Глава 2. Лилит. Планида

— Что, доченька, нравится? Бери скорее, — пожилая женщина с добрым, круглым лицом, предлагала мне крендель.

Булка сахарная, румяная, я и цапнула. А продавец смотрела, светло улыбаясь моей девчоночьей радости.

— Красивая ты, доченька. Только бы счастливой была. А то знаешь как бывает, и красавица и умница, а всю жизнь бедует. Планида такая.

— Спасибо, — я крепко держа крендель, поскакала за няней, радуясь просто тому, что солнышко, цветочки и зеленый бант на мне, восьмилетней девочке, очень красивый.

Это было давно, в прошлой моей жизни. И помнила я сейчас только это слово- планида. Оно всегда казалось мне могучим и волшебным. Впрочем, таким оно и было. Планида- судьба, доля, участь.

Планида моя оказалась зигзагом, кривой линией.

Матери своей я не знала. Татьяна Зотова, тиби, жена Каро де Монка, умерла, пережив своего Тантум ровно на год. Мне и был один год, когда ее не стало. Осталась я с отцом…с отчимом…не могу определить, как называть Каро. Это было первым зигзагом моей планиды.

Татьяна вышла замуж за Монка, лет в тридцать, так и не найдя своего Тантум. Красавица, голубоглазая и русоволосая царевна — славянка. Такой я видела ее на фотографии, стоявшей на столе Каро, в его роскошном кабинете. Они были счастливы в браке, пока не появился Сомс Делэни (автогонщик, эксультатэ).

Он стал Тантум для матери. Она, не умея противиться зову Судьбы, попыталась уйти к Сомсу, но Монк, богатейший и влиятельнейший бизнесмен, не отпустил.

Я, все же появилась на Свет, став плодом горячей и скоротечной любви Татьяны и Сомса. Тантум моей мамы разбился в день моего рождения, это и стало смертным приговором для нее. Тантум без пары долго не живут.

Каро тосковал о маме…. Новой жены он брать не стал. А меня считал (зная, что это не так) своей дочерью, наследницей несметного богатства де Монков. Любить не любил, но как человек ответственный, заботился и следил за моей жизнью.

Закрытая школа Богдановского для девочек со способностями к живописи в Красном Яре. Академия искусств имени Вольского в Новой Сибири.

Каро старался не подпускать меня к Столице. Я не понимала, почему, позже сообразив, что была, есть и буду для де Монка дорогим товаром. А дорогие вещи нужно прятать получше.

До двадцати лет я вела обычную для всех девушек жизнь. Хотя, жизнь в закрытой женской школе никак нельзя считать обычной. Но, два года Академии, порадовали меня многочисленными путешествиями, первой любовью, радостью юности и убили проснувшимся даром тиби. Это стало вторым зигзагом моей планиды.

Я оказалась в изоляции. Поместье в Горсуново, прислуга- женщины. Никаких прогулок вне сада. Никакого интернета и телефона. Каро, торгуя мною на аукционе богатых невест, опасался появления Тантум в моей жизни. В этом случае, его усилия по увеличению собственных капиталов, пошли бы прахом! Потому и убрал всех мужчин из моего окружения.

Мне остались занятия танцами, рисование и книги. На танцах настоял Каро, полагая, что товар должен выглядеть презентабельно. А я танцевать любила. На том и сошлись наши мнения.

Я писала картины и до изоляции, оказавшись неплохим художником….А в плену, стала работать еще больше, видя в кистях и красках, единственную отдушину, радость.

Я пыталась говорить с Каро. Умоляла отпустить. Глухо. Безнадежно. Он не слушал.

Было две попытки убежать — не вышло. Я слишком богата, чтобы просто так исчезнуть. Затем, я попыталась действовать через полицию, прокуратуру, писала и в Суд Трех. Конечно, письма не отправлялись. Я писала записки и кидала их за забор поместья. Их подбирали и приносили ко мне в комнату, давая прямой намек, что все попытки мои смешны и бесполезны. Однажды я закричала на прогулке и меня лишили Солнца, в наказание.

Я сама себе казалась тогда желтым нераскрывшимся тюльпаном, написала его, стараясь передать свои чувства. Это был писк о помощи.

Каро, продавал мои картины, полагая, что глупо упускать прибыль (и не малую). Следом за «Тюльпаном» он продал и меня. Борису Демидову. Увеличив тем самым свое состояние, пополнив активы, создав в паре с корпорацией Демидова неприступную, золотую громаду-крепость. Счел долг свой выполненным, поскольку выгодно «пристроил дочь».

Меня увезли в Плёсков. И там третий, самый страшный зигзаг планиды моей, превратил меня в дикое, замкнутое существо.

Борис Демидов, худший из моих кошмаров, влюбился в меня, терзал своей звериной, сумасшедшей страстью. Садист и монстр.

Избивать меня он начал сразу после переезда моего в мрачный дом в Плёскове, получая невероятное удовольствие и не скрывая этого.

— Такая маленькая, хрупкая. Я могу сломать твою руку, одной своей левой! — говорил он, сжимая больно мое запястье до тех пор, пока не сломал.

Никаких мужчин в доме, никаких книг, интернета и телефона. Он отнял краски и холсты. Ему нравились моя одичалость и полусонный вид. Я перестала разговаривать, спустя половину года его «любви». Врач приходила постоянно, жутко напуганная и купленная Демидовым с потрохами. Она не поможет, это я понимала. Она лечила мои переломы и угощала шоколадом, пытаясь хоть как-то успокоить совесть свою, продажную.

— Ты слишком аппетитная! Я могу не сдержаться! — после этих слов, меня перестали нормально кормить.

Гречка, огурцы, черный хлеб, вода и миниатюрный кусочек вареной куриной грудки — это мой дневной рацион. Я исхудала, но мне было все равно.

Демидов не спал со мной. Знаете почему? Он боялся, что руна может появиться на нем и на мне. А зная свою садистскую натуру, просто мог однажды не сдержаться и убить меня. Тем самым подписав приговор и себе. Тантум долго не живут без пары…. Руна появлялась либо просто так, либо в момент соития…

Почему она не появилась, когда я была с Никитой?! Ну, почему?! Планида…

Перед моим днем рождения (апрель) он сильно избил меня. Я пролежала долго в постели (и это не смотря на ускоренную регенерацию тиби). Он приезжал и заставал меня в «неупотребляемом виде», злился.

— Я скучаю, Лилит. Поправляйся скорее, — он, действительно любил меня, сильно и крепко.

Любовь разная. Его, Бориса, вот такая. И так почти год…

В подарок он оставил мне кисти, краски и холст. На нем и расцвела последним цветом моя прощальная «Орхидея». Я не хотела писать Собор Спаса-на-Крови, часть его была видна из моего окна, но дар мой шевельнулся и продиктовал свои условия… Я смирилась, говоря себе, что таким образом прошу прощения у Бога за грех, который задумала совершить.

Я не ждала помощи, я ждала Смерти. Точнее, шанса покончить с собой. Дикая, немая, изможденная и одинокая.

Вот такая планида моя…

День свадьбы определили на февраль. Месяц до нее Борис приезжал, радовался моему отрешенному виду и получал огромное удовольствие, крича на меня. От его крика я забивалась в угол, и сидя там дрожала, прикрывая голову руками.

— Славная моя. Скоро, совсем скоро ты станешь моей! — и уходил, цепляя на ногу мою браслет с цепочкой.

Ему нравился след на моей лодыжке. Красный и опухший.

В день свадьбы, меня вытащили из любимого угла, между кроватью и шкафом. Вымыли волосы, привели в порядок и надели платье. Приехал Борис и зло оглядел меня.

— Слишком красивая сегодня. Кормили? — это он дородной служанке.

— Нет, что Вы Борис Артемьевич.

Он вытолкал ее за дверь, а меня схватил за волосы и поцеловал. Меня чудом не вытошнило, и я поняла, сегодня или никогда.

Притворилась равнодушной, он ушел. А я тихо и незаметно прошла до двери (не заперта!!!!) и выскочила на волю. Я знала, что он догонит. Знала, что вернет и изобьет. Потому и летела птицей, рассыпая свои изумрудные искры, к единственному спасению — Реке. Почувствовала только, что одна из служанок заметила мое бегство и ее «поглотитель» сработал на мой дар, «выпив» меня досуха.

Неважно! Я успею! Вот…вот сейчас. Взобраться на парапет и в воду! Река не замерзала…течение быстрое и вольное. Пусть унесет меня, мою планиду и выкинет ненужным телом далеко-далеко.

Я уже летела в Бездну, спасаясь, но крепкая рука удержала. Меня вытянули, и я оказалась рядом с незнакомцем. Серебряные глаза его, смотрели изумленно и взволнованно на меня. Красивое лицо, только ненужный шрам на губе…Ему нельзя умирать!!! А мне необходимо!!

Почти теряя сознание от действия «поглотителя», я все же смогла произнести.

— Бегите. Он убьет Вас. Оставьте меня.

Он не оставил. Обнял крепко и прижал к себе. Я уткнулась в его куртку и услышала голос Бориса. Меня затрясло, и я поняла, что свой шанс на смерть я упустила.

А потом…. Потом он избил Бориса. Страшно и люто. Лицо его, изменилось, но и в этой жуткой ипостаси, остался он красивым, и злость его не несла с собой ничего, кроме праведного гнева. Не знаю, как я УГАДАЛА все это. Просто почувствовала.

Сероглазый подхватил меня и усадил в свою огромную машину. Мы помчались…не знаю куда. Он разглядывал меня внимательно, словно пытаясь понять, кто я, что я. Потом снял свою куртку и укутал мои босые ноги.

— Спасибо, — это все, на что хватило моих сил, и я провалилась в кошмар, вызванный «поглотителем».

Кошмар был недолгим, я почувствовала ту самую руку, которая вытянула меня из Бездны, и сон мой стал простым небытием.

Просыпаясь, не могла понять, откуда столько света. И что это мягкое и пушистое у меня под рукой? И запах жасмина… Легкий и ненавязчивый. Как хорошо…

Я открыла глаза и моментально подскочила, села. На меня внимательно смотрел сероглазый. Он сидел в кресле прямо напротив моей постели! Я, по привычке, захваченной из дома Демидова, отползла подальше от парня и вжалась в спинку кровати. Потом увидела большого серого британца. Кота. Он тоже смотрел на меня…только рыжими глазами, такими странными, будто человеческими.

А вокруг солнце. Сияющее, слепящее. Огромные окна и светлое дерево. Как давно я не видела столько воздуха и света.

Сероглазый заговорил внезапно, чем и напугал меня. Я сжалась и уставилась прямо на него, не сразу поняв, что он говорит.

— Я Илья Бессонов. А кто ты?

Я промолчала, только сжалась еще больше, опустила ниже голову и глаза опустила. Я давно не слышала мужского голоса, если не считать Демидова. Понимаю, я дикая стала, но сделать ничего не могла. Боялась. Я так сильно привыкла бояться, что тело само по себе сжималось, принимая самую безопасную позу.

— Ты слышишь меня? Ты Лилит? Лилит де Монк? — голос его был уверенным и спокойным, приятным.

Я собралась с силами и кивнула. А сероглазый Илья Бессонов замолчал.

— Вот значит, кто ты. Тиби. А я думал, что эксультатэ. Мне очень нравятся твои картины, Лилит, — я рискнула посмотреть на Илью.

Губы его не улыбались, а вот глаза…. Никак не могла понять, как можно сделать серебристый цвет теплым. Теперь вижу, как.

В этот момент огромный кот мяукнул и полез головой своей, круглой под мою ладонь, мол, гладь давай. И еще говори, давай. И знакомиться давай. И говори мне не на имперском, а на языке Мудрого Черноглазого Царя.

Нет, я не сошла с ума, говоря за кота. Просто у меня такой дар… Я умею слышать все живое. Людей нет. Животных и растения. Еще могу вернуть жизнь. Залечить. Не всегда. Но, когда могу, всегда ЗНАЮ.

Вот и сейчас могла. Кот уверял, что зовут его Йонатан. Нати — если сокращенно. И он скучает по своему языку. И никто его не понимает, бедняжку.

Наверно я замолчала надолго, гладя британца по лобастой, теплой голове, потому, что Илья вновь заговорил. Я снова подпрыгнула и сжалась. Как непривычно, что он не кричит.

— Лилит, ты слышишь меня? Понимаю, с Антоном веселее, но было бы здорово, если бы ты ответила, хоть на один мой вопрос.

Он вопросы задавал? Ах да…наверняка. Сейчас он попросит меня уйти. Впрочем, это и хорошо. Только где мне взять силы, снова попытаться себя убить?

Я засмотрелась на косые солнечные лучи, они пронизывали комнату, большую, отделанную светлым деревом, и до дрожи в коленях не хотела уходить. Здесь мне было спокойно. Только Илья пугал.

Вздохнула и попыталась ответить.

— Вашего кота зовут Йонатан. Нати. И я уйду сейчас, — получилось тихо, но он услышал.

Нати замурчал и принялся тереться головой о мою руку. Наверно рад был услышать родной язык.

Илья замолчал и странно как-то посмотрел. Поднялся и направился ко мне. Я тут же сжалась и зажмурилась.

— Лилит, ты меня боишься? — он остановился.

Я сжалась сильнее, но, все же, головой помотала, мол, не боюсь. Боже, совсем одичала. Только страх и ужас остались.

— Куда ты пойдешь? Может, позвонить твоему отцу? — я испугалась и замотала головой еще сильнее, — Так, ясно. Звонить, видимо, некому, иначе ты не бежала бы к Реке топиться. Верно?

Я кивнула.

— Тогда тот же вопрос- куда ты собралась идти? — он склонил черноволосую голову к плечу и ждал ответа.

Я вздохнула поглубже и решилась посмотреть прямо на него. Не знаю, что он в моих глазах заметил, но понял совершенно правильно.

— Нет, Лилит. Второй раз за два дня топиться совсем не смешно.

Два дня? Я спала так долго? Да, точно, «поглотитель» же сработал.

Боже мой! Борис ищет меня повсюду! Он явится в дом к Илье и убьет его! Мне нужно идти.

— Я пойду.

— Куда? Топиться?

Я промолчала.

Илья стоял надо мной в растерянности и ерошил свои красивые волосы.

— Давай так, я буду говорить, а ты кивай, если я говорю правильно, и мотай головой, если я ошибаюсь. Хорошо?

Я согласилась.

Загрузка...