Должники

Словоохотливая немолодая таджичка с радостью вцепилась в потенциального покупателя, треща, как сорока.

-- Посмотри, дорогой, какая расцветка! -- нахваливала она свой товар, подбрасывая на руках легкие разноцветные шали. – Ручная работа, бери. Не нравится? А эта? Смотри, какой рисунок, сам Аллах водил рукой мастера! Пощупай, помни ткань. Чувствуешь, какая нежная? Бери, хорошо уступлю. Бери жене, сестре возьми, соседке – мужчина не должен быть жадным. Видишь, какой цвет? Глубокий, как летняя ночь, чистый, как юная девушка, красивый, как твоя любовь. Сколько возьмешь? Два, три?

Сначала он ничего не понял. Заверещал чей-то женский голос, кто-то громко свистнул, раздался топот бегущих ног, старухин сосед сорвался с места и рванул в сторону. Мимо пробежал подросток, на ходу запихивая в рот лепешку.

-- Что там, Муртаза? – крикнула торговка шалями.

-- Не жнаю, -- прошамкал, не останавливаясь, мальчишка с набитым ртом. –Кажетша, кого-то прирежали.

Несостоявшийся покупатель сунул в бабкины руки шаль и в несколько прыжков оказался у оружейной лавки. Хозяина с его кинжалами и ножами не было видно за кучкой галдящих таджиков, столпившихся вокруг чего-то лежащего на земле. Рядом бубнил чей-то мужской хриплый голос.

-- Я просто нож подошел посмотреть, клянусь! Здесь еще трое стояли. Один кинжал вертел в руках, другой – нож. А третий так стоял. Ничего не делал, слушал только, смотрел. Потом вдруг вот этот, -- ткнул пальцем вниз, -- как бросится на того, -- опять указал под ноги набежавших зевак, -- и прямо в сердце ему ножом р-р-раз! Тот свалился, конечно. Тогда другой, может, друг его, я не знаю, на этого, что с ножом, тоже бросился. И по шее кинжалом, как барашка, клянусь! И убежал. А этот, видите, еще дергается, -- Аренов пробился к центру, заглянул в просвет между взбудораженными, жестикулирующими людьми. На земле, местами уже пропитанной кровью, валялись двое. Один лежал навзничь, с застывшим лицом, обращенным к небу. Губы другого растягивала гримаса, очень похожая на довольную улыбку, нога в серой кроссовке судорожно била вытоптанную иссохшую почву.

…Сцепив зубы, он упрямо шел к цели. А цель оказалась легкодоступной, в кишлаке у самой таджикско-афганской границы. Не понадобились ни заграничный паспорт, ни подкуп, лишь скромная плата за информацию, которую охотно выдавали немому некоторые жители провинции Файзабад. Ему везло. Удача, словно сама вела его по чужой земле, приближая к человеку, ставшему наваждением. Встреча с ним придавала смысл жизни.

-- Иди прямо, брат, никуда не сворачивай. В последнем дувале живет семья твоего Тимура, -- напутствовал гостеприимный хозяин, приютивший на ночь немого путника. – И передай ему, я к вечеру загляну, не забудешь? – русский гость улыбнулся и согласно кивнул. – Ну, удачи тебе! Иди.

Шагали ноги, отталкиваясь от твердой земли, рука крепко держала сумку, за пазухой приятно холодил кожу нож, лицо грело солнце – вот и весь человек. Остальное – спокойное ожидание той близкой минуты, ради которой он жил последние девять лет. И уверенность, что не напрасно жил.

Последний дувал был больше других. Вокруг слонялись куры, нежилась кошка на солнце, болталось на веревке выстиранное хозяйкой белье, под деревом усердно вылизывала лапу собака – покой и тишина царили вокруг. Стараясь ступать бесшумно, человек подкрался к окну и заглянул внутрь – никого. Пес лениво поднял голову и опять принялся за прерванное на секунду полезное дело. Незваный гость обошел невысокое здание, сложенное из камней – ничто не выдавало присутствия хозяев.

-- Ты кого-то ищешь, друг? Не заблудился? -- от соседнего сарая из черного глиняного кирпича шел Тимур. Постаревший, в потрепанном стеганом халате, в руках мотыга, правую ногу с трудом волочит. – Если насчет барашка, приходи в другой раз, -- он приблизился к незнакомцу, который без приглашения явился на его территорию. Аренов увидел безобразный рубец, рассекающий левую щеку от виска до подбородка и уродующий лицо, почувствовал гнилую вонь из беззубого рта. Жалкий, безобидный старик, только глаза, смотревшие с былой злобой и подозрением, напоминали прежнего главаря бандитов. – Что молчишь, язык потерял? – в ответ немой согласно кивнул, неспешно опустил сумку на землю и вытащил из-за пазухи нож. Резким ударом ноги выбил из рук мотыгу. – Ты что, брат? – в щелочках глаз появился страх. – Ты кто? Я тебя не знаю, -- в голосе зазвучала растерянность. Аренов рванул пояс халата, приставил лезвие к дряблому горлу.

-- Бобо

! – детский крик, полный ужаса, разорвал тишину. К Тимуру подбежал пятилетний ребенок, обхватил руками, прижался, испуганно забормотал. – Бобо, пойдем домой. Я боюсь. Пойдем!

-- Не бойся, Хусейн, все нормально. Это мой друг, поговорить пришел, -- трясущимися губами пытался успокоить внука старик. – Иди, я сейчас.

-- Нет, -- вцепился в халат маленький таджик, -- вместе пойдем. Не хочу один.

Немой опустил руку с ножом, поднял с земли свою сумку, улыбнулся напуганному малышу и пошел прочь от дома, жившего по своим законам.

х х х

Наступила весна. Он получил пятый разряд, поставил новый забор и калитку, основательно подремонтировал дом. И учился заново жить. Без иссушающего желания мстить, без обиды, без злобы. Мир постепенно обретал забытые краски. Радовал солнцем, чистым воздухом, зеленой травой, пением птиц, хорошей погодой, дождем, стучащим под ветром в стекло, -- привычной повседневностью, которая всегда радует, когда в душу приходит покой. Он стал замечать людей. Не клиентов, просто мужчин и женщин с их привычками, характерами, даже судьбами. Многие из них доверяли свои секреты, делились планами, посвящали в личную жизнь, которая была иногда очень путаной. Когда один откровенничает, зная, что другой не проболтается никогда, откровение дается легко. Некоторые набивались в друзья, Аренов выбирал с такими подчеркнутую вежливость, позволяющую не обидеть, но сохранить дистанцию в отношениях. А подружился он с единственным человеком в Братске, близким приятелем погибшего мужа Марии, старшим лейтенантом, который в обновленной милиции, по высочайшей дури переименованной в полицию, недавно стал капитаном. Обмывать повышение Павел Ткачев пришел к новому другу, с которым всегда душевно сиделось за гостеприимным столом. Немой хозяин неказистого домишки обладал редким, особым в наши дни даром: он принимал человека таким, каким создал его Господь. И тогда отпадала необходимость оправдываться или рисоваться, желая выставить себя в выгодном свете. Искренний интерес, понимание, бескорыстная готовность помочь исключали уловки, какие случаются даже между давними друзьями. Ткачев неожиданную дружбу очень ценил, стараясь пресечь чужие попытки приблизиться к другу.

После третьей рюмки гость неожиданно признался.

-- Сань, а ведь я хочу перед тобой повиниться. Может, выпьем за это? – хозяин удивленно посмотрел на гостя. – Ну, дернем для храбрости? Моей, естественно, -- они выпили: один осушил стопку, другой едва пригубил. -- Спасибо, ты настоящий друг! Слушаешь ерунду, которую я тут несу, с таким видом, будто перед тобой профессор. Ладно, не могу я больше носить этот крест, хоть убей! – он собрался с духом и выпалил. -- В общем, Саня, влез я в твою судьбу, да… Баба тут к тебе приезжала, когда ты в отлучке был. С мужиком. Он, правда, уже в годах, но еще хоть куда. Да и деньги, видать, приличные водятся, может, даже миллионер. Они с охраной были. Охранник, молодой мужик, все шнырял глазами вокруг, видно, бандитов высматривал, -- ухмыльнулся капитан полиции. – А что их высматривать? И без него есть кому этим заняться. Дамочка очень приятная, вежливая, красивая и пахнет от нее, Саня, такими духами, что мне за них месяца три пахать. Ты же знаешь, я, как говорится, мзду не беру, мне за державу обидно. А, может, еще дербалызнем? По одной? – хозяин не шелохнулся. – Понял. В общем, сказал я ей, что ты недавно женился и уехал в свадебное путешествие за границу. Вот, -- он налил себе полную рюмку и осушил одним глотком, -- а теперь скажи, что я подлец, рыло безмозглое. Так наворотил, что тебе, может, вовек не разобраться… Просто обидно стало, понимаешь? Думаю, расфуфырилась, приехала и лезет в твою жизнь. Кто ее сюда звал? А где она раньше была, скажи? Когда ты сюда чуть живой приехал, я, что, знаю, где эта дамочка тогда была?! Вот и я не знаю, -- он по-бабьи подпер рукой щеку и горестно задумался. Аренов разлил по стопкам остатки водки, улыбнулся, легонько хлопнул по плечу с капитанским погоном, приглашая выпить. – Спасибо, за тебя, майор! Ты – человек, который сто сот стоит, мне повезло. И за Марию давай выпьем, если б не она, мы бы сейчас тут с тобой не сидели. Пожелаем ей здоровья, счастья… ну, и всего такого, в том же, так сказать, духе.

Он не спал всю ночь. А на рассвете поклялся выбросить сумбурное покаяние приятеля из головы. Забыть, вычеркнуть из памяти и поблагодарить судьбу, что отвела от него эту встречу. Не вспоминать, не пытаться понять причины поступка бывшей жены, не копаться в себе -- не было ничего. И быть не может. Они существуют на разных планетах, чтобы снова оказаться вместе, нескольких жизней не хватит.

…Прошло три месяца, наступил август. Скоро осень. Пора грибов, охоты, подготовки к зиме. В Братске он полюбил зиму: бодрит, заставляет не расслабляться. Сегодня у механика автосервиса был выходной. Можно сходить в кино или в Дом культуры. Пройтись по городу, заглянуть на огонек к Ткачеву, Татьяна тут же кинется печь пироги, она на это большая мастерица. Но лучше всего, наверное, выгулять Лафи, американского кокер-спаниеля, подаренного неделю назад одним из благодарных клиентов. В собачьей родословной щенок числился как Улофсон-Мигор, но холодное имя со шведским акцентом Аренов заменил на Лафи. Английское love оказалось созвучным русскому «Лафи» и означало любовь, которой человеку недоставало. Поначалу щенок нового хозяина раздражал: просится на руки, пачкает пол, требует внимания, скулит. Да еще заботы с кормлением: собачьих детей, как и человечьих, необходимо кормить по часам, несколько раз в день. Но за короткое время рыжий длинноухий малыш умудрился ввинтиться штопором в хозяйскую душу, вытеснив все заботы кроме одной: о себе. Вот и сейчас он терся по-кошачьи о ногу, требуя внимания к своей особе. «Ладно, дружище, придется тебя выгулять, -- подумал Аренов. – И послать к черту все свои планы». Он набросил куртку, направился к калитке, рядом деловито засеменил «дружище».

В лесу было тихо, только опавшая листва шелестела под ногами, да где-то дятел долбил кору. Пахло грибами, Александр пожалел, что не захватил корзину. Лафи носился рядом, по-девчоночьи иногда приседая под кустиком. Еще будущий охотник повадился звонким лаем пугать ворон, наивно считая, что эти большие черные птицы его очень боятся. Наблюдать за рыжим дружком доставляло удовольствие. Гуляли часа два, возвращаться не хотелось. Природа, животное и человек гармонировали друг с другом, заставляя верить, что жизнь иногда бывает щедра на светлые краски.

Выйдя из леса, Аренов издалека заметил уазик, служебную машину, в которой, кроме других полицейских, разъезжал по Братску и его приятель, старший оперуполномоченный РОВД. Сегодня, в отличие от своего друга, полицейскому полагалось гореть на службе, ловить преступников, а не торчать у приятельского забора. Александр взял уставшего от долгой прогулки щенка на руки и ускорил шаг. Калитка была открыта, за домом нежданный гость откровенно нахваливал кому-то хозяина.

-- А вы знаете, какие у него золотые руки? Да на него весь Братск молится! Не надо улыбаться, это чистая правда. – тихий голос что-то невнятно ответил. – Вот-вот, и я о том же. Знаете, что здесь было, когда он приехал? Не дом, а развалина, пристанище для ворон, крыс и бездомных собак с бомжами – тихий ужас, как моя жена говорит. Саня все привел в порядок, теперь любо-дорого посмотреть! Пожалуйста, любуйтесь, за погляд денег не берем. Эй-эй, малыш, туда нельзя, там машины!

За калитку выскочил кудрявый блондин лет трех-четырех. Серое пальто нараспашку, черная тройка, копирующая взрослый мужской костюм, белая рубашка, модная бабочка, лаковые штиблеты, серые глаза, вздернутый нос и конопушки, рассеянные по лицу, точно одуванчики по весенним лужайкам. Мальчуган сунул в рот большой палец и с восторгом застыл перед щенком, игнорируя человека.

-- Это хто? – завороженно уставился на рыжего кокера. Хозяин улыбнулся в ответ, подошел к модному шкету и присел рядом с ним на корточки. – Это шобака? – Счастливый обладатель щенка кивнул в ответ. – Можно погладить?

-- Можно. Только палец, пожалуйста, прекрати жевать. Ты уже взрослый мальчик. -- Аренов, не веря собственным ушам, поднялся с корточек и обернулся на голос. У калитки стояла жена. Бывшая, будущая, настоящая – время определит. Сейчас она была рядом, стоит только сделать пару шагов и можно дотронуться. Ему вдруг стало нечем дышать, сердце с силой заколотилось о ребра, готовое сломать дугообразные узкие кости, чтобы рвануться навстречу. – Это твой дедушка, милый. Познакомься с ним.

-- Шаша, -- серьезно представился шпингалет и шаркнул ножкой. -- Ваш внук.

Тоня приблизилась вплотную, так что отчетливо ощущался слабый запах ее духов. Задрав голову, точно слепая, ощупала кончиками дрожащих пальцев его лоб, небритые щеки, губы. И уткнулась лицом в кожаную, распахнутую на груди куртку…

P.S. По официальным данным за весь период боевых действий в Афганистане 1979-1989 годов наша страна потеряла 14453 советских граждан, калеками остались 10751 человек. По данным исследования, проведенного офицерами Генштаба под руководством профессора Валентина Рунова, общее число погибших составило 26000 человек, и почти 54000 раненных, контуженных, искалеченных. Тестирование которое в начале девяностых прошли выполнявшие «интернациональный долг» показало, что как минимум 35%-40% «должников» остро нуждались в помощи профессиональных психологов.

Единой оценки последствий афганской войны нет до сих пор.