Чудо. Встреча в поезде

30

Гай прошел через всю кухню и развернулся перед задней дверью.

— Как опрометчиво с моей стороны навязаться в гости, когда у кухарки — выходной день.

— Что же тут опрометчивого? Мы угостим вас тем, что сами едим по четвергам, только и всего. — Миссис Фолкнер передала ему блюдо сельдерея, который только что вымыла в раковине. — Но Хейзел будет в отчаянии, что упустила случай испечь для вас слоеный торт. Сегодня придется довольствоваться тем, что у Энн получится.

Гай вышел в сад. Солнце еще ярко светило, хотя частокол отбрасывал длинные косые полосы тени на клумбы крокусов и ирисов. Гай разглядел завязанные сзади в хвост волосы Энн и ее бледно-зеленый свитер на холме, среди колеблемых ветром трав. Много раз он вместе с Энн собирал там мяту и рвал водяной кресс в ручейке, что вытекал из лесов, где некогда таился Бруно. «Бруно в прошлом, — напомнил себе Гай, — он исчез, испарился». Каким бы путем ни шел Джерард, он нагнал на Бруно достаточно страху, чтобы тот держался от Гая подальше.

Гай наблюдал, как сверкающая черная машина мистера Фолкнера проехала по дорожке и медленно вкатила в открытый гараж. «Зачем я тут, — внезапно спросил себя Гай, — если от меня все приходят в отчаяние, вплоть до цветной кухарки, которая любит потчевать меня тортами, с тех пор как однажды я расхвалил десерт?» Гай укрылся за грушевым деревом, где ни Энн, ни мистер Фолкнер не смогут сразу его увидеть. Если он уйдет из жизни Энн, подумалось Гаю, будет ли это для неё слишком много значить? Она еще не порвала со старыми друзьями, своими и Тедди, с достойными молодыми людьми приятной наружности, которые пока что играют в поло и — довольно безобидно в карты в ночных клубах, а со временем вступят в дело своих отцов и женятся на прекрасных девушках, блистающих в свете. Энн, конечно, отличается от них, иначе бы она так не увлеклась Гаем. Она не из тех хорошеньких девушек, которые работают по специальности пару лет — просто чтобы сказать, что и это они испробовали, — а потом благополучно выходят замуж за одного из достойных молодых людей. И разве она не была бы такой, даже если бы не встретилась с Гаем? Она часто говорила Гаю, что он вдохновляет ее своим собственным стремлением к успеху, но ведь в тот день, когда они познакомились, она уже обладала и талантом, и энергией — разве все это не нашло бы исхода? И разве не мог ей встретиться другой мужчина, сходный с Гаем, но более достойный ее? Гай потихоньку направился к тому месту, где Энн собирала траву.

— Я почти кончила, — сказала Энн. — Почему ты раньше не пришел?

— Я спешил, — смущенно промолвил Гай.

— Ты минут десять стоял у дома.

Веточка водяного кресса поплыла по течению, и Гай одним прыжком оказался у воды и извлек ее на поверхность, чувствуя, что играет в какую-то игру.

— Думаю, Энн, я скоро пойду работать.

В крайнем изумлении она подняла голову.

— Работать? Ты имеешь в виду на фирме?

Это выражение бытовало среди архитекторов — «работать на фирме».

Гай кивнул, не поднимая глаз.

— Мне так хочется. Что-нибудь постоянное, с хорошим заработком.

— Постоянное? — она коротко рассмеялась. — Когда у тебя с больницей работы на год?

— Я не должен буду все время торчать в чертежной.

Она выпрямилась.

— Это из-за денег? Потому, что ты не берешь гонорар за больницу?

Гай отвернулся и шагнул вверх по влажному откосу.

— Не совсем так, — пробормотал он сквозь зубы. — Может быть, лишь частично.

Несколько недель назад он решил, расплатившись со строителями, отослать свой гонорар обратно в Управление больниц.

— Но ты же сказал, Гай, что это неважно. Мы же решили, что мы… что ты можешь себе это позволить.

Весь мир вдруг словно замер в безмолвии, напряженно вслушиваясь. Гай видел, как Энн убрала со лба прилипшую прядь, оставив на коже полоску влажной земли.

— Это ненадолго. Может, полгода, может, еще меньше.

— Но зачем это нужно вообще?

— Мне так хочется!

— Но почему тебе так хочется? Почему тебе нравится быть жертвой, Гай?

Он промолчал.

Лучи заходящего солнца вышли на волю, спустившись ниже ветвей, и озарили их обоих. Гай еще сильнее свел брови, обнаружив белесый шрам из тех лесов, шрам, который, казалось, не исчезнет никогда. Гай пнул ногой какой-то камень, лежащий на дороге, но камень не сдвинулся с места. Пусть она думает, что работа — одна из причин его депрессии после «Пальмиры». Пусть она думает что угодно.

— Прости меня, Гай, — проговорила Энн.

Гай взглянул на нее.

— Простить тебя?

Она придвинулась ближе.

— Да, прости меня. Кажется, я знаю, в чем дело.

Он все еще не вынимал рук из карманов.

— Что ты имеешь в виду?

Она помолчала.

— Я полагаю, что все это — твое состояние после «Пальмиры» — даже если ты сам и не даешь себе отчета — связано с Мириам.

Гай резко отпрянул в сторону.

— Нет. Нет, ты совершенно не права!

Как искренне произнес он эти слова — и какой они были невероятной ложью! Гай взъерошил волосы пятерней.

— Послушай, Гай, — продолжала Энн тихо, но отчетливо, — может быть, ты не так сильно хочешь жениться на мне, как тебе самому кажется. Если я хотя бы отчасти права, скажи — это я перенесу гораздо легче, нежели твои идеи насчет работы. Если ты хочешь подождать — еще — или совсем порвать, я и это смогу пережить.

Она настроилась и, видимо, давно, оттого так невозмутима — вся, вплоть до самых потаенных глубин. Сейчас открывается возможность бросить ее. Боль разрыва пересилит сознание вины.

— Эй, послушай, Энн! — крикнул с порога ее отец. — Ты скоро? Мне нужна мята!

— Минутку, папа! — отозвалась она. — Так что ты скажешь, Гай?

Он прикусил язык. Энн — солнышко в сумрачной моей чащобе, подумал он. Но не смог этого произнести, а сказал только:

— Я не знаю…

— Видишь ли… я-то люблю тебя больше, чем когда бы то ни было, потому что больше, чем когда бы то ни было, нужна тебе. — Она вложила мяту и водяной кресс ему в руку. — Отнеси-ка это папе. И выпей с ним пару коктейлей. А я пока переоденусь.

Энн повернулась и направилась к дому, не очень быстро, но так решительно, что Гай и не пытался догнать ее.

Гай выпил несколько коктейлей — отец Энн делал их по старинке, смешивая бренди, сахар и мяту в дюжине стаканов и оставляя на целый день в холодильнике, и каждый раз спрашивал Гая, приходилось ли ему пробовать коктейли вкуснее. Гай четко ощущал границу, за которой напряжение слегка отпускало, но напиться пьяным для него не было никакой возможности. Он пытался несколько раз, но добивался лишь тошноты, оставаясь абсолютно трезвым.

В сумерках они с Энн прошли на террасу, и Гай вообразил, что вернулся тот первый вечер, когда он пришел сюда в гости, и им овладел внезапно безумный, восторженный порыв — завоевать ее любовь во что бы то ни стало. Потом он вспомнил, что в Элтоне ждет дом, куда они поедут в воскресенье после свадьбы, и все счастье, уже познанное вместе с Энн, снова прихлынуло к сердцу. Хотелось от кого-то защитить ее или достичь какой-то немыслимой цели, просто чтобы понравиться ей. Это казалось самым положительным, самым счастливым из всех его устремлений. Значит, не все пропало, раз он может так чувствовать. Здесь задействовано не все его существо, а лишь часть: остаются Бруно и работа. Следовательно, другую часть надо просто подавить и жить только с тою, что проявляется ныне.