Договор с дьяволом

21.

Разбитая и усталая, Ники все ехала и ехала вперед. Ей нечего было есть, но сама мысль о еде вызывала у нее тошноту. Она пила понемногу, чтобы не умереть, и никак не могла понять, откуда у нее берутся силы. Наверное, это инстинкт. Инстинкт самосохранения позволяет выжить даже самым жалким созданиям.

Она скакала всю ночь, а утром остановилась на несколько часов у ручья, чтобы дать отдых Молли. Она попыталась заснуть, но сначала это ей не удавалось. Она продолжала слышать те голоса. Снова и снова. Но наконец она заснула и сквозь сон слышала уже только шумное дыхание Молли.

Как она могла так ошибиться? А дядя? С Робином-то все было ясно — ему просто хотелось мужской дружбы, и в результате он связался с братьями Янси. То же самое произошло у него с Кейном, который ничем не отличался от них. Просто он очень искусно врал.

Ники снова разрыдалась. Последние два дня с ней это происходило довольно часто, хотя девушка и пыталась сдерживаться. Слез у нее уже не было — она все выплакала. Но рыдания продолжали сотрясать ее, как только она начинала думать о Кейне. Никогда больше она не будет доверять мужчинам. Никогда.

Она прижалась к шее Молли. Лошадь еле переставляла ноги. Через несколько минут она снова пересядет на Серого, но ей гораздо более приятно было ехать на собственной лошади. Серый напоминал ей о Кейне. Она не хотела вспоминать, как он сидел на нем. Она больше никогда не хотела о нем думать.

Ники ехала без остановки с самого утра, но она боялась остановиться, опасаясь, что в минуты отдыха остатки сил и решимости могут покинуть ее.

Когда солнце начало садиться и воздух стал прохладнее, Ники запахнула на себе куртку Кейна. Вскоре ей придется остановиться — лошадям необходим отдых, да и ее собственные силы уже почти на исходе. Подслушав разговор в гостинице, она сбежала, не заходя к себе в комнату, поэтому у нее не было с собой ни еды, ни одеяла. Это молниеносное бегство было довольно глупым, но боль и отчаяние не давали ей возможности действовать разумно.

Найти бы какое-нибудь убежище от холодного ветра. Ники вытащила из кармана смятую карту. Она уже достаточно сильно отклонилась от пути, по которому они с Кейном выбирались из Логовища, и теперь надеялась, что он не сможет найти ее след.

Где-то неподалеку должна быть река, а значит, и деревья, среди которых можно будет укрыться от ветра. Молли оступилась, и Ники спешилась. Она начала уже было залезать на Серого, но усталость не позволила ей этого сделать. Внезапно конь испугался, вскинул голову и отпрянул от нее. До того, как она успела схватить веревку, Серый галопом помчался в сторону Гудена. Она ничего не смогла с ним поделать. На Молли она его не догонит.

Тяжело вздохнув, она взяла поводья Молли и повела ее к реке. Дальше им придется ехать вдвоем. Уже два дня, как она не ела. Голова кружилась, она понимала, что должна что-то добыть себе на обед, но все еще не была уверена, что сможет хоть что-нибудь проглотить.

Надо идти. Шаг за шагом. Она попыталась стереть из памяти образ Кейна. Его неискреннюю улыбку. Тепло его темно-серых глаз. Нежность его прикосновений.

Ложь. Все ложь. Надо думать только о том, как добраться домой. Домой. Только домой.

* * *

Кейн выругался, не сумев разобраться в следах на земле. Где она теперь?

В его душе царило отчаяние. Он скакал по дороге, по которой они ехали вместе с Ники, потому что это был единственный путь, который он знал. Ее нигде не было видно. Ему встретилось несколько ранчо, и он заглянул туда в надежде, что она обратилась к их обитателям за помощью. Но никто не видел ни юноши, ни девушки с двумя лошадьми.

Он попытался представить себе ход ее мыслей. Она, конечно, догадается, что он поедет за ней, и постарается сделать все возможное, чтобы запутать его. Но как? Кейн знал, что она почти совсем не знает мир за пределами Логовища. У нее не было денег, еды и даже одеяла. Скорее всего, она будет двигаться как можно быстрее по направлению к Логовищу, но, так как она сама не очень-то хорошо знает дорогу, то наверняка будет придерживаться пути, по которому они уже ехали вместе.

Кейн попытался припомнить каждую скалу, каждый овраг, которые встречались им тогда. Насколько это было возможно, он ехал вдоль реки, а затем по их с Ники следам. Но, очевидно, она двигалась сейчас другим путем.

Что бы он сделал на месте Ники? Он бы продвигался параллельно известной дороге, несколькими милями в стороне, так чтобы были видны опознавательные знаки. Но справа или слева? Если он ошибется, то, несомненно, упустит ее. Но он имел одно преимущество: Ники была в отчаянии от того, что ее предали, и из-за этого могла плохо соображать, хотя и он был удручен своим поступком.

Кейн решил, что всю ночь будет ехать вдоль реки так быстро, как это возможно, а когда наконец след уйдет в сторону, он свернет направо и будет искать какие-нибудь следы лошадей. У него есть два дня, чтобы найти ее. Если он этого не сделает, Дэйви погибнет, а Ники всегда будет считать, что он использовал ее в своих корыстных интересах. Он не мог допустить этого.

* * *

…Вечером второго дня Ники решила пойти на риск — воспользоваться винтовкой. Она вконец обессилела. Хотя ее еще мутило при мысли о еде, она понимала, что дальше голодать нельзя.

Она остановилась у небольшого пруда и стала разглядывать следы животных. В любом случае кто-нибудь из них появится здесь к ночи. Она попила воды, умылась, затем нашла укромное место за кустами, надеясь, что ветер унесет ее запах в сторону от водопоя.

Она спокойной лежала, отгоняя от себя сон и думая о том, что сейчас для нее важнее всего пища. Наконец она услышала какой-то шорох. Она оглянулась, сожалея о том, что уже так темно. Что-то шевельнулось, она прицелилась и выстрелила. Выстрел, казалось, эхом отозвался по равнине. Движение прекратилось.

Ники осторожно подошла к своей жертве и наклонилась. Кролик. Он шевельнулся, и на мгновение девушка зажмурилась. Господи, как это ужасно. Она просто не выносила убийств. Еще один выстрел, и кролик затих.

Теперь огонь. У нее в кармане брюк было немного спичек — она переложила их туда из седельной сумки, когда хотела зажечь лампу в гостинице. Она собрала немного хвороста и пару веток. Затем она выпотрошила кролика и насадила тушку на импровизированный вертел.

Ники села к костру и стала наблюдать, как жир капает с мяса и шипит в пламени. Обычно подобный аромат вызывал у нее аппетит, но теперь она с трудом переносила его. Она никогда не была пьяной, но подозревала, что чувствует теперь нечто вроде опьянения. Она была как ватная, все плыло перед ее глазами.

Когда мясо поджарилось, она загасила костер, бросив в него немного земли, а затем затоптала его, чтобы не было тлеющих углей и дыма. Потом она поела, почти не чувствуя вкуса, и снова забралась в седло. Она не хотела долго оставаться там, где недавно горел костер и где, возможно, могли услышать ее выстрел.

Она поспит на рассвете в какой-нибудь ложбине, которых так много в этой местности.

Ники опустила голову на шею Молли. Она должна вернуться домой завтра поздно вечером. Что она скажет дяде? А Робину? Сможет ли она сама подписать смертный приговор Кейну? Но она должна им все рассказать, должна предупредить их.

Она подумает об этом завтра. Сейчас она просто не в состоянии думать, чувствовать. Нет, это не так. Она чувствует. Но ей очень хотелось бы не чувствовать ничего.

* * *

Кейн услышал выстрел, донесшийся откуда-то с севера, и пришпорил уставшую лошадь. Теперь он не мог не вспомнить своего Серого.

Уже светало, когда он обнаружил остатки костра. До этого он долго прочесывал окрестности и наконец увидел несколько стоящих рядом деревьев, которые, вероятнее всего, окружали небольшой водоем.

Пепел от костра уже остыл. Разглядывая небольшие по размерам отпечатки ног, он сделал вывод, что здесь, скорее всего, была Ники. По крайней мере, она жива. Он нашел несколько пуль и небольшую кость, может быть, кость кролика. Итак, ей кого-то удалось подстрелить. Слава богу. Его восхищение ее волей и выдержкой все возрастало.

Теперь надо найти ее следы. Он ужасно устал, но она, должно быть, устала еще больше. Он привык к бессонным ночам, ему частенько приходилось дремать в седле. Кейн старался не думать о чувствах, которые сейчас, должно быть, терзают девушку. Он не знал, что скажет ей, когда — если — найдет ее. Она теперь была для него безвозвратно потеряна! Каким же дураком он был, думая, что сможет одновременно спасти Дэйви и сохранить для себя Ники.

Теперь она может его только ненавидеть, и он не вправе осуждать ее за это. Возможно, она убьет его, и даже в этом случае ее нельзя винить. Но до того, как это случится, он должен объяснить ей, почему он так поступил. Она должна знать, что он не предавал ее и ее дядю ради денег или для спасения собственной жизни.

Хотя, возможно, здесь нет никакой разницы, подумал он. Ложь есть ложь, а измена — измена. Ничто не может их оправдать. Мысли о том, чего он лишился, разрывали ему душу. Он тосковал по чувству, которое, как он знал, никогда больше не придет к нему. Он тосковал по искренности и чистоте, которых больше не будет в его жизни.

Черт возьми, он не может позволить всему этому исчезнуть. Он должен спасти Дэйви и удалить из Логовища Робина и Ники до того, как там появятся полицейские. Он не знает, как это сделать, но, несомненно, он должен попытаться.

Слишком долго он позволял другим управлять его жизнью: сначала это был его отец, затем армия, позже начальство тюрьмы, затем северяне в Техасе, которые и толкнули его на преступления. Теперь вот Мастерс. Боже, как бы ему хотелось начать жизнь сначала — прямо сейчас. Он чертовски устал играть по правилам Мастерса. Пора с этим кончать.

Кейн напоил лошадь, затем занялся изучением следов и сделал вывод, что они ведут на север. Были видны следы только одной лошади, но не его Серого; он хорошо знал, как выглядят отпечатки его подков. Все-таки это наверняка следы Ники. Еще какое-то время он прошел пешком, чтобы удостовериться, что следы ведут в том же направлении, затем сел в седло и пустил лошадь галопом.

* * *

Бен Мастерс немного помедлил перед тем, как войти в домик миссис Калворти. У него с собой было немного денег. Он надеялся только на то, что этой суммы будет достаточно, чтобы убедить миссис Калворти подержать у себя ребенка еще несколько недель.

А что потом?

Он еще точно не знал. Сейчас он ни в чем не был уверен. Горе переполняло его сердце. Любое действие требовало величайших усилий воли. Он потерял Мери Мэй. Теперь он ни в коем случае не должен потерять Кейна О'Брайена. Он просто не может себе этого позволить.

Мери Мэй дала ему направление: Вичитийские горы.

Бен послал отряду телеграмму с приказом встретиться с ним в двадцати пяти милях к северу от Гудена. Прошел уже целый день с момента исчезновения О'Брайена. Произошло что-то очень плохое, иначе бы Кейн не позволил себе сбежать таким образом, особенно после того, как попросил отсрочку, явно не отказываясь от спасения друга.

Бен вздохнул. Отдав распоряжения относительно похорон Мери Мэй, он заставил себя переключиться на О'Брайена. Бог знает, чего ему это стоило, но он должен был что-то делать, и к тому же он ничем уже не мог помочь Мери Мэй, кроме как выполнить данное ей обещание.

Он зашел в отель О'Брайена и выяснил, что тот приехал вместе с мальчиком. Оба теперь исчезли. Мастерсу припомнился напряженный взгляд О'Брайена, когда тот оттолкнул его. Да, это была загадка, которую Бен не мог, но должен был разгадать. Интуиция подсказывала ему, что нужно немедленно ехать за О'Брайеном. Он не мог ждать и надеяться на то, что тот вернется.

Но сначала Бену нужно было повидаться с миссис Калворти. Иначе ребенок может попасть в какой-нибудь приют или еще черт знает куда.

Наконец он постучался. Миссис Калворти открыла дверь, и улыбка озарила ее лицо.

— Вы с миссис Гамильтон приехали забрать Сару Энн?

Холодея, будто он находился на Аляске в самый разгар зимы, Бен отрицательно покачал головой:

— У меня плохие новости. Где Сара Энн?

— Спит. — Улыбка покинула лицо миссис Калворти. — Заходите.

Бен неуклюже вошел в небольшую гостиную. Без Мери Мэй она казалась пустой. У него в ушах все еще звучал ее смех. И смех Сары Энн.

— Миссис Гамильтон убита, — сказал он.

Миссис Калворти побледнела.

— Она попросила… меня позаботиться о Саре Энн. Я должен уехать на неделю, может быть, на две. Я надеюсь, что вы сможете оставить девочку у себя на это время. Я вам заплачу.

— Бедная малышка! — воскликнула миссис Калворти. — Я думаю, что смогу отложить отъезд еще на две недели. Но что вы… будете делать?

Бен беспомощно пожал плечами:

— Не знаю. Что-нибудь придумаю.

— Вы сообщите ей о… матери?

Какое-то время Бен колебался.

— Дождитесь моего возвращения, не говорите ей пока ничего.

Он терпеть не мог откладывать неприятные вещи на потом, но теперь у него не было времени обдумать, как все это уладить. Кейн О'Брайен исчез, и у Бена появились дурные предчувствия.

Он достал из кармана несколько монет и передал их миссис Калворти.

— Двадцати долларов будет достаточно?

— Более чем, — ответила женщина. — Мне очень нравилась миссис Гамильтон. Я буду за нее молиться.

— Она оценит это, и я тоже.

— Будьте осторожны, мистер Смит. Этой маленькой девочке вы очень нужны.

Бен кивнул. Он не был уверен, что Саре Энн нужен именно он. Он не был уверен, что кому-нибудь нужен такой человек, как он. Ему придется изменить образ жизни, но он не был уверен, что ему это удастся. Возможно, он сможет найти где-нибудь другую миссис Калворти.

Но теперь у него не было времени решать. Он еще раз оглядел комнату, подумав о том, как Мери Мэй сидела здесь вместе с дочкой, вспомнил их улыбки. Слезы навернулись ему на глаза. Он не мог придумать, как сказать Саре Энн, что ее мама никогда больше не вернется. Но он также не мог просить об этом и миссис Калворти.

— Спасибо, — поблагодарил он. Секунду он стоял в нерешительности, затем передал ей письмо, которое написал в гостинице.

— Если я не вернусь через две недели, свяжитесь с этим господином. Он позаботится о девочке.

— Да поможет вам бог, — произнесла миссис Калворти, беря письмо.

— Я надеюсь на это, — с чувством произнес он, не столько ради себя, сколько ради Сары Энн и человека по имени Кейн О'Брайен.

* * *

На рассвете Ники немного передохнула. Утолив голод, она почти всю ночь скакала галопом, так как хотела как можно быстрее уехать от того места, где ей пришлось разжечь костер. Но теперь она должна была дать Молли отдохнуть.

Сейчас она знала, где находится. Карта ей больше не нужна. Она достала ее из кармана, сожгла и выбросила обрывки, решив, что они никому уже не смогут помочь.

Если Кейн найдет их, то поймет, что она никогда ему не доверяла. Но мысль об этом не принесла ей облегчения.

…Шесть часов спустя после того, как он нашел остатки костра Ники и ее ужина, Кейн обнаружил место, где она отдыхала, возможно, даже спала. Очертания ее тела отчетливо виднелись на земле. Еще он нашел нечто, напоминающее сожженную карту, по которой, видимо, можно было добраться до Логовища.

Итак, у нее с собой больше не было карты, и она не отдала ее ему.

Карта сгорела почти полностью — сохранился лишь небольшой фрагмент, изображавший окрестности Гудена. Интересно, оставила ли она обрывки карты, чтобы показать ему, что она у нее была, или же она не хотела, чтобы карта попала ему в руки, но так устала, что у нее не было сил убедиться, что карта сгорела полностью. В обоих случаях было очевидно, что она не доверяла ему. Странно и больно. Однако она была права.

Он потер лоб. Под бородой все лицо было покрыто потом. Она была ему больше не нужна. Сидя на месте ночлега Ники, ощущая запах ее тела, Кейн достал нож из сумки и с его помощью разрезал бороду на кусочки, поранившись при этом. Он почувствовал, как кровь заструилась по его щетине. Наконец-то он стал самим собой. К лучшему или худшему, но теперь он снова был Кейном О'Брайеном.

И Кейн О'Брайен устал ото лжи. Решив, что он больше не будет пешкой, он разработал собственный план. Сначала он должен разыскать Ники и рассказать ей всю правду. Затем он отправится в Логовище и, представ перед Натом Томпсоном, убедит его в необходимости немедленно отослать Ники и Робина. Он заставит Томпсона поверить в то, что вооруженный отряд уже в пути; этой угрозы должно хватить, чтобы заставить старика действовать.

И все это будет почти правдой. Кейн очень бы удивился, если бы Мастерс не предпринял никаких действий. И Дэй-ви… О нем он тоже подумал. Он помнит каждое слово из своего разговора с Мастерсом.

— Я хочу помилования для Дэйви даже в том случае, если меня убьют.

— Возможно, мне удастся убедить губернатора… если мы найдем ваше тело.

— Постараюсь умереть там, где вы сможете меня найти.

Итак, Мастерс что-нибудь предпримет, когда обнаружит его тело. Кейн спровоцирует Томпсона на убийство за предательство, чтобы другим было неповадно, и Кейн надеялся, что его тело будет выброшено за пределы Логовища, чтобы все — и, даст бог, Мастерс — видели его. Он еще точно не знал, как достичь этой цели; он знал только, что ему это необходимо.

Это последнее, что он может сделать для Дэйви, единственный выход, чтобы исправить зло, причиненное Ники. Это единственный путь, с помощью которого можно достичь обеих целей. И, черт побери, Мастерс был прав — лучше пуля, чем веревка.