Дикий кoт

ГЛАВА 9

Есть причина, по которой никогда не позволяю себе терять форму в межсезонье… Такие тренировки, как сегодня, являются пиздецки ярким примером того, почему. Не одного парня вырвало вчерашней выпивкой после того, как тренер несколько часов наставлял нам задницы. Смертельные пасы[xv], спринты и работа у чертовых бортов на протяжении всей гребаной тренировки в то время, как тренер брюзжал о тупости ситуации «Стаи шайб», в значительной степени тренировка была полной катастрофой.

Не могу сказать, что виню тренера за то, что тот разозлился.

Достаточно одного-двух парней, чтобы все испортить для всей команды.

И черт возьми, они облажались вчера вечером.

К концу тренировки я уверен в себе, как в дерьме, и медлителен, как черт. Не помогает и то, что и так был жутко измотан, потому что Джекс на этой неделе устроил гребаную забастовку сну. Его устраивало спать только на мне, как только пытался переложить в кроватку, он просыпается с криком. Так что нет, я не в настроении читать нотации после того, как тренер выскажется. Особенно когда капитан нашей команды Джейс Кингстон решает, что тоже хочет надрать задницу всей команде.

— Мы — команда. Если один из нас падает, падаем мы все. Понятно? — его сердитый голос разносится по раздевалке как раз перед тем, как Бун громко смеется, говоря что-то о падении Уиттерса.

Мать твою. Кингстон сошел с ума.

Да. Пора валить.

В этот момент покидаю это дерьмовое шоу и направляюсь в душ.

С Аресом разберусь вечером, когда вернусь домой.

По крайней мере, его не было на этих чертовых фотографиях.

Было бы лучше, если бы он вообще не участвовал.

Позволяю горячей воде обрушиться на меня, успокаивая больные мышцы, а затем возвращаюсь к шкафчику и обнаруживаю, что Джейс ждет меня. По крайней мере, он выглядит не таким злым, как несколько минут назад.

— Ты в порядке, Кэп?

— Чертовы идиоты, — простонал он.

Наполовину ожидал, что Джейс начнет упрекать за то, чтобы я лучше следил за братом, но вместо этого он достает что-то из кармана и бросает мне.

— Подумал, что ты захочешь получить это, поскольку наша первая предсезонная игра состоится на следующей неделе.

Я смотрю вниз на белую заглавную букву З на темно-синей нашивке. Вот дерьмо. Я провожу большим пальцем по белой строчке и сглатываю нахлынувшие эмоции.

В нашей лиге нет капитанов и помощников.

У вас есть один капитан и до трех заместителей.

Некоторые команды выбирают трех, другие — одного.

За все время, что играю в «Революции», у нас было два.

Если вы хотите разобраться, капитан — единственный игрок на льду, который может официально задать вопрос судье по поводу решения во время игры. Если капитан находится на скамейке запасных, его место на льду может занять заместитель.

Неофициально капитаны и их заместители являются лидерами команды. Как на льду, так и вне его, задают тон команде. Некоторые говорят, что и всему сезону. Они те, на кого должны равняться новички. Парни, которые могут говорить за команду перед камерой и за закрытыми дверями.

Последние несколько лет Кингстон был нашим капитаном, а Бун и Джонси — его заместителями. Но Джонси ушел в отставку после того, как мы вышли в плей-офф в прошлом сезоне, и ходят слухи, что Кингстон может последовать за ним в конце этого сезона.

— Серьезно, мужик? — спрашиааю его, чертовски потрясенный.

Я много работаю и никогда не дам никому повода усомниться в этом. Но когда заканчиваю, не занимаюсь наставлением молодых ребят. Всегда возвращаюсь домой к своей семье. Я не общаюсь с прессой, не высовываюсь, не поднимаю шум в раздевалке. Оставляю это парням вроде Кингстона и Буна. Тем, кто любит пошуметь.

Делаю свое дело, но никогда не нуждался в том, чтобы все смотрели на меня.

— Ты заслужил это, Уайлдер. Если собираешься занять мое место, когда уйду на пенсию, мне нужно, чтобы ты начал готовиться уже сейчас, — Кингстон — чертова легенда. Он играет за эту команду уже почти два десятка лет. За его плечами двенадцать кубков. Двенадцать. При нем мы стали одной из лучших команд лиги.

Я закрываю рукой белую нашивку.

— А как же Бун?

— Бун — отличный заместитель, но ему не нужен значок капитана. Он слишком вспыльчивый, как твой брат, — его взгляд не оставляет сомнений в том, что он думает о том дерьме, в которое Арес, Бун и остальные были вовлечены прошлой ночью. — они оба хороши, чтобы быть на твоей стороне, но не те, кого хочешь видеть говорящим с прессой. Это работа Джонси, а теперь твоя.

— Да, понимаю. Значит, разговоры об отставке — это серьезно?

— Я говорил с тренером. Это еще не решенный вопрос, но обещал своей жене, что в этом году рассмотрю этот вопрос более серьезно. Она любит говорить, что я старею, — он пожимает плечами. — Хотел бы, чтобы она ошибалась, но тело говорит мне об обратном. Операция после плей-офф в прошлом году не помогла бы восстановиться даже пять лет назад. В этот раз у меня ушло все чертово межсезонье. Не уверен, что у меня хватит сил еще раз пройти через такое.

— Серьезно, это большая честь для меня, Кэп.

— Тебе придется работать еще больше, чем раньше, Уайлдер, — он прислоняется спиной к моему шкафчику, и у возникает чувство, что сейчас получу комплимент в виде сэндвича с дерьмом.

— Мне нужно, чтобы ты сблизился с ребятами. Они все уважают твою игру, но команде нужно больше. Особенно сейчас. Нам нужно, чтобы ты выстроил эти отношения. Когда придет твоя очередь задавать настрой в этой раздевалке, понадобится их поддержка. Поверьте мне. Так будет проще. Ты молчаливый ублюдок с убийственной рабочей этикой. Нам нужно, чтобы ты больше выкладывался. С ребятами. С прессой.

— Да… Я понял, — ворчу я. — Но это не значит, что мне нравится, как это звучит, чертовски ненавижу все эти шоу с собаками и пони. Я не тот парень, который когда-нибудь захочет сесть за стол для послематчевой прессы.

— Ну, тебе лучше привыкнуть к этому, — он берет в руки сложенные джерси, которые я не заметил, как они оказались в моем шкафчике. — А теперь пошевеливайся, чтобы я мог сделать объявление для ребят. Мне нужно успеть домой к футбольному матчу дочери.

Заместитель капитана.

Ну, будь я проклят.

Решаю заскочить в «Сладкие искушения» по дороге домой, взять кексов для Керриган и Беллами и заказать кофе для Эверли, пока буду там. По словам этой женщины, она работает на кофеине, и уверен, что она все еще в «Le Désir».

Пожилая женщина за кассой улыбается, протягивая мне кофе.

— Это очень специфический заказ на кофе, мистер Уайлдер.

Чертов маленький городок. Все знают твое имя.

— Это для очень особенной девушки… если она еще на работе.

— Она все еще там, — ее улыбка растет. — Приятного вечера.

Маленький. Гребаный. Городок.

Колокольчики над дверью в магазине нижнего белья звенят, когда я вхожу, и миниатюрная брюнетка поднимает глаза от вешалки с бюстгальтерами.

— Привет. Добро пожаловать в «Le Désir». Могу помочь вам найти что-нибудь сегодня?

— Э-э… Я надеялся найти Эверли, — полу бормочу, застигнутый врасплох во второй раз за последние несколько минут.

Женщина у стойки скрывает свой смех над моим явным дискомфортом.

— Не могу сказать, что у меня есть такая на продажу.

— Эй, тетя Кэйрис… — Эверли выходит из задней комнаты, держа в руках две пары красных кружевных трусиков с толстыми атласными лентами. Хотел бы увидеть их на ней, чтобы сорвать своими зубами.

Оттаскиваю свое тело за вешалку с халатиками, чтобы не видели, какой эффект производит на меня вид этой женщины.

— К тебе пришли, Эверли, — шепчет миниатюрная брюнетка что-то еще, чего не слышу, а затем забирает трусики у застывшей Эверли. — Собираюсь убрать это. Если хочешь, можешь идти. Я закрою дверь.

Она проходит мимо Эверли, которая наконец стряхивает с себя удивление и смотрит на меня своими прекрасными глазами.

— Спасибо, тетя Кэйрис, — ее голос прерывается, и она проводит ладонями по своей короткой черной юбке, расправляя ее. — Что ты здесь делаешь, Кросс?

Я протягиваю ей чашку кофе.

— Я зашел в «Сладкие искушения» по дороге домой и подумал, что ты захочешь выпить чашечку кофе.

— Спасибо.

Она делает шаг вперед, ее длинные ресницы трепещут за очками в черной оправе. В сочетании с черной юбкой, белой блузкой, черными каблуками католической школьницы и черным бархатным бантом, удерживающим половину ее волос, мой член стал таким чертовски твердым, что его можно было использовать как чертову хоккейную клюшку.

— Приходи ко мне домой на ужин, — слова вылетают изо рта еще до того, как осознаю, что говорю. Я не привожу людей домой. Ни женщин. Ни друзей. Никого. В мой дом. Моя семья. Мои дети. Это личное.

— Сегодня вечером? — это звучит так невинно. — Типа второе свидание?

Она колеблется, как олень, попавший в свет фар.

— Нет… Не свидание, — провожу рукой по ее волосам и дергаю. — Просто ужин со мной.

Моя упрямица жует нижнюю губу, обдумывая мое предложение.

— А как же твои дети?

Я наклоняю ее голову к своему лицу.

— А что с ними?

— Что они подумают?

— Почти уверен, что Джекс будет плакать, потому что он только этим и занимался всю неделю, а Керриган, возможно, попытается заставить тебя надеть пачку. Она едва снимает свою. Не то чтобы жаловался, что увижу тебя в пачке, Золушка. Просто говорю…что, не уверен, что моим детям будет до этого дело.

Она вздыхает, мягко и сладко.

— Пачка, да? Думаю, я смогу это сделать.

Обхватываю ее за талию и прижимаюсь ближе.

— Я оставлю это на другой день, буду мечтать об этом сексуальном образе библиотекарши, в котором ты сейчас, еще чертовски много дней.

Эверли облизывает свои блестящие розовые губы, и мой член подпрыгивает в штанах.

— Да?

— Да, — простонал я, когда губы коснулись ее губ на пути к уху. — Скажи «да», Эверли.

— Это не свидание.

— Свидания — это романтично. Поверь, кричащий ребенок и канал Disney — это очень далеко от романтики.

Надеюсь, все не так плохо, как звучит, но, возможно, я готовлю нас к дерьмовому шоу.

Пульс учащается, когда звоню сестре через Bluetooth в машине, пока еду за Кроссом в сторону его дома.

К счастью, сестра берет трубку после первого же гудка.

— Привет, — отвечает, тяжело дыша. — У меня есть пять минут, прежде чем мне нужно будет вернуться в студию. Как дела?

— Святое дерьмо, Грейс. Кросс зашел в магазин в серых трениках и белой футболке, с влажными волосами, с кепкой, надетой задом наперед, и… и запомнил мой заказ на кофе и принес мне именно то, что я люблю, а теперь еду к нему домой, чтобы поужинать с ним и его детьми, и тут немного офигеваю.

— Он принес тебе кофе?

— С добавлением шоколадного и малинового сиропа, в нужном количестве.

— Черт возьми. Это вроде как твой язык любви, — пискнула она.

— Я, знаю.

— Хорошо, дыши. Ты можешь сделать это. Натяни свои большие трусики взрослой девочки и веди себя как крутая сучка, которой и являешься.

— А) мои трусики не большие, — из ее горла вырывается нелепое громкое фырканье, но игнорирую его. — И б) это была твоя идея для напутствующей речи?

— Слушай. Я умираю от голода. У меня все болит. И я возбуждена. А ты ноешь, потому что великолепный мужчина в серых трениках, которые наверняка демонстрируют огромный член, принес тебе кофе и везет домой, чтобы приготовить ужин. Крутая сучка — это лучше, чем называть тебя пугливой кошкой. А теперь абстрагируйся от страха. Насладись ужином. И позволь ему добраться до второй базы[xvi]. Люблю тебя. Мне пора.

Слышу чмокающий звук в трубке, прежде чем она отключает звонок, и визжу в своей пустой машине.

Не помогло, Грейси.

Вот тебе и сестринская солидарность.

Кросс сворачивает в старый район Линди на озере Кройдон, и я следую за ним в дальний конец района с более старыми и большими домами, которые выходят к самой большой части озера и водопаду. Мы сворачиваем на подъездную дорожку длиной почти в полмили[xvii], по обеим сторонам которой растут старые дубы, усыпанные жгуче-оранжевыми листьями. Дорога заканчивается рядом с отреставрированным фермерским домом, который выглядит так, как будто вы попали в эпизод HGTV[xviii] после того, как подрядчик потратил целое состояние на то, чтобы вернуть великолепному старому дому его первоначальную славу. С белого крыльца, которое словно оборачивается на триста шестьдесят градусов вокруг всего дома, свисают корзины с цветами. Это прекрасно.

Беру сумку с переднего сиденья и иду к грузовику Кросса, стараясь не обращать внимания на нервы, терзающие меня.

В одной руке у него пакет из «Сладких искушений», а через плечо перекинута хоккейная сумка. И боже мой… действительно, он заставляет треники выглядеть почти порнографически.

Он смотрит на меня, словно ожидая, что я в любой момент брошусь наутек, и чувство вины смешивается с моими нервами.

— Ты готова к этому?

У меня есть доля секунды, чтобы решить, что Грейси права. Я крутая сучка, пусть и с крошечными сексуальными трусиками и решаю, что хочу сделать, и с чем мне комфортно. Расправляю плечи и натягиваю свои пресловутые трусики. Я могу сделать это.

— Конечно. Дети меня любят.

Кросс прижимает ладонь к моей спине — так, как, как я узнала, он любит делать… и это начинает нравиться, — и ведет меня к боковой двери дома.

— С детьми все просто. Мой брат тот, кто, вероятно, будет занозой в заднице.

— О, с братьями-занозами в заднице тоже справлюсь.

Мы заходим в дом, и Кросс бросает свою хоккейную сумку в отделанную белыми панелями прихожую, уставленную шкафчиками для верхней одежды и обуви. В одном из них аккуратно лежит сверкающий фиолетовый рюкзак, а в соседнем — мятно-зеленый с черными вставками Макбук. Тогда вспоминаю, что приглашена в его личное пространство, и у меня не возникает ощущения, что Кросс относится к этому легкомысленно.

Мы переходим в кухню, оформленную в стиле кантри-шик, и Кросс роняет пакет из «Сладких искушений» на стойку, после чего из холодильника высовывается его чуть более молодая версия.

— Привет, уродец. Ты принес домой у…жин?

Он смотрит на меня, пробегая глазами от банта в волосах до носков моих туфель, и я сопротивляюсь желанию вздрогнуть. Вместо этого поднимаю глаза на Кросса.

— Вы, мальчики Уайлдеры, производите не самое лучшее первое впечатление, не так ли?

— Да… Это Арес, — простонал Кросс. — Осторожнее с ним. Он не приучен к лотку.

— Чувак. Я не гребаная собака, — возражает Арес, когда входит Беллами, держа на руках капризного ребенка, который, как полагаю Джекс.

— Ты точно собака, не приученная, а еще у тебя всегда течка, как у суки, — она передает малыша Кроссу. — Не пытайся отрицать это только потому, что Эверли здесь.

— Какого хрена? Нет у меня никакой течки, — он достает из холодильника бутылку витаминной воды и смотрит на сестру.

— Откуда ты знаешь, кто она? — спрашивает Арес, и понимаю, что он напоминает мне Лео. — И почему все ко мне пристают?

— Потому что ты только что осмотрел меня, как будто я стриптизерша, — говорю ему, и Кросс с Беллами оборачиваются, уставившись на меня.

— Что? — спрашиваю Кросса. — говорила же тебе, что могу справиться с братьями. У меня их трое.

— Я позволю тебе справляться со мной в любое время, Блондиночка, — Арес улыбается, а Кросс рычит. Настоящее рычание. На удивление это горячо. Как будто трусики плавятся, а на мне дорогие трусики.

— Выбирай свои следующие слова очень осторожно, — предупреждает Ареса Кросс, и бас в его тоне вызывает в моем теле покалывание и волны мурашек.

«Полегче, девочка, — шикает на меня мой маленький белый лебедь, — ты в комнате, полной людей».

Арес по-глупому ухмыляется.

— Ты сегодня невеселый, Крисс Кросс.

— Может быть, потому что тренер заставил все наши задницы вкалывать по полной, чтобы наказать вас, ребята, за то, что вы вели себя как долбаные придурки прошлой ночью, — Кросс подходит к холодильнику и достает из морозилки игрушку для прорезывающихся зубов.

Маленькие пухлые ручки Джекса хватаются за нее, прежде чем его папа проводит ими по деснам.

Святой горячий папочка. Почему Кросс с ребенком на руках невероятно сексуален?

Как будто температура моего тела повышается.

— Тренер перегнул палку, — ворчит Арес, и я смеюсь.

В этот момент оба брата поворачиваются и смотрят на меня.

Упс.

— Похоже, ваш тренер пытается заставить команду взять под контроль своих товарищей, — замечаю я. О спорте я могу говорить, всю жизнь окружена спортсменами. Это, как ни странно, моя зона комфорта. И да, слышу, как иронично это звучит, учитывая, что спортсмены — это определение того, что вызывает у меня дискомфорт.

Христос… Теперь могла бы вести полноценный двусторонний разговор с самой собой.

— Что ты можешь знать об этом, Блондиночка? — спрашивает Арес, которому явно не нравится моя бомба правды.

— Видимо, больше, чем ты, — огрызаюсь в ответ. — Один тренер, кричащий на тебя, не так уж результативен. Вывести из себя всю команду, чтобы они все начали следить за тобой, гораздо эффективнее.

— Ты что, хоккейный гений? — бурчит Арес.

— Не-а. Футбол — это больше мой вид спорта.

— Мисс Эви? — спрашивает тоненький голосок, прежде чем вижу в дверях Керриган в танцевальной юбке. Она подходит к Кроссу и обхватывает его за ногу.

— Привет, милая девочка, — он наклоняется и целует свою дочь, и первый маленький кусочек сильно укрепленной стены вокруг моего сердца трескается. То, как этот мужчина относится к своим детям, невероятно привлекательно.

— Мисс Эви собирается поужинать с нами сегодня. Ты не против? — спрашивает Кросс ее.

Керриган переводит взгляд с отца на меня, а затем кивает своей маленькой головкой.

Осторожно приседаю на корточки, следя за тем, чтобы юбка не слишком поднималась по ногам.

— Привет, Керриган. Ты занималась?

Она снова кивает.

— Каждый день, — тихо отвечает.

— Я смотрю «Рапунцель». Хочешь со мной? — протягивая мне руку, и я бросаю быстрый взгляд на Кросса, чтобы убедиться, что все в порядке.

Но он не смотрит на меня.

Его взгляд полностью прикован к дочери.

В нем светится что-то среднее между шоком и благоговением.

Через минуту отрывает от нее свои темные глаза, и мне кажется, что земля уходит из-под ног от чистых эмоций, волнами исходящих от него.

Этот человек не игрок. Это читается в каждой клеточке его ДНК.

Это видно по тому, как смотрит на свою дочь и как держит на руках своего сына.

То, как привез меня домой, чтобы познакомить со своей семьей после одного свидания.

Но это не значит, что не боюсь дать ему силу причинить мне боль.

Но, может быть… может быть, мне нужно попробовать сделать несколько маленьких шагов.

С его разрешения обхватываю ее руку своей.

— Показывай путь, малышка.

Ее маленькое тело вибрирует от возбуждения, и она начинает болтать.

— Мы с тетей Беллами смотрели «Рапунцель». Она мне нравится больше, чем Золушка. Ее принц — Флинн Райдер. Он самый лучший.

Я оглядываюсь через плечо на Кросса и беззвучно произношу: «Я же тебе говорила».

— Это точно, малышка.