Дитя минувшего

3 Глава, где я ограбила пожарную часть

Послышался скрип. Это издавало звуки мое тело, в попытках пошевелиться. Каменное, негнущееся, оно распылялось снопом болезненных искр при каждом движении. Волны сознания подталкивали к берегу реальности, но я лишь билась о скалы, царапая себя до безумства в поисках выхода. Наверняка, я бы барахталась так еще какое-то время, но чей-то твердый голос позвал за собой.

– Мария… Ты слышишь меня? Открой глаза… слышишь.

Голос то исчезал, то появлялся, нарастая и выводя из бесконечного кошмара, и вот я уже смогла открыть глаза. И тут же закрыла. Солнечные лучи ослепляли, напористо царапая веки.

– Ты меня слышишь? Как ты?

С усилием я повернулась в сторону говорящего и посмотрела на ворона:

– Пойдет.

Неужели это мой голос?

Хриплый, низкий, как у медведя после спячки.

– Не переживай, ты скоро оклемаешься, нужно лишь съесть эту траву, – участливо сказал ворон, протягивая в зажатой лапе тонкие, прижатые друг к другу травинки.

Я привстала на локтях, чтобы забрать их, но тело пронзила острая боль. Поэтому ворон подскочил ближе и аккуратно передал травинки в рот, как птенцу. Обжигающая волна прокатилась по телу, приводя в чувства, и сменилась теплой пульсацией. Мой сон был на редкость гадким и болезненным.

– Ты не поверишь, – пробасила я, когда боль отступила, – мне еще никогда не снились такие долгие кошмары. Моя классная оказалась монстром, дедушка остался в горящем доме, а я вообще убила свою первую любовь. А теперь ты… говоришь. Хотя чему я удивляюсь, это ведь сон, там и не такое бывает. Вот даже ты, птичка, пытался спасти меня, но тебе вроде повредили крыло, – случайные взгляд остановился на слегка перекошенном, будто повисшем, крыле ворона, – подожди. Твое крыло, оно все еще сломано?

Ворон кивнул, печально опустив клюв.

Мой взгляд сам по себе запрыгал по поляне, которую обрамляли деревья, по помятой от битвы траве, по сваленным ветвям. Ветер ударил в разгоряченное лицо так реально, что я испугалась.

– Я должен был прийти раньше.

– Нет, – я резко втянула воздух и посмотрела в глаза-бусинки. До меня, наконец, дошло, – ты говоришь?!

– Когда попросят.

– Неужели! Тогда это был не сон? Я действительно убила Вову, а мой дедушка… – ладони накрыли рот, чтобы не закричать.

Это все было реальностью. Не кошмарный сон, а просто кошмар. Возможно сейчас, на месте моего дома ничего не осталось, а дедушка был мертв. Нет, такого точно не могло быть.

– Не вставай так резко, – закаркал ворон, путаясь под моими ногами, – тебе еще нельзя двигаться, дай одолень-траве подействовать!

Стоило встать на ноги, как голова закружилась, и поляна начала бег как на самой плохой карусели. Я прикрыла глаза, схватившись за ствол дерева, но тут же одернула себя. Вспышкой передо мной пронесся ненавидящий взгляд Вовы. Я с нерешительностью посмотрела на этот ствол, а кожа покрылась мурашками от фантомного касание пепла, в который превратился Вова.

Сопровождаемая карканьем ворона я поспешила в сторону дома, двигалась даже не по памяти, а на запах гари. Он распространился по всей округе, словно клеймо и стал второй кожей. Послышался отдаленный вой сирены, и я ускорилась, пробираясь через хвойные ветви. Ноги кололи острые иголки.

Что-то заставило остановиться перед поляной с домом и как дикий зверек осмотреть местность из норки, спрятавшись за кустом смородины. Сердце ухнуло вниз, стоило увидеть место, где угольками догорала моя хижина, дружелюбный великан, защищающий от мира. Горячая слеза скатилась по щеке, ноги сами понесли к родному месту, словно мать к захворавшему дитю.

Но у ворона были другие планы. Когтистая лапа вцепилась в мою ночную рубашку, утягивая обратно в кусты.

– Сдуревшая девка! Ты не видишь, что творится вокруг?!

– Отпусти меня, – зарыдала я, – там мой дом, там деда, там… там.

– Там кикимора стоит, дуреха. Она же тебя выслеживает.

– Ки-кто?

– Кикимора. Твоя Тамара Петровна, – ворон запрыгнул на ветку повыше, указывая клювом в сторону, – видишь, рыдает, просит всех отправиться на твои поиски. А стоит им найти тебя, как бац! И вцепится когтистой лапой в самое сердце.

И правда. Я посмотрела в сторону Тамары Петровны. Она стояла в человеческом обличии, в привычном болотном платье, но прическа была растрепана, а глаза опухли от слез. Да и стояла она в окружении толпы людей: пожарные, врачи, даже мужчина с огромной камерой на плече, все что-то делали. Изучали окрестности. Но такого ведь не могло быть! Мой дом, мой дедушка… не верю.

Поляна была заполнена пожарными машинами, не менее пяти красных фургонов окружили остатки дома, им даже пришлось заехать в лес, придавив пару кустов. Несколько пожарных в тяжелой на вид форме поливали белой пеной тлеющие бревна. Другие коршунами бродили вокруг очага, выискивая жертву.

– Эти перевертыши всегда меня раздражали, взять твоего Вову Палкина. Пока не разозлятся, себя не выдадут. Поэтому нам нужно скорее отсюда убраться, здесь больше не безопасно, – заговорщицки прошептал ворон, и я косо на него посмотрела. Он умел говорить. Я всегда это чувствовала. Но всегда ли он говорил по делу? – Ну же, Мария, уходим.

– Я не пойду.

– Как это?

– Там много людей, возможно, среди них мой дедушка. Я должна его найти.

– Там кикимора – старая, как мой клюв, нечисть. Она древняя и злопамятная, как и все из её рода. Стоит выйти на эту поляну, как она тебя больше никогда не отпустит и дедушку ты не увидишь.

– А я попробую.

– Стой, Мария! Стой!

Но я уже вышла из-за скрывающих ветвей. Ворон слетел с ветки, кудахча что-то неодобрительное. Мой взгляд упал на остатки дома. Трубой от них исходил серый дым, уходя в небо и растворяя воспоминания о спокойной жизни. Я зажмурилась, не в силах смотреть на это без слез. Ладони сжались в кулаки.

– Девочка? Ты в порядке? – мужчина в форме оказался рядом со мной, в его рыскающем по мне взгляде металась смесь ужаса и облегчения. – Ты здесь живешь, да?

Я кивнула. Через минуту меня уже посадили в пожарный фургон и осматривали. Белобрысая макушка Тамары Петровны пыталась прорваться, но толпа пожарных и врачей попросили её подождать в сторонке. Все окружили фургон, старались узнать, не хочу ли я воды, как я себя чувствую, нужно ли мне что-нибудь? Но их голоса уносил поднявшийся ветер. Он вытер мои слезы, как старый друг, пообещал успокоения.

– Мой дедушка, где он? – спросила я, подняв опухшие глаза на людей.

– Мы его ищем.

– Он не под завалами? Когда все горело… он остался там.

Голубые, обрамленные морщинками глаза, вновь всплыли передо мной. Они светились любовью и решимостью, а потом покинули меня, оставшись в огне. Нет. Это я оставила его в огне.

– Мы его найдем, – доверительно сказал мужчина в форме пожарного. У него были большие, карие глаза и щетина на посиневших скулах. По взгляду я ощутила, что ему можно было доверять, – сейчас ты должна позаботиться о себе, поняла?

Взрослые кивнули друг другу и ко мне подошли доктора. Прежде, чем металлические дверцы фургона закрылись я заметила в небе черные крылья ворона, следившего за мной, а затем зеркальные дверцы фургона показали мое отражение. Бледная, со взлохмаченными волосами, в рванной ночной рубашке с коричневыми подтеками. Под глаза запали темные круги. В общем выглядела я как сквашенная капуста, кислая и обмякшая, и пахла, как квашеная капуста, хотя внутри ощущала себя уже не такой слабой. Как там сказал ворон?

«Дай подействовать одолень-траве»?

Чтобы это не было, оно работало.

– Ты надышалась газом, девочка.

– Называйте меня Миша, – отрешенно попросила, будто это дедушка позвал меня по выдуманному имени. Нежные руки женщины в синей форме врача аккуратно прощупывали меня.

– Хорошо, Миша. Давай посмотрим руку.

Женщина прощупала правую руку и попыталась согнуть её в локте.

– Ай!

– У тебя сильный ушиб. Перелома не чувствую, рука не синяя, хотя, когда тебя только привели, мне казалось, что синюшность была.

– Наверное это одолень-трава.

– Какая трава?

– Сама не знаю, мне её ворон дал. А я съела.

Повисло неловкое молчание. Врач обеспокоено посмотрела мне в глаза, но мысль о том, что я сказала что-то странное пришла ко мне слишком поздно. Женщина уже успела предложить:

– Давай еще голову проверим? Ну так, на ушибы?

С щелчком дверца фургона отворилась, и довольная физиономия Тамары Петровны появилась в проеме. Она прижала руки к груди, и натянуто улыбнулась, напомнив упыря из дедушкиных сказок.

– Воронова, девочка моя, где же ты пряталась? Мы все вокруг обыскали.

– А мне Вова помог, – процедила я со злостью. Её лицо начало меняться, улыбка пропала, – он мне поляну одну показал, но потом сам «спрятался». Вы его уже вряд ли найдете.

– Главное, что ты нашлась, – прорычала она.

Мы смотрели друг в другу глаза, испытывая, и я держалась только от злости. Это она была виновата в том, что мой дедушка пропал.

– Вы закончили осмотр? – неожиданно прервал наше молчание тот пожарный, что обещал найти дедушку. Он появился рядом с Тамарой Петровной и обратился к доктору. – Как Мария?

– Измотана, многочисленные ушибы, надышалась гарью, но в целом жить будет. А что, командир, вы её уже забираете?

Командир кивнул и перехватил мой взгляд, ответив на немой вопрос:

– Наши приехали еще когда дом горел, внутри никого не было. Мы проверили еще раз, попытались разобрать завалы, но там тоже пусто. Так что, дедушка твой вполне мог выбраться.

От этих слов по лицу Тамары Петровны скользнуло удивление, но оно тут же сменилось странным огоньком, вспыхнувшем в узеньких глазках.

– Пока мы его не найдем, – продолжал командир, ты временно побудешь у нас в части, при необходимости перевезем в городскую больницу.

– Я еду с вами, – тут же подобралась Тамара Петровна, сладко произнося, – как никак я классная руководительница. Пока её дедушку не найдут, я должна быть рядом, поддерживать. Мы можем сразу поехать ко мне домой.

Мы с командиром сказали одновременно:

– Нет!

– Нет!

– Почему это?

– Все по протоколу. Тем более вокруг множество репортеров, каждый снимает сюжет о пожаре. Если они узнают, что Мария у вас в доме, то окружат его и будут забрасывать вопросами, а девочке нужен покой. Мы сейчас поедем в часть, она переоденется, оформим все документы и, если к вечеру, Андрей Петрович не найдется, то будем решать вопрос с органами опеки. Они подъедут на место. Тогда уже и вас вызовут. Сейчас вы не нужны.

С этими словами на меня накинули пожарную куртку, пересадили в другую машину и отправили в город. Тамара Петровна следила за мной через стекло и по ехидному блеску в глазах, я поняла, что она вряд ли моего дедушку найдут. Уж она-то постаралась и что-то сделала.

Желание узнать «что» зудело в ладонях, но пока я могла только смотреть из окна машины на улицы города. Пейзаж менялся тягучей лентой, и вот привычные деревья сменились домами, магазинчиками, впереди замаячил городской парк с радостно натянутыми между деревьев гирляндами. Вечером они зажгутся, утром потухнут. Прямо как мой дом. Все живет своим чередом, праздники, гуляния, но как так?

Почему мир не остановился вместе со мной?! Почему все продолжали жить?

Пожар затих, но в душе всё ещё бушевало пламя. Сидя на заднем сиденье пожарной машины, я прижимала к груди плотно свернутый плед, которым меня заботливо укрыли. Кожа пахла дымом и копотью, волосы впитали запах гари, а внутри всё было выжжено тревогой, болью и усталостью.

Машина мягко покачивалась на поворотах, сирена давно уже замолчала, оставив только ровное гудение мотора. Я не говорила – сил не было. Просто смотрела вперёд, застыв в тишине, как будто всё происходящее было не со мной.

– Мы заедем в часть, – повторил командир. – Пусть девочка отдохнёт. Ей бы чаю горячего.

Я не возразила. Я даже не была уверена, правда ли услышала капитана, просто через несколько минут за окном возникло здание с красными воротами, над которыми вяло мерцали лампы. Пожарная часть. Дом тех, кто шел в огонь, когда все бежали от него прочь. Там стояло несколько машин, маленькие и низенькие они словно склоняли головы перед гигантским зданием из бетона и листов металла.

Мы остановились. Капитан пожарных был высокий, с обугленными на локтях рукавами. Он открыл для меня дверь и протянул руку. Я ступила босыми ногами на холодный асфальт. Здесь пахло металлом, мазутом и чаем. Смешанный, тёплый запах дежурной жизни.

Внутри части было тепло. Кое-где висели вымпелы, на стене красовалась старая карта с кнопками. Взгляд выцепил на стене красный ящик с застекленными дверцами. Они скрывали огромный пожарный топор. А рядом еще один ящик, но уже с непрозрачными стенками.

Рядом кто-то смеялся в полголоса. Не надо мной, просто чтобы не забыть, как это делается. Я прошла мимо ряда шкафчиков, мимо сушившихся курток и шлемов, к маленькой кухне, где закипал чайник. Мне предложили кружку с крепким, чёрным чаем. Вдруг он мог растворить реальность также, как это делал чай знахарки? Я села на табуретку, согнувшись, прижимая ладони к горячей кружке.

На секунду показалось, что всё позади. Как будто всё было сном.

Через время надо мной склонился капитан:

– Мне нужно закончить некоторые дела, но мой кабинет в твоем распоряжении. Как покушаешь, можешь отдохнуть там. Вон тот парень, – он посмотрел на пожарного, которые немного суетливо перекладывал котлеты в тарелку с картофельным пюре, – он даст тебе вещи. Костя! Ты у нас худенький, можешь свою сменку дать нашей гостье? Ты же стирал вещи?

– Да, Вась. Василий. Капитан. Так точно. Все стирано.

Парень неловко кивнул головой и ринулся в бок, а потом, словно спохватившись, обратно к микроволновке.

– Коля у нас новенький, на вызовы его пока не берем, – не без смешинки в голосе сказал капитан, – но парень хороший, голодной тебя не оставит. Кушай, поправляйся.

– Спасибо, капитан.

С этими словами я проводила мужчину взглядом и придвинулась к столу.

В маленькой комнате отдыха, освещённой мягким светом лампы под потолком, мне протянули сложенный аккуратно комплект одежды: футболку, шорты и свежие носки со сланцами. Всё пахло порошком и теплом, как будто долго лежало в шкафу среди одеял и формы.

– Душевая там, прямо по коридору. Справа, – сказал Костя и добавил, улыбнувшись, – вода горячая, хватай момент, пока наши мужики её не вылили.

Я поблагодарила кивком. Вещи прижала к груди и пошла по указанному пути. Дверь душевой легко поддалась, и внутри всё было неожиданно уютно: бело-серые плитки, пластиковая скамеечка, капли на зеркале.

Смывая гарь с кожи, я чувствовала, как вода забирает с собой пережитое. Дым, крик, пепел, всё уносилось вниз, в грохочущий слив.

Переодевшись, я снова почувствовала себя человеком. Пускай и растерянным, истончившимся, но живым. Когда вышла обратно в комнату отдыха, там уже стояла простая, но горячая еда: картофельное пюре, котлета, огурчики, хлеб и горячий сладкий чай. Я села за стол, взяла вилку…

И вдруг в здании погас свет.

Мгновенно. Точно кто-то выдернул провод из стены. Потолочные лампы погасли, чайник зашипел и стих. Помещение погрузилось в мягкую, тревожную темноту, разрезаемую лишь бледным светом, что падал из маленьких окон.

– Не понял…– послышался голос из коридора.

– Проверь генератор! – крикнул кто-то в ответ.

В следующее мгновение пожарные испарились. Один за другим, быстро, без лишних слов, они выбежали в сторону технической части, где хранилось оборудование, кабели и пульты. Шаги стихли.

Я осталась одна.

Темнота обволокла меня, мягко, как покрывало. Только слабый свет от аварийного фонаря над дверью мерцал в углу, будто не решаясь светить в полную силу. В тарелке теплился пар. Вокруг была тишина. Нездешняя, чужая. Та, в которой шорохи звучали громче криков.

И в этой тишине я вдруг поняла: что-то происходит.

За моей спиной раздался шорох. Я резко обернулась, но в углу ничего не было. Кто-то запугивал меня, как зверька. Тени запрыгали по стенам, как во время пожара.

– Воронова… – теплое дыхание коснулось уха.

Я прошла вглубь комнаты, но из коридора донёсся странный, липкий хруст – будто кто-то прошёл по осколкам льда или костей. Я обернулась, и в дверном проеме появилась фигура.

– К-коля? – спросила я.

Но фигура была слишком высокая. Слишком вытянутая. Слишком неестественная.

Это была Кикимора.

Словно подгоняемая кнутом я бросилась в коридор, а за мной сорвался топот ног и скрежет. Запахло серой, и где-то вдалеке блеснуло нечто черное, вырвавшись ко мне из тени.

– Черт! – вскрикнула я, упав на четвереньки.

Хотела подняться, но над головой раздалось рычание. Медленно, еле дыша, я подняла взгляд и замерла.

Огромная, сотканная из тьмы пасть волка материализовалась рядом. Нос к носу. Из её рта капали черные слюни, развеиваясь ядовитым дымом у ковра. Волк рычал. Переминался с лапы на лапу. Его шерсть мерцала и испарялось струйками черного пепла.

Я выдавила шепотом:

– Х-хороший песик.

Попыталась отползти назад, но врезалась ногой во что-то твердое. Что остановилось вместе со мной при беге. Оглянувшись, встретила взглядом замершую Тамару Петровну, что растопырила свои розовые когти. Она так расширила черные глаза, будто также удивилась волку, сотканному из тьмы.

Все это время волк смотрел в мою сторону, но взгляд проходил сквозь, куда-то выше. Краем сознания я ощутила, что мне нужно срочно отползти.

Шерсть на холке волка встала дыбом, и он кинулся вперед!

Ринулся с яростным рыком.

Мимо меня.

– Чур меня!

Тамара Петровна заверещала, вскинула руки, но волк напал на неё. Их тела слились в клубок тени и визга. Стены дрогнули. Лампа за дверью мигнула и погасла. Я успела отскочить в бок, закрыв уши. Звуки битвы ужасали, они прорывались через плотно зажатые пальцы. Казалось, что кто-то с хрустом разрывал плоть.

Холод мрака, из которого был соткан волк, брызгами обжигал мои ноги, и я тут же вскочила, врезавшись головой об угол стеклянного шкафчика. Алый наконечник топора блеснул в отражении стенок. Дрожащие руки сами открыли дверцу и вцепились в оружие. Оно оказалось тяжелым, чуть не приковав меня к бетонному полу.

Сбоку заскулили. Я посмотрела на битву, подняв топор на негнущихся руках.

Иссохшая, костлявая Тамара Петровна со впадшими черными глазами пыталась схватить волка. Она взмахивала своими розовыми когтями, а волк рассеивался и появлялся то сбоку, то сзади, кидаясь на неё.

Она рычала, взбешенная от этой игры в салочки. Встретившись со мной взглядом, она как бешенный пес бросилась на меня, точно помешавшись. Я взмахнула топором, но волк оказался быстрее. Розовые когти пронеслись перед носом, как клыкастая пасть цокнула в воздухе, перекусив кисть Тамары Петровны. Кикимора взревела, откинув волка в стену. Перевела взгляд со своей раненной культи на меня и заорала:

– Тьма вам не поможет. Я найду и тебя, и твоего дедулю. А потом наслажусь вашими муками…

На этих словах волк повалил её на землю, впиваясь и разрывая плечо. На это было невозможно смотреть.

Обогнув битву по стенке, я метнулась к ближайшей двери. Руки дрожали, когда я с усилием ворвалась в кабинет дежурного. Отпрянула в угол, рухнув на колени между шкафом с бумагами и стеной.

За дверью решалась чья-то жизнь. И победителю доставался трофей в виде дрожащей меня!

Пришлось бросить топор на диван, слишком тяжелым он был, и подбежать к столу. Он был завален бумагами, карандашами, а огромный экран монитора мешал обзору. Я выдвинула ящички, в поиске пистолета или чего опаснее. Но нашла только несколько бумажных банкнот и кнопочный телефон.

– Извините, капитан.

Трясущимися руками разложила найденное по карманам шорт, все время озираясь на дверь. Быстрым шагом я оказалась у окна, подбирая топор. Это был первый этаж. За стеклом – массивный забор и зеленая поляна для тренировок. Пустая. Мне даже никто не мог помочь.

За дверью – шорох, рычание, визг. Что-то ломалось, звенело, гремел металл. А потом – тишина.

Тяжёлая.

Свет в очередной раз моргнул. Я тут же распахнула окно и, обдуваемая прохладным воздухом, перекинула топор, затем перелезла сама. Площадка была пустой. С колотящимся сердцем я побежала вдоль стены, в поисках выхода.

По всей видимости я оказалась в задней части пожарной части, забор тут сменился с металлического на деревянный, но выхода не было. Потому я перекинула топор, а затем и сама повисла на заборе, перебираясь за пределы пожарной части. Упала в кусты и полезла, сжимая топор, через ветви. Они обжигали кожу, но приводили в чувства. Природа сохраняла тишину.

Через кусты я пробралась к дороге, вывалившись на улицу рядом с домами. Легкие сжались, а ноги отказывались вести.

Взъерошенная, бледная, с топором в руках, я смотрела на дорогу и дома впереди.

Шелест ветра вдруг настиг меня, смешавшись с хлопаньем крыльев. Черный ворон оказался рядом, как-то криво подлетев к забору и зацепившись за него. Ворон был слишком крупный, с глазами цвета янтаря, в которых читалось узнаваемое удивление:

– Почему у тебя топор!?

– Ты… – выдохнула я, чуть не выплюнув от бега свои легкие. – Помоги. Я не знаю, что делать… Я боюсь… Я…

Ворон не ответил сразу. Он наклонил голову, посмотрев на меня с неожиданной серьёзностью.

– Ты сумасшедшая девчонка, Миша. Во-первых, брось топор.

– Я должна вернуться, найти дедушку… – пробормотала, сильнее сжав рукоять. – Я не могу всё бросить…

– Да не все, а только топор! – но вдруг что-то осознав, ворон заговорил мягче. – Ты не бросаешь, ты находишь. Как сказал тебе дедушка, ты должна найти свою семью. И я знаю того, кто считает тебя семьей.

Я нахмурилась:

– Кого?

– Твоего отца. Он поможет тебе найти дедушку… если ты готова, я отведу тебя к нему.

Я отшатнулась. Всё внутри сжалось. Отец? Семья, которую я считала погибшей? Я хотела вернуть дедушку и наш привычный мир, я почти ругала себя за недавние мечты о полной семье.

– Нет, – прошептала я. – Это неправильно. Я не могу просто уйти.

– А ты уже не можешь остаться, – мягко ответил он, – всё рушится, Миша. Всё меняется. Твой путь теперь только вперед. И если ты хочешь понять, кто ты, почему всё это происходит – тебе нужно идти туда, где тебя ждут.

Я замерла. Слёзы обжигали лицо.

– Ждет отец? А если он не ждёт? Кто он? Почему он не пришел раньше?

Ворон расправил крылья.

– Задай все эти вопросы ему. Только отец сможет помочь тебе найти дедушку.

– А если он не поможет?

– Тогда мы попробуем найти его сами. Но ты должна хотя бы попытаться.

Я сделала вдох. Глубокий. Как перед прыжком в воду.

– Веди.