Для тебя

Глава 5 Передышка

Я проснулась, но всё равно была вялой. Эти таблетки работали отлично, но не знали, когда перестать действовать.

Я откинула одеяло, дважды перекатилась, чтобы добраться до края широченной кровати, спустила ноги на пол, потом встала и поплелась в ванную.

Я была настолько сонной, что не сразу поняла: Уилсон не сидит на крышке унитаза и не смотрит на меня с укором, словно говоря, что почистить зубы гораздо менее важно, чем накормить его. Уилсон — кот, а потому иногда может вести себя надменно, но он любит меня и открыто это выражает. Если я нахожусь в комнате, Уилсон всегда там же. Он может не лежать на мне и не тереться об меня, мурлыкая, но он знает, что он единственный мужчина в доме и должен находиться рядом, так что он не часто оставляет меня одну.

Поэтому я отправилась на поиски своего непривычно отсутствующего кота, решив: даже несмотря на то, что вчера ночью Колт повёл себя суперкруто — настолько, что даже выпил со мной тост за Пита, — я всё равно убью его, если он выпустил моего кота на улицу, только чтобы того переехал маньяк.

Я услышала мяуканье в ту же минуту, когда полностью распахнула приоткрытую дверь спальни Колта.

Зайдя в гостиную, я увидела Колта, стоявшего в кухне спиной ко мне, с чашкой кофе в руке. Наклонив голову, он смотрел на пол, откуда и раздавалось мяуканье.

В поле моего зрения находилась большая часть дома, включая кусок гостиной, обеденную зону, кухню и даже окно, в котором виднелась часть моторной лодки и часть родительского фургона.

Но на самом деле я видела только спину Колта, и это оказался чертовски потрясающий вид. Почти такой же, как вид спереди вчера ночью, без рубашки, с взлохмаченными волосами и в шортах.

Чёрт, они должны найти этого парня, чтобы я могла убраться на хрен отсюда.

Колт обернулся, когда я дошла до обеденной зоны, и посмотрел на меня тяжёлым взглядом.

— Как заставить его заткнуться? — спросил он с хмурым видом.

Уилсон мяукнул.

— Покормить, — ответила я, заходя в кухню.

— Тогда покорми его, ради Бога, — буркнул Колт, разворачиваясь, и прислонился бедрами к столешнице. Держа чашку в одной руке, вторую руку он положил на свою голую грудь и продолжал сердито смотреть на бедного беззащитного Уилсона.

Я занялась кормёжкой. Уилсон увидел мои действия, узнал их и заткнулся.

— Слава Богу, — пробормотал Колт, и я еле содержала смех, но не смогла удержаться от улыбки.

— Тебе надо было назвать его как-нибудь по-другому, — сказал мне Колт.

— А чем тебе не нравится Уилсон? — спросила я, глядя на кошачью еду.

— Его зовут Уилсон? — спросил Колт мою спину. Я оглянулась на него через плечо и увидела, что он хмурится.

— Да, — ответила я, снова отвернувшись, потом поставила еду на пол рядом с миской для воды, которую мама принесла вчера.

— Вчера ночью ты назвала его по-другому, — сказал Колт.

— Правда? — спросила я, подходя к шкафчику, из которого мама вчера доставала кружки. Открыв его, я поняла, что после развода Мелани забрала одинаковые кружки себе, потому что все кружки у Колта были разными.

Я выбрала себе кружку, а Колт сообщил:

— Да, ты назвала его Мистер Мурлыстер.

Я почувствовала, как напряглась шея.

О Господи. Я делала так, только когда мы с Уилсоном были одни. Ему это нравилось. Каждый раз, когда я сюсюкала с ним, он подходил ко мне или прибегал, если был в другой комнате. Но я никому не позволяла услышать наши кошачьи разговоры. Я думала, что Колт спит, иначе никогда бы этого не сделала. Очевидно, Колт не спал. Чёрт.

Я решила ничего не объяснять.

— Феб?

— М-м? — буркнула я, глядя на кофеварку и наливая себе кофе, но не повернулась.

— Феб.

— Что? — спросила я, сместившись в сторону, чтобы открыть холодильник и взять молоко.

— Фебрари.

О чёрт, в его голосе слышался смех.

— Что?

— Милая, посмотри на меня.

Я поставила молоко рядом со своей кружкой и повернулась к нему. Он улыбался.

— Что смешного? — спросила я.

— Мистер Мурлыстер смешно, — ответил Колт. Он считал это забавным, и я поняла, что он изо всех сил старается не рассмеяться.

Я закатила глаза и буркнула:

— Как скажешь.

Я уже начала отворачивается, когда Колт пробормотал:

— Малыш.

И на этот раз в его голосе совсем не было веселья.

Услышав тембр его голоса, я подняла глаза, чувствуя, будто моя голова двигается в замедленном темпе. Но как только наши взгляды встретились, дальше всё происходило неожиданно быстро. Колт стремительно шагнул вперёд, обвив рукой мою талию, а потом сделал шаг назад, увлекая меня за собой. Двигаясь по инерции, я врезалась в его тело и автоматически подняла руки, чтобы упереться в его грудь. Но это оказалось бесполезно, Колт сомкнул руки вокруг меня, наклонил голову и накрыл мои губы своими.

Я не была готова к такому. В последнее время я много раз оказывалась в его руках, и это было прекрасно. Лучше, чем я помнила, потому что это и было лучше — находиться в руках этого мужчины, этого Колта, который стал старше, умнее, сильнее, опытнее.

Но мне ещё не приходилось находиться в его объятьях, когда его рот завладел моим, а мои руки лежали на его голой груди. Наши ноги переплелись, Колт стоял, прислонившись к столешнице, и я прижималась к нему в одной ночной футболке.

Я даже не пыталась его оттолкнуть. Я открыла рот, приглашая его язык. Он скользнул внутрь, и я почувствовала спазм между ног, моментально став влажной и готовой. И мне было так чертовски хорошо, что я застонала ему в рот.

Я поднялась на носочки, сильнее вжавшись в Колта всем телом, провела ладонями вверх по его груди, плечам, зарылась пальцами в его волосы, не отпуская его. Колт сильнее сжал мою талию одной рукой, а второй провёл вверх. Я почувствовала, что он собрал мои волосы в кулак у затылка.

Мы целовались, мокро, грубо, отчаянно, и я так сильно хотела его, что перед глазами стояли видения, как я стягиваю свои трусики, потом его шорты и запрыгиваю на него, обвивая ногами и направляя в себя. Я не нуждалась в подготовке. Я нуждалась в этом поцелуе и в Колте.

— Привет, дети, мы собираемся к Фрэнку на... Чёрт!

Я бы отпрянула, но Колт держал так крепко, что я не могла сдвинуться ни на дюйм, хотя и поднял голову.

— Джек, не стой на пути, что с тобой такое... ох!

Папа говорил громко, наверное, думая, что разбудит нас, а сзади ворчала врезавшаяся в его спину мама.

Мы все уставились друг на друга.

Я не смотрела на Колта, но мама с папой выглядели так, словно хотели дать себе пинка, и одновременно так, будто только что вспомнили, что сегодня их день рождения, и выяснили, что выиграли в лотерею.

Не представляю, как выглядела я сама, но осторожно попробовала высвободиться из рук Колта. Он только сильнее сжал их, и я поняла, что он не собирается меня отпускать. Я решила не сопротивляться в такой неопределённой ситуации и осталась на месте.

Когда никто не произнес ни слова, я высказалась:

— Меня устроит «У Фрэнка».

— Мы зайдем позже, — сказала мама.

— Вам не нужно заходить позже, — сказала я ей, снова дёрнувшись, но обнаружила, что Колт всё так же не поддаётся, так что опять сдалась. — Ты купила столько еды, что можно армию накормить, мы можем позавтракать здесь.

— Почему бы вам не зайти за нами? — заговорил Колт, и я не только услышала его голос, но и ощутила вибрации от груди до паха, и это ощущение было далеко не плохим.

— Мы зайдём позже, — сказал папа, пятясь.

— Дадим вам время. Час, — сказала мама, пятясь вместе с папой.

— Джеки, час? — пробормотал папа.

— Больше часа, — торопливо исправилась мама.

— Может, пусть они нас позовут? — предложил папа.

— Хорошая идея, — пробормотала мама и вышла. Папа, придерживая дверь рукой, посмотрел на нас, кивнул Колту и закрыл дверь.

Я сильнее дёрнулась в руках Колта, но он даже не шелохнулся.

Я задрала голову, чтобы посмотреть на него, и упёрлась ему в плечи.

— Пусти.

— Почему ты назвала кота Уилсоном? — спросил он.

Удивившись такому бессмысленному и безумному вопросу, я даже перестала упираться.

— Что?

— Уилсон. Странное имя для кота.

— Колт.

— Хотя лучше, чем Мистер Мурлыстер, — усмехнулся он.

Я снова пихнула его:

— Колт.

Он наклонил шею, приблизив своё лицо к моему, и тихо произнёс:

— Великолепный поцелуй, малыш.

— Колт, — прошептала я, перестав сопротивляться.

— Мне понравилось.

— Кажется, мне нужно переехать отсюда, — заявила я.

Он не обратил никакого внимания на эти слова.

— Очень понравилось.

— Может, мне переехать к Джо-Бобу? Он воевал во Вьетнаме. Наверное, ему знаком рукопашный бой.

— Когда ты застонала мне в рот... чёрт, — тихо сказал Колт, крепче стиснув меня.

— Ты перестанешь говорить о поцелуе? — выдавила я.

Он снова усмехнулся, но сказал:

— Ты никуда не переезжаешь.

— Мне кажется, так будет лучше.

— Ты не догадаешься, что для тебя лучше, даже если это шлёпнет тебя по заду.

— Колт.

— Хотя я попробую.

— Колт! — прикрикнула я, с силой толкнув его и выиграв почти три дюйма пространства, прежде чем его руки снова сжались, притянув меня обратно.

— Ты хочешь пойти завтракать со своими родителями? — спросил он.

Чего я хотела, так это найти безопасное место, одно маленькое безопасное место во всём мире. Меня не волнует, если это окажется картонная коробка в переулке в самом грязном квартале Нью-Йорка. Если там будет безопасно, без всяких убийц, или стервозной бывшей подружки мужчины, в кровати которого я спала, или бывшего школьного возлюбленного, который орал на меня и дразнил насчёт имени моего кота и который целовался намного, намного лучше, чем двадцать два года назад, тогда я хочу быть в этой коробке.

— Знаешь, чего я хочу? — спросила я Колта.

Он сжал меня в объятьях, потом одна его рука собрала мои волосы, и я почувствовала, как он намотал их на свой кулак.

— Да, скажи, чего ты хочешь.

Тогда, не успев остановить себя и даже не успев понять, чего именно хочу, я сказала:

— Я хочу, чтобы Морри с Ди и детьми пошли с нами, и да, я хочу позавтракать с мамой и папой у Фрэнка. Чтобы мы собрались всей семьей, ели блинчики Фрэнка и пили кофе и сделали вид, что у нас всё нормально.

Он разглядывал моё лицо, а потом тихо сказал:

— Если ты этого хочешь, я могу это устроить.

— Я хочу этого, — так же тихо ответила я.

— Ты это получишь, малыш.

После этого он отпустил меня и аккуратно отодвинул на несколько дюймов, придерживая руками за талию. Потом он повернулся, взял со столешницы телефон, открыл его, нажал кнопки и пять секунд спустя сказал:

— Морри, бери Ди и детей, Фебрари хочет семейный завтрак «У Фрэнка». Встречайте нас и Джека с Джеки там через час. — Он посмотрел на меня. — Верно. Увидимся там. Пока.

Он захлопнул телефон и велел:

— Иди в душ, Феб, а то мы опозданием.

Мне ничего не оставалось, кроме как отвернуться от Колта и закончить наливать себе кофе. Потом я прошла через старый дом Колта, который нравился мне слишком сильно, в его спальню с фотографией бара Гарри, которая нравилась мне слишком сильно, мимо кровати, которая была большой и удобной и нравилась мне слишком сильно, в ванную, которая была обычной, но всё равно это была ванная Колта и поэтому нравилась мне слишком сильно, и приняла душ.

Воскресенья всегда были счастливыми деньками.

Много лет назад, когда мы были младше, мама с папой не открывали бар по воскресеньям. Это был семейный день, и мама с папой оставались дома. Колт, Морри и папа бывало сидели у телевизора и смотрели футбол, а мы с мамой сновали туда-сюда. Мама делала для них сухарики из злаков, соленой соломки и орешков, которые она покрывала какой-то острой и солёной пастой и запекала. Или она делала большие миски попкорна, обильно политого растопленным маслом. Вечером она кормила нас большим семейным ужином с жарким, или мясным рулетом, или жареным цыплёнком. После этого мы играли в игры, обычно по командам: мальчики против девочек. Став постарше, мы играли в карты, больше всего в юкер, и Колт всегда был моим партнёром.

Когда мы стали постарше, родители открывали бар не надолго: с трёх часов дня до одиннадцати вечера. Морри, Колт и я обычно шатались по городу, зависали с друзьями или оставались дома смотреть видео, или мы с Колтом обнимались в моей комнате.

Я всегда любила воскресенья, но уже очень давно у меня не было по-настоящему хорошего воскресенья.

Сегодня Колт подарил мне очень хорошее воскресенье. Такое хорошее воскресенье, что я была почти готова простить ему то, что он сделал.

У Фрэнка было полно народа, как всегда воскресным утром после церковной службы. Нам пришлось подождать, пока освободится большой стол, но оно того стоило: стопка фирменных воздушных блинчиков с голубикой, смазанных взбитым сливочным маслом и тёплым сиропом, огромная кружка первосортного кофе и громкое семейство в сборе. Я хитростью заняла место между Палмером и Тьюздей, чтобы иметь возможность тыкать Тьюздей в бок и заставлять её хихикать, а потом хватать Палмера за голову и целовать, чтобы он смотрел на своего отца и хныкал:

— Па-а-ап! Тетя Феб всё время меня целует!

Иногда мы вели три разговора одновременно. Иногда кто-то один завладевал общим вниманием. Иногда кто-то рассказывал историю, и все смеялись. Иногда кто-то просто говорил что-то забавное, и все смеялись.

Мы все ощущали радость дня, даже Ди. Она даже совершила невероятное и пошла с нами в «Джек и Джеки», чтобы помочь подготовиться к открытию. Ди держалась рядом со мной, пока я занималась своими обычными делами, думаю, потому что она ещё не была уверена, хочет ли пускать Морри обратно в своё сердце. Но я не хотела на неё давить, так что позволила ей ходить за мной и показала, что делаю. К моему удивлению, она выглядела заинтересованной, внимательно слушала и задавала вопросы, так что я немного добавила и показала ей и другие вещи. Когда мы открылись, она сидела рядом с Колтом на его конце барной стойки, пила диетическую колу, болтала и смеялась. Дети сидели в кабинете и, скорее всего, устроили такой беспорядок, что я знала: мы с Морри много дней не сможем ничего отыскать.

Позже мне позвонила Мимс, чтобы узнать, какие планы, и я сказала, что сегодня воскресенье и все зависают в «Джек и Джеки». Через двадцать минут в бар вошли Мимс и Ал. Мимс переговорила с Ди, и они вывели Тьюздей и Палмера на улицу, чтобы мама Мимс могла забрать их и выводок Мимс к себе домой посмотреть какие-то новые диски, которые купил Ал, а потом она накормит их ужином, приготовив свои знаменитые корн-доги. Я позвонила Джесси и сказала, что вся банда в сборе, и скоро Джесси и Джимбо тоже появились.

По воскресеньям в бар приходили только постоянные посетители. Одинокие люди, которым не с кем было проводить воскресенье, но которым не хотелось сидеть в одиночестве. Они сидели за столиками или у барной стойки, смотря телевизор, расположенный над баром, и всегда были готовы поболтать, если дать им понять, что ты подошёл не только чтобы принять заказ. А по воскресеньям всегда было время поболтать не только о заказах.

Папа, мама, Морри и я некоторое время разговаривали с посетителями, причём папа с мамой больше, чем мы с Морри, потому что им надо было многое наверстать. Но большую часть времени мы проводили рядом с Колтом, Ди, Джимбо, Джесси, Мимс и Алом, болтая и смеясь.

Я не думала о Колте и нашем поцелуе. Я решила думать о том, как хорошо быть с семьёй и друзьями, когда я не цепляюсь за всякое дерьмо и не ощущаю себя мёртвой внутри. Как хорошо смеяться так, что начинает болеть живот. Как хорошо наблюдать за тем, как оживляются лица любимых людей, когда они разговаривают о чём-то смешном или о забавных проделках своих детей. Как хорошо чувствовать себя живой, в отличие от Энджи, Пита и Бутча, у которых больше никогда не будет такого. Как хорошо понимать, что эти моменты драгоценны, а продолжать цепляться за боль — значит терять их, даже если они прямо перед тобой, надо только ухватить.

Наступил вечер, и Ал с Мимс вызвали Джимбо и Джесси сыграть партию в бильярд. Они выпивали на протяжении нескольких часов и теперь шумели громче, чем обычно бывало субботним вечером, а субботние вечера могли быть очень шумными.

Я наблюдала за ними, когда заметила, как Морри подошёл к спинке стула Ди, наклонился и поцеловал её в шею. И я увидела, как сработала магия золотого воскресенья, и Ди наклонила голову, чтобы Морри было удобнее, а не попыталась отодвинуться. Я перевела взгляд на Колта, который тоже видел происходящее, и наши глаза встретились. Мы улыбнулась друг другу, и его улыбка проникла так глубоко в меня, где всё было только моим, куда я не допускала никого, даже его десятилетия назад. Его улыбка просто пронеслась через ворота, которые я заперла, и устроилась там, как будто собиралась остаться навсегда.

Я отвела глаза и подумала, что сейчас самое время нарушить своё главное правило. Я никогда не пила на работе. Если я работала за стойкой, я оставалась трезвой. Морри не соблюдал эту традицию, однако он никогда не напивался, просто время от времени выпивал пива, обычно когда заходил Колт или кто-то ещё из его друзей.

— Ты разрешил Феб выбрать завтрак, теперь моя женщина хочет на ужин пиццу от Реджи, — заявил Морри Колту и хлопнул его по спине. — Чувак, оторви свою задницу со стула и пойдём со мной делать заказ.

Пиццерия Реджи находилась прямо за углом. Реджи был ирландцем, обладал рыжей шевелюрой и чесал свой пивной живот, когда смеялся, а смеялся он часто, в основном над собственными шутками. Даже будучи ирландцем, он делал бесспорно лучшую пиццу в округе. Если вы находились поблизости, как мы, можно было пойти к нему и сделать заказ, и тогда он отправлял своего сына Тони доставить его.

Колт соскользнул со стула. Я держала свой стакан на стойке. Прежде чем уйти, Колт опустил глаза на мою руку и провел по ней кончиками пальцев. Прикосновение было таким мимолетным, что я могла бы подумать, что мне показалось, если бы оно не прошило меня насквозь.

Я стояла и пялилась на стакан в своей руке, пока не услышала, как закрылась входная дверь.

— Феб, — окликнула меня Ди, и я резко подняла голову.

Она смотрела на меня и выглядела счастливой. Я уже давно не видела её такой. Затянувшийся эффект от прикосновения Колта прошёл, и я улыбнулась Ди.

— Спасибо, что дала моему брату второй шанс. — На её счастливое лицо набежала тень, и я тут же пожалела о сказанном. — Чёрт, Ди, извини. Мне следовало молчать...

— Что происходит между тобой и Колтом? — перебила она меня.

— Ничего, — моментально ответила я. — Он помогает мне, он просто вежлив. Сейчас трудное время. Настолько трудное, что мы объявили что-то вроде перемирия.

— Я не много знаю о перемириях, но думаю, что несмотря на название, враги не касаются друг друга руками и точно не попадаются своим родителям во время поцелуя на кухне.

У мамы с папой длинные языки.

Я повернулась к Ди всем телом.

— Ди, милая, не нужно считать это чем-то большим.

— Знаешь, ведь Мелани уехала из-за тебя.

Мои глаза так округлились, что я на самом деле почувствовала, как они расширяются, и подумала, что они вот-вот выскочат из орбит.

— Что?

— Она уехала из-за тебя.

Это не может быть правдой. Я не хочу, чтобы это было правдой.

— Нет, мама сказала мне, что она уехала, потому что не может иметь детей.

— Ты бы оставила такого мужчину, как Колт, потому что не можешь иметь детей?

Я не ответила.

— Мужчину, который выглядит, как Колт? — продолжила она.

Я сделала глоток из своего стакана.

— Мужчину, который ведёт себя, как Колт?

Я многозначительно посмотрела на неё и тихо сказала:

— Ди, вспомни, я оставила...

Она покачала головой.

— Когда ты его оставила, Колт был только в начале пути. Я считаю, что у тебя была причина, но ты держала её при себе. Всё по-честному, и никто не имеет права осуждать. В конце концов, когда вы расстались, сколько ему было? Он был мужчиной, но мы-то, девочки, знаем, что по большей части он ещё оставался мальчишкой. Но теперь он мужчина. Такой мужчина, которого не оставляют из-за какой-то ерунды.

— Невозможность забеременеть — не ерунда, — вступились я за Мелани.

— Да, ты права. Не знаю, что бы я делала без Палмера и Тьюздей. Но если бы Морри остался тем мужчиной, за которого я выходила замуж, если бы он жил ради меня, а не ради бара, мне было бы достаточно.

— Морри не живёт ради бара.

Ди многозначительно глянула на меня, и не могу сказать, что я её винила. Я бы испытывала те же чувства, если бы никогда не видела своего мужа, потому что он либо спит, либо в баре.

В старшей школе и после Морри был бабником. У него никогда не было серьёзных отношений с девушками.

Они с Ди познакомились много лет назад, она жила через два города от нашего. Они встретились после какого-то футбольного матча, когда он, в щитках и в форме, возвращался в раздевалку, после того как наши победили команду из её города. У них завязался разговор, который продлился пять минут, но он никогда её не забывал.

Следующая их встреча состоялась, когда Ди была на девичнике у подруги. Девушки путешествовали из бара в бар, и «Джек и Джеки» был одним из последних, после шести других. Ди была уже пьяна, а Морри просто зависал в «Джек и Джеки», тогда он работал в строительстве. Они снова разговорились, и Морри устроил разнос, когда она сказала, что уезжает вместе с подругами на машине в следующий бар. Он не хотел, чтобы она ехала, чтобы садилась в машину с пьяной подругой за рулём. Едва познакомившись, они уже устроили дико шумный спор, который Морри выиграл, и потому отвез её домой. С тех пор они не расставались, через шесть месяцев обручились, а всего через год поженились.

Справедливости ради, надо сказать, что, пока мы не переняли управление «Джек и Джеки», Морри буквально сдувал с Ди пылинки, и она платила ему тем же, даже после стольких лет вместе и двух детей.

Но теперь Морри воспринял управление семейным делом очень серьёзно, возможно, даже слишком. Ди затерялась среди этих дел, и ей это не нравилось.

И я её понимала.

— Мои дети — это мой мир, но если у тебя есть хороший мужчина? — сказала Ди. — Не так уж сложно довольствоваться тем, что имеешь.

— Мама сказала, что Колт старался всё наладить, но Мелани...

— Мелани — не Джульетта.

Я молча уставилась на Ди, в основном потому, что ни хрена не поняла, о чём она.

— Ромео и Джульетта. Предположим, они не умерли, но Джульетта разозлилась и уехала. И всё равно все знали бы, что это история Ромео и Джульетты, что это всегда будет история Ромео и Джульетты, даже если позже Ромео сошелся с Нэнси. Никто никогда не слышал о Нэнси, это даже звучит криво — Ромео и Нэнси. Все знают, что Ромео должен быть с Джульеттой. Даже если Ромео любил бы Нэнси, Нэнси всегда знала бы, что ей никогда не стать Джульеттой, — продолжала Ди.

Мне не хотелось, чтобы Ди сравнивала нас с Колтом с несчастными влюбленными, которые в итоге умерли в объятьях друг друга, потому что в текущей ситуации это было слишком близко к правде и совсем не утешало.

И мне не хотелось, чтобы Ди вообще думала в подобном ключе обо мне, Колте и Мелани.

— Ди...

— Она жила с Колтом, постоянно находясь в твоей тени. Она так сильно хотела ребёнка, чтобы привязать его к себе, потому что ни одна женщина не может жить, всю жизнь понимая, что она не является настоящей второй половинкой своего мужа. Она была вынуждена искать способ, чтобы заставить его остаться, а ради семьи Колт остался бы, несмотря ни на что. Она не смогла дать ему этого, и она не могла жить, в каждый твой приезд домой думая, когда же он посмотрит в твою сторону.

Я не хотела говорить об этом. Мы ступили на опасную почву.

— Он мужчина, Ди, но он не стал бы изменять Мелани.

Я сказала это, хотя и не была уверена, что это правда. Не из-за меня, а из-за того, что у Колта был член, в чём, по моему опыту, и заключалась правда всех мужиков.

— Не важно, что он не стал бы. Она думала, что он стал бы. Она решила выбраться из-под этой тучи, и я её не виню. Начнём с того, что я не понимаю, зачем она вообще туда сунулась. Это сделало её несчастной, и она заставила Колта смотреть, как она угасает. — Я открыла было рот, чтобы сказать что-нибудь, но Ди махнула на меня рукой и продолжила: — Мне нравится Мелани, не пойми меня неправильно, она хорошая девчонка. Но она поступила с ним несправедливо. Он чувствовал, что она отдаляется, и это было жестоко. Она пожелала то, чего не могла иметь, она знала это, но всё равно ухватилась, а платить пришлось ему.

«Опять». Я знала, что именно это слово она не произнесла, и это несказанное слово пронзило меня, словно лезвие.

— Ди...

— Все хотят видеть вас обоих счастливыми, Феб. Вместе, по отдельности — неважно. Просто счастливыми. — Она наклонилась ближе ко мне. — Но вы несчастны, девочка, и мы все знаем почему. Это разрывает вас на части, а заодно и всех нас.

— Я люблю тебя, детка, — тихо сказала я, — но учитывая всё то дерьмо, которое творится вокруг, мне это не нужно.

— Учитывая всё то дерьмо, которое творится вокруг, тебе это нужно больше, чем когда-либо.

— Ты кое-чего не знаешь.

— Да, но это случилось двадцать лет назад, Феб.

— Но...

— Если бы Александр Колтон так касался моей руки, так смотрел на мою задницу, когда я иду, так улыбался, глядя, как я смеюсь, особенно в то время, когда мне приходится жить в таком аду, я бы сумела преодолеть что бы там ни случилось двадцать лет назад и ухватить счастье.

Я начала отвечать, даже не зная, что именно, но так и не успела.

Потому что услышала, как злой мужской голос выкрикнул:

— Ты сука!

Я оглянулась и застыла на месте, глядя, как ко мне приближается Лорен Смитфилд.

— Ты, грёбаная сука!

Он обращался ко мне. Я поняла, потому что он смотрел прямо на меня, не говоря уже о том, что показывал на меня пальцем.

— Лор, какого хрена? — громко спросил Ал от бильярдного стола, начиная движение в нашу сторону, зажав в кулаке кий.

Лор не обратил на Ала внимания, он видел перед собой цель, и никто, даже Ал, не смог бы заставить его отвлечься. Он подошёл к моему концу барной стойки и ударил по ней кулаком так громко, что я вздрогнула.

— Сказала, что это я убил Энджи! Какого чёрта?

О Боже. Кажется, это не к добру.

— Лор, мужик, остынь, — сказал Джимбо, также подходя ближе, как и папа и, к моему удивлению (смутному, потому что я была безумно напугана яростью, исказившей лицо Лора), Джо-Боб.

Ди застыла на своём стуле, глядя на Лора, а позади неё стояли мама, Мимс и Джесси.

Я осталась на своём месте рядом с Ди, надёжно отделённая от гнева Лора барной стойкой.

Лор ткнул в меня пальцем.

— У меня дети, они услышат это дерьмо... работа, репутация, жизнь в этом городе. Что подумают люди, как ты могла такое подумать? Господи, ну ты и стерва! — Он подался вперёд, всё ещё показывая на меня пальцем, всё его тело излучало угрозу. — Мне следовало бы зарубить тебя, ты, чокнутая сука!

Это всё, что он успел сказать, потому что внезапно его не оказалось на месте. Вместо этого он оказался в пяти футах от меня, продолжая движение назад, налетая на стулья и размахивая руками. А следом за ним шёл Колт, молчаливый и хладнокровный, двигаясь медленно и расчётливо, пристально глядя на Лора, словно тот был жертвой.

Лор восстановил равновесие, взглянул на Колта и встал в стойку, защитную и угрожающую одновременно.

— Колт, отвали.

— Тебе нужно пойти куда-нибудь и остыть, Лор, — посоветовал Колт, остановившись. Он не принял стойку, просто стоял, расслабив руки, но выглядел настороженным и готовым ко всему.

— Ни хрена! Она сказала вам, что я убил Энджи! — крикнул Лор.

— Где ты это услышал? — спокойно спросил Колт.

— От Марти. Мы пили пиво у Джоша.

Колт недовольно покачал головой, и мне подумалось, что Марти только что нажил себе неприятности.

— Она помогает в расследовании по моей просьбе, — сказал Колт Лору.

— Да, и она указала на меня!

— Фебрари никогда не говорила, что это сделал ты.

— Да? Если это правда, то почему вчера приходил Крис и расспрашивал о моих делах?

— Таков порядок.

— Враньё.

— Лор, Крис пришёл к тебе в гражданской одежде и задал несколько вопросов. Ты не понимаешь, почему он поступил именно так? — Колт не стал дожидаться ответа и закончил: — Всё закончилось, забудь.

— На хрен, Колт, если об этом услышат мои дети...

— Они бы не услышали, если бы Марти держал свой грёбаный рот на замке, а ты бы держал себя в руках, блядь, а не врывался бы в этот бар и не выставлял бы себя полной задницей. Теперь об этом узнает весь город, и тебе некого винить, кроме себя.

— Да, и Феб.

Тело Колта превратилось из расслабленного, но настороженного во враждебное.

— Повторяю, Феб действовала по моей просьбе.

— А я повторяю, что, делая это, она сказала, что я зарубил грёбаную Энджи. Чёрт, я даже не лез в эту грязную дырку, кто знает, что там плескалось, после того как весь город пихал туда свои члены? И меня обвиняют в её убийстве?

— Ты говоришь о невинной женщине, которую жестоко убили.

— Я говорю об Энджи.

Колт двинулся, и Лор тоже. Нападение не было неожиданным, но всё равно Лор даже не успел защититься, прежде чем Колт, схватив его за воротник, бросил его на один из столов и навис над ним.

— Если ты продолжишь говорить об Энджи в таком тоне, тебе будет хуже, и ты будешь дышать через трубку, если я ещё раз услышу, что ты так отзываешься о Феб.

Все присутствующие в баре знали, что это не пустая угроза. Лор уставился на Колта снизу вверх, но мудро держал рот на замке.

Продолжая держать его за воротник, Колт сдёрнул Лора со стола и толкнул прочь. Лор устоял на ногах и снова принял защитную стойку, на этот раз не угрожая, он боялся. Я его не винила, ведь Колт одной рукой отправил его в полёт.

— Когда мы просим жителя помочь в расследовании, мы делаем это не просто так, — сказал ему Колт ледяным тоном. — Если они станут думать, что за это может быть наказание, вроде того, что ты тут устроил, или хуже, они будут сомневаться или вообще откажутся помогать. А это значит, что у нас будут проблемы. А я не люблю, когда у меня проблемы, Лор. Это я устраиваю проблемы, ты меня понял?

Я услышала, как задница Колта зазвонила, но он не обратил на это внимания, а продолжал смотреть на Лора сверху вниз.

После слишком затянувшейся паузы Лор буркнул:

— Я тебя понял.

— А теперь иди куда-нибудь и остынь, блядь. Если ты придешь сюда, то только затем, чтобы выпить, а выпить тебе нальют только после того, как ты извинишься перед Феб. Всё ясно?

Лор посмотрел в мою сторону, пронзив меня взглядом, а потом посмотрел обратно на Колта.

— Ясно, — сказал Лор.

— Увидишь Марти, предупреди, что ему лучше не попадаться мне на глаза некоторое время.

— Марти облажался, — пробормотал Ал Джимбо.

Лор некоторое время пристально смотрел на Колта, прежде чем дёрнул подбородком и посмотрел на папу, и его лицо приняло виноватое выражение, когда он понял, что, возможно, только что нажил себе врагов в лице Колта и моего папы — не те враги, которых захочется иметь, особенно если они твои друзья и ты их любишь. Обстоятельства действительно чрезвычайные, но Лор понял, что погорячился. Зная, как он обращается с женщинами, я поняла, что сама я мало его волную. Но своими действиями он проявил неуважение к двум мужчинам, которые этого не заслуживали, и никто в этом баре, или даже в городе — потому что к утру все, несомненно, услышат о случившемся, — не подаст ему руки, по крайней мере некоторое время. Нельзя называть дочь Джека Оуэнса сукой ни при каких обстоятельствах, и нельзя наезжать на Александра Колтона и заставлять его потерять контроль. И Лор понял, что нанёс по своей репутации удар, от которого ещё нескоро оправится.

Не говоря уже о том, что он выставил себя полной задницей и его побили, даже не поднимая кулак.

Уронив голову, Лор торопливо вышел из бара.

Зад Колта снова зазвенел, и Колт выругался вполголоса, не отрывая взгляда от двери, прежде чем выдернул телефон из кармана, открыл его и приложил к уху.

— Ла-адно, это только у меня так или кто-нибудь ещё не может определиться: испытать сердечный приступ или оргазм? — спросила Мимс.

— Оргазм, — моментально сказала Джесси.

— Согласна, — вставила Ди.

— Чёрт, — пробормотал Ал.

Джимбо покачал головой, но усмехнулся, глядя на жену.

— Да, всё веселье обломал, — заметил Морри.

Только тогда я поняла, что меня трясёт.

— Понял, увидимся, — сказал Колт в телефон, идя вдоль барной стойки и не сводя с меня глаз. Он захлопнул телефон и сунул его в задний карман своих джинсов. — Ты в порядке?

— Лор только что назвал меня словом на «с», — сказала я.

— Знаю. Ты в порядке?

— Он сказал это не один раз.

Колт прикусил губу, потом отпустил её.

— Верно, но ты в порядке?

— Он сказал это громко.

— Феб...

— Я в порядке.

— Уверена?

— Я в порядке.

Или настолько в порядке, насколько может быть человек, которого несколько раз назвали словом на букву «с».

— Ты не собираешься впадать в панику? — спросил Колт.

Вздохнув, я ответила:

— Нет, я в порядке.

— Ты не собираешься слететь с катушек и сбежать?

Я закатила глаза, продалась вперёд и медленно проговорила:

— Колт, я же сказала, я в порядке.

Он усмехнулся:

— Малыш, когда ты в последний раз закатила глаза, я тебя поцеловал.

Я резко втянула воздух, и, если не ошибаюсь, Ди, Мимс, Джесси и Джо-Боб тоже.

Я подумала, что лучше мне перестать разговаривать и молчать всю оставшуюся жизнь.

Колт повернулся к папе:

— Джек, меня вызывают на работу. Пока я не вернусь, ты побудешь с Феб в доме?

— Абсолютно.

Колт повернулся к Ди:

— Жаль, что пропущу пиццу.

— Мне тоже, — прошептала Ди. Её глаза перебегали с меня на Колта так быстро, что она только чудом не заработала себе припадок.

— Мы оставим тебе кусочек, — предложил Морри, хлопнув ладонью по плечу Колта и сжав его.

— Я люблю, когда горячая, — ответил Колт, посылая мне ещё одну усмешку. — Мы с Феб закажем себе другую, когда у неё будет свободная ночь.

Я снова втянула воздух и подумала, не швырнуть ли в него свой стакан, но он попрощался со всеми и вышел за пределы дистанции броска, прежде чем я успела претворить свои мысли в действие.

Пока я злобно пялилась на дверь, Морри зашёл за барную стойку и обнял меня за плечи одной рукой, притянув к своему боку.

— Вся семья в сборе, Феб, друзья, всё хорошо. Ты уже готова поговорить о Колте? — спросил он.

Я подняла глаза на брата.

— Отвали.

Ал заржал, и я повернулась к нему.

— И ты тоже отвали.

Ал, Джимбо и Морри разразились смехом.

Я закатила было глаза, но вовремя спохватилась, поклялась никогда больше не закатывать глаза и быстро допила свой напиток.

Колт вошёл в дом и увидел, что Джек и Джеки расположились в креслах перед включённым телевизором. Джек откинул спинку своего кресла в лежачее положение и безостановочно, но приглушённо похрапывал. Джеки повернулась к двери, когда он вошёл, и одарила его одной из своих тёплых приветливых улыбок. У Джеки Оуэнс было много улыбок, некоторые из них настолько широкие, что делали день ярче. Эта улыбка не была широкой, но была теплее и говорила о многом: о доме и любви.

Когда Колт повернулся, чтобы закрыть дверь, он увидел Феб, сидевшую на стуле перед барной стойкой со стороны обеденной зоны. Одной рукой она придерживала лежащую на стойке записную книжку, в другой держала ручку. Одна длинная нога свисала со стула, вторую ногу она согнула, опираясь пяткой на сиденье. На ней были свободные, но короткие шорты, кардиган и мешковатые носки, которые казались слишком большими для неё. Она повернулась к нему всем телом и внимательно смотрела на него.

Он закрыл и запер дверь, потом повернулся и пошёл на кухню, не отрывая взгляда от Феб. Она склонила голову набок, словно пыталась понять что-то по его лицу с другого конца комнаты. Потом она отвернулась, бросила ручку, взяла ленточку, заложила страницу и закрыла дневник. Она спрыгнула со стула и оказалась в дверях кухни, когда ему осталось два шага.

— Пиво или бурбон? — спросила она.

Да, она всё поняла.

— Бурбон.

— Как вчера?

— Да.

Она пошла к шкафчику, а Колт повернул и направился в другую сторону. Он снял куртку и бросил её на спинку стула, вытащил из-за ремня значок и стянул наплечную кобуру, положив всё на обеденный стол, после чего вернулся в кухню. К этому времени Феб уже сделала ему виски со льдом и наливала себе ром с диетической колой. Она прервалась, чтобы вручить ему стакан, и закончила со своим напитком.

Потом она повернулась, оперлась ладонями на край столешницы, запрыгнула на неё и взяла свой стакан. Под кардиганом на ней была белая майка в рубчик. Она тесно облегала её тело и не оставляла простора воображению. Феб сняла чокер и серьги, но цепочки перепутались у неё на шее, а кольца остались на пальцах.

Она смотрела на него, и её взгляд говорил: «Расскажи мне».

Колт подозревал, что она в совершенстве владела этим взглядом, профессиональная черта. Однако он также подозревал, что никому не доставался именно такой взгляд. Взгляды, которые она дарила посетителям заставляли их посидеть подольше и выпить ещё. А взгляд, который она дарила ему, сказал, что она хочет оказать ответную услугу после того, что он сделал для неё вчера ночью. Его одолевали тяжёлые мысли, и она хотела ему помочь.

Колт прислонился бедром к столешнице рядом с её коленями и сделал глоток бурбона.

Когда он не заговорил, Феб сказала:

— У тебя много работы для маленького городка.

Он кивнул:

— Кто-то избавляется от трупов.

— Я читала об этом в газете.

— Да, Моника Мерриуэзер была сегодня там. Считает себя Лоис Лейн[9], — сказал Колт.

Моника Мерриуэзер работала в городской газете, которая выходила раз в неделю и в основном печатала местные новости. Моника писала практически все статьи, она была повсюду: школьные матчи, организованные церковью лотереи, благотворительные турниры по игре в бридж. Женщина мало спала, а когда спала, по мнению Колта, наверняка ложилась в кровать с фотоаппаратом на шее.

— Сколько их уже? — спросила Феб, и Колт сделал ещё глоток бурбона.

— Пять за два месяца.

— Кажется, это много.

Колт посмотрел на Фебрари.

Сьюзи никогда не говорила о его работе. Мелани обладала тонкой душевной организацией, и он приучился защищать её от этого. У него были и другие женщины после Феб, между ней и Мелани, потом между Мелани и Сьюзи и во время его расставаний с Сюз. Некоторые были надёжными, но ни с одной из них он не ощущал потребности поделиться.

Феб находилась в центре шторма эпичного размаха, и он всё равно считал, что она справится.

— Много. Каждый раз одинаково. Их убивают в другом месте, не знаю где, а тела отвозят в лес, к ручью, всегда во время дождя, чтобы смыло следы. Одно и то же место не повторяется, но все они недалеко друг от друга, так что тела легко обнаружить.

— Вчера тоже?

— Да, вчера и сегодня. Ситуация обостряется.

— Что думаешь?

— Не знаю, что и думать. Мы работаем с Центральным полицейским управлением Индианаполиса, и они тоже чешут головы. Места находок чистые, ни следов, ни улик, ни свидетелей. Он приходит, делает своё дело и уходит. Все жертвы состоят в уличных бандах, все чёрные, все не старше двадцати одного, не важные шишки. Пуля в лоб, никаких следов борьбы, никаких отметок на теле, запястьях, щиколотках, их не связывали. Похоже, убийца застал их врасплох, они видели его, понимали, что случится. Всё происходило быстро, и он чертовски хороший стрелок.

— Война между бандами?

— Парни из банд не отвозят трупы на пятнадцать миль от города и не засыпают их ветками, так чтобы их было легко обнаружить.

— Преступление на почве ненависти? — спросила Феб.

— Возможно, — ответил Колт, хотя сам он в это не верил. В их городке был распространен расизм, нет смысла отнекиваться, но он сомневался, что у убийцы был именно этот мотив. Если бы эти парни приезжали в город и зазывали подростков в банды, тогда можно было бы понять. Но их территория была в Индианаполисе, скорее всего, убивали их тоже там, а потом перевозили. Кто-то вышел на охоту.

Феб снова всё поняла.

— Мститель?

Она сообразительная.

— Я бы сказал да.

— Это ужасно?

— Что?

Она понизила голос.

— Трупы. Они ужасны?

Почему-то это вызвало у него улыбку.

— По моему мнению, мёртвые всегда ужасны, милая, даже если это твоя бабушка, лежащая в гробу. Трупы, у которых в затылке зияет дыра, — определённо.

Она скривилась, сморщив нос, и он не смог удержаться от смешка. Он положил руку ей на колено, сжал его и сразу убрал руку.

— Нужно доставить этого мужчину в кровать, — объявила Джеки, и Колт с Феб повернули головы вбок. Джеки двумя руками направляла спотыкающегося Джека в сторону боковой двери.

Джек недовольно заворчал и буркнул:

— Спокойной ночи, дети.

Джеки улыбнулась им и вместе с мужем исчезла за дверью.

Колт ещё долго смотрел на закрытую дверь, потом, почувствовав, что Феб беспокойно заёрзала, снова перевёл взгляд на неё.

— Это давит на тебя, — мягко сказала она.

Колт кивнул.

— Большинство этих парней не ждут от жизни многого. Они выживают на улице, как правило, заканчивают в тюрьме, потом выходят, только затем, чтобы снова попасть туда. Изредка один из них может собраться и выбраться из этого болота. Любой из мальчишек, которых мы обнаружили, мог стать тем, который со временем собрался бы. То, что они делают со своими жизнями, не хорошо, но никогда не знаешь, как повернётся жизнь. Этим мальчикам не дали шанса на озарение, которое бы заставило их взять себя в руки, и мне это не нравится.

Феб поставила свой стакан, потом подняла руку к его лицу, но засомневалась и опустила её. Он почувствовал, как она положила ладонь ему на шею, сжав её пальцами, и наклонилась вперёд, немного, но всё же приблизилась.

Он был прав: стоило Феб к нему прикоснуться, и он забыл обо всём.

— Знаешь, люди спят спокойнее, зная, что ты делаешь своё дело, — сказала она ему, и он покачал головой, но она продолжала говорить, сжав ладонь на его шее. — Я сейчас не обобщаю, Колт. Люди спят спокойнее, зная, что это именно ты.

Господи, как же ему хотелось её поцеловать.

Прежде чем он успел это сделать, Феб опустила руку, спрыгнула со столешницы и вызывающе улыбнулась ему.

— Спорим, я сделаю тебя в бильярд? — сказала она.

И снова, не успел он шевельнуться или что-то сказать, она схватила свой стакан и вышла из кухни.

Он смотрел, как покачивается её задница, пока она шла, потом налил себе ещё бурбона и последовал за ней.

Резко дернувшись, Колт проснулся. Феб трясла его за плечо.

Он рывком сел на диване и уставился на её силуэт в темноте.

— Что?

Феб наклонилась к нему, протянув руку ему за спину, и включила лампу. От неожиданно яркого света Колт зажмурился.

— Мои дневники, — прошептала Феб.

Она, сгорбившись, сидела рядом с ним на диване, в своей большой футболке, потом вскочила на ноги, запустила руку в волосы и откинула их с лица. Её движения были резкими. Она очень волновалась.

— Некоторое время назад, не очень давно, несколько недель? — спросила она высоким, необычным для неё напряженным голосом. — Я пришла домой. Почувствовала себя неуютно, не знаю, просто какое-то странное ощущение.

Холод охватил его грудь. Колт откинул одеяло и встал, оказавшись рядом с ней.

Феб откинула голову назад и посмотрела на него. Она отпустила волосы, но махнула рукой в сторону, жестом, который казался одновременно испуганным и беспомощным, отчего холод сильнее сдавил грудь Колта.

— Что за странное ощущение? — спросил Колт.

Феб покачала головой, но сказала:

— Просто мне показалось, что в квартире что-то не так. На самом деле такое случалось пару раз. Я не думала об этом, давно забыла, посчитала это глупостью. Просто одинокая женщина, которой мерещатся всякие глупости... — Она снова покачала головой и сказала, на этот раз тише, обнажив страх и беззащитность: — Дело в том, что в один из тех раз, я обнаружила дневник на полу в своей кладовке.

Холод принялся раздирать грудь Колта.

Сколько он себя помнил, Феб вела дневники. Она не пряталась, когда писала в них. Будучи ребенком или подростком, она сидела в гостиной Джека и Джеки, перекинув ноги через подлокотник кресла, держа дневник на коленях и скрипела ручкой по странице. Когда она порвала с ним, она выглядела потрясенной, и он не понимал почему, тогда он подумывал выкрасть её дневник и прочитать, чтобы выяснить причину, но знал, что такого предательства она не простила бы никогда. Тогда он надеялся, что, какова бы ни была причина таких изменений, скоро всё изменится и Феб вернется к нему, но этого так и не случилось, а потом стало слишком поздно.

Он знал, что она до сих пор ведёт дневники. Он достаточно часто заходил к Мимс выпить кофе и видел, что Феб не изменилась. Она сидела на своём обычном месте, положив перед собой записную книжку, склонив голову, придерживая одной рукой волосы на шее, чтобы они не падали вперёд, а другой рукой писала, перед ней стояла чашка кофе, на тарелке лежал маффин. Чёрт, сегодня вечером она писала даже у него на кухне.

— Полагаю, ты не хранишь свои дневники на полу в кладовке, — поинтересовался Колт, когда она ничего больше не сказала.

Феб опять покачала головой.

— Я храню их все, начиная с дневника, который мама подарила, когда мне было двенадцать, — такой маленький, с замочком, который можно вскрыть ногтем большого пальца. — Она облизала губы и сказала: — Они лежат в коробке на верхней полке в моей кладовке. Я не придала этому значения, не знаю почему, это было странно, но не думаешь же ты, что кто-то...

Она затихла и отвела взгляд. Колт накрыл ладонью её шею и сжал, чтобы привлечь её внимание.

Она сосредоточилась на нём и прошептала:

— Кто-то побывал в моём доме, Колт.

— Поехали.

Она не медлила, а бегом бросилась по коридору. Феб забрала свою одежду в ванную, а Колт оделся в спальне. К тому времени как она вышла в гостиную, Колт уже надел кожаную куртку и взял ключи.

Они сели в его GMC и поехали к Феб.

Колт никогда не бывал у Фебрари, но знал её адрес. Она жила в старом жилом комплексе, аккуратном, с хорошим обслуживанием и высокой арендной платой. Комплекс хорошо освещался и имел хорошую стоянку. Здесь снимали квартиры молодые люди, имеющие достойную работу и начинающие самостоятельную жизнь, или пожилые люди, переехавшие сюда, потому что им стало трудно заботиться о собственных домах, пока не переедут в дом престарелых

Феб жила на первом этаже. Дверь её квартиры выходила на стоянку, её было видно с ухоженной лужайки перед домом, с улицы и из других квартир. Рядом со стоянкой росло несколько высоких, пышных деревьев, которые посадили с расчётом на то, что летом они будут отбрасывать тень на машины. Аккуратно подстриженные кусты росли около стен здания.

Если кто-то подойдёт к двери Феб, у него не будет возможности спрятаться.

Рука Феб дрожала, когда она попыталась вставить ключ в замок. Колт забрал у неё связку ключей и открыл дверь.

Феб включила свет, и Колт с удивлением заметил, что её квартира была студией, не слишком просторной и не уютной. Телевизора нет, стереосистема, большая кровать, прислонённый к стене свёрнутый гимнастический коврик, повсюду фотографии в рамках, но больше никаких украшений.

Колт понял: она не проводила здесь время, почти всегда была в баре. А если не в баре, то у Мимс или с Джесси. У неё даже не было дивана, только большое мягкое кресло, пуф перед ним, стол и торшер рядом. Наверное, тут она писала свои дневники или читала.

Феб пересекла комнату, открыла дверь в кладовку и, дёрнув за веревочку, включила свет. В квартире было чисто, в кладовке тоже. Ряды полок, одежда на вешалках строго по порядку, всё тщательно организованно, джинсы и брюки отдельно, футболки сгруппированы по цветам, свитера аккуратно сложены на полках, туфли и ботинки расставлены в ряд.

Поднявшись на носочки, Феб потянулась и достала сверху коробку. Едва выйдя из кладовки, она упала на колени и уставилась внутрь коробки.

Колт подошел к ней и, заглянув в коробку, увидел сложенные кучей разнообразные записные книжки. Феб подняла лицо к нему, и он увидел, как в её глазах блестят слезы.

— Я торопилась куда-то, я просто закинула выпавшую книжку в коробку, подумав, что разберусь с ними, когда вернусь, и забыла, — прошептала она. — Я даже не заглянула внутрь.

Он понял, о чём она.

— Сколько не хватает?

Феб снова заглянула в коробку.

— Я храню их аккуратно. Не знаю почему, но я храню их аккуратно.

Он сел на корточки рядом с ней и положил ладонь на тыльную сторону её шеи.

— Фебрари, сколько не хватает?

Она покачала головой, не глядя на него.

— Феб.

Наконец она посмотрела на него:

— Не знаю. Много.

Колт отвёл глаза и прошипел:

— Блядь!

Он передвинул ладонь на её плечо и потянул её за собой, вставая. Потом он вернул руку ей на шею, держа её рядом с собой и сжав пальцы, давая понять, чтобы она не отходила. Выдернув из кармана телефон, он позвонил Салли.

— Да. Колт? — сказал Салли ему в ухо. Колт его разбудил.

— Мне нужно, чтобы ты прислал группу домой к Феб. Квартира номер три, жилой комплекс на Браун-стрит.

— Дерьмо, — пробормотал Салли. Он долго работал в полиции, и в его голосе уже не было сна. — Что?

— Парень был здесь. Украл её дневники.

Салли некоторое время молчал, а потом сказал:

— Что ж, это всё объясняет.

— Позвони федералам, пришли сюда группу.

— Хорошо.

Колт сложил телефон и сунул его в задний карман. Он чувствовала, как под его ладонью дрожит шея Феб.

— Милая.

Она стала качать головой, её тело вздрагивало, руки безвольно висели по бокам. Она была потеряна, беззащитна, в её мир грубо вторглись, и она не понимала, что делать с этим знанием.

Он притянул её ближе, и она машинально положила ладони ему на живот.

— Феб.

Она запрокинула голову:

— Он был в моём доме.

— Знаю, малыш.

— Он читал мои дневники.

— Держись, ради меня.

— Он знает обо мне всё.

— Феб, держись.

Она покачала головой.

Потом она крепко зажмурилась, и из уголка её левого глаза выкатилась слеза, оставив мокрый след, прежде чем сорваться со скулы.

Открыв глаза, Феб сказала:

— Уилсон был здесь. Уилсон дружелюбный. Возможно, он трогал моего кота.

— Феб, надо держаться.

Она сжала в кулаках его футболку и вздохнула.

— Я хочу сбежать, Колт, — прошептала она дрожащим голосом.

— Я знаю.

— Я ужасно боюсь.

— Знаю, малыш.

— Он был здесь, — прошептала она и продалась вперёд, уткнувшись лицом ему в грудь, и её испуганная дрожь превратилась в дрожь от рыданий. Колт обнял её.

Пятый, блядь, день и пятая, блядь, истерика.

Ему захотелось убить этого ублюдка.

— Нужно увезти тебя отсюда. Я отвезу тебя домой, — сказал он.

Она кивнула, не отрывая лица от его груди, и он подумал, может ли она дышать — так тесно она к нему прижималась.

Он оторвал Феб от себя, вывел на улицу, запер квартиру и отвёл её к машине.

Они уже почти доехали до дома, когда она сказала:

— Мне следовало сказать раньше. Я чувствую себя идиоткой. Я должна была...

— Не надо, Феб.

Она погрузилась в молчание.

Колт впустил её в свой дом и сразу же вышел, направившись к фургону. Не медля, он застучал в дверь.

Джек, без рубашки, в одних джинсах, с всклокоченными волосами и встревоженным взглядом, распахнул дверь.

— Твой пистолет при тебе? — спросил Колт.

Взгляд Джека метнулся в сторону дома, потом он снова посмотрел на Колта, сглотнул и кивнул.

— Возьми его. Убийца был у неё дома, не сейчас, несколько недель назад. Сейчас туда приедет группа. Хочу быть там, пока они будут работать. Тебе нужно быть внутри, с Феб.

Не сказав ни слова, Джек исчез в фургоне, а потом вышел, обутый и одетый, держа в руке свой короткоствольный револьвер.

Когда они вошли в гостиную, Феб сидела на диване, подняв ноги на сиденье, кот свернулся в её руках, а она невидящим взглядом уставилась в стену.

Колту хотелось подойти к ней, но вместо этого он повернулся к Джеку.

— Пусть выпьет таблетки, которые дал Док. Уложи её в кровать. Но сам не спи.

Джек, не отрывая взгляд от дочери, кивнул.

Колт снова повернулся к Феб и увидел, что она смотрит на него.

Ему опять захотелось подойти к ней, но он вышел за дверь.

Не успев спуститься на три ступеньки, он услышал, как щёлкнул замок.

— Салли! — позвал Крис, и Колт, стоявший вместе с Салли на дорожке, ведущей к двери Феб, повернулся. Крис стоял в дверном проёме.

Салли не стал тянуть резину, и парни тоже, не с таким делом, в котором была замешана Феб. Похоже, Салли вызвал всю команду, которую собрали со всех отделений в округе, чтобы работать над этим делом. Их было много, и они создавали достаточно шума, чтобы вокруг начали загораться окна. Они были на виду, люди наблюдали из окон, некоторые, завернувшись в халаты и надев тапочки, выходили из квартир и смотрели, не скрываясь.

Скоро новость разойдется по городу, люди начнут строить предположения, полиция теряла контроль над информацией. Этот контроль и вовсе испарится, когда после рассвета они начнут опрашивать людей.

Салли и Колт подошли к Крису.

Крис с мрачным лицом смотрел на Салли, потом он повернулся к Колту.

— Так, Колт. Мы кое-что нашли, и ты должен держать себя в руках, мужик.

Холод, который так и не покинул его грудь, впился в него зубами.

— Ты не... Блядь, Салли, — сказал Крис, — разве ему вообще можно здесь находиться?

— Что вы нашли? — спросил Колт.

Крис не ответил.

— Он будет в порядке, — заверил Криса Салли.

Крис ещё раз взглянул на Колта и отошёл с дороги. Салли и Колт вошли внутрь. Шестеро человек занимались своим делом. Они взглянули на вошедших и продолжили.

Постельное бельё Феб было сброшено, матрас стоял на боку, а на кровати лежали три пластиковых пакета со скомканными белыми носовыми платками, которые выглядели использованными.

Засохшая сперма.

Колт прикусил губу и сжал кулаки.

— Они были заткнуты между изголовьем и досками основания, — сказал Крис. — Она не нашла бы их, даже когда меняла простыни.

Господи. Феб спала в кровати, куда какой-то больной мудак засунул свою сперму.

— Это хорошо, Колт, — торопливо сказал Салли. — ДНК. У нас есть ДНК.

Колт уставился на пакеты.

Он, наверное, стоял на коленях на кровати и дрочил, думая о ней, разглядывая фотографию на прикроватной тумбочке, на которой она была изображена в профиль, смеющаяся, обнимающая непоседливых Палмера и Тьюздей. Дети были меньше, чем сейчас, примерно четырёх и шести лет. Они выглядели, как будто их только что защекотали.

— Колт, мужик, вернись сюда, в комнату. Это хорошо.

— Он дрочил на её кровати.

— Он наконец-то допустил ошибку.

Колт посмотрел на Салли:

— Думаешь, мне от этого легче? Или, может, ты думаешь, что Феб от этого станет легче?

— Мы близко, если ты сорвёшься, сотворишь какую-нибудь глупость...

Это его разозлило, и Колт напрягся всем телом.

— Я не собираюсь совершить какую-нибудь глупость, Салли. Блядь. — Салли внимательно посмотрел на него и кивнул. Колт посмотрел на Марти, который держался от него подальше, насколько позволяло маленькое пространство, и повернулся к Крису. — Предупреди Марти, это не должно выйти за пределы комнаты.

— Мужик, я знаю, что Марти облажался сегодня, но Лор справится, а город поймёт, — сказал Крис.

— Предупреди Марти, — повторил Колт. — За то, что он сделал вечером, я мог бы написать на него рапорт, и я это сделаю. Но если случится ещё одна утечка, я лишу его значка на хрен.

— Колт...

Колт подался вперёд:

— Предупреди его.

Крис поднял руки:

— Я предупрежу.

Колт развернулся и вышел на улицу. Салли последовал за ним. Они остановились на лужайке перед квартирой Феб.

— Ты тут ничего не сделаешь, только ещё больше разозлишься. Возвращайся домой, к Феб, — сказал Салли.

«Возвращайся домой, к Феб».

До этого момента Колт не думал, что хоть что-то может его успокоить, кроме ладони Феб на его шее, но в этой истории не она должна была его утешать.

От слов Салли он почувствовал себя лучше. Он ни на секунду не задумался о причинах, только не после всего, что произошло. Он просто знал, что ему стало легче.

Колт кивнул своему напарнику, дошёл до своей машины, не отрывая глаз от земли, сел в неё и поехал домой, к Феб.

Колт вошёл в свой дом и увидел, что Феб спит на диване под его одеялом, Уилсон свернулся у неё в ногах, а Джек сидит на стуле, на котором вечером сидела Феб. Револьвер лежал на барной стойке перед Джеком, его волосы были ещё растрёпаннее, чем раньше, а взгляд ещё беспокойнее.

Колт подошёл к нему, наклонился и тихо сказал:

— Я хочу, чтобы завтра вы с Джеки перебрались сюда.

Джек кивнул с пустым выражением лица.

— Устраивайтесь как дома, вы пробудете здесь, пока всё не закончится. Передай Джеки, что она может делать с гостевой спальней всё, что захочет.

— Она будет в восторге, — сказал Джек.

Она будет. Джеки любила порядок так же, как её дочь, что Колт выяснил сегодня ночью. Счастливее, чем во время уборки, она бывала, только когда выкидывала всякий хлам, который обычно оказывался хламом Джека, что, в свою очередь, обычно бесило Джека. Он был барахольщиком.

Джек схватил револьвер, поднялся и пошёл к боковой двери. Колт последовал за ним.

Джек повернулся к двери:

— Они нашли что-нибудь?

— Они ещё не закончили.

— Они нашли что-нибудь? — повторил Джек. Ему нужна была хоть какая-то уверенность, прежде чем он ляжет в кровать рядом с женой и положит голову на подушку.

Колт посмотрел на него, потом сказал:

— Повезло. У нас есть ДНК.

— Каким образом?

Колт молчал.

— Он оставил волосы или что-то ещё?

— Ограничься этим, Джек.

После непродолжительного молчания Джек сделал вывод:

— Мне не захочется это знать.

— Нет, не захочется.

— Стало быть, я знаю.

Колт подозревал, что так и есть.

Джек перевёл взгляд на дочь, потом поднял голову, на его шее напряглись мышцы, и снова посмотрел на Колта:

— Береги её, слышишь?

Колт кивнул. Джек открыл дверь, и Колт стоял в проёме, глядя на Джека, пока тот не скрылся в фургоне, а потом постоял ещё.

Наконец он закрыл и запер дверь. Потом он обошёл весь дом, каждую комнату, даже гостевую спальню, и проверил двери и окна, удостоверившись, что всё заперто, жалюзи опущены, и они с Феб надёжно укрыты в доме.

Параллельно он мысленно ещё раз просматривал улицы, по которым только что ехал.

Он поехал домой не сразу, объезжая кварталы, снова и снова, выглядывая серебристую ауди, которую водил Денни Лоу. В этом районе не было ауди, люди, живущие здесь, покупали американские машины. Только когда рассвет коснулся горизонта, а он отъехал достаточно далеко, так что дойти до его дома пешком было бы затруднительно, Колт повернул домой.

Обезопасив дом, Колт пошёл в спальню и откинул покрывало. Она застелила кровать. Колт никогда не заморачивался этим, кроме того дня, когда застелил её для Феб.

Потом он отправился к дивану и поднял Феб на руки. Она спала мертвым сном, даже не подняла руки, чтобы держаться за него. Колт отнес её в свою кровать и уложил. Феб перекатилась на живот, подтянула одну ногу и сунула ладонь под подушку. Колт накрыл её одеялом.

Уилсон запрыгнул на кровать и устроился у неё в ногах. Ему было всё равно, где спать, лишь бы рядом с Феб.

Колт понял, что ему начинает нравиться этот котяра.

Колт разделся, натянул шорты, вытащил пистолет из кобуры и положил его и телефон рядом с кроватью. Зная, что утром ему чертовски сильно достанется, он забрался на кровать рядом с Феб. Он не собирался находиться далеко, даже если это был диван.

Он не знал, почему ровно относился к тому, что какой-то мужик колесит по стране и убивает людей, выражая таким безумным образом свою любовь к Феб, и не мог вынести мысли о том, что этот же мужик проник в её дом, дрочил на её кровати и оставил сувениры. Он не стал задумываться. Сегодня ночью Феб будет рядом.

Когда Колт стал жить у Джека и Джеки, он спал крепко. Но когда Феб рассталась с ним, он стал спать беспокойно. У них с Мелани была двуспальная кровать, и он постоянно будил её из-за недостатка места. Она говорила, что ей нравится, когда он её будит. Она пыталась обниматься, чего Колт не очень любил, учитывая, что много двигался во сне. После того как Мелани ушла от него, он купил огромную кровать, теперь места было много.

Но сейчас, когда Феб лежала так далеко от него, собственная кровать показалась ему слишком большой.

Он подвинулся на середину и притянул Феб ближе, не беспокоясь о том, что разбудит её своими движениями. Он знал, что не сможет заснуть.

По какой-то нелепой причине кот начал мурчать. Громко. Теперь Колт понял, как Уилсон заработал свою кличку.

Колт слушал мурчание Уилсона и глубокое дыхание Феб, и когда свет начал проникать сквозь жалюзи, он заснул.

Через пятнадцать минут его разбудил телефонный звонок.