Доказательство страсти

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Саманта смотрела на свою сумочку, лежащую на столе, и видела, как внутри нее вибрирует сотовый телефон. У нее не осталось ни сил, ни желания отвечать на звонки. Ей даже не было интересно, кто с таким упорством пытается до нее дозвониться.

Она чувствовала себя опустошенной и поверженной. Случилось то, чего она больше всего боялась. И ничего нельзя было уже изменить. Оставалось лишь корить себя за невоздержанность.

Связь с этим мужчиной с самого начала виделась ей порочной, в особенности после того, как выяснилось, что он — сын ее покойного мужа.

С ней никто не разговаривал уже несколько дней. Никто не смотрел ей в глаза. Кроме Фионы, которая в тот же самый день, как газета с фотоснимком увидела свет, не преминула самолично обличить мачеху во всех грехах.

— Как ты могла, Сэм? Как ты могла? — гневно вопрошала падчерица, прожигая Саманту свирепым взглядом. — Он же мой брат! Это гнусно!

— Это была случайность, — пробормотала Саманта. — Никто этого не хотел. Просто так вышло, — лепетала она, сознавая, что выглядит жалко в своем желании оправдаться в глазах молоденькой падчерицы.

— Хорошенькое дельце! — воскликнула Фиона Хардкасл, всплеснув руками.

— Поверь, я понятия не имела, кто он, когда мы встретились. Все произошло само собой. Я даже не успела понять, как такое могло случиться. Лишь на следующий день выяснилось, что он и есть Луи Дюлак, которого я искала, — откровенно созналась Саманта.

— То есть ты хочешь сказать, что первую же свою ночь в Новом Орлеане провела в постели незнакомца?! — ошарашенно уставилась на нее Фиона. — Никогда не предположила бы, что ты, Сэм, на такое способна!

— Но именно так все и было, — глухо констатировала молодая мачеха, виновато посматривая в сторону негодующей падчерицы.

— Тебя это не оправдывает! — бросила ей в лицо Фиона. — Скорее даже наоборот! Отец не успел умереть, а ты уже спишь с первым встречным, — жестоко сгустила краски избалованная наследница.

— Луи — не первый встречный. Ты понятия не имеешь, как все было в действительности, Фиона, — в очередной раз попыталась защититься от несправедливых нападок несчастная Саманта.

— Зная теперь, что ты на такое способна, думаю, Луи был не единственным твоим незнакомцем на ночь, — ехидно проговорила падчерица.

— Не смей так разговаривать со мной! — прикрикнула наконец на нее Саманта. — Кто ты такая, чтобы меня судить?! Кто давал тебе право накидываться на меня с обличениями? Чем ты лучше тех же репортеров, которые по одному поцелую судят о мотивах отношений!

— Ха! — не спасовала перед ней дочь Тарранта. — И это говорит человек, который еще совсем недавно читал мне нравоучительные лекции на тему, что позволено истинной леди, а что нет. Значит, когда тебе удобно, ты играешь роль заботливой мачехи и мудрой наставницы, а когда тебе взбредет в голову оторваться с первым встречным, ты забываешь обо всем на свете — не только о своих собственных словах, но и о репутации семьи! — сыпала обвинениями хлесткая барышня.

Саманта почувствовала, как слезы вновь перехватили дыхание. За прошедшие сутки она уже столько раз принималась плакать, что у нее разболелась от этого голова, и каждый такой всхлип давался с болью.

— Да ответь ты, наконец, на этот звонок! — прикрикнула Фиона. — Меня раздражает, что твоя сумка постоянно жужжит и ерзает по столу.

— Прости меня, Фиона, — слезно пролепетала молодая мачеха. — Если бы я только могла все исправить. Но я не властна даже над собственными чувствами, в чем, к собственному стыду, и убедилась недавно. Мне очень жаль. Прости!

— Незачем просить у меня прощения, Сэм. Это вопрос бизнеса. Нужно что-то предпринять, пока от нас не отвернулись наши консервативно мыслящие клиенты. Одними словами ситуацию не исправишь. Следует предпринять что-то по-настоящему действенное, чтобы посрамить этих отвратительных газетчиков и вернуть уважение имени Хардкасл, — рассудила Фиона. — Мы сообща должны что-то придумать, какое-то элементарное и безобидное объяснение этому злосчастному поцелую, чтобы разом снять все вопросы и домыслы. Мы созовем пресс-конференцию!

— Что?! Ты либо с ума сошла, либо жестоко шутишь! — воскликнула Саманта, утерев слезы. — Никакой пресс-конференции не будет. Даже думать об этом забудь.

— Сэм, напрасно ты так боишься. Беатрис все устроит. У нее есть опыт в подобных делах. Мы просто пригласим десятка два лояльных к нам журналистов с фото- и телекамерами, задобрим их, раздадим перечень допустимых вопросов, ты озвучишь нашу версию событий, Луи и все прочие сделают то же самое заранее оговоренными формулировками. Все, что при этом требуется, это быть максимально убедительными и не говорить ни слова правды, потому что такая правда убьет.

— Нет-нет, я знаю точно, что не смогу. Я не справлюсь с собой и все испорчу, — обреченно пробормотала Саманта, уронив голову в раскрытые ладони.

— А ты постарайся сделать все как полагается. Этого требуют интересы семьи. Ты ведь не хочешь, чтобы эта статейка и дальше обрастала версиями? Наша задача как раз в том и состоит, чтобы это упредить. Мы обязаны в максимально короткие сроки подготовиться дать разумное и исчерпывающее объяснение этому инциденту. Просто представь, что ты актриса, которой необходимо убедительно сыграть роль невинной жертвы репортерской клеветы. Быть может, если удастся все разыграть по нотам, мы даже заполучим на этой истории дивиденды. Нужно лишь придумать, как подпустить прозрачные намеки на то, что эта заказная статейка — дело рук наших основных конкурентов…

— Фиона, прекрати сейчас же! — оборвала ее мачеха. — Ты меня пугаешь. А что до журналистов, то я не желаю иметь с ними ничего общего, тем более по собственной воле. Это ты у нас при каждом удобном случае тотчас бежишь откровенничать с репортерами.

— О чем ты говоришь, Сэм?! — энергично возмутилась Фиона.

— Ты прекрасно меня поняла. Не прикидывайся овечкой! — бросила Саманта.

— Нет уж, будь добра, объяснись! — настаивала падчерица.

— Если тебе так угодно, скажу прямо, что не кто иной, как ты выболтала прессе все обстоятельства романа Доминика и Беллы! — объявила Саманта.

— Вовсе нет, — произнесла Фиона. — Не знаю, почему вы все взялись меня в этом подозревать, — пролепетала она.

— Так значит, Доминик тоже разделяет мое мнение, — рассмеялась мачеха. — Ты прекрасно знаешь, Фиона, что я всегда старалась быть тебе другом и во всем поддерживать тебя. Я много раз останавливала Тарранта, когда он пытался закрутить гайки в отношениях с тобой. Уверяла, что ты еще молода, чтобы сознавать в полной мере все прискорбные последствия своих опрометчивых поступков. Мне это удавалось, в противном случае ты бы не вела такую вольготную жизнь. Тебе это хорошо известно, дорогая. По-моему, с твоей стороны я заслужила не только уважительное отношение, но и в некотором смысле благодарность. И что же я получаю взамен? Стоило какому-то гнусному репортеру сделать этот скверный кадр, все от меня отвернулись, хотя еще накануне в полный голос твердили, как много я сделала для семьи. Как ты считаешь, может ли у меня оставаться после этого желание далее участвовать во всех делах Хардкаслов, учитывая, что мой супруг лежит в могиле, а с вами, его детьми, равно как и с его делом, меня более ничего не связывает? — холодно рассудила Саманта, неожиданно почувствовав в себе силы держать отпор и заставив заносчивую падчерицу осечься.

— Я о Белле и Доминике никому ничего не говорила. Так и знай, — пробормотала та. — А даже если и так, то этот проступок ну ни в какое сравнение с твоим не идет.

— Так ты разболтала или не разболтала? — спросила Саманта. — Можешь ты хотя бы это честно признать? Я, заметь, была с тобой совершенно откровенна, хотя вовсе и не обязана отчитываться перед эгоистичной девчонкой.

— Ладно, Сэм. Это действительно была я. Ну, на меня что-то нашло в тот момент, сама не знаю, как это получилось. Безумие. Их отношения так стремительно складывались, я еще не успела понять, хорошо это или плохо. Меня никто посвящать ни во что не хотел, мнения моего тоже знать не желали, вот я и разозлилась, — пустилась оправдываться Фиона.

— Значит, ты признаешь, что человек, не владея собой, вполне может совершать поступки, за которые ему впоследствии становится стыдно. Почему ты, мисс Зазнайка, считаешь при этом, что не все в равной степени заслуживают снисхождения? — спросила Саманта, уже окончательно вернув себе самообладание и привычный назидательный тон в общении со своей капризной падчерицей.

— Все так, миссис Новенькие Туфельки. Все так… — покачала головой Фиона. — Вот только мне не понятно, почему даже после того, как ты узнала, что Луи — твой пасынок, вы продолжаете эту порочную связь? — не унималась наследница.

— А ты сама как думаешь? — невозмутимо спросила ее Саманта.

— Трудно сказать, Сэм. Ты знаешь, как я тебя люблю. Ты всегда была добра ко мне. По сути, ты мой единственный близкий друг, Сэм. Я бы никогда и не подумала, что ты на такое способна…

— На какое — такое? — уточнила Саманта с улыбкой.

— Ну, на этот вопиющий поступок, зная, как к нему отнесется общественность, — прояснила свою точку зрения молоденькая девушка.

— Ты мне тоже очень дорога, Фиона. Но порой ты шокируешь меня своим лицемерным, ханжеским отношением. Ты лучше кого бы то ни было понимаешь, что моя связь с Луи никаким моральным принципам не противоречит, что наше родство не просто условно, но и не имеет места вовсе. И именно ты позволила себе накинуться на меня с этими обвинениями. Нет, дорогая Фиона, так не пойдет, — строго произнесла Саманта. — Но, признаться, невзирая на все доводы в свою пользу, я пребываю в страшной растерянности. Не знаю, что предпринять в этой непростой ситуации.

— Съешь мятную конфетку, — шутливо порекомендовала ей падчерица.

— Мятной конфеткой делу не поможешь, — посетовала мачеха.

— Твои действия должны зависеть от того, чего ты намерена с их помощью добиться. Если тебе безразлично, что о тебе подумает нью-йоркский свет, ничего предпринимать не нужно. Поступай так, как считаешь нужным. А если ты намерена нейтрализовать негативный эффект, вызванный этой статьей, то нужно сделать то, чего от тебя ждет общественность, — рассудила Фиона.

— И чего же она от меня ждет? — осведомилась старшая.

— Объяснений, — сообщила молоденькая наследница.

— То есть оправданий, — с грустной улыбкой переиначила Саманта.

— Называй это как хочешь, суть одна. Люди хотят из первых уст слышать, как в действительности обстоят дела. Как бы ни изощрялись журналисты в попытках вывести кого-то на чистую воду, все их действия не смогут достичь цели, если не будут опровергнуты или же, наоборот, подтверждены самими действующими лицами.

— И что же мне надлежит сделать? Подтвердить или опровергнуть? — спросила мачеха.

— Повторяю, это зависит от того, к чему ты стремишься.

— Я хочу в первую очередь разобраться в себе и понять, чем я заслужила такое отношение со стороны окружающих. Мне нужно разобраться, имею ли я право на личное счастье. Я очень надеюсь, что произошедший инцидент не отразится негативным образом на семейном бизнесе. Но при этом не желаю в очередной раз жертвовать ради этого собой и собственными интересами. Ты меня понимаешь, Фиона? — предельно откровенно проговорила Саманта. — Но если бы у меня только была возможность отменить один за другим свои поступки последних дней, то я, не задумываясь, сделала бы это, даже сознавая, чего себя лишаю, — сокрушенно добавила она.

— Да, Сэм, я тоже постоянно думаю об этом, однако, к сожалению, в жизни такое невозможно, — присоединилась к ее сетованиям Фиона. — Но, если быть до конца откровенной, Сэм, я даже рада, что тебя застукали. Твой пример безупречного поведения меня всегда подавлял. Теперь же я вижу, что ты такой же человек, как и все мы.

— Я никогда не стремилась слыть святой, дорогая. И мне странно слышать, что ты, оказывается, испытывала какие-то неудобства из-за меня. Наоборот, я всегда готова была признать, что не лишена недостатков, — сдержанно произнесла Саманта.

— Я свяжусь с Домиником и Амадо, вместе мы решим, что делать с этой газетной провокацией, — подытожила, заканчивая разговор, Фиона.

— Не забывай, дорогая, что теперь у тебя три брата, — шутливым тоном напомнила ей мачеха.

— Ты тоже не забывай, что у тебя три пасынка, — вернула упрек юная наследница. — Да ответь же ты на этот звонок. Сколько можно! — раздраженно добавила она, бросив гневный взгляд на сумочку, внутри которой вновь зажужжал мобильный телефон.

Саманта вздохнула и нехотя достала аппарат.

— Это ведь он, не так ли? — задала Фиона вопрос таким тоном, словно ей не требовался ответ.

И она оказалась права.

— Привет, — тихим голосом проговорила Саманта в трубку.

— Привет, — ответил ей Луи. — Известно ли тебе, что журналисты со всех сторон осаждают ваш дом, так что подъехать незамеченным невозможно? Как ты, кстати?

— Я в порядке, Луи. Со мной Фиона. Мы очень интересно с ней беседуем, я узнала о себе много нового, — иронически заметила Саманта, взглянув на падчерицу. — А как ты?

— Мне-то что? — усмехнулся Луи. — Это ведь не против меня статья замышлялась.

— Мне непонятен весь этот ажиотаж. Откуда у журналистов такой интерес к личной жизни вдовы миллиардера? — недоуменно воскликнула Саманта.

— А по-моему, как раз все ясно. Журналистам не было бы никакого до нас с тобой дела, если бы не заказ. Уверен, ваши конкуренты постарались натравить их на тебя. Такие акции не затеваются без того, чтобы не заполучить от них прибыль. Слишком уж расточительно бы это было. Ни газеты, ни телеканалы сами на такое бы точно не решились.

— Ты так думаешь?

— Я уверен! Сама убедись. Для этого достаточно включить местный канал и послушать, что о тебе вещает журналистка с волосами абрикосового цвета.

— И что же она может обо мне знать? — искренне удивилась Саманта, которая всю жизнь считала себя скромной и безынтересной персоной.

— О, она знает о тебе все, — рассмеялся Луи, — даже то, о чем ты сама не подозреваешь. У журналистов имеется досье на всех и каждого, чтобы в определенный момент пустить его в ход, и только конкретная ситуация может определить, как именно будут истолкованы ими эти факты.

— Боже! — испуганно пробормотала Саманта, робко взглянув на насупившуюся Фиону.

— Сейчас они пытаются убедить зрителя, что очаровательная блондинка и брачная аферистка Саманта Хардкасл многократно вступала в брак с мужчинами старше себя именно с целью обогащения, — сообщил ей Луи.

— Какая гадость! — поморщившись, воскликнула она.

— Я думаю, их основная цель — это вбить клин между членами семьи Хардкасл. Найдется достаточно тех, кто не заинтересован в усилении мощи нашей династии…

Впервые за все то время, как Луи Дюлак узнал о своей принадлежности к клану Хардкаслов, он употребил слово «нашей». И это прозвучало настолько весомо, что Саманта даже перестала волноваться. Она лишь спросила Луи так, как спросила бы об этом у самого Тарранта, в могуществе которого ни на мгновение не усомнилась:

— Что будем делать?

— Ты оставайся дома. Не давай никому повода для дальнейших измышлений. Осада может продлиться достаточно долго, но это не будет продолжаться вечно. И пока ажиотаж не сойдет на нет, не показывайся перед журналистами. Даже ни с кем, кроме членов семьи, не разговаривай. Ты меня поняла?

— Да, — с готовностью ответила Саманта, поскольку затворнический план Луи понравился ей гораздо больше, чем полудетская придумка Фионы с пресс-конференцией.

— Я посмотрю, что можно сделать, чтобы разогнать эту шайку-лейку. Тебе что-нибудь нужно? — мягко спросил он ее.

— Нет, Луи, спасибо, у меня все есть.

— Я скоро буду, — пообещал Луи.

— Нет! — инстинктивно воскликнула Саманта. — Прошу тебя, Луи. Не приезжай. Так ты сделаешь только хуже нам всем. Это даст журналистам лишний повод…

— Я не собираюсь прятаться, дорогая. Мне стыдиться нечего. К тому же я, как и все Хардкаслы, имею полное право находиться в фамильном особняке.

— Послушай, Луи, мне кажется, это не самая лучшая идея, — попыталась протестовать Саманта.

— Поверь, дорогая, я знаю, что делаю, — твердо проговорил сын Тарранта.

— Луи, мне очень неприятно признаваться в этом, но я искренне надеялась, что ты покинешь Нью-Йорк после опубликования этой фотографии, — прошептала Саманта в трубку.

— Милая, что ты такое говоришь! Я никогда не спасаюсь бегством. Я с тобой. И скоро подъеду. Уверен, что ты из-за своих переживаний даже не поела. Я захвачу с собой провизию… Позови-ка к телефону сестренку, — попросил Луи.

— Луи хочет поговорить с тобой, — сказала Фионе Саманта, протянув телефон.

— Со мной? — удивилась младшая сестра и поднесла трубку к уху.

— Ты меня слышишь? — сурово проговорил брат, когда младшая дочь Тарранта ответила.

— Слышу, — кротко отозвалась Фиона, испуганно поглядывая на свою молодую мачеху.

— Я скоро буду. Поручаю Саманту твоим заботам, сестренка. И не смей давить на нее своими нотациями.

— Хорошо, — покорно кивнула она. — Но ты уверен, что тебе стоит приезжать сюда сегодня?

— Разве я спрашивал твоего мнения? — возмущенно отозвался на это Луи Дюлак.

— Нет, — ответила Фиона.

— Тогда это все! — резюмировал он и положил трубку.

— Даже не попрощался, — разочарованно произнесла младшая сестра, передавая телефон обратно Саманте, на что та лишь пожала плечами, поскольку неоднократно уже с подобным сталкивалась.

Внезапно Фиона рассмеялась.

— Он что-то еще сказал? — встревоженно поинтересовалась мачеха.

— Нет, — покачала головой падчерица.

— Тогда почему ты смеешься?

— На мгновение мне показалось, что со мной говорит отец, — призналась та.

— Да, ты права. Они очень похожи, — согласилась с молоденькой девушкой Саманта.

— Луи велел мне позаботиться о тебе, Сэм. Я настаиваю, чтобы ты пошла к себе и полежала до его приезда. Ты выглядишь изможденной.

Фиона приблизилась к Саманте и обняла ее за плечи. Саманта на мгновение опешила, но, собравшись с мыслями, сделала то же самое. Они задержались на пару мгновений в этой позе. Никогда прежде Саманта не чувствовала себя полноправным членом семьи, хотя неизменно стремилась к этому долгие годы, терпя по отношению к себе снисходительное отношение единокровных Хардкаслов.

— Давай, Сэм, ступай к себе. Приведи себя в порядок, чтобы мой братик не видел этих подтеков от слез, опухших глаз и всклокоченных волос.

— Зачем он сюда едет?! — в отчаянии проговорила Саманта, удаляясь. — Почему?

— Потому что мы, Хардкаслы, должны держаться друг друга, в особенности, когда тучи сгущаются над нашими головами.

— Он обещал ужин привезти. А я так хочу есть…

Луи вышагивал по Парк-авеню, когда его осенила идея. Он достал мобильный телефон и отыскал номер своей старинной приятельницы.

— Марго, это Луи, — проговорил он, когда ему ответил знакомый женский голос.

— Привет, малыш! — радостно воскликнула та. — Собиралась тебе звонить на днях, чтобы пригласить в Нью-Йорк на открытие моей персональной выставки. Оно состоится на следующей неделе.

— Будь уверена, я не пропущу. И приду не один, а с барышней, которая, как я рассчитываю, станет однажды твоей студенткой.

— О, дай угадать! — рассмеялась Марго. — Красавица, да еще и гений!

— Я поражен, Марго. Ты все верно определила.

— Меня всегда поражала твоя любвеобильность, Дюлак.

— Сэм, то есть Саманта, — это другое, — проговорил мужчина. — В ее жизни сейчас очень сложный момент. Саманту обуревают сомнения. Помимо того, что она талантлива и заслуживает нашей с тобой поддержки, мне бы очень хотелось помочь ей чисто по-человечески.

— Я уверена, что ты совершенно искренен, Луи. Но давай припомним, как долго длился каждый твой роман: неделя, месяц, сезон — это максимум. Живописи учатся намного дольше. Ты уверен, что это тебе нужно? — скептически поинтересовалась подруга, хорошо осведомленная о его личных делах.

— Боже, Марго, ты взяла на себя роль моей матери? — рассмеялся Луи.

— Я серьезно с тобой разговариваю, малыш.

— В любом случае я приведу ее на открытие твоей персональной выставки, — подытожил Луи, абсолютно уверенный в своей правоте.

Марго была уже готова к тому, что после этих слов он положит трубку, поэтому поспешила отключиться первой.

Саманта ужаснулась, увидев свое отражение в зеркале. Так много туши, густо растекшейся под глазами, ей еще не приходилось видеть. И помада была уродливо смазана.

Девушка тщательно умылась, завершив процедуру ледяной водой. Запрокинула голову и положила на лицо полотенце. Постаралась привести в норму сбившееся дыхание. И только после этих реанимационных мер рискнула посмотреть на свое отражение еще раз, заранее прикинув, что следует особо подработать с помощью косметики.

Она боялась прибытия Луи, но вместе с тем ждала его, полная предвкушений.

Саманта понимала, что влюбилась в своего так называемого пасынка и вопреки всем доводам рассудка хотела быть любимой им.

Расположившись перед туалетным столиком, она принялась священнодействовать.

— Ах! Ты вновь богиня! — невольно воскликнула Фиона, засвидетельствовав результаты ее преображения. — Рада это видеть. Выглядишь изумительно, Сэм.

— Отлично выглядишь! — подтвердил Луи, появившись словно ниоткуда. — У меня в багажнике машины кое-что осталось. Кого можно послать? — спросил он и передал ключи от автомобиля своей младшей сестренке, удивленной его загадочным появлением не меньше Саманты. — Займись этим, — распорядился брат.

— Рассчитывал застать меня с глазами на мокром месте? — рассмеялась Саманта, отлично зная, что так бы и случилось, если бы Фиона не отправила ее вовремя заняться собой. — Но как ты вошел?

— Как любовник из водевилей в старинном духе. По водосточной трубе. Увидел приоткрытое окно и пролез в него. Ничего, в сущности, сложного.

— Дом на сигнализации, — покачала головой хозяйка.

— Куда все это? — спросила Фиона, имея в виду пакеты с провиантом, доставленные из машины Луи одним из служащих дома.

— На кухню, — скомандовала Саманта. — Винсент быстро найдет всему этому достойное применение. Он у нас кудесник, — похвалила она своего повара.

Зазвонил телефон, и Саманта ответила.

— Службы вылетели по сигналу, — сообщила ей Беатрис.

— По какому сигналу? — переспросила Саманта, но тотчас все поняла.

— Над нами зависли вертолеты, — констатировал Луи, осторожно приоткрыв плотные шторы и одним глазком взглянув на вечернее небо, откуда струился свет мощных прожекторов.

— Сработала сигнализация, — объяснила ему Саманта, а в трубку сказала: — Можешь позвонить на пост и сказать, что все в порядке, Беатрис? Никакого проникновения не было.

— Хорошо, — отозвалась та.

— Может быть, охранным службам удастся своими прожекторами разогнать эту шайку у вас во дворе?

— Сомневаюсь, — ухмыльнулась Саманта.

— Я бы хотел принять душ. Покажешь? — попросил у нее помощи гость.

— Иди за мной.

— С удовольствием, — шутливо отозвался мужчина. — Я, так же как и ты, теперь слушаю только голос сердца.

— Не напоминай мне, — поморщилась Саманта, распахнув перед ним дверь в гостевую комнату. — Душ там, — указала она на дверь в глубине.

— Не проводишь? — шепотом спросил Луи.

— Прошу тебя, — пролепетала в ответ Саманта. — Не начинай, пожалуйста. Только не в этом доме, Луи.

— Пойдем со мной, — взял ее за руку любовник.

— Мы не можем, — воспротивилась она.

— Не можем что? — ухмыльнулся он. — Принимать душ вместе, целоваться без того, чтобы нас не засняли, заниматься любовью? Обещаю тебе, что скоро этой нелепой истории придет конец и мы сможем беспрепятственно наслаждаться обществом друг друга. Нам и сейчас никто не мешает, Сэм. Так давай сделаем это.

— Зачем ты все осложняешь, Луи? От этого никому не будет хорошо, — вздохнула Саманта.

— Я готов к любым сложностям, дорогая. Я встретил женщину, ради которой согласен пойти на лишения, если придется. И не позволю никому указывать, с кем мне быть, — серьезно проговорил он, приподняв ее лицо за подбородок и легко поцеловав в губы.

— Не нужно никому ничего доказывать, Луи, — усталым голосом попросила его Саманта.

— Я не занимаюсь такой ерундой, — отозвался Луи, увлекая ее за собой в глубь комнаты. — Ты все еще одета? — спросил он, обернувшись, после того как надежно закрыл дверь.

— Я хочу тебя, — призывно прошептала Саманта.

— Не сомневаюсь. Но у нас не так много времени, и будет лучше, если мы поторопимся.

— Или останемся в этой комнате навсегда, — с нежной улыбкой предложила Саманта.

— Я согласен, — отозвался Луи, подхватив ее на руки и положив на постель. — Как я счастлив, что ты нашла меня, а я тебя, Сэм. Думаю, не случайно мы нашли друг друга. Выходи за меня замуж.