Договор с демоном

Глава двадцатая РАСПЛАТА С ДЕМОНОМ

В день Ярмарки Мэй проснулась от телефонного звонка на ухо. Звонила Син по поводу прикрытия для своих людей. Мэй села в постели, схватила ноутбук и вывела на экран несколько карт рыночной площади Хантингдона.

— Послушай, Син, — сказала она в трубку. — Сама посуди: площадь находится посреди города. Со всех сторон дома! Ну, с одной, правда, церковь, но ты понимаешь. Колдуны совершенно точно заключат Ярмарку в круг. Поверь, я видела их в деле на мосту «Миллениум». Там будет прорва убежищ. Нам надо будет ими воспользоваться.

— А если они решат высунуться?

— Тогда подставятся сами, — уверила Мэй. — Все будет хорошо.

— Нет, не все! — тихо отрезала Син. — Люди могут погибнуть. Ты еще не одна из нас. Я считаю, покончить с колдунами стоит. Вопрос в том, сможешь ли ты с этим жить — с тем, что кто-то умер из-за тебя?

Мэй потерла глаза краем ладони. Утренняя дымка за окном сгустилась в хрупкий готический шпиль церкви Святого Леонарда, стремящийся в ясное небо.

— Не знаю, — тихо ответила Мэй и зажмурилась. — Там видно будет.

Син на мгновение замолчала, а потом сменила тему.

— Демон с планом согласился?

— Да, — машинально ответила Мэй, не смея выдать сомнений. Малейшая неуверенность — и Син сразу поймет, что дело нечисто, отзовет свой отряд.

Она задумалась. Ник точно не согласился участвовать в затее, хотя прямого отказа не дал — у него случился нервный срыв. После этого он был довольно покладист, но скорее всего, потому, что любит, когда с него стаскивают одежду.

С другой стороны, он просил Алана о предательстве, но сам этого не хотел. Мэй вспомнила, как Алан посмотрел тогда на брата. Возможно, он вообще откажется от предательства.

Не исключено даже, что Ник рассказал Алану об армии и плане войны с колдунами, и теперь они оба перешли на ее сторону.

«Надо бы все-таки это проверить, прежде чем ставить чужую жизнь на кон», — сказала она себе.

— Говоришь, с одной стороны рынок огорожен? — спросила Син. — Как думаешь, мои лучники за забором укроются?

— Лучники? — переспросила Мэй. Может, это второй, тайный этап плана? Вроде шаг первый — победить зло, шаг второй — разыграть постановку «Робина Гуда»?

— Пули не всегда их берут, — терпеливо напомнила Син. — А лук и стрелы бьют точнее кинжалов. Можно играючи перестрелять половину круга.

— А ты тоже стреляешь из лука? — изумилась и оживилась Мэй.

— Ага. Правда, ножи люблю больше. Мне сейчас не до игр.

— Надо бы и мне как-нибудь поучиться.

— Если победим, — сказала Син, — обращайся в любое время. Ты приходишь к семи, так?

— Самое позднее. Тогда и увидимся.

До Кембриджшира четыре часа езды, а стрелки уже показывали за одиннадцать. Хочешь не хочешь, надо было звонить Нику. Мэй закончила говорить с Син и нажала «н», чтобы выбрать его номер в списке контактов. Оказалось, Ник отключил телефон. Как и Алан.

Мэй вылезла из постели и бросилась к шкафу — побыстрее одеться и заскочить к братьям домой. В зеркальной дверце с ободком из наклеек предстала девчонка с бешеными глазами и розовым взрывом на голове.

Ничего, причесаться можно и после битвы. Она нашла джинсы и футболку с цитатой из Дороти Паркер «Мне бы еще жить и жить», напялила их на себя, после чего запрыгала вниз по лестнице, завязывая шнурки на ходу.

Голос матери остановил ее на полупрыжке.

— Джеймс, у меня нет на это времени, — раздраженно произнесла Аннабель Кроуфорд. — По правде говоря, мне даже с тобой завтракать некогда. Пришлось перенести тренировку в гольф-клубе, а у Элизабет очень плотный график. Неизвестно, куда она втиснет меня в следующий раз.

— Ладно, мам, — вздохнул Джеми. — Но… но я должен сейчас это показать. У меня тоже очень плотный график.

— Элизабет — спортивный судья. У них, знаешь ли, со временем туже, чем у обычного подростка. А ты даже в летнюю школу не записался, как я ни намекала. По всей твоей комнате разложила брошюры. Даже на столе оставила и у холодильника.

— Может, я и не обычный подросток, — очень тихо ответил Джеми. Мэй повернула назад и бросилась вверх по лестнице в гостиную.

Мать сидела в кресле со стаканом воды в руке. Она обвела взглядом розовые волосы Мэй, неглаженую футболку, заспанное лицо и наградила дочь натянутой улыбкой, хотя, наверное, предпочла бы сделать замечание.

— Доброе утро, Мэвис.

— Джеми, не надо! — воскликнула Мэй.

— Со мной ничего странного не случалось, когда я был маленьким? — спросил Джеми. — Ничего не ломалось поблизости? Вещи по воздуху не летали?

— У одной няни были такие видения, — подтвердила Аннабель. — Но через два месяца мы с ней простились, а тебе было всего три. Сомневаюсь, что твоя психика пострадала от этого инцидента.

Джеми глубоко вздохнул и сказал:

— Я не мог пострадать. Инцидент случился из-за меня.

— Джеми, не надо! — взмолилась Мэй. — Только не сегодня!

— Это не тебе решать, — бросил Джеми, даже не глянув на нее. — Я должен знать, что Джеральд ошибся. Я должен знать, что она… она меня не…

Он стоял у камина, вытянувшись, словно солдатик перед расстрелом. Мэй была бессильна с ним спорить. Ей оставалось только подойти и встать с ним рядом, потому что кто-то должен был его поддержать. И он должен был понять, что она всегда на его стороне, что бы ни случилось.

— Я тебя люблю, — сказал Джеми матери. — И всегда буду любить, несмотря ни на что.

Аннабель Кроуфорд вдруг покраснела, словно кто ударил ее по щекам, но ничего не сказала.

— Тебе никогда не казалось, что со мной что-то неладно?

— Разве мы не беседовали об этом, когда тебе было тринадцать? — немного растерянно спросила мать. — Я тебе уже говорила, что тревожиться не о чем. Правда, хотелось бы, чтобы ты пореже пользовался косметикой для волос.

— Мам, я прошу тебя, — в отчаянии протянул Джеми.

— Джеймс, чего ты от меня хочешь?

Он посмотрел в побелевшее лицо матери с видом игрока, который ставит на кон то, чего нет.

— Я хочу, чтобы ты не возненавидела меня за это, — сказал он и поднял руку. Стакан с водой вырвался из руки Аннабель и пролетел по воздуху. В лучах солнца стекло и лед в воде засверкали. Джеми повел рукой, и стакан завертелся в воздухе, красивый и блестящий. Мэй увидела, как лицо брата воссияло верой в красоту магии.

— Это что, фокус какой-то? — спросила Аннабель, словно дробя слова серебряным ножом для колки льда.

— Нет, — ответил Джеми. — Это волшебство, магия. Я умею колдовать.

— Джеми, если ты пошутил, я нахожу это крайне неостроумным.

Голос его матери дрогнул, как только она посмотрела на стакан и заметила полное отсутствие ниточек или магнитов. Ее ладонь словно смирилась с отсутствием содержимого и сжалась в кулак.

— Что мне еще сделать? — спросил Джеми, и стакан упал на ковер, но не разбился, а рассыпал лед. Джеми протянул руку к зеркалу у камина. Оно треснуло пополам: отражение матери оказалось по другую сторону разлома.

Аннабель вскочила на ноги. Миг-другой она восстанавливала равновесие: привычные шпильки словно вдруг ее подвели.

— Прекрати сейчас же!

— Ну, мам, — выкрикнул Джеми неровным тоном, — как ты теперь ко мне относишься?

Шторы задвигались, задергались взад-вперед на карнизе, словно живые кобры. Зеркало трескалось и дробилось какой-то безумной мозаикой, грозя рассыпаться на кусочки.

— Я сказала, прекрати! — скомандовала Аннабель. — Хватит вести себя как полоумный циркач!

Все застыло.

— Ну что ж, — произнес Джеми ледяным тоном, точь-в-точь как у матери минуту назад. — Вот ты мне и ответила.

Аннабель резкими шагами вернулась к креслу и подхватила кейс, суетливо застегнув замок.

— Хватит с меня этой чепухи, Джеймс, — произнесла она, выпрямляясь на каблуках. Ее снова качнуло, но бледное лицо выглядело решительно. Они с Джеми вдруг стали очень похожи. — Я не намерена… мы обсудим твое наказание позже. Я не знаю… мне нужно работать. И чтобы больше таких фокусов я от тебя не видела!

— Каких, мам?

Губы миссис Кроуфорд дрогнули, а потом плотно сжались.

— Интересно, ждет ли меня еще Элизабет? Терпеть не могу так бездарно тратить время.

— Мам, пожалуйста, — взмолилась Мэй. — Прошу тебя!

Аннабель Кроуфорд всполошилась, словно решив, что дочь тоже вот-вот начнет бить зеркала силой мысли. Она выскочила за дверь и бросилась вниз по лестнице — туда, где жизнь была проще и предсказуемее.

Мэй застыла на месте, пока рев машины не вывел ее из ступора. Она метнулась следом по лестнице — упросить мать вернуться, отменить сказанное.

Машина уже выкатывала на проезжую часть. Мэй догнала ее и бросилась на багажник. Аннабель Кроуфорд не обернулась. Судя по всему, она даже не посмотрела в зеркало — просто сорвалась с места в отчаянном бегстве от собственных детей и их странностей. Мэй, потеряв голову, припустила вслед за матерью, силясь ее удержать. Остановилась она только там, где дорога влилась в большую магистраль. Мэй села на траву и уткнулась лбом в колени. Мать, в отличие от отца, еще ни разу их не бросала — держала дистанцию, но не уходила.

Мэй встала и пошла назад, в гору. Только тут до нее дошло, что Джеми остался один, всеми брошенный.

Приоткрыв входную дверь, она тут же услышала голос Джеральда. Доносился он со стороны кухни. Мэй замешкалась на пороге, потом все же тихо просочилась внутрь.

Джеральд в ее сторону не смотрел. Он сидел на стуле у кухонного шкафа, склонив рыжеватую голову в сторону собеседника. Джеми стоял спиной к рабочему столу, обхватив себя руками.

— Я знаю, как это больно, — увещевал Джеральд. — И мне очень жаль, что так вышло. Но больнее уже не будет. Все пройдет. Обещаю.

Джеми горько усмехнулся.

— Посмотри на меня, — тихо скомандовал Джеральд, и Джеми оторвал застывший взгляд от пола. — Я тебе обещаю, слышишь?

Лицо Джеми смягчилось. Он посмотрел на собеседника с легкой надеждой и откровенным обожанием.

Мэй кралась мимо, ступая легко и тихо, как тень. Она прошмыгнула по лестнице к себе в спальню, стараясь не скрипеть дверью, чтобы Джеми и Джеральд не догадались о ее присутствии.

«Похоже, брат никогда не отучится держать сердце открытым для всех и верить любому, кто скажет ему ласковое слово». Мэй подошла к комоду и выдвинула второй ящик.

Там, под сложенной блузкой, лежал нож, которым она убила колдуна.

Этот нож являлся к ней в кошмарах. Она ненавидела саму мысль о нем, зарекалась не брать его в руки. А теперь он лег ей в ладонь, и все сомнения исчезли. Правда, Мэй ненавидела его по-прежнему, зато была как никогда готова применить.

Она спрятала нож в карман и направилась вниз, но застыла, чуть только вышла из комнаты: оказалось, Джеральд и Джеми успели переместиться в холл. Мэй присела, прячась за перила лестничной площадки, и стала наблюдать. Ее рука стиснула черенок лежащего в кармане ножа.

Если быстро перемахнуть лестницу, она еще успеет помочь брату. Джеральд не заподозрит в ней угрозу. Правда, в данный момент Джеми не слишком нуждался в защите: колдун держал его под локоть, не принуждая, а скорее, направляя, и когда Джеми попятился от него, запросто отпустил.

— Я не хочу возвращаться.

— Думаю, кое-кто из наших даст тебе совет, — сказал Джеральд. — Брат Бена долгое время пытался с ним общаться. Я хотел бы помочь, Джеми, но у меня просто нет нужного опыта.

— Разве ты никогда не хотел с ними увидеться?

— Меня забрали в одиннадцать лет, — ответил Джеральд, — и ты не представляешь, как я был этому рад.

Джеми взглянул на него, светясь сочувствием, а колдун ответил ему чуть горькой улыбкой.

— Но среди нас много и таких, как ты: магов из добропорядочных или якобы добропорядочных семей, которые пытались подавлять страх, делать вид, что все нормально. Длится это, как правило, недолго. Тебя начинают бояться, а потом и ненавидеть, потому что ты способен на большее, чем они. В конце концов, все сводится к власти.

— Неправда, — беззлобно сказал Джеми.

Он смотрел на Джеральда, словно хотел помочь, убедить, направить. И уж конечно, подумала Мэй, тот очень скоро поймет его чувства и придумает, как на них сыграть.

— Да? — спросил колдун. — Тогда почему она от тебя сбежала? Только потому, что ты — полоумный циркач?

Джеми вздрогнул, как от пощечины.

— Она не имела права так говорить, — продолжил Джеральд. — У нее вообще не осталось на тебя прав. Она тебе больше не мать. Мы теперь твоя семья. Я — твоя семья. И я больше не дам тебя в обиду.

«И почему Аннабель не сказала что-нибудь в этом роде?» — подумала Мэй и страшно разозлилась — на нее, на Джеральда и даже на брата за то, что раскрывал перед ним душу и позволял им манипулировать.

— Я заберу тебя, как только обезвредим демона.

Джеми нахмурился.

— Ника.

— Да-да, — отозвался Джеральд. — Этот дом, где Артур выносил свой замысел, где родилось нечеловеческое дитя, где все пошло крахом — он лучше всего подошел бы для сведения счетов, но я хочу, чтобы мой круг начал с чистого листа. Мы отправляемся в Уэльс. И ты едешь со мной.

— Что? — выпалил Джеми и усмехнулся — скорее нервно, чем радостно. — Я не могу…

— А остаться здесь сможешь? — тихо спросил Джеральд. — Думаешь, она этого захочет?

— Она — моя мать!

— Да, и души в тебе не чает.

Люстра загудела над ними, как «ловец снов» на ветру, стилизованные под свечи лампочки задребезжали в патронах. Джеральд поднял голову: звук стих и только отдельное «бом-бом-бом» еще разносилось в воздухе, похожее на далекие удары колокола.

— Видишь? — мягко спросил колдун, снова глядя на Джеми. — Твое место не здесь, а рядом со мной.

Джеми с тоской посмотрел ему в глаза и отвернулся.

— Мы поедем в Уэльс, будем творить магию. Все встретят меня как родного, и настанут прекрасные времена, а силы будет хоть отбавляй…

— Да. И мы будем посылать демонов через горы, чтобы убивали людей?

— Никто не станет тебя ни к чему принуждать и обязывать. Времени будет достаточно, чтобы привыкнуть…

— Убивать людей? — переспросил Джеми и хохотнул, закрыв рот ладонью. Жуткий получился смешок. — Ну уж нет. Одного тебе никогда не понять, Джеральд. Тебе не дали такого выбора.

Мэй, крадучись в полуприседе, стала пробираться из-за перил на лестницу. План был таков: вскочить и бежать, когда придется.

— Ты хотел мне понравиться, — тихо продолжил Джеми. — Это у тебя получилось. Более чем. Ты хотел, чтобы я полюбил магию, — так и вышло, спасибо тебе за это. Но я знаю, что случается с теми, кто за тобой следует. Я никогда бы не навредил кому-то ради большей силы. И плевать на мое будущее. Я с тобой не поеду.

Дверь с грохотом распахнулась. Люстра в прихожей затряслась и закачалась. Мэй вскочила, и в тот же миг Джеральд схватил ее брата за руку. Джеми вскрикнул от боли. Под кожей его руки рядом с пальцами колдуна что-то зашевелилось, поползло в стороны — словно Джеральд пустил по его венам колючую проволоку.

— Ты передумаешь.

— Джеральд! — выкрикнул Джеми срывающимся голосом.

Мэй поняла, почему именно Лора швырнула в него заклятием на кладбище. Разумеется, в наведенной Джеральдом магической броне имелось уязвимое место: она защищала Джеми от всех, кроме самого Джеральда.

— Я не намерен оставлять тебя этим людям, которые сожрут тебя заживо, или Селесте. Я вообще не намерен с тобой расставаться. — От его дружелюбия ничего не осталось, в глазах горел синий огонь, а весь дом вокруг словно взбесился. — Поблагодаришь позже.

Джеми захлебывался каждым вдохом, словно в рыданиях. Он поднял руку, а Джеральд рассмеялся ему в лицо.

— Силенок не хватает? Ничего, еще наберешься.

— Отпусти!

Он издал крик, который словно вырвали у него с корнем. Джеральд пятился в открытую дверь, волоча Джеми за собой.

Мэй устала ждать, пока колдун повернется к ней спиной, и бросилась вниз по лестнице, размахивая ножом. Когда Джеральд заметил ее поверх головы брата, она сразу поняла, в чем просчиталась. В тупике у Погорелой улицы колдуну ничего не стоило ее заморозить, отбросить, как мусор. А если она и сейчас застынет, Джеми некому будет помочь. Однако не успел Джеральд перейти от взглядов к действию, что-то заставило его выпустить Джеми и рухнуть на пол.

Аннабель Кроуфорд занесла клюшку для гольфа и еще раз ударила колдуна по голове. Она была похожа на ангела возмездия в идеально скроенном костюме.

— Руки прочь от моего сына! — рявкнула она бессознательному телу Джеральда и уверенно перешагнула через него на шпильках.

— Мама, — охнул Джеми и бросился к ней. Он уткнулся в плечо пиджака, обхватил мать за талию и чуть не оторвал от земли.

— Джеймс! — произнесла Аннабель Кроуфорд, панически растерянно хлопая его по спине свободной от клюшки рукой. — Что это за тип? Что происходит? Мне не стоило… не стоило так убегать, это было очень необдуманно с моей стороны, и больше такого не повторится. Мэвис, это у тебя что — нож?

— Э-э, — отозвалась Мэй и спрятала его в карман. — Наверное.

— Пистолет может дать осечку, — глухо пробормотал Джеми у матери на плече.

— А-а, — пробормотала Аннабель, — ну да.

— Звать полицию нет смысла, — сказала Мэй. — Против магии она бессильна.

Мать подняла бровь.

— Я и не думала ее звать. Кроме того, моя подруга Кора сейчас там служит — еще подумает, что я принимаю наркотики. Хоть кто-нибудь сможет мне объяснить, что тут творится?

— Есть еще Ник и Алан, — начала Мэй.

Ее вдруг словно громом ударило: она вспомнила, куда шла, когда невольно подслушала признание Джеми. Мэй схватилась за телефон и еще раз набрала номер Ника. Он был по-прежнему недоступен.

Часы показали два с небольшим пополудни.

— Мам, — взволнованно заговорила Мэй, — мне срочно нужно попасть в Хантингдон!

— В Кембриджшире? — Аннабель скорее опешила, чем разозлилась. Мэй уже ждала, что она сошлется на важную встречу, но этого не произошло. Мать еще раз похлопала Джеми по спине и как будто смирилась с тем, что он не хочет ее отпускать, — даже положила ему руку на плечо. — И зачем, скажи на милость, нам туда ехать?

— Ну, во-первых, затем, что этот тип скоро очнется и нам будет лучше с ним не встречаться, а во-вторых, у меня там очень важное дело. Этот дядька — он предводитель целой банды колдунов, которые нападают на Джеми и Ника, а у меня есть план, как с ними разобраться. Все должно произойти в Хантингдоне на рыночной площади, и мне очень нужно там быть.

— У тебя есть план, как с ними разобраться? — изумленно переспросил Джеми. Он даже отстранился от матери и посмотрел на Мэй круглыми глазами. — Хотя чему я удивляюсь!

— Мне нужно скорее туда попасть, — взмолилась Мэй. — Мам, пожалуйста! Я знаю, ты растерялась. Это все звучит как полный бред, но если я не успею, погибнут люди!

Аннабель Кроуфорд как будто приняла решение. Она отошла от Джеми и направилась к лестнице.

— Мэвис, надеюсь, ты все объяснишь в машине. Прошу прощения, но мне нужно кое-что захватить.

— Что захватить? — насторожилась Мэй.

Ее мать с прежней совершенной осанкой оглянулась через плечо и ответила:

— Ну, раз пистолеты могут дать осечку, а полицию привлекать бесполезно, думаю, будет нелишне взять шпагу.

Когда они с Джеми сели в машину, Мэй задержалась рядом с Джеральдом и вытащила нож. Он сверкнул острой гранью в полумраке прихожей, и Мэй вспомнила, как неожиданно тяжело было его вонзать, какое сопротивление оказывали мышцы и жилы. Воспоминания набросились на нее призраками пережитых кошмаров. И все же без крови было не обойтись.

Мэй опустилась на холодный пол собственного дома и перевалила колдуна на спину. Он выглядел еще моложе, чем она привыкла представлять, с багровым следом на виске и нежными губами — всего лишь юнец немногим старше Алана.

Мэй занесла нож.

Миг — и Джеральд распахнул глаза: они сверкнули в полутьме яростной синевой.

Мэй вскочила на ноги, не дожидаясь, пока он соберется с силами, бросилась к машине и запрыгнула на заднее сиденье.

— Гони! — крикнула она. Аннабель ударила по педали — только гравий брызнул из-под колес — и рванула сквозь открытые ворота. Кроуфорды унеслись от колдуна навстречу сражению.

К тому времени, когда Аннабель, по ее мнению, твердо освоилась в мире магии, а Мэй окончательно запаниковала, они уже гнали по трассе М42.

Им не хватало скорости. Слишком много времени они потеряли в пробке из-за аварии, но даже после нее мать отказалась прибавить газу, сославшись на то, что если их остановят за превышение, застрять придется надолго.

Мэй было не до логики. Солнце обогнало их и устремилось к финишу, нырнув под облачный берег на горизонте. У нее перед глазами в золотистой дымке стояли лица Син и людей Ярмарки, которых она подвела.

Дозвониться до Ника и Алана было невозможно. В сто тридцатый раз выслушав «телефон абонента выключен или находится вне зоны действия», Мэй с досады врезала по спинке кресла.

— Мэвис, — предупредила мать.

— Если б ты разрешила мне научиться водить, я была бы уже там, а ты — у себя в клубе!

— Если бы я это разрешила, ты сбежала бы из дому после сдачи на права, — сказала Аннабель. — И жила бы на дереве где-нибудь в Гластонбери.

Мэй не знала, как свыкнуться с новым образом матери, которая не хотела ее потерять, и потому фыркнула:

— Захоти я жить на дереве, любой знакомый парень отвез бы меня туда в любой момент. Я знаю, ты просто злилась, потому что я тебе не нравилась.

Это должно было прозвучать как шутка, но вышло иначе.

— Ты мне нравилась! — возразила мать резким тоном. — Это у меня все вечно выходило наперекосяк. Роджер говорил, что я не создана воспитывать детей, вот почему вы оба выросли такими… оригиналами. А мне просто хотелось все время сбежать на работу — там я хоть знала, что и как делать. От младенцев у меня вообще наступает ступор. Дело не в вас, а во мне. Это я во всем виновата.

— Эй, мам. — Мэй слегка толкнула ее в плечо. — Не унывай. Я тоже не люблю младенцев. — Она на секунду задумалась. — Поэтому ты назвала меня Мэвис?

— Ты о чем? Мэвис — очень красивое имя. Оно всегда тебе шло.

— А меня ты тоже назвала Джеймсом за красоту? — осведомился Джеми, лучезарно улыбаясь матери. Он так смотрел на нее с тех пор, как она возникла перед ним с клюшкой великого правосудия.

— Нет, милый, тебя назвали в честь двоюродного деда. Правда, старикашка все равно завещал все деньги своим китам.

— Ух ты, — произнес Джеми. — Быть названным в честь эколога — это круто. Раз так, буду стараться поменьше жечь свет.

Все замолчали. Воцарилась невероятно душевная тишина, миг почти полной гармонии, когда никто не таится друг от друга и ни на кого не держит зла. Только потом Мэй заметила, что солнечная кайма на облаках из золотой стала оранжевой, и снова судорожно бросилась набирать Ника и Алана. Она начала задыхаться от паники — пришлось упереться лбом в спинку водительского кресла и проглотить застрявший в горле ком.

— Этот Алан Райвз не имел права посвящать вас в свои планы, — сказала Аннабель Кроуфорд. — Порядочные люди так не поступают.

— Нет-нет, мам, — заверил ее Джеми. — Алан — отличный парень, ты скоро сама убедишься.

— Не верю я тем, кого все любят, — заметила она. — Милый — вовсе не значит хороший.

— Да уж, — произнес Джеми и сложил руки на груди с мрачным видом. Мэй осторожно тронула его за руку. Брат улыбнулся. — Теперь я начинаю это понимать. Но насчет Алана ты не права. Кое-кто думает, что быть милым и добрым — одно и то же или что можно быть просто милым, а большего и не потребуется. Алан разницу знает. Он очень старается быть милым, потому что совсем не считает себя хорошим.

Мэй заставляла себя дышать глубоко и спокойно, чтобы пережить мысль об ужасной ошибке, которую Алан может вот-вот совершить во исправление, как он считает, совершенного им зла. Ее вдруг осенила жуткая догадка: если Алан извинился вчера перед Ником и сказал, что не причинит ему зла, Ник мог поверить! Он ведь практически умолял Алана; он с радостью поверит всему, что тот скажет. А если Алан солгал, чтобы заманить Ника в круг, как поступит Ник? Мэй с такой силой вцепилась в спинку водительского кресла, что каждый подскок машины стал отдаваться у нее в костях.

— Пожалуйста, мам, поспеши! — воскликнула она.

Они промчались по средневековому мосту, ведущему в Хантингдон. Солнце село так низко, что река по одну сторону моста уже скрылась в сумерках, неся мимо прохладные бурлящие воды. На часах уже было семь двадцать.

Аннабель подъехала как можно ближе к площади и забормотала что-то насчет свободной парковки.

Мэй, не дожидаясь остановки, распахнула дверь на ходу и выпрыгнула на улицу. Ее мать притормозила прямо на проезжей части и вместе с Джеми бросилась следом, даже не захлопнув двери.

Аннабель на бегу прятала шпагу под полой пиджака — без особенного успеха. На них со всех сторон глазели…

А потом вдруг перестали. Люди на улицах как-то разом исчезли, словно весь город забыл о существовании площади. Пустынная улица, по которой они неслись, казалась темнее оживленной, откуда только что прибежали, как будто свет исчез вместе с памятью, как будто впереди их ждало забвение, а Мэй было на все плевать — только б добраться туда вовремя.

Она промчалась вдоль ограды со звездами, мимо церкви, похожей на замок с витражными окнами в дверь шириной, и почти налетела на Син, стоявшую у внешнего угла заграждения.

— Простите, — выдохнула Мэй. — Мой брат… не могла раньше…

Лицо Син было так сурово и мрачно, что казалось средневековым, как мост или церковь, как маска черного дерева над черным шелком блузы. На плече у нее висел лук и колчан со стрелами.

— Уже не важно, — произнесла она с холодным, словно камень, отчаянием, и Мэй перевела взгляд на ярмарочную площадь у нее за спиной.

Центр Хантингдона выглядел не квадратом, а перекошенным треугольником: с одной стороны — церковь, с другой — огромное здание с куполом, где, вероятно, размещалась мэрия. Вместо асфальта лежала елочкой брусчатка, багровея в наступающих сумерках и краснея в свете фонарей вокруг статуи задумчивого солдата.

В самом центре треугольника виднелся колдовской круг, уже искрящийся от магии. В круге, поникнув головой, стоял Ник. Его спина напряглась так, словно он хотел броситься разом во все стороны и не мог пошевелиться. Он был уже пойман, уже обманут, уже предан.

Она опоздала.

Круг Обсидиана столпился за статуей, перед мэрией. В свете прожекторов и сиянии магии Мэй различила лица Джеральда и Лоры; каждый колдун смотрел на демона горящими глазами, предвкушая его падение. Даже Себ в задних рядах раскраснелся от волнения, деля с ними радость победы.

У Алана и Меррис Кромвель, стоявших по разные стороны круга на равном удалении от Джеральда и его приспешников, вид был совсем не победный.

Цепляясь за церковную ограду, как за решетку собственной тюрьмы, Мэй не могла различить лица Меррис. Алан стоял чуть дальше, но сияние магии сделало его заметнее: он выглядел сосредоточенно. Прожекторы светили в его сторону, отчего по брусчатке за ним тянулась длинная тень.

Из средоточия сияющей западни, из сердца трескучего магического пламени Ник смотрел на брата.

— Лианнан, — тихо произнес Джеральд — единственный голос на ночной площади. — Лианнан, мы поймали тебе предателя. Приди же и свяжи его. Скрути его тернием. Подари ему сердце и разбей, как лед. Покажи, как вы поступаете с теми, кто восстает на свой род!

Лианнан явилась как свет — магия зажгла в ночи ее силуэт, словно очерченный звездами. На нее было больно смотреть, но вскоре сияние померкло, и Мэй разглядела рыжий пламень волос, который сегодня как будто смешался с тенью, как кровь в темной воде, и жестокую усмешку.

— Взгляни на себя, — прошептала Лианнан, скользя ладонями по плечам Ника. Ее объятия оставляли кровавый след. — Моя радость. Какой же ты глупец.

Ник на нее даже не покосился. Она наклонилась к его уху и сказала с довольным смешком:

— Теперь ты поплатишься за свою глупость.

Лианнан отошла назад и оглядела Ника как воительница — раненого, но прекрасного пленника, упиваясь добычей и собственной доблестью.

— Ты хочешь стать Николасом Райвзом? — спросила она. — Так быть посему.

Она подняла остропалую ладонь. Из нее вырвался яркий и резкий столб света, похожий на укрощенную молнию. Он обвил Ника с ног до головы и превратился в цепи с зигзагообразными звеньями — такие зубцы Мэй видела у стрел небесного огня на картинах с изображением древних богов. Ник сразу начал истекать кровью из оставляемых цепями ран, а его дыхание стало прерывистым и сдержанным, как после удара мечом на мосту.

Он по-прежнему не отрывал глаз от Алана. В них не было ни теплоты, ни места прощению или пониманию. Нечеловеческий взгляд не мог дрогнуть.

— Я привязываю тебя к этому телу, Николас Райвз. Отныне тебе суждено жить в нем и умереть его смертью, когда бы она ни пришла, — произнесла Лианнан и рассмеялась. От ее смеха еще один сияющий бич обвился у Ника вокруг шеи.

Женщина-демон почти танцевала вокруг своего пленника — белые, как кость, босые ноги переступали под развевающимся подолом. На миг она застыла, встала на цыпочки и снова наклонилась к уху Ника.

— Тебя бросили здесь мне на милость, — сказала она ему, — а ее у меня сам знаешь сколько.

Тут Лианнан отвернулась от него и пошла по периферии круга. Ее волосы струились позади огненной лентой. Она посмотрела на Алана, на Меррис, на колдунов.

— Отныне твои силы будут ограничены до пределов, установленных нашим договором, — объявила демоница, и с ее словами цепи-молнии Ника вспыхнули и погасли как свечи, оставив его истекать кровью в темноте. — А теперь, — Лианнан вздернула подбородок, — я хочу выйти из этого круга. Моя часть сделки исполнена, и я требую награды за труды.

Джеральд воздел руку, и призраки камней, составляющих истинный Круг Обсидиана, исчезли. Магия начала убывать, как прилив.

— Ты исполнила свою часть уговора, — беззаботно согласился Джеральд, не спуская глаз с Ника, — и потому получишь свою награду. Я подарю тебе тело.

Лианнан ответила ему волчьим оскалом.

— Очень надеюсь, — сказала она, — хотя я обращалась не к тебе.

Колдовской огонь почти померк, а вместе с ним и Лианнан — ее яркая, жестокая красота бледнела, как призрак перед рассветом.

— Тысяча ночей жизни, — произнесла она, закрывая глаза и протягивая руку.

— Тысяча дней жизни, — отозвалась Меррис Кромвель. Она шагнула в гаснущий круг и выставила ладонь. Пальцы-сосульки тотчас пронзили ее плоть и вышли с тыльной стороны, точно кровавые призмы, сияющие сотней оттенков красного.

Меррис закричала, и Лианнан растаяла, обратилась в тень от ног и выше, так что последними исчезли острые пальцы, оставив посередине ладони женщины метку третьего яруса.

Спина Меррис выгнулась дугой, как будто ломалась и срасталась заново. Ее волосы затрепетали на невидимом ветру и легли на плечи, подернутые багрянцем — словно кровь в темной воде. Когда она подняла голову, ее глаза были черными.

Син всхлипнула и спрятала лицо в ладонях.

— Ты мне так и не ответил, — произнесла Лианнан хриплым, рваным голосом — пародией на голос Меррис. — Сдержала я наш уговор?

Она смотрела в темноту мимо колдунов, мимо Ника.

— Да, все просто отлично, — сказал ей Алан. — А как тебе нравится награда?

Лианнан рассмеялась в лицо ошарашенному Кругу Обсидиана. Она подняла руки, как танцовщица, радуясь новому телу, ступая легко, почти вприпрыжку.

Меррис с каждой секундой менялась: молодело лицо, разглаживались морщинки вокруг черных как ночь глаз. Лианнан сбросила с плеч алую шаль, и Мэй впервые заметила то, чего не хватало: талисмана-броши, которая скрепляла ее углы вместе.

— Колдуны предлагали мне тела, которыми не пришлось бы делиться, — сказала она, придвигаясь к Нику. — Но я не жалуюсь. Думаю, ты еще скажешь спасибо, Хникарр.

— Общее тело проживет дольше, — заметил Алан, снисходительно улыбаясь. Лианнан рассмеялась в ответ. — От хозяина-добровольца есть и другие выгоды. Как тебе нравится голос?

— Может, я даже научусь петь, — сказала Лианнан-в-Меррис, уже пританцовывая.

Она обошла Ника, вытянув руку, но не касаясь его окровавленного плеча. Ее пальцы выглядели длиннее, чем должны были выглядеть, и отбрасывали полупрозрачные тени, словно призраки сосулек. Потом Лианнан подошла и встала напротив Алана.

— Ну, что сказать? — спросила она, глядя на него как на какую-то новую потрясающую игру.

Алан продолжал ей улыбаться.

— Все, что захочешь.

— Алан Райвз, было приятно иметь с тобой дело, — ответила Лианнан. — Если потребуется моя помощь в битве — не стесняйся, проси. Дорого не возьму — самую-самую малость. Не то, чем нельзя поделиться.

Колдуны разом напряглись. Джеральд предупреждающе оглянулся, и никто из них не двинулся с места, не проронил ни звука.

— Нет, думаю, на сегодня сделок достаточно, — сказал Алан.

— Смотри, пожалеешь. — Лианнан взяла его за руки, наклонилась к нему и поцеловала. Потом посмотрела почти обожающим взглядом и добавила с улыбкой: — Опять-таки, если выживешь.

Алан только кивнул. Лианнан развернулась назад к Нику — ее черно-алый наряд и новые волосы цвета ночи и крови заструились следом.

— Я же говорила, что буду на твоей стороне, если мне предложат тело, — сказала она. — Однако хочу предупредить: Анзу останется недоволен, так что будь начеку. Он знает тебя не хуже, чем я, и легко найдет твое слабое место.

— А ты, выходит, хорошо меня знаешь? — впервые за вечер подал голос Ник. В этом холодном, скрипучем шепоте человеческого было еще меньше, чем у Лианнан.

— Думаю, да, — отозвалась она. — Идем со мной. Тут есть лесок и город, полный людишек. Поиграем вместе — только ты и я, как раньше.

— Нет, — ответил Ник. — Сначала мне надо кое с кем разобраться.

Он пристально и холодно посмотрел на Алана. Его внимание было сродни лавине — такое же неотвратимое и смертоносное.

Лианнан рассмеялась — беспечный и свободный Дух.

— Что ж, навести меня позже, — сказала она и отвернулась, направляясь к боковой улочке, где прятался ярмарочный люд. Мэй почувствовала, как Син вздрогнула и инстинктивно прижалась к ней. Они смотрели вслед демонице одинаково круглыми от страха глазами. Лианнан оглянулась на них и, откровенно забавляясь мучениями Син, послала ей воздушный поцелуй.

Миг — и она исчезла. Только один демон остался в круге на рыночной площади.

— Похоже, Лианнан довольна наградой от вашей сделки, — сказал Ник Алану жутким шепотом.

Он надвигался на брата, как хищник, в чьих глазах горит только голод и ничего больше.

— Потом, — тихо ответил Алан.

— Нет! — прорычал Ник.

Он застыл в полуметре от Алана — одного удара хватило бы распороть ему горло — и с вызовом заглянул в лицо. Его голос звучал рвано от едва сдерживаемой ярости.

— Мы это вчера обсуждали. Я — демон, — произнес он. — А значит, моя помощь не дается бесплатно. И я требую плату сейчас же. Таков договор!

Алан закрыл глаза, словно не хотел видеть удара.

— Хорошо.

«Ник, не надо, — взмолилась про себя Мэй под бешеный стук сердца. Она съежилась между Син и матерью, не чувствуя рук и ног. — Ник, прошу тебя!»

Он опустился на землю.

Колдуны озадаченно зашептались, зашевелились. Даже Джеральд как будто растерялся. Ник обхватил рукой колено Алана. Наступила секунда тишины: будто кто-то остановил время, чтобы мир мог измениться.

Мгновением спустя Ник уже был на ногах. Он двигался быстро и плавно, как кот в ночи: не успеешь оглянуться, и он там, где надо — то есть рядом с братом. Алан шагнул вперед и встал вровень с Ником лицом к колдунам. На сей раз он не морщился и не припадал на ногу.

— И это — твоя расплата? — выкрикнул Джеральд. От потрясения он даже забыл разозлиться. — На это ты променял всю свою силу? Да что толку в…

Ник перебил его щелчком пальцев. Тени в углах площади заизвивались и обрели форму по его воле, стали расплывчатыми созданиями тьмы. Две призрачные пантеры вышли на свет и обвились вокруг ног его брата.

«Твои силы будут ограничены до пределов, установленных нашим договором», — сказала Лианнан. И договор этот она заключила с Аланом, пока Мэй сидела в машине. Джеральд остался ни при чем.

Об этом договоре Алан рассказал Нику прошлым вечером, после ухода Мэй.

Ник расплылся в демонической усмешке, неторопливой и злорадной.

— А кто говорил обо всей силе?