Договор с демоном

Глава одиннадцатая CAVEAT EMPTOR[3]

Мэй очертя голову бросилась к фургону, как вдруг до нее дошло, что они, две девчонки, останутся наедине с колдуном, а Джеральд, едва его раскроют, любезничать не станет. А еще у нее на руках сидел Тоби. Син не скажет «спасибо», если ее младшего брата принесут на линию огня.

Тогда так, сказала себе Мэй. Возвращаюсь на Ярмарку, предупреждаю всех об угрозе, спасаю Син и, что важнее всего, сплавляю кому-нибудь ребенка. Но сначала надо убедиться, что с Син ничего не стряслось.

Мэй подвинула Тоби на сгиб локтя и свободной рукой чуть-чуть отдернула занавесь красного фургона.

В тазу с розовой водой плавали зажженные свечи. Син стояла у кровати, закутанная в красный шелк с узором из шипастых черных роз. Шелк выглядел таким тонким, что казалось, шевельнись — порвется. Однако в тот миг Син стояла неподвижно, задумчиво глядя на гостя и слегка улыбаясь. Что до Джеральда, Мэй увидела только его спину и мельком — часть лица, когда он наклонил голову разглядеть девушку. В его глазах играли золотые блики от свечей.

— Ты хотела о чем-то поговорить.

Он шагнул навстречу Син, а та потекла к нему, как красная шелковая река, пока не прижалась вплотную и не обняла за шею, под рыжеватым завитком волос на затылке. Джеральд растерянно поводил рукой в воздухе, после чего пристроил ее у Син на бедре.

Она засмеялась, сонно полуприкрыв глаза — словно только что встала и надеялась снова забраться в кровать.

— Верно, — отозвалась вполголоса Син и сбросила шелковое покрывало со смуглых плеч. Вслед за тем она выхватила два длинных кинжала с рукоятями из слоновой кости — только шелк затрещал. Не успел Джеральд отшатнуться, как их лезвия встретились у него на загривке.

— Давай поговорим.

Мэй почувствовала, как усмехается уголком губ. Похоже, нужды в спасателях не было — Син контролировала ситуацию.

В следующий миг на плечо «спасательнице» легла чья-то рука. Мэй стиснула зубы, подавляя крик, и порывисто обернулась — посмотреть, кто сзади. Она машинально накрыла Тоби голову, повинуясь незнакомому доселе порыву его защитить.

За спиной стояла Меррис Кромвель, и вид у нее был удивленно-неприязненный, словно она застукала Мэй в своем саду.

— Здесь колдун, — полушепотом пояснила та.

— Синтия уже сообщила мне об этом и выманила колдуна с Ярмарки, — ответила Меррис обычным тоном. — И с какой стати ты решила, что пытка — подходящее зрелище для ребенка, не представляю.

— Я же не знала…

— Что ж, теперь знаешь, — отрезала Меррис. — Может, ты унесешь малыша, прежде чем…

Дверь фургона с грохотом отлетела в сторону, и на порог вывалился Джеральд — точнее, Син вытолкала его перед собой, наставив кинжалы в спину. Она шла уверенно и смело, пока не заметила Мэй.

— А Тоби что здесь делает?

Взгляд колдуна метнулся к лицу Мэй, а затем — к ребенку у нее на руках. От резких слов Син он как-то насторожился, задумался — будто что почуял.

— Я его нашла, когда он бродил без присмотра, — сказала Мэй. — Решила привести к тебе. Прости, что прервала.

— Да уж, — отозвалась Син и лягнула Джеральда под колени — они подогнулись, и он рухнул в пыль. — Не каждую ночь так везет.

— Син, — подал голос колдун, — а знаешь ли ты, кому служишь? — Он дернул головой в ту сторону, где с каменным лицом стояла Меррис. — Ты в курсе, что она — хозяйка Дома Мезенция? Догадываешься, о чем я?

Мэй не могла не вспомнить крики несчастной из лечебницы Меррис, чьего мужа медленно убивал сидящий внутри демон. Родственники одержимых были вынуждены платить за их изоляцию, а с тех, кто хотел остаться с ними до конца, хозяйка брала дополнительно, и притом немало, судя по тому, что довелось увидеть Мэй.

Стоя за спиной Джеральда, Син схватила колдуна за волосы, а другой рукой приставила оба ножа к его горлу.

— Прошлым летом я прожила там месяц, — процедила она. — Моя мать умерла в этом доме. Так что я знаю, кому служу.

Джеральд покосился на Меррис, игнорируя острия ножей, которые зловеще сдвинулись вслед за поворотом его головы.

— Я хотел тебе кое-что предложить, — сказал он Син. — Прогони их всех, тогда и поговорим. Предложение интересное, гарантирую.

— Если будет и дальше болтать, как коммивояжер, — обратилась к ней Меррис, — режь ему глотку.

— С удовольствием! — Син улыбнулась.

Меррис говорила звучно и сдержанно, даже бесстрастно, но Син, взглянув на нее, тут же просияла, как ученица от похвалы любимого учителя.

— Ты ей веришь, — встрял Джеральд. — Как мило. Если б еще и она тебе верила…

— Заткнись, — оборвала Син.

Джеральд не унимался:

— Меррис не рассказывала про свои боли? — Его голос был тих и неудержим, как морской ветер. — Не поделилась тем, что сказали врачи? Ты хоть знаешь, сколько ей осталось?

Син посмотрела на Меррис. Мэй не видела ее лица, зато видела, как переменилась Син. В тот самый миг Джеральд нанес удар.

Он воспользовался замешательством и отпрянул назад, толкая спиной Син, а в следующую секунду бросился на нее с кулаками, в которых уже полыхал колдовской огонь. Девушка охнула и повалилась на землю.

— Ну, — произнес колдун, поворачиваясь к Меррис с горящими как факелы руками, — теперь-то ты не откажешься поговорить?

Мэй так отчаянно стиснула Тоби, что он захныкал ей в ухо. Она, затаив дыхание, смотрела на Меррис. Та улыбалась. Миг — и Джеральд осел с ножом в спине.

— Ты всегда хочешь «просто поговорить», — произнес Алан, выходя из тени холмов с новым метательным ножом наготове, — а потом бьешь первым. Как-то сразу пропадает охота тебя слушать.

Из черной в ночи травы донесся низкий стон. Джеральд приподнялся на одной руке, выдернул окровавленный нож из спины и уронил на землю.

— Между прочим, она первая приставила мне кинжал к горлу.

Алан подошел туда, где в лохмотьях посеревшего в лунном свете шелка приподнималась, кривясь от боли, Син. Он предложил ей руку. Син хмуро посмотрела на него и тряхнула головой. Алан пожал плечами — мол, не хочешь — не надо, — и заковылял к Джеральду.

— Ты самовольно, без разрешения, проник на Ярмарку, — сказал он колдуну. — Нарушил чужую границу и думал, тебе за это ничего не будет? Думал, ты сильнее всех?

— Верно, сильнее, — отозвался Джеральд. — Я же прищучил твоего драгоценного братца, если не ошибаюсь? Ты и понятия не имеешь, на что я способен!

Он медленно встал на ноги. Струи магического огня текли у него между пальцами, как золотые монеты, сверкающие в солнечном свете. Щелчок — и у Алана в каждой руке возникло по пружинному ножу. Один из них оказался прижат к горлу Джеральда.

— Думаешь, нож меня остановит? — рассмеялся тот.

Мэй не заметила, как поднялась Син, а уже через миг та стояла за спиной колдуна, скрестив клинки с Аланом вокруг Джеральдовой шеи. Казалось, на него надели ошейник из лезвий. Потом колдуна заставили опуститься на колени — шевельнуться он уже не смел.

Мэй услышала шепот Син:

— А как насчет трех ножей? Гляди-ка, у нас тут богатый выбор.

Алан переглянулся с ней и слегка кивнул.

— Нападешь на одного — и другой перережет тебе глотку, — добавил он с твердостью молодого священника. Потом его кисть как бы невзначай дернулась кверху, и Джеральд невольно прижался шеей к самым лезвиям Син. — Хочешь напасть — убедись, что достаточно прыток. Или, может, поведаешь нам, что ты тут плел насчет Меррис?

— Что ты с ней сделал? Говори! — потребовала Син.

— Ничего. Так случается в жизни — что-то поражает тело, как захватчик, как бездумный демон. Рак костей, например. Чересчур агрессивный для вашей хилой целительной магии. Хочешь — попроси помочь Ника — правда, его участие равносильно удару тарана, а болезнь уже поразила все кости, обосновалась в каждом органе. По крайней мере, если демон разнесет ее на куски, это будет легкая смерть.

— Никакой демон к ней близко не подойдет!

— Тогда она будет умирать долго и мучительно, — продолжил колдун. — Скажи, ты готова ее потерять? Готова возглавить Ярмарку?

Когда Син заговорила, смотрела она не на Джеральда.

— Это правда?

— Да, — сдержанно отозвалась Меррис.

Мэй не могла заставить себя на нее взглянуть — только при виде Син разрывалось сердце.

— Почему? — ее голос дрогнул. — Почему ты мне не сказала?

Кинжалы в ее руках тоже задрожали.

— Держи крепче! — хлестко скомандовал Алан.

— Не смей мне приказывать, ты, предатель чертов! — огрызнулась Син, хмуря брови. Однако ее хватка стала тверже.

Тем временем в Джеральде росла некая сила. Она крепчала, подобно штормовому ветру, и у Мэй побежали мурашки по шее от нехорошего предчувствия.

Тоби протяжно и жалобно заревел. Мэй стала его укачивать и взмолилась про себя — только бы замолчал, только бы не отвлек сестру в самый неподходящий момент.

Теперь магия пронизывала все тело колдуна, как золотые жилы — сплошную породу, как лучи солнца — одеяло из туч.

— Послушай меня, Меррис, — сказал он и повернул к ней лицо — сияющие языки магии достали ему до подбородка. — Умирать необязательно. Я могу тебя спасти.

— Неужели? — спросила Меррис очень спокойным тоном. — А что взамен?

С губ Джеральда слетали искры золотой магии. Слова тоже не заставили долго ждать.

— Перемирие. Сражаясь против нас, многого не добьешься. Не делай вид, что поддерживаешь бои из любви к искусству. Ярмарка — это, прежде всего доходное предприятие. Вот я и предлагаю доход. Перестаньте продавать туристам талисманы, перестаньте снимать метки, а уж за мной не заржавеет. У вас будет столько магии, сколько вам и не снилось. Все, чего я хочу — отсечь палку, которую суют мне в колеса.

— А мне тоже хочется тебе кое-что поотсекать, — вклинилась Син. — Что в этом плохого?

Они с Аланом тяжело дышали: кинжалы как будто вобрали часть исходившего от Джеральда сияния и теперь стремились отогнуться наружу. Колдун всего раз повел рукой, и на краткий миг в воздухе разлился золотой туман. Ножи вылетели из рук, Син и Алана швырнуло навзничь. Ребенок у Мэй на руках зашелся криком. Меррис выступила навстречу Джеральду.

— Обдумай все хорошенько, — сказал он с улыбкой. — Ты знаешь, где меня найти.

Син уже ловко, как в танце, вскочила на ноги и побежала обратно, но рядом с Аланом задержалась и протянула руку. Алан взялся за нее, стиснул зубы и медленно встал. Мэй заметила, как он напряг спину, чтобы не морщиться от боли.

Они с Син бросились на Джеральда, как волки, и повалили его к ногам Меррис. Джеральд послал в них пригоршню колдовского огня. Алан хрипло охнул. Син навалилась на колдуна сверху, уперлась коленом в живот и приставила нож к горлу. Ее наряд состоял из красных лент, притороченных к вороту и манжетам поверх белого платья-рубашки, и ленты эти трепетали на ветру, как багряные флаги. Нижнее платье Син уже было перепачкано землей и кровью, а на груди часто вздымалось и опадало: она запыхалась.

— Ну и надоел же ты мне, — произнесла Син и замахнулась с явным намерением прикончить колдуна. В этот миг Джеральд швырнул в нее сгусток огня. Син откинулась на спину, а в воздухе запахло паленым. Мэй рванулась вперед.

— Стой! — раздался окрик Син. — Тоби!

Мэй застыла на бегу и вцепилась в плачущего ребенка — только бы удержаться и не спустить его с рук.

Джеральд снова стоял на ногах. Как и Алан. Через секунду его нож оказался в плече у колдуна.

— Он — мой, Райвз, — прорычала Син, тяжело поднимаясь.

Алан нахмурился.

— Согласен, поделюсь.

— Что ж, не хотел я этого делать, — тихо произнес Джеральд.

Сталь в его голосе заставила Мэй развернуться в тот миг, как он поднял руку, и броситься прочь, загораживая собой ребенка. В следующий миг что-то ударило ее сзади, толкнуло на землю. Мэй полетела вниз, стараясь сгруппироваться вокруг Тоби, и обнаружила, что Син лежит поверх них обоих с растрепавшимися по лицу волосами.

— Ну-ну, не плачь, малыш, — прошептала Мэй. Зареванный Тоби в ответ разжал пухлые ручонки и повернулся к сестре. Син приподнялась на локте и села, крепко обняв его.

«Уж лучше она, чем я», — подумала Мэй и подобралась на ноги — посмотреть, что случилось.

Алан успел вооружиться вторым ножом и направил его Джеральду в живот, когда Джеральд выстрелил магией из кончиков пальцев в его больную ногу. Алан глухо вскрикнул и осел на землю.

Син чертыхнулась, сунула малыша Мэй («Что — опять?!») и ринулась в бой. Мэй — следом, хотя Тоби снова зарыдал ей в ухо.

У Меррис в руках возник большой обрядовый кинжал. Мэй облегченно замедлила бег, но тут хозяйка Ярмарки отступила, опустив оружие. Джеральд что-то бросил ей на бегу и помчался прочь. Алан поднял с травы метательный нож…

— Не убивать! — крикнула Меррис.

…Бросил и промахнулся. Джеральд исчез за гребнем холма. Син подлетела к Алану, схватила за руку и крикнула в лицо:

— Почему не завалил?

— Потому что Меррис велела не убивать! — огрызнулся он. — Нож не долетел бы, а пули его не берут, так что…

— Что ж ты не побежал за ним? — не унималась Син, принцесса Ярмарки до мозга костей.

— И как, по-твоему, я должен был это сделать? — хрипло процедил Алан.

Мэй замедлила шаг. Ей захотелось исчезнуть, не видеть лица Алана, каким оно было сейчас: белым и словно бы стертым, застывшим в маске яростного отчаяния.

— Я… — начала Син и осеклась. Ее рука выскользнула из пальцев Алана.

— Не волнуйся, Синтия, — произнес он, глядя на нее сверху вниз. — По сути, для меня это комплимент. Впервые в жизни ты на секунду забыла о моей хромоте.

Прозвучало это, впрочем, не радостно, а скорее устало, с горечью. Мэй подошла к ним и неуверенно улыбнулась Алану. Он перевел все внимание на нее и заулыбался в ответ, а Син тем временем отвернулась и попутно подхватила Тоби с рук Мэй. Избавление от ребенка так ее обрадовало, что это, вероятно, отразилось на лице — Алан даже поднял брови.

— Только не говори, — сказал он, — что ты именно так представляла себе этот вечер.

С исчезновением Джеральда их антиколдовской союз распался. Син стояла бок о бок с Меррис, прижав Тоби к груди, и обе взирали на Алана с одинаковым мрачным превосходством. Странное дело: такие разные внешне, они на миг стали похожи. Трава между ними и Аланом была запачкана кровью.

— Я могу еще чем-то помочь? — спросил Алан.

— Ты достаточно постарался, — отозвалась Меррис.

Когда они возвращались из Корнуолла, солнце уже медленно всходило в тусклом от облаков небе, а дороги впереди стелились серыми безлюдными лентами. Мэй до того устала, что без конца клевала носом и приваливалась к дверному окну. Как Алан еще умудрялся вести машину — неизвестно.

Между мощными приступами сонливости Мэй старалась его развлекать. Правда, быть тактичной у нее уже не хватало сил.

— Так как вы с Син ухитрились возненавидеть друг друга? — спросила она, когда Алан свернул налево у Альфингтонского разъезда. Он в замешательстве усмехнулся, держа руки поверх руля.

Вид у него был не усталый, но морщинки в углах век залегли глубже обычного.

— Никто никого не ненавидит, — сказал он. — Просто мы слишком разные. Будь Ярмарка американской школой, как в кино, Син стала бы капитаном группы поддержки, а я — шахматного клуба.

— Хорошо играешь? — спросила Мэй.

— Неплохо, — признался Алан. — А ты?

— Иногда беру в руки.

— Надо будет нам как-нибудь сыграть, — сказал Алан так тихо, что у Мэй возникло нехорошее подозрение: не за горами тот день, когда ей поставят мат, чего с ней не случалось уже лет десять.

— Надо, — согласилась Мэй. — Мне показалось, ваши отношения все-таки хуже вечной вражды шахматистов и чирлидеров.

— Ну, — протянул Алан, — танцовщики не любят, когда кто-нибудь спотыкается. Я их понимаю: Стелла, мать Син, упала у меня на глазах. Я был свидетелем многих падений и знаю, почему Синтия так на меня реагирует. Она ничего не может с собой поделать. Да и я не могу. Когда девчонка вздрагивает всякий раз, как я прохожу мимо, это не очень-то приятно. — Алан пожал плечами, не сводя глаз с дороги. — Иным людям на роду написано не ладить между собой. Не могу сказать, что я ее ненавижу — просто недолюбливаю, и все.

— Наверняка для нее это редкость.

— Что?

— Парни, которым она не нравится, — пояснила Мэй. — Син вообще классная. И красивая.

Она произнесла это почти рассеянно, прижавшись лбом к стеклу, чтобы не заснуть. Поля по обе стороны дороги заволокло утренним туманом, таким плотным и белым, словно там бродило стадо овец-мутантов.

Чего только не придет в голову от усталости…

— Ты ничуть не хуже ее, — сказал Алан. Соврал, как всегда, не моргнув глазом. — К тому же, начитанная.

— Ух ты, — отозвалась Мэй, немного взбодрившись.

— Как мне кажется, — добавил Алан и порозовел. Значит, не ей одной было неловко. Алан чуть втянул голову в плечи, словно искреннее признание, даже такое незамысловатое, как то, что ему нравятся начитанные девочки, для него мучительно.

Мэй вспомнила Ника, которому сразу же захотелось уйти, как только Алан сказал ему о своих чувствах. Ей стало понятно, почему Алану было удобнее врать.

Она решила потихоньку закрыть тему, раз уж им предстояло еще сорок минут провести вместе — не выскакивать же от смущения из машины прямо к овцам-мутантам!

— По мне лучше «классная», чем «красивая».

— Ты и то и другое, — вставил Алан, заливаясь краской.

Мэй вдруг вспомнила, каким он был с Лианнан, растерялась и погрустнела. Интересно, подумала она, он к ней неравнодушен или ему просто легче общаться с демонами?

— Погоди, — сказала Мэй. — Ты еще не видел меня во всей красоте и классности. Только, чур, не я в следующий раз держу Тоби.

Алан засмеялся.

— Да, вид у тебя был… — Он замахал одной рукой, иллюстрируя свою мысль. — …будто кто-то сунул тебе мешок картошки, который вот-вот взорвется.

— Как не совестно так говорить, Алан Райвз, с укором промолвила наша героиня, — иронически ответила Мэй. — Тем более что тебе досталось самое легкое: знай себе ножи кидай и колдунов запугивай.

— По мне лучше «кидай ножи убийственно точно», — сказал он, все еще смеясь. — И вряд ли колдун очень меня испугался.

— Брось, вы с Син продержали его на ножах целую минуту. Даже две.

— Если бы. — Алан опять посерьезнел. — Он мог нас убить в любую секунду, но не убил. Сказал, что хотел, а потом смылся, как и планировал. А мы только зря пыжились. Разве что раздразнили его немного.

— Да уж, немного, — сухо сказала Мэй. — Ты же два раза его заколол!

— Точно, — тихо отозвался Алан, глядя на туманную трассу впереди. — Я уже начинаю думать, что он явился с честными намерениями.

— Так значит, Джеральд честно просил у Меррис разрешения убивать людей?

— Да, — спокойно ответил Алан. — И лишить Ника силы — тоже. Вполне возможно, он собирался сдержать свою часть уговора.

Мэй выпучила глаза.

— «Вполне возможно»? По-моему, одного «возможно» уже стоит бояться!

— Согласен.

Некоторое время не было слышно ни звука, кроме грохота машины, несущейся навстречу утру. Казалось, все вопросы были исчерпаны — кроме одного, который Мэй боялась задать. Впрочем, робеть она не привыкла, поэтому спросила все равно:

— Признайся, ты же не всерьез обдумывал его предложение?

Алан молчал. Он так надолго затих, что Мэй перестала дожидаться ответа — прислонилась головой к стеклу. Перед глазами у нее все то расплывалось от усталости, то снова приходило в фокус под действием жар-плода, а под ложечкой холодело. Она твердила себе, что Алан тоже устал, что у него случайно вырвалось…

Голос Алана прозвучал тихо и напевно, словно музыка колыбельной. Только потом смысл его слов просочился сквозь туман, окутавший рассудок Мэй.

— Даже если у меня получится, даже если Ник станет подчиняться глупым человеческим законам, которые я хочу ему привить, это не навсегда. Когда-нибудь я умру, а он — нет. Он может вечно поддерживать жизнь в своем теле или вообще обойтись без него. А потом ему, чего доброго, станет одиноко, и он пригласит друзей-демонов на огонек. Все, чему я его учил, забудется. Он прожил тысячу жизней и забыл о них, может забыть и эту. Тут столько ловушек, что в конце концов не попасться он не сможет. И тогда пострадают сотни людей. А вина будет на мне.

На этом месте Мэй окончательно проснулась. Стылый утренний воздух проникал даже сквозь закрытое окно, отчего ее шея покрылась мурашками.

— Потому что я поставил своего брата над целым миром, — тихо продолжил Алан. Его голос завораживал, несмотря на смысл сказанного. — У меня не было прав это делать. Я не могу сослаться на то, что действовал сгоряча, наобум, под влиянием отчаяния. Я хорошо все обдумал. Все просчитал. В итоге двое невинных уже погибли — из-за меня!

— У тебя есть одно оправдание.

Мэй вспомнила, как колдуны Круга Обсидиана и их кошмарный главарь Артур столпились перед кругом-западней, куда поймали Ника, словно ведьмы перед котлом с некрещеным младенцем.

Тот, кого Алан любил, оказался в опасности. Мэй поступила почти так же, когда убила колдуна ради Джеми, — заранее все обдумала, а как только подвернулся шанс, ухватилась за него. Только потом она поняла, что не может избавиться от последствий. Такие решения пятнают все обозримое будущее.

Мэй знала, каково это: без конца вспоминать кровь у себя на руках.

— Такое ничем не оправдать, — ответил Алан срывающимся голосом.

Остаток пути они молча ехали сквозь туман.

Когда Алан свернул к их с Ником дому, Мэй показалось, что кто-то оставил в комнатах свет.

Своего ключа она не взяла, а Джеми был не в том настроении, чтобы впускать ее, если швырнуть камешек ему в окно. Что сказала бы мать, заявись Мэй в полпятого утра, было даже страшно представить. Хорошо, что Алан милостиво предложил свою комнату.

— Чур, я сплю на диване, — ответила Мэй зевая. Алан отстегнул ей ремень безопасности, а она вяло отмахнулась. — Если что, могу за него подраться.

Тут Алан налег на руль и прищурился, что-то высматривая впереди. Мэй посмотрела туда же, после чего они оба заметили странный луч.

Никто не оставлял в доме свет, поняла Мэй через несколько секунд. Это фонарь в окне сиял каким-то особенно ярким огнем, посылая лучи-прожекторы во все стороны. Его стекло было поделено на четыре части чугунными перегородками.

— Это… — начал Алан.

— Лампа-маяк! — подхватила Мэй.

— Она освещает путь страннику, — сказал, будто продекламировал, Алан. — Манит заблудшего домой. — Он покачал головой, слегка скривился и, опираясь на дверцу, вынырнул из машины. — Ник возражал против моей поездки на Ярмарку, — добавил Алан, обойдя капот.

Мэй пресекла его галантные порывы — сама открыла дверцу и выпрыгнула из машины. Алан пожал плечами, улыбнулся ей и пошел отпирать дверь. При этом он стоял к Мэй спиной, перебирал ключи и говорил самым будничным тоном — вероятно, прятал свое довольное лицо.

— И незачем было тратить маяк на меня. Тем более что они стоят уйму денег. — Алан впустил Мэй за порог. — Вот ведь выкинул глупость…

— Точно, — сказала Мэй.

Алан мельком глянул на нее поверх очков, благодарно и немного сконфуженно.

Свет от лампы-маяка теперь лился внутрь дома из гостиной сквозь приоткрытую дверь небольшой прихожей. Алан осторожно толкнул ее — почему осторожно, Мэй поняла, только когда дверь отворилась полностью: на диване спал Ник, положив локоть под голову и свесив ноги с подлокотника. Удобство сомнительное.

Алан проковылял в комнату.

— Эй, — тихо окликнул он. — Эй, проснись же! Мы дома!

Ник распахнул глаза и четко выпалил:

— Все, все, уже встал.

После чего опять уткнулся носом в плечо. Тень от длинных ресниц легла ему на бледное лицо.

— Нет, не встал, — мягко пробасил Алан без намерения его разбудить. Потом протянул руку и смахнул черную прядь у Ника со лба, чего тот никогда не позволил бы в бодрствующем состоянии.

Он даже во сне поежился от этого жеста. Серая футболка Ника перекрутилась и приоткрыла угловатое бедро и плоский живот, перехваченный черным ремнем с кинжальными ножнами — рукоятка ножа вдавилась ему в кожу.

— А он что, всегда спит с оружием? — спросила Мэй и осеклась: Ник шевельнулся. Она на пробу поставила ногу за порог — Ник тут же приподнял голову. Мэй спряталась.

— Да, и не он один, — оглянулся на нее Алан.

Она промолчала, чтобы не будить Ника. Брат так и застыл над ним, держа руку в нескольких миллиметрах от его лица. Ник спал совершенно беззвучно — ни вздоха, ни всхрапа, ни шепота. Он даже во сне отличался от людей.

Алан устало, измученно выдохнул и захромал к окну гасить лампу-маяк, а Мэй отправилась в кухню налить себе воды.

Она не чуяла собственной жажды, пока первый глоток не смочил ей горло. Пересохший язык будто окатило прохладной волной. Мэй облокотилась на шкафчик рядом с мойкой и приникла к скользкому запотевшему стакану.

За ней на кухню зашел Алан. Судя по потеплевшей улыбке и взгляду, он до сих пор пребывал под впечатлением от зажженной для него лампы-маяка.

— Раз так, я не против занять лежанку Ника, — сказала Мэй. — Тогда мы оба сможем выспаться.

— Кстати, — сказал Алан, потирая глаза, — в воскресенье у меня полторы смены, так что в семь я должен быть на работе. По поводу лежанки, моей или Ника — выбор за вами, мисс. Лично я сейчас буду пить кофе.

Он поставил чайник, снял с полки чашку и банку с бурым порошком. В доме Кроуфордов была кофемолка — единственный кухонный прибор, которым умели пользоваться Мэй и ее мать. Растворимого Аннабель Кроуфорд никогда бы не потерпела.

— Короче, — с заминкой произнесла Мэй, наблюдая, как пышет паром чайник, — ты полез в горы с больной ногой, зная, как ярмарочный люд к тебе относится, зная, что с утра на работу, в то время как Ник трясся за твою жизнь. Зачем, объясни?

Алан усмехнулся, помешивая кофе.

— Разве непонятно? — спросил он. — Думал тебя порадовать.

— Эм-м, — произнесла Мэй, вертя в руках стакан, — и для этого тебе пришлось убить целый вечер на то, что тебе неприятно, да еще и опасно. Странноватые у вас, мальчики, представления о свидании.

Напротив мойки и шкафчиков было окно, оклеенное изнутри матовой пленкой. Пленка эта на углу отслоилась, но даже там восходящее солнце расплывалось в дымке, а его свет будто касался кудрей Алана призрачными золотыми пальцами.

Он усмехнулся.

— В моем представлении для свидания главное — девушка, которая не прочь со мной пройтись. Так что не волнуйся — все в порядке.

Он направился мимо, наклонив чашку так, чтобы не ошпарить Мэй, а она вспомнила слова Син о том, что Алан не из тех парней, от которых сердце пускается вскачь, и тут же — его восторг по поводу такой малости, как свет в окне, зовущий домой. Алан выглядел до того измученным, что даже эта улыбка сползала с его лица, словно ей не было там места.

— Не знаю, как насчет девушек, — проговорила Мэй, — но, по-моему, свидание очень даже удалось. Ты явно заслужил прощальный поцелуй.

У нее это вырвалось в приступе сочувствия и лихорадки от жар-плода. Уже через секунду Мэй заметалась в панике, Не то чтобы она была против поцелуя — только хотела, чтобы все было правильно, а тут засомневалась. Хотя одно Мэй знала наверняка: ей понравилось, что Алан опять засиял радостью и посмотрел на нее, как никогда раньше: очень тепло и волнительно, словно хотел склониться и прошептать ей на ухо свой самый большой секрет.

— Только один, — добавила она. — Помнишь, я говорила о парне, которому обещала дать шанс? Правда, это ведь только… только… на прощание.

— Понятно, — тихо ответил Алан. Вид у него все равно был счастливый.

Мэй отставила стакан — тот будто липнул к ее взмокшей руке. В кухне царил полумрак, но Алана было отчетливо видно.

Мэй приподнялась на цыпочки, он выставил руки и оперся о кухонный рабочий стол, заключая ее в образовавшееся пространство — видимо, чтобы получше рассмотреть. Его всего освещало солнце.

— Ой, — выронила Мэй в замешательстве. Потом положила ему на плечо руку, чувствуя тепло сквозь ткань синей рубашки и футболки под ней, и улыбнулась.

— Ждешь особого приглашения?

— Ух, — ответил Алан в тон ее междометию.

Он сделал шажок вперед и снова оказался ужасно высоким. Теперь между ними осталось меньше фута.

— Нет, — продолжил Алан. С этим словом он снял очки и положил на стол. Без них он выглядел иначе, совсем подростком. Сразу стало заметно, что его снова бросило в краску. Он нагнулся. Тепло его тела и дыхания коснулось Мэй, хотя сами они не касались друг друга — по крайней мере, не так. Алан поднес руку к ее лицу, но и тогда не коснулся, только провел пальцем в сантиметре от подбородка.

— Не люблю спешить, — пояснил он. — Пусть все будет как следует.

И тут он поцеловал ее: вдруг прильнул всем телом и медленно, вдумчиво поцеловал, а она схватила его за воротник, зарылась пальцами в кудри на затылке. Губы Алана ловили каждый ее рваный выдох. Она чувствовала его улыбку, поворот головы, легкий натиск.

Мэй сдавленно ойкнула и поймала себя на том, что притягивает его за шею к себе, а в следующий миг откинулась спиной на столешницу, обвив ногой Аланово здоровое бедро, в то время как он продолжал исследовать ее губы своими, шумно дыша. Она готова была скинуть рубашку с его плеч, когда Алан вдруг отстранился и отступил на шаг, приваливаясь к кухонной стене. Его глаза сияли.

— Сама сказала — только один, — напомнил он.

Мэй резко села.

— М-м. Ух ты!

Она засмеялась, и смущенный Алан — вместе с ней. Потом он обошел ее, чтобы взять очки и кружку кофе. Надев их, он стал больше похож на самого себя, только волосы взъерошились и губы покраснели.

— Спасибо. В общем, ботаник старался вовсю, — добавил Алан. — Это другие ходят в качалки и привлекают толпы девчонок, вот и спешат, чтобы везде успевать, а у парней вроде меня есть время все продумать.

— И научиться метать ножи с убийственной точностью?

— Ну, не без этого, — кивнул он. Потом потер затылок, потупился и опять посмотрел ей в глаза.

— Тебе бы отдохнуть. Я попытаюсь выманить Ника с дивана запахом кофе и расскажу про Джеральда.

— Хорошо.

Она начала слезать со стола, Алан направился к двери. Открыв ее, он вдруг задержался на пороге.

— Мэй…

— А?

На его лице расцвела счастливая улыбка.

— Это я должен был сказать «ух ты».

И ушел, оставив Мэй еще полминуты любоваться разводами на кухонном потолке и успокаиваться перед сном.