Для тебя

Глава 10 Рис

Меня разбудил зазвонивший телефон Колта.

Прижимая меня к своему боку, Колт потянулся за телефоном, а я прижалась поближе к нему, пока он разговаривал.

— Колтон. — Пауза. — Да, точно. — Пауза. — Где? — Пауза. — Понял. Мне надо позвать кого-нибудь к Феб, а потом я буду. Да. Увидимся.

Я приподнялась на локте, убрала волосы с лица и стала смотреть, как он листает контакты на экране, свет от которого освещал его лицо.

— Что такое? — спросила я.

— Ограбление, — ответил он, нажал кнопку и поднёс телефон к уху.

Я снова устроилась рядом с ним, положив голову ему на плечо, а руку на живот, и пробубнила:

— Вот облом.

Я почти уснула, когда он закрыл мобильный, немного подвинулся, и я услышала, что он нажимает кнопки на другом телефоне.

Скользнув щекой по его коже, я посмотрела на него снизу вверх. Колт приложил телефон к уху.

— Что? — спросила я.

— Твой папа не берет трубку, наверное, телефон далеко или он спит, — ответил Колт, а потом сказал: — Дэрил?

Я снова приподнялась на локте и уставилась на него.

— Да, слушай, мне нужно уехать на вызов, а Джек не отвечает. Морри закрывал бар, и я знаю, что ты только что пришел, но им нужно отдохнуть от дел, а кто-то должен присмотреть за Феб. Как думаешь, Фи не будет против того, чтобы ты подъехал и провёл несколько часов у меня на диване?

Колт замолчал, и мне стало интересно не только каким будет ответ, но и когда Колт успел добавить Дэрила в свой «Список людей, которым я доверяю охранять Феб».

Филенда, жена Дэрила, была хорошей женщиной, сильной, но с гонором выше крыши. Ей приходилось, ведь она знала, что её мужчина в любой момент может сорваться, натворить глупостей и — с учётом двух предыдущих сроков — надолго сесть, так что ей придётся взять на себя ответственность за двух детей, которые будут жить, зная, что их папа снова в тюрьме. Она знала это, потому что такое уже случалось раньше.

Она редко заходила в бар, потому что их детям было семь и девять лет и им нельзя было приходить с ней. Не говоря уже о том, что она работала полный день и, учитывая график Дэрила, занималась воспитанием детей. И наконец, у неё не было близких, которые могли бы помочь, и она предпочитала всё делать сама. Хотя я видела её, просто нечасто. Каждый год мы закрывали бар, чтобы устроить рождественскую вечеринку для сотрудников и их семей и выдавали премии Дэрилу, Руфи и Фритзи. Перед торжественным финалом Морри исчезал (раньше это делал папа) и появлялся в виде Санта-Клауса, который раздавал подарки всем детям, а в случае Фритзи — внукам. Ещё мы закрывались летом, когда устраивали барбекю для близких друзей, и сотрудники всегда приглашались. Папа делал так много лет, и Морри продолжил традицию. Не говоря уже о том, что я относилась к числу тех немногих людей, которым Фи доверяла присматривать за своими детьми. Не то чтобы я часто это делала, только иногда, когда Дэрил брался за ум и водил её куда-нибудь, и ещё изредка, когда её все доставало и ей нужно было сходить в кино одной.

Я её понимала, и она мне нравилась. Я ей тоже нравилась, а таких людей было немного, так что я всегда чувствовала себя польщённой. Но всё-таки я не была уверена, что она захочет, чтобы Дэрила втягивали в это дерьмо.

— Спасибо, Дэрил, до скорого.

Значит, Фи не возражала, чтобы Дэрила втянули в это дерьмо. Ещё одно подтверждение их отношения ко мне.

— Надеюсь, бар переживёт эту круговерть, — сказала я Колту, когда он захлопнул, как оказалось, мой телефон. Наверное потому, что в его телефоне не было номера Дэрила. — Думаю, премии в этом году должны быть намного больше.

Колт не ответил. Он просто лёг набок, потянув меня за собой, а потом перевернулся и положил меня на спину.

Коснувшись моих губ своими, он сказал:

— Засыпай, Феб. Я не уйду, пока не появится Дэрил, но когда уйду, меня не будет какое-то время.

Я потянулась к его шее и положила на неё ладонь.

— Хорошо, — прошептала я.

Он ещё раз коснулся моих губ и сел. Я опустила руку, а он повернулся ко мне, но ничего не сказал, так что я спросила:

— Что?

— Такое часто происходит, милая, преступления не совершаются строго с девяти до пяти.

Я ощущала, как каждое его слово оборачивается вокруг меня, словно бархатная верёвка.

Он говорил мне о моём будущем, о том, каким оно будет, если я буду присутствовать в его жизни.

Боже, надеюсь, эта верёвка никогда не исчезнет.

— Бары тоже работают не с девяти до пяти, Алек, — тихо сказала я.

Его тёмная голова кивнула, и он наклонился, чтобы поцеловать меня ещё раз.

— Мы что-нибудь придумаем, — пробормотал он.

Потом он встал с кровати, а я легла обратно. Было около пяти утра, и я устала как собака, но всё равно прислушивалась к тому, как он ходит, одевается, идёт в гостиную. Уилсон ходил за ним следом, я слышала, как он мяукает. Было ещё рано для его завтрака, но я поняла, что Колт покормил его, потому что Уилсон заткнулся. Скорее всего, Колт сделал это именно затем, чтобы его заткнуть.

Не знаю точно, но кажется, заснула я, улыбаясь.

Несколько часов спустя я стояла около барной стойки на кухне Колта с наполовину пустым стаканчиком кофе от Мимс и остатками одного из её черничных кексов. На мне была пара потёртых обрезанных джинсовых шорт с такими обтрёпанными краями, что их, наверное, следовало бы выкинуть, но они были у меня так долго, что мне не хватало духа это сделать. Я надела одну из своих старых футболок от Harley Davidson, тоже выцветшую, и пару растянутых носков. Погода в середине марта стояла немного теплее, чем обычно, но я всё равно надела носки, потому что всегда носила носки или шлепанцы, когда мне хотелось комфорта.

На стуле напротив меня сидела Джесси, а рядом с ней Джози Джадд, перед ними стояли остатки их заказов от Мимс. Чип, муж Джози, и один из его сотрудников, Брэд, устанавливали датчики движения в берлоге Колта.

Джесси столкнулась с Джози в кофейне, когда шла сюда и заскочила забрать завтрак для нас. Поскольку Джози была нашей подругой и знала, что её муж работает в доме Колта (а потому ей было любопытно), то она увязалась за Джесси и пришла вместе с ней. Мы трепались уже полчаса, пока Чип и Брэд заканчивали отлаживать новую охранную систему Колта, заодно выполняя роль моих телохранителей. Когда они прибыли, Дэрил стащил свой зад с дивана и отправился домой.

В окно я увидела, как по дорожке перед домом идёт Колт, и повернулась к двери как раз, когда он вошёл.

Джесси и Джози развернулись на своих стульях, и я выпрямилась, убрав локти со столешницы. Колт получил четыре приветствия и вернул их, а я кивнула ему, и его глаза не только не отрывались от меня, но и он сам направился прямиком ко мне.

Когда он вошёл в кухню и подошёл ко мне, я повернулась к нему. Вместо того чтобы улыбнуться, он положил ладонь мне на шею и притянул меня к себе. Я поднялась на цыпочки, и он коснулся моих губ своими. Я услышала громкий вздох Джози и едва не закатила глаза, но это могло сподвигнуть Колта на большее, чем простое касание губ, а мне нравилась Джози, и я не хотела, чтобы она скончалась от восторга прямо у Колта в гостиной.

— Ты поймал их? — спросила я, когда он поднял голову.

— Малыш, я только пришёл с места преступления.

— И что? Я думала, ты Супермен.

Он улыбнулся, и эта улыбка сказала мне, что, во-первых, он считает меня забавной, а во-вторых, он помнит наш разговор вчера вечером. Жар прилил к моим щекам и другим, более интимным местам, и я обнаружила, что две минуты назад я была рада своей компании, но сейчас хотела, чтобы все они ушли.

Колт сжал мою шею и сказал:

— Я в душ, а потом снова в участок.

При мысли о Колте, принимающем душ, Джози снова вздохнула, на этот раз громче.

Колт отпустил меня, бросил взгляд на усмехающуюся Джесси и восторженную Джози и, выйдя из кухни, прошёл через гостиную. Джесси, Джози и я смотрели ему вслед. Я так сильно сосредоточилась на нём, что не заметила, куда направлены их взгляды. Лично я находилась в затруднении: Колт был крупным мужчиной, поэтому посмотреть было на что, и всё в нём было прекрасно. Ему пришлось бы пройтись по футбольному полю, чтобы дать вам время хорошенько его рассмотреть.

Я повернулась, открыла шкафчик, достала кружку и налила ему кофе.

— Сейчас вернусь, — бросила я девочкам и пошла за Колтом.

Когда я вошла в спальню, он стоял рядом с кроватью и смотрел на большую кучу чёрной одежды, которую Джесси принесла мне на примерку в попытках найти что-нибудь респектабельное, что можно было бы надеть на похороны Эми. Посреди этой кучи свернулся Уилсон, совершенно не обращая внимания на нас с Колтом. У него был утренний сон, который плавно перетекал в полуденный, после которого обычно наступал короткий период вечерней активности, когда он носился по дому как бешеный или просто ходил вокруг, мяукая без причины, пока не наступало время ночного сна.

— Это вещи Джесси, — сказала я Колту, вручив ему кружку с кофе.

— Она тоже переезжает сюда? — спросил Колт, не отводя взгляда от одежды и поднося кружку ко рту.

Я перестала дышать.

Что значит «тоже»?

А я переезжаю? Он хочет, чтобы я переехала? Хочу ли я переехать?

Мы вместе всего четыре дня. Думаю, это вполне точное определение понятия «слишком быстро». С другой стороны, мы знакомы тридцать девять лет, и этого, бесспорно, достаточно для понятия «давно, чёрт возьми, пора».

— Феб, — окликнул Кол. Я вздрогнула всем телом и сосредоточилась на нём.

— Что?

— Ты так уставилась на меня, будто у меня выросла вторая голова.

— Эм... — начала я, но потом решила уклониться от темы. — Я попросила Джесси принести всё это. У меня есть только одежда для бара. Мне нечего надеть на похороны.

— Ты хорошо выглядела в той джинсовой юбке позавчера.

— Я не могу пойти на похороны в джинсовой юбке, — сообщила я, хотя знала, что это бесполезно. Женщинам не следует тратить время на объяснение мужчинам замысловатых правил гардероба касательно того, что и когда уместно носить. Дело не в том, что мужчины не слушают. Просто они генетически запрограммированы не вникать в такую информацию. — И к тому же юбку я купила, чтобы пойти с тобой в «Коста». Это моя «юбка для выхода с Колтом».

— Ты купила её, чтобы пойти в «Коста»?

— Вообще-то нет. Я отправила Джесси на охоту.

Я не следила за тем, что говорю, потому что всё ещё паниковала по поводу фразы «тоже переезжает». Если бы не это, я бы никогда не сказала Колту, что отправляла Джесси на охоту с заданием купить мне наряд для свидания с ним. Это слишком многое выдавало.

Он снова улыбнулся. И эта улыбка опять сказала мне о двух вещах. Во-первых, он считает меня забавной. Во-вторых, он понял, как сильно нравится мне, и был слишком самодоволен.

— Разве тебе не надо в душ? — спросила я.

— Да, — ответил он, продолжая улыбаться.

Я кивнула головой в сторону ванной и начала разворачиваться к двери:

— Поторапливайся, тебя ждёт нераскрытое преступление.

Не успела я дойти до двери, как он поймал меня, притянул к себе и поцеловал в шею, после чего сказал мне на ухо:

— Я помню о тебе всё, и помню все причины, по которым любил тебя. Никогда не мог забыть, даже когда пытался.

Я медленно втянула воздух, потому что не была готова к такой атаке исподтишка, а Колт продолжил:

— Кто знает, малыш, если бы всё это время мы были вместе, я мог бы привыкнуть, стал бы воспринимать всё как само собой разумеющееся. — Он сжал меня в объятьях. — Теперь этого никогда не случится.

К моим глазам подступили слёзы, и мне захотелось сделать столько всего сразу. Развернуться и поцеловать его. Заключить его в объятья так сильно, чтобы заставить его тело слиться с моим. Сорвать с него одежду и при помощи рук и губ показать, как сильно я люблю его. Или просто сказать, что я люблю его, люблю с той минуты, когда впервые увидела, и никогда не переставала любить.

Вместо всего этого я предупредила:

— Колт, сейчас без пятнадцати девять, и я ещё не плакала сегодня. Днём мне надо быть на похоронах. Не заставляй меня начать раньше времени.

Он проигнорировал меня.

— Мы всё выясним сейчас, — сказал он, и я напряглась, потому что не знала, что именно мы собираемся выяснять. Оказалось, что напрягалась я не зря, поскольку следующие его слова пошатнули мой мир. — Сегодня я звонил твоему арендодателю и сказал, что ты отказываешься от аренды. Некоторое время тебе придется сдавать квартиру в субаренду.

— Колт...

— Мы с Морри и твоим папой постепенно перевезём твои вещи. Выдели сегодня время на то, чтобы разобрать их, и отметь то, что понадобится тебе здесь в первую очередь.

— Колт...

— Мне плевать, куда ты денешь мои вещи, чего у нас будет по двое, а что ты решишь выбросить.

Что ж, значит, у него будут одинаковые кружки. Я пятнадцать лет путешествовала налегке, но когда вернулась домой, потратилась на потрясающую посуду. Это стоило кучу денег, и я нечасто бывала дома, чтобы пользоваться ею, но мне нравилось знать, что она у меня есть.

Я не стала этого рассказывать.

— Колт...

— Только не трогай футболки и фото бара.

— Колт...

— И найди способ избавиться от той грёбаной картины с цветами, которую твоя мама повесила во второй спальне.

— Колт...

— Она не подходит ни мне, ни тебе.

Он явно слишком зациклился на картине и не заметил ни постельного белья в цветах, ни покрывала с огромными рюшами. Они тоже совсем не подходили ни мне, ни Колту.

— Колт!

— Что?

Я развернулась в его руках и подняла к нему лицо.

— Ты сказал мне переехать?

— У тебя есть возражения?

Превосходный вопрос, единственным ответом на который может быть только «нет», и всё равно я не смогла его выговорить.

Вместо этого я сказала:

— Этой комнатой будут пользоваться, наверное, только мама и папа. Ей хочется спать под цветами? Какое нам дело?

Колт снова улыбнулся, и эта улыбка говорила только об одном, отчего мои глаза опять наполнились слезами.

Его голос был не таким напористым и звучал намного нежнее, когда он сказал:

— Мне придется каждый день смотреть на неё.

— Тогда закрой дверь.

Он крепче обнял меня, притягивая ещё ближе к себе, и прошептал:

— Я скажу это один раз, и всё.

О Господи, что теперь? Если он станет упорствовать, я не выдержу.

— Я скучал по тебе, Фебрари.

Я оказалась права. Я не выдержала. Слёзы, которые я пыталась сдерживать, полились из глаз, и я задрожала в его руках.

— На этот раз я смирюсь со слезами, поскольку они для меня.

— Алек... — прошептала я.

Он заговорил одновременно со мной, переводя взгляд с моих щёк на глаза.

— Сегодня тебе придется выбрать наряд для похорон, упаковать свои вещи и подумать ещё кое о чём.

А теперь-то что?

Он не заставил меня ждать.

— Федералы хотят взять нас под защиту. Они предложили это позавчера вечером. Я ставлю новую охранную систему ради душевного спокойствия. Их защита — гарантия того, что это дерьмо закончится, не коснувшись нас. Но я не могу принять такое решение, решать должна ты, милая. Захочешь уехать и переждать — я буду с тобой. Захочешь остаться и жить насколько возможно нормально — я сделаю всё, что смогу, чтобы защитить тебя.

— Колт...

— Подумай и вечером скажи мне.

Когда до меня наконец дошло, что происходит, я склонила голову набок и перестала плакать.

— Весь этот разговор будет односторонним или ты позволишь мне высказаться?

— Мне нужно сказать тебе и ехать в участок. Если ты начнёшь говорить, первое займёт больше времени, задерживая второе.

Вот и ответ: этот разговор будет односторонним.

Я решила сообщить всё без слов и сердито уставилась на него. Он заметил, но это его ни чуточки не смутило, потому что он улыбнулся, сжал меня в объятьях и отпустил.

И тут я разозлилась всерьёз, потому что он только что сказал мне, что я переезжаю к нему, практически сказал, что всё ещё любит меня, ясно сказал, что скучал по мне, а потом просто взял и отпустил меня, не поцеловав.

— Это всё? — спросила я.

Он стянул куртку и бросил её на кровать, потом повернул голову ко мне, снимая жетон с ремня.

— В чём дело?

Я подняла глаза к потолку и вопросила:

— Мне кажется или это был важный момент?

Потолок ничего не ответил, а Колт хохотнул, и я снова сердито воззрилась на него. Он бросил кобуру поверх куртки.

— Ты попросила Джесси принести кекс для меня? — спросил он.

Я ошеломлённо моргнула от такой перемены темы.

— Да, — ответила я. Конечно же я попросила. Я понятия не имела, когда он окажется дома, но знала, что рано или поздно он вернётся, а Джесси собиралась к Мимс. Никто не упустил бы возможность заполучить кексы Мимс. Это просто преступление.

— Черничный? — спросил он.

Мими пекла множество различных кексов, но черничные, с хрустящей посыпкой сверху, были просто неповторимыми.

— Да, — сказала я.

— Разрежь его пополам, малыш, намажь маслом и подогрей в микроволновке. Я приду через минуту.

Застыв на месте, я смотрела, как он берёт кружку с кофе, которую поставил на мою тумбочку, прежде чем подойти ко мне. Он сделал глоток, глядя на меня поверх кружки своими золотистыми глазами, и поставил её обратно.

— Феб, кекс.

Вздрогнув, я вышла из своего замороженного ступора и спросила:

— Я тебе что, официантка?

— Милая, вчера ночью я заслужил по меньшей мере омлет, и ты это знаешь, — сказал он, расстегивая рубашку. — Сегодня утром ты можешь намазать маслом кекс и погреть его для меня.

К сожалению, это была правда. Мой омлет а-ля Феб был потрясающим. Однако он, скорее, заработал вафли. Мои вафли — просто бомба. Вчерашний оргазм, который он подарил мне, держа меня на руках у стены, определённо тянул на вафли. Конечно, я могу намазать маслом и погреть кекс для него.

Но разворачиваясь к двери, я всё равно пробурчала:

— Я, пожалуй, пересмотрю способ вознаграждения с помощью завтрака.

Я не дошла до двери каких-то два фута, как Колт одной рукой обвил меня, а второй захлопнул дверь, после чего развернул меня и прижал к ней спиной. Задрав голову, я посмотрела на него, и полсекунды спустя его рот обрушился на меня.

За секунду до того, как поцелуй завладел всем моим вниманием, я успела понять, что Колт прикалывался надо мной. Поцелуй получился мокрым и долгим, к нему добавилась активность рук, как с моей, так и с его стороны. Такими поцелуями отмечают важное событие. Такие поцелуи запоминают на всю жизнь.

Когда наши губы разъединились, Колт прижался своим лбом к моему и прошептал:

— Жду не дождусь, когда ты сделаешь мой дом нашим, Феб.

После этого он отпустил меня, оставив стоять около двери. Он подошёл к тумбочке, взял свой кофе и зашёл в ванную, наполовину прикрыв дверь.

Всё это время я смотрела на него, не в состоянии пошевелиться. Я не понимала, что чувствую, потому что никогда в жизни не чувствовала ничего подобного. Даже когда росла в счастливом доме с семьёй, которую я любила и которая заботилась обо мне. Никогда. Я даже не была уверена, что для этого существует название, но знала, что никогда не забуду этого удивительного и чудесного ощущения, как и поцелуя, который случился перед этим.

Взяв себя в руки, я потёрла лицо ладонями, развернулась, открыла дверь и вышла из спальни. Сделав несколько глубоких вдохов, я пошла по коридору.

Джесси и Джози наблюдали за мной, но я была слишком занята своей паникой, одновременно стараясь удержаться и не сделать колесо и, может, несколько прыжков, вытянув руки вверх и размахивая воображаемыми помпонами, как делают девушки из группы поддержки.

— Ты была там намного дольше, чем требуется, чтобы отдать кружку кофе, — заметила вечно любопытная Джози.

Я встала на своё прежнее место у барной стойки и посмотрела ей в глаза. Я не успела взять себя в руки настолько, чтобы вспомнить, что обычно держу всё при себе, даже с друзьями, и рассказала:

— Колт решил, что я переезжаю к нему, я думаю, что он до сих пор любит меня, он сказал, что скучал по мне, федералы предложили нам программу защиты, и мне нужно решить, уедем ли мы, пока тут всё не успокоится.

Распахнув глаза, Джесси пялилась на меня три удара сердца, потом сказала:

— Ты не была там настолько долго.

— Колт целеустремлённый. Ему надо ехать в участок.

— Ты переезжаешь к нему? — спросила Джози, и я посмотрела на неё.

— Ты меня не слышала. Колт решил, что я переезжаю к нему, и он целеустремлённый. Это вообще не обсуждалось.

— Он велел тебе переехать к нему? — спросила Джесси, так подняв брови, что половина её лба исчезла под челкой. По её лицу было ясно, что она не может понять такое. Сомневаюсь, что Джимбо когда-либо велел Джесси делать что-нибудь. С другой стороны, сомневаюсь, что Джимбо мог прижимать её спиной к стене, держа за задницу, и жёстко трахать, пока она не получит умопомрачительный оргазм.

— В общем, да, — сказала я.

— Повторяю, ты переезжаешь к нему? — снова спросила Джози.

Я посмотрела на Джози, Джесси тоже. Все мы знали историю, слишком хорошо. И вообще, все мы только что наблюдали, как он идёт через гостиную. Половина женщин, живущих на планете, которые видели бы, как он идёт через гостиную, не стали бы спорить, если бы он велел им переехать к нему. А он в довершение ещё и поцеловал меня, о чём я не собиралась рассказывать — это принадлежало только Колту и мне.

— У него симпатичная кухня, — сказала я, словно объясняя, и мы расхохотались.

— Женщины, — пробормотал Брэд себе под нос, проходя через гостиную, и мы все повернулись к нему.

Ему было примерно двадцать три-двадцать четыре года, и он много времени проводил в «Джек и Джеки», играя в бильярд с приятелями и пытаясь знакомиться с девушками. Он неплохо выглядел, не очень высокий, но и не низкий, у него было классное и очень подтянутое тело, хотя ему требовался совет по стилю. По моим прикидкам, поскольку я не вела точного учёта, с девушками ему везло с переменным успехом. Не то чтобы ему часто отказывали, просто со временем он станет лучше.

И у него и близко не было достаточно опыта, чтобы вот так бормотать: «Женщины». Однако работа в баре приучила меня помалкивать, когда слышишь всякое дерьмо, что я и сделала. Промолчала.

Но Джесси никогда не могла промолчать.

— Брэдли Гойнс, учитесь, молодой человек. Ты находишься в доме мастера. Смотри внимательно, и тоже когда-нибудь сможешь сказать горячей девушке, что она переезжает к тебе, и она не станет спорить.

Чип, согнувшийся над большим ящиком с инструментами, хохотнул. Я покачала головой. Брэд буркнул:

— Подумаешь.

Джози достала из сумочки сотовый телефон, мастерски откинула крышку одной рукой, нажала кнопку и приложила его к уху.

— Хайди? Тут такое. Слушай. — Она вытянула руку, развернув телефон к гостиной, а потом приложила его обратно к уху и спросила: — Слышала? — Она замолчала, а я посмотрела на Джесси, которая так широко улыбалась, что я подумала, что её лицо треснет пополам. — Нет? Так вот, это душ, а в этом душе Алек Колтон, а я сейчас у него в гостиной. — Она снова замолчала, и я услышала громкий визг, донёсшийся из её телефона. — Да, точно, сестрёнка. Я через две комнаты от обнажённого Алека Колтона.

— Господи, — пробормотал Чип, и мы с Джесси засмеялись.

— Да, точно, — продолжила Джози, — обнажённый и мокрый Алек Колтон.

— Спорим, ты уже забыла? — сказала мне Джесси, всё ещё смеясь.

— О чём?

— Каждая женщина в городе пускает слюни по твоему мужчине.

Я не забыла. Я просто забыла то чувство, когда тебя это не беспокоит. Когда-то, когда Колт не хотел заниматься со мной сексом, меня это беспокоило, и я не могла думать ни о чём другом. Я проанализировала свои ощущения и попробовала отыскать хотя бы намёк на тревогу. Не найдя его, я пожала плечами и взяла белый пакет, в котором лежал кекс для Колта. Я положила его на тарелку, разрезала пополам, намазала маслом и поставила в микроволновку, приготовившись разогреть его, как только Колт выйдет из душа.

— Кстати, — сказала Джози в свой телефон, когда я закрыла дверцу микроволновки, — у меня официальные сведения. Я была прямо здесь, когда всё произошло. Колт и Феб снова вместе-е-е-е.

— Господи, через полчаса об этом будет знать весь город, — снова пробурчал Чип, но, услышав счастливый голос Джози, я почувствовала, как у меня в груди что-то сжалось. Это не было неприятным, потому что я поняла, что Колт оказался прав. Люди не переставали меня любить. Джози, её сестра Хайди, её муж Чип, Джо-Боб, Лорейн и ещё десятки других людей, которые не перестали приходить в бар, когда он стал моим или когда случилась беда. Люди, которые не перестали разговаривать со мной, улыбаться мне, смеяться над моими шутками. Люди, которые приходили посмотреть на шоу Феб и Колта только частично потому, что им было любопытно, но в основном потому, что они переживали не только за Колта, но и за меня.

Я скрыла прилив неожиданных эмоций, вызванных этим пониманием, за глотком уже остывшего латте от Мимс. Мне с трудом удалось проглотить кофе, не потому, что он потерял вкус, а потому, что у меня в горле стоял огромный ком.

Джози закончила разговаривать по телефону, а Чип и Брэд начали проверять датчики, кругом раздалось пиканье, и из-за этого я едва не пропустила момент, когда душ выключился. Но я всё-таки успела вовремя включить микроволновку, и она звякнула примерно через четыре секунды после того, как Колт бросил свою кобуру и куртку на обеденный стол под внимательными и разной степени похотливыми взглядами трёх женщин. Во взгляде Джесси желания была самая малость, она знала, что между ними никогда ничего не будет и не переживала по этому поводу. Во взгляде Джози желания было больше, ей было любопытно — каково быть с Колтом. В моих же глазах, наверное, было много желания, потому что я-то знала, каково это.

К сожалению, моя семья обладала способностью появляться как раз вовремя, и они появились у входной двери как раз в тот момент, когда я доставала кекс Колта из микроволновки.

— Привет, папа, мама-Джама, Морри, — окликнула я, пока Морри закрывал дверь. Охранная система снова запищала.

— Чёрт, я принесла мало кексов, — пробормотала Джесси.

— Чип, сделай перерыв, — коротко приказал папа вместо приветствия. Я внимательно смотрела на него и почувствовала, как Колт повернул голову, услышав папины слова и тон, которым они были сказаны.

— В чём дело? — спросил Колт. Я поставила тарелку с кексом на столешницу.

— Семейный совет, — ответил папа. Мама зашла на кухню и направилась прямиком к шкафчику с кружками. Морри встал позади Джесси.

— Мне, наверное, лучше уйти, — пробормотала Джози.

— Всё нормально, милая, — сказала ей мама. Джози посмотрела на меня, чтобы удостовериться в моём согласии, и я кивнула ей, хотя и не была уверена, что следует.

— Джек, мне нужно ехать в участок, — сказал Колт. Папа остановился точно в центре гостиной, прямо напротив барной стойки, и посмотрел на Колта.

— Сынок, — тихо сказал он, — я сказал «семейный совет». Твоя работа важна, но нет ничего важнее семьи.

Котл стоял позади меня, и я не видела его реакции, в основном потому, что он придвинулся ближе. Я стояла возле стойки, чуть развернувшись и положив на неё ладонь. Колт подошел ближе и положил свою руку рядом с моей, так что наши пальцы соприкасались, перенеся на неё свой вес. Я сделала вывод, что он согласен с папой, раз остановился.

— Я думаю, — начал папа, — поскольку всё сложилось таким образом, что это к лучшему. — Он кивнул на наши с Колтом ладони на столешнице. — Но хочу сказать, что мне не нравится, что ты подначиваешь парней в баре, — сказал он Колту.

О боже, так папа разговаривал с Колтом в то время, когда тому было пятнадцать. Я уже сто лет не слышала такого тона и подумала, что это не к добру. На самом деле я подумала, поскольку Колту уже давно не пятнадцать и он вполне самостоятельный мужчина, что это плохо.

— Джек, всё было под контролем, — ответил Колт.

— В прошлом много парней говорили про Феб всякую чушь, ты собираешься наезжать на всех?

Это заявление меня потрясло. Я вглядывалась в папино лицо, стараясь определить: считал ли он это чушью сейчас или уже тогда знал, что это неправда. И тут меня осенило: он уже тогда знал, что все эти разговоры неправда, и он потерял уважение ко мне не потому, что думал, что я вела распутную жизнь, а потому что я не защищалась. Вместо этого я позволила похоронить себя под слухами, принимая ещё больше глупых решений: вышла замуж за Пита, терпела его избиения, а потом уехала, вместо того чтобы выяснить всё с Колтом, и в процессе потеряла себя. Ни папа, ни мама практически никогда не вмешивались. Они советовали, если ты просил совета, но позволяли нам идти собственной дорогой, совершать собственные ошибки и надеялись, что мы научимся на них. Должно быть, последние двадцать лет были для них настоящим адом, и, наверное, не только из-за меня и пути, который я выбрала, но и из-за Колта, потому что он решил не стаскивать меня с него.

— Если они придут в бар и задумают пакостить мне или Феб, то абсолютно, — ответил Колт. Его голос звучал твёрдо, но был близок к раздражённому. У него не было времени на этот разговор, но даже если бы и было, он всё равно его не хотел.

— Папа, единственный мудак, который так поступил бы, это Стью, и вчера вечером Колт всё ему разъяснил, — вставил Морри.

Папа сменил тему и прямо спросил:

— Насколько всё серьёзно между вами?

Моя голова непроизвольно дёрнулась, а тело напряглось.

Отношения с Колтом становились всё прочнее и прочнее, и из-за этого мне хотелось ходить колесом и прыгать, размахивая помпонами, но только у себя в голове. Вслух же, на глазах у своей семьи, Джесси, Джози, Чипа и Брэда, не говоря уже о Колте, я не хотела вести подобные разговоры.

Колт положил ладонь на моё бедро и сказал:

— Джек, со всем уважением, но дай нам с Феб самим разобраться.

— Колт, со всем уважением, но вы оба втянуты в весьма напряжённую ситуацию. Я хочу знать: когда эта ситуация разрешится, что будет с вами двумя?

— Папа, прошу, — сказала я.

— Говорю ещё раз, Джек, мы сами разберемся, — ответил Колт.

— А я спрашиваю ещё раз, Колт, насколько у вас всё серьезно?

— Джек... — начал Колт.

— Двадцать лет назад я смотрел, как двое из четверых моих самых любимых людей расстались, и не вмешивался. Теперь я спрашиваю: насколько у вас серьёзно?

Колт сильно сжал моё бедро и заявил:

— Что касается меня, то железно.

Я крепко зажмурилась и медленно задышала, чтобы всё-таки не сделать колесо и не запрыгать на месте.

— Феб, — позвал папа, и я открыла глаза.

Я даже с Колтом не говорила об этом, а теперь...

— Феб, — снова позвал папа.

— Папа...

— Феб...

Прямо глядя в глаза своему отцу, я перебила его и повторила слова Колта:

— Железно.

Папа улыбнулся. Я почувствовала, как тело Колта прижалось к моему, когда он встал ещё ближе, но я ещё не закончила.

— О чём я бы хотела рассказать Колту без аудитории, предпочтительно в «Коста» или если не в каком-нибудь романтическом месте, то по меньшей мере в один из моментов, когда мы на самом деле одни, что бывает очень редко, так что сейчас, со всем уважением и прочим, ты меня разозлил.

— Переживу как-нибудь, — незамедлительно ответил папа, продолжая улыбаться. Он подошёл и втиснулся между такими же улыбающимися Джесси и Джози. — Джеки, женщина, мне нужен кофе.

— Ага, а я похожа на служанку, — буркнула мама, но подала папе кофе. В её действиях я увидела своё будущее, и это одновременно напугало меня и привело в восторг. Колт ещё раз сжал моё бедро и накрыл своей ладонью мою, лежащую на столешнице.

Это было приятно, безмерно хорошо, но я ещё не закончила сердиться, так что продолжала стоять, не двигаясь, и сверлить папу убийственным взглядом, который оттачивала с самого начала жизни.

— Прекращай, Фебрари, и смирись, совет ещё не закончен, — сказал мне папа.

— Что ещё? У меня больше не осталось проникновенных заявлений на сегодня, — ответила я.

— Тогда замолкни и слушай, — ответил папа, и я услышала, как Колт тихонько засмеялся у меня за спиной, отчего напряглась ещё больше, несмотря на то, что он только что заявил, что у нас всё железно серьёзно. В обычном случае эта новость заслуживала быть занесённой в мой дневник ручкой с золотым пером.

Прикоснувшись губами к моему уху, Колт спросил:

— В романтическом месте?

Я закатила глаза.

— Феб только что закатила глаза, — с готовностью сообщила Джесси Колту, и я перевела свой убийственный взгляд на неё.

Колт обвил мою талию одной рукой, и я больше не слышала его смех, зато очень хорошо чувствовала.

— Может, у нас всё и не так уж серьёзно, — объявила я на всю комнату. — Может, всё очень, очень неустойчиво.

Тут Колт снова засмеялся.

— Прямо землетрясение! — заявила я громко и, что нельзя было не заметить, сердито. Но несмотря на это, Колт — и все остальные в комнате — расхохотались.

— Феб, хватит придуриваться, Колту нужно ехать в участок, — сказал папа, отсмеявшись.

Я решила не сообщать папе, что не придуриваюсь, а ощущаю некоторую неловкость и слишком переполнена эмоциями, а мне этого совсем не нужно, ни в день похорон Эми, да ещё когда Денни устроил такой хаос, ни в любое другое время.

Папа глотнул кофе, Колт убрал свою ладонь с моей и потянулся за половинкой кекса, обнимая меня второй рукой. Я продолжала делать сердитый вид, потому что у меня хорошо получалось, и все это знали, к тому же я считала, что они все это заслужили.

Папа снова заговорил:

— Моррисон и Делайла помирились. Он переезжает обратно, а мы с Джеки пока поживём в его квартире.

— Вы можете выбирать, — сказала им Джози. — Квартира Феб будет свободна, поскольку она переезжает к Колту.

Мама, папа и Морри одновременно посмотрели на нас с Колтом.

— Джози! — рявкнул Чип.

— Что? — прищурившись, огрызнулась в ответ Джози. — Джеки сказала, что я могу присутствовать на семейном совете и всё такое.

— Чёрт, женщина, это не значит, что ты можешь участвовать, — возразил Чип.

— Ты переезжаешь к Колту? — спросил меня Морри, прежде чем Джози успела ответить мужу, и это к лучшему, потому что Джози могла быть настоящей стервой. Ещё она была женщиной, которая не любит, когда ей указывают, что делать, в отличие от Джесси, которая владела искусством компромисса (хотя, надо сказать, что она нечасто его использовала). Джози была настолько другой, что иногда это немного пугало. Ей повезло, что она нашла Чипа, который был на редкость добродушным. Независимо от того, что Джози была очень хорошенькой, не многие мужчины стали бы мириться с таким характером.

— Да, — резко сказала я, решив позже официально сообщить Морри, что я рада за них с Ди. — Теперь мы можем продолжать?

— Ты рассказала Джози и Джесси? — спросил Колт у меня за спиной, сжав меня одной рукой, чтобы привлечь внимание, а другой потянувшись за второй половинкой кекса.

— Да, — снова ответила я.

— Малыш, мы решили минут десять назад.

Я повернула к нему голову и сказала:

— Поправочка, Колт, ты велел мне переехать десять минут назад.

Он улыбнулся, жуя кекс.

— Да. Точно. — Потом проглотил и закончил: — Но всё-таки я не думал, что ты так скоро объявишь об этом.

После чего он запихнул в рот остатки кекса.

— Не понимаю, каким образом это относится к семейному совету, так что ты можешь отправляться в участок, — сказала я ему.

Он снова улыбнулся и сказал:

— Просто я рад, что ты в таком восторге, милая.

— У тебя есть топор? — спросила я.

— Хочешь им воспользоваться?

— Ага.

— Тогда нет.

— Дети, сосредоточьтесь, — сказала мама, и я повернулась обратно, одновременно пытаясь отойти от Колта. Но он только крепче сжал руку, и у меня ничего не вышло, так что вместо этого я скрестила руки на груди.

— Как я сказал, мы переезжаем в квартиру Морри, там больше места, Феб. — Папа посмотрел на меня, потом продолжил: — Сегодня Ди напишет заявление об увольнении и попробует работать в баре. Мы будем поблизости, чтобы помогать в баре и с детьми, пока она будет привыкать.

Я подозревала нечто подобное после того, что видела вчера вечером, и от этого мне тоже захотелось закричать от восторга. Но, как я уже говорила, у меня хорошо получалось делать сердитый вид, так что я держала варежку на замке.

— Было бы хорошо, если бы вы могли подменить и Феб тоже, чтобы она устроилась здесь и мы могли провести время вместе, — вставил Колт.

— Ой! — воскликнула Джесси. — Вам двоим нужно взять отпуск.

— Хорошая идея, — сказала мама.

— Колт и Морри только вернулись с рыбалки, а мне и без отпуска хорошо, — заявила я и на всякий случай добавила: — И меня устраивает график работы.

— Ты всё равно работаешь больше меня, Феб, — сказал Морри. — Теперь, когда нам помогает Ди, мы сможем распределить время поровну, а пока ты можешь сделать передышку.

— Мне нравится мой график, — снова заверила я.

— Теперь у тебя есть кое-что, что тоже требует времени, — напомнил мне папа ещё один факт, который заставлял меня тихо ликовать от счастья, но я ни черта не собиралась это показывать.

— Хм-м-м, — пробормотала я, и Колт снова сжал меня.

— Это решено? — спросил папа, как будто ожидал ответа, а не провозглашал решение, которому все мы должны были подчиниться, потому что так всегда было и всегда будет.

Конечно, если бы я не злилась и не строила из себя обиженную, всё это сделало бы меня очень счастливой. Мне нравился мой график, но это было тогда, когда я могла проводить много времени в баре, притворяясь, что делаю это не потому, что чертовски одинока. Теперь же мне было далеко до одиночества, и, видит Бог, мне бы не помешала передышка. Не говоря уже о том, что идея об отпуске с Колтом звучала просто потрясающе.

С другой стороны, было бы здорово подождать, пока станет теплее, и уехать в отпуск туда, куда можно взять его лодку.

Однако, я, конечно же, не собиралась сообщать об этом всем присутствующим.

— Проводи меня до двери, — сказал Колт мне на ухо, и я решила сделать то, о чём он попросил, поскольку и так уже повела себя высокомерно в присутствии Чипа, которого плохо знала, и Брэда, которого не знала совсем, а мама воспитывала меня правильно, и, кроме того, она тоже находилась здесь. Джесси, понятно, не считалась, потому что была уже членом семьи, а Джози тоже практически стала семьей, а значит, тоже не считалась, но всё-таки.

Колт попрощался со всеми, надел кобуру и куртку, а потом остановился у двери и повернулся ко мне.

— У тебя есть время до половины третьего, чтобы перестать дуться. Я приеду домой переодеться и отвезти тебя на похороны.

Дуться? Он сказал «дуться»?

Я сузила глаза и нахмурилась, испытывая огромное желание пнуть его ногой.

— До этого времени разберись со своими вещами, ладно? — продолжил он, не обращая внимания на мой взгляд.

— Ты же понимаешь, что я разрешаю тебе командовать только потому, что у нас зрители, — сообщила я.

Он подошёл ближе и понизил голос, чтобы слышала только я.

— Ты позволяешь мне командовать, потому что знаешь, что я дал тебе прошлой ночью и предыдущей и, скорее всего, прекрасно представляешь, что я дам тебе сегодня.

Ладно, он был прав, но я не собиралась ему этого говорить и потому промолчала.

Он подошел ещё ближе, его лицо изменилось, на нём промелькнуло что-то похожее на то чувство, которое я недавно испытала, стоя около двери его спальни.

Колт положил ладонь мне на шею и сказал ещё тише:

— И потому что у нас всё серьёзно.

Мне понравилось это выражение на его лице — на лице, которое тем или иным образом постоянно присутствовало в моей жизни, сколько я себя помню. За многие годы я видела, как на его лице менялось множество выражений. Но это мне нравилось, очень нравилось, больше, чем любое другое, настолько, что я поняла, что никогда не смогу его забыть.

Но всё равно, я была Феб, а он был Колтом, и сейчас мы снова были теми, кем предназначено судьбой, так что я сказала ему:

— У нас всё останется серьёзно, если ты перестанешь мной командовать.

Он улыбнулся, потом легко поцеловал меня и сказал:

— Нам ничто не помешает, Феб. Больше никогда.

Он сжал ладонь на моей шее, и его улыбка изменилась, превратившись во что-то другое, исчезло напряжённое выражение лица.

— Мне очень нравятся эти шорты, малыш, — прошептал он.

Потом он убрал ладонь с моей шеи, приложил её к моему животу и мягко отодвинул. Затем открыл дверь и вышел, захлопнув её за собой.

— Запри дверь, Фебрари! — прокричал он снаружи.

— Тут куча народа! — прокричала я в ответ.

— Запри!

Я заперла дверь и смотрела в окно, как он подошёл к машине, сел в неё, выехал задом с подъездной дорожки и уехал. И пока я это делала, что-то заставило меня перестать «дуться».

— Серьёзно? — окликнула меня Джози. — Вилли Клэптон фигово целуется?

Я развернулась и увидела, что Джози смотрит на меня, Морри улыбается, мама наливает себе ещё кофе, папа с головой залез в холодильник, а Джесси, повернув ко мне голову, ждёт ответа.

Я открыла рот, и тут охранная система начала верещать на все лады.

Днём, около половины третьего, Колт заглянул в ванную комнату. Я стояла перед зеркалом над его раковиной и заканчивала укладывать волосы. Он осмотрел меня, начиная от макушки, над которой я держала вытянутую прядь волос, направляя на неё фен, вниз по моему телу, одетому в его футболку, которую я конфисковала, потому что она была огромной, старой, с выцветшими буквами и, что самое главное, очень мягкой, до самых ног в растянутых носках.

Потом он посмотрел мне в глаза:

— Малыш, серьёзно?

— Что? — спросила я, отпустив прядь, из-за чего она упала мне на лицо.

— Ты не готова?

— Я почти готова, — ответила я, убирая волосы с глаз.

— Ты укладываешь волосы и до сих пор в футболке, — сказал он, как будто я сама была не в курсе.

— Не начинай. Я была занята. Я буду готова через секунду, — пообещала я.

Колт поднял глаза на мои волосы. Я накрутила на круглую щетку следующую прядь. Он вздохнул и скрылся из вида.

Я посмотрела на своё отражение.

Я не лукавила, я действительно была занята. После утреннего представления папа, мама и я отправились ко мне на квартиру, а Джесси пошла в продуктовый магазин попросить коробки. Папа ставил на место кровать и мебель, пока мама прибиралась, а я разбирала вещи. Потом пришла Джесси с коробками, и я упаковала свою одежду, диски и посуду для первой партии. Кто-то может поспорить, что посуда вовсе не первоочередная вещь, поскольку у Колта есть тарелки и прочее. И всё же, мне нравилась моя посуда, она стоила целое состояние, так что мне следует использовать её как можно чаще, к тому же она прекрасно подойдёт к кухне Колта, так что я решила отдать предпочтение ей.

Пока папа загружал коробки в мою машину, на которой ездили они с мамой, когда были в городе, поскольку мне она оказалась не нужна, мы с мамой и Джесси паковали вещи для второго захода. Мы закрыли коробки и сложили их у двери.

Пока мы это делали, я поняла, что третий заход будет совсем лёгким, и это слегка потеснило чувство удовлетворения, поселившееся у меня в душе, а его место заняло какое-то неуютное ощущение.

У меня никогда не было много вещей, и сейчас мне стало неловко, оттого что я прожила так долго и так мало достигла. Даже за то недолгое время, что я жила с Питом, я не накопила многого, наверное, зная в глубине души, что мои отношения с Питом только временные.

Но все остальные годы я жила налегке, потому что так было легче сниматься с места, если мне вдруг захочется, что случалось частенько.

В то время я не знала и никогда не задумывалась над тем, бегу ли я от чего-то или, наоборот, что-то ищу. Теперь я поняла, что просто пряталась от осознания того, что профукала свою жизнь. Я продолжала переезжать с места на место, чтобы мне не пришлось признавать, что решения, которые я принимала и продолжала принимать, были неправильными.

Теперь мне сорок два года, и у меня никогда не было собственного дома. Я всегда арендовала жильё с мебелью и первую собственную мебель — кровать, кресло и кухонный гарнитур — купила только два года назад. У меня была посуда, одежда, музыка, кухонная утварь, коробка с дневниками, коврик для йоги и несколько фотографий в рамках. Моя жизнь измерялась всего несколькими коробками, которые можно перевезти в пределах города за три поездки. У меня был пенсионный счёт, на который я начала перечислять деньги пять лет назад. Также у меня была стопка сберегательных бонов и депозитных свидетельств, которые я покупала в течение многих лет, и теперь они стоили довольно приличную сумму, поскольку я мало на что тратила деньги. И у меня был кот. За исключением этого, у меня не было ничего. У меня не было дома, не было дивана, не было бильярдного стола и, определённо, не было лодки.

Пока мы заносили коробки в дом Колта, я размышляла, что он подумает о том, как мало я добилась в жизни.

Как и следовало ожидать, переезд выбил меня из колеи, но это должно было случиться от счастья. Вместо этого я начала переживать, потеряла самообладание и допустила ошибку.

Я распаковывала посуду, а мама с Джесси складывали старые вещи Колта в коробку, чтобы отнести её в секонд-хенд. И тут я сказала, что Колту нужны новые кухонные полотенца.

Если быть точнее, то это была ошибка не для меня, а для папы. Не закончив с коробками, мама и Джесси, обе опытные покупательницы, заставили папу отвезти нас в ближайший торговый центр, где мы купили полотенца, а заодно и четыре новых комплекта полотенец для ванной, которые были супертолстыми и экстрамягкими, чтобы заменить ими те, что висели в ванной у Колта.

Несмотря на растущее раздражение папы, Джесси также отвела нас в свой любимый обувной магазин, и мы купили мне пару чёрных туфель на каблуке, чтобы я могла надеть их на похороны. Я почти втиснула свою задницу и грудь в её одежду, мне только надо аккуратнее садиться и не двигаться слишком резко, но вот с обувью — без вариантов. Моя нога на два размера больше, чем её, а у меня были только пара чёрных ковбойских сапог и пара чёрных мотоботинок. Я собиралась надеть ковбойские сапоги, но Джесси сказала, что они не подойдут. Раз уж мы оказались в магазине, Джесси также уговорила меня на пару ботинок на высоком каблуке, сказав, что они лучше подойдут к моей джинсовой юбке «для выхода с Колтом», и эти ботинки были такими классными, что я с ней согласилась.

Нет нужды говорить, что вернулись домой мы в такое время, что я просто не могла не задержаться со сборами на похороны.

Я заканчивала укладывать волосы и смазывала их какой-то фигнёй, которая была безумно дорогой, но стоила каждого потраченного пенни, потому что творила просто чудеса, когда услышала, как мама с папой крикнули, что уходят. Я прокричала им: «Пока!» — и задумалась, что же они делали, пока я собиралась. Зная маму, я решила, что после её ухода не осталось ни одной неразобранной коробки, а новые полотенца, наверное, уже в стиральной машине. Чёрт, к этому времени они, наверное, уже сушатся.

Я вышла в спальню и увидела, что куртка Колта лежит на кровати, но вся остальная одежда, которую он носил днём, валяется на полу. Обычно это меня рассердило бы, но сейчас на Колте была пара тёмно-серых брюк, серая сорочка всего на два тона светлее, на шее висел незавязанный чёрный галстук с едва заметным узором из светло-серого, голубого и белого, и он отлично выглядел во всём этом, так что я не стала заикаться об одежде на полу.

Он заметил, что я уставилась на него, не двигаясь с места, и сказал:

— Феб, пошевеливайся.

— Точно, — ответила я, подходя к комоду, в котором реквизировала два ящика, что потребовало серьёзной реорганизации, поскольку выяснилось, что Колт хранит все футболки с тех пор, когда ему было четырнадцать, и ни одну не выкинул. Потратив некоторое время и усилия, я сумела втиснуть его футболки в два ящика, а не в четыре, которые он использовал, потому что, если их аккуратно складывать, а не запихивать комками, они занимают гораздо меньше места.

Я достала нижнее бельё и натянула трусики, не снимая футболки, после чего стянула ее, бросила на кровать и надела лифчик.

Я взялась за духи, когда Колт обнял меня за талию, после чего его руки скользнули вверх, одна ладонь легла на мою грудь, а вторая прижалась к боку, поглаживая пальцами ткань лифчика у меня подмышкой. Я не двигалась, только вздрогнула, потому что мне нравилось ощущать его руки на себе и хотелось сосредоточиться на этом чувстве.

— Это ненормально, что ты возбуждаешь меня перед походом на похороны? — спросил он рядом с моим ухом и показал, что имеет в виду, прижавшись бёдрами к моей попе.

Думаю, свадьбы и похороны часто так действуют на людей. Первые — потому что они романтичны и полны надежд, последние — потому что напоминают о быстротечности жизни и необходимости получать от неё как можно больше хорошего, пока есть время.

— Думаю, это нормально, — сказала я.

Его ладонь покружила вокруг моего соска, и это было так приятно, что моя голова сама собой откинулась ему на плечо. Но всё-таки я выговорила:

— Колт, помнишь? Мы опаздываем.

— Чёрт, — пробормотал он мне в шею и отпустил.

Он прошёл в ванную, а я начала одеваться. Через открытую дверь я видела, как он, стоя перед зеркалом, застегнул оставшиеся пуговицы на воротнике рубашки, затем поднял голову и завязал галстук. Мне пришлось заставить себя не глазеть, потому что это было для меня восхитительно необычным, и мне вдруг пришло в голову, что все эти годы я пряталась именно от этого. От осознания того, что я потеряла жизнь, в которой могла бы смотреть, как Колт привычно одевается в ванной. Мне не нужны были сказки про принцесс и замки, потому что я всегда знала: мой принц — Колт и мне не нужен замок. Я буду счастлива в любом месте — в типовом домике или в картонной коробке, — если только Колт будет рядом.

И все эти годы Колта рядом не было.

Я прогнала грустные мысли и успела натянуть пару чёрных колготок, которые так давно не носила, что позабыла, насколько не люблю их и процесс их надевания, и втиснуться в юбку-карандаш Джесси, которую выбрала, потому что она налезала на меня, но еле-еле, когда Колт вышел из ванной. Я надевала чёрную атласную блузку, которая также была впритык, когда Колт подошёл ближе.

— Я подожду в гостиной, — сказал он, и я кивнула.

Некоторое время он наблюдал, как я застёгиваю пуговки, прежде чем подойти к гардеробной, взять пиджак от костюма и выйти за дверь.

Я закончила одеваться и подумала, сколько пройдёт времени, прежде чем новые шпильки начнут меня убивать. Две секунды спустя я получила свой ответ. Я надела часы и вставила в уши пару гвоздиков с бриллиантами, которые купил мне Рис. Тогда я подумала, что это был минутный порыв, потому что Рис, как обычно, вёл себя так, словно это было не важно, хотя они стоили довольно серьёзную сумму. Теперь я поняла, что это был знак, который ни он, ни я не хотели замечать, пока не стало слишком поздно.

Я вошла в гостиную и увидела, что Колт стоит рядом с барной стойкой на кухне. Он уже надел пиджак, и теперь выглядел ещё лучше, чем раньше. Он смотрел на столешницу, но поднял голову, заметив моё движение, и я едва не подвернула каблук, когда его взгляд остановился на мне.

— Готова, — объявила я, и он усмехнулся.

— Вижу.

Я остановилась в гостиной, но он не шевельнулся и не отвёл от меня глаз.

— Мы идём или как?

— Дай мне минуту, Феб. Нечасто мне доводится видеть такое. На самом деле, никогда.

— Это просто юбка, — сказала я.

— И каблуки.

— Это просто юбка и каблуки.

— Узкая юбка.

— Джесси меньше меня.

— И высокие каблуки.

— Колт...

— Чертовски сексуальные каблуки.

Я упёрла руки в бёдра, отчего блузка на груди натянулась ещё сильнее, и я поняла, что Колт это заметил, потому что его взгляд переместился прямиком туда.

— Мы идём на похороны, — напомнила я.

Он поднял глаза обратно к моему лицу, но надо сказать, с заметным усилием.

— Когда мы пойдём в «Коста», ты оставишь джинсовую юбку и наденешь это.

— Это слишком шикарно, даже для «Коста».

— Мне плевать.

— Если я буду есть в этом наряде, он разорвётся на мне, как на Халке.

Колту эта идея понравилась, потому что он улыбнулся, медленно и сексуально.

Чтобы всё-таки отправиться, я решила пойти на уступки.

— Для похода в «Коста» я купила новые ботинки.

— На это мне тоже плевать.

— Они тебе понравятся, они на высоком каблуке, и даже я, девочка, считаю их сексуальными.

— «Коста», завтра вечером, — тут же сказал Колт, и я не удержалась от улыбки.

— Тебе ни за что не заказать столик в «Коста» в субботу вечером.

— Увидишь.

Моя улыбка стала ещё шире, но я поторопила:

— Мы идём?

Он кивнул головой в сторону столешницы.

— Что это?

— Что? — спросила я.

— Похоже на гору твоей почты.

— Мама, папа, Джесси и я начали собирать мои вещи. Пока мы были там, я захватила почту.

Он снова посмотрел на столешницу и, кажется, ускользнул в место, которое ему не нравилось, так что я подошла к стойке.

— Колт?

Он поднял голову и сказал:

— Мы не трогали твою почту, просто не подумали. Он мог связаться с тобой.

Хотя призрак Денни постоянно присутствовал в моей жизни, я всё же могла не обращать на него внимания достаточно, чтобы свыкнуться с его существованием, и мне нравилось, пока всё шло таким образом. Перегнувшись через стойку, я глянула на стопку почты, в которой лежал небольшой свёрток. Я даже не разбирала её, потому что никогда не получала ничего стоящего. Я положила её на стойку, чтобы просмотреть, когда у меня появится свободное время. Теперь мне казалось, что я смотрю на тикающую бомбу, и отсчёт стремительно приближается к нулю.

Я посмотрела обратно на Колта и тихо спросила:

— Можно мы сначала закончим с Эми, а потом займёмся этим?

Мне нужно было, чтобы он ответил «да». Я не смогу встретиться с родителями Эми и присутствовать на её похоронах, если буду знать, что по почте пришло что-то от Денни. Я и так еле держала себя в руках.

— Да, малыш, — сказал Колт, и меня охватило облегчение. — Идём.

Я кивнула, и мы пошли к машине. Я совсем забыла про машину, ведь если бы не забыла, то выбрала бы другой наряд, что-нибудь растягивающееся. Стоя у пассажирской двери я перебирала в уме способы забраться на сиденье, не порвав юбку по швам.

— Феб, милая, садись, — сказал Колт, стоя у водительской двери и глядя на меня слегка раздраженно из-за ещё одной задержки.

Я посмотрела на него и сказала:

— Не могу.

— Малыш, нам надо...

— Нет, — перебила я, — я хочу сказать, что моя юбка слишком узкая, а каблуки слишком высокие, я не могу...

Я замолчала, когда он покачал головой и направился ко мне.

Наклонившись, он сунул одну руку мне под колени, а второй обнял меня за талию, поднял меня и посадил на место. Я задержала дыхание по двум причинам. Во-первых, в надежде, что материя не порвется пополам, если я замру, а во-вторых, потому что не слишком рассчитывала, что это сработает. Надежда победила, и ткань не порвалась.

— Спасибо, — сказала я, когда Колт убрал руки.

Он смотрел на меня и улыбался, и я поняла, что он считает меня сумасшедшей.

— Тебе весело? — спросила я.

— Да, — ответил он и отошёл.

Он сдал назад, и мы выехали на дорогу, когда мой разум отправился в места, куда я не хотела. В места, которые будут мучать меня, и места, из-за которых моё объявление о том, что у нас с Колтом всё серьёзно, будет ложью. Я знала, что всё это дерьмо насчёт Денни, насчёт того, что мы узнали и что мы потеряли, будет выносить мне мозг. Я просто не знала, как с этим бороться.

Я смотрела в окно и прокручивала в голосе мысли, которые — я знала — должна отпустить, когда почувствовала, что Колт взял меня за руку. Он переплёл наши пальцы и притянул наши руки на своё бедро.

— О чём ты думаешь? — спросил он, и я посмотрела на него.

— Ни о чём, — соврала я.

— Враньё, — ответил он. Это не было грубостью, это была правда, и я подумала, настанет ли когда-нибудь день, когда я успешно смогу ему соврать. Сомневаюсь.

— Ни о чём, — повторила я, и он сжал мою ладонь.

— Об Эми? — спросил он.

— Нет.

Хотя некоторым образом и о ней.

— О почте?

— Нет.

Хотя частично и о ней тоже.

Он снова сжал мою ладонь и сказал:

— Феб...

Я вздохнула. Он не отстанет, и дни, когда я держала всё в себе, давно прошли. И я поняла, что они должны были пройти давным-давно.

Так что я ответила:

— Просто... всё это слишком.

— Я знаю, малыш.

— Потребуется время, чтобы привыкнуть.

— Знаю.

— И перестать думать о том, что мы потеряли.

Он снова сжал мою руку и сказал:

— Милая...

— Колт, ты же меня на самом деле не знаешь.

— Я знаю тебя.

— Не совсем.

— Я знаю тебя, Феб.

Я отвернулась к окну и попыталась вытянуть свою ладонь из его руки, но его хватка только стала сильнее, так что я сдалась.

Потом я сказала:

— У тебя есть хорошая работа, дом, жизнь. Пока я была в разъездах, я не создала ничего.

— И что?

Я снова посмотрела на него:

— Это не слишком хорошо меня характеризует.

— Каким образом?

— Просто.

Он отпустил мою ладонь, но только чтобы въехать на стоянку позади похоронного бюро и встать на свободное место. Потом он заглушил двигатель и повернулся ко мне.

— Как мне помочь тебе?

Да, он спросил, напрямую.

— Что?

— Ты копаешься у себя в голове, как мне это остановить?

Я покачала головой, не зная, что ответить.

— Я... я не знаю, — запинаясь, пробормотала я.

— Ты сама знаешь и тебе не понравится, что я напоминаю об этом, но всё это дерьмо случалось со мной дважды. Ты напридумывала себе всякой хрени и не рассказала мне, и Мелани напридумывала себе всякой хрени и не рассказала. Вы обе позволили этому изводить себя, и вы обе отдалились от меня. Теперь я больше не собираюсь с этим мириться и пытаться понять. Так что я спрашиваю единственного человека, который может мне сказать: как мне это остановить?

— Не думаю, что ты сможешь, — сказала я ему правду, несмотря на то, что это убивало меня.

Я увидела, что он начинает злиться.

— То есть ты хочешь сказать, что я должен просто смотреть, как ты себя мучаешь?

— Нет, я хочу сказать, что единственный, кто может это остановить, — я.

— Что, если ты не сможешь?

— Я... — начала я, но он отвернулся и уставился в лобовое стекло.

— Чёрт, — прошипел он стеклу. Я была права, он начинал злиться, а теперь разозлился окончательно.

— Колт...

— Поговорим позже.

— Колт...

Он снова повернулся ко мне, явно закончив с нашим разговором, и я поняла это по его следующим словам.

— Тебе помочь выйти?

Я подалась вперёд, юбка врезалась в тело, но я не обратила на это внимания и положила ладонь ему на шею.

— Детка, — прошептала я, — мне поможет, если ты не перестанешь верить в меня.

Я не знала, что у меня есть ответ, пока не сказала его Колту. Он ничего не ответил, просто смотрел на меня, и я понятия не имела, что происходит у него в голове. Я знала только, что расстроила его своим дерьмом, которое таковым и являлось — дерьмом, и мне пора бы уже выкинуть его из головы. Колту тоже предстояли похороны Эми, и он хотел присутствовать на них так же, как и я, то есть совсем не хотел.

Так что я подняла ладонь с его шеи, провела пальцами по его уху и, снова положив на шею, сжала пальцы.

— Думаю, что могу спрыгнуть, но не помешает, если ты меня поймаешь.

Он закрыл глаза, облизал нижнюю губу, а когда снова открыл глаза, они больше не были сердитыми. Вместо этого они без слов говорили мне, что он всегда готов поймать меня.

Я сжала его шею и прошептала:

— Люблю тебя, детка.

Без промедления его рука метнулась вперёд и захватила мою шею, дёрнув меня к себе и проверяя на прочность ткань моего наряда.

Мне было наплевать, потому что он поцеловал меня, одними губами, но мне всё равно понравилось. Закончив с моим ртом, он отстранился, но запустил руку в мои волосы, наклонил мою голову и поцеловал меня в лоб, прежде чем отодвинуться.

— Давай покончим с этим, — пробормотал он. Я кивнула, и Колт вышел из машины, обошёл капот, открыл мою дверь, и я выпрыгнула из кабины, а он поддерживал меня за бёдра.

Колт смотрел, как Феб использовала свою магию в ту же минуту, как вошла в похоронное бюро. Что бы ни съедало её в машине, оно ушло. Она включила свет Фебрари Оуэнс, старый, который он так хорошо помнил, и новый, который, кажется, сиял ещё ярче. Этот свет освещал её изнутри, а она освещала всё вокруг.

Первым был Крейг Лансдон, который в одиночестве стоял возле дверей, и попался им на глаза, как только они вошли. Колт увидел, как Крейг моментально подобрался и направился к ним, его взгляд метался между Котом и Феб. Он знал, что должен сделать, но это ему всё равно не нравилось.

— Феб, я... — начал он, но Феб подошла к нему, положила ладонь ему на плечо и перебила.

— Он обманул тебя, так же, как Колта, Эми и меня.

— Мне следовало...

— Мы все были молодыми и глупыми, Крейг. Ни один из нас не поступил правильно.

Он отвёл глаза в сторону и сжал челюсти.

— Много людей погибло.

В этот момент в разговор вступил Колт:

— И как бы ты мог это остановить?

Крейг посмотрел обратно на них:

— Не знаю, я знал его лучше, чем другие.

— Он говорил тебе, что через пару десятков лет планирует череду убийств? — спросил Колт.

Что-то в этом показалось Крейгу смешным, его губы дёрнулись, подавляя улыбку, и он сказал:

— Мы бывало сильно напивались, но, думаю, я бы запомнил, если бы он сказал нечто подобное.

Феб сжала его плечо, потом уронила руку и придвинулась к Колту, так близко, что прижалась своим боком к его.

— Как насчёт того, чтобы это было последнее упоминание о Денни Лоу во время сегодняшней церемонии? — предложила она.

Крейг кивнул, а Феб продолжила:

— Или вообще, Крейг, как насчёт того, чтобы это стало последним упоминанием о Денни Лоу?

Веселье в глазах Крейга померкло, он сглотнул и снова кивнул. Феб взяла его за руку, пожала её и улыбнулась ему. Крейг улыбнулся в ответ.

Колт положил ладонь ей на талию и увидел Харрисов. Они в одиночестве стояли рядом с закрытым гробом и наблюдали за ними.

Колт был рад, что они выбрали закрытый гроб. В связи со своей профессией он чаще остальных сталкивался со смертью, и она никогда не была красивой. Он не понимал идеи добровольно выставлять напоказ мёртвое тело перед похоронами. Смерть есть смерть, она непривлекательна, независимо от того, кто сделал макияж, или какой наряд вы выберете, или насколько много атласа обрамляет гроб. Колт считал демонстрацию мёртвого тела в похоронном бюро последним навязанным неуважением и ненавидел это.

— Малыш, Харрисы, — тихо проговорил он.

Феб подняла на него глаза и склонила голову набок, прежде чем посмотреть обратно на Крейга и задать вопрос, который говорил сам за себя.

— Мы увидим тебя в «Джек и Джеки»?

— Обязательно, — тихо ответил Крейг.

Колт кивнул ему, и Крейг кивнул в ответ, после чего они с Феб двинулись сквозь толпу скорбящих к Харрисам. Феб привлекала внимание людей. Автоматически и неосознанно приняв на себя роль принцессы сердец, она сдержанно улыбалась и кивала, излучая понимание и спокойствие одними глазами, как и её мать.

— Мистер и миссис Харрис, — сказал Колт, когда они подошли.

Он пожал руку мистеру Харрису и подставил щёку миссис Харрис, потом Феб представилась и поцеловала обоих в щёку.

Потом она снова придвинулась близко к Колту, обняла его рукой за пояс и прижалась к его боку. Желая показать Харрисам, что смерть Эми была не напрасной, она повернулась к Колту и положила ладонь ему на живот. Он вернул жест, обняв её одной рукой за талию.

Потом Феб заговорила, употребляя «мы».

— Мы очень сожалеем об Эми, — сказала она, — правда.

Миссис Харрис смотрела на ладонь Феб на животе Колта, а мистер Харрис тихо произнёс:

— Спасибо.

— Она... она была красивой, — продолжала Феб, — и очень хорошей. Мы оба любили её. Просто... мы просто не знаем, что сказать.

— В такие времена ничего и не скажешь, дорогая, — ответила миссис Харрис.

— Мы хотим, чтобы вы знали: вы и Эми в наших мыслях, — продолжала Феб говорить за них обоих, словно они являлись единым целым, один разум, одно тело, и миссис и мистер Харрис кивнули.

Она заметила, что подходит кто-то ещё, и закончила:

— Оставим вас с вашими гостями.

— Александр, Фебрари, спасибо, что пришли, — сказал мистер Харрис.

Подтвердив Харрисам воссоединение Колта и Феб, Колт повёл Феб прочь.

Выйдя за пределы слышимости, он спросил:

— Ты в порядке?

— Чувствую себя глупо, — пробормотала она. — Что бы ты сказал?

— То же, что и ты.

Откинув голову, она посмотрела на него и улыбнулась. Её улыбка не была широкой, но Колту было достаточно, чтобы он решил показать Харрисам бонус, если они всё ещё смотрят. Он остановил Феб, наклонил голову и коснулся её губ своими. Когда он поднял голову, она прижалась к нему и обняла. И это её объятие было не для Харрисов, а для Колта и только для него. Ему не нравилось находиться здесь и не нравилась причина, по которой он находился здесь, но ему чертовски понравилось это объятие.

Колт заметил Джули Маккол. Она стояла сама по себе. Джули не успела отвести взгляд, и он заметил, что она смотрит на них с алчным и голодным выражением лица.

Ещё Колт понял, что её дни закончатся ещё печальнее, чем у Эми. Эми не просила пересдать полученные карты и перетасовать колоду и мало что могла сделать с картами, которые ей со временем достались. Но Джули Маккол продолжала просить всё новые карты вместо того, чтобы играть теми, которые у неё уже были. Плохие или хорошие, она хотела ещё больше, не понимая, что должна или поднять ставки, или выйти из игры, или блефовать, потому что со следующей сдачи может многое выиграть. Вместо этого, требуя новых карт, она могла продешевить.

— Колт? — окликнула Феб. Она смотрела на него, продолжая обнимать, а потом повернула голову и посмотрела через плечо, увидев, как Джули садится на стул.

— Кто это?

— Подруга Эми.

— Ты её знаешь?

— Да, это она обнаружила Эми.

Феб рассматривала Джули.

— Я её встречала.

— Возможно. Она работает в Окружном банке.

— О, — пробормотала Феб, потом посмотрела на Колта и спросила: — Хочешь поздороваться?

— Нет.

Феб склонила голову набок и открыла рот, чтобы заговорить, но Колт продолжил:

— Она пригласила меня на свидание, после того как обнаружила тело Эми.

Глаза Феб увеличились в два раза, она подалась к нему и прошептала:

— Что?

— Кроме шуток.

— Пригласила тебя на свидание?

— Да.

— После того как нашла Эми?

— Не совсем сразу, она подождала полчаса.

у Феб приоткрылся рот, и она посмотрела обратно на Джули:

— Ого, Эми и правда не умела выбирать друзей.

— Да.

Взгляд Феб вернулся к нему.

— Что ты ответил, когда она тебя пригласила?

— Она спросила, не можем ли мы встретиться позже и выпить, и я сказал, что буду со своей женщиной.

Феб крепко сжала губы, но её глаза засверкали, и Колт понял, что она сжала губы, чтобы не расхохотаться.

Потом она пробормотала:

— Я не должна смеяться, это не вежливо, ведь её отшили и всё такое, не говоря уже о том, что мы на похоронах, но мне почему-то кажется, что я сейчас засмеюсь.

Колт крепче обнял её и посоветовал:

— Это не вежливо, и она тоже не вежливая, но потерпи, малыш. Ты сможешь посмеяться позже.

Феб продолжала сжимать губы, но теперь она кивала.

Она взглянула ему за спину, немного отодвинулась, но руку не убрала и прошептала:

— К нам идет Дэйв Конноли.

Колт развернулся и увидел, что в их сторону направляется Дэйв. Он сразу заметил: Дэйв усвоил урок, что трагедия кажется волнующей, пока не станет реальной и люди не начнут умирать. Он выглядел подавленным.

— Колт, Феб, — сказал Дейв, подойдя к ним.

— Дейв, — ответил Колт.

— Ты в порядке? — спросила Феб.

— Она работала на меня, — сказал Дэйв Феб, как будто она не знала.

Он посмотрел на гроб.

— Эми… — Потом он повернулся обратно к ним и закончил: — …какая жалость.

Феб сделала маленький шаг вперёд, взяла его за руку, слегка пожала её и отпустила.

— Никогда не мог найти никого, кто работал бы, как она, — пробормотал Дэйв. — В наше время люди не обладают рабочей этикой Эми. Они пренебрегают своими обязанностями, берут отгулы по три дня. Найти кого-то будет очень трудно.

Феб снова сжала губы и откинув голову, посмотрела на Колта. Как и Колт, она точно не знала, как реагировать на кого-то, кто жалеет о загубленной человеческой жизни, потому что это создает ему неудобства.

Феб повернулась обратно к Дэйву и сказала:

— Надеюсь, тебе повезет.

— Да, — пробормотал Дэйв, увидел, что люди начали рассаживаться, кивнул им и, слегка махнув рукой на прощание, направился к Джули.

Феб обменялась с Колтом ещё одним взглядом, который говорил о многом, и Колт без слов ответил, покачав головой.

Потом он повёл Феб к стульям и прошептал:

— Ты сможешь сесть?

— Просто будь готов отдать мне свой пиджак, если юбка не выдержит.

Задержав дыхание, она осторожно устроилась на стуле, и Колт не смог удержаться от улыбки, хотя ему удалось не рассмеяться. Когда она совершила этот подвиг, он сел рядом и положил руку на спинку её стула. Она с опаской переместила вес в сторону, пока не прислонилась к нему, и положила ладонь ему на бедро.

Пастор направился к трибуне, но Колт заметил что-то краем глаза и повернулся налево.

Миссис Харрис повернулась в их сторону. Она не улыбнулась, не кивнула, она не сделала ничего, просто смотрела на них с Феб. Когда пастор заговорил, она отвернулась, и Колт подумал, что же у неё на уме. Он знал, что воссоединение Колта и Феб не станет бальзамом для её души, ничего не станет.

Взгляд Колта переместился на гроб, в котором лежало тело женщины, которая жила всего лишь наполовину. К его боку прижималась живая женщина, которая жила так же. Обеих тем или иным образом вынудил к этому Денни.

Колт поднял руку со спинки стула Феб, положил ладонь ей на плечо и наклонился, так чтобы его рот оказался у самого уха Феб.

— Люблю тебя, малыш, — прошептал он. Она отклонила голову назад, посмотрела ему в глаза и улыбнулась, источая тот самый свет, свойственный Фебрари Оуэнс.

Док дождался, пока похороны закончатся и все разойдутся от могилы к своим машинам, и только потом подошёл.

Колт остановил Феб около пассажирской двери своего пикапа и подождал старика.

— Колт, Фебрари, — сказал Док, подойдя к ним. По его лицу было видно, что это не дружеский визит. Что-то было у него на уме.

— Док, — улыбнулась ему Феб, и он улыбнулся в ответ, но смотрел на Колта.

— Не надо, Док, — сказал ему Колт. Он почувствовал, как рядом с ним Феб вздрогнула от неожиданности, но не отвёл глаз от Дока.

— Вижу, вы двое вместе, вы разобрались во всём. И вы оба здесь, значит, вы решились...

— Не на что решаться, Док, оставьте это.

Док пристально посмотрел на него, потом взглянул на Феб, потом снова на Колта и сказал:

— Мальчик...

— Она сказала вам, что это был я, — сказал Колт.

Док закрыл глаза, потом открыл и сказал:

— Я знаю, мужчина вроде тебя, даже такой, каким ты был тогда, ты бы...

— Она ничего мне не сделала, Док. Оставьте это.

Док подошёл ближе и перевёл взгляд на Феб и обратно на Колта, и Колт понял, что он хотел сказать.

— Её ребёнок не от меня, — мягко сообщил он.

— Колт...

— Он не мой, Док, оставьте это.

— Она сказала мне...

— Оставьте.

— Мальчик, теперь ты знаешь, я знаю, что знаешь, не отрицай, у тебя есть сын.

— Ребёнок от Денни.

Док сделал шаг назад, на его лице отразилось удивление.

— Я так понимаю, — продолжил Колт, — что она не хотела говорить вам. Либо сама не хотела это принимать, либо боялась, что если расскажет вам о том, что её изнасиловали, то вы станете уговаривать её заявить в полицию, а у неё не хватило бы сил это вынести. Она выбрала меня, потому что знала, что тогда вы не станете настаивать, и решила вписать Крейга в свидетельство о рождении, потому что не хотела ещё больше навредить Феб и мне. Теперь, когда все скелеты вытащены, Док, давайте оставим их в покое.

— Я понятия не имел, — прошептал Док голосом, полным боли.

— Она не хотела, чтобы вы знали, — сказал ему Колт.

— Я мог ей помочь.

— Мы все могли, Док. Я уже сказал, оставьте это.

— Изнасиловали? — всё так же шепотом продолжил Док, но отвёл взгляд. Теперь боль отразилась и на его лице.

Феб шагнула вперёд и обняла пожилого мужчину, а он, к удивлению Колта, позволил ей это. Он был стар, это было очевидно, но никогда не вёл себя как старик. Сейчас же он выглядел так, будто его душу тяготила сотня прожитых лет.

— Вы не можете починить что-то, если не знаете, что оно сломано, — тихо сказала ему Феб. — Но вы подарили ей душевное спокойствие, в котором она нуждалась в то время. — Она отстранилась и посмотрела на него. — А это хорошо, верно?

— Нелегко жить с осознанием того, что ты мог сделать больше, Фебрари.

— Да, вы правы, — ответила Феб. — Значит, вам придётся жить с тем фактом, что вы поступили так, как она просила, сохранили её тайну и дали ей хоть немного чувства безопасности во время, когда она была чертовски напугана.

Док высвободился из объятий Феб и похлопал её по плечу, но в его глазах отражалась работа мысли, он анализировал воспоминания, стараясь понять, что упустил, где допустил ошибку и что ещё мог бы сделать.

Колт решил положить этому конец.

— Некоторое время назад Денни Лоу затеял войну, Док, погубив много людей.

Док посмотрел на него, а Колт продолжил:

— Никто из нас даже не знал, что он творит и считает себя победителем. Не отдавайте ему ещё одну победу, стоя недалеко от могилы той, кого он унизил. Эми не хотела бы этого для всех оставшихся. На самом деле она умерла, чтобы мы смогли это отпустить.

Док долго и пристально смотрел на него.

— Ты всегда был умным ребёнком.

— Да, кажется, вы говорили это, когда мне было пять, и ещё несколько раз с тех пор, — сказал ему Колт.

Док продолжал смотреть на него, потом повернулся к Феб:

— Как твой сон, Фебрари?

Феб придвинулась к Колту, обняла его одной рукой за талию, положила голову ему на плечо и прошептала:

— Хорошо, Док.

Док посмотрел на них обоих и сказал:

— Если бы меня спросили две недели назад, я бы никогда не подумал, что увижу вас вместе.

— Наслаждайтесь, — предложил Колт, обнимая Феб за плечи.

Тяжесть дня немного ослабла, потому что похороны закончились, он собирался отвезти Феб к себе домой, куда она уже начала перевозить свои вещи, и считал, что с большой долей вероятности имеет отношение к тому, что сон Феб улучшился. Не всё в мире шло отлично, но по крайней мере тут всё было хорошо.

Феб подалась вперёд и снова прошептала, на этот раз громко:

— Он такой самодовольный, Док.

— Любовь хорошей женщины может так влиять на мужчину, Фебрари, — так же громко прошептал в ответ Док.

Феб ошарашенно дёрнула головой, но Док не дал ей времени осознать комплимент. Он поднял руку и тут же её опустил, потом развернулся и пошёл прочь.

Колт посмотрел на его поникшие плечи и тяжёлую поступь и понял, что Дока одолевают тяжёлые мысли. Он всегда любил и восхищался этим мужчиной, но эти чувства только усилились, когда он увидел, что Док взвалил на себя бремя, которое на самом деле было не его. «Но, — подумал Колт, — ни один пастух не позволит члену своего стада забрести в беду, не обвиняя себя в небрежении, не зависимо от того, что стадо большое и он не мог управлять действиями того ягнёнка, который попал в беду».

Феб тоже наблюдала, как Док сел в машину, завёл её и уехал.

Она повернулась и подняла на него глаза:

— Думаешь, он будет в порядке?

Колт думал, что Док, будучи Доком, несёт бремя много тяжелее, чем любой другой человек, знакомый Колту, потому что Док его копил. Для Дока смерть станет даром, потому что после неё человек вроде него будет сидеть прямо рядом с Господом.

— Да, он будет в порядке, — ответил он Феб, оторвал взгляд от дороги и посмотрел на свою женщину. — Мне поднять тебя в пикап?

Она огляделась по сторонам и кивнула:

— Только подожди, как в похоронном бюро. Не хочу, чтобы кто-нибудь увидел.

Торчать на кладбище ему хотелось ещё меньше, чем торчать возле похоронного бюро и ждать, пока все машины уедут, то есть совсем не хотелось.

Поэтому он поднял Феб, отчего она издала тонкий, приглушенный писк и схватилась за его плечи, открыл пассажирскую дверь и посадил её на сиденье.

— Колт! — прошипела она, бегая глазами по сторонам.

Он положил ладонь ей на колено и сильно сжал, и она посмотрела ему в глаза.

— Малыш, просто поехали домой.

Зарождавшийся в её взгляде гнев угас, и она прошептала:

— Хорошо.

Колт шагнул назад, захлопнул дверь и направился к водительскому месту.

Феб направилась прямиком к стереосистеме, пока Колт пошёл к панели управления, чтобы выключить сигнализацию.

— Можно я поставлю диск? — спросила она, дойдя до забитых дисками шкафчиков — шкафчиков, которые и до этого были переполнены, а теперь он увидел, что диски распиханы и сверху и по бокам, и мысленно сделал себе заметку купить ещё шкафчиков, когда всё это дерьмо закончится.

— Можно, если это будет последний раз, когда ты спрашиваешь разрешения сделать что-нибудь в этом доме, — ответил Колт, успешно остановив пиканье.

Феб развернулась и уставилась на него:

— Что, если ты не в настроении слушать музыку?

Колт направился в кухню, снимая по пути пиджак.

— Феб, если я сижу в кресле и по телеку идёт игра или я смотрю сериал, стерео выключено. В остальных случаях у тебя полная свобода действий с музыкой.

Она любила музыку, всегда. Когда она была подростком, Джек и Джеки просто на стену лезли от того, как громко и часто она слушала музыку. Если она ехала на машине, вы всегда могли услышать её приближение. Даже сейчас, когда ей было сорок два, Колт слышал, как из её колонок ревёт рок, её узнавали по этому звуку. И он наблюдал, как она двигает попой, стоя за барной стойкой, когда музыкальный автомат играл её любимые песни. Чёрт, если по-честному, то он не смог бы сосчитать, сколько раз за последние два года боролся с желанием подойти к автомату и выбрать «R.O.C.K. in the USA» Джона Мелленкампа или «Jesus Is Just Alright» группы «The Doobie Brothers» — две из десятка песен, которые, как он заметил, ей очень нравились, просто чтобы посмотреть, как она двигается.

Колт повесил пиджак на спинку стула возле обеденного стола, когда она объявила:

— Тебе следует кое-что знать обо мне.

Он повернул голову и увидел, что она всё ещё стоит рядом со стереосистемой и смотрит на него.

— Что?

— Я привыкла слушать грегорианские песнопения. Они меня успокаивают.

Колт расхохотался и пошёл на кухню. Она как скажет!

— Я серьёзно.

Девушка, которую он возил на концерт Брюса Спрингстина и которая громко выкрикивала каждое слово песен «Born to Run» и «Born in the USA», и женщина, которая меньше месяца назад в своей машине вместе с Джесси подпевала Nickelback «Something in Your Mouth», а стекла в машине дребезжали от громкости, не станет слушать грегорианские песнопения.

— Если тебе хочется чего-то успокаивающего, малыш, включай, — ответил он и уставился на её почту.

Ему нужно появиться в участке, а она наверняка захочет пойти в бар, но перед этим им нужно разделаться с её почтой.

Комнату заполнила «Monday Morning» группы «Fleetwood Mac», и он улыбнулся. Грегорианские песнопения, как же!

Он ослабил галстук, расстегнул три верхние пуговицы рубашки и принялся разбирать почту, которая на первый взгляд казалась в основном макулатурой, когда услышал, как её каблуки зацокали по плиткам кухонного пола.

Она остановилась рядом с ним, подняв руки к одному уху, но смотрела на почту.

— Нет настроения для успокаивающего? — поддразнил он.

— После этой будет «Dreams», потом «Rhiannon», — сообщила Феб в качестве объяснения, положив серёжку рядом с горкой украшений, которую оставила на кухне вчера ночью, и принявшись за вторую.

— Лучшие песни? — спросил Колт, глядя, как она сняла серёжку и положила её рядом с первой.

— Ага, — ответила она, взяла какой-то рекламный листок, повертела его, не читая, и отложила в сторону.

— Полагаю, Стиви Никс успокаивает лучше, чем грегорианские монахи, — сказал ей Колт.

Она посмотрела ему в глаза:

— Ты меня разоблачил, детка. Теперь веди себя достойно.

Он снова сосредоточился на почте, но теперь улыбался.

Феб протянула руку и вытянула из кучи небольшую посылку в конверте из пузырчатой плёнки. Колт смотрел, как она протащила её по столешнице, прежде чем поднять. Он успел заметить почтовый штемпель и, бросив каталог, который собирался отложить, выхватил у неё посылку.

— Колт...

Он посмотрел на штемпель, закрыл глаза и прикусил губу.

— Колт.

На этот раз она произнесла его имя тише, и её голос дрогнул.

Он открыл глаза и посмотрел на неё.

— Отправлено из Колорадо, — сказал он, и она опустила глаза на посылку. — Хочешь, я открою?

Она обняла себя руками и вцепилась в плечи, как Шерил, защищаясь. При этом она не отводила взгляда от посылки.

— Феб...

— Открой её, — прошептала она.

Он открыл и вытащил из пузырчатого конверта нечто, аккуратно завёрнутое и заклеенное в несколько слоев обёрточной бумаги. Он разорвал бумагу, следя, чтобы под пальцами она осталась, и увидел рамку. Внутри находилась фотография Феб с мужчиной, которого он видел только мёртвым на снимках с места преступления. Высокий, темноволосый и голубоглазый, привлекательный. Они стояли за барной стойкой, и Феб обнимала его за пояс обеими руками, прижавшись к его боку. Он крепко обнимал её одной рукой за плечи, прижимая к себе. Она откинула голову назад, её длинные волосы рассыпались поверх его руки и по её спине, она прижималась губами куда-то между его челюстью и ухом и при этом улыбалась. Мужчина тоже улыбался, открыто и широко, глядя прямо в камеру. У него было такое выражение лица, будто он держит в объятьях всё, что ему нужно.

По стеклу чёрным маркером было написано: «Для тебя».

У Колта скрутило желудок, а кровь закипела. Он перевернул рамку и положил её лицом вниз на столешницу.

Подняв глаза на Феб, он увидел, что она не отрываясь смотрит на рамку.

— Тебе не нужно смотреть на это, малыш, — мягко сказал он.

Она покачала головой, но сказала:

— Я знаю, что там. Бутч держал эту рамку у себя на тумбочке. Она была там до того, как я переехала к нему, и я оставила её там, когда ушла.

— Фебрари...

Всё также глядя на рамку, она перебила его, прошептав:

— Он хранил её.

— Феб...

— Он хранил её, — повторила она.

Колт отвёл рукой её волосы и положил ладонь ей на шею, сжав пальцы, и она подняла на него глаза. Её лицо побледнело от боли и растерянности.

— Малыш, — тихо сказал он.

— Почему он изменил мне, если хранил её?

— Я не знаю.

И Колт действительно не знал. Мужчина на фото обнимал Феб так, будто станет биться до смерти, прежде чем отпустить её. Некоторые мужчины были слабыми, как Кори, Колт это знал, видел такое регулярно. Они любили своих жён, своих подруг, но всё равно изменяли им. Может, им было интересно, зеленее ли трава на стороне? Может, им нравился азарт погони или возбуждение от секса с новой и непривычной партнёршей. Может, им хотелось чего-то, от чего их женщина отказывалась. Может, они просто были мудаками. Хотя Феб совсем не походила на таких женщин, как жена Кори, Бетани, может, Бутч всё-таки был одним из таких мудаков, но Колт уж точно не собирался сообщать это ей.

Она закрыла глаза и отвернулась.

— Нужно отнести её в участок на экспертизу, — сказал Колт.

Не открывая глаз и не поворачиваясь к нему, она сказала:

— Ладно.

Он ещё раз сжал её шею, но она отказывалась смотреть на него.

— Малыш, если хочешь, после экспертизы я сделаю копию для тебя, прежде чем её приобщат к делу.

Она подняла голову и уставилась на него, приоткрыв рот.

— Ты любила его, — сказал Колт. Это было чертовски сложно, но он сказал.

— Да, — прошептала она, и он понял, что ей тоже было чертовски нелегко это сделать.

— У тебя есть такая фотография? — спросил он.

— Нет.

— Хочешь?

— Колт...

Он снова сжал её шею и повторил:

— Хочешь?

Между её бровями появились складочки, и она спросила:

— Ты не против?

— Малыш, он умер. — Она снова закрыла глаза, но открыла их, когда он притянул её ближе. — Прости, милая, это было грубо. Но он умер для тебя задолго до того, как Дении его убил. Он мне не соперник, но он важен для тебя. Если ты хочешь эту фотографию на память, значит она у тебя будет.

Феб долго смотрела на него, а потом прошептала:

— Хочу.

— Значит она у тебя будет.

Она кивнула и сглотнула, потом быстро взглянула на столешницу и снова посмотрела на него.

— Ты можешь... — начала она и замолчала, потом медленно вдохнула и сказала: — ...просмотреть остальную почту? Открывай всё, что захочешь. Мне нужно вылезти из этой одежды, и мои каблуки убивают меня.

— Договорились.

Она ещё раз медленно вдохнула, потом подалась вперёд и уткнулась лбом ему в грудь, положив руки ему на пояс. Он почувствовал, как она сжала в кулаках его рубашку, и слушал, как она дышит, каждый вздох глубже предыдущего. Он не убирал своей ладони с её шеи, пока она пыталась взять себя в руки. Потом она отстранилась и, запрокинув голову, снова посмотрела на него.

— Видишь, «Dreams», — прошептала она название зазвучавшей песни. — Успокаивает, — закончила она, потом запрокинула голову ещё больше и поцеловала его между скулой и ухом, как мужчину на фотографии, за исключением того, что она не улыбалась.

Она отстранилась и пошла в спальню, а Колт наблюдал за ней, анализируя собственные ощущения, после того как она поцеловала его вот так, так же, как другого мужчину.

Он обнаружил, что не чувствует ревности, обиды или злости.

Он чувствует себя счастливчиком.

— Фотография чиста, — сказал Салли, усаживаясь за свой стол напротив стола Колта.

— Никаких отпечатков?

— Тщательно стёрты, ничего.

Колт откинулся в своём кресле и внимательно посмотрел на Салли.

— Скоро это дерьмо закончится, Сал?

— Это дело уже аккуратно упаковано и завязано бантом, всё что нам осталось — поймать этого ублюдка, — сказал Салли. — Ты был прав. Я проверил банковские записи: Мари несколько раз брала деньги из своего трастового фонда в Чикаго. Всего двадцать тысяч с прошлого февраля, когда Денни познакомился с Шерил. Мы побеседовали с Карли, соседкой, она сказала, что Мари говорила ей, что Денни просил деньги. Карли не знает, на что, потому что Мари тоже этого не знала. Скорее всего, это тоже сыграло роль в том, что Мари всё достало и она накрутила себя до противостояния с ним.

Колт кивнул, и Салли продолжил:

— Суммы совпадают с тем, что, по словам Райана и Шерил, он дарил им, включая оборудование, подарки и всё такое. Непредвиденные траты с их совместного счета тоже увеличивались со временем. Ничего особенного, несколько сотен долларов тут и там, но он стал чаще снимать деньги, особенно в последние полгода.

— Он платил Райану и Шерил наличными?

— Всегда.

— Пятнадцать штук? — спросил Колт.

— Шерил сказала, что перед отъездом он оставил ей пять тысяч на почтовые расходы и непредвиденные траты.

— Пять кусков — это намного больше, чем требуется для оплаты доставки, — заметил Колт.

— Транжира, — ответил Салли. — Шерил сказала, что он всегда был щедрым.

Колт подумал, что Шерил не станет скучать по Денни, но, учитывая то, какую жизнь ей приходилось вести, она не может не скучать по его деньгам.

— Он не мог планировать убийства, когда снимал те деньги, — заметил Колт.

— Невозможно сказать, что он планировал.

У Колта кровь застыла в жилах, но он постарался не обращать на это внимания и продолжил:

— Он в Нью-Мексико, туда отправилась посылка. Есть что?

— Ноль. Парень просто призрак.

— У нас есть машина, на которой он ездит, его фотографии у всех полицейских, мы знаем, где он и за кем охотится. Как, мать твою, он может быть призраком?

— Колт...

— Господи, Салли, это дерьмо не кончается. У нас полно доказательств, чтобы прижать парня, и мы знаем, где он, а он растворился в воздухе?

— У нас есть даже больше, если тебе интересно.

Колт промолчал, и Салли продолжил:

— Ты просил меня задействовать подруг Лорейн, и нам надо сделать памятку поступать так и в будущем. Женщины оказались ценным источником сведений. Одна из них, она замужем за сотрудником банка, знала всё об Эми, ребёнке, усыновлении — обо всём, кроме изнасилования и личности отца. Другая знает Эмили Хоуп.

— Эмили Хоуп?

— Да, она была лучшей подругой Эми в то время. Сейчас живет в Кармеле. Она узнала о смерти Эми по каналам Лорейн, а помимо этого ещё кучу всего. Она приходила утром, перед тем как пойти на похороны.

Эмили Хоуп. Услышав имя подруги Эмили, Колт вспомнил и имя, и девушку. Он проанализировал свежие воспоминания о похоронах и попытался отыскать там девушку, вместе с которой Эми когда-то проводила время. Тогда он её не знал, но у него была хорошая память на лица, а на похоронах он её не видел.

— Если она та, кто я думаю, то её не было на похоронах, — сказал Колт Салли.

— В то время она была огромной как дом?

Колт вспомнил, что она была довольно хорошенькой и совсем не толстой. На самом деле она была плоскогрудой и узкобёдрой, с телом почти как у мальчика. У худенького мальчика.

— Нет.

— Сейчас она огромная, Колт. Огромная.

— Салли.

— Нет, серьёзно, она не смогла сидеть в кресле с подлокотниками. Нам пришлось принести другой стул специально для неё. Громадная.

— Хорошо, она набрала вес, но что она сказала?

— Она сказала, что всегда знала, что с Денни что-то не так, он всегда вызывал в ней жутковатые ощущения. Она сказала, что знала, что Денни изнасиловал Эми, мы даже спросить не успели. Определённо, Эми рассказала только ей и заставила поклясться хранить тайну. Она сказала, что ненавидит Денни за то, что она изнасиловал Эми, понятно, но ещё и за то, что Эми «угасла» — её слова — после произошедшего. Они перестали поддерживать связь, когда Эмили переехала в Кармел. По инициативе Эми: она не перезванивала, а если они договаривались встретиться, то отменяла встречу. Со временем Эмили прекратила попытки и теперь дерьмово себя чувствует. Она говорит, что помнит ту ночь, когда Эми накачали наркотой, «как будто это было вчера» — снова её слова. И она сама заговорила об этом, я ничего ей не рассказывал. Она помнит об этом, потому что просто знала, что Денни подсыпал что-то Эми. Она готова дать показания об изнасиловании и обо всём, что мы попросим. Чёрт побери, она попытается убедить присяжных, что присутствовала, когда он зарубил Мари, — вот насколько она готова давать показания. Она очень расстроена, что Эми умерла, наверное, чувствует себя немного виноватой. Она утверждает, что всё вычислила, и её палец показывает точно на Денни.

— Показания с чужих слов. Она мало поможет.

— Это подтверждает записку, оставленную Эми, если нам понадобится её использовать.

Это правда.

— Также есть зацепка по «Ауди», — продолжил Салли.

— Да?

— Парни её осмотрели. Ничего. Абсолютно чистая. Только она была такая чистая, что они решили, что ему пришлось обращаться к профессионалам, так что они стали копать. Нашли автомойку на другой окраине Индианаполиса, в стороне от его маршрутов, далеко отсюда, далеко от Шерил.

— Думал сбить нас со следа, — отметил Колт.

— Да, только не учёл, что федералы упорные. Если бы пришлось, они бы проверили каждую автомойку отсюда до Луисвилля и дальше, до Чикаго, Спрингфилда и Цинциннати.

— Значит, они нашли что-то?

— Да, мужик. Он сам мыл её, но, как ты представляешь, работники видели кровь, много крови. Они вспомнили это. Они испугались, но он скормил им ту же старую историю, мол, я лейтенант Колтон, показал жетон и сказал, что его ранили во время выполнения задания или что-то такое.

Колт стиснул зубы.

— Это уже начинает надоедать.

— Могу представить, — пробормотал Салли, ощущая его беспокойство. — Опознали его фото. Улики смыты, но свидетель, который мыл машину, готов подтвердить, что он видел, а точнее отмывал.

— Хоть что-то.

— У нас есть больше.

Колт посмотрел на друга, и Салли продолжил:

— Федералы попросили какого-то эксперта сравнить записку, которую Денни написал Эми, и некоторые записи, обнаруженные в его доме, с почерком на обороте школьной записки от Энджи, которую он прислал Феб. В прошлом Денни не был так осторожен, когда послал свои угрозы Эми, после того как она забеременела. Эксперт говорит, что почерк везде совпал. Стекло от рамки тоже отправляют на экспертизу.

— Если он пойдёт под суд, мы не станем обвинять его в изнасиловании, Салли.

— Мы просто складываем кусочки пазла, и они создают целую картину. — Колт молча смотрел на него, и Салли спросил: — Хочешь ещё?

— А у тебя есть?

— Да, точнее у Криса есть. Он пошёл в магазин к Скипу, не знаю зачем, Крис постоянно что-то делает у себя дома. Он увидел, что Скип продает три разных вида топоров и два вида ледорубов. Один из топоров показался Крису очень знакомым, так что он спросил Скипа про топоры и про Денни. Ты удивишься, но Скип, этот старый хрыч, ничего не выкидывает. Каждый чек за каждую гайку и каждый болт, которые он продал с тысяча девятьсот семьдесят седьмого года, когда открыл свой магазин. Всё разложено, всё под рукой. Скип вспомнил Денни. И ты бы вспомнил — мужик в дорогой одежде покупает кучу топоров. Он начал смотреть в своих маленьких ящичках и доставать чеки. За четыре раза Денни купил все виды топоров и ледорубов. Один из этих топоров совпадает с тем, что мы нашли в переулке рядом с телом Энджи. Ни одного из других в доме не обнаружили.

— Он забрал их с собой.

— И одним из них убил Миллера, насколько я помню.

— Скип может подтвердить, что топор с места преступления именно из его магазина? — спросил Колт.

Салли покачал головой:

— Но учитывая остальное, адвокату защиты будет чертовски трудно списать это на простое совпадение, особенно если остальные четыре обнаружатся, а этого будет не хватать.

К счастью, это правда.

Салли медленно вдохнул через нос и сказал:

— А теперь плохие новости.

Колт медленно закрыл глаза, потом открыл их и спросил:

— Какие?

— Моника Мерриуэзер.

— Блядь, — выдавил Колт. Он понял, к чему всё идет.

— Она узнала новости о Пите. Сложить их с убийством Энджи было нетрудно, а потом она повынюхивала и выяснила про Бутча. Не говоря уже о Мари и гуляющих по городу слухах. Она и сегодня приходила, задавала вопросы. Федералы злятся. Они старались, чтобы журналисты не связали эти случаи, и не хотят, чтобы это дело всплыло в СМИ. Их корёжит от мысли о том, что какая-то раздражающая женщина, которая считает себя Вудвордом и Бернстайном[15] и работает на еженедельную газетку в маленьком городке, обнародует эту историю.

— Ты с ней разговаривал?

Салли кивнул:

— Она хочет поговорить с тобой.

Колт откинулся на спинку своего стула, подняв лицо к потолку и схватившись обеими руками за голову.

Единственным, кого Салли не мог уболтать или заставить передумать, была Моника Мерриуэзер. Потому что если она просила и была настойчивой, то могла пообщаться с Колтом, а ей нравилось общаться с Колтом. Ей также нравилось вторгаться в его личное пространство и прикасаться к нему. Когда он впервые её встретил, то подумал, что это просто её привычка. Но позже, когда он увидел, как она ведёт себя с другими людьми, он заметил, что прикасалась она только к нему.

Колт уронил руки и посмотрел на Салли:

— Ты сказал ей, что я не работаю над этим делом?

— Ты был первым на месте преступления, я твой напарник и я работаю над этим делом; это наш город, но тем не менее у нас тут оперативная группа из ребят из каждого отделения в округе, не говоря уже о грёбаных фэбээровцах. Я не стал делиться с ней этим лакомым кусочком, потому что если бы я это сделал, то она поняла бы, что что-то происходит.

Господи, Колт ненавидел, когда Салли оказывался умнее него.

— Федералы хотели бы, чтобы ты с ней побеседовал, — сказал Салли.

У него не было выбора, и это его бесило.

— Я с ней побеседую.

— Много раскопал по ограблению? — спросил Салли.

— Всё. Мудак был без перчаток, там повсюду отпечатки, и он устроил беспорядок. Когда мы пробили его отпечатки по базе, на него вылезла куча всего. Наркоман из города, что он делал в пригороде, никто не знает, но, скорее всего, решил быстренько поживиться. Думаю, ему просто повезло со временем, хозяева как раз ночью возвращались из отпуска во Флориде. Дом большой, вещей много. Ему, вероятно, было плевать, дома они или нет, а если у него была ломка и они бы решили воспротивиться ему, кто знает, что он сделал бы.

— Вы его нашли?

— Позвонил в Центрального полицейского управления Индианаполиса, чтобы проверить, что у них есть на него, и Дрю с Шоном поехали в город, потому что мы с Феб ходили на похороны Эми. Дрю сообщает, что его нет дома, что неудивительно. Его подружка говорит, что он частенько пропадает.

— Ясное дело.

— Дрю и Шон заехали в парочку мест, где он бывал, но его там нет. Он срубил бабла и не хочет делиться, так что он смылся.

— Что-нибудь всплыло в ломбардах?

— Пока нет, по крайней мере в тех, которыми он пользовался.

— Значит, отдел нравов полицейского управления Инди его знает.

— Они говорят, что, когда задерживают его, он просит свою любимую камеру.

— Господи Иисусе, — пробормотал Салли. — Город наступает на нас, Колт.

— Самое забавное, — ответил Колт, — что город наступает, но самое страшное преступление, что случалось у нас, совершил местный житель против местного жителя.

— Да уж, — тихо сказал Салли, — забавное.

Через двадцать минут Колт вошёл в «Джек и Джеки».

Вечером пятницы народа было много. Заняты были все: Руфи и Джеки обслуживали столики, Дэрил убирал их, Морри, Джек и Феб стояли за барной стойкой.

Как только Колт вошёл, взгляд Феб метнулся к двери, и у него сложилось впечатление, что этим вечером она, ожидая его, смотрела на дверь каждый раз, когда та открывалась. Он сразу понял, что она его увидела, даже в приглушённом свете бара выражение её лица смягчилось, особенно взгляд, уголки губ приподнялись и она дёрнула подбородком.

Это было новым — то, что её лицо так смягчалось. Колту это понравилось, так что он улыбнулся, хотя он всё равно улыбнулся бы так или иначе.

Феб отвела глаза и улыбнулась в пол, прежде чем повернуться к кассовому аппарату.

Он направился к своему стулу, который, как всегда, пустовал, и увидел, что на соседнем стуле сидит Лор.

Колт сел на своё место, Лор повернул к нему голову и спросил:

— У нас всё хорошо?

— Ты извинился перед Феб? — спросил Колт вместо ответа.

— Да, и купил ей стопку.

— Она её выпила?

— Отдала Джо-Бобу, сказала: «Не обижайся, Лор, но я на работе». Так что я думаю, она в порядке.

Колт отыскал глазами Феб, она давала кому-то сдачу.

— Она учится искусству прощать, — тихо проговорил Колт.

— Мне повезло, — пробормотал в ответ Лор, пока Феб направлялась к ним.

— Привет, детка, не на работе? — спросила она, когда подошла.

— Да, милая, сегодня пиво.

— Ясно.

Она принесла ему пиво, открыла бутылку и не поставила на стойку перед ним, а дала прямо в руки. Он взял бутылку и сделал большой глоток.

— Руфи ждала, пока ты придёшь, чтобы сделать заказ в «Шанхайский салон», — сказала Феб, когда он поставил бутылку на стойку.

— Мы тренируемся перед переездом в Китай? — спросил он. Она улыбнулась, и Колт позволил себе насладиться моментом разделённой шутки, которая была понятна только им с Феб. Как же чертовски давно это было.

— Вы переезжаете в Китай? — спросил Лор, и Феб расхохоталась.

Ни Колт, ни Феб не ответили, но им и не пришлось. Тина Блэкстоун бочком прошла мимо, стреляя глазами то в Колта, то в Лора, давая понять, что она свободна, если у кого-то из них возникнет желание совершить вылазку.

Колт отвернулся.

Лор пробормотал: «Увидимся позже» — и скользнул прочь.

— Клянусь, она ещё имеет наглость приходить в мой бар, — сказала Феб, и Колт посмотрел на неё. Она провожала взглядом Тину.

— Она платит за выпивку? — спросил Колт, и Феб посмотрела на него.

— Да.

— Хорошо, значит, ты сможешь купить себе ещё одни туфли на каблуках.

Она усмехнулась и сказала:

— Найди Руфи и скажи ей свой заказ, мы все проголодались.

Она начала отходить, но остановилась и развернулась, когда он окликнул её.

— Если ты проголодаешься, малыш, не ждите меня, — сказал Колт.

Феб склонила голову набок и ответила:

— Ты же сказал, что придёшь.

— Да, но у меня непредсказуемый график. Если ты голодная, поешь, я сам что-нибудь придумаю.

Она облокотилась локтями на стойку и наклонилась вперёд.

— Но ты же Колт. Это значит, что мы подождём, по крайней мере я.

Потом она подалась ещё ближе и прикоснулась своими губами к его, после чего оттолкнулась от столешницы и ушла.

Колт наблюдал, как двигается её задница, вспоминая, как она стояла в его ванной в его футболке и пыталась разгадать, как же ей разгладить волосы. И всё это заставило его улыбнуться.

Он отыскал Руфи и, поскольку, как и почти все жители города, знал меню «Шанхайского салона» наизусть, сказал ей свой заказ.

— Будет сделано, Колт, — сказала Руфи и пошла в кабинет, чтобы заказать доставку.

Колт вернулся на место к своему пиву и стал смотреть, как его семья работает в баре. Ты заказал выпить, и у тебя есть деньги, чтобы расплатиться, тогда получай удовольствие, но веди себя прилично. Как будто ты находился на вечеринке у них дома — тебя приветствовали и надеялись, что ты пробудешь какое-то время. Присутствие здесь Ди сделает жизнь полноценной. Он был рад, что она сделала этот выбор, воспользовалась этим шансом, и надеялся, что у них с Морри всё наладится.

Одновременно с этой мыслью у него зазвонил телефон. Колт вытащил его из кармана пиджака и посмотрел на экран. Он не узнал высветившийся номер, но открыл телефон и приложил его к уху, прикрыв второе ухо ладонью.

— Колтон.

На другом конце повисло молчание, а потом раздалось:

— Эм... Колт?

Колт повернулся к стене, чтобы сосредоточиться, и ощутил тяжесть в животе.

— Шерил?

— Да.

— Ты в порядке?

— Да, просто... — Она помолчала. — Не знаю, захочешь ли ты это знать.

— Что именно?

— Просто... — Снова молчание. — Мы с Итаном добрались до Огайо. Мы здесь. Итан спит. Целый день был взбудораженный. Думает, мы в отпуске.

Колт закрыл глаза и сделал вдох, потом выдохнул и открыл их, ощущая, как тяжесть проходит.

— Это хорошо, — сказал он. — Федералы знают, где ты?

— Я звонила им перед тем, как позвонить тебе.

— Вы побудете там? — спросил Колт.

— Так будет лучше, поскольку мой босс не слишком хорошо воспринял мой отъезд из города без предупреждения и уволил мою задницу.

— Шерил...

— Всё нормально, я всё равно ненавидела эту работу и ещё больше ненавидела своего босса. У меня ещё много денег этого козла, и я продала всё грёбаное серебро, которое он мне подарил, что, кстати, стоило недорого. Но по крайней мере хоть что-то, так что у меня есть заначка, на которой мы с Итаном продержимся некоторое время.

Колт развернулся обратно к бару и увидел, как Джек смеётся чему-то, что сказал Джо-Боб. Потом его взгляд переместился на Феб, и он смотрел, как она наливает заказанный напиток, разговаривая со своей мамой. Потом он увидел, как Морри забирает у Дэрила несколько пивных бутылок и бросает их в мусорку. Дэрил что-то говорил, а Морри усмехался на это.

Потом Колт подумал о том, что Морри съехал со своей квартиры, Феб съезжает со своей, а Джек и Джеки отправятся во Флориду, когда Ди освоится. По пятницам и субботам Дэрил, Руфи, Морри и Феб всегда работали, они были заняты и всё время на ногах с половины шестого и до закрытия.

Потом он подумал о том, как ему не хочется, чтобы Феб целыми днями была на ногах и закрывала бар изо дня в день, как делала это последние два года. Он остро осознал страдания Ди. Если Колту придётся уходить из дома ранним утром, что случалось не часто, но всё-таки случалось, а Феб будет приходить в три утра, то у них останется всего несколько часов, чтобы поспать вместе, а большую часть времени он будет видеть её с этого самого места, наблюдая, как она передвигается за барной стойкой.

Поэтому он сказал Шерил:

— Когда вернёшься, приходи в бар Феб.

Она помолчала, прежде чем спросить:

— Зачем?

— Я знаю людей, которые хорошо умеют заботиться о других.

— Колт...

— Приходи, может, я куплю тебе выпить, может, уговорю свою женщину дать тебе работу. Я ничего не обещаю, но это неплохое место и для первого, и для второго.

— Я...

— В любом случае это не займёт много времени и будет стоить того.

— Но я...

Колт перебил её:

— А пока я хочу, чтобы ты отзванивалась.

— Но...

— Регулярно.

— Тебе или федералам?

— Обоим.

Она снова помолчала, потом произнесла:

— Хорошо.

— Увидимся в «Джек и Джеки».

— Да.

— Береги парнишку.

— Всегда.

— И себя.

— Это выходит у меня не так хорошо.

— Ты молодая, научишься. — Она не ответила, поэтому Колт сказал: — До скорого.

— Колт?

— Да?

Она снова неуверенно помолчала, прежде чем сказать:

— Спасибо.

Потом она нажала отбой.

— Кто это? — спросила Феб. Колт положил телефон обратно в карман пиджака. Он развернулся и увидел, что Феб стоит за стойкой прямо перед ним, и по её лицу понял, что она готовилась услышать всё что угодно, хорошее или плохое.

— Шерил.

— Какая Шерил?

— Шерил — ещё одно имя в списке людей, которых обманул Денни.

— Ох, — пробормотала Феб и отвела взгляд. Новость оказалась плохой, и хорошо, что она подготовилась. — Эта Шерил.

— Она в безопасности в Огайо со своим сыном, но её босс уволил её за внезапный отпуск.

Феб посмотрела на него, невеселые мысли ушли, но их место заняли новые. Она наклонилась вперёд, положив локти на стойку, и прошипела:

— Но ведь она скрывается от убийцы.

— Я не знаком с владельцами стрип-клубов, но не уверен, что такого человека это волнует. Думаю, они больше беспокоятся о том, как бы не потерять деньги.

Феб немного выпрямилась и сердито сказала:

— Господи, это отстой.

Она смотрела на него, и в её глазах светился гнев.

— У неё ребёнок! И её только что крупно обманули! Вот мудак. — Она покачала головой и отвела глаза. — Бедняжка Шерил, только этого ей не хватало после того, как она узнала про Денни.

Колту сложно было не засмеяться, но сдерживать улыбку он не стал.

— Хорошо, что ты так считаешь, милая, поскольку я сказал ей, чтобы она пришла сюда, когда вернётся, и что ты дашь ей работу.

Взгляд Феб метнулся к нему, потом она свела брови. Она всё ещё выглядела сердитой, но он понял, что теперь она сердится не на какого-то неизвестного владельца стрип-клуба.

— Что ты сделал?

— Поскольку ты переезжаешь ко мне, твои расходы изменятся. Расходы Морри тоже сильно снизятся, раз он вернулся домой. А тебе нужна помощь.

— Ди собирается работать с нами.

— И Ди хочет работать до трёх утра примерно так же, как я хочу, чтобы это делала ты.

— У Шерил ребёнок, как она будет работать до трёх?

— Малыш, она была стриптизершей.

Он её убедил. Он понял это, потому что Феб выпрямилась, упёрлась руками в бёдра и уставилась на него, не говоря ни слова.

Потом она нашла слова, которые хотела сказать.

— Ты собираешься предлагать работу в «Джек и Джеки» каждому бедолаге, который нам встретится?

— Только тем, которых обманул Денни Лоу.

И тут он прав. Нравится или нет, но Шерил попала в их клуб. В клуб, в который они не хотели вступать, но всё равно теперь они были связаны.

Феб доказала, что он её убедил, когда спросила:

— Она умеет смешивать напитки?

— Нет, но думаю, её можно научить, как и Ди.

— Она справится?

— А Дэрил?

Феб посмотрела на Дэрила, потом опустила глаза в пол и прошептала:

— Ты меня уделал.

— Это позже.

Она посмотрела на него и раскололась. Она не хотела улыбаться и не хотела смеяться, и ей стоило большого труда удержаться.

Выиграв борьбу с весельем, Феб объявила:

— Я её возьму, но ты будешь мне должен.

— Я расплачусь.

Она покачала головой и кивнула на его пиво.

— Готов повторить?

— Когда доставят еду.

— Хорошо, детка, — сказала она и отвернулась, и Колт опять пялился на её задницу.

Они поели, сидя в кабинете и болтая, во время перерыва Феб, который продлился меньше двадцати минут.

Бар переполнился до предела. Весь город пребывал в возбуждении, и никто не хотел сидеть дома. Пришла весна, погода становилась теплее, а дни длиннее, да ещё постоянно находились трупы. Самое время жить, если ты живой, и тащить свою задницу в «Джек и Джеки», чтобы выпить, встретиться с друзьями и соседями и хорошо провести время.

Колт ощущал усталость, какой не чувствовал уже давно, из-за стресса и недостатка сна в сочетании с эмоциональными американскими горками. Он просто хотел пойти домой и лечь в кровать с Феб, и да, чтобы её чёртов кот лежал у них в ногах.

И когда он подумал об этом, то увидел, что Феб прошла сквозь толпу к музыкальному аппарату. Она нашла песню, опустила монетку и нажала кнопки. За последние два года он видел, как она это делала время от времени. Раньше она делала это чаще, когда приезжала домой и не работала.

И когда она развернулась и пошла к столику, за которым её окликнули, Колт решил, что может остаться ещё ненадолго. Если Феб была в настроении для своей любимой музыки, то Колт не слишком устал, чтобы сидеть на стуле, пить пиво и смотреть, как она получает удовольствие.

Песня Феб началась через пять песен. Феб стояла за барной стойкой на другом конце, но Колт всё равно понял, что это та самая песня. Она была не такой, как он или кто-то ещё мог бы ожидать. Мелодия зазвучала громко, потому что автомат был так настроен, но совсем не была похожа на шумную музыку для пятничного вечера в баре.

В ту минуту, как он услышал гитару, он посмотрел на Феб, и их взгляды встретились. Потом она опустила голову и отвела глаза, заправив за ухо прядь волос, она стеснялась, что выдала свои чувства.

И тогда Колт понял, что песня была не для Феб. Эту песню Феб выбрала для него, или для того, чтобы сказать всё то, чего сама не могла сказать.

В горле встал комок, Колт опустил глаза на свою руку, сжимавшую бутылку пива, которая стояла на стойке, и стал вслушиваться в слова песни, которую слышал время от времени, он знал эти слова и даже, скорее всего, мог бы повторить, если бы попросили. Но он никогда в жизни по-настоящему не вслушивался в них.

Глядя на своё пиво, сильнее стиснув бутылку в ладони, силясь прогнать комок в горле, он слушал, как Стиви Никс поёт «Landslide».

Колту она всегда нравилась, это была классная песня. Но слушая её в тот момент, он думал, что это самая чертовски прекрасная песня, которую он слышал за всю свою грёбаную жизнь.

В ту секунду, как Стиви перестала петь, он увидел, что Феб положила ладонь на его запястье, и поднял голову.

Она наклонилась ближе и прошептала:

— Иди домой, детка, ложись спать. Кто-нибудь подбросит меня до дома позже.

Она не хотела делать из этого событие, из того, что только что подарила ему, но на её лице и особенно во взгляде сквозила нежность, уголки губ приподнялись, всего чуть-чуть, но было видно, что она ничего не скрывает, все её чувства к нему были ясно написаны на лице.

Он хотел отправиться домой, определённо хотел, но только вместе с Феб.

Но она хотела сделать по-другому, и она только что вручила ему всё, так что он мог дать ей это.

— Тот, кто тебя привезёт, должен проводить тебя до дома, — приказал он, и она кивнула. — Завести внутрь.

— Будет сделано.

Он поднял свою бутылку, и она опустила руку. Он сделал последний глоток и поставил бутылку на стойку, прежде чем притянул Феб к себе, наклонился и прикоснулся к её губам.

— Пока, малыш, — сказал он ей в губы, закончив поцелуй.

— Пока, Алек.

Он отстранился, но прижал ладонь к её щеке, зацепив волосы, хотя ни он, ни она этого даже не заметили. Она прижалась щекой к его ладони, а он провёл большим пальцем по её скуле. Потом он убрал руку и отвернулся, пока не сотворил какую-нибудь глупость, например, схватил её и вынес из бара, перекинув через плечо.

Попрощавшись по дороге с десятком людей, Колт вышел из «Джек и Джеки», дошёл до участка, сел в свой пикап и поехал домой.

Повернув на свою улицу, он заметил, что перед его домом стоит машина Мелани. Он раздражённо вздохнул и решил, что завтра первым делом напишет заявление на отпуск. Он только недавно отдыхал, но ему было по хрену, если надо, он возьмёт отпуск за свой счёт.

Он остановил пикап на подъездной дорожке, и к тому времени, как вышел из машины, Мелани уже шла ему навстречу.

— Мелли, сейчас половина одиннадцатого ночи, — сказал он, когда она была в четырёх футах от него.

— Колт, надо поговорить.

Твою ж мать.

— Мел, я устал. Серьёзно.

Она посмотрела на дом, потом снова на него и спросила:

— Феб живёт тут?

Да что ж за херня-то.

Он посмотрел в ночь, потом на свою бывшую жену. Мелани была всем, чем не была Феб. Темноволосая, тихая, рассудительная, терпеливая. Она не танцевала, потому что переживала, что люди станут смотреть, и ещё больше переживала о том, что они подумают. Ей требовалось несколько недель, чтобы принять какое-нибудь решение, неважно насколько большое или маленькое, потому что она не желала рисковать и всегда шагала осторожно. Ему нравилось всё это в ней, когда он влюбился в неё, он считал это милым, и так оно и было. Пока она не задумалась о том, чтобы оставить его, отдаляясь от него всё больше за то время, что ей потребовалось на принятие решения. Тогда это перестало быть чертовски милым.

— Пойдём в дом, — сказал он. Ему этого не хотелось, но ему также не хотелось вести этот разговор в половине одиннадцатого ночи у себя во дворе.

Он пошёл вперёд, слушая шаги Мелани по дорожке. Она шла рядом, держась немного позади, как делала всегда, и этого он тоже никогда не понимал: почему она никогда не шла рядом?

Он отпер дверь и направился к панели управления сигнализацией.

Выключив запищавшую систему, он направился к лампе рядом с диваном.

— Ты поставил сигнализацию? — спросила Мелани.

— Да, — сказал он, включая лампу.

Она осмотрела его при свете и сказала:

— Ты в костюме.

— Сегодня были похороны.

Они оба услышали мяуканье и увидели Уилсона, который стоял в дверном проёме и, Колт мог поклясться, уставился на Мелани обвиняющим взглядом.

— Ты завёл кошку? — спросила Мелани.

— Мел...

Она перебила его:

— Ты же ненавидишь кошек.

Колт шумно выдохнул, и лицо Мелани скривилось, когда до неё дошло.

— Это её кошка, — прошептала она.

Только не сейчас. Вообще-то, ему совсем не хотелось говорить об этом, но сейчас особенно.

С меньшим терпением, чем он обычно обращался с ней, он напомнил:

— Ты ушла от меня, Мел.

Она закрыла глаза и покачала головой, короткими движениями, как будто сомневалась, стоит ли выдавать свои чувства. Потом она открыла глаза и осмотрела помещение, пытаясь обнаружить следы присутствия Феб, доказательства предательства, на которое она не имела права жаловаться. Они вместе купили этот дом, собираясь строить здесь свою жизнь, а она оставила его здесь жить в одиночестве.

— Ты приехала сказать что-то, — напомнил Колт, — так говори.

Её взгляд метнулся к нему, и он заметил боль, которую причинили его слова. Он всегда терпимо относился к её странностям, потому что сначала считал их милыми, а потом делал это по привычке. Но её не было достаточно долго, и он уже отвык.

— Она велела всем прекратить болтать о нас, — сказала Мелани.

— Что?

— Феб, — пояснила она. — Когда люди услышали о... когда я позвонила... знаешь, люди стали болтать.

— Знаю.

— Так вот, она... Феб велела им перестать болтать про нас.

— Ты хочешь сказать про тебя, — честно сказал Колт, и Мелани резко втянула воздух. — Феб велела им перестать болтать про тебя.

Да, Феб могла. Она могла не сказать людям перестать сплетничать про неё, про них с Колтом, но она не стала бы стоять и слушать, как сплетничают про Мелани.

— Мне не следовало ничего рассказывать Марле, — тихо произнесла Мелани.

Марла Уэбстер была лучшей подругой Мелани и настоящей занозой в заднице. Во-первых, у неё был длинный язык. Во-вторых, она говорила очень громко, почти кричала, даже в разговоре один на один, как будто разговаривала с глухим. К несчастью, поскольку она так много болтала, невозможно было вставить ни слова, чтобы попросить её перестать кричать. Единственное, по чему Колт не скучал, когда Мелани ушла, — это Марла.

— Я всегда говорил тебе, Мелли, Марла та ещё заноза.

На лице Мелани промелькнула боль при напоминании о временах, когда Колт говорил ей что-либо, и то немногое терпение, которое оставалось у Колта, кончилось.

Это она оставила его, он не просил её уходить, не хотел, чтобы она уходила, но она ушла. Это было её решение. Что случилось потом, её не касалось. Он не мог сказать, как всё повернулось бы, если бы во время всего происходившего Мелани присутствовала в его жизни. Притяжение к Феб было таким сильным, что он мог не устоять и поддаться ему. Хотя с другой стороны, он любил свою жену, так что мог и не поддаться. Но всё это дерьмо случилось, когда у него не было жены. И ему повезло, что он был свободен, он знал это интуитивно. Возможно, это не слишком хорошо его характеризовало, но ему было насрать.

Мелани посмотрела ему в глаза, и он заметил, что в её глазах стоят слёзы.

— Она живёт здесь? — спросила она.

Колт сказал ей правду:

— Она ночевала здесь, и да, она переезжает.

— Значит, если бы я спросила...

Колт покачал головой:

— Не спрашивай.

— Но...

— Не спрашивай, Мел.

И тут он понял. Понял, что она думала об этом с тех пор, как Феб вернулась домой, пыталась принять решение, следует ли ей сделать шаг к примирению. Она несколько лет беспокоилась об этом, но слишком поздно стала действовать.

Но даже если бы она пришла к нему раньше, он знал, каким был бы его ответ, ведь Феб вернулась домой, даже несмотря на то, что он считал, что между ними всё кончено. Он это знал, и Мелани это знала. Если бы она доверяла ему, проблем бы не было. Но она не доверяла, и, учитывая присутствие Феб в городе, он не принял бы Мел обратно, чтобы жить под гнетом тучи, что она принесла бы с собой. Все эти взгляды, которые она всегда бросала в сторону Феб, когда они все собирались вместе и он замечал, что она изучает его, как будто пытается прочитать скрытую неверность, написанную в его душе. Он понятия не имел, почему она решила действовать сейчас, и ему это не нравилось. Это было не мило и не забавно. Это было откровенно эгоистично.

Мелани кивнула и опустила глаза, судорожно вздохнула и снова посмотрела ему в глаза.

— Скажи мне только одно.

Он понял, к чему она клонит, так что остановил её.

— Об этом тоже не спрашивай.

— Колт...

— Мы разошлись и сделали это по-хорошему. Если ты спросишь, я разозлюсь.

Она подалась вперёд и, повысив голос, сказала:

— Я должна знать.

Колт скрестил руки на груди и отклонился назад.

— Ты думаешь, я тебе изменял?

— Это же Феб.

— Мы сейчас говорим не о Феб, мы говорим обо мне и о том, что ты считаешь, что я тебе изменял.

Она взмахнула рукой.

— Она вернулась в город, а потом раз... — Она щелкнула пальцами. — ...и она живет в моём доме.

Ладно, теперь он разозлился.

— Это мой дом, Мелани, мой и только мой уже много лет.

— Мы купили его вместе.

— Я помню. И ещё я помню, что ты оставила меня здесь.

Она спрятала свою боль за растущим гневом.

— Что ж, тебе повезло, что я это сделала, теперь, когда Феб вернулась.

— Ты ведёшь себя так, будто она вернулась в город только вчера. Феб вернулась несколько лет назад.

— Да, ты прав, так что я удивлена, что тебе потребовалось столько времени.

— А я не удивлен, Мел. В данный момент я готов пнуть себя за то, что ждал так долго.

Она отшатнулась и захлопнула рот, так что он услышал, как клацнули её зубы.

— Ты за этим пришла? — спросил Колт. — Разозлить меня?

— Нет, конечно нет.

— Что ж, у тебя получилось.

Она снова покачала головой и начала:

— Я просто...

Она замолчала, продолжая качать головой.

Колт отвернулся и направился к столу, снял пиджак и повесил его на спинку стула, после чего снова повернулся к Мелани.

— Мел, у нас произошли убийства, два, если быть точным. Прошлой ночью — ограбление. Я на ногах с пяти утра и устал как собака.

Она посмотрела на него, и её расстроенное лицо смягчилось от воспоминаний.

— Такое часто случалось.

Колт не хотел предаваться воспоминаниям, так что резко и отрывисто проговорил:

— И до сих пор случается. Никогда не кончается.

Она ещё раз вздохнула и кивнула.

— Мне не следовало приезжать.

Нет, бл*дь, не следовало.

— Мы закончили? — спросил он, и это было ошибкой. Эти слова тоже её ранили. Он видел, как она поморщилась от внезапной острой боли. Не то чтобы ему было всё равно, просто ему больше не надо было заботиться о её чувствах, он уже отвык от этого, он смирился с их разводом и жил дальше. Очевидно, что она нет. У него и так было достаточно проблем. Он не собирался добавлять к ним ещё и её проблемы.

— Мы закончили, — тихо сказала она.

Он подошёл к двери, открыл её и придержал для Мелани.

Она остановилась и запрокинула голову, чтобы посмотреть на него.

— Это очень мило с её стороны... попытаться остановить сплетни, — прошептала она.

— Это же Феб, — сказал он, потому что так и было.

Она снова кивнула и сказала:

— Береги себя, Колт. Прости за...

Она замолчала и махнула рукой.

— Тебе ещё долго ехать, Мелани, — ответил он, — будь осторожна.

Она ещё мгновение смотрела на него, прежде чем опустила голову и вышла за дверь. Он встал в дверном проёме и подождал, пока она пройдёт через двор, сядет в машину и уедет.

Потом он закрыл и запер дверь, подошёл к своему пиджаку, достал телефон и позвонил Феб. Он не знал, видела ли Тина Блэкстоун или кто-нибудь ещё из его соседей, но не собирался ждать, пока это дерьмо достигнет ушей Феб раньше, чем он объяснит.

— Алло, — ответила она. На заднем фоне гудел бар.

— Малыш, есть две минуты?

— Всё в порядке?

Шум стал меняться, и он понял, что она двигается.

— В масштабах вселенной — да. Просто хотел, чтобы ты знала, что, когда я приехал домой, тут сидела Мелани в своей машине. Она хотела поговорить, мы поговорили, и она только что уехала.

Ответа не последовало, только шум бара заметно стих. Феб зашла в кабинет.

Потом она спросила:

— Мелани?

— Да.

— Она в порядке?

— Думаю, нет.

Она снова помолчала, прежде чем спросить:

— Ты в порядке?

— Буду лучше после трёх, когда ты заберёшься ко мне в кровать.

— Колт, — тихо и нежно произнесла она.

Ему хотелось ещё послушать эту тихую нежность, но у неё не было времени, да и сам он не хотел бы заснуть посреди разговора.

— Я ложусь, милая, практически засыпаю на ходу.

— Хорошо.

— Увидимся, малыш.

— Увидимся, Колт.

Он захлопнул телефон, включил сигнализацию на окнах и дверях, взял в спальню пистолет и телефон и заснул секунд через пять после того, как кот Феб устроился у него на груди и начал мурчать.

Колта разбудило пиканье сигнализации, и он мгновенно насторожился и стал прислушиваться, потянувшись к пистолету на тумбочке и стараясь услышать какие-нибудт звуки, которых не должно быть.

Потом он услышал:

— Господи, Феб, заткни её.

Морри.

Потом сигнализация запищала быстрее и громче.

— Твою ж мать, — громко прошептала Феб, — я ошиблась.

— Попробуй ещё раз, — посоветовал Морри.

Пиканье продолжилось, но потом остановилось.

Колт опустил руку, и Уилсон, который тоже проснулся, встал со своего места возле бедра Колта и спрыгнул с кровати.

— Ты в порядке? — спросил Морри.

— Да, спасибо, что проводил, — снова прошептала Феб.

— Я же должен удостовериться, что моя маленькая сестрёнка в безопасности, — ответил Морри. Колт прислушивался к тишине, потом входная дверь хлопнула, и он услышал ещё пиканье. Это Феб нажимала кнопки на панели, чтобы заново установить сигнализацию.

Потом некоторое время было тихо, а потом Феб снова зашептала:

— Это чей живот? Мистера Мурлыстера?

Боже, она гладила Уилсона и снова звала его этим идиотским именем. Бедный котяра.

Колт улыбнулся в темноту.

Она вошла в комнату, и он услышал мурчанье кота. Колт не шевелился. Феб опустила кота, подошла к тумбочке, и Колт услышал, как она положила на неё телефон. Потом она прошла к комоду, и он услышал, как звякнули её украшения, когда она сняла их. Потом он услышал шорох одежды, два глухих удара её ботинок об пол. Всё это время он наблюдал, как её тень движется по комнате.

Она схватила что-то с края кровати и прошла в ванную, включив свет, только когда дверь была плотно закрыта. Он услышал, как она включала и выключала воду, умывалась и чистила зубы. Потом она выключила свет и открыла дверь.

Она откинула одеяло и поставила колено на кровать. Колт собирался повернуться к ней, когда заметил, что она не легла. Она на четвереньках ползла прямо к нему.

Она стянула с него одеяло, потом её губы оказались на его животе и спустились ниже.

— Феб... — начал Колт.

— Тихо, — прошептала она.

Он услышал, как звякнули её цепочки, когда она взяла его член в руку, и почувствовал, как её язык кружит по головке.

Господи, её сладкий, влажный язык ощущался просто охренительно.

Кровь прилила к члену, и Колт подумал, что сейчас, наверное, установил мировой рекорд по скорости возбуждения.

— Феб...

Она полностью вобрала его в рот.

Он дотянулся рукой до её тела. Она склонилась на кровати, опустив попу на пятки и прижавшись животом к коленям, и водила второй рукой по его груди.

Дотронувшись, он с раздражением обнаружил, что она осталась в белье, и похоже, на ней была его футболка, которую она носила днём. Он провел ладонью по изгибу её задницы и, когда она стала двигать головой, забыл о своём раздражении. Теперь он ощущал кое-что совсем другое.

— Малыш, — простонал он.

Пока Феб трудилась над его членом, он потянул её задницу к себе. Стянув с неё трусики, он провел рукой между её ног, и она с готовностью раздвинула их для него. Она раскачивалась на его пальцах и стонала вокруг его члена, как вдруг на тумбочке зазвонил её телефон.

Его рука замерла, а Феб резко подняла голову.

— Да вы, бл*дь, издеваетесь! — прорычал Колт. В этот момент он готов был поклясться, что если бы увидел Денни Лоу, то оторвал бы ублюдку голову собственными руками.

Феб всё ещё сжимала его член в ладони, но повернулась к нему и прошептала:

— Колт...

Но он уже двигался, вернув её бельё на место. Она отпустила его, и он зашарил рукой по тому месту, где светился экран её телефона. Схватив телефон, он сел в кровати.

Увидев имя на экране, Колт изменил решение насчёт того, чью голову он собирался оторвать.

Он посмотрел на стоявшую на коленях Феб, потом открыл телефон, поднёс его к уху и прорычал:

— Лучше бы у тебя были хорошие новости.

На секунду в трубке повисло молчание.

— Я в больнице, и у меня на плече сорок грёбаных швов из-за грёбаной раны от топора — так достаточно хорошо?

Колт ощутил пустоту в груди и потянулся к лампе, когда начал звонить и его телефон.

Он не обратил на него внимания, включил лампу и посмотрел на Феб. Она всё так же стояла на коленях, но опустила попу на пятки, а её лицо было белым как полотно.

— Говори, — сказал он Рису, не отрывая глаз от Феб.

— Ублюдок сбежал.

— Да твою ж мать! — рявкнул Колт.

— Я в грёбаном Техасе. Засранец выследил меня и вломился в мой номер.

— Ты в порядке?

— Я уже говорил про сорок грёбаных швов?

— В остальном ты в порядке?

— Когда он нанёс удар, я успел откатиться, иначе остался бы без руки, но да, в остальном я в порядке.

Телефон Колта замолчал, но тут же зазвонил снова. Колт посмотрел на Феб, кивнул на свой телефон и протянул руку с раскрытой ладонью, дав понять, чтобы она передала его.

— Полиция с тобой? — спросил он Риса, глядя, как Феб перелезла через него и потянулась за телефоном.

— Да, они тут. Один только что закончил разговаривать по телефону, подозреваю, поэтому-то и звонил твой телефон.

Феб вернулась и вложила телефон ему в руку. Он посмотрел на экран — звонил Салли.

Он перенаправил звонок на голосовую почту и спросил Риса:

— Что произошло?

— Я не слышал, как он вскрыл замок, но на улице стоит фонарь. Когда он открыл дверь, меня разбудил свет, слава Богу. Я вскочил с кровати, а он с размаху нанёс удар и задел меня. У меня получилось несколько раз ударить его, пока я орал, что меня убивают. Этот козёл не боец, без топора он ничто. Я отнял у него топор, и он бросился наутёк. Я побежал за ним, но он чуть не переехал меня своей машиной. Я не додумался захватить ключи, поскольку какой-то придурок напал на меня с топором, и я истекал кровью.

— Ты вызвал копов? — спросил Колт.

— Да, я вызвал копов, — ответил Рис, словно Колт был не в своём уме.

— Копы поехали за ним?

— Приехали на место меньше чем за десять минут. Перекрыли дороги — и ничего. Он испарился.

— Господи Иисусе, — выдавил Колт.

— Федералы хотят взять меня под защиту, пока не поймают его. Мне нужно поговорить с Феб.

Колт посмотрел на Феб и увидел, что она опять глубоко дышит, не моргая глядя на него.

— Дай мне секунду, — сказал Колт Рису.

— Как тебя зовут? — вдруг спросил Рис.

— Колтон, — на автомате ответил Колт.

Голос Риса изменился, превратившись из озлобленного в заботливый.

— Хорошо, Колтон, сообщи ей помягче.

Колт убрал телефон от уха и прикрыл его ладонью.

— Малыш, подойди сюда. — Феб тут же подползла ближе, пока не упёрлась коленями в его бедро. Её глаза по-прежнему не моргали и не отрывались от него. Колт подался к ней и положил ладонь на тыльную сторону её шеи. — Он в порядке, но сегодня ночью Денни добрался до Риса. У Риса несколько швов, но он в порядке. Денни сбежал.

Феб крепко зажмурилась и отвернулась. На секунду она позволила себе такую реакцию, после чего открыла глаза и снова посмотрела на него, подняв руку, чтобы взять телефон.

Колт передал ей телефон, и она поднесла его к уху, опустив глаза на кровать.

— Рис? — Она подождала. — Да. — Снова пауза, пока она слушала. — Ты в порядке? — Она снова закрыла глаза и покачала головой, потом открыла глаза, но так и не подняла их. — Мне так жаль. — Ещё одна пауза, после которой она быстро заговорила. — Я знаю, что не должна... — Её явно перебили, и она подождала, прежде чем ответить. — Хорошо. Да. Ты не сможешь звонить? — Она кивнула, послушала и сказала: — Логично. Ты позвонишь, когда всё закончится? — Она снова послушала, кивая, и прошептала: — Хорошо, милый.

Колту очень не понравилось, что она назвала другого мужчину милым. Она уже делала это прошлой ночью, это не понравилось ему тогда и не понравилось сейчас.

Но с другой стороны, пять минут назад его член был у неё во рту, а палец в ней, и сейчас она стояла на коленях в его кровати, надев его футболку, тогда как Рис находился в Техасе, не имел никаких шансов с Феб, и Колт сомневался, чтобы Феб когда-нибудь дарила Рису что-то похожее на «Landslide». Если бы дарила, ублюдок никогда бы не дал ей уйти, так что Колт решил, что ему не на что жаловаться.

— Береги себя, хорошо? — спросила она, помолчала секунду, и потом посмотрела на Колта, прежде чем снова опустить взгляд на кровать. — Да, я буду в порядке. — Она прикусила губу. — Он полицейский, Рис. Он знает, что делает. — Она помолчала, а потом улыбнулась. — Да, коп. — Она тихонько засмеялась, послушала и потом прошептала: — Он хороший человек, милый, он позаботится обо мне.

Колт надавил пальцами на её шею, и она посмотрела на него.

— Что? — спросила она в телефон, и между её бровями появились ямочки, а лицо стало рассеянным. — Эм... ладно, он здесь. — Она подождала. — Да. Ты тоже. Пока, милый. — Потом она протянула телефон Колту. — Он хочет поговорить с тобой.

Колт взял телефон и ещё раз сжал пальцами её шею, прежде чем убрать руку.

— Да? — сказал он, приложив телефон к уху.

— Излишне говорить, коп или нет, но, если этот ублюдок даже посмотрит в её сторону, ты мне ответишь.

— Я тебя понял, — сказал Колт.

— Хорошо, что мы понимаем друг друга.

— Да.

— Ты знаешь, что тебе досталось? — спросил Рис, и Колт посмотрел на Феб, стоящую на коленях в его кровати, в его футболке.

Да, он знал, что ему досталось.

— Да, — сказал он Рису.

— Береги её, — сказал Рис и отключился.

Колт закрыл телефон и бросил его на тумбочку, а Феб спросила:

— Всё в порядке?

Колт посмотрел на неё:

— Он беспокоится о тебе.

— Ну, сегодня ночью Денни Лоу с топором вломился не в мою спальню.

И слава Богу.

Колт решил, что настало время поговорить кое о чём.

— Мы сегодня не поговорили о программе защиты, малыш.

Она слегка вздрогнула, но потом взяла себя в руки и замерла абсолютно неподвижно.

— Феб?

— Ты хочешь отправиться под защиту? — спросила она.

— Это было бы умно.

Она склонила голову набок, и он увидел по её глазам, что она много думала об этом.

Её голос звучал тихо, когда она спросила:

— Не значит ли это, что он победит, хоть немного, если мы начнём прятаться?

— Мы владеем ситуацией, он окажется в тюрьме, и мы спокойно вернёмся.

Несколько секунд она смотрела в сторону, после чего снова посмотрела на него, а потом подвинулась ближе и положила ладони ему на грудь.

— Хорошо, послушай меня, Алек, ладно? — попросила она, и он кивнул, обнимая её и притягивая к себе. — Я знаю, это покажется безумным, но он уже забрал у меня так много. Если мы уедем, мы будем вместе и будем живы, но мы окажемся в заточении. Жизнь будет продолжаться, но на самом деле мы не будем проживать её.

— Милая...

Она подняла руку и приложила пальцы к его губам, прежде чем прошептать:

— Я хочу смотреть, как ты одеваешься в ванной. В твоей ванной. Я хочу готовить тебе завтрак на кухне. На твоей кухне. Я хочу подавать тебе пиво, когда ты приходишь в бар после работы. Я хочу засыпать в твоей большой кровати, и чтобы мой кот свернувшись лежал у нас в ногах. Я хочу жить той жизнью, которая была нам предназначена. Я хочу, чтобы мы жили так, как должны были жить всё это время. — Она придвинулась ближе, и её голос стал ещё тише. — Детка, я не хочу терять ни минуты этой жизни, и ещё хуже будет знать, что он забрал её у нас. — Она убрала ладонь с его рта и провела вниз по его челюсти до шеи. — Это безумие?

Нет, это было далеко от безумия.

— Это не безумие.

— Это глупо?

Это не было безумием, но было ли это глупым — вопрос открытый.

Но он не стал говорить ей этого, он сказал:

— Со мной ты в безопасности, Феб.

Она кивнула, потом склонила голову и прижалась к его шее.

— Я знаю. Я рассчитываю на это.

Он откинулся назад, пока не прижался спиной к стене, и подтянул её ближе, к себе на колени, и она уютно устроилась, обняв его обеими руками.

— Мне нужно позвонить Салли, малыш.

Она кивнула ему в шею.

Он открыл телефон и набрал номер.

— Я на полпути к твоему дому, — сказал Салли вместо приветствия.

— Я разговаривал с Рисом.

— Значит ты в курсе.

— Да. У них есть хоть что-нибудь?

— У них есть топор и покушение на убийство и главный свидетель, который сразу опознал нападавшего, так что это последний кусочек мозаики, который прижмёт этого мудака к стенке.

— Мне было бы легче, если бы он не был до сих пор на свободе.

— Половина полицейских в восточном Техасе и, наверное, каждый федеральный агент в «Штате одинокой звезды» ищут его, Колт.

— Ага, ищут. Позвони мне сразу, как его найдут.

— Понял, — сказал Салли. — Колт?

— Что?

— Без Риса, если он ускользнёт, то придёт за тобой.

— Я знаю.

— Будь начеку.

В голосе Салли ясно слышалось беспокойство.

— Хорошо.

Колт захлопнул телефон и бросил его на тумбочку рядом с телефоном Феб.

Некоторое время он обнимал её, и, кажется, ей нравилось тихо и спокойно подумать о своём, так что он предоставил ей такую возможность. Когда ему показалось, что пришло время, он потянулся к лампе, но Феб провела рукой вниз по его животу.

— Феб...

— Нет, Алек, — сказала она ему в шею и опустила губы ниже. — Его нет. Сейчас есть только ты и я, и жизнь, которая была нам предназначена.

Потом она передвинулась так, чтобы её рот оказался там, где она хотела, и Колт смотрел, как она устроилась между его ног. Потом она сосала его член, а он придерживал её волосы и наслаждался видом. Потом, когда он решил, что хочет её киску, а не рот, он дёрнул её вверх, сорвал с неё трусики и посадил на себя. Он смотрел, как она поднимается и опускается на него, потирая пальцем её клитор, пока она не кончила, а потом смотрел дальше, пока не кончил сам.

Выключив свет, он накрыл их одеялом, Феб прижалась к его боку, закинув одну ногу ему на бедро, и он чувствовал, как из неё вытекает его семя, когда она прижалась ближе. Уилсон запрыгнул на кровать и устроился у них в ногах.

— Люблю тебя, детка, — прошептала Феб ему в грудь.

Он сжал руку вокруг её талии:

— И я люблю тебя, Феб.

Через некоторое время её дыхание замедлилось, а тело расслабилось, и Колт понял, что она уснула.

Слушая в голове Стиви Никс, Колт заснул в своей кровати, в своём доме, с женщиной, которая была предназначена ему судьбой.

После сорока четырёх лет ожидания, пятую ночь подряд Александр Колтон наконец жил той жизнью, которая была ему предназначена.