Дикий кoт

ГЛАВА 6

— Мальчики придут сегодня вечером? — спрашивает Грейс, когда мы сворачиваем в закрытый жилой комплекс наших родителей. Осень пришла в Кройдон-Хиллз рано и солнце уже сидит ниже на сумрачном небе, чем еще неделю назад. Район моих родителей всегда выглядит так, будто его вырезали из фильма «Хэллмарк»[viii]. Старые, засаженные деревьями улицы закрывают вид на большинство особняков, спрятанных за идеально ухоженными живыми изгородями и коваными воротами. Когда ваш отец самый известный профессиональный квотербек в стране, уединение — это то, что ценит ваша семья.

Это еще не считая остальных членов нашей большой семьи.

Мой дед и дяди играли в профессиональный футбол или тренировали. Некоторые делали и то, и другое. Наша тетя Сабрина — конгрессвумен и дочь экс-президента, а моя двоюродная сестра Лила последние два года поет на всю страну в своем первом большом турне по стадионам, выступая на разогреве знаменитого певца, бывшего участника бойс бенда.

Сейчас в этом районе живет почти вся моя семья. Вообще-то дядя Брэйди и тетя Нэтти, а также дядя Мерфи и тетя Сабрина живут на той же улице, что и мама с папой. Но сегодня вечером мама обещала, что нас будет только восемь человек. Мои родители, мои младшие братья: Никсон, Лео, Хендрикс Грейс и я, а также наш дядя Томми.

Дядя Томми страдает аутизмом и живет с мамой с тех пор, как их родители умерли, когда он был маленьким мальчиком, а мама едва закончила школу. Он, наверное, мой самый любимый человек на свете… Ну, после Грейс.

Я въезжаю на длинную подъездную дорожку родителей, паркую рядом с грузовиком Никсона свой небесно-голубой «Форд Бронко» с откидным верхом и смотрю, как из него вываливаются мои братья. Мы любим подтрунивать над его машиной, что она такая большая, и это определенно компенсирует что-то другое. Мой младший брат, Хендрикс, выпрыгивает из кузова грузовика и ударяется о капот моей машины, прежде чем я распахиваю свою дверь и специально бью его в живот.

— Эй, говнюк. Осторожнее.

Лео, который на три года старше Хендрикса и на два года младше нас с Грейс, дает ему подзатыльник.

— Злобный Близнец спустит с тебя кожу живьем, если ты испортишь ее ребенка.

Я склоняю голову в сторону и поджимаю губы.

Он так хорошо меня знает.

Грейс хихикает и обнимает нашего младшего брата.

— Хенни-и-и-и-и, — визжит она. — Ты вырос.

Хендрикс поднимает ее и прижимает к себе.

— Два дюйма[ix] с тех пор, как тебя не было. Док говорит, что во мне еще есть один или два.

Никсон обходит машины спереди и обхватывает меня за плечи.

— Я же говорил тебе, братишка. Ты растущий, а не увядающий[x].

Хендрикс хватается за свои яйца.

— Как насчет того, чтобы продемонстрировать тебе это?

— Фу, мальчики.

Я давлюсь и отпихиваю руку Никса от себя.

Засранец целует меня в макушку, а затем выхватывает Грейс у Хендрикса.

— Приветик… — Лео щелкает пальцами перед моим лицом. — Что, черт возьми, я такое? Пустое место?

Я приподнимаюсь на носочках и целую огромную занозу в заднице в щеку, а затем пихаю его в сторону входной двери мамы и папы.

— Нет, ты мой любимчик, только не говори остальным.

Лео и Хендрикс играют в хоккей за Кройдонский университет. Лео в предпоследнем классе школы, а Хендрикс — первокурсник. Они любят строить из себя больших и плохих парней, но, если серьезно, я уверена, что мама все еще стирает их белье. В течение года с ними проще увидеться, чем с Никсоном. Он учится в Бостонском университете и является капитаном хоккейной команды. Уверена, что он до сих пор немного злится, что папа убедил его закончить учебу вместо того, чтобы участвовать в драфте в прошлом году. По крайней мере, прошлым летом он достаточно поворчал по этому поводу.

Я следую за ними через парадную дверь и мы все направляемся на кухню, где с заднего двора доносится восхитительный аромат жарящегося стейка. Мой желудок урчит, напоминая, что я не ела со времен «Сладких соблазнов» сегодня утром.

— Пахнет вкусно, мамочка, — говорит Никсон маме, прежде чем украсть нарезанный помидор из тарелки с салатом.

— Все мои детки дома, — воркует она и гладит его по щеке. — Теперь такое случается редко.

— Я всего в нескольких часах езды, мам, — пытается возразить Никсон, но одним взглядом она заставляет его замолчат и пробирается через всех нас.

— Ваш отец и Томми уже ждут на улице. Сегодня мы будем есть на заднем дворе.

Мальчики уходят, а мы с Грейс остаемся с мамой.

— Нужна помощь? — Грейс берет две бутылки воды из холодильника и бросает мне одну, затем запрыгивает на стойку, пока мама не бросает на нее взгляд и она тут же спрыгивает обратно.

— Ты можешь достать из холодильника торт, который я купила ранее, чтобы он дошел до комнатной температуры.

Затем она поворачивается и улыбка кривит ее губы.

— А вот ты… — Она направляет на меня свой зазубренный нож. — Тебе лучше начать говорить.

Я выбираю кусочек моцареллы из томатного салата и кладу его в рот.

— О чем?

Грейс кладет аппетитно выглядящий шоколадный торт на столешницу рядом со мной, затем смотрит между мной и мамой.

— О-о-о… Что я пропустила? О чем ей нужно начать говорить? — Грейс с тоской смотрит на торт, но потом решает вместо него съесть помидор. — Все прошло хорошо с малышками-балеринами сегодня утром?

— Все было хорошо.

Я закатываю глаза и провожу пальцем по шоколадной глазури. Она не знает, что упускает.

— Черт, как же вкусно.

Плечи Грейс опускаются.

— Хотела бы я иметь твой метаболизм.

Я снова провожу пальцем по десерту.

— Эверли Амелия Синклер, не трахай пальцами торт.

Мы с Грейс хихикаем над тем, как мама сбрасывает Т-бомбу.

— Ох-ох она выругалась и назвала тебя полным именем.

Глаза Грейс блестят. Она никогда не получает среднего имени, потому что хорошая близняшка никогда не делает ничего плохого.

— Да, это так, — соглашается мама, а затем проводит пальцем по глазури. — Потому что твоя тезка, тетя Амелия, позвонила мне после того, как ты ушла из «Сладких искушений».

Дерьмо. Я должна была догадаться, что она это сделает.

Глаза Грейс заметались между мной и мамой.

— Почему? Что случилось в «Сладких искушениях»?

Папа входит во французские двери и обнимает нас с Грейс своими большими руками.

— Как поживают мои девочки?

— Хорошо, папочка, — отвечаем мы в унисон.

Он целует маму в макушку и берет со столешницы миску.

— Ну, тогда вам лучше идти. Ужин готов, и ваши братья выглядят голодными.

Мама перекладывает вторую тарелку в другую руку папы, а затем снова смотрит на меня.

— Мы еще не закончили, Эверли.

Она забирает томатный салат и выходит вслед за папой на улицу, прежде чем Грейс шлепает меня.

— Что это было, черт возьми?

Я хватаю стопку льняных салфеток и делаю шаг назад.

— Помнишь парня, о котором я рассказывал тебе вчера вечером?

Ее глаза расширяются от предвкушения.

— Парень из «Уэст-Энда», занимающийся горячим сексом?

Я киваю, очень горячим сексом.

— Ну, оказалось, что его дочь занимается в твоем классе.

Я обхожу ее и выхожу на улицу, теоретически спасенная зовом.

Или я так думала, пока моя сестра не остановилась у открытой двери, ошеломленная.

— Его дочь, — задыхается она.

Мои шумные братья, дядя и родители останавливаются и смотрят на Грейс.

— Чья дочь? — спрашивает дядя Томми, садясь и забирая у Хендрикса бутылку пива. — Тебе нет двадцати одного.

Хендрикс стонет… И я тоже.

— Черт возьми, Грейси, — бормочу я и тихо сажусь, занимая место по другую сторону от Лео.

Грейс пожимает плечами и морщит нос, затем шепчет: «Извини». После чего присоединяется к нам за столом.

— Я с Томми, — глаз отца подергивается. — Чья дочь, девочки?

Когда мы не отвечаем, он смотрит на мальчиков.

— Вы что-нибудь об этом знаете?

— Не смотри на меня. Я живу в четырех часах езды отсюда, — выдает Никс, умудряясь положить стейк на свою тарелку, ни с кем не встречаясь взглядом.

Умный малый.

— О, господи. Прекрати допрос с пристрастием своей дочери, — простонала мама. — Дочь Кросса Уайлдера. Он отец из студии.

— Ты можешь ее допрашивать. Почему я не могу? — ворчит папа.

— Кросс Уайлдер, хоккеист? — спрашивает Хендрикс с набитым едой ртом.

— Не говори с набитым ртом, — укоряет его мама, пока я захлебываюсь водой.

— Ты сказал хоккеист? — в шоке бормочу я, пока Лео не бьет меня по спине чуть сильнее, чем нужно. Он достает свой телефон и через минуту протягивает его мне.

А вот и он. Все шесть футов, пять дюймов высоких, загорелых и красивых мускулов, стоящих на льду. В руке у него шлем и он разговаривает с другим мужчиной, который подозрительно похож на него и у него тоже есть надпись «Уайлдер» на спине такой же хоккейной майки.

Его хоккейная майка «Филадельфийской революции».

— Ох, какого хрена? — бормочу я.

— Эверли, — огрызаются мама и папа.

— Извините. Я просто… — мои слова обрываются. Проклятье. — Я избегаю спортсменов.

По крайней мере, я пытаюсь, когда не получаю лучший оргазм в своей жизни от одного такого в баре.

Черт возьми.

Вот почему я не встречаюсь с незнакомцами.

— Что значит, ты избегаешь спортсменов? — возражает мама.

— Пусть она избегает спортсменов, если хочет, Беллс, — огрызается папа.

— Деклан Синклер, — резким тоном отвечает ему мама. — Твои дочери — взрослые женщины, они умны, они красивы и благодаря тебе они всю жизнь воспитывались в окружении властных, высокомерных альфа-самцов. В какой-то момент они начнут встречаться. Я не удивлюсь, если они закончат с властными, высокомерными альфа-самцами, также благодаря тебе и они будут требовать, чтобы к ним хорошо относились, потому что только это они и видели. Опять же, благодаря тебе. Ты выполнил свою работу. А теперь заткнись и позволь им жить так же, как ты позволяешь мальчикам жить своей жизнью.

Папа хмурится, не желая признавать, что мама права.

— Никто никогда не будет достаточно хорош для девочек.

Затем он оглядывает стол и смотрит на мальчиков.

— Это работа их братьев — отпугивать этих придурков.

— Опять же, четыре часа езды, — добавляет Никсон.

— Не все они придурки, папочка, — пытается успокоить отца Грейси.

— Если они спортсмены, значит, они мудаки, — соглашается Никсон, а затем снова отводит взгляд. — Мы вроде как созданы для этого.

Лео и Хендрикс бормочут свое согласие, а мамины глаза грозят выскочить из орбит, как у кота, которого душат в мультике. Я наполовину ожидаю, что она на них зашипит.

— Не все вы мудаки, — вощражает он, а вот и шипение. — Я воспитывала вас лучше, чем это.

— Вроде как да, мам.

Хендрикс запихивает в рот кусок картошки, затем отпивает пиво Лео, прежде чем Грейс пинает его под столом и он с неохотой отдает его.

— Как будто я никогда раньше не пил пива, — бурчит он.

— Это просто смешно. Ну же! — спорю я. — Вы все знаете не хуже меня, что большинство спортсменов — запредельные альфа-самцы с эго больше, чем их мышцы, и определенно больше, чем их мозги. У них нулевой контроль над импульсами и дерьмовый характер. Поколение отца было последним достойным поколением. Теперь все они больше заинтересованы в своем присутствии в социальных сетях и спонсорских сделках, чем в том, чтобы быть хорошим парнем или правильно относиться к женщине. Я видела это в колледже и я видела это от игроков команды «Королей». Те несколько раз, когда я нарушала свое собственное правило, я очень быстро об этом пожалела. И даже не стоит говорить о том, что происходит, когда задеваешь их раздутое эго… — я откусила кусок хлеба и прикусила язык, чтобы не навлечь на себя неприятности, я не хочу расстраивать свою семью.

После нескольких слишком долгих ударов тишины мама вздыхает.

— Ты еще слишком молода, чтобы быть такой пресыщенной, Эверли.

— Если ты пойдешь с ним на свидание, как думаешь, ты сможешь достать мне его автограф? — Хендрикс с надеждой смотрит в мою сторону. — Он был лучшим бомбардиром «Революции» в прошлом году.

— Твоя сестра не собирается встречаться с хоккеистом, — отец откидывается в кресле и потягивает свой напиток.

— А если бы она встречалась с футболистом, то все было бы в порядке, папа? — Грейси раздразнивает проклятого медведя так, как это может сделать только хороший близнец.

— Она не будет встречаться с ним, если у него есть ребенок, — возражает Никсон.

— Почему бы и нет? — Грейс огрызается и я закрываю руками лицо.

Никсон смотрит на нее так, будто она сошла с ума.

— Потому что она не ты, Грейси. Эви не делает ничего серьезного. А дети делают все серьезным с самого начала, это не Эви.

— Какого черта? — я поднимаю голову и бросаю взгляд на Никсона. — Кто сказал, что я не занимаюсь серьезными вещами?

— Потому что это так, Злобный Близнец, — добавляет Лео.

— Она не злобная, — защищает меня дядя Томми, а затем улыбается своей искренней, глуповатой улыбкой. — Может быть, иногда немного коварна.

— Хэй, — окликаю я и дядя Томми подмигивает.

— Я могу быть серьезной, если захочу. Просто я не хочу.

Я не удосуживаюсь сказать им, что однажды попробовала, и это до сих пор, блять, преследует меня.

— Боже мой, я думала, что это никогда не закончится, — я захлопываю дверь машины и включаю заднюю передачу, готовая убраться на хрен отсюда. — Серьезно, если бы я знала, что моя личная жизнь станет темой сегодняшнего ужина, я бы заставила тебя поехать без меня.

— Лгунья, — окликает меня Грейс. — Ты никогда не откажешь маме и папе, и ты это знаешь.

— Хорошо, но знаешь, если бы ты могла облажаться хотя бы раз в жизни, это бы очень помогло твоей сестре.

Мы с Грейс всю жизнь были известны как добрый и злобный близнецы. В большинстве случаев я с этим соглашаюсь. Просто проще дать людям то, чего они ожидают, чем бороться за то, чтобы тебя воспринимали по-другому.

У каждого из нас своя роль.

Но все равно… это надоедает.

— Прости, Эви. Я постараюсь.

Конечно, постарается. Думаю, мир Грейси разрушится, если она сделает хоть что-то, что разрушит ее идеальный статус в глазах наших родителей. Не то чтобы я винила ее за это, на самом деле, возможно, сейчас я впервые завидую ей.

— Итак…

Мое сердце опускается.

— Итак… что?

Она убавляет звук.

— Не прикидывайся дурочкой, Эверли. Расскажи мне о нем.

Несколько минут я еду в тишине, тщательно подбирая слова.

Грейс не настаивает на большем, пока я не готова.

Она единственная в моей несносно громкой семье, кто это делает.

— Так что… я бы не отказалась узнать его получше, — нерешительно признаю я. — Но я не уверена, что это самое разумное решение. У него есть дети, Грейс. Двое детей. Его дочь, Керриган, и маленький мальчик, Джекс. Я думаю, он серьезный тип парня.

— И что? — она покачала головой. — Не обращай внимания на Никсона и Лео, если хочешь, можешь сделать вещи серьезными. Вопрос в том, хочешь ли ты этого?

— Я не знаю… — тихо отвечаю я.

Мне нравится веселье. Веселье не причиняет боли.

— Думаю, тебе лучше это выяснить.

Я одновременно ненавижу то, что она всегда точно знает, что сказать, и люблю то, что она всегда указывает мне на мое дерьмо.

— Да… наверное, да.

Позже тем же вечером я нежусь в теплой ванне с пеной, зажженной свечой c ароматом вишни и новейшим романом моей тети Нэтти в электронной книге «Киндл», когда раздался стук в дверь ванной комнаты.

— Это Бринли, — зовет Бринн через дверь.

— Входи, — отвечаю я и проскальзываю дальше под пузырьки. Не то чтобы мы все не видели друг друга голыми раньше, но все же… — Как дела?

Бринн чинно садится на закрытое сиденье унитаза и расправляет свой зелено-белый сарафан вокруг ног.

— Я только что разговаривала с Грейс, и она упомянула, что того летнего парня из «Уэст-Энда» зовут Кросс Уайлдер. Почему ты не сказала мне, что переспала с одним из моих игроков?

— Эм-м… Итак, возможно, до сегодняшнего дня я могла не знать об этой маленькой детали, — Бринли — один из физиотерапевтов хоккейной команды «Филадельфийская революция». Я настолько погрузилась в свои мысли после ужина, что мне даже в голову не пришло, что она может знать Кросса. — В тот вечер мы не слишком много разговаривали.

Бринн нахмурила идеально очерченную бровь цвета клубничного блонда.

— Он не совсем твой обычный тип.

— Да… Я тоже поняла это сегодня вечером, — признаюсь я.

Прежде чем подойти к глубокой ванне на ножках, она берет полотенце, которое я бросила в раковину, и аккуратно складывает его.

— Он тебе нравится?

— Может быть… Я еще не знаю его по-настоящему, Бринн. Он хоккеист. Он вообще хороший парень?

— Он тихий. Часто держится сам по себе. У него есть брат в команде. Арес. Он самый громкий, но Кросс… ну, он всегда был добр ко мне, — по ее красивому лицу пробежала тень. — Возможно, ему стоит дать шанс, — она проводит руками по сложенному белому пушистому полотенцу. — Он не Кит.

Мои глаза устремляются на нее.

— Я знаю это.

— Уверена? Потому что я не видела тебя с одним и тем же парнем дважды с тех пор, как с ним произошло то дерьмо.

— Ты обещала мне, что мы не будем говорить об этом, — огрызаюсь я, чувствуя себя неожиданно уязвимой. А уязвимость — это не то чувство, которое мне нравится.

— А мы и не говорили, — успокаивает меня Бринн. — Я не сказала ни слова, не давила, не рассказывала никому. Хотя я все еще думаю, что мы должны были, не думаю, что ты справилась с этим… — она замолкает.

Когда я ничего не говорю, она кладет полотенце обратно на стойку и встает.

— Кросс Уайлдер не кажется мне парнем, который будет играть по твоим правилам, Эверли. Честно говоря, надеюсь, что это действительно так. Думаю, он может быть хорош для тебя, но только ты можешь решить дать ли ему шанс.

Она поворачивается, чтобы выйти из комнаты, и мне хочется сказать что-нибудь язвительное.

Сказать ей, что мне не нужен парень, который будет хорошим для меня.

Я в порядке такая, какая есть.

Но я уже не уверена, что верю в это.

Если быть честной, то не уверена, что была в порядке уже чертовски долгое время.

Что в воде и где мне немного получить?

Святая жара, Кройдон Хиллз! Кому-нибудь еще повезло оказаться в Вест-Энде на умопомрачительном воссоединении, которое произошло вчера вечером? Температура, безусловно, подскочила до небывало высокого уровня, когда новейшее поколение мальчиков Синклера и Беневенти, ставших мужчинами, взорвало наш коллективный разум. Я не помню, когда в последний раз нас удостаивали такой чести видеть за одним столом столько великолепных парней. Что в воде и где ее взять? Из других новостей: наш любимый игрок, Каллен Синклер, был там, и сюрприз, сюрприз, он вернулся домой один. Думаю, все бывает в первый раз.

#ХроникиКройдона