Дождь в наших сердцах

22 глава. Первый шаг

Аарон привёл меня в большую пиццерию, в которой играла приятная, весёлая для души мелодия, и здесь было значительно теплее, чем снаружи. Но я согревалась не от этого. Забота и поддержка Аарона — вот что согревало меня в разы сильнее. Его ничто и никто не заменит. Кажется, если его отнимут у меня, я больше не смогу жить той жизнью, которую он мне вернул. Я стала меньше заботиться о своих проблемах — старалась просто не думать и откладывать их в отдельную папку своей головы, к которой вернусь когда-нибудь. Аарон научил меня многому. Научил разговаривать, а не молчать. Научил не бояться делиться чем-то с дорогими мне людьми и не скрывать всё себе в ущерб. Он меня воскресил. Подарил мне заново жизнь, которую забрал несколько лет назад всего один человек.

— Что ты хочешь в пицце? — зябко укутавшись в куртку, я перевела на него взгляд, сразу обдумывая.

— Не знаю, — пожала плечами и улыбнулась. — Я ем всё подряд.

— Окей. Тогда маргарита сойдет?

Моё лицо почти сразу скривилось, когда вспомнила, что входит в неё.

— Не люблю базилик…

Парень усмехается и крутит головой, листая маленькое меню.

— А говорила, что ешь всё подряд.

Подвинув пальцем меню, он предоставил этот выбор мне. И он пал на всеми известную, почти банальную пипперони. Но я попросила официанта, который обслуживал нас, не класть туда шампиньоны — их я тоже на дух не переношу. А Аарон всё не унимался, веселился.

Мои глаза всё время ожидания были направлены на него, а его — в телефон. Он с кем-то вел бурную переписку. Мне вспомнилась их перепалка с отцом в школе. Должно быть, его папа сделал что-то очень серьёзное, раз Аарон так вспылил. Да нет, я мелочусь, он не вспылил — он выпустил наружу своего внутреннего цербера, который только ждал повод.

И я была удивлена тому, как мне удалось успокоить его. Он почти сразу пришёл в себя, стоило мне оказаться рядом. Наверное, это многое означает.

— Ты случайно не знаешь, нет ли у Элизы парня? — его вопрос обескуражил меня и даже поставил в ступор. Нет, мысли о том, что он хочет занять титул её парня у меня не было, но вопрос всё-таки как-то удивил меня.

— А что? Хочешь пополнить ряды? — подначиваю я, на что он закатывает глаза и поворачивает ко мне экран своего телефона.

Поднимая глаза выше, я рассматриваю контакт, и, конечно, это Элай. Он спросил у Аарона, точнее попросил его, чтобы тот спросил у меня, не знаю ли я.

— Дай мне, — указываю на телефон и протягиваю руку, а он, не колеблясь, вкладывает в мою ладонь свой смартфон.

И я записываю голосовое его другу. Возможно, я сболтнула чего-то лишнего, чего-то, что не должен был знать Элай. Но я хочу, чтобы они с Элизой наконец-то сблизились. Чтобы они перестали быть истуканами наедине друг с другом.

— Привет, это Лаура. По стечению обстоятельств, тебе очень повезло, потому что я сейчас нахожусь рядом с Аароном и готова ответить на твой вопрос! У неё нет парня, так что, дерзай… И, да, эм… знаешь… я ужасная подруга, потому что выдаю её секрет, который пообещала сохранить внутри себя, но я делаю это ей во благо! Короче, она любит тебя. Очень давно любит. Так что сейчас всё лишь в твоих руках, Элай. Не упусти шанс, который даровала тебе судьба, — на одном дыхании протараторила я. Собиралась сбросить, но решила добавить со смехом: — И я! Не забывай про мой жест доброй воли. Должен будешь.

Аарон улыбался всё это время и не сводил с меня своих серо-голубых глаз. В них можно утонуть. Они как море во время шторма.

— Ваша пицца, — спустя несколько минут тишины к столику подошёл официант, ставя на стол большущую пиццу. И только теперь я понимаю, что, когда Аарон сказал, что мне полагается двойная порция за моё несерьёзное вранье, он не шутил.

— Ого! — выкрикнула я, приоткрыв рот. — Аарон, ты зачем такую большую заказал?

— Вообще-то её заказала ты.

— Я? — мой удивленный тон его вновь повеселил.

— Ты тыкнула на большую порцию, делая заказ.

— Так ты мне её показал, вот я и смотрела… — виновата во всём моя невнимательность! — Ты меня провёл как маленькую девочку.

— Ты и есть маленькая девочка, — с какой-то неподдельной нежностью и заботой произнёс Аарон. Словно отец своей дочери.

— Говоришь так, словно ты старше меня на несколько поколений. А всего-то на год.

— На целый год!

Больше мы не вели нашу дружескую перепалку, а уплетали огромную пиццу за обе щеки. Не знаю, сколько кусочков я съела, потому что Аарон умело заговаривал мне зубы всё время. Его психологические трюки невозможно уловить.

Спустя час я откинулась на спинку диванчика, поглаживая свой набитый до отвала живот. Он был довольным. А ещё был довольным взгляд Аарона.

— Ты наелась или добавки? — издевается он, и я вскидываю руки и быстро одеваюсь. Его смех отдаётся эхом у меня в голове. Аарон достал купюры из кармана, оставляя их на столе. А я почему-то почувствовала себя настолько неловко, что хотелось сбежать…

— Давай счёт пополам? — предложила я.

Его напористого, сердитого взгляда было достаточно, чтобы просто встать и идти на выход. Конечно, он не позволит платить за себя. Я всегда ценила это качество в мужчинах — уметь расплачиваться за женщину. Но никогда не думала, что испытаю его. А когда дело всё же пришло, мне стало неудобно. Как будто я содержанка, блин.

На улице похолодало за тот несчастный час, что мы пробыли в пиццерии. Холодный ветер усиливался и сносил на своём пути листья, лежащие на асфальте, и срывал их с веток. Я чувствовала руку Аарона на своей спине, когда шла к машине. Он подталкивал меня или просто ему нравилось прикасаться ко мне даже через несколько слоёв одежды — я не понимала. Но понимала, что мне это нравится.

В машине Аарон включил печку, когда заметил мой красный нос и щёки. А я стала звонить Лили, которая должна была уже быть где-то здесь. Предложение подвезти у меня вызывало и неловкость, и радость. Я, конечно, хотела побыть с ним подольше. Но не хотела, чтобы он вёз нас с тётей в гинекологическую клинику. В последние полгода мой цикл был очень нерегулярным. И Лили сказала, что лучше пройти консультацию у врача, пусть пропишет мне какие-то лекарства для восстановления цикла.

Мы просидели в машине ещё несколько минут, а потом подошла тётя. Аарон поздоровался с ней, а Лили сияла и хитро таращилась на меня. Я уже знаю, о чём она будет меня спрашивать.

— Спасибо, мой хороший, без тебя бы мы добирались долго, — сказала тётя, на что Аарон улыбнулся и кивнул. Мой хороший. Наверняка он ликовал.

Дорога была недлинной и тихой. Мы могли перекинуться какими-то фразами, а потом замолкали. После того, как Аарон припарковался у клиники, он вышел из машины, чтобы попрощаться со мной. Его куртка отдавала мне тепло, когда Аарон обнял меня. Наклонившись так, чтобы его губы были возле моего уха, он прошептал напутствие:

— Не знаю, какие у тебя проблемы, но желаю, чтобы всё было хорошо. Расскажешь, если захочешь. Ты знаешь, я всегда рядом, если тебе нужна поддержка друга.

♡⁠♡⁠♡

Десять часов вечера. Я только вернулся домой. В пустую квартиру, где не было ни единого шороха. Софи до сих пор была с отцом, я ей звонил, но она не брала трубку — обиделась. Я обязательно заглажу перед сестрой вину. Я отнюдь не жалею, что вмазал ему. Не жалею, что высказался за многие месяцы. Единственное, из-за чего меня грызла вина, — мне было жаль Софи, которая смотрела на это. Мне бы хотелось, чтобы она не видела моей жестокости, моего гнева. И хочу надеяться, что она не начнёт бояться меня после этого случая.

Снимая куртку и кроссовки, я прохожу в свою комнату и падаю на заправленную кровать, даже не включив свет. Хочу уснуть прямо сейчас, потому что сил в моём организме не хватало ни на что — даже чтобы принять душ.

В ушах стоял звон, голова раскалывалась так, словно по ней наносили удары на протяжении нескольких часов. А ещё мои ноги хватала судорога. Я сильно устал. Но вспомнив о Лауре, от желания спать больше не было следа. Я схватил телефон, который раннее кинул на подушку, и написал ей пару сообщений, в которых лишь узнал, как всё прошло и всё ли у неё в порядке?

Ответ пришел через несколько минут, но к тому времени я уже спал. Просто не смог дождаться её ответа и уснул. Усталость всё же победила.

В комнате было темно и лишь свет фонарей пробирался в комнату через открытые шторы. Глаза распахнулись сами, меня не отвлекали какие-то факторы ото сна, я проснулся самостоятельно. На часах было одиннадцать — я поспал всего-то какой-то час. Наверное, мой организм уже окончательно привыкнул к подобному режиму.

В груди стояло какое-то странное чувство… скорее, плохое предчувствие. Желудок стянул узел, а беспокойство накатывало с удвоенной скоростью. Я не понимал, что это такое. Возможно, я заболел, и у меня лихорадка?

Я посмотрел снова в телефон и открыл диалог с Лаурой. Прочитал её сообщения.

Лаура: Всё прошло норм.

Коротко, не так, как она обычно пишет — расписывает так, словно пишет историю. Значит, что-то случилось. Я не сомневался в этом ни на секунду. Я научился распознавать каждую эмоцию Лауры через текст. Например, когда она ставит скобки в конце предложений — это означает, что у неё хорошее настроение. Когда без них — нейтральное. А когда она присылает короткие ответы, вот как сейчас, и не спрашивает ничего у меня — у неё что-то случилось.

Я уже собирался открыть клавиатуру, чтобы напечатать вопрос, как вдруг меня отвлекло уведомление. Сверху показалось сообщение от какого-то неизвестного. Я открыл его. Теперь то предчувствие внутри меня билось о рёбра, отскакивало в сердце и опускалось на низ, начиная всё по новой.

Неизвестный: Думаешь, твоя подружка невинна? Думаешь, что ты знаешь её? Знаешь, от кого защищаешь? Защищай её лучше не от меня, а от самой себя.

Я не понимал — смотрел в текст, перечитывал по несколько раз, но суть не могла остановиться в моей голове. Пальцы висели над клавиатурой, пока я думал, что ответить. Спросить, кто это? Что он или она несёт?

Я: Кто ты и о чём ты?

Неизвестный печатает…

Неизвестный: Ты не знаешь её. Ты даже не представляешь, во что ты вляпался. Лучше бы ты не лез во всё это, и я бы остался с ней. Она бы вернулась ко мне, если бы не ты.

Сонный я плохо соображал. Пришлось встать с кровати, включить свет и пройти на кухню. Налить воды. И лишь осушив стакан, ко мне пришла возможность соображать. И тогда я понял. Вернувшись в комнату и схватив телефон, напечатал:

Я: Юджин?

Неизвестный: Угадал.

Он отправил мне смайлик, а мне совсем не было смешно. Хотелось достать его через экран и отвесить пару ударов.

Я: Как ты узнал мой номер?

Неизвестный: Откопал. Не суть вообще. Я бы на твоём месте беспокоился о другом.

Я: И о чём же?

Неизвестный: О том, как много тебе твоя девочка не договаривает.

Я: Зачем ты в это лезешь? Это не твоя забота, я в прошлый раз, по-моему, ясно это преподнёс.

Неизвестный: Я не прощу ей то, что она променяла меня на тебя. Она бросила меня из-за тебя.

Я: Видимо, из тебя плохой любовник, если от тебя девочка убежала.

Мне стало весело. Драконить его, выводить из себя — правда забавное дело.

Неизвестный: Я начну с малого. Но вскоре она заплатит за всё сполна.

Его угрозы в адрес Лауры я не мог оставить без реакции. Кулаки сжались так сильно, что наружу выпирали костяшки. Пальцы безудержно быстро клацали гневный ответ, но остановились. Остановились, когда он прислал мне фотографию и видео.

Помутневший рассудок. Немые руки. В глазах помутнело, и я старался понять, не мерещиться ли мне?

Мне стоило пяти секунд, чтобы всё понять и свернуть фото. Мне не хотелось смотреть. Я не чувствовал отвращения к Лауре — ни в коем случае. Я чувствовал сожаление, сострадание, а вместе и с этим гнев, который будет вымещен на этом подонке, стоит мне просто увидеть его на улице.

Юджин заблокировал меня — я не смог написать ему что-то. Он просто прислал мне снимки для раздумий? Для предупреждения? Что он хотел этим сказать? Или он думал, что я отвернусь от девушки, узнав правду, и у него появиться возможность быть с ней опять?

Моё мужское сострадание к маленькой, невинной девочке, которая прошла через то, что нельзя назвать ненормальным, было огромным. Это неправильно, незаконно. Это кощунство. Нечеловеческий поступок.

Видео я смотреть не стал, потому что оно было слишком, а вот фотографию открыл снова, но лишь для того, чтобы посмотреть, сколько ей было лет. На фотографии Лаура лежит на кровати с оголённым бедром, а верхнюю часть её тела прикрывают мужские руки. Они веселились, когда она умирала изнутри. Её лицо неживое, а глаза закрыты. Должно быть, её чем-то накачали, и она уснула. На вид ей всего четырнадцать.

И осознание пришло ко мне: именно об этом случае рассказывала мне Лаура несколько месяцев назад. Она говорила, что что-то произошло с ней в юном возрасте, после чего и начались все её беды. Именно об этом случае она говорила мне.

Ещё минут двадцать я просидел на кровати с опущенной головой к коленям, пытаясь обдумать ход действий. Мне нужно рассказать ей об этом? А что именно мне сказать? Какая будет её реакция?

Я не хотел напоминать ей об этом. Не хотел заставлять этим напоминанием вернуться в тот роковой день. Мне хотелось скрыть это глубоко в себе, оградить её от череды бед. Но что, если моё молчание будет стоить дополнительных проблем, обрушившихся на её плечи?

Что, если, Юджин на мне не остановится. Он ведь дал понять, что то, что он прислал мне, — всего лишь начало. Этот парень может не остановиться. И эта фотография, и это видео могут оказаться у всех.

Рассказать или уберечь? А если это одно и то же?

Смотрю на время в который раз за последние несколько минут и принимаю решение ехать к ней. Сегодня Лаура снова одна дома — об этом я услышал пока подвозил их с тётей в больницу. Единственное на что я хочу надеяться — что она не спит и впустит меня. Хотя, плевать, я посплю под её дверью, на старом, потёртом ковре, как бродячая псина.

Ночная дорога сложнее, чем дневная. Приходится ещё больше сосредотачиваться на дороге, потому что в темноте много чего можно не заметить. Я даже, кажется, превышаю скорость, но мне плевать, потому что мне нужно оказаться у неё.

Лишь проехав полпути, я вдруг понимаю, что, наверное, стоило написать ей, предупредить. В сети она в последний раз была полтора часа назад. Может спать. Будить не хочу, но придётся, потому что это не подождёт до утра — оно сгрызёт меня раньше, чем взойдёт солнце.

Припарковавшись, вылетаю из машины и подбегаю к домофону. Блядь, я ведь не помню номер её квартиры. В прошлые разы мне везло, и мне кто-то открывал двери, но сейчас ночь, и я не хочу звонить в чужие квартиры.

На часах, кстати, полпервого. Блядь.

Если она спит, то не откроет, и я буду вынужден ночевать в машине.

Наматываю круги возле металлической двери. Стараюсь обдумать, что я могу сделать, какие варианты у меня вообще имеются?

Точно! Ну, конечно!

В контактах ищу номер Ника, потому что знаю точно, что он не спит — свет в его квартире всё ещё горит.

— Аарон? — голос удивлённый.

— Привет. Мне очень нужна помощь. Нужно попасть в твой подъезд, моя подруга живёт тут же, но звонить ей в домофон не хочу.

— А какая разница, ты её разбудишь через домофон или через дверной звонок?

Конечно, он прав. Но мне почему-то казалось, что звонок домофона она может не услышать. Её комната находится весьма далеко, а если у неё ещё и крепкий сон, то мне точно придётся спать под ковриком.

— Ник, просто скажи номер своей квартиры.

— Ладно, чувак.

Я подбегаю к домофону снова и вбиваю номер квартиры Ника. Благодарю и отключаюсь. А затем поднимаюсь на этаж Лауры. Стучусь. Конечно, этого мало, но, может, она не спит и услышит? Стучусь снова и жду. Повторяю несколько раз, после чего понимаю — девушка точно спит.

Зато к двери прибежал её Мурзик, который издал мяуканье. Эх, котяра, мог бы ты мне дверь открыть, я бы купил тебе в благодарность молока.

Не хочу этого делать, но приходится — звоню в квартиру. Звонок у неё очень громкий, и я боюсь, что она подпрыгнет от испуга. Слышу шаги за дверью. Гномик точно напугана. Боится, что за дверью маньяк, который пытается забраться к ней в квартиру.

— Гномик, открой, я слышу, что ты там.

Щелчок замка и передо мной уже стоит Лаура. Её глаза едва открываются, но в них столько испуга, сколько я не видел за всю жизнь. На ней короткий топик и такие же короткие шорты. Не холодно ли ей — первое, о чём я подумал.

Её расширенные от удивления зелёные глаза смотрели сквозь меня. Она крутила головой, трясла губой, пытаясь что-то выдавить из себя.

— Я тебя разбудил, да? — чуть посмеиваясь, спросил я, отгоняя внутреннюю тревогу. Не представляю, как мне сейчас рассказать ей обо всём…

— У тебя что-то случилось? — ответом на ответ. — Аарон, у тебя проблемы?

Её взгляд такой взволнованный бегает по всему моему лицу. А потом она нежно берёт меня за руку и проводит внутрь, закрывая за мной дверь.

В темноте я очень стараюсь не наступить на её маленький серый комок шерсти, пока иду в её комнату. И сегодня здесь пахнет вкуснее, чем обычно. А её мокрая голова, которую я рассмотрел только после того, как она включила свет, дала понять, почему так вкусно пахнет. Должно быть, она вышла из душа и сразу легла спать.

Закрыв дверь в свою комнату, впустив сюда котёнка, она села на кровать и уставилась на меня.

— Аарон?

Я прокашлялся и снова посмотрел на неё. В голове прокручивались раз за разом сожаления и непонимания того, за что она это пережила.

— Лаура… Я даже не знаю, с чего начать…

— Да хоть с чего-нибудь, потому что ты меня очень пугаешь. Пришёл ко мне в такое позднее время…

Я вздохнул и устало закрыл глаза. Я не держусь на ногах после трёхчасовой подработки, которая включала в себя таскания коробок и прочего. У меня защемил грудной нерв, и я так сильно боялся её реакции… так сильно боялся того, что с ней может случиться.

— Я сначала думал, что не стоит тебе рассказывать об этом, — всё же начал. — Но потом понял, что, если это затянется и вовлечёт большие последствия, ты меня никогда не простишь.

Теперь она напряглась. Поняла, что речь о ней. И поняла, что что-то очень серьёзное должно было случиться, чтобы я приехал к ней в позднее время.

— Ты меня пугаешь, — открыто призналась Лаура, накручивая от нервов на палец прядку своих тёмных волос.

— Мне написал Юджин.

В её глазах образовалась пустота. Лаура молчала, а я продолжал и продолжал:

— И… Блядь, — язык не мог повернуться сказать ей это. Я уже вижу боль в её глазах, только от упоминания его имени. — Он прислал кое-что и дал понять, что не остановиться. Сказал, что он очень обозлён на тебя. Поэтому я думаю, что тебе стоит подать на него заявление, только тогда он осознает, что лучше прекратить действовать в твою сторону.

В её глазах уже виднеется отблески застывших слёз. Нет, родная, пожалуйста, давай обойдёмся без слёз.

— Что он тебе скинул? — тихим, обречённым на вечные скитания, голосом спросила девушка, не поднимая на меня взгляда. Он был уставлен мне в грудь.

— Лаура, я не собираюсь тебе это показывать.

— Нет, — отчеканила она. — Что он тебе скинул?! Что ты увидел?! Покажи! — и я понял: истерика была предначертана.

— Лаура…

Её быстрые шаги в мою сторону заставили меня отойти к дверям.

— Я сказала: покажи! — крики становились всё громче и громче, а голос дрожал до предела.

— Перестань, — мне пришлось сжать её плечи и прижать к себе. Лаура вырывалась, кричала, била меня по рёбрам, а я лишь морщился, желая поглотить в себя все её страдания.

Через несколько минут всё затихло. Стало слишком тихо, но я слышал, как бьётся её сердце и как рьяно она дышит. Лаура зарывалась лицом в ткань моей одежды и вливала в неё слёзы. Всё, что мне оставалось — это гладить её по спине и шептать что-то, что, по моим расчётам, должно было успокоить эту истерику.

— Господи… — произнесла девушка.

Когда её состояние более-менее устаканилось, она отстранилась и подошла к кровати. Села на неё и опустила голову. Я сел рядом. Обхватил её голову и прислонил к своей груди.

— Аарон, уходи.

Я выпрямился и вскинул бровь.

— Не понял.

— Я не могу… мне стыдно. Я не могу смотреть тебе в глаза, пожалуйста, Аарон, уйди.

Её голова снова отвернулась от меня. Хоть она и была опущена, я видел, как по её щекам стекали слёзы, они падали ей на колени одна за другой.

Нет, мне плевать, что она сказала. Этой ночью я точно не оставлю её в покое. Я не уйду, пусть даже не рассчитывает на это. И её силёнок точно не хватит для того, чтобы выставить меня за дверь.

— Я не уйду.

— Аарон, пожалуйста.

— Я сказал, — мой тон был грубым, но я не хотел делать ей больнее, просто хотел дать ей понять всю суть своих намерений. — Я не оставлю тебя. Я это говорил всегда и скажу сейчас. Если мне придётся не спать, лишь бы сидеть рядом и успокаивать тебя — я сделаю это. Если мне придётся убить Юджина — я сделаю это и сяду, но буду знать, что тебе легче. Если мне придётся потратить все свои силы ради твоего спокойствия — я сделаю это. Я, блядь, всё сделаю ради тебя. И снова повторюсь, хотя говорил это множество раз: ничто не заставит меня отказаться от тебя. То, что с тобой сделали, не вызывает у меня отвращение, как ты наверняка уже вбила себе в свою глупенькую голову. Вызывает лишь сочувствие и гнев, который обрушится на подонка и остальных, которые имели к этому хотя бы малейшее отношение. Поверь мне, я сделаю всё для тебя, Лаура. Ты слишком много значишь для меня. И я никогда не оставлю тебя. Больше ты не будешь одна.

Её слёзы усилились. Моя сентиментальная девочка. Тонкие руки обвили мою шею, цепляясь за неё как за спасательный круг. В голове стояли её рыдания.

— Лаура, я обещаю тебе, что мы справимся и разберёмся с этим. Всё будет хорошо. Я не позволю никому обидеть тебя. Больше не позволю.

Заплаканные девичьи глаза смотрят мне в душу. Рядом с ней я становлюсь таким сентиментальным слюнтяем. Теряю всю мужественность. Веду себя как дурачок, наверное. Её руки в моих, её голова на моей груди и её дыхание в мою шею — заставили меня пойти вперёд. Я был решителен.

— Посмотри на меня, пожалуйста, — мой шёпот отдавался эхом в собственной голове. Беспрекословно она оторвала голову от моей груди и подняла щенячий взгляд.

— Аарон, я не знаю, что сказать. Хочется просто обнимать тебя и благодарить часами. Ты…

— Помолчи, — моя улыбка осталась незамеченной, потому что я почти сразу приблизился к ней.

Вот тот момент, который снился мне уйму раз, и я просыпался в поту, хватался за одеяло и жалел, что это не реальность. Но теперь это всё наяву — она передо мной, я чувствую её, касаюсь её нежной, безупречной кожи. У неё сбитое дыхание оттого, насколько близко я нахожусь. Её ладонь медленно поднялась к моей груди — там, где сердце, и ей понятно, как сильно оно бьётся рядом с ней. Облизывая губу, я глажу её по щеке, всё ещё надеясь, что я не уснул в машине и это не очередной сон.

— Что ты делаешь? — прошептала Лаура, и я заметил, как край её губ приподнялся.

— Первый шаг, — больше слов не было. Я прильнул к этим манящим губам.

Моё сердце вырывалось из груди так же, как и её. Я целовал много девушек, я трахал много девушек, но то, что я чувствую с Лаурой нельзя описать и приписать к тем чувствам, что мне приходилось ощущать. С ней всё впервые. Будто мне снова пятнадцать и это мой первый поцелуй.

Её губы слишком особенные. Слишком нежные и желанные. Покусанные до крови, но я обещаю залечить их. Обещаю залечить её всю.

Мои руки странствовали по худому телу. Иногда пальцами я поддевал резинку её топа, но почти сразу прекращал, приходя в себя. Пока рано. Сейчас она готова только к нежному, невинному и даже детскому поцелую.

Я ненадолго открыл глаза и посмотрел с каким желанием, с каким порывом она отвечает мне на поцелуй. Её брови настолько сведены к переносице, что выражение лица становится каким-то печальным. И мне кажется, что она вот-вот расплачется мне в губы.

Только сейчас я понял, как сильно она хотела этого — буквально до слёз.

Мы целовались недолго, но это мгновения казалось вечностью. И вскоре нам пришлось отстраниться, чтобы набрать в лёгкие воздуха. Если я теперь смотрел на неё с улыбкой, то она со смущением и вечно прятала взгляд. Это смущение никогда не пройдёт.

Я пригладил её по волосам снова, и она припала к моей груди — опять. Ей нравилось облокачиваться на меня. Не только потому, что я её гладил, а и потому, что она могла скрыть свой растерянный и робкий взгляд.

— Не прогонишь больше?

— Нет, — мне не стоило опускать глаза, чтобы увидеть, что она улыбается.

И все проблемы забыты. Всего лишь стоило подарить ей поцелуй.

— Скажу, чтобы ты лёг рядом.

— А я скажу, что так и планировал.

Она продолжает:

— А я скажу, что хотела этого давно.

И я снова замираю. Она давно думала о поцелуе со мной?

— Нужно было сказать, я бы поцеловал тебя немедленно.

— Я ждала его от тебя.

Этот неловкий и забавный разговор веселит меня.

— Дождалась?

— Дождалась, — подтверждает Лаура и, кажется, она закрыла глаза.

Мы просидели в обнимку ещё недолго, а потом я положил её в кровать и лёг рядом. И больше нам ничего не нужно было.