Парни из Манчестера. Чувствуй себя как хочешь

Глава 7

Факбой

Зачем она переезжает в Бушвик? Джек навскидку может вспомнить с десяток районов, подходящих ей гораздо больше. Могла ведь выбрать любой, она не похожа на человека, у которого проблемы с деньгами.

И все-таки Флоренс уезжает подальше от Бронкса, и отчасти Джек ее понимает. Наверное, он сделал бы то же самое. Дом, который она выбрала, ему не нравится, но ведь и не ему в нем жить. Но выходили из него только малолетки, и выглядели они как городские сумасшедшие.

Больше всего впечатлил здоровенный черный парень с синими волосами и цепью на шее, которой наверняка можно убить человека. У него на руке висела тощая белая девчонка с дредами, вся в татуировках. Им не больше двадцати, и появись такие на улице в Манчестере, их бы точно искупали в ближайшем сортире.

Впрочем, времена меняются, и Манчестер тоже. Джек в последний приезд видел таких же.

Флоренс и Бри вдвоем вытаскивают коробки из нанятого фургона, пока внутри скребет: он мог бы помочь. Почему не попросила? Если он сейчас вылезет из машины, она поймет, что за ней следили. Обидится, расстроится, может, даже накричит.

Могла бы и написать. Что он, урод какой-то, отказал бы? В конце концов, наняла бы грузчиков – но нет, сильные женщины Нью-Йорка, мать их. Джек еле может усидеть на месте, но запрещает себе показываться.

Когда спалился в прошлый раз, чудом придумал отговорку. Потом еще пришлось докопаться до Тыковки и реально купить травы – лежит теперь дома, черт знает, что с ней делать. В этот раз так не получится, да и Флоренс может подумать, будто он наркоман.

– Долбоеб, – сообщает Джек своему отражению в боковом зеркале.

Зачем он это делает? Словно нельзя найти более подходящие занятия для субботы. Мог бы поработать, прибраться, в конце концов, просто поваляться перед телевизором. Какой дьявол в очередной раз заставляет его следить за тем, чтобы Флоренс никуда не вляпалась?

Сначала он врал себе, что это все ради брата. Вдруг Гэри решит с ней помириться, а она успеет наделать глупостей? Вроде тех, которые были между ними. Раз уже оказалась на боях, ничего не гарантирует, что в следующую пятницу не случится что-то похуже. Джек не может допустить, чтобы ее похождения принесли боль брату, вот и следит за дурной девчонкой.

С каждым днем этот аргумент звучит все забавнее. Гэри на работе весь светится, сбегает при первой же возможности и вообще погружен в свои новые отношения. Он точно не бросит Пайпер и к Флоренс не вернется. И зачем тогда стелить ему соломку на этот случай?

Джек провожает глазами отъезжающий фургон и пытается понять, почему до сих пор не удалил номер Флоренс из телефона. Платье он ей отдал. Свои вещи не забирал, но и черт бы подрал те штаны, пусть остаются на память.

Между ними больше нет ничего общего. Ни одной ниточки, ни одного повода позвонить или завести диалог при встрече. И сложно даже понять, почему так хочется, чтобы этот повод нашелся. Ему никогда не нравились стервы, и Флоренс в их числе. С ними слишком много возни, а выхлопа ноль.

Вот только теперь сложнее называть ее стервой. Пока Флоренс спала, он увидел за холодным фасадом маленькую чувствительную девчонку. И забыть ее почему-то не получается.

Стоит повернуть ключ, мотор «Линкольна» заводится, как большой мурчащий кот. Джек сдает назад и резко выкручивает руль. Это слишком глупо – оставаться здесь, следить за тем, как Флоренс и Бри таскают чертовы коробки, даже без возможности помочь. Да и незачем помогать: она ему никто. И он ей тоже.

Нужно как-то выгнать из головы нездоровые мысли о ней. Перестать вспоминать ее запах и вернуться к прежней жизни. Недели было достаточно, еще немного – и сам поверит, будто что-то чувствует к Флоренс.

Почти на автомате Джек доезжает до дома. У него до черта работы: например, свести проклятый квартальный бюджет. Каждый из отделов сделал его по-своему, сколько бы им ни присылали писем о единой форме подачи. В итоге все получается через жопу, и уходит целая прорва времени на то, чтобы собрать сраную самодеятельность в один документ. Только Гэри сделал сразу как просили, и то Джек готов поспорить, что это не он, а Пайпер.

Еще надо убраться в квартире, в конце концов. Наверное, даже больше, чем закончить отчет – тот и до завтра потерпит. А вот бардак дома начинает раздражать, да и процесс может помочь.

Лифт едет мучительно медленно, настолько, что Джек успевает снова вернуться мыслями к Флоренс. Рано уехал. А если они на самом деле не справляются с коробками? Черт, да что это с ним? Совсем головой двинулся. Может, и шкаф ей соберет?

Джек заходит домой, потягивается и принимается за работу, даже не переодеваясь. Привычная рутина постепенно возвращает его к жизни: сначала нужно разложить все вещи по своим местам.

Он купил эту квартиру не только из-за вида: дом новый. В старых прачечная находится отдельно, а таскать вещи туда-сюда Джек ненавидит больше всего. К тому же нет ничего лучше, чем собственная стиральная машина. Не убитая чужим дешевым порошком, чистая, в которой были только его вещи.

Теперь пыль. В его квартире не так много пылесборников, но даже они за неделю, что он не прибирался, успевают накопить сероватый слой, который становится заметным. Потом можно запустить пылесос, и уже после переходить в ванную.

Сознание уносит мысли в более здоровое русло: там вроде как скоро отпуск. Давно Джек так не ждал его: раньше думал, что это совершенно ненужная вещь. Идиотом был: когда Джанин впервые выгнала его на неделю, он ее безбожно просрал, сидя дома и разбирая отчеты. В следующий раз был умнее, даже подготовился. Две недели в Лондоне пролетели настолько приятно и незаметно, что после них месяц хотелось обратно.

Сейчас можно выбрать что-нибудь еще. Прокатиться по выставкам во Франции? Отличная идея. Или сгонять в Грецию, где сохранилась древняя архитектура. Кто-то советовал смотаться в Уругвай. Там дешево, а пляжи не хуже, чем на Гавайях. Или в Индию, кстати… Хотя нет. Слишком грязно.

Мышцы приятно ноют, когда Джек заканчивает с уборкой. Он перестилает постель, и спальня наполняется свежим запахом. Кстати, давно не был в спортзале. Рендалл обещал, что подгонит нового противника, получше туповатого здоровяка Пепито. Следующий бой еще не назначали, но форму терять нельзя: есть риск сдохнуть на арене. А смерть в его жизненные планы пока не входит.

– Гостиная, спальня, ванна, стирка, – бурчит Джек привычную последовательность, мысленно рисуя галочки, и усаживается на девственно-чистый подоконник.

За окнами темнеет. Пара часов, и Нью-Йорк перейдет в обычный ночной режим, еще более сумасшедший, чем днем. Сотни девчонок потянутся в клубы… Кстати о них. Джек прислушивается к себе – стоит ли и ему выбраться? До любимого бара идти всего несколько кварталов.

Нужно, наверное. В прошлые выходные не выгорело найти себе девчонку, потом всю неделю было некогда. Моника, конечно, прислала несколько сообщений, но на нее сейчас не хватит сил. К тому же Джек обещал себе не повторяться. Раз переспали, второй. Через пару недель все становится похоже на отношения, и возникают какие-то ожидания и претензии.

Больше всего Джек не любит именно это. Ожиданий от матери хватило, а ее претензии не все зажили бесследно, все тело в мелких шрамах. И если отношения состоят из этого, – а слишком похоже, что так и есть, – ну их к черту.

Уговаривать себя приходится долго: давно ему не было настолько лень двигаться. Джек неторопливо одевается, приводит волосы в порядок и выползает на улицу. Прохладный ночной воздух приятно обдувает кожу, но не приносит обычного удовольствия.

Он словно заболел: ничего не хочется. Привычные лица в баре нагоняют тоску, а какая-то мелкая рыжая девица, которая типа ненароком трется о него сиськами, слишком напоминает Пайпер. И это отвратительно – будто снова девушку брата трахнуть. Хотя почему снова? С Флоренс-то Джек не спал.

Она опять заполняет мысли, как медленно действующий яд. Целую неделю так прожил – Флоренс, Флоренс, Флоренс. И даже сейчас ее загорелые ноги всплывают в памяти. И тонкое запястье, которое он украдкой поцеловал, пока она спала – сам тоже тогда знатно накидался. И цветочный запах.

Джек резко поднимается и выходит, бросив на стол двадцатку за недопитый джин. Ловит такси, прыгает в него и называет единственный бар в Бруклине, который помнит. Хоть как-то быть ближе к ней, даже если все еще непонятно, зачем.

Пока такси плавно рассекает улицы, Джек борется с собственными мыслями, которые бесят до кровавых глаз. Головой понимает: притворяйся, пока не получится. Старая, проверенная схема, выручает последние тридцать лет. И даже если в душе что-то слишком ноет, нужно продолжать притворяться.

Как только машина останавливается, он решает повернуть назад. Это отвратительная идея: с ним и правда не все в порядке. Стоило просто остаться дома. Бюджет сам себя не соберет, джин сам себя не выпьет. В конце концов, «Нетфликс» тоже сам себя не посмотрит.

– Сэр, вы будете выходить? – с опаской спрашивает таксист.

Джек только кивает в ответ, не уверенный, что его видят. Протягивает деньги, нехотя вылезает на улицу.

Нужно переключиться на кайф от прохлады вечернего воздуха. Пусть сейчас невозможно дать название происходящему, стоит попробовать его игнорировать. И притворяться. Снова притворяться. Пока из этого не выйдет хоть что-нибудь.

Свернув к незнакомому бару, чья вывеска мигает чуть ниже по улице, Джек делает несколько глубоких вдохов. Может, это депрессия и стоит записаться к врачу?

Он готов рассмеяться самому себе в лицо. Психотерапевты для педиков и нытиков. У него просто тяжелая неделя. Так что уже перед самым входом он притормаживает, смотрит на себя в зеркальной витрине и подмигивает отражению.

Еще немного джина. Он будет в порядке.

Внутри мрачновато, но все же неплохо. Джек осматривается, даже замечает выползший откуда-то из глубин души интерес. Обычный бар в Нью-Йорке, ничего особенного: небольшой танцпол, потрепанная мебель, типичные городские жители двигают задницами в такт тупому ритму. У девчонок юбки короче некуда, а парни… им точно недостает класса.

Не то чтобы в бар стоило одеваться в смокинг, конечно. Но и хеллоуинский костюм обсоса сюда тоже не подходит. И все-таки многие тут именно его и выбрали…

Джек неторопливо двигается к барной стойке, продолжая оглядывать местных. Ноги у одной девчонки очень хороши, и коленки что надо: аккуратные, круглые. А у ее подружки крепкая задница обтянута тонкими шортами, и даже идиот поймет, что на ней нет белья.

То, что нужно.

– Джин, – бросает Джек бармену, паркуясь у стойки.

– Какой? – безразлично уточняет тот.

– Есть «Томас Дейкин»? Лей его.

Та, что с ногами, замечает взгляд и с улыбкой наклоняет голову. Изучает.

– Англичанин? – раздается сбоку приятный женский голос.

Как он ее сразу не заметил? Волны каштановых волос, загорелая кожа. Шикарный вырез топа, открывающий вид на большую грудь. Но черт бы с ней: Джеку нравятся ее глаза. Внимательные, даже с какой-то иронией.

– Акцент выдает? – улыбается он.

– И выбор джина.

– Американцы не умеют пить джин, – пожимает плечами Джек и двигает шот поближе. – Джек Эдвардс.

– Антония, – приподнимает она свой бокал с коктейлем.

– Красивое имя, Антония. Откуда ты? Только не говори, что из Нью-Йорка.

– Почему же?

– Никто не может быть отсюда. – Джек придвигается ближе к ней. – Нью-Йорк – это просто большой котел, в который стекаются все отовсюду.

– Даже если я родилась здесь?

– Конечно.

Она смеется, и это звучит приятно. Джек слегка касается краем шота ее бокала и скользит взглядом к длинной шее.

– Так откуда ты?

– Кито, Эквадор. – В ее глазах появляется что-то новое. Интерес? – Твоя очередь.

– Ты угадала. Манчестер, Англия.

– Не совсем… С твоим акцентом я бы скорее поставила на что-то южнее.

– Разбираешься в британских акцентах?

– Жила в Лондоне.

Беседа становится еще приятнее: пока Джек расспрашивает Антонию, та рассказывает несколько смешных историй. Она хороша. Это особенный вид удовольствия – встретить девушку, которая может говорить и даже круче – шутить.

После второго шота он начинает мысленно вызывать такси домой. Она поедет с ним – это вопрос решенный. Джек позволяет своему взгляду стать откровеннее: он рассматривает Антонию, и она отвечает тем же.

Знает, чего хочет. Еще лучше.

Краем глаза Джек замечает знакомый силуэт в другом конце бара и поначалу старается игнорировать дурное предчувствие. Он заказывает третий шот и возвращается к Антонии, но все равно настораживается: нужно проверить. Может, только похожа?

Нет, не похожа. Это она. Чертова Флоренс Мендоса со своей чертовой подругой оживленно болтают с барменом, как со старым знакомым. Теперь Джек совсем запутывается: кто за кем следит? Почему из всего Нью-Йорка он опять – опять! – встречает именно ее?

– Ты в порядке? – Антония поворачивается, следя за его взглядом.

– Да, – врет Джек. – Показалось, что знакомых увидел.

Он пытается вернуться в разговор, но надолго оторвать глаза от Флоренс не получается. Тревога дергает нервы: она пришла с Бри. Гэри говорил, это единственный человек, который может втянуть Флоренс в неприятности. И единственный, кто действительно втягивает, судя по прошлым выходным.

Проходит время, прежде чем он замечает, что Антония молчит. Твою мать, все ведь было отлично еще пять минут назад.

– Прости, – он с усилием отворачивается к стойке, – кажется, я выпал из разговора.

– Не хочу задерживать тебя, – с улыбкой отвечает она.

– Не задерживаешь, – Джек старается сфокусировать взгляд на ее груди, – я там, где хочу быть.

– Уверен?

Антония и правда хороша. Спокойная, понимающая, кто она и зачем здесь… Давно ему такие не попадались. Лучше бы он ее встретил там, на боях. Может, сейчас было бы легче.

– Да, – Джек улыбается и поднимает глаза.

У нее на лице бесящее саркастичное выражение, и хочется отвести ее сейчас же в туалет и трахнуть, чтобы оно сменилось на совсем другое. Такие всегда вызывали охотничий азарт. Не те, как девчонка с ногами или ее подружка без белья, нет. Вот эти, спокойные, знающие, чего стоят. Те, кто действительно стоит многого.

– Ты рассказывала о том, как ездила в Бристоль.

– Бессмысленная трата времени. – Антония медленно поднимает пальцы к его воротнику.

На другом конце стойки к Флоренс подваливает какой-то парень в косухе. Джек не может не заметить, что та снисходительно улыбается и заценивает прикид. Едва удается сдержаться и не фыркнуть: восьмидесятые давно прошли, приятель.

– Там ведь шикарный собор, – произносит он медленно, понимая, что снова смотрит не туда, куда нужно.

– Ты еще про мост расскажи.

– Никогда не был в Бристоле, – усмехается Джек. – Не очень хотел, но все же.

– Никогда не была в Манчестере, – склоняется Антония близко к его уху.

Было бы здорово, чтобы Манчестер побывал в ней. Но это слишком грязная и примитивная шутка, чтобы ее произносить. Нужно собраться, собраться, собраться. Перестать пялиться на Флоренс. Сам себе обещал больше за ней не следить – и на тебе. Рядом великолепная женщина, а Джек не может перестать беситься из-за какого-то уебана в косухе.

– Знаешь, что, – резко меняет тон Антония, заставляя на себя посмотреть, – так не пойдет.

– Что? – пытается он осознать поворот в разговоре.

– Ты слишком занят… – Она оглядывается в сторону Флоренс и чуть прищуривается. – Той красивой латиной.

Черт!

– Типаж мне понятен, – смеется она и пишет номер телефона на салфетке. – Давай сделаем так: тебе нужно разобраться со своей знакомой. Будешь готов снова встретиться, набери.

Антония слезает на пол с высокого барного стула и оказывается совсем ненамного ниже Джека. Она аккуратно кладет салфетку в карман его брюк, и от простого движения тело пронизывает возбуждение.

Джек с сожалением следит за ее рукой и на секунду зажмуривается от обиды. Да почему все так по-дурацки складывается?

– Договорились, – наконец кивает он.

Она уходит не обернувшись. Джек провожает глазами ее шикарную задницу, которая могла бы через какие-то полчаса быть в его руках. Затем садится на обратно на стул и понимает, что сегодня его очередь напиться.

– Еще джина, – командует он и поворачивает голову в сторону Флоренс.

Та улыбается уебану в косухе. Вот этой таинственной, нечитаемой улыбкой. Когда и не поймешь, то ли ты ей действительно нравишься, то ли она смеется над тобой.

Перед ним появляется новый шот, и Джек опрокидывает его в себя, как водку. Ставит обратно.

– Еще.

– Ты бы не торопился, – предупреждает бармен.

– Не переживай. Я не из агрессивных. – Джек настойчиво подвигает шот в его сторону. – Лей.

Он прикрывает глаза и устало трет лицо пальцами. Сам себя заебал, надо же. Еще шот – и домой. Не потрахается, так выспится.

Бросает короткий взгляд в конец стойки – она там хотя бы в порядке? – и понимает, что Флоренс исчезла. В зале ее тоже не видно, как и Бри. Черт.

Бармен доливает джина, но это теперь становится совершенно неважным. Джек приподнимается и оглядывается, пытаясь заметить знакомую темную копну волос. Ее нет. Как сквозь землю провалилась.

Порывшись в бумажнике, Джек оставляет сотку на столе – этого хватит – и рвет когти на улицу. Он должен узнать, ушла ли она одна. Надеется, что одна. Пока он болтал с Антонией, бар заполнился до отвала, и приходится продираться сквозь потные трясущиеся толпы.

У выхода он сталкивается с кем-то и тут же отмечает, что это тот тип в косухе. Только сейчас удается выдохнуть: одна. Джек толкает тяжелую дверь, и в лицо бьет свежий ночной воздух. Он готов ехать домой.

– Я же говорила, – раздается сбоку победный голос Бри.

Они вдвоем стоят неподалеку от выхода, с интересом разглядывая Джека. Бри разбирает от смеха, она игриво толкает Флоренс в плечо и откровенно ржет.

– Джек, – мягко произносит та, делая осторожный шаг вперед, – что ты забыл в Бруклине?

Он застывает, смотрит на нее, пока внутри что-то железной рукой сжимает легкие. У него нет ответа на этот вопрос. По крайней мере, такого, который ее устроит.

– Я… пил.

Джек медленно разворачивается и впервые за много-много лет просто дает деру.