Десять причин никогда не быть с тобой

Причина восьмая. Преданность. Маркус

Одиннадцать лет назад

Маркус:

Неистовое пламя мгновенно окутало город, вспыхивая в чёрное небо яркими искрами, будто выпущенными фейерверками. Со стороны могло показаться, что это всего лишь безобидная иллюзия, призванная украсить праздничную ночь. Огонь бежал по крышам домов и улицам, не задевая ни случайных прохожих, не касаясь погребённых под снежными шапками кустов и деревьев. Словно хитрая рыжая лисица пламя шныряло в проулках, безошибочно выискивая тёмных тварей, и стоило ему настигнуть кого-то из них, как оно тут же набрасывалось, заставляя бедняг корчиться и визжать от боли. Огню требовалось всего несколько минут, чтобы его жертва, сгорев, осыпалась на землю чёрным мягким пеплом.

Лишь изредка он задевал волшебников, внезапно окутывая их одежду и вынуждая с воплями бежать к ближайшему сугробу. Однако огонь вовсе не был глуп, и таким нехитрым способом обнаружили себя все предатели и любители тайно попрактиковать тёмные искусства. Впрочем, едва ли им грозило получить что-то серьёзнее ожогов. О том была договорённость между Маркусом и Саларс, без чего он бы никогда не рискнул выпустить опасное пламя саламандр. Вот только прибегать к этой крайней мере ему совсем не хотелось, тем более вот так, через Джэйн.

Маркус знал, что Нэриэл вновь планирует очернить её связью с тёмными созданиями, и счёл случай вполне подходящим, чтобы, наконец, выставить Главу города в истинном свете. Ему казалось, что он всё продумал: окружил Джэйн охраной в виде её новых друзей, оставил на Вратах сигнальные чары, чтобы не пропустить момент появления тварей, расставил по городу защиту, не позволяющие разгуляться тёмной силе. Он не учёл лишь одного — того, что Нэриэл позорно сбежит, как только почувствует угрозу.

«Ему не спастись от ожогов», — успокаивала его Саларс, пока Маркус внимательно осматривал город, пытаясь осознать масштабы устроенного Нэриэлом бедствия.

Языки пламени, казалось, плясали повсюду. Чёрный горизонт алел, будто перед рассветом, над лесом багровело зарево пожара, и даже в предгорье то и дело вспыхивали разгорающиеся огни. Нэриэл не поскупился, вызвав едва ли не всех, на кого хватило сил.

«Он слишком хитёр и сумеет их спрятать», — Маркус тяжело вздохнул. Он старался не думать о последствиях. Сейчас было не до них. Куда важнее было не упустить время и шанс разобраться с Нэриэлом. Зная о том, что Глава города всегда лично зачищал за собой все следы преступлений, Маркус спешно добрался до ближайшего портала и, расцарапав себе руку о шершавую стену, вычертил на плитах кровавую руну, открывающие Тёмные Врата. Его расчёт оказался верным. Воспользовавшись порталом, он очутился среди красных песков. Возле каменных столбов Врат суетился Нэриэл, но стоило Маркусу показаться в арке, как он тут же отскочил в сторону.

— А, это ты! — фыркнул тот и сразу же приосанился. — Пришёл покаяться в собственном глупости, или же пожертвовать собой?

Маркус предпочёл промолчать. Он вышел из Врат и остановился в отдалении. Стремительно портящееся настроение Нэриэла его настораживало.

— Она не стоит того, — наконец, заговорил Глава города. Его голос был тих, но в нём отчётливо звенели нотки презрения. — И вообще ни одна женщина не стоит! Ты это тоже поймёшь, но не сразу… Не скрою, я совершил большую ошибку, некогда поддавшись чарам, и сейчас, поняв, что история может повториться, хотел лишь обезопасить тебя. Ещё не поздно всё исправить. Просто отдай её мне…

— Наследница Редианов не вещь, чтобы я мог ей распоряжаться, — хмуро заметил Маркус, на что Нэриэл громко рассмеялся:

— Никогда бы не подумал, что ты можешь быть столь наивен! Думаешь, пригрев змею на шее, не окажешься отравлен её же ядом? И откуда в тебе столько бессмысленного благородства?

— Даже если кто-то и змея, ваши методы — неприемлемы! — отрезал Маркус, впервые позволив себе резкость в отношении Главы города.

— Глупый мальчишка! Что ж, придётся преподать тебе урок! — Лицо Нэриэла скривилось в злобной гримасе. Затем он прищёлкнул пальцами, и тело Маркуса дёрнулось от заклятия призыва. Глава города созывал мастеров, что решало одну из проблем. Будь то полный провал или всё же победа, её не придётся ни перед кем доказывать.

Спустя секунду плиты у Врат пришли в движение. На камне начала появляться серебристая дымка, которая принялась стремительно расти. И вот уже из неё начали выходить мастера: сначала те, что помоложе. Вслед за ошарашенным Асмиком показалась хмурая Анхелика, затем пришло время более почтительных персон — мастера Заклинаний и Ветров. И лишь когда у Врат появился старый мастер Иллюзий туман переноса стал быстро таять.

Большинство призванных мастеров с непониманием и тревогой взирали на Главу города и ожидали объяснений. В то время Анхелика изучала местность. Она недовольно щурилась и нервно цокала языком, явно что-то замечая из того, что пока не привлекло внимание остальных. Кроме неё, лишь старого мастера Иллюзий не заботило происходящее вокруг. Его острый не по годам взгляд был направлен исключительно на всё ещё пляшущий в огне город. Не прекращая, он шептал, немного пожёвывая бескровные губы, какие-то заклятья, от которых особо ярко разгоревшиеся очаги стихали и меркли. Старик всегда вызывал у Маркуса огромное уважение. Он подозревал, что мастер Иллюзий знал довольно много, но, видимо, опасаясь навредить городу и жителям, предпочитал молчать. Вот и сейчас его куда больше заботило не внезапное собрание, а судьбы волшебников.

Асмик то и дело косился на Маркуса. Его взгляд был полон беспокойства, но он никак не решался что-либо спросить напрямую. Впрочем, Маркус не спешил успокоить друга, потому старательно отводил глаза. Сейчас было опасно проявлять излишнюю заботу. Ещё не хватало утянуть за собой друга в случае провала!

— Прошу прощения, мастера, что собрал вас так внезапно, да ещё и в такой непростой момент, — наконец, заговорил Нэриэл. — Но, прежде чем разбираться с последствиями, учиненными сегодня ночью тёмными силами, я счёл важным выяснить первопричину. Потому прошу посодействовать мне в поисках того, кто предал город и открыл в эту непростую ночь Тёмные Врата!

— Это не такая уж и простая задача, Глава, — угрюмо заметил мастер Иллюзий. — Долгая ночь всегда оставляет брешь между мирами, и воспользоваться ей, при желании, способен всякий, кто наделён волшебной силой.

— Но не всякий призовёт мантикор и целые стаи детей Гарпий! — возразила мастер Заклинаний. — На такое способен лишь обладающий высоким уровнем мастерства!

— Хотите сказать, что зачинщика следует искать среди нас, мастеров? — встрепенулась Анхелика.

— Это даже звучит ужасно! — подхватил Асмик.

— Конечно, ужасно, если не знать истинного мотива, — с коварной улыбкой согласился Нэриэл, а затем, покосившись на Маркуса, хитро добавил: — Но стоит только раскрыть правду, как всё сразу встанет на свои места.

— Даже не представляю, что может толкнуть кого-то из мастеров на столь отвратительное действо! — возмутился мастер Ветров.

— В этом мире есть лишь две причины, из-за которых вечно что-то происходит, — хмыкнул мастер Иллюзий. — Амбиции или месть!

— Вынужден вас поправить, мастер. — Нэриэл с улыбкой покачал головой и, хитро сощурив глаза, добавил: — Не стоит забывать об обычной глупости и наивной влюблённости! Кому, как не вам знать, до чего могут довести нелепые чувства…

По лице мастера Иллюзий пробежала тень, но он быстро взял себя в руки и нацепил свойственную старцам-волшебникам, повидавшим в этом мире уже всё, безэмоциональную маску. Вот только Маркусу показалось, что Нэриэлу переубедить старика не удалось, и тот остался при своём мнении. Возможно, причина крылась в том, что давно умершая жена Главы города происходила из его семьи, и её трагичная судьба всё ещё вызывала вопросы у родственников. Самому Маркусу отчасти даже польстил выбор Нэриэла: всё же выставить кого-то влюблённым глупцом совсем не то же самое, что злобным предателем. Глава города словно бы давал ему шанс для отступления. Однако, подняв тему чувств, тот невольно задел другую особу.

— Никакая любовь к тьме не приводит! — воскликнула Анхелика. — Только безумец способен на столь опрометчивые поступки!

— Всё может быть, мастер Превращений. — Коварная улыбка так и не сходила с лица Нэриэла. — Думаю, вам следует первой проверить Врата, чтобы понять, кто призвал к нам тёмных созданий…

Услышав это предложение, Анхелика решительно направилась к арке, но не успела сделать всего пару шагов, как ей путь преградил мастер Ветров.

— Не стоит так рисковать! Правильнее будет осмотреть Врата всем вместе!

И осторожность мастера Ветров не подвела. Внезапно едва заметный дымок, стелящийся у плит арки, вновь завертелся, а тонкая щель, сквозь которую он пробивался, вдруг начала стремительно расширяться. Маркус внутренне напрягся и покосился на Нэриэла, пытаясь разгадать очередную каверзу. Но Глава города был в таком же недоумении, как все собравшиеся мастера. Он настороженно, чуть прищурив глаза, взирал, на открывающиеся Врата и нервно пощелкивал пальцами, готовясь быстро применить отталкивающее заклинание. Мастер Ветров и мастер Травник так же встали наизготовку, готовые в любой момент либо отразить удар, либо отправить вырывающиеся тёмное создание обратно. Анхелика и мастер Заклинаний тоже не собирались скрываться за спинами мужчин, и обе буравили тяжёлыми взглядами окутавший Врата дым, и лишь мастер Иллюзий так и продолжал сохранять на лице равнодушную маску. Он даже не шелохнулся, когда из тумана переноса вдруг вылетели магические вихри. Маркус уже собрался выставить защиту, как за его спиной вдруг раздался знакомый шёпот:

— Расслабься, тебя не тронет.

Матушка⁈ Он стремительно обернулся и с недоумением уставился на появившуюся в темноте женщину. Она не спешила выбраться из сумрака, словно опасалась быть обнаруженной.

«Почему ты здесь?» — Маркус послал ей мысленное сообщение, однако ответ ему не понадобился. В следующий миг из Врат вместе с новым вихрем показался отец.

— Семерик! — воскликнул Нэриэл и тут же усмехнулся. — Вот так встреча!

— Долгожданная, не так ли, Нэл? — осклабился отец Маркуса.

Глава города скривился, но, прежде чем успел выдать новую колкость, был яростно атакован. Семерик явно не был намерен вести светские беседы. Вынужденный защищаться Нэриэл мгновенно растерял всю насмешливость. Его лицо мгновенно стало серьёзным, а в глазах вспыхнуло злое пламя. Семерик, меж тем, не терял времени, настойчиво нападая и заставляя противника отступать и кружить возле Врат, словно застигнутый врасплох волк от зажжённой палки.

— Ну что ты всё пляшешь, как разбитная девица! — принялся поддевать отец Маркуса. — Столько лет прошло, а ты так дальше азов и не продвинулся!

Нэриэл негодующе зарычал и вскинул было руки для ответного удара, но Семерик оказался быстрее. Новая молния вылетела так быстро, что даже Маркус, внимательно следивший за начавшейся битвой, заметил её лишь тогда, когда та прошибла защиту Главы города. Гневный рёв пронесся над долиной, и проклятия полетели вперемешку с заклинаниями. Если план Семерика заключался в том, чтобы вынудить Нэриэла показать своё истинное нутро, то тот, без сомнения, увенчался успехом. Желая во чтобы то ни стало заполучить преимущество в бою, Глава города уже не чурался тёмных заклятий. Град беспощадных атак обрушился на Семерика, и Маркусу оставалось только поражаться мастерству отца. Тот порхал вокруг Врат, словно бабочка, и, к явному удивлению всех собравшихся, не направил на противника ни одного запрещённого заклинания. Единственное, что он не уставал делать, так это из раз в раз подначивать звереющего на глазах Нэриэла.

— А ты всё такой же слабак! — ухмылялся Семерик. — Думаешь, Тьма тебе поможет? Наивный! В руках дурака любое могущество превратится в пыль!

— Дурака⁈ — взревел Глава города и, окончательно теряя рассудок, бросился к Вратам. На ходу вытащив из кармана ритуальный кинжал, он с размаху рассёк себе руку и обагрил кровью едва стелящийся туман.

Сердца Маркуса замерло от напряжения: он узнал заклятье призыва темных существ. К счастью для всех собравшихся Семерик, похоже, тоже понял коварство замысла Нэриэла и поспешил их предотвратить. Однако оказавшись в непосредственной близости от противника не учёл всей подлости натуры Главы города. Сражаясь только магией, он никак не мог подумать, что Нэриэл воспользуется кинжалом вновь. Нарочно выманив Семерика на ближний бой, Глава города бесчестно воткнёт клинок в живот самым варварским способом.

— Кажется, тебе придётся забрать все свои грязные слова, дорогой «друг», — прошипел Нэриэл, склоняясь над рухнувшем на колени противником.

Глаза Семерика затуманились. Безотчётно он прижал руки к животу, будто собирался потратить следующие секунды на исцеляющие заклинания, но быстро понял, что это бесполезно — ритуальный кинжал пронизывало не снимаемое проклятье. Пальцы мгновенно окрасились кровью, показывая всю отчаянность положения. Маркус нервно дёрнулся на помощь, но материнская рука, упавшая ему на плечо, остановила его.

«Не мешай!» — властно велела Найиль, и пришлось подчиниться. Кулаки Маркуса сжались от бессилия изменить происходящее. А тем временем отец, понявший, что его минуты уже сочтены, пошёл в ва-банк.

— Второй раз я тебе не позволю унизить меня! — процедил сквозь зубы Семерик и, явно из последних сил направил окровавленную руку к тьме, зиявшей в глубине Врат.

Тёмный поток вырвался к нему, а затем внезапно перекинулся на потерявшего бдительность уже собравшегося праздновать очередную победу Нэриэла. В долю секунды окружив обоих противников, тот, словно огромный питон, поглотил обоих, а затем рванул обратно. Поняв, что Врата вот-вот закроются, Маркус всё-таки не удержался и бросился вслед.

«Безрассудный мальчишка!» — услышал он напоследок недовольный окрик матери.

Оказавшись на той стороне, Маркус спешно запечатал Врата. Матери и прочим «зевакам» тут нечего было делать. Но, обернувшись, его сердце дрогнуло, а в глазах предательски защипало.

Врата перенесли их к порогу дома, ставшего для его семьи убежищем. Среди выжженных алых песков и тёмных похожих на почерневшие скелеты ящеров скал примостившаяся у напоминающего острый клык камня скромная хижина казалась хлипким и ненадёжным жилищем, едва ли пригодным для существования. Однако то была наведённая Иллюзия, чтобы не привлекать лишнего внимание у алчных жителей тёмной стороны, готовых напасть ради наживы. Впрочем, сегодня внимания им было никак не избежать. Свежий запах крови мгновенно привлёк охочих до падали тварей. Маркус заметил устроившихся на небольшом выступе камня тройку грифов, чьи хищные взгляды вперились в завалившегося на живот и лежащего без движения Нэриэла. Вот только не их одних привлекла кровь: в тени дома уже ожидала своего часа небольшая стайка шакалов. Их глаза предвкушающе блестели. Вот только судьба Нэриэла волновала Маркуса куда меньше жизни отца. Стремительно уходящее за горизонт солнце утопило в зловещем кровавом отсвете всю долину. Из-за алых бликов Маркус не сразу заметил, насколько бледен Семерик. Отец сидел, завалившись на стену, и тихо стонал. Его глаза были закрыты, а тело больше напоминало ватный тюфяк, небрежно сброшенный на землю — такое же безвольное и неповоротливое. Под ним уже успела образоваться приличного размера лужа крови, цвет которой заставил сердце Маркус заколотить набатом. Чёрная, словно смола, она сочилась из-под сомкнутых на животе пальцев. Маркус кинулся к отцу, мысленно перебирая в голове тысячи целительных и замедляющих проклятья заклинаний. Но стоило ему опуститься перед Семериком, как все они тут же испарились из его сознания.

— Слишком поздно, — прозвучал над головой печальный женский голос.

Маркус невольно поднял голову, чтобы увидеть говорящую. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что хрупкая, болезненная на вид брюнетка беззвучно появившаяся на пороге его младшая сестра. В последний раз, когда она виделись, та была ещё совсем ребёнком, теперь же перед ним предстала уже девушка.

— Но… мы должна попытаться! — Маркус не мог позволить себе сдаться и тут же повернулся к отцу. Он торопливо коснулся его пальцев. Отравленная кровь пульсировала под быстро холодеющими руками, и вместе с ней из тела выходила жизнь. Маркус в отчаянии попытался поделиться с отцом частью своих сил, но тот резко оттолкнул их.

— Оставь… — едва слышно прохрипел он. Его веки нервно дёрнулись, но так и не смогли приоткрыться. — «Меня не спасти…» — перешёл он на мысленную речь.

— Я не могу тебя оставить! — чувствуя, как подступает предательский ком к горлу, воскликнул Маркус.

«Но ты должен… — возразил Семерик, и в его слабеющей речи на миг появились знакомые саркастичные нотки: — Поверь, это достойная смерть. В конце концов, я смог за себя отомстить!»

— Отомстить? Ты что же… убил его?.. — Слова сами вырвались у Маркуса. До сего момента он настоятельно отгонял от себя все мысли о судьбе Нэриэла, однако конвульсивно дрогнувшие уголки губ отца не оставили сомнений.

— Бедняга, — презрительно фыркнула сестра. — Быть поверженным собственным оружием так глупо!

Маркус нахмурился и бросил быстрый взгляд на лежавшее неподалёку тело. Чёрная кровь окружила голову Нэриэла, словно проклятый нимб. Прищурившись, Маркус не сразу заметил блеск ручки кинжала, вонзённого в ярёмную впадину. Удар отца был невероятно точен: перерезанная сонная артерия не оставляла Нэриэлу ни единого шанса не выживание. Чёрный вихрь послужил отвлекающим манёвром, позволившим совершить финальный бросок, тогда как смерть наступила сразу же после того, как Врата сработали. Маркус невольно сжал пальцы, впервые ощущая себя раздавленным и бессильным что-либо изменить. Разве мог он предполагать, что эта Долгая ночь закончиться такой трагедией? Что за нелепая случайность!

«Случайность? — вновь прошелестел в сознании слабеющий голос отца. — Едва ли это так! Всё было предрешено с тех пор, как на пороге этого дома появилась Найиль…»

«Матушка? Что ты хочешь этим сказать?» — Маркус с трудом пытался не выдать своих чувств, хотя его разрывало от горя. Ему не хотелось омрачать последние минуты жизни отца. Но тело пронизывала предательская дрожь, а в глазах жгло так, словно в них прыснули кислоту.

«Берегись её… Она… безумна…» — едва слышно прозвучали прощальные слова, завершившиеся последним судорожным вдохом. А потом наступила полная тишина. На краткий миг Маркусу показалось, что всё вокруг замерло и застыло, но то было лишь его оцепенением.

— Занеси тело в дом, — нарушила его скорбь просьба сестры. — Не стоит отдавать его на растерзание.

Маркус невольно дёрнулся и бросил быстрый взгляд на Нэриэла. Потерявшие терпение грифы принялись нервно нарезать круги в воздухе.

— Тогда начну с него… — Поднявшись, он собрался уже убрать и его тело, но был остановлен:

— Найиль сказала бросить всех, — отрезала сестра. — Но я решила её немного ослушаться.

— Матушка велела отдать отца тварям? — с недоумением переспросил Маркус.

— Любимому сыночку не показывают истинного лица, — язвительно фыркнула сестра. — Но поверь нам с отцом, Найиль очень опасна!

Время было не для споров, потому Маркус молча подхватил тело отца и занёс его в дом. И стоило ему только переступить порог дома, как в небе раздался победоносный клич грифа, сменившийся радостным стрекотом и истошным воем гиен. Тошнота мгновенно подступила к горлу Маркуса: ему никак не удавалось отвлечься от жутких мыслей и образов, рождающихся в голове. Хотелось немедленно вернуться и вытащить из клювов и пастей тело Нэриэла. По мнению Маркуса никто не заслуживал такой расправы, но сестра, будто прочитав его порыв, тут же поторопила:

— Нам нужно сжечь тело до её возвращения. Не хочу впасть ей в немилость.

— Сжечь? И где же ты собралась это делать? — ужаснулся Маркус. Он и представить себе не мог, что в их скромном доме где-то можно было устроить погребальный костёр. Однако ночь полнилась сюрпризами. Маркус послушно следовал за сестрой, сражаясь с мучительными мыслями. Он почти не ощущал тяжести тела, груз тоски и боли, упавшей на его сознание, раздавил его ещё у порога. Маркус тщетно пытался собраться и вернуть себе хвалённую отрешённость, вот только эмоции впервые за долгое время и не думали стихать, накатывая на него подобно волнам сокрушительного цунами.

Сначала их путь следовал к бывшей детской. Проходя по знакомому коридору, Маркус отмечал всё больше изменений, произошедших в доме за время его долгого отсутствия. Прежде казавшийся невероятно длинным коридор они преодолели за десяток шагов. Огромная комната предстала узкой кельей, хмурой и аскетичной настолько, что едва ли кто-то мог подумать, что здесь проживает юная девушка. Здесь не было ни зеркала, ни шкафа, лишь бесконечные стопки книг, высящиеся едва ли не до потолка. Пожалуй, если бы не женская сорочка, свисающая со спинки колченогой кровати, то комнату стоило было назвать библиотекой. Маркус почти не знал собственной сестры, но даже беглого взгляда хватило на то, чтобы понять, насколько её нрав отличается от разбалованной кокетки Джэйн. Серьёзная и угрюмая, она, по всей видимости, предпочитала остаться наедине с книгами вместо того, чтобы поискать себе приключений и какого-то общения.

Сестра остановилась возле потухшего очага, затем дёрнула один из почерневших от копоти кирпичей. Лязгнул проржавевший механизм, медленно открывая тайный проход. Прищёлкнув пальцами, сестра вызывала магический огонь. Круглый мерцающий шар послушно поднялся к потолку, освещая узкую каменную лестницу. Долгий спуск по крошащимся скользким от наросшего мха и лишайников ступеням привёл их к тускло освещённому магическими фонарями просторному залу, в центре которого возвышалось большое кострище.

— Ты… получается… готовилась?.. — Маркус не смог договорить: слова застряли комом в горле.

— С тех пор, как ты стал мастером Врат, — печально вздохнув, ответила она.

Маркус бросил на сестру недоуменный взгляд. Она недовольно цыкнула и, скривившись, неохотно пояснила:

— Прозвучит цинично, но наша мать никогда не любила отца. Просто этот союз был ей выгоден для свершения мести.

— Мести?

— Она не смогла простить Нэриэла за смерть матери, — с тяжёлым вздохом ответила сестра. — Как, впрочем, и всех тех, кого посчитала причастными.

— Подожди, Саманта, какие причастные? — Маркусу решительно не нравились возникающие в голове чудовищные догадки. Прежде он никогда не думал, что у матери какой-то личный интерес, искренне считая, что они действуют с отцом заодно. Но в свете последних событий история приобретала совсем иные, более неприятные краски.

— Ты же не глупец, братец, вполне способен додуматься сам. — Однако сестра продолжала увиливать от прямого ответа. — В этом доме слишком много «ушей», так что ни к чему говорить лишнее.

«Даже если мне нужны объяснения?» — не унимался Маркус, переходя на мысленную речь.

«Боишься посмотреть истине в лицо? — В голосе Саманты стало ещё больше сарказма. — Так знай, Найиль ради своих целей готова на всё, даже на полное безумство!»

Сердце Маркуса будто сдавили тиски. Напрасно он решил продолжить терзать сестру: правда вполне могла подождать, когда утихнет случившееся горе. Внутри всё рвалось на куски, а в сознании воцарилась беспросветная чернота. От нахлынувших чувств его начало лихорадить, а зубы так сильно сжались, что казалось вот-вот начнут крошиться, не выдержав напора. Годами выстроенная цитадель самоконтроля трещала по швам. Мысли о предательстве матери (он не мог дать этому другого названия) рушили тот фундамент, на котором Маркус выстраивал всю свою жизнь. Пожалуй, единственное, что держало его ещё на плаву, это необходимость похоронить отца.

Он положил тело посреди уже собранного костра, пока сестра возилась с последними приготовлениями. Саманта щедро полила дрова вином, затем набросала свежих цветов — кровавых пионов и белоснежных лилий, а потом они вместе надстроили навершие из сухого хвороста.

— Не хочу смотреть, как будет плавится его лицо, — призналась сестра, и Маркус поддержал её желание.

Корявые сухие ветки сплелись благодаря магии в почти цельное полотно, ставшее подобием крышки гроба. Сквозь крохотные отверстия можно было заметить лишь почерневшие одежды Семерика. Маркус стащил с себя плащ и бросил его сверху. Пока он нёс тело, ткань успела пропитаться кровью почти насквозь.

— Я зажгу сама, — поднося факел, сказала Саманта, после чего опустилась на колени и с минуту застыла на месте. Её черты разгладились, отчего лицо стало совсем уж детским. Беззвучные слёзы стекали по щекам, и чуть подрагивали хрупкие плечи, однако ни всхлипа, ни вздоха так и не прозвучало в воцарившейся тишине подземелья. Только тихое шипение огня, глодающего намотанную просмолённую ткань.

Глядя на сестру, мысли Маркуса невольно возвращались к матери. Саманта была невероятно на неё похожа. Тот же красиво очерченный овал лица, тонкие изогнутые, словно в вечном удивлении или негодовании брови, чуть вздёрнутый маленький нос и глаза, словно две крохотные луны. На секунду перед внутренним взором пробежало незваное видение:

Укутанная в плащ девочка, беспокойно и постоянно оборачиваясь, бредёт по подземелью. Бегло осматривает какие-то каменные таблички, а затем сворачивает в самый тёмный угол и, наткнувшись на каменный гроб, встаёт на цыпочки — иначе не дотянуться — и пытается открыть крышку. Тяжелая плита не желает сдвигаться. Факел, оставленный на полу, едва трепещет и разбрасывает по стенам призрачные тени. Но девочку они не пугают, она настроена решительно. Наконец, камень ей поддаётся, с грохотом плита чуть сдвигается, открывая царящую внутри темноту. Девочка прыгает за факелом, и вот уже его свет борется со мраком. Однако, рассеяв тьму, он обнажает лишь пустоту…

Пламя вспыхнуло, выпуская к потолку сноп похожих на светлячков искр. Сухие ветви затрещали: огонь быстро понесся по кострищу, чуть слышно шипя и посвистывая. Маркус нервно проморгался, сгоняя с себя остатки видения и набежавшую влагу. Костёр уже вовсю полыхал, и в нём замелькали знакомые всполохи: саламандры пришли отдать последние почести потомку Мэдэйлис. Пламя больше не хаотично плясало, искрясь и треща, а вздымалось огненными волнами, закручивалось в спирали, похожие на огненные цветы, и, добравшись почти до потолка, рассыпалось и таяло, оставляя после себя лишь тонкую дымку и нежный аромат пионов и лилий.

Танец саламандр иссушил все слёзы и, пробравшись в душу, принёс с собой толику облегчения. Ком, застрявший в горле Маркуса, растворился, а тяжесть, упавшая на грудь, перестала давить на лёгкие. Лишь сердце всё ещё не оставляли болезненные спазмы, впрочем, некоторым ранам не суждено было затянуться. Примириться, приспособиться к новой жизни с вечной брешью в душе — вот удел потерявших дорогих для себя близких.

Саламандры аккуратно собрали весь пепел и бережно пересыпали его в подготовленный Самантой кувшин. От кострища остались только обожжённые камни и едва уловимый аромат цветов.

— Что думаешь делать дальше? — вновь взглянув на сестру, спросил Маркус.

— Спрашиваешь так, будто у меня есть какие-то варианты, — хмыкнула она, быстро пряча под плащ кувшин.

— Если хочешь, можешь вернуться вместе со мной в Волшебный город, — предложил Маркус. На мгновение он подумал, что общение угрюмой и весьма серьёзной Саманты с жизнерадостной и беззаботной Джэйн могло бы благотворно повлиять на обеих девочек. Однако его скромные мечты были тут же смыты, словно замок из песка приливной волной.

— Ты не сможешь вернуться, во всяком случае до того, как Найиль закончит то, что собиралась сделать, — отрезала Саманта, и в её лунных глазах загорелся недобрый огонёк.

— И что же ей нужно ещё? — переспросил Маркус, ощущая, как скользкие щупальца недоброго предчувствия уже подползают к нему. — Разве главный виновник не наказан?

— Боюсь тебя разочаровать, братец, вот только Нэриэл никогда не был главной целью Найиль. Конечно, ему полагалось возмездие, как и нашему отцу, но корень зла она всегда видела в другом…

В пещере будто бы подул холодный ветер, и по коже Маркуса пробежали мурашки. Он сглотнул, собираясь озвучить волнующий вопрос, однако Саманта его опередила:

«Наследный дар Редианов — вот причина всех бед!» — В голосе сестры прозвучало мрачное торжество, а на Маркуса будто бы вылили ведро ледяной воды.

«Джэйн!» — Он безотчётно потянулся к ней и запоздало осознал, что натворил. Неосторожно выпущенное пламя саламандр сожгло все выставленные барьеры, и магия вновь окружила его истинную пару. Будь она в тот момент в сознании, всё бы уже вскрылась и всем тайнам пришёл бы конец, вот только судьба вновь решила над ними подшутить. Джэйн крепко спала, напоенная большой дозой снотворного. Маркус выловил в памяти смутные воспоминания: похоже, мальчишки всё же догадались дотащить её до Зелёного дома. Хоть какая-то польза от этих лоботрясов! Осторожно, стараясь не разбудить Джэйн, он вновь отгородил её сознание от себя, но, начав выстраивать барьер против магии, наткнулся на сопротивление. Вырвавшиеся наружу потоки больше не желали подчиняться: они вихрились внутри, словно стая вёртких бабочек, и при всякой попытке их поймать ловко ускользали. Нужно было срочно возвращаться: мало того, что Джэйн вновь грозила опасность, в виде его матери, так ещё неизвестно, чем закончится внезапное обретение магии! Нестабильные потоки чреваты стихийными выбросами и непредсказуемым результатом.

— Ты всё же подумай над моим предложением, — посоветовал Маркус сестре и принялся задумчиво оглядываться, ища подходящее место для призыва Врат. — Оставаться тут не дело.

— Я бы и рада отсюда сбежать, вот только сомневаюсь, что выйдет, — призналась Саманта.

Маркус хмыкнул и шагнул к стене, показавшейся ему самой ровной. Привычными жестами он принялся выводить знакомые линии и руны. Магия сразу наполняла их мягким таинственным свечением. И вот уже спустя пару минут в центре заклубился знакомый туман. Маркус уверенно направился в возникшую арку и уже собрался позвать с собой сестру, как вдруг наткнулся на препятствие. Что-то не просто не дало ему сделать шаг, оно ещё и вытолкнуло его обратно! Нахмурившись, Маркус спешно дорисовал в воздухе ещё несколько рун, но туман переноса стал редеть, а под конец и вовсе рассеялся. За спиной раздалась ехидная ухмылка Саманты, которая лишь укрепила желание непременно разгадать, что же такое использовала матушка, сумев закрыть Врата для мастера Привратника! Раздражение и беспокойство мешались с азартом. Маркус старался не выпускать из внимания мирно спящую Джэйн, но следующие одна за одной неудачи всё больше злили. Он уже собрался использовать магию крови, чтобы вызвать Врата Тьмы, как вдруг остановился от возникшей в голове догадке. Маркус повернулся к кривящей губы Саманте и, ощущая холодок на затылке, тихо начал:

— Так Нэриэл — это жертва…

Сестра дрогнула, и ухмылка мигом сползла с её хмурого лица.

— Как и должен был стать отец, — закончил он под мрачный взгляд Саманты.

С минуту они молчали, переваривая произнесённые слова. Мысли Маркуса бежали, как оголтелые, складывая разрозненные факты в новую картину. Однако, несмотря на то что, в целом, рисунок уже угадывался, в нескольких значимых местами зияли лакуны.

— Ты понимаешь, что сделала, ослушавшись? — переспросил Маркус и уставился на сестру пристальным взглядом. Уголки её губ дёрнулись, а голос вдруг потерял всякую насмешливость, став слабым и печальным.

— Вероятно, немного расстроила её планы. Если я поняла правильно, то, закрыв нас с тобой, она и себя лишила возможности вернуться. Пожалуй, это единственное хорошее во всём случившемся. — Саманта подняла наполнившиеся слезами глаза и посильнее прижала к груди кувшин с пеплом. — Но я не могла поступить иначе… Это было слишком жестоко! Мы были близки, отец часто защищал меня от материнских истерик, а потом и вовсе доверил свою тайну. После всего, что между нами было и что мы узнали, я не могла его предать!

— Тайну? Что за тайна? — зацепился за появившуюся новую соломинку Маркус.

— У нас есть только догадки… — с горечью призналась она. — Мы так и не успели во всём разобраться, но… — Её голос внезапно оборвался, а тело застыло в нерешительности: — «Ты ведь не встанешь на её сторону?» — прозвучал настороженный вопрос.

«Она тебе угрожала?» — снова перешёл на мысленную речь Маркус.

Короткий кивок в очередной раз заставил внутренне содрогнуться.

«Если предложенных смертей окажется недостаточно, она планирует использовать меня». — Он скорее почувствовал, чем услышал эти слова. Дело принимало весьма скверный оборот, и главная беда заключалась в том, что Саманта никак не могла ему довериться. Напуганная сверх меры, она продолжала его испытывать, выдавая крохи знаний и тем самым лишь упуская важные секунды, необходимые для решения проблемы.

«Жертвы было недостаточно. Пока осталась брешь, в которую смогли пробраться саламандры. Я должен разобраться во всём до того, как она исчезнет и что-то случится с тобой!» — кратко пояснил Маркус и, чтобы показать свою искренность, на миг полностью снял барьеры, открыв сознание. Глаза Саманты расширились от удивления, но такой неосторожный шаг всё же принёс плоды. Сестра внезапно принялась что-то доставать из-под плаща, а затем, наконец, выудила небольшую записную книжку и протянула ему. Магия плотной паутиной окутывала тёмную кожаную обложку. Маркусу не часто доводилось встречаться со столь искусной защитой. Книжку мог обнаружить лишь тот, кто о ней знал или же передал лично. Вдобавок большинство страниц оставались пустыми, а на тех немногих, на которых были надписи, сообщали о экспериментальных рецептах. Однако, начав читать о приготовлении скорпиона, Маркус ощутил магический отклик и без размышлений нырнул в тайный омут. Его сознание тут же подхватил неистовый поток чужих воспоминаний и мыслей. Сотни образов и голосов разом окружили Маркуса. Они мелькали так быстро, что ему потребовалось время, чтобы хоть что-то начать различать. Вот перед ним пролетело недовольной материнское лицо, а затем его тут же сменил молодой мастер Иллюзий, следом пронеслись ещё с десяток незнакомых людей, а затем внимание Маркуса привлёк чей-то жизнерадостный хохот. Оглянувшись в поисках смеющегося, он наткнулся на моложавого мужчину, в котором с большим трудом узнал Нэриэла. То был словно другой человек — открытый, энергичный и добродушный. Столь резкая перемена настолько удивила Маркуса, что он мысленно потянулся к видению, и то, подлетев ближе, накрыло его с головой.

Открытый балкончик был красиво увит розами, а солёный бриз мягко обдувал лица сидящих, даруя приятную прохладу в жаркий летний вечер. Внизу, на узкой полоске пляжа носились, играя в воде, дети и подростки. Сидевший напротив в уютном кресле молодой Нэриэл улыбался, наблюдая за этой забавой и, казалось, и сам был бы не прочь спуститься и присоединиться. На небольшой столике стояла тарелка черешни и два стакана с мятной водой. Нэриэл потянулся к стакану, но внезапно остановился на полпути. Его взгляд устремился к розовым кустам, а на щеках вдруг яснее проявился румянец.

— Ты посмотри, кто пожаловал! — резко хлопнув по подлокотникам, воскликнул он.

Маркус невольно покосился к указанную сторону, и сердце его, вопреки всему, вдруг сбилось с ритма. К пляжу соблазнительной походкой спускалась совсем ещё юная Джелита. На ней было тонкое шифоновое платье, и ветер беззастенчиво играл с просторной юбкой, порой задирая подол намного выше допустимого. Любая другая бы уже давно смутилась и попыталась как-то поправить наряд, но Джелита лишь смеялась. Вокруг неё вилось с десяток молодых волшебников, и каждого она щедро одаривала очаровательной улыбкой и кокетливым взглядом. Вылитая Джэйн! Вот только в голове почему-то появилось совсем другое сравнение: дерзкая красотка, смеясь, щёлкнула его по носу. Образ черноволосой незнакомки родил в глубине печаль.

— Слышал, что она в этот раз учудила? — Нэриэл заелозил в кресле. Его явно переполняли эмоции, с которыми он не в силах был бороться.

Губы Маркуса невольно растянулись в улыбке:

— Ты же знаешь, я уже не в том возрасте, чтобы следить за веяниями молодых, — прозвучал мягкий баритон отца.

— А вот и зря! — Нэриэл подскочил в кресле от явного нетерпения. — Представляешь, Джелита выдала, что выйдет за того, кто пройдёт больше всех Врат на испытании мастера! Весь город об этом только и говорит!

— Какой кошмар! Испытания для неё шутка что ли? — неодобрительно высказался Семерик, в чьём сознании оказался Маркус, но вопреки строгой отповеди, выданной другу, внутри него что-то встрепенулось. Взгляд вновь направился к молодой красотке, и всё его существо затрепетало, словно в ранней юности. Неужели он ещё способен на такие эмоции? Чушь какая-то! Однако порыв в душе всё никак не угасал, а Нэриэл, словно назло, принялся подначивать:

— Хочешь сказать, что не заинтересовался? Да ладно тебе! — Он всё-таки вскочил и со всего размаха хлопнул его по плечу. — Да не такие мы уж и старики, чтобы себе отказывать! Ты посмотри на неё, она не такая, как разбившая тебе сердце её благонравная мамаша! Джелита настоящая Редиан! Та ещё сумасбродка!

— Джойс моложе нас с тобой — поправил Семерик. — И едва ли стоит называть благонравием традицию не смешивать рода.

— Она давно устарела! — В голосе Нэриэла прозвенела обида. — Иначе бы я не оказался в таком отчаянном положении — ни одного наследника!

— Подожди, разве ты не признал в последней девочке наличие дара? — Семерик насторожился.

— Дара, как же! — Нэриэл разом погрустнел. — Нет у неё ничего, как и у всех остальных. Я просто решил прекратить эту пытку, так как вскрылись кое-какие обстоятельства…

— У тебя неприятности? Почему ты ничего не говорил⁈ — Семерик резко покинул кресло.

— Потому что не хотел тревожить, да и надеялся, что мы сможем разойтись, как взрослые люди. — Нэриэл нервно заходил по полупустой мансарде. — Мы же не истинная пара, и я не собираюсь отказываться и выгонять девочек…

— Подожди, я что-то совсем не понимаю. Почему вы с Илларией решили развестись. Разве это не ты сходил по ней с ума? — принялся допытываться Семерик. Ветер, будто почувствовав эту перемену, заметно усилился, обещая ночную грозу. Голоса с моря доносились уже не так ярко — дети убежали к заливу, и Джелита, видимо, последовала за ними.

— Вот это и должно было тебя насторожить, — буркнул недовольно Нэриэл, — тогда бы я не попал в такой переплёт…

— Хочешь сказать, она тебя опоила? — ужаснулся Семерик, на что тот печально кивнул. — Но это же преступление. Вам грозит разбирательство!

— Поэтому я и предложил ей разойтись мирно. Пусть считают виноватым меня, что я чрезмерно увлекся… — он на миг бросил взгляд в окно, но не нашёл там Джелиты и ещё сильнее погрустнел.

— Её нельзя вплетать в семейные дрязги! — Семерик загородил ему вид из окна. — Ни одна девушка такого не заслуживает!

— Но только Редиан не посмотрит на то, что я разведён! Другие же будут держаться от меня, как от чумного! — Нэриэл из прошлого был чрезмерно эмоционален. Он размахивал руками и весь раскраснелся. Его голос гудел, как огромная морская труба, служащая сигналом к непогоде.

— Ты ещё не развёлся! — возразил Семерик. — Да и Джелите всего шестнадцать! Рано ещё говорить о свадьбе!

— Так я же её насильно за себя замуж и не тащу. Просто тоже хочу поучаствовать. В конце концов, Глава города уже совсем старик, всё равно скоро нас с тобой погонят проверять способности, как наследников, почему бы не сделать это заранее?

— Надеюсь, среди почитателей Джелиты найдутся достойные люди. Быть может, нам повезёт, и кто-то, наконец, сможет стать Привратником, — примирительно ответил Семерик, однако в душе его уже разгорелся настоящий пожар. Невинная влюблённость, которую он питал к Джелите, вдруг приобрела большую значимость. Как мужчина, Семерик желал уберечь юную девушку от недобросовестных кавалеров и прочих неприятностей, а потому в нём родилась непоколебимая решимость непременно выиграть. Он знал, что мог пройти достаточно далеко, тогда как Нэриэлу, который никогда особо не увлекался обучением, едва ли сладить со стихийными Вратами. Разве что, в пику ему, тот сейчас возьмётся за ум.

На этих мыслях видение начало таять и рассеиваться, Маркус принялся судорожно искать продолжение и уцепился за первое же, где увидел Нэриэла. Но если в прошлый раз тот выглядел беззаботным, то теперь его лицо больше напоминало застывшую маску.

— Если ты не скажешь мне, где ты был, я не смогу тебя оправдать!!! — Семерик буквально не находил себе места. Он кружил вокруг оцепеневшего Нэриэла, который, казалось, и вовсе разучился говорить.

«Да скажи ты хоть что-нибудь!» — от бессилия Семерик ворвался к нему в сознание и удивлённо замер, поняв, что его так просто, без всякого сопротивления пустили.

«Я правда ничего не помню», — прошелестел потерянным голосом Нэриэл и, как бы чудовищно это ни звучало, он не врал. Семерик ещё никогда не чувствовал себя настолько беспомощным. Он не мог помочь и в то же время чувствовал какой-то подвох. Ну не мог его добродушный друг убить собственную жену!

— Ты понимаешь, как это выглядит? Мы не можем найти тело, а у тебя нет алиби! — В сердцах воскликнул Семерик.

— А девочки? Они тоже ничего не помнят?

Нэриэл выглядел настолько жалко, что у Семерика разрывалось сердце от боли за друга.

— Старшая сказала, что в последнее время вы часто ссорились, средняя — что мать без конца запиралась в мастерской и что-то там варила. Так что взрыву ещё можно найти хоть какое-то объяснение.

— Она сказала, что нас разлучит только смерть, — неестественным голосом проговорил Нэриэл.

— Ты что-то вспомнил? — оживился было Семерик, но Нэриэл лишь покачал головой.

— Мы поссорились накануне. Я переехал в кабинет… Лучше бы я послушал свой внутренний голос и приехал к тебе… Теперь всё испорчено!

— Я постараюсь добиться закрытых слушаний. У тебя есть один шанс. Как давно ты узнал о зелье?

— После рождения Найиль. Роды были тяжёлыми, и она несколько дней не посещала кухню, а потом я проснулся с чувством безумной ненависти. Не знал куда себя деть и спустился в лабиринт — за утро прикончил всех собранных годами тварей, и только потом понял, что к чему. Чтобы не наворотить ещё дел упросил мастера Заклинаний сделать мне противоядие.

— Так он тоже в курсе? — обрадовался Семерик.

— Он обещал хранить тайну… — жалобно заметил Нэриэл.

— Когда дело касается спасения жизни, тайны уже неуместны! — бросил Семерик.

Маркус согласно кивнул его мыслям, но, то ли это случайное вмешательство, то ли само видение подошло к концу, однако образ отца снова начал блекнуть и растворяться. Вереница новых образов пробежала так быстро, не дав возможности ухватиться. Вскользь пролетели зал суда, старый мастер Заклинатель и негодование толпы, а потом внезапно всё стихло. Маркус принялся осматриваться по сторонам, ища новые видения, но они будто затаились и спрятались от него. С трудом он сумел дотянуться до крохотной мысли.

Нэриэл сидел на роскошной и помпезной кухне дома Майэрсов и, судя по тому, как тяжело лежала его голова на руках, чувствовал себя скверно. Маркус заметил, как тот осунулся, а прежде пышущая здоровьем кожа приобрела неестественный серовато-жёлтый оттенок. Семерик старательно мешал в котелке какое-то зелье.

— А кроме того, что постоянно болит голова, ещё есть симптомы? — деловито поинтересовался он.

— Провалы в памяти. Каждый раз, когда начинает раскалываться голова, я совершенно забываю, что и как делал!

— Ты советовался с мастером Заклинателем? Может, это действие какого-то проклятья?

— Спрашивал, — со вздохом ответил Нэриэл. — И у мастера Заклинателя, и у мастера Иллюзий, и у мастера Превращений, и даже у Главы города. Никто не знает такого проклятья. Разве что моя покойница-жена решила таким образом изжить меня со свету!

— Тогда надо провести обряд против призраков или… — Семерик сделал многозначительную паузу, и только после продолжил: — от нежелательных гостей. Ты не думал, что она могла инициировать свою смерть?

— Я уже не знаю, чего и ждать! — с горечью признал Нэриэл. — Знаешь, в последнее время я часто чувствую себя, словно меня засунули в чужое тело. Такое странное ощущение… Иногда вроде я, а порой смотрю на всё, будто зритель. Ты никогда не встречал чего-то подобного?

Семерик печально покачал головой.

Вдруг видение резко изменилось и совсем другой человек в той же измученной позе сидел уже совсем на другой кухне. Мрачная обстановка нового пристанища давило ещё сильнее.

— Я не понимаю, — надтреснуто и едва слышно произнесла Найиль. — Какое зелье? Я в них совершенный профан!

— Ты пыталась меня опоить, — твёрдо, но в то же время осторожно заметил Семерик.

— И зачем мне это нужно? — Найиль непонимающе уставилась на отца. Её глаза покраснели от кровавых прожилок, а кожа казалась неестественно бледной, словно хрупкая прозрачная рисовая бумага.

— Это я и хотел у тебя узнать, — напряжённо добавил он.

— Проклятье! — жалобно простонала она, вновь хватаясь за голову. — Я просто ничего не помню!

— Не помнишь? — насторожился Семерик, а потом разом посерьёзнел. — Как давно у тебя провалы в памяти?

— Не знаю, очень давно… Кажется, после того как умерла мама… Они то приходят, то уходят. Я не знаю с чем это связано.

— А ты знаешь, почему погибла твоя мать?

— Сестры говорят, что она хотела изобрести какое-то зелье, помогающее сохранять верность и преданность. То, что отец попался в сети Редиан, стало для неё ударом…

— Мне жаль это говорить, но твоя мать некогда обманула Нэриэла, — выдал Семерик и выжидающе посмотрел на Найиль.

— Может быть когда-то она и ошиблась, а, может, внутри него всегда пряталось чудовище, и её смерть пробудила всю ту тьму, что скрывалось в нём! — с запалом высказала Найиль, так что глаза её стали ещё краснее от налившейся крови. — Как он отплатил вам за помощь и доброту? Или вы готовы ему простить это? Как то, что он сотворил со всеми, кто после становился на его пути?

— И что же ты хочешь? Чтобы я стал твоим союзником?

— Не союзником, а мужем, — поправила она. — Мои способности весьма скромны, но, если верить поверьям, после череды слабых потомков обязательно родится сильный. Ни у кого из моих сестёр так и не получилось этого сделать… У вас тоже всё ещё нет наследников, и едва ли вам суждено найти кого-то в этой дыре. — Найиль с отвращением огляделась и поморщилась.

— Ты права, кроме безумной тебя, сюда едва ли кто-то заявится. Но ты уверена, что хочешь потратить свою жизнь на изгоя?

— Наследники Трёх не могут быть изгоями, вас оболгали, и мы должны восстановить истину.

— Пусть так, — согласился Семерик.

Но в мыслях Маркус прочитал интерес совсем другого рода. Больше схожее с любопытством и желанием разобраться в странностях захватившей род Брэйтов напасти. Перелистав ещё ворох видений, Маркус приходил к весьма печальному выводу: тут не обошлось без демонов. Кто-то периодически влиял на сознание матери и Нэриэла, заставляя их совершать несвойственные им поступки. Вот только первопричину, сколько бы он не рассматривал всё в деталях, отыскать никак не удавалось. В конце концов, Маркус устал и, отрешившись от крутившихся вокруг чужих образов, вернулся в реальность.

Саманта терпеливо ждала. Устроившись на небольшом валуне, она гладила кувшин с пеплом, будто тот был котёнком. Маркус встретил её полный надежды взгляд и мягко улыбнулся.

— Не знаю, сможем ли мы попасть сейчас в Волшебный город, но из этой дыры точно выберемся!