Глава 24

Телевизор работал без звука, Чамберс, одетый в форму боевика, дремал, сидя на шатком стуле у широкого окна дома, где Гомес оставил его. Комната была нежилая, заброшенная и пыльная, стены покрылись плесенью, потолок — весь в желтых потеках, а половицы раздраженно скрипели, стоило лишь наступить на них.

В доме не было спутниковой антенны, поэтому Том понятия не имел, что происходит в Лос-Анджелесе, но в недавней сводке местных новостей сообщалось об успешном рейде полиции, проведенном в департаменте Толима вчера поздно вечером. Говорилось и о том, что генерал Гомес и его элитные силы, обученные британскими САС, на вертолетах, вооруженные до зубов, ближе к полуночи окружили имение площадью в пятьдесят акров и арестовали больше двадцати человек, а также конфисковали четыре частных реактивных самолета, небольшой арсенал оружия русского, американского и израильского производства, полностью оборудованную лабораторию и приблизительно восемнадцать тонн кокаина. По слухам, заявил диктор, в число арестованных попали Густаво и Хулио Сапата, племянники Эрнана Галеано, чьи имена недавно были названы в связи с убийством американской журналистки Рейчел Кармеди, совершенном четыре года назад.

Никакого упоминания о помощи партизан в этом рейде не прозвучало, никаких сведений о местонахождении генерала Гомеса и трех человек из его команды тоже. Генерала, как сообщалось, в последний раз видели бегущим к зданию за несколько секунд до его взрыва, но тела не обнаружили.

Меньше всего Чамберсу хотелось слушать подобные новости. Он сидел всю ночь, ожидая каких-то известий от генерала, хотя бы словечка; впрочем, Том понимал: это бесполезно, может быть, что-то выяснится днем, но он все равно не мог спать. К полудню Чамберс начал замечать нервозность окружающих. Понятно, что они не знали, как поступить с ним, не имея на то указаний от генерала. Гомес пропал, что делать с его другом? Им не оставили никаких инструкций для подобной ситуации.

За окнами стояла черная южная ночь, хотя где-то неподалеку уже пропел петух и залаяла собака. Том то впадал в забытье, то резко просыпался, он слышал бормотание военных, щелканье зажигалки, когда они закуривали свои сигареты.

Он не сказал бы точно, когда именно начал улавливать их нарастающую напряженность или перемену в их настроении. Он понимал их тревогу и то, насколько они уязвимы здесь, в сердце маленькой долины, отрезанные от большого мира. Да и оружием они были не богаты. В любой другой стране считалось бы, что они вооружены до зубов, но только не в Колумбии.

Том вышел из дома, чтобы глотнуть свежего воздуха. Было темно, дюжина его стражей сидели на корточках в тени, с оружием и боеприпасами, боевыми ножами и гранатами, висящими на ремнях на талии. Увидев его, один из них встал.

— Есть новости? — поинтересовался Чамберс.

— Нет, — ответил молодой человек. На его мрачном красивом, перемазанном грязью лице, словно две луны, мерцали белки глаз. — Не похоже на генерала так долго не объявляться, — добавил он.

— Ты думаешь, он еще жив? — как можно мягче спросил Том.

— Тела не обнаружили, — услышал он в ответ.

Чамберс почувствовал себя немного лучше, вряд ли его успокоило услышанное, просто это был повод заставить себя взбодриться. Он посмотрел на едва различимые склоны гор, ночная тьма еще плотно стелилась в оврагах, цеплялась за кусты и деревья, воздух был таким же теплым, как дыхание. Уши улавливали самый тихий звук, вот где-то вдали ухнула сова, а в глубине непроницаемого леса тайными тропами бродили ягуары и оцелоты, не тревожа ни одной ветки.

— С кем вы поддерживаете связь? — спросил Чамберс.

— С майором Родригесом.

— Каков его приказ?

— Сидеть и не расслабляться. Если возникнет угроза нападения, главная задача — защитить вас и вывезти отсюда.

Чамберс саркастически усмехнулся, он прекрасно знал, как трудно здесь отразить нападение.

— У меня есть немного виски, — предложил собеседник и, повозившись с ремнем, подал Тому фляжку.

Чамберс отхлебнул огненного напитка и вернул фляжку хозяину.

Они посидели молча, спокойно наблюдая за уходящей тьмой, слушая ночные звуки. Время от времени Чамберс видел, как переплывали с места на место тени, и напрягался, хотя прекрасно знал, что это кто-то из военных. Его сердце билось все чаще, часы шли и шли, и кожу начинало покалывать в предвкушении опасности.

В предрассветный час они услышали отдаленный гул двигателя. По всему периметру сада в полной боевой готовности рассредоточилась охрана. Военный, сидевший рядом с Томом, на мгновение исчез, потом вернулся с другим мужчиной. Они встали по бокам от Чамберса и велели следовать с ними.

Шагая, Чамберс чувствовал какое-то одеревенение и сырость, проникавшую через одежду. В одной руке он держал «беретту», в другой — гранату. Не впервые он оказывался в подобной ситуации, такое случалось много раз и прежде — в Сальвадоре, Никарагуа, Сараево, Ливане, но страх от этого не исчезал. Оставалось рассчитывать только на удачу.

Грохот приближающихся машин нарастал с каждой секундой. Трудно было определить, сколько их, кто-то предположил — шесть. Том и его сопровождающие вошли в один из сараев, стоявших в стороне от дома. Другие тоже отступали вглубь, стараясь, чтобы весь сад просматривался и как можно большее пространство было под прицелом.

Когда они вошли в сарай, затхлый, несвежий воздух ударил в нос — пахло застарелой черной патокой и камфарой. Первый военный подвел Чамберса к бронированному джипу и кивнул, приказывая залезть в него. Том подчинился. Дверь сарая осталась открытой. Рев приближающихся машин уже доносился из долины.

Охранники сели в джип вместе с ним, один сзади, другой — на место водителя. Их лица были напряжены и бледны. Каждый остро ощущал опасность, но внутренне готовился к ней. Но на шести машинах могло приехать двадцать четыре человека — по крайней мере вдвое больше, чем здесь было их.

Очерченная рамой дверного проема, в сероватом рассвете неспешно проявлялась округлость ближайшего холма. Тренированный взгляд мгновенно схватывал все, что происходило на дороге и вокруг. Внезапно в поле зрения ворвались машины — одна, вторая, третья, четвертая… они слепили фарами, ускоряя ход и поворачивая на дорогу, ведущую к дому.

Чамберс посмотрел на своего соседа. Он все еще сжимал оружие, глядя прямо перед собой. Машины взвизгнули тормозами, останавливаясь, но выстрелов не последовало, слышались только крики людей да топот тяжелых ботинок. Водитель выпрыгнул из машины и стремительно бросился к двери. Послышалось:

— Не стреляйте! Итало, Цезарь! Бросьте оружие!

Две фигуры в камуфляже появились в дверном проеме. А за ними еще полдюжины.

Чамберс пригнулся, напрягся, готовый стрелять, когда дверца джипа внезапно дернулась и открылась.

— Сеньор Том! Пожалуйста, пойдемте со мной.

— Что случилось? — спросил он, выпрыгивая из машины.

— У нас есть приказ, — сказали ему. — Валерио прибыл от генерала. Он вам все сам сообщит.

Валерио, сопровождавший его в прошлые дни, стоял посреди группы военных, взъерошенный и очень серьезный.

— Сеньор Том, — он улыбнулся подходившему Чамберсу, — генерал очень обрадуется, когда узнает, что вы в порядке. Но вам придется отправиться со мной сейчас же. — И Валерио повернулся, чтобы уйти.

— Куда мы? — спросил догнавший его Том. — Где генерал?

— Он в безопасности, — заверил Валерио. — Пожалуйста, садитесь в машину, я по дороге объясню.

Они подошли к темно-серым бронированным машинам, и Валерио открыл Чамберсу дверцу, жестом приглашая садиться. Когда он уселся, двое вооруженных людей устроились сзади, Валерио сел за руль.

Через минуту все четыре машины, набирая скорость, устремились по горной дороге. Солнце уже наполовину выползло из-за горизонта, туман начал рассеиваться и подниматься над землей. Все молчали, и чем дальше они отъезжали, тем больше нервничал Чамберс. Двадцать четыре часа назад он не сомневался, что Валерио — человек генерала, но сейчас он вспомнил расхожую истину; только дураки ни в чем не сомневаются.

— В новостях сообщали, что генерал исчез, — рискнул заговорить Том.

Валерио взглянул на него, потом крутанул руль, закладывая машину в крутой вираж.

— В новостях много чего говорят, — пробормотал он. — Они ничего не знают.

— Но рейд? Он был?

Валерио усмехнулся.

— Несомненно, — подтвердил он. — Мы взяли парней Сапата. Они сейчас под арестом. Сегодня вечером у нас будет их признание, что они убили вашу подругу.

Если их и вправду арестовали, то в признании Чамберс не сомневался. Он знал достаточно о методах их получения.

— И Молину?

Валерио снова усмехнулся:

— Я вас туда везу.

— Он арестован?

Валерио покачал головой:

— Нет, но мы знаем, где он. — Том молча ждал, и тот продолжил: — В десять часов утра у нашего друга Молины встреча с человеком, который делает пуленепробиваемые жилеты. У этого человека прекрасная репутация, он не любит работать на партизан или бандитов вроде Молины. Обычно он им отказывает, а потом сообщает нам, чтобы мы могли его защитить. А насчет Молины его просил генерал, и сеньор Хавьер договорился с ним о встрече. Но самого хозяина не будет. Там будем только мы. Наши люди уже сидят за швейными машинками и в офисе под видом работников сеньора Хавьера. Когда мы приедем, вы получите Сальвадора Молину в ваше полное распоряжение.

Чамберс повернулся и посмотрел в окно. «Беретта» висела на поясе сзади, и он почувствовал, как зачесалась ладонь от желания ощутить тяжесть оружия. При одной мысли о Молине ему захотелось совершить убийство. Но не просто убить, а мучить, калечить, унижать, оскорблять. Прошедшие четыре года не ослабили жажды мести, не сгладили чувства утраты. Сколько ночей он лежал без сна, с открытыми глазами, тоскуя по женщине. Он мучил себя видениями, он воображал, как они с ней любили бы друг друга, что делали да как. Ему чудился ее смех, ее голос, их разделенная жадная страсть. Он знал, любовь между ними была глубока, немногим когда-либо удавалось испытать подобное чувство. Она единственная, которую он любил, и, вероятно, единственная женщина, которую он будет любить. Он не желал близости с другими; он хотел только одну Рейчел, а ее так жестоко отняли у него.

Поэтому он знал, что сделает с Молиной. Он знал это с того самого дня, когда выяснил, что именно Молина послал ему фотографии, запечатлевшие изнасилование и пытки, и что именно Молина убил ее. Единственное чувство, которое превосходило его ненависть к этому человеку, была любовь, которую он все еще испытывал к Рейчел. И оба эти чувства были так сильны, что разрывали его на части и он отчаивался когда-нибудь снова обрести покой. В глубине души Том Чамберс знал, что она не хотела бы его мести, опасаясь, как эта месть изменит его самого, но он не мог жить с постоянным чувством вины. Уже четыре года оно преследует его. Он узнал имя убийцы, и теперь Молина ответит за все. За обман, насилие, убийство и за мечты о будущем, которые теперь никогда не осуществятся.


Было без четверти десять, когда три автомобиля сопровождения отстали от них, они должны одни подъехать в мастерскую бронежилетов на улице Каррера, 26. Они уже въехали в Боготу, но этот район был совершенно не знаком Чамберсу, хотя и походил на многие другие — такой же неряшливый, грязный и чертовски опасный. Все окна и двери наглухо закрыты, в двери каждого магазина вставлен глазок, чтобы посмотреть на клиента, прежде чем впустить его. На улице почти нет пешеходов, несколько человек лежат возле стен, укрываясь коробками, как одеялами. На такое Чамберс насмотрелся в разных странах мира, где бедность, болезни, зло и безысходность разъедают города, словно раковая опухоль.

Вскоре они выехали на улицу, где народу было побольше, фасады домов выкрашены свежей краской, мусор собран в кучи, а не разбросан по тротуару.

Они встали за темно-синей «тойотой», припаркованной возле высокого фиолетового здания с пуленепробиваемой дверью.

Валерио вышел из машины и направился к входу. Чамберс наблюдал, как он переговорил с кем-то по громкой связи, повернулся и махнул рукой, приглашая следовать за ним.

— Он здесь, — сообщил Валерио, усмехаясь, когда Том поравнялся с ним.

Все внутри скрутилось в тугой узел. Несмотря на многие опасные ситуации в его жизни, он никогда не убивал человека, и теперь спрашивал себя: а способен ли он на это?

Редкие прохожие наблюдали почти без всякого интереса, как четверка мужчин в военной форме пересекла тротуар и исчезла в мастерской Хавьера.

Дверь за ними лязгнула, закрывшись, они оказались перед крутой бетонной лестницей. Поднявшись, они остановились на третьем этаже, и средних лет мужчина открыл дверь и впустил их.

В небольшой комнате на вешалках рядами висели жилеты и пиджаки всех размеров, цветов и моделей. Была в комнате пара столов, за которыми сидели секретарь и приемщик, а за ними через открытую дверь цеха виднелись швеи и закройщики.

Валерио посмотрел на того, кто им открыл, тот мотнул головой в сторону закрытой двери.

— Он с менеджером, — пояснил мужчина.

Валерио перевел взгляд на Тома. Чамберс не сомневался, эти люди посчитают его трусом, если он попробует отступить, но, черт побери, теперь, когда момент настал, Том не знал, хватит ли у него пороху совершить убийство. Стыд, который он испытал от внезапной душевной слабости, оказался столь же сильным, как и гнев, но он не мог сдвинуться с места.

Потом дверь напротив открылась, и какой-то мужчина вышел из нее. Он не обратил никакого внимания ни на Чамберса, ни на военных, а направился к вешалке, где выбрал шикарную куртку с желтыми блестящими пуговицами. Потом вернулся на прежнее место, оставив дверь широко открытой. Внутри находились двое — один сидел спиной к двери, другой — положив ноги на стол. Этот человек, конечно, их видел, но не выказал и тени озабоченности, а значит, он один из людей генерала. Сидевшие излучали спокойствие и уверенность, наслаждаясь кофе и собственной значимостью — еще бы, всем нужна пуленепробиваемая одежда.

— Это одна из наших новых моделей, — объяснял продавец, снимая куртку с вешалки. — Она немного дороговата, но превосходного качества и защитит от пуль любого калибра. — Он расстегнул куртку, чтобы показать ее изнутри. — Карманы для стальных пластин, которые по желанию можно вставить для дополнительной защиты жизненно важных органов. Хотите примерить?

Молина отставил кофе и поднялся. Второй зашел сзади и помог ему снять кожаное длинное пальто, потом взял куртку у продавца. В то время, как Молина надевал ее, в комнату вошел Валерио.

— Сальвадор Молина, — сказал он.

Тот обернулся:

— Что?.. — Он замолчал и ощутимо съежился, увидев форму и оружие.

— С нами тут кое-кто, кто хотел бы вас увидеть, — сообщил ему Валерио.

Молина крутанулся. Его широкая мускулистая грудь была защищена курткой, широко посаженные глаза наполнились ужасом.

— Ты помнишь меня, — бросил Чамберс. — Я тот, кому ты послал фотографии. Тот, чью подругу ты изнасиловал и убил.

Молина попятился, глаза его перебегали с одного на другого, он пытался понять, как произошло столь внезапное изменение в его окружении и кто есть кто. Его круглое лицо пожелтело от страха, он споткнулся о стул. Его поймали, он знал это, но все еще не мог смириться. Он засунул руку под куртку и завизжал, когда Валерио выстрелил ему в запястье.

— Какого черта! — закричал он. — Кто ты? Я тебя не знаю.

— Он только что представился, — напомнил ему Валерио.

— Я его не знаю. Я никогда в жизни его не видел.

Из-за спины Чамберса выстрелили в стену рядом с Молиной из пистолета, Молина подпрыгнул, его лицо задергалось.

— Вы ошиблись, вы перепутали! — завопил он. — Господи Иисусе, что вы сделали с моей рукой! — Кровь из раны капала и стекала по рукаву. — Что вы хотите? Кто вы, черт побери, такие?

Валерио порылся в кармане кожаного пальто и вынул удостоверение личности Молины.

— Надо проверить, кстати, не ошиблись ли мы. Нет, все в порядке, — заявил Валерио и сунул документ под нос Молине. — А ты говоришь, что мы перепутали. Все правильно. Так почему ты не встаешь на свои гребаные колени и не просишь у сеньора Чамберса подарить тебе жизнь, так, как ты заставлял просить ее?

Они настигли его в этой комнате. Вот он, дружок той суки. Он знал уже, что умрет, а если так, ему нечего терять.

— Проси хорошенько, — посоветовал ему Валерио, — потому что все решения здесь принимает сеньор Чамберс, и у него нет причин особо любить тебя.

— Ты свихнулся? — взвизгнул Молина. — Я не попрошу ничего у этого дерьмового гринго. Пускай он меня попросит. И я расскажу ему, что она выделывала в те три дня, когда мы ее поимели. Мы все трахали ее, а она просила еще и еще. — Он изобразил женский голос: — «О Сальвадор, Сальвадор, пожалуйста, иди и трахни меня, Сальвадор. О, Густаво, мне так нравится твой петушок. Дай его мне, Густаво». Сука никак не могла насытиться, — прорычал он. — Эта задница, которая стоит тут сейчас, не могла удовлетворить такую телку. Так что мы дали ей то, чего она хотела и куда хотела — между ног, в задницу, в глотку…

Он тяжело отлетел к стене, когда первая пуля поразила его с силой боксерского удара. Секундой позже эхо выстрела все еще звенело у него в ушах, но он смотрел на Чамберса и усмехался.

— Ты хочешь услышать, сколько нас трахало ее? — смеялся он.

Том снова выстрелил. Потом снова и снова.

Молина плясал и дергался, хрюкал и крутился, не переставая смеяться. Он походил на подвесную грушу внутри куртки, пули, летящие с огромной силой, не могли достать его.

— Жопа! Гомик! — орал он.

Чамберс внезапно схватил его за горло, безумным взглядом уставился ему в лицо, боднул головой и сломал нос. Раздался крик, кровь хлынула из ноздрей. Чамберс отступил и прицелился Молине в пах.

Молина тотчас оторвал руки от лица, в глазах стоял ужас.

— Ты никогда больше не изнасилуешь ни одной женщины в своей проклятой жизни, — прорычал Том. Его сердце билось быстро, его ненависть готовилась нажать на спусковой крючок. — Я не знаю, скольких женщин и детей ты убил, замучил, заставил работать на себя на улицах. Это тебе за них. За каждого бедного бастарда, которого ты развращал, преследовал, унижал и убивал. И когда я это сделаю, твой хрен будет валяться на полу, ты возьмешь и съешь его. Слышишь? Ты сам запихнешь его в свое гребаное горло, как заставлял это делать Рейчел.

Лицо Молины перекосил животный страх. Взгляд его бегал, он пытался понять, получит ли помощь.

— Он сумасшедший! — наконец завопил он. — Он — гребаный сумасшедший. Вы не можете разрешить ему это сделать! Она была шлюха. Обычная шлюха, любительница потрахаться…

Чамберс выстрелил.

Из глотки Молины вырвался вопль, кровь и моча рванули из паха. Он зажал его руками, лицо исказилось и посерело, он начал соскальзывать по стене.

— А-а-а… нет. О, мои яйца! Нет. Нет!

— Я думаю, мой друг тебя не просто пугал, — негромко заметил Валерио.

Молину неудержимо трясло. Его дыхание было быстрым и частым, голос дрожал:

— Вы должны остановить его, Боже мой! Пожалуйста, остановите его. — Он задыхался. — Я мужчина. Он не должен этого делать.

— Что ты делал, когда просила Рейчел? — потребовал Том ответа. — Ты проявил милосердие или только находил новые способы заткнуть ее?

Молина зашелся в крике. Кровь и слюна текли по его лицу.

— Ты разрушил меня, ублюдок! — вопил он. — Ты убил моего петуха!

Чамберс наблюдал за ним с отвращением. Его руки отказывались держать оружие. Ему было отвратительно то, что он сделал.

— Ты отправляешься в тюрьму, Молина, — проговорил он. — Ты сядешь в тюрьму на весь остаток своей гребаной жизни, и каждый сутенер и извращенец сделает с тобой то, что ты делал с Рейчел.

Молина смотрел на него и не понимал. Гринго отступал? Он не собирался убивать его? Ему не надо есть своего петуха? Святая Богоматерь, да, гринго отступал.

Чамберс попятился к двери, чувствуя, как рвота поднимается к горлу.

Валерио и остальные наблюдали за ним.

Молина скользнул окровавленной рукой к поясу. Прежде чем кто-либо успел двинуться, он выхватил оружие и выстрелил дважды. Обе пули попали Чамберсу в спину, он полетел вперед, врезался в стол и опрокинулся вместе с ним. Потом комната взорвалась орудийным огнем, поскольку каждый военный стрелял в Молину такими пулями, против которых не могла устоять пуленепробиваемая куртка.


Когда наступила тишина, Чамберс пошевелился. Валерио подошел к нему и протянул руку, помогая встать.

— Думаю, жилеты сеньора Хавьеры следует смело рекомендовать к применению, — заявил Валерио.

Чамберс с трудом разобрал его слова. Он выскользнул из своего жилета и посмотрел, куда попали пули. От густого ружейного дыма, смешанного с запахом крови, его подташнивало. Потом он посмотрел на Молину. Ничего, кроме груды окровавленной одежды и пятен мозгов на стене. Он отвернулся, и его вывернуло на пол.


Генерал Гомес вышел из своего «мерседеса», когда темно-серый автомобиль остановился рядом с ним. Ветер гулял по огромным просторам аэропорта.

Валерио вылез из машины и приветствовал генерала.

— Все как вы приказали, — сообщил он.

Генерал повернулся, наблюдая за взлетом «757-го» американских авиалиний. Самолет оторвался от бетонной дорожки и стал подниматься все выше и выше, в облака. Потом Гомес оглянулся и спросил:

— Ты сказал ему?

— Что Эрнан Галеано мертв? Да, сэр.

Генерал кивнул, потом сел в «мерседес» и уехал.

Загрузка...