Дождь в наших сердцах

1 глава. Новая жизнь

Звон будильника гулом отдаётся в ушах, и я вынужденно открываю глаза, которые просятся закрыться обратно. Пересиливаю себя и отключаю будильник, дотянувшимся до тумбы пальцем. Шесть часов утра. Давненько я так не вставала… но сегодня важный день, как говорит тётя. А именно: я иду в новую школу. Первое сентября начинается в новой школе, потому что с прошлой меня выгнали за цирк, который я устроила, — так сказал директор. А я ничего не устраивала, я просто защищалась, но кому это докажешь, да?

Приподнимаюсь с кровати, принимая сидячее положение, провожу ладонью по взъерошенным волосам. Ныряю босыми ногами в мягкие тапки и иду на выход из комнаты. Лили сказала, что сегодня я должна быть красивой, улыбчивой, приветливой и что самое главное — дружелюбной. Ведь это первый день в новой школе, нужно произвести хорошее впечатление на всех!

А мне было плевать. Я настолько смирилась с травлями в предыдущих школах, что, переходя в эту, мне уже всё равно. И этим утром я решила: я больше не буду слабой. Буду сильной девочкой, которая сможет постоять за себя, которая сможет дать отпор. Хватит быть для всех козлом отпущения. А еще Лили сказала, что сегодня начинается моя новая жизнь. И так она говорила каждый раз, как я поступала в новую школу, будто бы всё должно было измениться за все эти переходы, но ничего не менялось. За все эти десять лет я меняла пять школ. И из каждой меня выгоняли за конфликты, но меня просто ненавидели, а я старалась защищаться, но получалось плохо.

За эти десять лет не было никакой новой жизни из всех пяти. Каждая из них была ужаснее предыдущей. Конечно, за столько времени я отпустила маму и папу и смирилась с их уходом, но первые три года мне давались очень тяжело… В десять лет, хотя, как казалось, прошло три года, и я должна была всё забыть и привыкнуть, но это не случилось, я хотела покончить с собой. И это продолжалось долгое время… до пятнадцати. В пятнадцать меня всё же повезли в психушку. Это было решением бабушки, которая не находила себе место. У неё было больное сердце, и она каждый раз, видя то, как я вредила себе, теряла сознание. А потом её терпение лопнуло, и бабушка сказала Лили, чтобы та повела меня к психотерапевту.

Я до сих пор прохожу терапию. В школах, которых я была, узнавав про это, все считали меня психованной, неуравновешенной сукой, хотя поводов так думать я не давала. Просто кто-то распространял слух, а остальные верили в него, и всей школой смеялись с меня, считая это крутым. Однако в этот раз я не позволю этого. Страдать будет каждый, кто решит посмеяться с меня.

Лили и бабушка очень волновались за меня всё это время и старались поддерживать. Лили разговаривала со мной по вечерам, как это делала бы мама. Она успокаивала меня, когда я плакала ей в плечо и жаловалась на то, что никто не хочет со мной дружить. А тётя просто гладила меня по спине и говорила, что когда-то они повзрослеют и поймут, как низко пали.

Курс этой психотерапии был и есть до одного места. Да, я каждую неделю хожу на приемы к одной женщине и рассказываю о проблемах, а она делится советами и тому подобным, думая, что мне это помогает. Ни черта. Не помогает. Я каждый день пью таблетки. Бабушка сказала, что они необходимы, чтобы я больше не хотела покончить с собой. Однако и они мне не помогали. Мне не помогало ничего.

Единственная причина, по которой я всё же таки держусь, — это моя семья. У бабушки больное сердце — она точно не переживет, если со мной что-то случится, её схватит инфаркт. Лили… она такая хорошая тётя, самая лучшая. Она буквально заменила мне маму. Она тоже тяжело оправится после моей смерти. Ну, и ещё… родители, которые смотрят на меня сверху. Они вряд ли простят мне это, вряд ли будут рады такому поступку. Уверена, они хотели бы, чтобы у меня был другой исход: хорошая, счастливая жизнь, а не смерть в подростковом возрасте.

Поэтому я держусь. Сдерживаю себя в порывах злости и обиды. Возможно, всё-таки сеансы психотерапии и курс лечения помогают мне в этом — помогают сдерживаться. Какой-то толк есть: некоторые советы и техники, которым меня учит женщина, помогают.

Я захожу на маленькую белую кухню, где уже стоит бабушка. Она поворачивается на звук моих шаркающих ног и улыбается, переворачивая яйцо на сковородке. Я отодвигаю белый стул и сажусь за стол, параллельно смотря на то, как светает за окном.

— Готова, Лаура? — спрашивает бабушка.

— К «новой жизни»? — со смешком спрашиваю я.

— Ну, так говорит Лили. А я просто скажу к новой школе.

— И в том, и в том варианте, мой ответ: «Нет». Ты же знаешь, это будет очередной ужас.

— Ну не будь такой категоричной, девочка моя. Может, ты найдёшь себе друзей в этой школе. Всё-таки тут уже взрослые дети будут. Одиннадцатый класс… не думаю, что кто-то будет себя вести, как те глупые дети.

Я же была настроена наоборот — была почти уверена, что и тут травли мне не избежать. Очередная «новая жизнь», которая окажется ужасом. Очередные жалкие люди, которые решат смеяться надо мной. Люди, которые будут издеваться надо мной.

— Гномик, ты уже встала, — заходя на кухню, говорит Лили, и я поворачиваю голову, чтобы сказать ей «доброе утро». — Тебе дать денег для первого дня? Может, купишь что-то.

— Нет, Лили, не нужно! — отвечаю я.

— Ну почему?

«Потому что, ты и так достаточно сделала для меня», — но, конечно, я этого вслух не скажу.

— Не нужно. Я не буду там есть. Обычно в школах плохо кормят.

— Ну, это в тех, которых ты была. А это, как мне сказали, самая лучшая школа. Даже считается почти престижной…

— Престижной… — затормозила я. — И как же ты меня туда устроила, Лили?! Заплатила?!

Тётя молчала и тогда я сжала кулаки. Мне было так обидно. Обидно оттого, что она постоянно тратиться на меня, хотя не должна, я не её ребенок. А я даже помочь ей не могу… Не могу отблагодарить.

— Не платила я! У меня там работает знакомая, которая будет твоей классной руководительницей… Я с ней договорилась. Платить мне ей не нужно. Это услуга за услугу. В какой-то момент я ей помогла сильно, теперь она мне.

— Лили, зачем мне престижная?! Я же не из тех голубых кровей, чтобы учиться в таких королевствах.

— Что значит — не из тех кровей, а? Ты у меня красивая, умная девочка, которая ничем не хуже остальных.

В последнем была правда — Лили прекрасно одевает меня. А я стараюсь выбирать что-то самое дешёвое, просто потому что мне неудобно. Это слишком…

— Они ещё больше будут надо мной издеваться.

Бабушка выложила яйцо на тарелку и поставила её передо мной, а затем вмешалась:

— Прекрати, Лаура! Ты такая же, как и все. Не строй из себя уродину или бомжиху.

Бабушка у меня особенная. И хорошая, и любящая, и та, которую легко вывести из себя.

— Я говорю, как есть, ба. Эти богачи теперь будут травить меня из-за того, что я не из их престижного общества, что у меня не такое денежное состояние в семье, как у них.

— Ну всё, милая, хватит нагнетать, — ласково говорит Лили, гладя меня по щеке.

Я выдыхаю и накалываю на вилку яичницу. С одной стороны, я боюсь своих новых одноклассников, ведь правда, хрен угадаешь, какие ненормальные попадутся мне тут. С другой стороны… я твёрдо решила, что смогу постоять за себя. Хотя, каждый раз, когда я пыталась делать это, — меня выгоняли из школы. В этот раз будет по-другому. Надеюсь, что в этот раз будет по-другому.

Мам, как там у тебя дела? Пап, ты бы защитил меня, да? Обещаю, я скоро к вам зайду. Поговорю с вами.

Когда мне по-настоящему бывает плохо, когда я снова хочу порезаться глубже — не просто, чтобы отвлечься и забыться, а для того, чтобы перестать чувствовать всё, чтобы покончить со всем, — я всегда прихожу к ним на могилы. Всегда сажусь на землю, плюю на то, что буду вся грязная, и разговариваю. Иногда засиживаюсь до того, что на небе сверкают звёзды.

После завтрака я пошла в ванную, чтобы почистить зубы, а после стала краситься. Попробую что-то новое. Прежде я никогда не красилась никуда. Да-да, как это в семнадцать лет не краситься, но мне это правда не нужно было — было всё равно. А сейчас же решила преобразить свой, скажем так, лук! Типа быть крутой. Сделать вид уверенной в себе девушки, которая будет ставить всех на место, если кто-то посмеет тронуть её.

Первое правило уверенности в себе: сделай вид, что ты уверенна, — и потом привыкнешь к этому. Второе правило: полюби себя. Но как это сделать, когда от всех подряд ты слышала то, какая ты жирная, какая ты уродливая, какая ты мразь и что тебе место в гробу.

Детки бывают слишком жестоки.

Детки бывают настолько жестоки, что доводят до суицида.

Но и бывают другие — те, которые спасают тебя. Те, которые помогут выбраться со дна. Но где же мне таких найти?

Натягивая юбку — школьную форму, которая была обязательной в этой престижной школе, — я повернула голову на открывающуюся дверь. В проёме стояла Лили, которая с улыбкой смотрела на меня. Любовалась. Как когда-то делала мама, пока я бегала по квартире в новом платье и корчила из себя принцессу. Я ловила иногда себя на мысли, что Лили — её точная копия. Хотя, да, Лаура, это не удивительно, они ведь сёстры… И иногда мне хотелось думать, что Лили на самом деле моя мама, что никакого убийства не было, а папа просто целыми днями на работе, но он жив. А потом хваталась за реальность, как тонущий человек за круг, возвращаясь в реальность. Я хваталась за реальность, чтобы не сойти с ума, ибо тогда я на самом деле лягу в психушку.

— Ты у меня такая красивая, Лаура.

— Спасибо, — застенчиво ответила я тёте, разглаживая на себе блузку.

— И такая взрослая уже. Одиннадцатый класс. А я тебя помню такой малышкой… прямо гномиком-гномиком.

— А сейчас я великан?

Мой рост все еще остается маленьким. Сто пятьдесят пять сантиметров.

— Нет, ты по-прежнему мой гномик, только чуть взрослее, женственнее. Ну всё, я вызову тебе такси!

— Не нужно, Лили, я пешком. Утренняя пробежка.

— Ты же не знаешь, где это находится. Я тебе не показывала.

— Я думаю, что разберусь. Тем более есть гугл карты.

Не хочу, чтобы она тратила на меня деньги. Как-нибудь найду.

— Ну смотри мне, если что звони, что-то придумаем, ладно?

— Ладно! — шустро выбегая из комнаты, я целую её в щеку и быстро обуваюсь. Забрасываю рюкзак на плечо и выбегаю из квартиры, попрощавшись со всеми.

Ну что ж, Лаура… пусть этот день будет не таким ужасным.

♡⁠♡⁠♡

В сентябре утром всё ещё тепло, поэтому я иду с коротким рукавом и в юбке, и мне не холодно. Наверное, всё же было опрометчиво идти туда, куда не знаешь, пешком, отказываясь от лёгкого способа добраться до туда. Нужно было в этот раз, в этот последний раз, попросить Лили вызвать такси. Ибо я уже потерялась. Я вбила в гугл картах название своей новой школы и пыталась идти по навигатору, однако, это всё же было тяжело. Нужно было идти прямо, как показывал телефон, но рядом были лишь дворы, гаражи и куда идти я выбирала по принципу “как подскажет интуиция”. В этот момент я почувствовала себя Каролиной, которая взяла в руки ту самую лозу и искала заброшенный колодец.

Я бы пошла не туда и снова потерялась, если бы не громкие звуки откуда-то. Я шла на них. А это, как оказалось, кто-то говорил в микрофон. Приветствовали всех учащихся, всех выпускников в этом году и всех первоклашек. Я поняла, что это из моей школы и бежала туда со всех ног, даже наплевала на юбку, которая задиралась к верху, наплевала на каблуки, на которых я выворачивала свои ноги. Плевала на всё, лишь бы успеть и не налажать в первый же день.

Проводилась линейка на школьном футбольном поле, чтобы все дети поместились. Осталось найти ряд, в котором стоит мой учитель. Рядом с каждой толпой стоял столбик с флагом и цифрой с буквой. Мне нужен одиннадцатый «А». Нашла. Бегу к ним. На меня смотрят много людей, ведь я единственная, кто опоздал. Супер. Первое впечатление наверняка хорошее!

— Ты Лаура Хилл, да? — мило улыбнувшись, спросила светлая женщина. По всей видимости — моя новая классная руководительница.

Я киваю и встаю в шеренгу. Чувствую на себе взгляды. Пока что не осуждающие. Просто рассматривают меня, как новый объект. Но я уже напряжена. Я старалась подойти поближе, потому что ничего не видела, но кто-то толкнул меня плечом, и я оказалась в самом конце. Сзади, где ничего не видно. Это было неприятно.

Всё-таки я была права: везде одинаковые люди, которые захотят унизить друг друга. И иногда кажется, что мне действительно не место в этом мире. Как же я хочу вернуться в детство, когда мама меня водила в садик, где у меня было куча друзей, которым я по-настоящему была интересна! Как же хочу вернуться в то время, где у меня всё было хорошо… А с семи лет начался мой личный кошмар, который продолжается по сей день, и я не знаю, закончится ли он когда-нибудь. Обрету ли я когда-нибудь счастье?

Директор школы что-то долго рассказывал, играла торжественная мелодия, а после классная руководительница сказала всем идти в класс, а сама ушла. И даже не учла того факта, что я не знаю эту школу. Опять на меня наплевали.

Сцепив руки в замок, я нахмурила взгляд, выдохнула и решила, что справлюсь. Хватит быть маленькой девочкой, пора повзрослеть Лаура. Я шла за всеми. Шла за своими одноклассниками, ведь им точно известно, куда идти.

Школа была красивая, видно, что престижная. Ученики были все такие… нарядные… Видно, что богатые. У всех последние модели айфонов, нарощенные ресницы, ногти. Дорогие браслетики и серёжки. Я на их фоне чувствовала себя мышью. Но думать так о себе больше не позволю никому.

В школьном коридоре было шумно. В одной стороне кто-то разговаривал, а в другой… кто-то громко и противно смеялся. Я шла сквозь толпу, желая узнать, на что же там уставились. Проталкивалась сильнее, ведь толпа была большой. Но вскоре я была у эпицентра.

У стены, возле шкафчиков, стояла девушка. Средней длины русые волосы, ярко-карие хрустальные глаза и поджатые тонкие губы, в которые вонзаются зубы. Она сжимает свои руки в кулаки, мнёт свою юбку, поправляет волосы, отводит взгляд от обидчиков.

Сейчас в ней я увидела себя. Мне стало больно и обидно. Но одновременно к этим чувствам добавилось чувство злости, гнева. Она беспомощно жалась в стенку. Только сейчас я обратила внимание на блондинистого парня с широким разворотом плеч, который стоял перед ней. Все вокруг смеются. Он издевается над ней?! Да как они вообще смеют?

— Эй, что ты делаешь?! — я прошла вперёд, остановившись перед гогочущей толпой и парнем-обидчиком. — Тебе смешно?! Тебе приятно издеваться над девушкой?!

Он был гораздо выше и сильнее меня, и я должна была бы сейчас трястись от страха, как делала это раньше, но сейчас я настолько зла, что совершенно не обращаю на это внимание. Не обращаю внимание на то, что он сейчас с легкостью может что-то сделать мне…

— Я ничего не делаю, — его грубый голос разогнал по позвоночнику мурашки.

— Я же видела! Ты стоишь перед ней и издеваешься, а все смеются.

— Ты кто вообще? — его скептический взгляд бродил по моему лицу, не опускаясь ниже. Он смотрел только в мои глаза.

— Наша новенькая, — ответила какая-то девушка, которая раннее смеялась. Моя одноклассница. Я её уже видела на линейке.

— Не суй свой нос, куда не надо, новенькая, — прыснул со злостью он. — И не говори то, в чём ты не уверена, ясно?

— Не диктуй мне правила, ясно? — ответила я с гордо поднятым носом. Я подошла ближе. Мы были слишком близко, что я буквально слышала, как по его венам бежит кровь.

— Ты слишком много говоришь своим ротиком.

— А что мне делать? Смотреть на то, как какой-то ублюдок обижает невинную девушку и позволяет толпе наблюдать и высмеивать её? Неужели вы все такие гадкие? Что вы вообще за люди?! — прокричала я с горечью. Блондин хотел открыть рот и что-то сказать, но замолк и сжал скулы от злости.

А после я взяла девушку, что стояла сзади меня, за руку и повела её сквозь толпу в свободный коридор. Русая девушка тяжело дышала и вытирала ладонями свои слёзы, которые катились и катились по щекам.

Мне было больно так, словно это надо мной издевались. Меня будто вернуло в прошлое. Почему здесь все такие же? Почему так тяжело быть нормальными?!

Толпа стала рассасываться. Я смотрела назад и видела на себе взгляд серых глаз — того блондина. Не хочу это признавать, но он смазливый парень. Такой, по которому текут все школьницы. Типичный красавчик. Наверное, именно поэтому большинство девушек стояли сейчас в толпе и смеялись от его выходки, поощряя каждое его действие. Какие же все мерзкие. Его серые глаза напоминают сгустившиеся тучи над штормом. Красивые платиновые волосы были не длинными и не короткими, зачёсанные назад. Однако в большинстве случаев такие красавцы оказываются подонками. И я в этом уже убедилась. Он именно такой.

— Я Лаура, — решаюсь сказать ей, пока кареглазая незнакомка стоит передо мной с опущенным взглядом.

— Элиза, — девушка протянула мне руку, которую я с радостью пожала. — Спасибо тебе. Ты… очень смелая, если помогла мне.

— Стараюсь быть такой. Не могу смотреть на такие выходки каких-то ошибок природы. Кто он вообще?

— Популярный парень. Но он не считает себя таким. Он вообще сам по себе.

— Нашёлся мне, звезда района.

Девушка рассмеялась. Впервые она улыбнулась. Мне стало теплее на душе от осознания того, что она больше не плачет.

— Спасибо тебе, Лаура, правда. Большое спасибо.

— За это не благодарят. Я просто была в таких ситуациях. И пообещала самой себе, что больше не буду это терпеть. Ни на себе, ни на других.

— Ты молодец, храбрая. Но это было зря.

— Почему это? — не поняла я.

— Ты теперь тоже будешь в их списке.

— В каком списке?

— У них есть список «травленных». И в этом списке теперь и ты, похоже… Потому что вступилась за меня. Они будут и тебя травить.

— Пусть только попробуют. Я долго терпела. Больше не собираюсь. И тебе не позволю.

— Всё же ты смелая. Я буду верить в тебя, Лаура.

Иногда не страшно заступиться за человека, когда понимаешь, что он хороший и нуждается в этом. Не страшно показать свою силу и дать отпор гнидам, которые привыкли, что им всё сходит с рук. Папа бы очень гордился мной. Он всегда говорил: «Если можешь — помоги. Не бойся помогать, милая. Бойся сидеть в стороне, сложа руки. Запомни, помогать — не стыдно, стыдно — не помочь. И вообще, в любой ситуации лучше сразу вмазать, помнишь, как я учил?». Я всегда смеялась с его слов и лишь теперь понимаю, насколько он был прав. Мама же всегда говорила иначе: «Применение силы — это показатель слабости. Всё можно решить словами, Гномик». Но мне же больше подходила тактика папы. С такими мразями говорить нет смысла. Иногда один хорошо поставленный удар — лучше тысячи слов.

— Нам нужно в актовый зал, — опомнилась Элиза.

— Куда? Разве нам нужно не в класс?

— Нет, в актовый. Там всегда проходит продолжение линейки. Рассказывают все организационные моменты и всё-всё-всё.

Её русые волосы разлетались со стороны в сторону, потому что она уже побежала в том направлении, а мне пришлось следовать за ней. Иногда лучше иметь одного друга, с которым вы против всего мира, чем иметь куча друзей, каждый из которых лицемерит за твоей спиной. Я надеюсь, что Элиза — та самая, с которой мне будет хорошо.