Дочь роскоши

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Обед у Поля и Вивьен всегда был делом случайным. Вив никогда не была искусной кулинаркой, и если она подавала обед, приготовленный по собственным рецептам, то получалось нечто среднее между блюдами неаппетитными и просто несъедобными. Когда у них намечались приемы, Вив неизменно приглашала кого-нибудь, кто мог бы приготовить еду и проследить, чтобы потом все было приведено в порядок, но сегодня ее ужасно подвели – позвонил сын Фенни ле Гров и сказал, что у его матери какая-то желудочная инфекция. Вив не оставалось ничего другого, как закатать рукава и приняться за дело.

– Я бы никогда не решилась на петуха в винном соусе, если бы знала, что мне придется самой его готовить, – пожаловалась она Полю, когда он вернулся домой из офиса и обнаружил жену на кухне. Она возилась с цыпленком, пытаясь разрезать его на куски. – Как же безответственно со стороны Фенни – заболеть именно в тот день, когда она нужна.

– Ну ничего, пятница будет еще более сложным днем, – успокоил ее Поль. – Надеюсь, ты не забыла, что половина сотрудников туристического агентства приходят к нам обедать?

– О Боже мой, забыла! Ну что ж, если Фенни не будет лучше, нам придется послать за кем-нибудь из кухни отеля.

– Если хочешь, мы можем и сегодня так сделать, – с надеждой в голосе произнес Поль.

Даже если бы Вив была совершенно трезвая, он сомневался, что цыпленка в ее исполнении можно было бы есть, а сейчас она подкрепляла себя во время возни на кухне джином с тоником и выглядела весьма навеселе.

Однако, к его разочарованию, Вив отвергла предложение:

– Да нет, будет же только Джулиет! Жаль, если пропадут продукты, которые я купила для цыпленка в вине: грибы так долго не продержатся, цыпленок свежий, и еще я специально для этого купила бутылку красного вина.

– Не представляю себе, как может пропасть красное вино, если ты рядом, – сказал Поль, а Вив возмущенно фыркнула, стаскивая с цыпленка кожу своими длинными, покрытыми красным лаком ногтями.

– Но это дешевый портвейн! Поэтому-то я и купила его, – думаю, ты бы стал возражать, если бы я использовала хорошее вино для запеченного в кастрюле блюда.

– Совершенно верно, – сказал Поль, смирившись с тем, что ему не придется отведать блюда ресторанного качества.

Когда в семь часов приехала Джулиет, Вив все еще была в старых брюках и вымучивала салат, в то время как картошка переваривалась.

– Не беспокойтесь, Вив, – сказала Джулиет в ответ на извинения тетушки. – Идите и переоденьтесь, а я здесь разберусь.

– Правда? – облегченно сказала Вив, все еще не веря, что кто-то может добровольно взвалить на себя такое бремя.

– Совершенно не имею ничего против, – сказала Джулиет, вручая Вив ее джин с тоником. – Я довольно много готовлю дома.

– Хорошо. Постараюсь прийти как можно быстрее.

– Не спешите. Можете спокойно допить, – сказала Джулиет. – Цыпленок будет жариться еще не меньше получаса, если мы не рискнем заработать сальмонеллу.

– Благослови тебя Бог! – Вив отхлебнула джин и исчезла в дверях. – Ты хорошая девочка, Джулиет!

Джулиет слабо улыбнулась. Она подумала – сочла бы ее Вив такой чудесной, если бы знала, что у нее на уме. Вив будет отсутствовать, а это значит, что она в течение получаса будет наедине с Полем, и, видимо, это будет лучшая возможность задать ему несколько относящихся к делу вопросов.

– Стаканчик черри, Джулиет, или предпочитаешь джин с тоником? – спросил Поль, когда Вив ушла.

– Думаю, джин с тоником, – ответила Джулиет. Она не задумывалась о том, что ей предстоит сделать, возможно, джин поможет ей справиться с этим. Она уменьшила огонь под картошкой – она совсем разварится к тому времени, когда цыпленок будет готов, – и нарезала французский хлеб на толстые ломтики, чтобы обжарить его. Но ей приходилось делать над собой усилие, чтобы не дрогнула рука, и когда Поль принес джин, она с благодарностью выпила его, думая, как бы получше перейти к теме. Слава Богу, с джином это оказалось проще.

– Как сегодня твоя бабушка? Лучше?

– Лучше, чем было вчера. Я все еще беспокоюсь о ее… – Джулиет замялась, а потом безоглядно нырнула. – Поль, я хотела задать ей несколько вопросов, но она неважно себя чувствует, и я, право же, не могу. Я не хочу ее расстраивать.

– О, и что же это за вопросы? – спросил Поль, но по выражению его лица Джулиет поняла, что он знает об этом наверняка.

– Луи, – сказала она.

– Луи? Ты имеешь в виду моего племянника Луи?

– Ну да, разумеется. Мне все интересно про него. Каким он был?

Некоторое время Поль выглядел озадаченным. Такого вопроса он не ждал.

– Каким он был? Ну, очень обаятельным. Этого никто не может отрицать. Леди уж наверняка подтвердят. Можно сказать, у него был дьявольский характер, и дамы находили это неотразимым. Он тоже их любил. Пожалуй, даже слишком.

– Однако он не был женат.

– Нет, нет, только не Луи. Он был рассудочный человек, знал, как любить их и как бросать. И, кроме того, он знал, как получать от жизни максимум удовольствия. Он любил хорошую еду, хорошее вино, в общем – любил жить красиво.

– А азартные игры? Он играл на деньги?

– Да, этим он тоже немного увлекался. Он ездил в Лондон и даже в Штаты, чтобы поиграть в казино. Здесь он, конечно, играть не мог. Это было незаконно – хотя, если бы ему приспичило, он бы изменил законы в свою пользу. Он хотел было открыть собственное казино или игорный клуб в дополнение к одному из отелей.

– А вы с ним об этом говорили?

– Ну да. Но я не понимал, как он сможет с этим куда-нибудь сунуться. Джерси довольно-таки устоявшийся в собственном укладе остров, и даже Луи не смог бы так решительно изменить здешние законы.

– Но если он так этим увлекался, он, наверное, находил способы играть, – настаивала она, краешком глаза замечая, как Поль начал понемногу покрываться испариной.

– Очевидно, никто не может остановить человека, если он хочет играть в азартные игры у себя дома, – резковато сказал он. – Боже правый, многие играют!

– Да, наверное, – поколебалась Джулиет, раздумывая, стоит ли ей продолжать. Вряд ли она могла так прямо спросить Поля насчет денег, что он был должен Луи, чья смерть спасла его от необходимости платить их. Судя по тому, что приходы не были отмечены в маленькой кассовой книжке Луи, Джулиет подозревала, что Поль наверняка избежал уплаты долгов. Ну и что? Джулиет внезапно охватило отвращение к тому, чем она занимается. Стоять здесь, на кухне своего дяди, и притворяться, что готовит обед, и в то же время задавать вопросы, чтобы получить доказательства, что у него были мотивы, а быть может, возможности убить Луи. Можно было, конечно, говорить, что ее намерения были чисты – обелить имя бабушки, но, как говорят, дорога в ад вымощена благими намерениями. Джулиет вдруг почувствовала, что она неосторожно попала на эту дорогу.

– Конечно, вы правы, – сказала она, сворачивая эту тему. – Похоже, Луи и в самом деле наслаждался жизнью. Воображаю, насколько он был популярен.

Отрывистый смех, донесшийся от двери, заставил ее обернуться. Там стояла Вив и держала свой стакан так высоко, словно собиралась произнести тост. Она переоделась в ярко-зеленое платье, этот цвет отражался в ее глазах и соперничал с алой помадой.

– Я услышала, что ты говоришь – Луи был популярен? – громко спросила она. – Если так, то должна тебе сказать, что ты очень заблуждаешься.

Голос ее звучал немного невнятно; смущенная Джулиет подумала, интересно, сколько же джина она выпила.

– Ну-ка, Вив, давай не будем плохо говорить о мертвых, – насмешливо подтолкнул ее Поль. – Мы просто говорили, что Луи любил красивую жизнь, и это так.

– Опять ты говоришь так! – закричала Вив. – Но эта красивая жизнь не принесла ему ничего хорошего – и никому другому тоже. Луи обзавелся кучей врагов и среди родственников, и среди посторонних. Он любил верховодить. Любил унижать других. Любил отбирать у них даже то малое, что у них было. Любил наносить увечья. Наставлял рога, пьянствовал! Этот жадный, подлый Луи – да благословит его Бог!

– Вив! – оборвал ее Поль. – Ну хватит. Ты сама не понимаешь, что несешь. Луи был не так уж плох.

Вив хихикнула. Даже у молодой женщины такие манеры были бы неприятны, в ее же возрасте они выглядели просто нелепо.

– Тебе хорошо говорить, Поль! Луи был не так уж плох, да? Ты же ненавидел его за наглость! Никто не был так рад, как ты, когда он…

– Вив, хватит! – загремел Поль. На висках у него бился пульс, и смущенная и виноватая Джулиет вмешалась:

– Вив! Я нарезала хлеб, чтобы поджарить его. Где масло?

– Поджарить? Я почему-то подумала, ты сказала что-то другое, извини. Да ну его к чертовой матери, жареный хлеб! Съедим и так. Если ты хочешь, то пожалуйста. Но я-то точно не буду.

Джулиет попыталась улыбнуться, но не смогла.

– Идите, садитесь, Вив. Я сейчас подам все на стол.

– Садись, прежде чем упадешь – ты это хочешь сказать? Что ж, неплохая идея. Но, думаю, лучше я сяду здесь, и мы поговорим, пока ты готовишь… если это можно так назвать. Итак, ты спрашивала о Луи. Что именно ты хотела знать?

– Да ничего особенного, – ответила Джулиет и в первый раз сказала то, что имела в виду. Внезапно возникший у нее перед глазами образ дяди, умершего, когда ей было четыре года, был не из приятных. И в этот миг ей показалось, что она бы предпочла больше не видеть его.

Посидев ровно столько, сколько позволяли приличия, Джулиет сослалась на головную боль и уехала, уверенная, что Вив и Поль только рады проводить ее.

Обед состоял из совершенно неудобоваримых блюд – она не помнила, чтобы ей когда-либо доводилось отведать нечто подобное. Больше они не упоминали о Луи – ей с Полем удалось повернуть разговор в более спокойное русло, а Вив, подвыпив, несколько смягчилась. Но атмосфера неловкости все же сохранялась, и Джулиет знала, что она тому причиной.

– Мне очень жаль, правда же, очень жаль, – сказала она Полю, когда Вив удалилась в ванную в промежутке между переменой блюд.

Поль отрезал себе еще кусок черничного пирога – прямо из кухни отеля, подумала Джулиет.

– Это не по твоей вине. Вив становится слишком вспыльчивой, когда хватит лишку. Весьма сожалею, что ты стала свидетельницей этого.

– Я понимаю, что… – Она хотела сказать, что, если бы не затронула тему Луи, этого бы не случилось, но не смогла заставить себя вновь упомянуть его имя.

– На всякий случай, – думаю, ты поняла, что Луи – довольно болезненная тема в нашей семье. – Поль словно читал ее мысли. – И при жизни, и после смерти. Вив слишком резко говорила, но большинство из того, что она сказала, – правда. Иногда мы шутили, что единственный человек, который не ненавидел Луи, – его мать, и видишь, какая ирония судьбы! – Он состроил гримасу, заслышав шаги Вив по лестнице. – Давай лучше сменим тему. Как насчет кофе?

Джулиет согласилась выпить кофе и даже предложила вымыть посуду, но Вив тут же отвергла это предложение. Утром все сделает приходящая прислуга. Джулиет представила себе лицо прислуги, когда она увидит, в каком состоянии кастрюли, пригоревшие сковородки, тарелки и вилки с ножами, которые Вив не потрудилась загрузить в посудомоечную машину, и криво усмехнулась, хотя и испытывала жалость к этой женщине. Любая прислуга, которая выносит работу у Вив, наверняка очень нуждается в работе!

Когда она уходила, Вив тепло поцеловала ее и сказала, что надеется, что она снова придет к ним – словно полностью забыла разыгравшуюся сцену. Но для Джулиет оказалось труднее забыть этот инцидент и чувство вины, связанное с ним. Она завела двигатель машины и уже более или менее решила, что будет делать дальше. Когда же она повернула на дорогу к Сент-Хелиеру вместо Ла Гранжа, то поняла, что, скорее всего, едет на автопилоте. Ее любопытство и так уже вызвало предостаточно неприятностей и создало намного больше проблем, чем способов их решения. Настало время положить этому конец. Она должна увидеть Дэна Диффена и сказать ему, что не готова продолжать общаться с духами прошлого. Должна прямо сейчас сказать ему об этом.

На нижнем этаже старого высокого дома на окраине Сент-Хелиера горел свет. Джулиет взглянула на часы. Десять вечера – поздно, но не очень. Она не думала, что Дэн – ранняя пташка, да и в любом случае, то, что она собирается ему сказать, не займет больше десяти минут.

Она позвонила и стала ждать. Никто не ответил. Наверное, все-таки слишком поздно, чтобы наносить визиты. Может, он стоит под душем или углубился в какую-нибудь телепередачу. А может, он просто не слышал ее звонка. Джулиет колебалась, раздумывая, позвонить ли ей или оставить до утра то, что она собирается ему сказать, но в холле загорелся свет, и дверь открылась.

Слава Богу – он был полностью одет, в рубашку и джинсы.

– Джулиет! Что вы здесь делаете?

– Я хотела поговорить с вами. – Вдруг она почувствовала себя глупой. Действительно, не было необходимости стремглав мчаться, чтобы увидеть его сегодня. Утро уже скоро наступит.

– Понятно. Тогда лучше войдите. – Она прошла мимо него в холл и заметила растущую искорку интереса в его глазах.

– Я понимаю, что уже поздно, но я проезжала мимо, – солгала она. – Я подумала, что лучше, если заехать сейчас, чем приходить утром, когда вы, наверное, будете заняты работой.

Вдруг голос ее пропал. Из гостиной в холл вошла женщина, изящная темноволосая женщина, на несколько лет старше Джулиет.

– Мне пора ехать, Дэн. Увидимся. – Женщина встала на носочки и нежно поцеловала его в щеку. – Береги себя.

– Да, и ты тоже, любимая. Скоро увидимся.

– Хорошо. Ну пока. – Проходя мимо Джулиет, она улыбнулась, но это была натянутая улыбка, лишенная тепла, и Джулиет всем сердцем пожалела, что заехала сюда. В самом деле, это глупо, но ей почему-то никогда не приходило в голову, что у Дэна может быть женщина.

Она удивилась, почему даже одна только мысль об этом расстроила и разозлила ее. Ради Бога, такой привлекательный мужчина, как Дэн, просто обязан иметь приятельниц!

– Извините, – неловко сказала она. – Я не хотела мешать.

– Все в порядке. Вы не помешали. Фрэн как раз собиралась уходить.

Фрэн. Да, она соответствовала своему имени – свободная, самоуверенная, хорошенькая. Женщина такого плана может ему понравиться. Джулиет нервно поежилась.

– Знаете, я понимаю, что мне следовало бы подождать до утра, – поспешно сказала она. – Черт знает как неудобно – так неожиданно заезжать. Я сейчас поеду.

– Нет необходимости. Я как раз собирался выпить чашечку кофе на ночь. Почему бы вам не присоединиться?

Он взял ее под руку и увлек в гостиную. В комнате витал слабый аромат духом Фрэн.

– Что бы вы хотели? – спросил он.

– О, что-нибудь полегче. Я уже выпила сегодня две рюмки вина, и к тому же я за рулем.

– Тогда минеральную воду?

– Отлично.

– По-моему, это совсем не вдохновляет, – сказал он, передавая ей стакан.

– Нет, правда. Я больше ничего не хочу. – Она не стала добавлять, что после пьяного спектакля, устроенного сегодня Вив, она решила, что совсем, навсегда прекратит употреблять алкогольные напитки.

– Итак, – произнес он, наливая себе добрую порцию виски. – Что привело вас сюда в такое время? Интересные находки?

– Нет. Простите, Дэн, но у меня другие мысли. Я думаю, что мне не стоит продолжать все это.

– О, правда? – Он ни на минуту не позволил своему лицу выказать разочарование. – Почему же это?

– Потому что я ворошу осиное гнездо.

– Это может означать, что вы продвинулись.

– Я тоже так думаю. Но с другой стороны – имею ли я на это право? Мои родные и так много пережили из-за всего случившегося. Какое право у меня бередить все это снова?

– Я думал, вы хотели установить невиновность вашей бабушки.

– Но она заявила, что виновата. Никто не принуждал ее это сделать.

– Откуда вы знаете?

– Ну смотрите! За эти две недели, что мне довелось побыть с ней, я уверилась, что она – не тот человек, которого можно к чему-нибудь принудить. По-своему она весьма решительная леди. Никто не принуждал и никто не заставлял ее. Решение признать себя виновной исходило от нее самой. Правильно это или нет, но кто я такая, чтобы вмешиваться спустя столько лет?

– Г-м-м. – Он неотрывно смотрел на нее. – Что заставило вас так изменить свое решение?

Джулиет отпила минеральной воды.

– Что вы хотите сказать?

– Когда я видел вас в последний раз, вы полностью были готовы расследовать прошлое. Ну а теперь вы все перевернули – ну, в довольно поздний для светского визита час, – и говорите, что не хотите продолжать расследование. Наверное, случилось что-то такое, что заставило вас изменить планы.

– Это необязательно, – защищалась она. – Просто мне не нравится допрашивать родственников, и все.

Пульс его участился.

– Понятно. И, допрашивая кого же из них, вы почувствовали угрызения совести?

Щеки Джулиет вспыхнули.

– Я не думаю, что вас это касается.

– В самом деле? Тогда позвольте мне напомнить вам, что это вы пришли ко мне и попросили моей помощи. Я потратил довольно много времени и усилий, чтобы навести для вас справки. Я бы сказал, что это уже стало для меня делом.

Она смущенно прикусила губу. Такой оборот дела был не из приятных.

– Слушайте, Дэн. По правде, я не ожидаю, что вы поймете меня, но чувствую себя ужасно, предательски по отношению к семье. В начале я их по-настоящему не знала. И чувствовала привязанность только к бабушке. Я даже наивно думала, что, если бы я доказала, что она невиновна, мои родители могли бы снова наладить с ней отношения. Вы понимаете, они уехали в Австралию из-за того, что здесь случилось, и с тех пор они не имели с бабушкой дел. Я подумала, что, может быть, смогу их снова воссоединить. Но сейчас чувствую себя просто какой-то шпионкой. Я узнала остальных и привязалась к ним и не могу теперь делать против них такое. Когда Вив сегодня кое-что порассказала про Луи, я поняла, каким неприятным человеком он был, и еще кое-что. Представляете, что бы случилось, если бы я обнаружила, что у одного из них руки запачканы кровью? Для них снова начнется весь этот кошмар. Я не могу этого сделать, правда не могу.

Дэн отхлебнул их своего стакана. Он сидел на одном из широких кресел, вытянув длинные ноги и явно расслабившись. Но глаза его были прищурены, и он задумчиво постукивал пальцем по краю стакана.

– Вы думаете, что еще кто-нибудь из ваших родственников может быть замешан? – через некоторое время спросил он.

– Разве не это же вы предполагали, когда я в первый раз заговорила с вами об этом?

– Ну да. Да, предполагал, это правда. Но сейчас я начинаю думать – а может, я ошибался?

– Как это?

Он повертел стакан в руках и прямо посмотрел на нее.

– Предположим, я нашел по крайней мере один аспект, который не имеет никакого отношения к вашей семье, разумеется, исключая Луи. Тогда вы будете по-другому относиться к продолжению расследования?

Джулиет жадно подалась вперед, глаза ее вдруг заблестели.

– Повторите это еще раз!

– Что?

– Что вы думаете, есть шанс, что, может быть, замешан кто-то посторонний.

– Я сказал не совсем это. Не приписывайте мне чужие слова.

– Кто это? – спросила Джулиет.

Он помялся, поскольку еще не знал, стоит ли ей говорить то, что ему рассказал Фил Гулд. С одной стороны, это было нарушением доверия, с другой, он не особенно продвинулся в своих сведениях о Луи, не зная, из-за чего он поссорился той ночью с Рэйфом Пирсоном. И, уж конечно, у него не было ни малейшей причины подозревать, что ссора их закончилась выстрелом. Но каким-то образом вторая причина отрицала первую. Рэйф никогда не был среди подозреваемых. Это не было секретом – в тот момент огромное количество людей в его клубе знали про ссору, по ни один из них не смог бы указать пальцем на Рэйфа. И вот теперь Дэн чувствовал, что единственный способ заставить Джулиет продолжать выяснять истину – размахивать приманкой перед ее носом, и кроме того… она очень беспокоилась и чувствовала себя несчастной из-за всего этого дела. Он был бы рад убедить ее в том, что ни один из ее родственников не замешан в этом.

– Хорошо, я скажу вам все, что знаю, – сказал он.

Он наблюдал за ней, пока говорил, видел, как быстро меняется выражение ее лица, и понял, что сам внимательно к ней приглядывается.

Что в ней было такого, что будоражило его чувства? Сколько времени прошло с тех пор, как какая-нибудь женщина могла задеть его, он уже столько времени в одиночестве размешивал этот коктейль из нежности и – о да – страсти, которую он испытывал сейчас, когда смотрел, как она внимательно слушает его рассказ о Рэйфе Пирсоне и возможной связи между ним и Луи. Кажется, я начинаю желать ее, подумал он. Эмоции мешали ему. Он рассердился на себя, чувствуя, что предает Марианну, и полностью переключил внимание на Луи Лэнглуа.

– Ну, вот я вам рассказал, – сказал он наконец. – Рэйф Пирсон – пока всего один посторонний, кто тогда поссорился с Луи.

– Г-м-м. – Она казалась задумчивой, ее недавние решения слегка затуманились, словно пройдя сквозь тонкий слой этого рассказа. – А он в достаточной степени ненавидел Луи, чтобы убить его? Я хочу сказать, если он собирался застрелить Луи, то почему не сделал это прямо там, сразу, а подождал, пока Луи уедет домой, чтобы потом хладнокровно убить его?

– Рэйф не стрелял в него. Он не мог. Видимо, тут действовал наемный убийца.

– Мне это кажется ужасно запутанным. У него тогда должен был быть слишком сильный мотив, чтобы втянуться во все эти неприятности – или взять на себя риск, если до этого дойдет. Мне бы понравилась мысль, что это мог быть он. Я просто высказываю сомнения, и все.

Дэн допил свой стакан и поднялся, чтобы вновь наполнить его, раздумывая, должен ли он ей еще что-нибудь сказать.

– По общему мнению, у многих людей были причины ненавидеть Луи.

– Ненавидеть до такой степени, чтобы убить? Неужели вы и вправду думаете, что люди убивают других людей только из-за того, что их ненавидят? Скорее, из-за того, что любят их, или еще по каким-то другим причинам… – Она оборвала себя, поняв, что сейчас высказала еще один аргумент в пользу того, что Луи мог быть убит каким-то близким ему человеком. – О черт! – тихо сказала она, и вдруг все душевные травмы этого вечера превратились в комок слез, подкативший к ее горлу. Она наклонила голову, сильно мигая в надежде, что он не заметит. Но слезы потекли по щекам. Она начала рыться в сумочке в поисках платка.

– Проклятье, что это со мной?

Он вытащил чистый платок из кармана.

– Вы ищете это?

– Да, спасибо. – Она с благодарностью приняла платок. – Простите меня. Я вела себя глупо.

Он опустился перед ней на корточки и накрыл ее руки своими.

– Ну, ну, веселее. Все не так уж плохо. Не забывайте, все это стародавняя история.

– Но не для меня.

– Да, думаю, не для вас. – Он обнял ее скорее инстинктивно, чем умышленно, и она посмотрела на него. Глаза ее все еще были влажны от слез, от этого его лицо казалось ей немного расплывчатым, затуманенным. Это напомнило ей, каким он был в подземном госпитале, впечатление было все еще сильное – она разглядела под внешней оболочкой мужчину. Она опустила голову ему на плечо, и от этого прикосновения ее словно кольнуло острое и в то же время сладостное ощущение, настолько властное и удивительное, что она едва не задохнулась. Какой-то миг она не двигалась, страшась вспугнуть чувство, которое ввергло ее в огонь, ощущая близость другого человека к себе сильнее, чем когда-либо раньше. Это прикосновение было таким слабым – просто ее головка покоилась на его плече, а его рука слегка касалась ее, и все же она ощущала его каждым нервным окончанием тела, как будто все ее существо внезапно ожило от страсти и ожидания.

Он очень нежно взял ее за подбородок и приблизил ее лицо к своему. Она, как загипнотизированная, наблюдала, как его лицо все приближается, приближается, пока она больше не могла, даже расплывчато, видеть его очертания, и почувствовала его губы на своих. И тогда по ней пробежал озноб, все струны ее тела натянулись от этого прикосновения, и после мгновенной нерешительности она возвратила ему поцелуй со страстью, от которой чувства ее воспарили. О Боже, она хотела, она жаждала его! Но в тот самый миг, как эта мысль коснулась ее сознания, она словно что-то высветила в глубине ее души, и усилием воли, вернула к реальности.

– Ради Бога… – Она оттолкнула его и нервно засмеялась.

– В чем дело? – Его голос был грубоватым, резким.

– Что ж, вы – настоящий мужчина, не правда ли? Две женщины за одну ночь… – Она не знала, почему сказала это, но в тот момент ей показалось, что она как-то передала мучительную ревность, которую испытывала. Но, к ее удивлению, он попытался снова притянуть ее к себе.

– О чем вы говорите?

Она отпрянула.

– Ваша приятельница – та, что была здесь, когда я приехала. Что она сказала бы, если бы узнала, что вы…

Дэн отпустил ее. Джулиет заметила, как глаза его потемнели.

– Это не приятельница. Это сестра моей жены. Джулиет похолодела.

– Вашей жены! Я не знала, что вы женаты! Он проглотил комок в горле и отвернулся.

– Я не женат. Она умерла. Фрэн иногда приходит ко мне, мы просто поддерживаем связь… – Он не стал добавлять, что иногда видеть Фрэн для него было мучительно и ранило больше, чем помогало. Она напоминала ему более взрослую, искушенную Марианну. Сердце его словно пронзали кинжалами.

– Умерла! О Боже, я и понятия не имела… – сказала Джулиет. Она должна высказать ему сожаление, и она по правде испытывала его – но в то же время была смущена своей оплошностью. Но никакое сожаление не смогло стереть возникшее облегчение. О, на один ужасный миг она подумала, что он женат!

Он налил себе еще выпить, потом отставил стакан.

– Это… Это было?.. – Она запнулась, не зная, стоит ли ей продолжать этот разговор.

– Это была автокатастрофа, – не оборачиваясь сказал Дэн. – Мы ехали на мотоцикле, а выпивший водитель врезался в нас. Это было накануне Рождества три года назад. Перед смертью она почти месяц была в коме. Я приходил к ней и сидел возле, смотрел, как она там лежит – казалось, что она просто спит. Я ждал, что она вот-вот проснется. Но она не проснулась. Она умерла. А я был за рулем этого проклятого мотоцикла, но остался жив. – Он с преувеличенной осторожностью поставил стакан с виски, потом сжал кулаки и ударил по столу.

Джулиет похолодела.

– О, я так сожалею! Но вы не должны обвинять себя. Я уверена, вы были не виноваты… – Она инстинктивно подошла к нему, обняла, но он на этот раз не ответил. Он стоял согнувшись и, похоже, не замечал, что она тут, рядом, и Джулиет вдруг снова почувствовала себя глупой, неуклюжей. – Дэн… Лучше я пойду… – Она повернулась.

– Не уходите. – Он так тихо произнес это, что она усомнилась, правильно ли расслышала его.

Она поколебалась.

– Мне надо идти. Все будут думать, куда я пропала. Дэн выпрямился, словно пытаясь стряхнуть с себя отчаяние.

– Да, наверное, будут. – Голос его был почти нормальный, констатирующий. Лишь едва заметный оттенок неуверенности выдавал эмоции, которые разрывали его на части мгновение назад. – Сожалею, что все так произошло.

– Не говорите глупости! Вам не за что извиняться. Это мне надо извиниться за то, что я вам напомнила об этом.

– Вы не напомнили мне. Черт побери, я никогда не забывал. Но, возможно, я постараюсь. Видимо, пришло время не озираться назад. Просто это не так-то легко, вот и все.

– Нет, Дэн. Мне надо идти.

– Хорошо. – Он смотрел на нее, сдвинув брови так, что его глаза казались затемненными. – Джулиет, я хочу снова увидеть вас.

Пульс забился у нее в горле.

– Кажется, я объяснила – я не могу продолжать это, – сказала она, намеренно не понимая его, потому что не знала, как поступить с этой внезапной лавиной противоречивых чувств. – Если вы докажете, что кто-то другой ответственен за это, я буду на седьмом небе, но я больше не играю в детектива, тем более если для этого надо пользоваться гостеприимством моих родственников.

– Я понимаю. Но я говорю не об этом. Забудьте о своей бабушке, обо всем этом проклятом деле. Я хочу видеть вас.

Пульс снова дернулся, и вновь она испытала нечто близкое к панике. Она не ожидала такой силы чувств, особенно с его стороны. Он держался так сдержанно, почти холодно, был таким собранным, что невозможно было разглядеть, что пряталось в глубине его души. Но она не была уверена, что сможет совладеть с собой. И кроме того…

Как насчет Сина? Дорогой Син, он ждет ее дома, в Австралии, он верит ей, надеется, что они объявят о помолвке, как только она вернется. Как она могла так легко забыть его? Один поцелуй, и она уже готова отвергнуть годы любви. Так это называют отпускными романами? Увлекаться в другом месте другим мужчиной?

– Сожалею, – сказала она, – но я правда думаю, что будет лучше, если мы оставим это. Не помню, упоминала ли я об этом, но у меня дома жених. Я думаю, мне надо было об этом сказать, но это показалось мне неуместным.

Дэн прищурился. Все эмоции куда-то исчезли.

– О, я понимаю. Ну что ж, в таком случае нам, видимо, не о чем говорить.

– Видимо, да. – Но ей хотелось плакать, и, сидя в машине, по дороге домой в глубокой тьме она почувствовала, как на глаза навернулись слезы и заструились по щекам. – О Син, – тихо плакала она, – почему я ничего такого к тебе не испытываю? Что же, черт побери, со мной неладно? Но я не хочу быть нечестной по отношению к тебе, не беспокойся. Я не сделаю этого с тобой. Я не смогу… как бы я этого ни хотела.

Когда Джулиет уехала, Дэн налил себе еще виски. Он понимал, что пьет слишком много, но какого черта? Ему это нужно!

Ну и ночка, печально подумал он. Сначала Фрэн нанесла свой обязательный визит, потом Джулиет с двойни ударом: первый – никаких расследований обстоятельств смерти Луи Лэнглуа, второй: «Нет, спасибо, я не хочу вас больше видеть». Трудно решить, что хуже, Нет – он знал, что все в порядке. Будет другая работа. Всегда что-нибудь возникало. Но Джулиет была первой девушкой после смерти Марианны, которая всколыхнула его. Он думал, что его чувства будут вечно сохранять ее в памяти. Сегодня, впервые за три года, он захотел обладать женщиной более, чем на физическом уровне, Да, это были смешанные чувства. Да, он чувствовал себя виноватым, как будто каким-то образом обманывал Марианну. Но, несмотря на это, он хотел Джулиет – и на какой-то миг подумал, что и она хочет его. Но его суждения оказались ложными. У нее там, дома, был жених, черт бы его разодрал, так что, очевидно, всему конец.

Он выпил остатки виски из стакана и швырнул его. Стакан пролетел через всю комнату. У Дэна было чувство, что ему предстоит долгая ночь.

– Что за проклятая жизнь! – яростно произнесла Вив. – Что за проклятая, проклятущая жизнь!

Джулиет уехала час назад, и Вив прокладывала себе путь по ступенькам, которые неминуемо следовали одна за другой, – так было всегда, когда она напивалась. Желание все разнести прошло, а вместе с ним и чувство непобедимости и эйфории. Сейчас она была в слезливом настроении, и спать ей совершенно не хотелось.

Поль же, напротив, был готов отойти ко сну, и его совсем не прельщала мысль вступить в долгую беседу с Вив.

– О, не думаю, что мы плохо провели сегодняшний день, – зазывно сказал он, но Вив не так-то просто было свернуть с дороги.

– Ты правда так думаешь?

– Да. Двадцать лет назад все было по-другому, я признаю это, но все стало по своим местам, когда умер Луи. Сейчас у нас есть все, что мы хотели бы пожелать.

– Есть?

– Да, Вив, у нас есть, мы можем перечислить наше достояние: у нас приличный дом, достаточно денег, чтобы жить так, как ты привыкла, и я считаюсь старшим управляющим в компании. Чего больше ты бы пожелала?

Вив молчала. Семьи, хотелось закричать ей. Я хотела семью. Но она не могла заставить себя вымолвить это. Она могла говорить па любую тему, и даже болтать, но эту она таила глубоко в себе, эту ужасную пустоту внутри нее, которая иногда выливалась в острую, почти непереносимую боль.

Когда-то, очень давно, когда они поняли, что у них не будет детей, оба горевали и осыпали друг друга взаимными упреками. Когда они ссорились, это всегда возникало, несмотря на то, что они никогда не осмеливались докопаться до окончательного и определенного ответа – кто из них был не способен иметь ребенка? Может, Поль был бесплоден? А может, у Вив были какие-то нарушения после того давнего аборта? Каждый отшатывался от правды о себе, каждый из них делал вид, что ему все равно. Вив не понимала, насколько почувствовал себя униженным Поль, когда узнал, что она была когда-то беременна от его брата. Поль никогда не видел Вив в те приступы печали, которые иногда накатывались на нее. В те минуты она сгибалась от пронзительной боли, ее сотрясали рыдания, она простирала руки в мучительном желании иметь ребенка, которого потеряла. Эти приступы сейчас повторялись немного реже. Возраст приглушил их. Но иногда прошлое каким-то образом приближалось. То отдаленное прошлое, когда они были молодыми, и недавнее прошлое, когда Вив наблюдала, как растет ее племянник Луи, как он превращается в мужчину, и думала, что, если бы у нее были мужество и уверенность Софии, у нее тоже мог быть сын или дочь такого же возраста. Какая же горечь охватывала ее в те минуты! Ревность к Софии и ненависть к Луи, которые незаметно крепли и превращались в манию.

Когда он был ребенком, она любовалась им и потихоньку оплакивала собственного ребенка. Она не хотела жить. Когда же Луи вырос в неприятнейшего молодого человека, несправедливость этого сделала ее злобной. Луи был сыном немца, поэтому неудивительно, что он стал такой свиньей. Ее ребенок был бы молодым Ники. Он всегда стоял у нее в глазах – до того, как война лишила его мужества, – молодым, сильным, красивым, обладающим властью, которая умела превращать ее в сгусток желания. Никто другой так не умел. Но из-за какой-то чудовищной иронии судьбы презренный Луи был жив, а ее собственный ребенок, ребенок Ники, мертв. Каждый раз при этой мысли Вив сотрясал гнев, и с течением времени, когда он безжалостно разрушал их жизнь, она все больше проникалась к нему ненавистью.

И даже сейчас, двадцать лет спустя, в ней все еще оставалось эхо той ненависти, и ею овладевала радость, когда она вспомнила, что он, так же, как и ее ребенок, теперь мертв. Из-за чересчур общительного характера Вив лишь несколько человек могли понять, на какие глубокие переживания она способна. Только Поль время от времени мог заглядывать в глубины ее души, но, копируя страусиные повадки своего отца, предпочитал не замечать этого.

Было, однако, нечто такое, что он не мог не замечать. Чем старше становилась Вив, тем больше, казалось, ее тянуло к Ники. По большому счету Поль находил это весьма обидным для себя, но ничего не мог с этим поделать. Когда Вив хотела поговорить о Ники, ее нельзя было ничем остановить, – а сейчас она как раз хотела поговорить о нем.

– Наверное, для нас это было не так-то плохо, – сказала Вив, проводя по губам ярко накрашенными алыми ногтями, – но как насчет Ники? Жизнь не слишком-то была справедлива к нему, да? Он был так изувечен, умер, не дожив до двадцати пяти лет; Боже, Поль, чем он заслужил такое?

Поль встал. На сегодня ему на самом деле достаточно.

– Пошли, Вив, пора спать. – Он забрал стакан у нее из рук и поднял ее на ноги. Она позволила себя повести, ибо была слишком погружена в тоску, чтобы сопротивляться. На лестнице она оступилась, Поль поддержал ее. По крайней мере мы все еще вместе, подумал он. Несмотря ни на что, после всех этих лет мы все еще вместе.

– Ты можешь сама раздеться? – спросил он. Она кивнула.

– Я вернусь через минуту, – сказал он. – Пойду выключу свет.

Когда он вернулся, Вив стояла посредине комнаты. Она расстегнула платье и шагнула из него. Она была такой удивительно незащищенной в своей шелковой комбинации.

– Я убила его, – сказала она.

– Кого убила, Вив?

– Ники, разумеется. – Она хохотнула. – А ты думал, что я имела в виду?

– Пошли, Вив. В кровать.

– О Поль, почему все гак мерзко?

– Да пег же, Вив. Мы пережили все это. А сейчас иди спать.

– Я не могу. Они здесь. Все они…

– Иди спать, говорю тебе. Я не хочу копаться в прошлом, как ты.

Но, когда он оставил ее, закрыв за собой дверь и направившись в свою комнату, Поль подумал, что не так-то легко забыть прошлое, даже если хочешь этого. Вив была права. Есть вещи, которые забыть невозможно.