Дар наслаждения

Глава 6

— Почаще бы получать такие теплые письма. — Что-что? — голос Элен звучал радостно. — Привет, Торальф! Рада тебя слышать! Ты о чем?

— Представь себе, ты сидишь в роскошном ресторане и как раз собираешься выпить чашечку кофе, чтобы взбодриться. Тут в зале появляется какой-то человек и несет тебе факс на серебряном подносе. Что бы ты сказала?

— Смотря о чем факс.

Торальф продолжил, чуть понизив и смягчив голос:

— Спасибо за твои слова, Элен! Они придали мне больше сил, чем даже Qahwa.

Элен не знала, как Торальф отреагирует на ее письмо, и сейчас почувствовала облегчение.

— Ладно, ладно. — Она улыбнулась. — А теперь объясни, что такое Qahwa.

— А ты не знаешь? — Торальф очень удивился. — Qahwa — это бодрящий налиток. Мокко по сравнению с ним — дистиллированная вода.

— Это что-то вроде арабского кофе?

— Не совсем так. Чтобы приготовить настоящий Qahwa, нужно много мастерства. Это целое искусство. Если он варится слишком долго, то будет горьким. А чтобы он получился таким, как надо, туда добавляют немного розовой воды. Те, у кого здоровое сердце, выпивают три чашки за один присест. И тогда море по колено. Правда, поблизости его нет.

Элен оценила его осведомленность.

— Вот, уже что-то новое узнала. А что ты делаешь после завтрака?

— Думаю валяться весь день в постели, смотреть па жаркую улицу из прохладного номера и ждать твоего следующего факса.

Это рассмешило Элен. Торальф был сегодня как-то особенно весел. Таким она его не знала.

— Можно я немного отвлеку тебя и расскажу еще о своей скучной жизни в Эмиратах?

— Да! Расскажи, пожалуйста! — Элен встала и закрыла дверь кабинета. — Ну и чем ты занят весь день? Неужели тебе и вправду нечего делать?

— Нет, я пошутил. Но часто бывает так, что жаркие часы я провожу в гостинице, говорю по телефону, шлю факсы. А когда солнце зайдет, везу птиц покупателю.

— Я не совсем понимаю. Ты что, идешь на птичий рынок? Или как это происходит?

Торальф засмеялся.

— Ну да, сажусь рядом с погонщиками верблюдов, весь день пью с ними мятный чай и жду, пока кто-то придет купить у меня сокола.

— Что, серьезно? — Элен примерно так и думала.

— Нет, конечно.

— А как же тогда?

Он немного помолчал. Потом ответил:

— Сначала я забираю соколов из аэропорта. И каждый раз повторяется одна и та же история: бронируешь в Германии машину, а здесь ее не оказывается. В той конторе, где ты ее заказывал, предлагают какой-нибудь допотопный «мерседес».

— А что, этого недостаточно?

— Я объясняю им с милой улыбкой, что «мерседес» меня не устроит. Единственное транспортное средство, на котором я могу перевозить птиц, — это большой джип с кондиционером. Если соколов хотя бы пару часов продержать на сорокаградусной жаре, они погибнут. Тогда вся игра не стоит свеч.

— Что же делать, если машину достать не удастся?

— Я себя тоже часто об этом спрашивал. Поэтому недавно обзавелся собственной.

Элен хотелось спросить, где он оставляет ее перед отъездом. Или, может быть, продает? Но она решила слушать дальше.

— Вот так все и получается. Две недели назад, когда я сюда приехал, один шейх сразу же сделал заказ. Поэтому я поехал из Дубаи по направлению к горам Хаджар, в Эль-Эин. Граница между владениями шейхов выглядит как огромная цветочная клумба.

— Что, серьезно? А потом? Что было, когда ты приехал в Эль-Эин? Продажа ведь не могла затянуться па две недели?

— Иногда случается. Здесь совсем по-другому относятся ко времени. Если тебя приглашают в гости, то дают время обустроиться. Иногда это длится дня два.

Элен ничего не могла понять.

— И что же ты все это время делаешь?

— Жду.

— Чего?

— Пока шейх соизволит появиться. Конечно, я интересуюсь, когда он собирается ко мне выйти. Но нельзя быть невежливым. К чему спешить? У меня есть все: еда — круглосуточно, порядок в моей комнате — дело прислуги, а за птицами присматривает его сокольничий. О чем волноваться?

Элен пришла в голову одна мысль.

— Вот почему ты не можешь точно сказать, сколько там пробудешь!

— Да. Я никогда точно не знаю, как долго продлится сделка. Нужно еще учесть местную иерархию. Скажем, если какой-то шейх купил у меня сокола, то другой, более знатный, уже не возьмет их по прежней цене.

— Вот как! — Элен не переставала удивляться.

— А иногда шейхи приглашают меня поехать с ними в пустыню, чтобы что-то показать. Как сейчас, например. Здесь я пробуду еще два дня, а потом еду в Оман.

— И надолго?

Торальф не спешил с ответом:

— Пока не знаю.

Элен не терпелось:

— Ну да, конечно. Но хотя бы примерно?

— Я правда не знаю. Пойми, мы не вдвоем поедем, как это было бы у нас. У шейха есть свита, примерно тридцать человек: повара, слуги, ну кто там еще… И потом, я же не могу на третий день сказать: знаешь, шейх, мне что-то больше не хочется по пустыне мотаться.

— Понимаю. А откуда ты знаешь этих шейхов? Когда я была в Эмиратах, то ни одного не встретила.

— Я сюда езжу чаще тебя. Секунду, извини, по другому телефону звонят.

Элен раздумывала, как часто Торальф ездит в Эмираты, как вдруг он снова заговорил:

— Алло… Прости, пожалуйста. Я думал, у меня есть немного времени, а оказалось, что нужно выезжать чуть раньше. Через полчаса. Расскажу в следующий раз, идет?

— Хорошо, буду рада. Но, думаю, если ты поедешь в пустыню, я не скоро тебя услышу.

— Посмотрим. Но я обязательно позвоню. — После небольшой паузы Торальф добавил: — Элен, береги себя! У вас там сейчас такое творится… Ты все равно ничего не изменишь.

— Да, ты прав, но…

— Никаких «но»! — Он помолчал. — Ты умеешь наслаждаться моментом?

Элен не ожидала такого вопроса.

— Что ты имеешь в виду?

— Подумай об этом! И никогда о том, что будет через месяц или через год.

— Почему? Это же может быть важно.

— Потому что ты слишком много думаешь и забываешь жить!

Элен не ответила, и Торальф добавил:

— Ты когда-нибудь была в пустыне? Я имею в виду, не на экскурсии, а одна.

— Нет, никогда, к сожалению. Но читала, что это ни с чем не сравнимо. Такое забыть невозможно.

— Когда в следующий раз по работе приедешь сюда, задержись на несколько дней и поезжай в пустыню. Тогда поймешь, что я имею в виду. После этого совершенно иначе смотришь на жизнь.

— Я бы с удовольствием, но, боюсь, у меня не хватит смелости.

— Тогда возьми кого-нибудь с собой!

Элен засмеялась, но заметила, что Торальф говорил серьезно. Ей пришел в голову только один человек, с которым она была готова разделить такое путешествие.

— Я подумаю об этом.

— Надеюсь, одними размышлениями дело не закончится. Ну а сейчас мне и вправду пора. До следующего раза.

— Удачной поездки. Спасибо за звонок. Надеюсь скоро снова тебя услышать.

— Тебе тоже удачи, Элен. Я позвоню. Счастливо!

Элен могла бы говорить с ним часами. Несмотря на все то, что она уже о нем знала, Торальф все равно казался ей необычайно загадочным.

Она, задумавшись, глядела в окно. Все больше деревьев меняло свое убранство: они стояли в красочных, золотистых одеждах. По земле неумолимо шествовала осень — меланхоличная пора, в которой чувствовалась печаль расставания. Но у Элен эта пора года была любимой. Погода установилась, в множество раз воспетом нежно-голубом баварском небе ярко светило солнце. Лучшее время для прогулок. Воздух такой чистый, а вид с горных вершин просто захватывает дух. Элен любила это недолгое время перед тем, как горы исчезнут под снежным покровом. Вместе со снегами придет и праздник для любителей горных лыж.

«Да, милый, ты абсолютно прав! Но как же наслаждаться моментом, если мне трудно даже пять минут спокойно смотреть в монитор?»

Суета в редакции не спадала. Элен решила ненадолго улизнуть. Новости, насколько это было возможно, она подготовила накануне вечером.

На следующее утро она встала рано и внесла в готовый выпуск необходимые поправки. Потом позвонила коллеге и попросила подготовить оставшийся материал для вечерней программы.

Ее путь лежал на юг, и час спустя Элен была уже у цели. Утро стояло сказочное. Восхождение по довольно крутому горному склону заняло два часа, кое-где приходилось даже карабкаться по уступам. Элен подумала, что ее занятия на беговой дорожке в зале с кондиционером выглядят по сравнению с этим просто жалко.

Когда Элен достигла вершины, чудесный вид — куда хватало глаз, вплоть до самой Австрии — вознаградил ее за усилия. Кое-где уже лежал снег.

Потом она устроилась на террасе горной хижины и в одиночестве предалась размышлениям. Элен жевала кусочек бутерброда с салями, и ей было очень хорошо. Где-то далеко осталась вся суета. Ну что могло случиться? Даже если где-то в эту минуту произойдет землетрясение, что изменится в ее жизни?

Слова Торальфа задели в ней какую-то струну. Элен хотелось прочувствовать каждую минуту этого дня. Она подумала, что в последнее время жизнь ее превратилась в сплошной марафон.

По утрам она обычно стоит перед зеркалом и уговаривает себя не приносить разминку на беговой дорожке в жертву собственной лени. Времени хватает только на то, чтобы принять душ, а потом нужно бежать в редакцию. О завтраке и речи быть не может. И так проходит весь день. Как только она, запыхавшись, садится за письменный стол, начинает сигналить автоответчик. Чашка кофе, и за компьютер. Постоянно звонит телефон, и Элен вынуждена по сто раз перечитывать тексты, которые только что написала. Обед, как правило, проходит в компании деловых партнеров, и Элен должна выглядеть соответствующим образом. За обедом нет возможности как следует насладиться едой, нужно сосредоточиться на разговоре. Потом необходимо снова в пробках ехать в редакцию. В пути Элен делает еще кое-какие звонки. Не успеет она и глазом моргнуть, как день уже прожит, и нужно не забыть купить что-нибудь к ужину. Вечер проходит на кухне с Томом, Элен в это время продолжает обдумывать новый проект. Когда Том уходит смотреть телевизор, Элен еще несколько часов работает за компьютером или читает что-нибудь по теме, которой в данный момент занимается…

Так в общих чертах выглядела жизнь Элен, если она не была в командировке. Она никогда и не задумывалась, довольна ли таким положением вещей. Так само собой выходило.

— У вас тут замечательно, — сказала Элен, любуясь горным пейзажем. Она все еще была на террасе хижины. К ней подсел хозяин, человек лет восьмидесяти.

— Да, знаю. Я уже сорок лет тут живу. Не хотел бы я жить в городе. У вас там шум, зимой грязь под ногами. А тут все такое, каким должно быть.

— А каким оно должно быть?

— Я говорю о том, чтобы жить и двадцать четыре часа в сутки радоваться. Только тогда человек счастлив, когда может наслаждаться любой мелочью. И не боится ничего упустить. Вот так, деточка. Мне кажется, вы, городские, даже как следует не различаете, какое время года на дворе. Вы только ругаете погоду и включаете телевизоры громче, когда начинается гроза. А мы общаемся с природой и понимаем ее красоту. Мы знаем, что люди — только маленькие червячки и против природы бессильны. Не мы, а она все решает. В городе люди не хотят этого понимать. Но если случается стихийное бедствие, вы пугаетесь и не знаете, что делать.

Элен было очень приятно наконец-то пообщаться с человеком, для которого теракт в Нью-Йорке не был темой номер один. Может, у него даже нет телевизора. А почтальон наверняка не каждый день приносит свежие газеты: все-таки два километра в гору идти.

— А как вы узнали, что я из города?

Старик указал на ее дорогой рюкзак.

— По всему видно. — Он замолчал и посмотрел на Элен. — И прежде всего по глазам. У вас взгляд беспокойный.

Элен спускалась вниз и все думала о его словах. Все правильно. Старик верно подметил. Она и сама жила однодневными сенсациями. В отпуске Элен не читала газет и не смотрела телевизор. Результат был ошеломляющим: она начинала острее воспринимать мир. Свежий морской воздух по утрам, ароматы цветов. И самое главное — цвет неба, меняющийся каждый час. Люди часто говорят, что отпуск — райское время. И дело не в экзотических ландшафтах, а в том, что дома мы редко останавливаемся и обращаем внимание на красоту, которая нас окружает. Дома мы все время куда-то бежим, боимся, что не хватит времени. Может, мы просто-напросто разучились воспринимать окружающий мир и, по возможности, изменять его для собственного благополучия? Из страха потерпеть неудачу. И человеку некого винить в своей неудовлетворенности, кроме себя, раз он отдал ответственность за собственную жизнь на откуп обстоятельствам.

Элен ехала домой, и ей было грустно, что такой чудный день заканчивается. В зеркале отражались горы. Элен пообещала себе почаще совершать такие побеги от суеты будней. Чем ближе она подъезжала к городу, тем больше думала о делах в редакции. Эфир уже состоялся, причем без ее участия.

— Привет! Какой сюрприз!

Со дня последнего разговора с Торальфом прошла неделя, и Элен не ожидала так скоро услышать его голос.

— Я подумал, не узнать ли, как идут дела в цивилизованном западном мире. Ну и как вы там? Башни больше не падали?

Элен понимала, что он шутит. Для него жизнь продолжается, словно ничего и не произошло. Она подумала, что в пустыне у людей, наверное, совсем другие заботы.

— Нет. Должна тебя разочаровать, больше никаких сенсаций. А как ты? Воды еще надолго хватит?

— Если это очередная попытка узнать, скоро ли я вернусь, — Торальф засмеялся, — то должен тебя огорчить. Воду подвозят регулярно. И караван может спокойно идти дальше. У шейха в последнее время были проблемы посерьезней.

— Что в песках Вахиба может быть серьезнее, чем вода? — Элен специально упомянула название оманской пустыни, чтобы продемонстрировать свои знания.

— Ты не поверишь, но когда телефон шейха перестает принимать сеть, он превращается в разъяренного льва. Чтобы он смог уладить свои важные дела, весь караван шел, пока не появился прием. Тогда вновь воцарилась гармония.

Элен рассмеялась. Она представила себе раздраженного шейха в длинных белых одеждах и, само собой разумеется, в сандалиях. Как он гневно размахивает мобильным телефоном…

— Я, вероятно, шейху обязана тем, что ты снова звонишь?

Торальф не смог сдержать улыбки.

— Я поблагодарю его от твоего имени. Да, хотел еще спросить, подумала ли ты насчет пустыни.

Элен очень нравилась его непринужденная манера разговора, хотя она никогда не знала, шутит он или говорит серьезно.

— Да, подумала. Я бы с удовольствием провела там несколько дней. Если не обращать внимания на диких зверей, то это очень хороший опыт. Там появляется редкая возможность хотя бы ненадолго остаться наедине с собой. Не отвлекаясь на повседневные дела.

— Неплохо, миссис Сальм. Хороший результат. Не ожидал, что ты можешь сбросить скорость со ста до ноля.

— Посмотрим, долго ли я смогу это выдержать. Впрочем, будет видно. А пока, может, расскажем друг другу на ночь пару сказок, как в «Тысяче и одной ночи»?

Торальф задумался.

— Я, конечно, не могу сравниться с Шахерезадой. Как тебе правдивая история, которая ничем не уступает сказке?

— Ого, что я слышу? Ты вызвался рассказать мне о своей жизни? — спросила Элен подчеркнуто иронично.

— Да. Но ты, может быть, уже ее знаешь. Слышала когда-нибудь о Радужном шейхе?

— Шейх Хамад, помешанный на автомобилях? Он готов на все, только чтобы его имя попало в газеты.

— И ты знаешь, на чем он сейчас колесит по пустыне?

— Нет, я знаю только, что у него на каждый день недели машина разного цвета и если их поставить в ряд, то получится радуга.

— Да-да, я о нем. Боже, что за сумасшедший тип! В поисках места, где поддерживается мобильная связь, мы взяли еще шестерых человек и поехали к Хамаду. Он прибыл на чем-то огромном, похожем на большой красный грузовик. Нам сначала даже показалось, что это фантом. Одни только колеса два метра в высоту. Внутри он приказал оборудовать девять спален. И шикарных, должен заметить. Я здесь уже кое-что успел повидать, но тут снова удивился. Чего только не сделают за деньги! Немножко меньше стоил шар пустыни. Знаешь, что это?

— Нет, расскажи!

— Это огромный шар, катящийся по пескам. Сделан в виде глобуса. В диаметре он, чтобы не соврать, ну где-то метров пятнадцать. А теперь представь, если длина обычной машины три метра, что ты испытаешь, когда увидишь перед собой такое!

Торальф жил в пустыне третью неделю. Для него уже стало традицией дважды в неделю вечером звонить Элен и рассказывать о своих впечатлениях. Попадались и веселые истории, как, например, эта, над которой оба хохотали от души.

Торальфу сообщили по телефону, что один шейх хочет купить у него еще нескольких соколов. Поскольку к тому времени все птицы уже были проданы, пришлось приложить массу усилий и выписать из Германии еще. После чего Торальф и его лучший друг Марк отправились в пустыню. Они приготовили шатер специально для заключения сделки и ожидали высоких гостей.

Прошло четыре дня. Торальф с Марком сидели в тени навеса, как вдруг увидели, что к ним движется огромное облако пыли. Слышался только шум мотора, в пыли ничего невозможно было разглядеть. В пустыне все видно на большом расстоянии, поэтому прошло довольно много времени, прежде чем друзья поняли, что в облаке едут высокие гости, которых они ждут. И действительно: с кортежем из шести джипов ехал шейх. Люди вышли, а шейх не показывался уже минут десять.

— Долго нам еще ждать? Добровольно из салона с охлажденным воздухом он не выйдет.

Торальф и Марк ждали в шатре, который к тому времени наполнился людьми и птицами, и не могли понять причину столь странного поведения.

— Смотри! — Марк бросил на Торальфа многозначительный взгляд.

Двое мужчин поднесли к джипу, в котором сидел повелитель, богато украшенные носилки. Шейх молча устроился на мягких подушках, и его понесли к шатру. Под одеждами угадывался весьма упитанный человек, которому, вероятно, было тяжело пройти двадцать метров и перенести свой вес от машины к шатру.

Один из слуг велел Торальфу и Марку, которые тайком посмеивались, занять место на полу.

Прошел еще час, в течение которого ничего не случилось. В шатре установили с десяток телевизоров, которые работали на полную мощь, а шейх при этом еще и громко беседовал со слугами.

Торальфу хотелось как-нибудь ускорить процесс. Он придвинулся поближе к знатной особе и сказал:

— Шейх Абдул, вы уже приняли решение? Птицы, как всегда, обучены лично мной. Все они белого цвета, как вы предпочитаете.

Шейх в первый раз за все время мельком взглянул на Торальфа и жестом дал ему понять, что спешка неуместна. Он пожелал обедать и подал знак одному из слуг. В тот же миг повара поспешно уставили столы всякими яствами. В довершение двое слуг внесли жареного барана и поставили его перед шейхом. У Торальфа появилось дурное предчувствие. Гостям на востоке подают лучшие куски, а в случае с бараном деликатесом считалась голова, особенно мозг. И так как Торальф не хотел обидеть хозяина, то с благодарностью принял половину бараньей головы. Марк смотрел на него с сочувствием. Но шейх, к счастью, не следил за тем, как Торальф поглощает мозги, потому что сам был чертовски голоден.

Он энергично принялся за баранью голову, потом опустошил пять тарелок мяса, и через два часа трапеза была окончена. Все это время он поглядывал на соколов и наконец щелкнул пальцами, что означало: выбор сделан. Причем он ни разу не поднялся с места, чтобы рассмотреть птиц поближе. Шейх спросил Торальфа о цене и, когда тот назвал сумму, благосклонно кивнул. Они ударили по рукам.

Обещанного вознаграждения пришлось ждать два дня. На третий, уже не надеясь получить деньги, Торальф сел в машину и направился в Дубаи. Он ругал себя за доверчивость. До сих пор все проходило безупречно, а эта сделка оказалась пустышкой.

Проклиная все на свете, он что было силы выжимал педаль газа. Спустя час Торальфа остановил полицейский и попросил предъявить документы. Конечно, неудачная сделка его разозлила, и он превысил скорость. Теперь ко всем несчастьям добавится еще и штраф! Но вышло по-другому.

— Мистер Ганзен? Торальф Ганзен? — переспросил страж порядка на ломаном английском.

— Да, это я.

Второй полицейский вернулся к своей машине и принес небольшой ящичек. Сказал, что это велел передать шейх. Оба уехали, оставив ошарашенного Торальфа одного на дороге.

Когда он заглянул в ящичек, то был сильно удивлен. Внутри находились деньги, причем не та сумма, о которой они договаривались, а в несколько раз большая. Торальф подумал, что это, возможно, недоразумение, и позвонил шейху, чтобы все выяснить. Тот ответил, что никакой путаницы нет. Оставалось только думать, что, когда Торальф называл сумму, в шатре было слишком шумно и шейх мог не расслышать.