Дочь роскоши

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

– Я хочу, чтобы ты поехала со мной на Джерси, Киска, – сказал Луи.

Дебби накрыла огромная волна радости.

Была уже осень, вернее, зима, но погода стояла настолько теплая, что деревья дольше, чем обычно, сохраняли багрово-желтое убранство, дни становились все короче и усиливали у Дебби ощущение заброшенности.

Она помнила, как прошлой зимой Луи был с нею почти все время, она словно купалась в его любви, была счастлива настоящим и не решалась задумываться о будущем. Впервые в жизни ей довелось испытать такое счастье, и это было чудесно. А сейчас она оказалась ввергнутой в неопределенность, страсть, в одинокое ожидание человека, о котором она мечтала. В фотостудии у нее было теперь меньше работы – ей сказали, что «образ ползет», и это случалось довольно часто – у нее появился какой-то острый, напряженный взгляд. Дебби не слишком возражала. Она должна быть с Луи – вот единственное, что имело для нее значение. Но он, похоже, все больше отдалялся от нее, а Дебби становилась все несчастнее.

Если он любил ее, почему оставлял в Лондоне? Почему не брал с собой? Но когда она спрашивала его об этом, Луи всегда находил правдоподобные причины, а если нет – то просто говорил, что ему нравится, когда она ждет его дома. Он не смешивал бизнес с удовольствием, а когда заканчивал дела, то любил расслабиться и забыть о них, закрыть дверь и оставить заботы за порогом.

В его устах все это звучало достаточно разумно, Луи умел убеждать. Но, оставаясь одна, Дебби терзалась сомнениями.

Друзья не могли ей помочь. Грэйс, конечно, была очень забавна, но она была зациклена на себе и терпеть не могла говорить о чем-то, не имевшем прямого к ней отношения. Она лишь успокаивающе мурлыкала, что уверена: Дебби волнуется зря. И поскорее старалась сменить тему. Так что Дебби колебалась между надеждой, что в следующий его приезд все переменится, а в другой раз уверяла себя, что он на самом деле любит ее. И когда он сказал, что хочет поехать с ней на Джерси, Дебби подумала, что наконец-то ее молитвы услышаны.

– Когда? – с нетерпением спросила она.

– Пока точно не знаю. Я дам тебе знать.

– О, хорошо! – Дебби была озадачена, но больше не спрашивала. Луи всегда раздражался в таких случаях.

Она успокаивала себя приятными мыслями, что он увезет ее с собой на Джерси и это будет означать, что она наконец войдет в ту, другую, часть его жизни. На Джерси он будет обязан представить ее своим родным. Возможно, он даже попросит ее руки. Как бы там ни было, но это, думала она, должно означать, что их отношения вступают в новую, более благоприятную фазу.

Вряд ли можно было ошибаться больше.

Несколько дней спустя случилось нечто ужасное. Дебби открыла входную дверь и увидела на лестнице незнакомого человека – это был большой лысеющий мужчина с потрепанным лицом. Несмотря на то, что на нем была дорогая кожаная куртка, он напомнил Дебби вышибалу из не слишком пристойного клуба. Она инстинктивно сжалась.

– Я ищу Луи Лэнглуа, – сказал он. Голос его был грубый, с простонародным акцентом жителя Ист-Энда.

– Его здесь нет. Он на Джерси.

– Вы уверены? – Мужчина, похоже, сделал попытку пробиться в квартиру. Дебби отстаивала территорию.

– Конечно, уверена.

– Г-м-м. – Он принял это к сведению. – А когда вы ждете его назад?

– Не знаю. – Мужчина недоверчиво посмотрел на нее. – Не знаю! – повторила она.

– Тогда вам стоит передать ему кое-что, а? Скажите ему, что Джорджу нужны от него деньги. А если он не достанет, то у него будут неприятности.

– Кто этот Джордж? Что за деньги?

– Он знает. Если он скоренько не заплатит, я вернусь. И в следующий раз с компанией. Просто скажите ему – ладно?

Он поскреб смуглой рукой подбородок, отливавший синевой от щетины, которую необходимо было брить раза два в день. Дебби не поняла, что там блестело у него на пальцах – кольца или кастет.

– Я передам ему, – сказала она и захлопнула дверь, тяжело привалившись к ней. Она на самом деле испугалась.

За неделю до этого звонил Луи, Дебби была дома, набросив на дверь цепочку. Увидев какую-либо подъезжавшую к дому машину, она дрожала от страха и пряталась за шторами, а когда пару раз в дверь позвонили, она притворилась, что ее нет дома. Где же Луи? Почему он не звонит ей? Она раздумывала, может ли как-нибудь связаться с ним, но он запретил ей это делать, и она ждала, пока, в один прекрасный день, он не позвонил.

– Луи, я так рада тебя слышать! – Она чуть не разрыдалась, когда услышала в трубе его вялый, как всегда, голос. – Я так беспокоилась!

– Почему? Что случилось, Киска?

– Сюда приходил один человек – ужасный тип. Он сказал, что пришел от какого-то Джорджа, которому ты должен деньги. Он сказал, что, если ты быстро не возвратишь, он вернется. Он угрожал мне, Луи. Он так напугал меня!

– Успокойся, Киска!

– Но, Луи…

– Об этом не беспокойся. Предоставь это мне. Я разберусь. Просто не подходи к двери, поняла?

– Не собираюсь, обещаю тебе! Но что он имел в виду? Что за деньги ты ему должен?

– Это бизнес, Киска. У нас с Джорджем было одно дельце, а он оказался нетерпеливым гомиком. А теперь слушай, ты помнишь, я говорил, что хочу взять тебя на Джерси?

– Да, конечно.

– Ну, можешь завтра прилететь? Сердце ее забилось.

– Разумеется. Во сколько?

– Сама выберешь. Воспользуйся услугами моего бюро путешествий – их номер у меня в книжке, на столе. Когда прилетишь на Джерси, возьми такси в отель «Пом-д-ор», в Сент-Хелиере. Там я тебя найду.

– Луи…

– Мне некогда, Киска. Увидимся завтра.

На другом конце провода щелкнуло, разговор прервался. Дебби стояла и держала в руках трубку, обескураженно глядя своими ясными бирюзовыми глазами.

Она не слышала, чтобы Луи раньше упоминал гостиницу «Пом-д-ор», а она-то думала, что знает все названия отелей Лэнглуа – когда Луи в первый раз улетел на Джерси, она произносила их вслух, как литанию, – «Бельвиль», «Ла Мэзон Бланш», «Вэстерли», «Бель Флер». Но там не было «Пом-д-ор». Точно, «Пом-д-ор» не было. Очень странно. Но завтра она снова будет вместе с Луи. Он все объяснит Дебби облегченно улыбнулась и положила на место трубку.

– Я так рада за тебя, Дебби, – сказала Грэйс. – Луи и вправду с тобой плохо обращался.

Девушки сидели вместе за бутылкой шампанского, устроившись с ногами в глубоких креслах, которые были, пожалуй, единственной данью комфорту в лондонском доме Луи. Поговорив с Луи и заказав билет на Джерси, Дебби позвонила Грэйс, сказала ей, что собирается на некоторое время уехать, и они вместе коротали вечер.

– Да нет, он неплохо относился ко мне, – возразила Дебби. Как бы она ни была огорчена или обеспокоена, она всегда стояла на стороне Луи, если кто-нибудь критиковал его.

– Нет, плохо! Я бы этого не выдержала! Я уже начинала было думать, что творится что-то странное, особенно когда приходил тот верзила и угрожал тебе. Честно говоря, я бы не удивилась, если бы услышала, что он просто смылся и бросил тебя.

– О Грэйс, ничего подобного! Просто Луи настолько занят, и он не думает…

– Уверяю тебя, он именно думал! – мрачно сказала Грэйс. – Если бы Валентин так обращался со мной…

Валентин, этот аристократ, до сих пор был любимым мужчиной всей жизни Грэйс. Когда тема, непосредственно не касавшаяся ее, была исчерпана, Грэйс вернулась к смакованию своей знойной жизни.

Дебби бродила по номеру в «Пом-д-ор», то и дело поднимая занавеску, закрывавшую окно, и глядела на улицу.

Она начинала испытывать сильную тревогу: вот уже четыре часа, как она здесь, а от Луи до сих пор ничего нет. Она хотела есть, что-нибудь выпить – что-нибудь покрепче, – но боялась выйти из комнаты: а вдруг он позвонит, пока она будет отсутствовать? Сейчас больше, чем когда-либо, она жаждала услышать его голос, чтобы разогнать дурные предчувствия, которые с каждой минутой угнетали ее все сильнее.

Где же он, черт его побери? Почему не звонит ей? И почему она здесь, в «Пом-д-оре»? Рекламные проспекты на туалетном столике лишь подтвердили подозрения Дебби – это не отель Лэнглуа, он принадлежал другому владельцу. Тогда почему он сказал ей, чтобы она забронировала себе номер здесь? Наверняка было бы разумнее, если бы она остановилась в одном из его отелей, если он счел, что не может пригласить ее к себе домой. Противное ощущение тревоги, сжавшее желудок Дебби, подсказало ей, что тут что-то неладно. Если Луи намеревался представить ее семье и постоянно привозить на Джерси, почему он тогда все так странно обставил? Похоже, он дал ей понять, что никто из его родных не должен знать, что она здесь.

Тогда почему он просил ее приехать? Поскольку он позвонил ей, значит, его охватило внезапное непреодолимое желание увидеть ее, ну а если это так, тогда почему же его сейчас нет рядом? Где он, черт бы его побрал?

Дебби вскипятила чайник на подносе для приемов, чтобы выпить чашечку кофе. Вот проклятье! Она истратила почти все свои наличные, а то попросила бы принести ей еще кофе или чай – не самый ее любимый напиток. Дебби посмотрела на часы и подумала, открыт ли уже бар, и если открыт, то не могли бы они прислать ей джин с тоником сюда, в комнату. Она взяла телефон, чтобы узнать об этом, и чуть не подпрыгнула, услышав стук в дверь. Она бросила трубку, бросилась через всю комнату к двери, нащупала замок и распахнула дверь.

– Луи!

В ту самую минуту, как он постучал, она интуитивно знала, что это он, как будто его было видно за сплошной деревянной дверью. На нем были темные брюки и кожаная летная куртка поверх полосатой рубашки, распахнутой у ворота. Сердце ее бешено билось, как всегда, после долгой разлуки. Она припала к нему. Даже без каблуков (она сбросила свои туфли на гвоздиках), она была почти одного с ним роста, изящная и воздушная, как эльф, по сравнению с его крепкой статью.

– Ну дай же мне войти! – В его голосе были нотки раздражения.

– О Луи, я думала, ты никогда не придешь! Я так беспокоилась.

– Почему бы я не должен был прийти?

– Не знаю. – Все ее страхи вдруг показались глупыми, надуманными. – Я так по тебе соскучилась… Я просто умирала от желания увидеть тебя.

Она взяла его за руку, машинально повела к кровати, но в Луи страсти не было. Он казался настолько озабоченным чем-то, что Дебби внезапно это ощутила.

– Что случилось, Луи?

– О чем ты говоришь, Киска?

– Не знаю. Ты кажешься… – Она оборвала себя, а он резко притянул ее к себе, поцеловал, расстегнул ее блузку и спустил молнию на светлых джинсах. Рука его скользила у нее по груди, по плоскому животу, остановилась на мягком пушистом холмике между ног, и она стала забывать свои опасения. Было невозможно думать о чем-то другом, когда Луи так любил ее, он был настолько опытен, что мог привести ее к пику наслаждения, довести до исступления, до того, что она почти кричала от желания. Только тогда он раздевался, сбрасывая одежду неаккуратной грудой на пол, и так рьяно занимался с нею любовью, что она стонала, кричала, а он заглушал ее любовные крики, зажимал рукой ей рот, а свое тело вонзал в ее. Потом, спустя некоторое время, он снова занимался с ней любовью, более медленно и чувственно, стоя под душем, когда теплая вода каскадом обрушивалась на них, а тела их скользили от геля для ванн. Так было и сейчас. Но когда все завершилось, он деловито отодвинулся от нее, и она поняла, что все ее опасения остались при ней, они только притаились на время, пока ею владела страсть.

– Было здорово, да? – спросила она, идя вслед за ним в спальню и пытаясь возродить настроение, которое было у них минуту назад.

– Да. – Но при этом он стоял к ней спиной, вытирался досуха, а потом поднял брюки и натянул их, даже не удостоив ее взглядом. – Почему ты не одеваешься, Киска?

Все еще обнаженная, она подбежала к нему, обвила его руками. От ее волос остался мокрый след на его рубашке.

– Ради Бога, Киска, ты ненасытна! Дай мужчине шанс! У тебя уже два раза он был – чего еще ты хочешь?

Я хочу вести себя так, словно ты любишь меня, хотела она сказать, но не могла.

– Кроме того, ты намочила мою рубашку. – Он отодвинул ее от себя, как-то странно – твердо и холодно. – Послушай, Киска, я должен поговорить с тобой. Ты должна кое-что для меня сделать.

Она была готова сделать для него все, что угодно, все…

– Что?

– Ты помнишь, как рассказала мне про Фрэнка де Валя?

Дебби нахмурилась.

– Фрэнк де Валь?

– Ну давай, ты должна вспомнить. Он сенатор в парламенте острова. Ты говорила мне о его извращениях и как ты встретила его на оргии у Симона Чемберса.

– А, этот. Ну, я ведь больше не встречалась с ним.

– Но ты же видела его там?

– Ну да. Но только не говори «на одной из оргий Симона Чемберса». Из-за этого чувствую себя развратницей. Я только один раз была там, и то по ошибке. И я выбралась оттуда, как только смогла, и не светилась там – я же тебе говорила.

– Но уже после того, как ты видела Фрэнка де Валя.

– Может быть. Но почему ты о нем говоришь?

– Я думаю, что эта оргия может обернуться самой выгодной вечеринкой, на которую ты когда-либо ходила.

– О чем это ты?

– Смотри. – Луи вытер полотенцем волосы и причесался. – У меня есть планы – расширить компанию и получить возможность вести на Джерси ночную жизнь. Но беда в том, что законы здесь архаичны – чересчур строгие. Представь себе, здесь не разрешаются азартные игры – на острове, битком набитом деньгами! А они не разрешают, А изменить закон – почти бесполезное дело.

Чтобы добиться этого, мне нужен друг во вражеском стане. Но у меня такого нет. Но теперь, думаю, им может быть Фрэнк де Валь.

– Извини, но я все равно не понимаю.

– Ну давай, Дебби, пошевели мозгами! Я вполне уверен, что могу сейчас поговорить с Фрэнком де Валем и убедить его перейти на мою сторону, а потом использовать его власть, чтобы он воздействовал на своих приятелей в правительстве.

– Как?

– Фрэнк – уважаемый человек. У него есть репутация, которую он будет защищать. Я не думаю, что ему захочется, чтобы всем стало известно, как он проводит свободное время – прыгает совершенно голый, в одном только – как там его? – белом фартучке с рюшами и в чулках? Я много бы дал, чтобы увидеть его в таком облике, а?

– Ты хочешь сказать… шантаж? – потрясенно спросила Дебби.

– Это, конечно, не очень хорошее слово. Но я думаю, нет смысла пользоваться эвфемизмами, по крайней мере нам, между собой. Шантаж, принуждение – как бы там ни называли, но все равно смысл один. Я могу заручиться его поддержкой, чтобы изменить закон, а Фрэнк сохранит имидж добропорядочного сенатора.

Пока он говорил, Дебби завернулась в полотенце, как в саронг. Она обернула его вокруг себя, волосы свисали влажными прядями вдоль спины, на лице застыло потрясенное выражение. Ее собственная жизнь не могла служить образцовым примером, но у Дебби были определенные понятия о том, что правильно, а что – нет. И то, чего хотел Луи, без сомнения, неправильно. Она не знала Фрэнка де Валя, не должна была хранить ему верность, но одна только мысль, что Луи собирается использовать то, что она ему рассказала, поразила ее не только своей аморальностью, но и подлостью.

– По-моему, это самое мерзкое предложение, которое я слышала в своей жизни! – воскликнула она.

– Правда? – Глаза Луи превратились в кусочки голубого льда, твердого, холодного. – А ты не думаешь, что это мерзко, когда мужчина, которому доверено быть сенатором, ведет себя таким образом?

– Нет, конечно. Я видела, что люди ведут себя намного хуже. Это не мое дело, но он никому не причинил вреда, а если это доставляет ему радость… ну и что тут такого?

– Не думаю, что избиратели Джерси поймут это. Держу пари, не поймут! Что сделают избиратели? А они – самая большая куча лицемеров на острове. – Вдруг он засмеялся. – Интересно, что они скажут, если узнают, что у меня отец – немец? Они ненавидят немцев, ты же знаешь, из-за оккупации во время войны.

Дебби моргнула.

– Твой отец? Но твоим отцом был Бернар Лэнглуа!

– Нет, не был. Моим отцом был немец из оккупационных войск. Моя мать даже не знает, кто именно. Она мне в этом призналась. Шикарно, не правда ли? Был бы грандиозный скандал, если бы это стало известно. Но, если честно, это меня не слишком угнетает. Меня и так здесь не любят… Я для них слишком радикален. Так что мне тоже нечего терять. Как некоторым…

– Луи.

Он встал и схватил ее за руки.

– Послушай, Киска. Мне нужна помощь Фрэнка де Валя, и я как угодно должен ее добиться. Я мог бы сказать ему сам – о том, что знаю, и смог бы описать в деталях его кривлянья; этого одного уже было бы достаточно. Но, может, и нет. Я хочу, чтобы это был удар. И ты можешь мне его дать. Сейчас я поеду домой и переоденусь, а потом хочу, чтобы ты поехала к нему со мной.

– О Луи, он не вспомнит меня! Я там была всего несколько минут.

– Не имеет значения, вспомнит он тебя или нет, – сказал Луи. – Он увидит девушку, как раз такого типа, которые там бывают.

– Что ты имеешь в виду «как раз такого типа»? – сердито спросила Дебби.

– Явную шоу-девочку.

– Я не шоу-девочка!

– Ну, модель. Я не собираюсь вдаваться в тонкости. Он увидит тебя и поймет, что я не блефую. Я думаю, мы сегодня склоним мистера Фрэнка де Валя к сотрудничеству.

– Луи, я не знаю, буду ли я это делать! – сказала Дебби. – Мне это совсем не нравится.

– Ты хочешь сказать, ты не хочешь мне помочь?

– Это не так. Но это… – Она остановилась, тщетно подбирая слово, чтобы описать отвращение, которое она почувствовала от одного только предложения Луи. – Нехорошо так поступать, – неловко закончила она.

– Бизнес – не всегда приятное дело. – Тон его изменился, стал упрашивающим. – Тебе вообще не придется ничего делать. Просто побыть там. Говорить буду только я. А теперь слушай…

– Нет, Луи, я не могу. Мне это не нравится.

Глаза его вспыхнули холодным голубым огнем. В какой-то миг ей показалось, что он собирается ударить ее. Потом он отвернулся.

– Что ж, не будешь – не надо. Я думал, ты по крайней мере хочешь мне помочь. В конце концов, это и в твоих интересах.

– Не могу!

– Я думал, тебе нравится лондонский дом. Полагал, тебе хочется жить там и дальше.

Она застыла. Что он говорит? Луи прошел к окну, облокотился на подоконник, ссутулив плечи. Почему-то он вдруг показался ей таким уязвимым.

– Я думал, что ты, Киска, понимаешь, что у меня финансовые трудности. Мне должны огромную сумму денег, которую я, видимо, не скоро получу, к тому же я и сам весь в долгах. Человек, которому я должен, становится нервным – а он не из тех, с кем можно иметь дело. Я подумал, что ты это поняла.

Дебби затряслась.

– Это тот человек, который приходил в дом?..

– Да, это один из его прихвостней. Честно говоря, ты тоже в опасности, если Джордж станет присылать своих верзил. Они не церемонясь устраняют неугодных. Но в любом случае, пока я не сдвину дела с места и не раздобуду в скором времени денег, лондонский дом придется оставить. Я не могу позволить себе содержать его и дальше. Так что, право же, Киска, это камень и в твой огород.

Дебби проглотила ком в горле.

– А почему бы не продать дом, Луи? Ты ведь там почти не бываешь. А я могла бы переехать с тобой сюда.

– Нет. Сейчас я этого не хочу. – Он уловил обиду в ее глазах и быстро продолжил: – Я живу с матерью в Ла Гранже. Тебе там совсем не понравится. Мать может быть такой мегерой. Я не хотел бы такой жизни для моей Киски. Ну а когда у меня появятся деньги, все будет по-другому Я смогу купить свой дом, переехать туда вместе с тобой, возможно, даже жениться на тебе. Если бы я смог сделать отели жизнеспособным предприятием…

Но Дебби больше не слушала. В охватившем ее волнении она не стала вдаваться в подробности финансового положения индустрии досуга Лэнглуа или того, какую выгоду предполагал извлечь Луи от изменения закона (если бы сработали его планы), ей надо было преодолеть временный кризис. Меньше всего она сомневалась в искренности Луи. Волшебные слова прозвучали – а что остальное могло иметь значение?

В тот момент ради Луи Дебби могла спуститься в ад – и он знал это.