Дитя лета

Глава 23

Когда пришло время выписывать Роуз, все медсестры выстроились в ряд, и на каждой красовалось изделие из позолоченных и посеребренных шишечек тсуги. Джессика сделала такие украшения уже по второму заходу: первым был Мельбурн, теперь – Бостон. Все пожелали Роуз хорошо провести лето, сказали, что будут по ней скучать, но при этом выразили надежду, что она не станет спешить сюда назад.

Роуз поблагодарила всех за заботу, и Лили и Лаэм тоже, и втроем они погрузились в такси, чтобы ехать в аэропорт. Роуз никак не могла отвыкнуть держать руку у груди, чтобы защитить сердце, но всякий раз доктор Нил тихонько касался ее руки, напоминая, что этого делать не нужно. При этом она думала о руке доктора и верила в то, что если ему удалось привыкнуть к чему-то совершенно чуждому его телу, то и ей под силу выработать новые привычки.

По пути в аэропорт она не могла не заметить, что мама и доктор Нил все время поглядывают друг на друга. Раньше она замечала, что именно так поглядывали друг на друга Энн и Джуд. Это делало ее счастливой и вместе с тем немного вселяло страх. Что, если доктор Нил был таким замечательным только потому, что Роуз болела? Что, если теперь, когда она поправляется, он снова по уши уйдет в свои корабли, дела, в свой дом на горе, скрывшись от всех, включая Роуз?

А что, если мама снова займется своим магазином и начнет чураться всех, кроме Роуз и «Нанук Дикого Севера?» Иногда ей хотелось напомнить маме, что клуб создавался специально для того, чтобы было теплее, а не для того, чтобы создавать вокруг себя айсберги, торосы и прочие снежные заграждения.

Поэтому, исподволь наблюдая, как переглядываются мама с доктором Нилом, она нервничала. И вдруг кое-что вспомнила.

– А Нэнни тоже поплывет домой? – спросила она.

– Не знаю, – ответил доктор. – Это будет весьма интересно пронаблюдать, когда мы вернемся в Кейп-Хок.

– Вы сегодня смотрели по компьютеру, где она находится?

– Пока нет. Но это можно сделать прямо сейчас…

По мере того как он раскрывал ноутбук, стараясь при этом не задеть Роуз, девочка сидела затаив дыхание. Она не знала почему, но ей было страшно и тревожно. Что, если доктор Нил сейчас не обнаружит Нэнни на экране? Что, если она не собирается возвращаться? Роуз подумала о тех опасностях, которые поджидали Нэнни в бухте Бостона – судах с большими-большими винтами.

– Хм-м, – пробурчал доктор Нил минуту спустя.

– Что случилось? – похолодела Роуз.

– Почему-то я ее не вижу, – сказал он.

– Лаэм? – подключилась Лили.

Он молчал, продолжая щелкать по клавиатуре. Роуз во все глаза смотрела на экран и видела только пурпурные точки. Ее вдруг охватил ужас при мысли о том, что Нэнни могли сожрать акулы.

– Лаэм, может быть, стоит расширить зону поиска? – спросила Лили, склонившись над Роуз, словно Нэнни интересовала ее в той же степени, как Роуз. Но в мире не было никого, кому Нэнни была бы так же дорога, как Роуз.

– А вот и она! – воскликнул Лаэм. – Вот и она… – и указал пальцем на зеленую точку на экране. Только… она движется в странном направлении.

– Как это? – спросила Роуз, еще толком и не понимая смысла всех этих точек у извилистой линии побережья.

– Она идет на юг, – сказал Лаэм. – И находится уже довольно далеко от Бостона, видите? Она уже обогнула Кейп-Код и направляется к Мартас-Вайньярд.

– Но ведь белугам нужна холодная вода, – задумалась Роуз, припоминая сведения, полученные во время морской экскурсии в день ее рождения. – Они живут в Арктике, а летом никогда не заплывают южнее Кейп-Хок!

– Да, такие случаи крайне редки, – подтвердил Лаэм.

– Я-то думала, что она приплыла в Бостон из-за меня… – сказала Роуз, и глаза ее наполнились слезами. У нее вдруг заныло сердце, но не то, которое оперировали, а другое, глубоко внутри, которого никто никогда не видел.

– Так оно и было, – заверил Лаэм. – Я в этом совершенно уверен. Готов поклясться.

– Почему же тогда она уходит все дальше и дальше от дома? От нас?

– Не знаю, – пожал он плечами. – Наверное, сбилась с пути. Иногда случается, что перемена температуры становится причиной дезориентации. Понаблюдаем за ней в течение дня. Бьюсь об заклад, что она повернет назад.

– Родная моя, – сказала Лили, – разве мы не убедили тебя, что не нужно обвинять себя в таких неподвластных нам вещах? Пожалуйста, Роуз…

Но тут вмешался Лаэм:

– Мне кажется, настало время рассказать тебе историю, которую я обещал.

Увидев, что мама не поняла, о чем речь, Роуз сказала:

– Про морского ястреба и черную кошку. Помнишь, два дня назад доктор Нил как раз собирался ее рассказать, но в это время вошла физиотерапевт.

– Да, да, конечно, помню!

– Мы тогда начали разговор о том, как могут дружить такие разные существа, как, например, девочка и кит. Или морской ястреб и черная кошка.

– Ну, рассказывайте, – поторопила Роуз.

– В мире природы, – начал Лаэм, – есть животные, которые хорошо уживаются, но есть и естественные враги. Остальные могут просто соседствовать друг с другом, жить рядом и не мешать друг другу. А на языке природы это означает, что они не нападают и не едят друг друга.

– Легко сказать, да трудно сделать, – произнесла Лили себе под нос, глядя в окно автомобиля.

Ну, так вот. Жил-был морской ястреб. Он был уже стар, и перья его сильно потрепались, а в левом крыле у него застрял рыболовный крючок. Однажды он охотился над косяком сельди, и рыбак случайно зацепил его крючком. Леска у рыбака была такая тугая и крепкая, что от рывка у ястреба сломалось крыло.

Все молодые ястребы смеялись над ним, презирали, не признавали членом их стаи. Поэтому он улетел и стал жить один в высоких, темных скалах – ну ты знаешь, примерно как у нас на фьорде, поросших таким густым лесом, что там почти никогда не бывает света.

Это был очень хороший морской ястреб. Он хорошо умел охотиться на рыбу даже с поврежденным крылом. Постепенно его раны заживали, сухожилия крепли, оперение выровнялось. Он сидел на берегах фьорда и так ловко там приспособился, что ему не нужно было даже раскрывать крылья, чтобы выловить серебряную сельдь или лосося из воды.

Ни один из остальных ястребов туда не поднимался. Фьорд был ужасен и прекрасен, и это были полностью его владения. Ему не было соперников в охоте на рыбу, которая водилась в его водах. Но однажды он заметил черную кошку, которая сидела на противоположном берегу.

Ее шкура так блестела на солнце, что поначалу он принял ее за тюленя. У нее была черная, гладкая шерсть и зеленые глаза, которые сияли ярче звезд. Но в этих глазах не было счастья. Это были глаза, видевшие лишь опасность, жестокость и безжалостность голода. Кошка была очень худа, но ловила столько рыбы, что могла бы прокормить целую армию кошек.

Так вот, однажды морской ястреб заметил ее и стал за ней следить. У ястребов очень острое зрение, даже когда у них сломано крыло. Он увидел, как она крадется сквозь заросли, держа в зубах огромную рыбу. Когда лисы и барсуки пытались отнять у нее добычу, она отчаянно дралась. И ни одному животному так и не удалось этого сделать. И ястреб понял почему.

– Почему? – спросила Роуз. Такси въехало в туннель под Бостонской бухтой.

Потому что у нее был котенок. Маленький тощий черный котенок с такими же, как у матери, блестящими зелеными глазами. – Тут доктор Нил посмотрел на Лили поверх головы Роуз, и девочка заметила, что он немного волнуется. – Морской ястреб не привык видеть, чтобы другие животные охотились на его территории. Он привык быть независимым и одиноким.

Но почему-то он обрадовался появлению кошки. Ему не терпелось снова и снова видеть, как она охотится на рыбу на другой стороне фьорда. И если она вдруг не появлялась, ему становилось одиноко. А когда котенок достаточно подрос, чтобы попробовать охотиться самому, морской ястреб почувствовал… что очень счастлив.

– Котенок охотился?

– Да, потому что мать научила его хорошо это делать.

– Так это и есть та самая история о животных, которые думают, что не могут дружить, а на самом деле они уже друзья? – спросила Роуз.

– Да, – ответил Лаэм. – Как ты и Нэнни.

– Это сказка не про нас с Нэнни, – сказала Роуз и пристально поглядела на доктора Нила.

– Разве?

Роуз упрямо покачала головой:

– Нет. У ястреба было сломано крыло, так?

– Так.

– А у котенка, наверное, были смешные, сплющенные лапы? – И, растопырив пальчики, она помахала руками у него перед носом.

– Действительно, так оно и было.

Роуз кивнула и на этот раз посмотрела на маму.

– Черная кошка, – сказала она, дотягиваясь до маминой головы и коснувшись ее блестящих черных волос. Потом повернулась к доктору Нилу и дотронулась до его протеза. И даже не сочла нужным сказать, что это сломанное крыло. Только тихонько вздохнула.

Конечно, доктор рассказал хорошую историю, но с ее помощью развернуть Нэнни в обратную сторону было невозможно. Роуз была бесконечно рада, что чувствует себя намного лучше, что операция прошла успешно. Но к чему все это, если Нэнни ушла на юг и никогда не вернется? Разве нельзя, чтобы было и то и другое одновременно?

Между тем они подъехали к аэропорту.

Вот и прошла молодость, подумал Патрик. Позади работа в полиции, когда ум был быстрым, тело сильным, и зрение таким острым, что от него ничто не могло укрыться. Он вспомнил круглосуточные дежурства, долгие погони, расследования, которые предполагали деятельное сотрудничество с полицией двенадцати штатов и службами Канады. Но вчерашний путь от Сильвер-Бэй до Кейп-Хок дал понять, что все в прошлом. Ему было всего сорок шесть лет, а чувствовал он себя почти стариком.

Прописавшись в пансионе Марлены и с точностью убедившись в том, что гости здесь – большая редкость, Патрик поднялся вслед за хозяйкой наверх в чудесную спальню, поблагодарил ее и прилег немного соснуть.

Через три часа, благополучно проспав обеденное время, Патрик очутился уже в столовой Марлены, еще раз протер глаза, взял налитый хозяйкой полный стакан кока-колы, отхлебнул и огляделся. Ночь за рулем здорово вымотала его, но теперь, отдохнув, он хотел поскорее наверстать упущенное время.

– Я пообедаю в гостинице, так что не беспокойтесь, – сказал он хозяйке.

– Даже слышать об этом не желаю! – возмутилась она. – Обеды – гордость моего учреждения. Я кормлю по-домашнему. Разве может гостиница обеспечить такое качество? Я уверена, что нет!

– Ваше учреждение… – повторил он и, отпив кока-колы, снова огляделся вокруг. Трудно было себе представить более домашнее место. Повсюду безделушки абсолютно личного свойства: глиняные фигурки, сделанные, очевидно, детьми или внуками, вышитые накидки на стульях, рукоделие в рамочках на стенах, стопка подушек с сосновым ароматом и надписью «Вернем Роуз домой».

– Да, мое учреждение! – настаивала Марлена. – Рядом с гостиницей Кейп-Хок-Инн работать очень непросто. К ним заказы поступают централизованным образом, у них есть экскурсионные суда, и состязаться с ними сложно. Так что единственным преимуществом для туристов является моя домашняя стряпня.

– Я в этом нисколько не сомневаюсь, – согласился Патрик и взглянул на часы. Почему эта дама из гостиницы не звонит насчет встречи с Камиллой Нил?

Марлена суетилась на кухне. Патрик достал вырезку газетной статьи с фотографией Мары. Марлена взглянула на нее с каменным выражением лица. Она неторопливо прочла статью, вгляделась в темные волосы, очаровательную улыбку, отметила тот факт, что на момент исчезновения женщина была беременна. И, наконец, заявила: нет, что-то она не припомнит, чтобы видела ее в Кейп-Хок.

– Послушайте, – сказал Патрик. – Я уверен, что ваша стряпня превосходна. И все же я поеду в гостиницу. Там как раз обед, и мне необходимо кое-что выяснить. Надеюсь, Камилла Нил никуда не уехала…

– Чтобы Камилла уехала? Да она никогда никуда не ездит. Она владелица всего хозяйства и руководит им железной рукой. Прошу вас, детектив Мерфи, останьтесь. Ну что Камилла Нил подумает, если вы скажете, что остановились в «Розовом Фронтоне» и вас там не накормили? Кстати, знаете ли вы, откуда взялось такое название? Наверное, это будет вам интересно. Заметили ли вы белые розы на шпалерах, когда подъезжали к дому? Это я их сажала и растила. Это придает моему заведению особый милый уют…

– Марлена, – попытался прервать ее вдохновенную речь Патрик.

– Конечно, мой дом не столь великолепен, как можно было бы ожидать от заведения с подобным названием, но это мой первый собственный дом. Я приобрела его совершенно самостоятельно. После развода.

– Все это крайне интересно, но…

– И меня очень поддерживали друзья, милые «Нанук».

– Кто-кто? – переспросил Патрик, пытаясь сообразить, почему это слово показалось ему таким знакомым.

Марлена хлопнула дверцей духовки. Затем она вскрыла банку готовых чипсов, и до него долетел их знакомый запах. Секунду спустя она появилась в столовой с подносом, накрытым вышитым полотном, на котором стояла ваза с одной белой розой и тарелка, накрытая другой вышивкой.

Сдернув салфетку, Марлена торжествующе объявила: «Вуаля!» – и Патрику открылось содержание его трапезы: горячий сэндвич с сыром, кусочек маринованного перца и кучка готовых картофельных чипсов.

– Однако! – озадаченно протянул Патрик, недоумевая про себя: она что, шутит? Наверное, решил он, это какая-то местная версия дешевых придорожных забегаловок. Если же нет, то эта особа – просто полоумная скряга. Сэндвич выглядел более или менее сносно, и он его мигом проглотил. Может быть, она действительно считает, что можно гордиться бутербродом? Более всего его озадачили протесты хозяйки относительно обеда в гостинице и настоятельные доводы в пользу домашней стряпни.

– Что ж, спасибо, – сказал он. – Пожалуй, теперь я двинусь в гостиницу…

– Не хотите ли посмотреть бейсбольный матч? – спросила она как-то истерично и вместе с тем немного разочарованно. – А может быть, вам включить проигрыватель? Я так люблю проигрыватель! Я слушала его и в детстве, и в молодости, и уже после того, как развелась. А знаете что? Давайте я покажу вам свои вышивки! Я знаю, что большинству мужчин это не очень интересно…

И, прежде чем он остановил ее, она выдернула откуда-то мешок с тряпьем или еще чем-то мягким. Он тупо уставился на пряжу, клубки и прочую всячину. Вышивки Марлены что-то напоминали ему, но он никак не мог сообразить, что именно. Каким-то непонятным ему самому, загадочным образом его рот вдруг сам собою раскрылся, и оттуда вылетел совершенно неожиданный для самого Патрика вопрос:

– Вы только что произнесли какое-то странное слово… кажется, «Нанук»? Это что такое?

– Нанук – это древнее племя отважных воительниц, – объявила Марлена, и лицо ее стало пепельно-серым. – Они жили здесь, в Новой Шотландии. Одевались в полярное сияние, морские травы и перламутр, охотились в скалах и заводях и мужественно переносили все периоды обледенения, которые тут случались.

И эти самые нануки помогли вам оправиться после развода? – спросил Патрик, глядя на вышивки. В его сознании вдруг сложилась идеально отчетливая картина того, что здесь происходит.

– Да! – между тем уверенно ответила Марлена.

– Вы мне врете, Марлена. Врете?

– Не вру. Они мне действительно помогли.

– Вы знаете Мару Джеймсон. Ведь знаете? Марлена Талбот ничего не ответила, но ее внезапно покрасневшее лицо и злые слезы в глазах выдали Патрику Мерфи все, что требовалось. Он сгреб со стола фотографию и ключи от машины и победно вышел из пансиона «Розовый Фронтон».

Подойдя к машине, он взялся за телефон. Прежде всего ему нужно было позвонить одной особе, чтобы сказать, что он очень близок к разгадке истории Мары. Особе, которая с самого начала знала, где находится Мара, – теперь-то он в этом не сомневался. Все сказало одно-единственное слово: «Нанук». Он набрал знакомый наизусть номер, желая порвать его абонента в клочья. Но трубку не подняли. Тем временем он сел в машину.

«Здравствуйте, – донесся голос автоответчика. – В настоящий момент меня нет дома, но если вы оставите свое имя и номер телефона, я обязательно вам перезвоню в ближайшее время».

Когда Патрик услышал это сообщение впервые, он сказал Мэйв, что нужно поменять запись. Автоответчик должен говорить мужским голосом или хотя бы употреблять «нас» вместо «меня нет дома». Но попробуй-ка заставь Мэйв что-нибудь сделать.

– Мэйв, – сказал он после сигнала. – Это Патрик Мерфи. Мне нужно вам кое-что сообщить. Я вам перезвоню позже. Не исключено, что у меня для вас скоро будут приятные новости.

И повесил трубку, понимая, что Мэйв, конечно же, все это и так знала.