Дитя Ее Высочества (СИ)

Глава 11 О том, куда может завести месть и о любовных обманах, приводящих к серьёзным последствиям

«Какая же я все-таки противоречивая! Порой мне себя сложно понять», — грустно вздохнула юная принцесса, выворачивая ночную вазу на голову служанки.

Слышал ли ты когда-нибудь, дружок, что нынешние люди не могут чувствовать также остро, как наши предки? Конечно, слышал. И в этом утверждении очень много правды. В те стародавние времена умели жить, не то, что сейчас. Прекрасные дамы и благородные кавалеры минувших эпох жили без оглядки на скучные и рутинные правила. Каждый их поступок искрился фейерверком, фонтаном эмоций!

Мстя врагу, они погружались в расплату, как в пучину. Порой теряя голову в прямом, а вовсе не переносном смысле этого слова. Но увлечённость не мешала им строить поистине тонкие, как дорогое вино или духи возлюбленной, интриги. Их удары казались уколами шпаги, а не размахом дубины пахнущего истлевшей бумагой судопроизводства. Какие ходы они изобретали, как хитроумны повороты их утончённой мысли! Нам никогда не разобраться в этих хитросплетениях. И не насладиться дивным букетом истинной мести.

Но ведь и любили они с такой же страстью и искушённостью! Что наши письма и тайные признания? Знаешь ли ты, мой юный друг, что раньше у любви существовал свой язык? О нет, он обходился без слов и ему не требовались словари. Это был язык взглядов, жестов. А один единственный цветок рассказывал о чувствах больше, чем целая поэма.

Как жаль, что мы утеряли столь тонкое искусство. Поэтому и отношения наши утратили остроту, браки — надёжность, а любовь — чувственность. Теперь мы можем только вспоминать об истинных страстях, которыми жили наши герои.

Так насладимся тем, что нам доступно! Вперёд, мой друг. Пока мы отсутствовали, храбрые героини наверняка успели многое. Догоним же их!

К тюрьмам у нежнейшей Лареллы отношение было совсем неоднозначное. С одной стороны, эти заведения на неё, как и на всякое нежное и утончённое существо, нагоняли тоску и депрессию. Рикошетом раня зрение, слух, обоняние и чувство прекрасного. А кому может понравиться хроническая скудность освещения, дурные запахи и нервирующие стенания заключённых?

Но с другой стороны, казематы вызывали у принцессы живейшее любопытство. Где как не тут можно узнать о самых страшных человеческих тайнах и пороках, так легко возбуждающих интерес у существа невинного и в целом чистого? Да и методы дознания тоже были весьма интересными, разнообразными и открывающими простор для изучения.

Причём ум любопытствующий из тюремных практик мог подчерпнуть новое и доселе неизведанное в таких областях, как: философия, анатомия и даже лингвистика. Так как заключённые, особенно при общении с почтенными палачами, склонны изобретать новые словоформы, речевые обороты и забавные оксюмороны[17]. А Её Высочество слыла девушкой не только образованной, но и открытой всему новому.

Вот потому-то, идя вслед за начальником тюрьмы, Лара представляла собой сплошное противоречие. Изящный носик принцессы брезгливо морщился, тонкие брови страдальчески изгибались, пальчики придерживали полы плаща, дабы не запачкать его о стены. И в то же время девушка с любопытством оглядывалась, а глаза её горели лихорадочной восторженностью исследователя.

Верная Фрейда, интересов своей госпожи не разделяющая, старалась держаться поближе к принцессе. Бедна фрейлина поминутно испуганно вздрагивала, косясь как норовистая кобылка на пляшущие тени от факелов. Которые корчились в судорогах, как истинные грешники в аду.

И только тюремщик был равнодушен и преступно безучастен. То, что для его посетителей казалось новым, для него самого давно стало прозой. Причём написанной языком скучным, сухим и начисто лишённым изобретательности.

— Тута он, блудодей ваш, — начальник тюрьмы, сильно смахивающий на утомлённого жизнью хорька, остановился возле очередной двери, перетянутой полосами ржавого металла. — Вы как, вместе пойдёте, али по отдельности?

Кажется, интересовался этим «хорёк» ради одному ему известной проформы. И больше всего мужчину занимал не ответ, а приступ чесотки, который одолел его гульфик. По крайней мере, тюремщик, вперев водянистые глаза в арочный потолок, скрёб грязными ногтями именно эту деталь своего костюма.

— А есть разница? — холодно поинтересовалась Ларелла, не переносящая скотства во всех его проявлениях.

— Да мне-то без разницы, — лениво отозвался хорёк, — Хошь ротой топай. Токмо ежели вдвоём, то накинуть надо. Орать же он чай будет, блудодей-то ваш. Значится, мне придётся ухи заткнуть. А затыкание ухов денег стоит.

— С чего бы ему орать? — вполне искренне удивилась принцесса, так как в её планы не входило делать что-то, способное вызвать у заключённого столь бурную реакцию.

— Ну, ежели бы ко мне сразу два мужика подкатили, то я тоже орать начал, — ухмыльнулся тюремщик, продемонстрировав полный набор зубов. Правда, гнилых. — Ране-то к нему все бабы бегали. Непривычный, наверное, он.

— А если к тебе подкатит один мужик, то орать ты не будешь? — поинтересовалась Ларелла, доставая из кошеля ещё один полновесный золотой.

— Не-а, одному то я в морду дам, — отозвался хорёк простодушно и попробовал монету на зуб.

Этот способ определения фальшивых денег Её Высочество всегда искренне веселил. Помнится, она сама перекусала немало предметов, пытаясь отличить золото от серебра, бронзу от меди, а благородный металл от неблагородного. Большой разницы принцесса не заметила. Но, возможно, гнилые моляры давали черни преимущества. Или слюна работала катализатором, вызывая алхимическую реакцию распознавания?

Так или иначе, а анализом своим тюремщик остался доволен, сунул монету за грязный кушак под ремнём и, деловито побрякивая связкой ключей, отпёр дверь.

— Значится так. Времени на всё про всё у вас полчаса. Не успеете — ваши трудности и проблемы. А ежели раньше закончите с ним, то ботните в дверь. Я тут же вас и отомкну. Тока помните: заключённого мне не калечить — он тварь казённая. И шоб следов на ём не осталось. По крайней мере, с виду. Ну, приятного вам, господа хорошие.

С этим напутственным пожеланием тюремщик закрыл двери за спинами девушек. В замке, натужно скрежетнув, повернулся ключ. И Лара почувствовала себя несколько неуютно. В ней, невольно отдавая дань сердобольному сердцу, шевельнулось нечто похожее на сочувствие к узникам.

Рыжий певун, растянувшийся на кровати во весь свой немалый рост и приподнявшийся на локтях при их появлении, рассматривал посетителей с понятным любопытством, но и не без тревоги. Принцесса прошла к столу, провела ладонью по табурету, критически осмотрела свою перчатку и, недовольная результатом, осталась стоять.

— Три года назад, — не утруждая себя предисловиями, начала Ларелла, — тебе передали новорождённого младенца с требованием отвести его в определённое место. Мне нужно знать, куда ты его доставил.

Признаться честно, Её Высочество ожидала от парня отпирательств и заверений, что он, как сын повитухи, на своём веку перевидал множество младенцев. Кстати, при ближайшем рассмотрении его могучая грудь выглядела ещё великолепнее, чем на расстоянии. Так вот, рыжий принцессу удивил — своей реакцией, а не грудью — и отпираться не стал.

— А чем благородные господа готовы расплатиться за информацию? — просто поинтересовался певун, садясь на своей койке.

И поправляя рубаху. Фрейда разочарованно вздохнула чуть слышно. Впрочем, и сама Ларелла едва сдержалась от проявления разочарования. Все же, она почитала себя эстеткой. И могла до бесконечности любоваться красотами пейзажа, статями коня и привлекательной мужской фигурой. Но даже потворствование эстетическим вкусам не могли отвлечь практичную девушку от дела.

— А что ты хочешь? — в свою очередь поинтересовалась она у пленника.

— Ну, во-первых, я желаю отсюда выбраться, — ни на минуту не задумываясь, ответил певун.

— А ты свою стоимость на части делишь? — перебила его Ларелла, нехорошо усмехаясь.

— Так ведь и товар-то двойной, — ничуть не смутился парень. — За одну плату я вам назову дом, куда я младенца доставил. Или не дом, а замок. А, может быть, хижину. За вторую же часть назову город, где дом находится. Или скажу, кому замок принадлежит. А, может, дам название деревни. Согласитесь, это справедливо?

— Тебе не растлителем быть, а купцом, — задумчиво протянула Её Высочество, размышляя над выгодностью сделки.

— Папа мне то же самое говорил, — застеснялся певун, — Да кто ж родителей-то слушает?

— Исключительно дураки, — отрезала Лара. — Так что там со второй частью оплаты?

— А вторая часть оплаты состоит в том, чтобы эта Жирур, жена градоначальника, пожалела, что меня под плаху подвела, — кровожадно потребовал рыжий. — Очень пожалела и на всю свою жизнь запомнила: так делать не стоит — себе дороже выйдет.

— Справедливо, — вынуждена была заметить принцесса, испытывающая искренний пиетет к мстителям. Имелось в них нечто изначально благородное. — И как ты ей собираешься мстить?

— Я? Никак не собираюсь, — безмятежно отозвался парень, укладываясь обратно на койку. — Это за меня вы сделаете.

— Наглец! — констатировала Ларелла.

— Наглость — это второе счастье. И единственный шанс остаться в живых, — наставительно произнёс певун.

Дело, обещавшее стать лёгким и не затратным, обернулось вдруг серьёзными сложностями. Освободить Григо Родса — а ведь ты не забыл, дружок, что именно так звали нашего преступника? — сложностей не представляло. Всего-то и нужно было нанести визит епископу. Который, между прочим, этого визита ожидал. Правда, совершенно с иными, расходящимися с планами Лары, целями.

Но принцесса не заработала бы вполне заслуженную славу искусного дипломата, не сумей она разрешить эту деликатнейшую ситуацию. В итоге все остались весьма довольными друг другом. Преступник был передан «господину Лару». Естественно, не под честное слово, а под расписку, написанную левой рукой, которой принцесса владела ничуть не хуже правой. Святой отец, хоть и с разбитым по его заверениям сердцем, отбыл в столицу, официально оформлять присоединение к своему приходу пяти новый деревень. А Её Высочество осталась там, где была, довольно улыбаясь.

Жалела она только об одном — что не увидит лица короля, когда епископ потребует выплаты обещанной взятки. Нет, пожалуй, она не отказалась бы ещё увидеть физиономию самого святого человека в момент, когда он поймёт свою ошибку. Ну да в жизни часто приходиться смиряться с маленькими разочарованиями вроде невозможности находится в двух местах одновременно.

А вот с воплощением в жизнь справедливой мести начались сложности. Увидеться с женой градоначальника — дамой важной и сановитой, а от того фактически недоступной — было совсем непросто. Но, наконец, тогда, когда Лара совсем отчаялась и успела в снятой у трактирщика комнате дорожку протоптать, возможность увидеться с неуловимой дамой появилась.

И воплотилась она в ежегодный бал, который давали в ратуше самые уважаемые гильдии города: виноделов, мясников, цветочниц и золотарей[18]. Тебе это кажется странным, мой юный друг? Однако, если помыслить логически, то странного тут и вовсе нет. Без тяжёлого труда этих достойнейших людей город просто утонул бы в продуктах переработки яблочного вина и сидра, которыми славны окрестности Пантира. И никакие цветочницы делу не помогли бы.

Так или иначе, а приглашение на праздник Ларелла заполучила, хотя оно и стоило ей пяти золотых. И вот, прохладным, но приятным вечером она, в образе молодого путешествующего дворянина, вошла в зал.

Стоит отметить, что местный бал отличался от приёма, данного столичной мэрией в честь венценосных молодожёнов, только широтой и размахом. Чиновники везде остаются чиновниками, то есть, людьми скучными, с бумажными, не склонными к пустым фантазиям и романтизму душами. И местные бонзы исключением не являлись.

Самые достойные и уважаемые люди города стояли вдоль стен. Олицетворяя собой скуку и бессмысленность, но незыблемость управленческой бюрократии. Рядом с ними отирались жены и дочери с такими же постными и кислыми лицами. Но дух несчастных женщин пал не потому, что они ценили величие своих мужчин, а потому что развлечений не предвиделось. Право слово, не считать же развлечением пару обязательных танцев с и без того опостылевшим мужем, женихом или отцом? Ну а представители гильдий, все это веселье и оплачивающих, теснились у портьер, поглядывая благоговейно на сильных мира сего.

Но Лареллу местное убогое общество волновало мало. Жену градоначальника она нашла без труда. И вовсе не благодаря красочному, хотя и несколько язвительному описанию Григо. Просто достаточно было обратить внимание на самую разряженную и увешанную драгоценностями, словно наложница восточного правителя, женщину.

Госпожа Жирур была ещё молодой, не потрёпанной ежегодными родами дамой. Злые языки величали её «жирной коровой». Но на то они и злословы, чтобы преувеличивать. Жена мэра действительно отличалась полнотелостью и весьма круглыми формами. Но при данном ей Отцом росте это совсем не выглядело безобразно. Правда, муж госпожи супруге макушкой и до монументальной, выдающейся, как киль военного корабля, груди не доставал. Но кого заботят такие условности?

Стоит отметить, что ничего не подозревающую жертву справедливой мести портили злые глаза и зеленоватый оттенок кожи, свойственный всем сплетницам и завистницам. Но в целом она могла считаться вполне привлекательной. Кроме того, на счастье Лареллы, госпожа Жирур оказалась дамой образованной и идущей в ногу со временем.

Когда господин Лар, то есть, наша нежнейшая принцесса, но мы пока будем называть её мужчиной, дабы не запутаться. Так вот, когда господин Лар попал в поле видимости красавицы, он изящно и глубоко поклонился, прижав руку к сердцу и не сводя глаз с прелестницы. А на безмолвном языке любовного искусства того утончённого времени это означало: «Я с первого взгляда покорен вами!».

Обольстительница оглядела юного дворянина с ног до головы. Это ничего не означало. Просто госпожа Жирур оценивала объект, решая, стоит ли он усилий. А вот потом она скосила глаза на стоявшего рядом мужа, прикусила уголок губы и скромно потупилась, при этом поглядывая из-под ресниц на юношу. Думаешь, дружок, что так смотреть невозможно? Ты глубоко заблуждаешься! Можно! Просто это требует наличия определённых навыков, нынешними красавицами утраченных. Именно с этой игры глазами и пошло выражение «стрелять глазками». Отсюда же берут корни слова всем известной песенки: «Что ты милая смотришь искоса, низко голову наклоня…».

Все, что проделала прелестница, означало: «Вы слишком дерзки! Я верна своему супругу! Но моё сердце трепещет под вашими пламенными взглядами. Ах, что это со мной?!».

В ответ Лар чуть прищурился, гордо подняв голову, положил ладонь на рукоять шпаги и оквадратил подбородок: «Мне неведомы преграды! Одно слово — и вы станете вдовой!». Госпожа Жирур словно невзначай положила трепещущие пальчики на свои выдающиеся формы и возвела глаза к потолку, облизнув пухлые губы, как будто ей вдруг стало дурно: «Вы безумец! Ваше поведение нас обоих приведёт к гибели! Ваш напор мутит мой разум!».

Юный господин отступил на шаг, опуская голову, то ли в поклоне, то ли в кивке. При этом пальцы на шпаге сжались до побелевших костяшек: «Ваше слово для меня закон. Я удаляюсь. Но знайте, что сердце моё остаётся у ваших ног!». Руки красавицы безвольно упали вдоль тела, она тоже опустила голову, будто в изнеможении и даже отвернулась в сторону. Но взгляда с соблазнителя не сводила. Естественно, посматривала прелестница из-под опущенных ресниц: «Стойте! Я не могу быть к вам столь жестокосердной!».

В общем-то, на этой ноте их молчаливый диалог был закончен. Теперь Лару только оставалось дождаться тайком сунутой записки или лёгкого шёпота на ушко. В любом случае, адрес и время встречи двух влюблённых должен быть сообщён. А по галантным правилам той эпохи свидание не только назначала, но и обеспечивала дама сердца. И, в конце концов, это действительно честно. Ибо у кавалера не имелось ни ревнивого мужа, ни утомительных домашних обязанностей. Да и время на сборы ему требовалось гораздо меньше.

Её хитроумному Высочеству не пришлось ждать и часа. Посланником горячих сердец выступила совершенно ничем ни примечательная девица, сунувшая в ладонь господина туго свёрнутую записку.

Понятное дело, дом Ларелла осмотрела со всех сторон. А также тщательно исследовала все близлежащие переулки и улицы. Но это она проделала ещё днём. Вечером же, как и было велено, принцесса постучалась условным стуком в заднюю дверь, выходящую в тихий тупичок, которые так любят неприкаянные, лишённые удобных апартаментов, возлюбленные и деловитые уличные псы. Стучала девушка не для того, чтобы ей открыли, а предупреждая трепещущую в предвкушении обольстительницу, что пришёл кавалер её сердца, а не узнавший страшную тайну муж. Ключ от дома был передан вместе с запиской.

Почти сразу за дверью находилась лестница, ведущая выше. Полоска света падала на неё, будто указывая направление. Но поскольку госпожа Жирур считала себя дамой изысканной, такой намёк ей показался не слишком красноречивым. Поэтому ступени засыпали ещё и розовые лепестки.

Её Высочеству стало почти стыдно. Женская солидарность к обманутой в лучших своих чувствах красавице настойчиво требовал повернуть обратно. Но Ларелла не была бы самой собой, слушай она всякий вздор. Пусть даже и звучащий в её собственной голове.

За лестницей находился коридор с запертыми дверьми и только одну из них предусмотрительно распахнули. Впрочем, лепестковая дорожка вела к ней же. То ли госпожа Жирур оставалась верна принципам романтизма до конца. То ли сомневалась в догадливости своего возлюбленного. И хотела быть полностью уверенной, что он найдёт путь к её телу. В смысле, к сердцу.

За дверью располагалась спальня, основным и практически единственным предметом мебели в которой оказалась поистине гигантских размеров кровать. Правда, в данный момент целомудренно закрытая занавесями балдахина. Наверное, это служило намёком, что кавалера сюда пригласили не для плотских утех. А выбор помещения был случайным. В конце концов, любая уважающая себя женщина обязана намекнуть, что просто так она не отдастся.

Сама же обольстительница стояла у окна, в волнении прижав руки к груди. Ларелла отметила, что толк в тайных свиданиях жена градоначальника знала. Вырез платья красавицы был столь глубок и волнующ, а отсутствие нижней рубашки столь явно, что находись на месте принцессы действительно мужчина, то никакие намёки на скромность и целомудренность дамы не помогли. Любой кавалер немедленно бросился бы доказывать красавице свою страсть.

— Вы пришли, мой дерзкий мальчик, — задыхаясь от волнения, прошептала госпожа Жирур.

И распахнула глаза так широко, что принцесса забеспокоилась, как бы «возлюбленная» их не потеряла.

— Я не мог сопротивляться своей страсти, — покаялся юный дворянин, соображая, как бы половчее это самое платье с дамы сдёрнуть и при этом не прикасаться к ней.

— Мы не должны этого делать! — бурно вздымая немалые груди, сообщила красавица.

— Огонь, пылающий в моем сердце не оставляет места разуму…

Принцесса, словно не в силах совладать с чувствами, шагнула к обольстительнице, решительным движением срывая с головы берет. И притормозила. Видимо, полумрак бального зала ратуши сыграл дурную шутку. Вблизи габариты жены градоправителя не просто поражали — они подавляли. Оказывается, сам мэр не был низкорослым. Просто его супруга видимо вела свой род от горных троллей.

Принцессе её собственный план перестал казаться удачным. При всём, даже самом горячем, желании Лара не могла бы обнять свою «возлюбленную». О «повалить», «стиснуть» или — не дай Отец! - «прижать» речь не шла вовсе.

— Ваши слова кружат мне голову, а сердце готово покинуть грудь, — простонала госпожа Жирур.

Если бы это помогло выпуклостям красавицы уменьшиться, то Её Высочество ничего бы против не имела.

— Ваша красота меня просто ослепляет, — пробормотала принцесса, судорожно пытаясь придумать, что же ей делать дальше.

— Но вы так робки… — укорила соблазнительница, вероятно ожидая от кавалера гораздо более активных действий.

— Это от неопытности, — брякнула растерянная Ларелла.

Вообще-то, нежнейшая принцесса не привыкла пасовать перед трудностями. Просто ей не доводилось ещё встречаться с настолько большими проблемами. В прямом смысле этого слова крупногабаритными.

— Так вы ещё невинны? — томно выпученные глаза обольстительницы загорелись, как у кошки.

Лара машинально кивнула, прикидывая, сколько ей нужно продержаться до того момента, как подоспеет Фрейда. Подсчёты выходили малоутешительными.

— О, мой дорогой, это так романтично! — неожиданно взвыла красавица.

— Что именно? — переспросила принцесса, за раздумьями утерявшая суть происходящего.

— Мой драгоценный мальчик, не страшитесь! Я с материнской нежностью проведу вас по тропе любви и распахну врата страсти! — придушенным шёпотом пообещала «возлюбленная» и шагнула к Ларе.

Принцесса, которой показалось, что на неё надвигается осадная башня, попятилась.

— Пожалуй, мы отложим поход до лучших времён, — пробормотала Её Высочества, пытаясь выдавить улыбку.

Кажется, получилось нечто смахивающее на оскал паралитика.

— Ты так застенчив! — умилилась госпожа Жирур, — Взгляни же, что ждёт тебя!

С ловкостью ярмарочного фокусника, красавица скинула с себя платье, представ перед Лареллой в своём первозданном виде.

— О, Отец, спаси нас, грешных! — взвизгнула в буквальном смысле ослеплённая принцесса.

Девушке вдруг показалось, что белая плоть переполняет комнату, грозя её раздавить. Стоит ли осуждать робкую Лару за то, что она прыгнула за кровать, отгораживаясь от прелестницей занавеской.

— Куда же ты, мой сладенький зайчик? — замурлыкала жена градоначальника. — Не будь столь стеснителен. Покажи мне, чем тебя одарила природа.

— М-мозгами? — предположила Ларелла, с проворством кошки вскарабкиваясь на постель и, не поднимаясь с четверенек, шустро преодолевая накрытое шёлковым покрывалом поле.

— Нет, я совсем не это имела в виду, — заверила красавица, оценила высоту ложа и, видимо, сообразив, что в шустрости с возлюбленным она состязаться не в силах, просто обошла кровать, тесня Лару в угол.

А пока влюблённые развлекали себя прелюдией, на улице происходило нечто странное. Правда, ни охваченная страстью госпожа Жирур, ни принцесса, оценившая вдруг полезность целомудрия, на шум под окнами внимания не обратили. А тем временем он нарастал. Более того, тёмная улица осветилась факелами. И огней внизу с каждым прошедшим мгновением все пребывало. Толпа гудела недоуменно и немного возбуждённо, как свойственно любой толпе, ещё не осознавшей, что именно происходит, но понимающей занятность разворачивающихся событий.

И над этим гулом к ночному небу взлетали одинокие, но полные боли крики: «Изменник! Как ты смел так поступить со мной! Я лишу себя жизни прямо здесь, на глазах у всего честного народа! И пусть моя кровь, которая прольётся на эти камни, останется вечным пятном на твоей чёрной совести!»

Вот слова о крови, пролитой на камни, которые сама же Ларелла и придумала, привели принцессу в чувство. Но было поздно. За её спиной оказалась стена, с боку — кровать, с другой стороны стоял даже на вид неподъёмный комод, а спереди неумолимо надвигалась обольстительница.

Лара вдруг почувствовала себя маленькой мышкой, загнанной в угол. Называть ощущение приятным принцесса никак не могла.

— Стой! - решительно приказала Лара и даже руку вперёд выставила, как будто этот жест действительно мог затормозить гору угрожающе надвигающейся плоти. — Я передумал. Мне нужны долгие и плавно развивающиеся отношения. Романтика, баллады при луне и прогулки вдоль озера. Кажется, мы не подходим друг другу. Приношу свои извинения и предлагаю расстаться друзьями.

— Дурашка, — нежно пропела соблазнительница, — твой испуг и стеснение мне понятны. Но ты зря боишься. Это не причинит боли. Конечно, если ты только сам этого не захочешь. Поверь мне, мамочка знает, как сделать мальчику хорошо.

— Не сомневаюсь, — буркнула Лара, в которой женской солидарности не осталось и на медяк.

Пожалуй, теперь она прекрасно понимала рыжего. И была с ним полностью согласна. Уж лучше плаха, чем такая большая и бурная любовь — под два метра ростом и колышущаяся волнами откормленного мяса. Все-таки, палач выглядел и вполовину не так страшен. Но больше всего пугала настойчивость обольстительницы. Кажется, эта женщина привыкла добиваться желаемого.

Впрочем, Ларелла тоже.

— В последний раз предлагаю расстаться по-хорошему, — принцесса решила проявить снисходительность.

А заодно попытаться обойтись без насильственных методов. Все же, здравомыслие входило в число достоинств девушки. И оно подсказывало, что с госпожой Жирур Её Высочество может и не справиться.

Но красавица, кажется, Лару и не слушала. Она вдруг встала и на манер базарной торговки упёрла руки в монументальные бедра.

— А скажи-ка мне, мой мальчик, как долго ты отращивал столь дивные локоны? — пропела «мамочка», подозрительно щурясь.

Ларелла выругалась. Очень и очень грязно. Увлёкшись и красивым жестом срывая с себя берет, она как-то упустила из вида тот момент, что шевелюра рассыпалась по плечам. Когда всю жизнь носишь на голове копну длинной до талии — порой просто забываешь о её существовании. Кажется, Её Высочество как никогда близко находилась к полному провалу.

— Бедненький мой, — неожиданно плаксиво протянула госпожа Жирур, — так ты из этих?

— Из которых? — оторопела принцесса.

— Не стоит стесняться. Я все понимаю. Наверняка, какой-нибудь похотливый лорд воспользовался твоей невинностью и после держал рядом, как игрушку, да? А теперь ты решил вернуть себе естество… Как это трогательно!

— Моё естество при мне, — пробормотала принцесса и тут её осенило. — Но вы полностью правы. Я из этих! И из тех тоже. И до меня дошло, что реальность не изменить. Женщины меня не привлекают!

— Так ты же даже и не пробовал!

— Так я и не хочу! — рявкнула нежная Ларелла, теряя остатки самообладания. — Мне достаточно было увидеть!

— Глупенький мой, ничего, я тебе покажу твою истинную сущность…

Вот только этого несчастной принцессе и недоставало. На свою сущность она желала любоваться меньше всего, так как знала её весьма недурно. Да и зашедшая в тупик ситуация начинала раздражать. Несчастная Фрейда, беснующаяся внизу, уже похрипывала, безответно взывая к своему лживому возлюбленному. И начинала повторяться, выкрикивая один и тот же текст. Толпа недоумевала. Она требовала зрелищ. А одна-единственная девчонка, даже буйно помешанная, на зрелище никак не тянула. Тем более ночью. Не затем честной народ с постели поднимался.

Жена мэра, которой бесцельные разговоры тоже, видимо, поднадоели, решительно насупившись, двинулась вперёд.

— Не подходи! — выкрикнула Лара, вскакивая на постель и выхватывая шпагу из ножен. — Порешу!

— Какой же ты горячий… — томно выдохнула обольстительница, протягивая к принцессе руки.

Которые, между прочим, чуть не сграбастали Её Высочество за сапог.

— Ну, всё! — решилась Ларелла.

Всё-таки, душа у девушки действительно была доброй. И убивать сгорающую от страсти женщину она не решилась. Вместо этого схватила занавесь полога, надеясь, что она закреплена надёжно. Качнулась всем телом и, вцепившись в ткань, словно матрос в канат, перелетела через нелепо раскорячившуюся возлюбленную, попутно наградив её шлепком шпаги по мягкому месту. Исключительно в воспитательных целях, а потому плашмя. Госпожа Жирур взвыла. Лара тоже — просто от полноты переполнивших её чувств.

Принцесса не без труда подняла массивный табурет, швырнув его в окно. Полученный результат превзошёл все ожидания. Тяжёлая мебель не только вышибла ромбики стёкол, но и вынесла всю раму целиком. Выпавшее окно громыхнуло по брусчатке, звонко сыпанув осколками. Собравшийся внизу народ — а его оказалось немало — шарахнулся в сторону. Но недалеко. Так, чтобы не задело случайно пролетающими предметами. Но с возможностью все увидеть своими глазами и ничего не пропустить.

Зажав шпагу зубами, Ларелла прыгнула на подоконник.

— Малыш! — белугой взывала так и не состоявшаяся возлюбленная.

— Прости, любимая, всё могло быть, но не в этой жизни! — патетически ответила принцесса.

Правда, эффект подпортил клинок во рту. И фраза вышла несколько шепелявой. Но идеал в этой жизни недостижим.

Её Высочество потянулась, хватаясь за толстые ветви плюща, закрывающего стену дома живым ковром. Он и сам по себе служил неплохой лестницей, но под разросшимися лианами имелась ещё и лепнина, по моде того времени густо украшающая фасад. Поэтому спуститься вниз мог даже и ребёнок.

Но, поверь мне, дружок, свидетелям было не до лёгкости спуска. Стройная фигурка девушки, ловко карабкающейся по стене, развевающиеся волосы и плащ, шпага в зубах — всё это произвело на зрителей неизгладимое впечатление. Никто даже не улюлюкал. Между домами вообще повисла тишина. А если ты представляешь, как ведёт себя народ обычно, то понимаешь, насколько поражены были люди.

И только когда Ларелла, звонко клацнув подкованными каблуками, спрыгнула на брусчатку, собравшиеся разом выдохнули. Кто-то неуверенно зааплодировал, но овации были мгновенно подхвачены всей толпой.

Но неблагодарная принцесса даже не раскланялась. Она схватила подскочившую к ней Фрейду за плечо.

— Быстро убираемся отсюда! — прошипела Лара в перепуганное лицо фрейлины. — Понятие не имею как, но до утра из города надо выбраться!

Умненькая девушка кивнула и обе искательницы приключений без промедления припустили по улице. Благо всё ещё аплодирующие зрители предусмотрительно расступились, образуя живой коридор. А в спину убегающим финальным аккордом летел тоскующий крик госпожи Жирур: «Люби-имый!»

— Гляньте-ка, это ж сама жена мэра! — догадался кто-то, наконец.

Поднявшийся гогот, свист, улюлюканье и непристойные комментарии подталкивали беглянок, как ладонью.

Но месть можно было считать свершённой.