Девочка для опасного Альфы

Глава 24

Дикий отшатывается от меня как от прокаженной.

— Что? — хрипит он и часто дышит. — Повтори, — в голосе приказ.

— Мой отец Сергей Амурский, — вздыхаю я и нервно кусаю губу, переплетаю пальцы.

Мне кажется, что воздух вокруг нас накалился, стал тяжелым и осязаемым.

— Пиздец, — муж нервно проводит рукой по своим волосам, смотрит на меня так, будто видит перед собой ядовитую змею. — Не может быть! Сука! Как так-то? — рявкает он и сжимает кулаки.

— Что? Уже разлюбил? Узнал, кто дал мне жизнь и отправишь в утиль? — шепчу я и глотаю колючий ком в горле.

Мне обидно. Я понимаю, что Дикий ненавидит Амурских, но я-то не виновата в том, что это моя семья.

— Это Амурские утащили тебя со свадьбы? — рычит он и испепеляет меня убийственным взглядом.

— Да.

— Сука! Сука! — рявкает он и со всей силой бьет кулаком по стене снова и снова, а я вздрагиваю.

Штукатурка сыпется на пол. На стене появляется кровавый след. У Виктора костяшки сбиты в кровь.

— Я пришла к тебе, чтобы предупредить. Не суйся на территорию серых волков. Они ждут, что ты придешь за мной. Они убьют тебя. Я не хочу, чтобы ты погиб. Амурский ненавидит тебя, он хочет убить тебя, а меня отдать другому мужчине. Отец даже смотрины для меня устроил. Он спит и видит, как бы разорвать наш с тобой брак. Когда отец поймет, что я убежала, он придет к тебе со своей стаей, чтобы вернуть меня. А я не хочу, чтобы вы убили друг друга. Не хочу, чтобы лилась кровь. Я понимаю, что ты не рад этим новостям…

— Не рад новостям? — кривится он. — Бляяя… Ты реально не понимаешь? Это пиздец! Я сиротой стал из-за твоего папаши! А тут, сука, узнаю, что породнился с этим мудаком. Охренеть! А братья твои — твари, они спокойно мне жить не дают, постоянно нападают, моих ребят убивают. Я не лезу к ним на территорию. А вот они лезут.

— Это Гончаров во всем виноват, он стравил две стаи. Этот хитрый охотник хочет, чтобы волки уничтожили друг друга. Он украл меня и создал видимость, что твой отец убил меня. Вот Амурские и взбесились, — делюсь с ним информацией. — Может, уже пора завязывать с войной? У вас есть общий враг. И это Гончаров.

— Бля… Уж лучше бы ты была никчемной человечишкой… — выдыхает он. — Амурская… Вот это сюрприз, твою мать… — рычит он и смотрит на меня как-то злобно, дышит часто, будто едва себя сдерживает, чтобы не разорвать меня на части. — Ты принадлежишь мне, — цедит он сквозь стиснутые зубы. — Я заберу тебя с собой. Подготовлю своих ребят к войне. Они уничтожат всех серых волков. Я сотру в порошок стаю твоего папаши, если они явятся за тобой. А он явится за своей дочуркой, которую искал так много лет. И хрен он тебя получит. Артуру и Мирону головы оторву, чтоб больше на мою территорию заходить не смели.

— Вить, ты меня вообще не слышишь? Войну остановить надо! Я не хочу, чтобы ты убил моих братьев. Мама из-за этого очень сильно будет страдать. А я полюбила маму всей душой. Она у меня хорошая и добрая. Если ты убьешь Артура и Мирона, ее сердце может не выдержать.

— А мне плевать, — рявкает он так грозно, что я снова вздрагиваю.

— А мне нет! Они моя семья. Я их только нашла, и не хочу потерять.

— Тебе придется делать выбор, моя милая Анечка, — грохочет его голос. — Либо ты на моей стороне, и мы идем нога в ногу, как пара, либо ты на стороне Амурских, и тогда… Тогда я запру тебя в подвале своего дома. Я завишу от тебя. Без тебя мой зверь начнет погибать. А как я могу тебе доверять, если ты выберешь Амурских? Никак! Поэтому будешь моей пленницей до конца своих дней. Что выбираешь Анечка? Быть моей женой или рабыней?

— Тебе на меня плевать, да? — горько усмехаюсь я. — Вить, разве это любовь? Это какая-то волчья дурь, а не любовь. Когда любят, не причиняют вред друг другу, не делают больно друг другу. Как я должна сделать выбор? М? Если и они моя семья, и ты моя семья. Реально, сделаешь меня рабыней? Запрешь в подвале и будешь использовать для удовлетворения своих потребностей? Это так ты любишь меня? Вить… Ты ни черта не понимаешь, что такое любовь, — качаю я головой, чувствую, что по щекам текут слезы. — Приходить сюда — было самой большой моей ошибкой. Надо было бежать и от них, и от тебя. Потому что я не собираюсь участвовать в этой войне. Какая же я дура! Я ведь влюбилась в тебя. За что только полюбила? — я всхлипываю носом, а Витя хмурится, на его скулах ходят желваки. — Я не хочу жить с тобой. Я теперь тебя еще больше боюсь, чем раньше. Я думала, что любовь победит. Что связь между нами для тебя значит больше чем то, чья я дочка. А ты угрожаешь сделать меня рабыней, угрожаешь убить моих братьев... Вить, ты меня в самое сердце ранил. Зачем мне вообще эта жизнь? М? Если я умру, ты ведь тоже сдохнешь…

— Анют, давай только без глупостей, — поднимает он руки в примирительном жесте, а потом садится на корточки напротив меня. — Погорячился я. Ты моя жена, рабыней я тебя делать не стану. Твои слезы мне душу разрывают. Ты права, если умрешь ты, то я сдохну от тоски и боли. Поэтому выброси эту дурь из головы. Думаешь, это легко? Осознавать, что я всей душой люблю девушку, чей папаша убил моего отца? М? Ты себя на мое место поставь. И ответь мне, как я должен, сука, не беситься, и не злится? Меня рвет на части! Меня собственная стая уважать перестанет, когда узнает, кого я выбрал в жены! Это пиздец! Анют, только без глупостей. Я осознаю, что ты не виновата в том, кто твои родители. Я реально сейчас на взводе. Но не надо меня бояться. Я чую твой страх. Это нервирует моего внутреннего зверя. Ты не должна меня бояться. Я люблю тебя. И я тебе ничего не сделаю. Ты моя слабость. Я не смогу без тебя. Ань… Перестань смотреть на меня так… Будто прощаешься. Я тебя никуда не отпущу. Ты моя!

Он обхватывает руками мою коленку и целует мою ногу. Прокладывает дорожку из поцелуев все выше и выше, но я упираюсь руками ему в плечи. Пытаюсь остановить. И Виктор замирает. Замечаю в его глазах тоску и тревогу.

— Анют, неужели ты не понимаешь, какую власть ты имеешь надо мной? Мне нужна только ты! Я любого на куски разорву, любого волка одолею, мне по силе нет равных. Я ничего и никого не боюсь. Я быстрый и выносливый. Но я сдохну, если ты меня оттолкнешь. Ты нужна мне, как кислород. И мне эта зависимость не нравится. Но я поделать ничего не могу. Ты единственная, кого я никогда не трону. Только тебе не смогу причинить вред. Потому что ты моя истинная. Ты моя девочка. Да, это хреново, что ты Амурская. Мне просто надо как-то свыкнуться с этой мыслью. Найти какой-то выход.

Я обнимаю мужа крепко-крепко. Зажмуриваюсь. Судорожно сглатываю. Мама говорила, что зверь падок на ласку. Нежно глажу Виктора по голове, по спине. Я понимаю, почему он злится, понимаю, почему психует. И я верю ему, верю, что мне он не навредит. А вот моим братьям навредить может. А я к ним успела привязаться. Я не хочу, чтобы они погибли.

— Если я тебе дорога так сильно, как ты говоришь. Если ты, действительно, не можешь жить без меня, значит, остановишь эту войну ради меня. Ты не получишь меня, пока две стаи не помирятся. Прости, Вить. Но раз ты мне условия диктуешь, то я в ответ свое выдвигаю. Останови войну, и я всегда буду принадлежать тебе. Не остановишь… Я добровольно сдамся охотнику. И он меня уничтожит. Это лучше, чем видеть, как те, кто мне дорог убивают друг друга. Выбор за тобой, мой любимый муж, — шепчу я.

Чувствую, как руки Вити крепче сжимают мою талию.

— Анечка, ты, конечно, моя слабость, но диктовать мне условия… Милая, не советую лезть в дела мужчин. Это опасная территория. Твое дело жить и радоваться мелочам, а я об остальном позабочусь, — заявляет ледяным тоном и поднимает на меня тяжелый взгляд.

И по взгляду понимаю, что он уже мысленно готов к кровопролитной войне с серыми волками. Он меня не отдаст им. А они не хотят отдавать меня ему. И как выбраться из этого болота, я не представляю. Одна надежда на то, что мама была права. Что одного раза достаточно, чтобы истинная забеременела от своего волка. Если внутри меня зародится жизнь, остановить войну будет проще.

— Извини, Вить. Я уже влезла в дела мужчин, — пожимаю плечами, разжимаю кулак.

У меня на ладони лежит порванный пакетик с белым порошком. И я дую на этот порошок. Виктор успевает вместе с воздухом втянуть носом эти частички.

— Твою мать, Аня! — рявкает он, а потом теряет сознание.

А я достаю из дорожной сумки спортивный костюм и кроссовки, переодеваюсь, завязываю волосы в хвост. Вешаю рюкзак на спину, в котором у меня лежат капсулы и еще порошок. В руке сжимаю еще один пакетик с порошком на всякий случай. Открываю дверь, выбегаю в коридор. А там Демид. Я взвизгиваю от неожиданности, резко разворачиваюсь и бегу в другую сторону.

— А ну стоять! — рявкает он.

Я направляюсь ко второму выходу, который ведет на задний двор. Там же стоянка машин для посетителей отеля.

Демид пальцами успевает схватить меня за рюкзак. Рывок. Слышится треск ткани. Падаю на землю. Стону от боли. Демид схватил меня за рюкзак. Оборотень так сильно дернул, что лямки оторвались. Рюкзак остался в руке мужчины. Я поднимаюсь с травы, настороженно смотрю на оборотня.

— Ань, какого хрена? Ты почему от нас бежишь? Где Витёк?

— Демид, ты меня просто напугал. Мне в полумраке коридора показалось, что это один из серых волков. А из номера я выскочила, потому что хотела на помощь позвать. Вите плохо. Он сознание потерял. Это для волков нормально вообще?

— В смысле сознание потерял? — настораживается Демид, он снимает с пояса рацию и подносит ее к губам, другой рукой все еще держит мой рюкзак. — Все. Срочно в номер к Виктору. Проверьте весь отель! — отдает он приказ.

— Демид, спасибо, — ласково говорю я.

— За что? — хмурится он.

А я бросаю в него порошок. Демид чихает и падает без сознания на траву. Падает неудачно. Мой рюкзак оказывается придавлен между землей и тушей этого мужика. Мне нельзя терять время, поэтому не пытаюсь вытащить рюкзак из-под Демида, срываюсь с места и бегу к машине. Благо, я ключи оставила в бардачке, как раз на случай форс-мажора.

Запрыгиваю в машину, завожу двигатель, утапливаю педаль газа в пол. Машина срывается с места. Я проношусь мимо расставленной охраны Виктора. В зеркало заднего вида замечаю, как мой муж выскакивает из главного входа. И босиком бежит на стоянку, где стоит его машина.

— Ого! На тебя порошок действует не так долго, как на серых волков. Ой! А остальные порошки и часть запасных капсул охотника остались в рюкзаке, на котором сейчас лежит Демид.

Остальная часть спрятана в бардачке. Охотник научил меня не хранить важные предметы в одном месте. Эта привычка у меня с детства.

Мне повезло, что Демид Чёрный по рации отправил охрану в отель. Это и позволило мне уехать. Мне надо уйти от погони. Что-то план мамы уже не кажется мне таким уж радужным. Теперь отец будет в ярости из-за того, что я сбежала, и муж будет в ярости из-за того, что я убежала. Кажется, я разозлила этих мужчин. Надеюсь, что не сделала хуже. Достаю из бардачка капсулу, которая собьет со следа Витю, кручу ее в руках. Есть ли в ней смысл? Он ведь знает, где живут Амурские. Но не знает, какой я дорогой поеду. Мама же мне не просто так дала старую карту. Сюда я приехала по грунтовой дороге, которой нет на новой карте. Проглатываю капсулу.

Витя надеется перехватить меня по пути. В стаю к моему отцу он не сунется. Он же не настолько псих, чтобы явиться на территорию серых волков в одиночку?

Мне остается надеяться только на маму. Она поставит ультиматум своему волку. Отец же не может жить без моей матери, а она тоже пригрозит ему, что уйдет к охотнику, если он не остановит войну. А я пригрозила Вите. Остается надеяться, что волки не станут рисковать своими истинными. Мне бы выиграть немного времени. Хотя бы месяц. Этого будет достаточно, чтобы понять, зародилась во мне новая жизнь или нет. Как только беременность подтвердится, можно будет уже по-другому разговаривать с отцом и с Витей. Вот только как продержаться месяц без войны, я не представляю. Может, у мамы есть еще какой-то план?