Дорога беглецов

Глава 2

Лондин

Два дня в дороге — и я была свободна.

Бостон медленно душил меня, чего я не осознавала, пока пятьсот миль не отделили меня от моей прежней жизни.

К черту повседневную рутину. К черту расписание. К черту структурированность и условности. Я была в ловушке обыденности и не подозревала о тяжести на сердце. Закрывать глаза на свои проблемы было легко, учитывая мой распорядок дня. Каждая минута моей жизни была расписана по минутам. Бездействие не привлекало меня.

Теперь, когда у меня было время подумать о том, почему я была так занята, я увидела, что рутина и структурированность стали необходимым отвлекающим фактором. Когда я работала, занималась домашним хозяйством или организовывала мероприятие для компании Томаса, у меня не было времени задуматься о том, когда я в последний раз по-настоящему улыбалась или беззаботно смеялась. Когда я проводила время в спа-салоне или ходила по магазинам, я расслаблялась только для того, чтобы зарядиться энергией. Но время отдыха никогда не было достаточно долгим, чтобы задуматься.

Сев за руль своей машины, я внимательно посмотрела на прошедшие восемь лет.

Когда я начала работать у Томаса, мне нравилась рутина, в основном потому, что она была необычной. Осознание того, что будет происходить каждый день, было для меня чем-то новым. Стабильность действовала освежающе.

И я была безумно влюблена в своего мужа. И устроила нашу жизнь по-своему — или, скорее сказать, подогнала свою жизнь под его.

Томас требовал упорядоченности. Он преуспевал в соблюдении графика. Этот человек точно знал, что делает, и каждый его день на ближайшие три месяца был расписан в деталях. Джемма была такой же. Возможно, это было свойственно людям, которые являлись важными шишками, но у них обоих практически не было гибкости. Никакой спонтанности.

Джемму я понимала. Она отчаянно нуждалась в уверенности, и, учитывая наше детство, это имело смысл. Но мотивация Томаса была вызвана не страхом перед неизвестным или хаотичной юностью. Томас был дисциплинирован и целеустремлен во всех аспектах своей жизни, потому что это приносило ему деньги.

Успех и статус были истинной любовью Томаса.

Почему я так старалась соответствовать этим требованиям? Из-за любви? Я убеждала себя, что счастлива, но знала ли я вообще, что такое счастье?

Все эти вопросы я задавала себе с тех пор, как уехала из Бостона. Может быть, к тому времени, когда я доберусь до Калифорнии, я получу на них ответы.

В то же время я избегала всякой структурированности. Ехала в своем собственном темпе, не беспокоясь о скоростном режиме или о том, чтобы не отстать от уличного движения. Часы на приборной панели ничего не значили, потому что мне негде было быть.

Было спокойно, потому что я просто ехала одна. Так как я добиралась до Бостона автобусом, он делал остановки. С тех пор я совершала поездки с Томасом, и, если мы не летели самолетом, за рулем был он.

Возможно, впервые я почувствовала абсолютный контроль.

Неудивительно, что Джемма помешалась на контроле. Он был чертовски крут.

Я заплела волосы в тугую косу, но ветер выбил несколько прядей, пока солнце пригревало мне лицо. Иногда мимо меня проезжала другая машина, и запах бензина ощущался за милю. Если не было дождя, я ехала с опущенным верхом.

В тот день, когда я выехала из Бостона, я ехала пять часов, даже не ходив в туалет. Я хотела убраться подальше от пробок и города. Проехав через Коннектикут и кусочек Нью-Йорка, я не останавливалась, пока не оказалась в центре Пенсильвании.

Съехав с шоссе, нашла мотель среднего уровня. Зарегистрировалась и проспала четырнадцать часов. Изнурительные месяцы развода, когда Томас упорно уговаривал меня пересмотреть решение о расторжении нашего брака, дали о себе знать. Так что я подзарядилась в своем номере в мотеле, наверстывая упущенное за бессонные ночи.

На следующее утро я проснулась уставшей и не готовой отправиться в путь. Поэтому я этого не сделала. К чему такая спешка? У этого путешествия не было сроков.

Я добавила к своему пребыванию еще одну ночь и провела день в постели с коробкой доставленной пиццы и телевизором.

У Томаса не было времени на просмотр фильмов или телешоу. У нас в доме был только один телевизор с плоским экраном, который стоял в неформальной обеденной зоне, где мы обычно завтракали. Томас каждое утро включал его, чтобы посмотреть новости за яичными белками и беконом из индейки.

Я не возражала. До того, как в шестнадцать лет я сбежала из дома, я проводила бессчетное количество часов перед телевизором. «Никелодеон» и «MTV» были моими няньками, пока мои родители были заняты своим любимым наркотиком.

Но теперь, когда эти воспоминания не были такими острыми, а телевизор не ассоциировался у меня с одиночеством, я нашла это бессмысленное развлечение успокаивающим.

Сначала я посмотрела «Джона Уика», наконец-то поняв причину ажиотажа вокруг Киану Ривза. Я плакала над фильмом «На пляже», понимая, как мне повезло, что у нас с Джеммой такая же дружба. И не спала до трех часов ночи, смеясь над романтической комедией о подружках невесты.

На следующее утро я снова поздно проснулась и выписалась из мотеля до полудня. Затем, вместо того чтобы отправится в путь, заехала в местное кафе. Несколько часов я просидела за столиком у окна где-то в Пенсильвании наблюдая за уличным движением, поедая ланч и подслушивая чужие разговоры. И уехала после того, как запах свежей выпечки из кафе впитался в мои светлые волосы.

Даже после нескольких часов езды аромат все еще оставался в моих волосах. Я подняла прядь и поднесла ее к носу, чтобы вдохнуть аромат дрожжей и сахара. Я всегда остро ощущала запахи — в основном свои собственные.

Была ли я избалована? Возможно. После того, как я два года проспала в проржавевшем «Кадиллаке» на свалке, заслужила ли я, чтобы меня немного избаловали?

Может быть, и так.

Одно можно было сказать наверняка: с деньгами сбежать было намного проще, и это то, за что я была благодарна.

Я могла оплачивать номера в отелях и обеды в кафе. Никогда не бояться платы за заправку. Я могла остановиться и прилично перекусить в ресторане, вместо того чтобы наскребать мелочь на чизбургер по долларовому меню.

Деньги, которые я зарабатывала, были значительными для женщины, только что получившей аттестат о среднем образовании и не имевшей высшего образования. Преимущество того, что я была замужем за начальником. Я скопила все, за вычетом того, что потратила на «Кадиллак». Все остальное — одежда, обувь, спа-салоны, отпуска — оплачивалось Томасом. Я могла годами жить на свои сбережения. Дизайнерская одежда в те дни не входила в мой бюджет, но у меня было столько брендов, что хватило бы на всю жизнь.

Шоссе между штатами пересекало сельскую местность, и мимо то и дело мелькали указатели. Я потянулась к сумочке, собираясь достать телефон и свериться с картой.

— Его там нет, — напомнила я себе. Сколько времени потребуется, чтобы избавиться от этой привычки?

И мне не нужна была карта. Я была на Восточном побережье, и мне нужно было попасть на Запад. То, как я путешествовала, не нуждалось в описании. Я была за рулем. Дорога под моими колесами в конце концов приведет меня туда.

Мимо с ревом пронесся большой грузовик, его дизельные выхлопы оставили после себя черное облако. Я сморщила нос и сбросила скорость, но вонь так и осталась в машине. Я весь день с этим сталкивалась.

— К черту шоссе. — На следующем съезде я включила поворотник, увидев указатель на заправочную станцию. Я хотела проехать несколько миль, не встречая других машин.

Я заправила «Кадиллак» и вымыла лобовое стекло. Затем зашла внутрь и купила пару бутылок воды и пакет чипсов.

— Спасибо, — сказала я продавщице. — Полагаю, у вас здесь есть телефон-автомат?

— Конечно. Просто выйдите за дверь и поверните направо. Он за углом.

— Еще раз спасибо. — Я собрала свои вещи и отнесла их в машину, бросив на открытое сиденье. Затем выудила из сумочки несколько монет и нашла телефон. Он был старый, а клавиши грязные. Я прислонила черную трубку к уху и прижала ее к плечу, набирая номер Джеммы.

— Алло?

— Привет, Джем. — Я улыбнулась.

— Лонни?

— Да, это я. Видишь? Я же сказала, что позвоню. Думала, что попаду на твою голосовую почту.

Она рассмеялась.

— Как раз вовремя. У меня перерыв между встречами, и в кои-то веки я одна. Как дела? Где ты?

— Все еще в Пенсильвании, согласно моему чеку с заправки. И это хорошо. Я не тороплюсь.

— Я думала, ты уже будешь на другом берегу Миссисипи.

— Скоро. Как дела?

— Хорошо. — Она глубоко вздохнула. — Я уже скучаю по тебе.

— Я тоже по тебе скучаю. — Хотя я была рада, что она отклонила мое предложение поехать с ней. Как бы ни было весело путешествовать с лучшей подругой, мне нужно было сделать это в одиночку. Эта поездка была ради меня.

— Послушай, мне нужно тебе кое-что сказать. Мне неприятно делать это в первый твой звонок, но я не хочу, чтобы ты звонила Томасу.

Я усмехнулась.

— Я этого не планировала.

— Хорошо. Потому что он звонил мне вчера.

— Что? — Я напряглась. — Зачем? Чего он хотел?

— Найти тебя.

Я закатила глаза.

— Ну, это дерьмово.

— Есть… кое-что еще. — Она сделала паузу. — Это нехорошо. Хочешь, чтобы я тебе рассказала? Или нет?

Нет. Что бы ни происходило с Томасом, это ничего не изменило бы. Я не собиралась возвращаться.

Он подавлял меня, и я начинала понимать это по мере того, как отдалялась от Бостона. Ему было наплевать на мои идеи и чувства, потому что он был бизнес-магнатом, а я всего лишь бедной девочкой, которую он превратил в принцессу.

Он не мог понять, почему я рассталась с его богатством из-за глупой служебной интрижки.

Поэтому нет, я не хотела знать.

Джемма знала, что я не хочу иметь с ним ничего общего. Так зачем вообще поднимать этот вопрос? Томас заболел или что-то в этом роде? Он был ранен? У него были неприятности?

— Скажи мне. — Черт бы тебя побрал, любопытство.

— Это, гм, помощница.

Я съежилась. Ни Джемма, ни я не произносили имени этой женщины. Эта сука сидела напротив меня несколько месяцев, улыбалась и притворялась подругой, в то время как тайно трахалась с моим мужем. Возможно, он уволил ее.

— Она беременна.

Телефонная трубка упала, черный пластик врезался в стену под кабинкой. Шнур раскачивался взад-вперед, как человек, болтающийся в петле. Прямо как мой брак.

Мертвый.

— Лондин! — завопил в трубке голос Джеммы, заставив меня поднять ее обратно.

— Я здесь. — Я прочистила горло. — Он звонил, чтобы сказать тебе это? Зачем? — Разве он не причинил мне достаточно боли? Почему он не мог оставить меня в неведении?

Джемма вздохнула.

— Он хотел, чтобы ты знала на случай, если решишь вернуться.

— Я никогда не вернусь. — Не сейчас.

— Мне жаль, — прошептала Джемма. — Я не должна была тебе говорить.

— Нет, я рада, что ты мне рассказала. Я хотела бы знать. Это ничего не меняет. Он сказал что-нибудь еще?

— Только то, что он беспокоится о тебе.

— Ну, у него сейчас есть о чем беспокоиться. — Например, о том, как разобраться с врачом, который проводил ему вазэктомию. — Я собираюсь отпустить тебя. Уверена, что ты занята.

— Мне не следовало тебе говорить, — пробормотала она. — Ты скоро позвонишь мне снова?

— Конечно. — Я не хотела говорить, что это ложь, но мне показалось, что это так. Я не могла представить, что не говорю с Джеммой, но один звонок — и я вернулась к той жизни, которую только что покинула. Возможно, было бы лучше временно прервать с ней отношения. Я позвоню еще раз, но не так скоро, как она, вероятно, предполагает.

— Береги себя, — сказала она.

— Пока. — Я положила трубку на серебристую подставку.

В кармане у меня оставалось еще две монеты по двадцать пять центов, чтобы позвонить еще раз. Я стояла, уставившись на клавиатуру телефона. Позвонить Томасу? Желание закричать поднялось у меня в груди, и мои пальцы коснулись телефона.

После развода я не злилась. Я оцепенела и молчала. Мой адвокат уговаривал меня оставаться такой, чтобы он мог добиться для меня наилучшего урегулирования. У нас с Томасом, возможно, и был брачный контракт, но в итоге Томас все равно заплатил.

Я наняла действительно хорошего адвоката.

Помимо моих собственных сбережений, я отняла у своего брака десять миллионов долларов в рамках бракоразводного процесса. Каждый цент теперь шел на нужды организации, которая помогала сбежавшим из дома детям. На эти деньги можно было купить одежду и кров. На эти деньги оплачивалось образование и долгосрочное жилье.

Томас помог мне занять более высокое положение в жизни. Теперь его деньги помогали другим несчастным детям, которые нуждались в помощи. Это пожертвование облегчило боль от развода. Это помогло мне сохранить самообладание.

До сих пор.

Пошел он к черту. Я отошла от телефона, сжав кулаки и стиснув зубы.

Томас не заслуживал и пятидесяти центов.

Отвернувшись от телефона, я практически бегом бросилась к машине. Выехала на дорогу и проехала мимо съезда на шоссе между штатами. Подняв руку, я показала ему средний палец.

К черту шоссе. К черту помощницу. К черту мужей, которые в тридцать лет делали вазэктомию, потому что не планировали жениться пять лет спустя.

Я была исключением из тщательно спланированной жизни Томаса. Это было спонтанное решение, принятое по велению сердца.

Этот малыш появился потому, что Томас следовал за своим членом.

К черту его.

Желтые полосы посреди асфальта расплывались, когда слезы застилали мне глаза. Я надела солнцезащитные очки и сморгнула их.

Мили и мили проносились мимо, пока я ехала по тихому шоссе. Деревья, окаймлявшие дорогу, были яркими и высокими под июньским небом. Над головой летали птицы. Время от времени у дороги появлялся ручей, который целовал дорогу, прежде чем исчезнуть в пышной зелени.

Здесь было живописно, и это невозможно было не оценить.

У меня в голове возник образ Томаса и помощницы, держащих на руках младенца, завернутого в розовое.

По иронии судьбы, Томас обрюхатил не ту женщину. Он умолял меня остаться, и, если бы у нас был ребенок, я бы его не бросила. Предательство это или нет, я бы не стала забирать ребенка из жизни, в которой он или она ни в чем не нуждались бы.

Но у меня не было ребенка. У меня не было семьи и, вероятно, никогда не будет.

Слезы снова подступили к глазам, но я не позволила им пролиться.

— Хватит, — прошептала я себе. — Он больше ничего не получит.

Это путешествие дало мне цель. Мне не нужна была семья, когда я была свободна.

Крепко держась за руль одной рукой, я подняла другую в воздух. В тот момент, когда кончики моих пальцев коснулись лобового стекла, они похолодели. Солнце начало садиться, и стало прохладнее.

Около часа назад я въехала в Западную Вирджинию, и большой выцветший указатель приветствовал меня на въезде в этот штат.

Я подняла руку выше, к меркнущему небу. Затем подперла руль коленом, чтобы поднять и вторую. И вытянула их обе.

Свобода.

Я была свободна. Я была одинока. Я была потеряна.

И это было прекрасно.

Воздух струился сквозь мои пальцы. Вытянув руки выше, я наполнила легкие воздухом, вдыхая глубже, чем когда-либо за долгое-долгое время.

Я закрыла глаза, всего на мгновение, пока из-за наклона правой шины «Кадиллак» не дернулся к центральной линии.

Мои глаза распахнулись, а руки вцепились в руль.

— Черт.

Я дернула руль, чтобы вырулить на свою сторону дороги. И перестаралась. «Кадиллак», каким бы чудовищем он ни был, покачнулся и снова накренился, а шины со стороны пассажира оказались на встречной полосе.

Хлоп.

Правый передний угол машины опустился. «Кадиллак» дернуло в сторону, и у меня не хватило сил удержать руль.

Я слишком сильно нажала на тормоз. Черт возьми! Я запаниковала и потеряла контроль. Звук спущенного колеса наполнил воздух за мгновение до того, как раздался скрежет металла о металл. Ограждение оказалось достаточно любезным, чтобы не дать мне свалиться в кювет.

«Кадиллак» со скрежетом затормозил. Поднялась пыль, которую ночной ветерок развеял.

— Боже мой, — выдохнула я. Я была жива, если только мое сердце не разорвется. Мои руки, сжатые в кулаки, застыли на руле, но все остальное тело сотрясала дрожь. Я никак не могла ослабить хватку, поэтому сжала кулаки так, что побелели костяшки пальцев, и уронила голову на грудь.

Я закрыла глаза, давая адреналину улечься. Когда я перестала трястись, а голова — кружиться, я отпустила руль и на нетвердых ногах выбралась из машины.

Держась одной рукой за машину для равновесия, я обошла багажник с другой стороны.

— Черт. — «Кадиллак» был вдавлен в ограждение. Там, где я протащилась вдоль него, виднелись полосы красной краски.

Я снова поспешила обойти машину, на этот раз, чтобы осмотреть переднюю часть. Шина была спущена, а обод лежал на асфальте.

— Нет. — Я провела рукой по волосам. Должно быть, я на что-то наехала. Ночь становилась темнее с каждой секундой, и, хотя я могла поменять колесо при дневном свете, делать это ночью было не тем испытанием, которое я хотела бы пройти.

— Вот для чего нам нужны телефоны. — Я хлопнула себя ладонью по лбу. Надо было купить раскладной телефон на всякий случай. — Черт возьми.

И не было видно ни одной машины. Мое желание о пустынной дороге сбылось. Сколько времени прошло с тех пор, как я в последний раз проезжала мимо города? До этого я проезжала через маленький городок, но на улице все еще было светло. Он был по меньшей мере в часе езды от меня.

— А-а-а! — закричала я в небо. Даже птицам, казалось, было все равно. А это означало, что если меня похитят и убьют на этой дороге, то этих криков никто не услышит. — Черт возьми.

Я протопала к водительскому месту и села, чтобы поднять верх кабриолета. Когда все было надежно закреплено, я взяла свою сумочку, захлопнула дверцу и защелкнула замки. Затем я подошла к багажнику и стала рыться в чемодане в поисках пары теннисных туфель, чтобы надеть их вместо шлепанцев.

— Мне следовало остаться в Пенсильвании, — пробормотала я, направляясь вниз по дороге. Я надеялась, что если буду продолжать двигаться вперед, то увижу другой город или дом. Позади меня было не так уж много всего.

Чем дальше я отходила от машины, тем сильнее сжимался мой желудок. Эта машина была моим спасательным кругом. Даже в Бостоне, когда она стояла в гараже, я всегда знала, что она там, под защитой и в безопасности.

Теперь она была на шоссе, одинокая и уязвимая.

Я тоже.

Я украдкой оглядывалась через плечо, пока она не скрылась из виду, и начала считать шаги, чтобы отвлечься. Когда я дошла до пятисот, я занервничала. Когда я дошла до тысячи, надвигающаяся темнота так напугала меня, что я остановилась.

Поблизости не было никаких признаков города. Если поблизости и были дома, то они были скрыты за деревьями.

— Это безумие. — Я развернулась на каблуках и побежала к своей машине. Я вспотела и запыхалась, когда она показалась в поле зрения.

Я побежала быстрее.

Когда я добралась до двери, уже почти стемнело, и я с трудом могла разглядеть ручку. Если бы я прошла еще пятьсот шагов, то не успела бы вернуться до наступления темноты.

Я рухнула на водительское сиденье, запершись изнутри, а сердце мое бешено колотилось.

О чем я только думала? Зачем бросила машину? Я переночую здесь, а завтра остановлю проезжающую машину. Потому что я больше не собиралась расставаться с этой машиной. Единственный раз, когда наши пути разойдутся, это когда я передам ключи Карсону в Калифорнии.

Если он вообще был в Калифорнии. Я узнаю, когда приеду туда.

Воздух за окном был густым и влажным. Пот стекал по моему декольте и пропитывал волосы на висках и лбу. Я завела машину и включила кондиционер на полную мощность, пока с меня не начало капать. Затем приоткрыла окна и заглушила двигатель, отодвинув сиденье как можно дальше назад, чтобы вытянуть ноги.

Спать в «Кадиллаке» было удобнее на заднем сиденье, это я знала по многолетней практике, но сегодня ночью заснуть будет нелегко, где бы я ни попыталась это сделать. И отсюда я могла лучше видеть улицу и быстро выскочить, если появится машина.

Шли часы. Полуночное небо усеяли звезды. Тысячи звезд зависли над головой, и я, как в детстве, загадала желание на самую яркую из них. Запутавшись в их хаотичном расположении, я подпрыгнула, когда мое внимание привлекла вспышка света в зеркале заднего вида.

Я села, резко развернувшись, пока в мою сторону неслись ослепительные фары. Я включила внутреннее освещение «Кадиллака», прежде чем выйти. Я поспешила встать у капота, медленно пятясь назад, пока ограждение не коснулось моих икр. Чтобы меня заметили я замахала руками в воздухе, как сумасшедшая.

Я прищурилась из-за включенных фар, прикрывая глаза одной рукой, а другой махая. Машина не сбавляла скорости. Казалось, гул ее двигателя становился громче. Меня не видели? Или собирались проехать мимо?

Мой желудок сжался, когда фары стали приближаться, но не было никаких признаков того, что машина замедляет ход. Моя рука все еще была поднята в воздух, но я перестала махать.

Она собиралась ехать дальше. Сволочь.

Учитывая мою сегодняшнюю удачу, это было в порядке вещей. Я была готова показать ей средний палец, когда взвизгнули шины и воздух наполнился громким звуком пониженной передачи двигателя.

— Спасибо, — выдохнула я, опуская руку.

Прямо рядом со мной резко остановился грузовик, и стекло опустилось. В моих глазах все еще были пятна от фар, но я прищурилась, пытаясь разглядеть водителя.

— Нужна помощь?

Это был женский голос. Спасибо вам, звезды. Одним из моих желаний было, чтобы меня спасли. Другим — чтобы моим спасателем была женщина.

Я подошла ближе к грузовику.

— У меня спустило колесо, и я врезалась в ограждение. Здесь темно, и я не хотела пытаться заменить его сама. И… — я вздохнула, — у меня нет телефона.

— Чееерт. — Она растянула слово на два слога. Чее-орт. — Ну, до Саммерса примерно десять миль. Хотите, подброшу?

Десять миль? Я была рада, что свернула.

— В Саммерсе есть эвакуатор? Я бы не хотела оставлять здесь свою машину.

— У Коэна есть эвакуатор. Хотите, я ему позвоню?

— Да, пожалуйста. Большое вам спасибо. — Мои глаза наконец-то привыкли к темноте. Когда она достала свой телефон, экран на мгновение осветил кабину, и я смогла разглядеть ее лицо.

Женщине, вероятно, было под пятьдесят, но при тусклом освещении было трудно сказать наверняка. Морщинки вокруг глаз и рта были едва заметны. Волосы у нее были либо светло-русые, либо седые. Она прижала телефон к уху и повернулась ко мне, одарив доброй улыбкой.

Из всех людей в мире, которые могли бы остановиться, я выиграла джек-пот. Я подошла ближе, пока не оказалась прямо перед открытым пассажирским окном. Запах лимонных батончиков, доносившийся из грузовика, ударил мне в нос.

В животе заурчало. Чипсы, которые я начала есть несколько часов назад, давно закончились.

— Привет, Брукс. — Она не представилась собеседнику на другом конце провода. — У меня тут девушка, которой нужен эвакуатор. Примерно в десяти милях к северу от города, примерно в миле от моего дома.

Ее дома? Значит, если бы я пошла в другую сторону, то оказалась бы у нее дома? Черт возьми. С этого момента я стану уделять больше внимания тому, что меня окружает за рулем. Этого бы не случилось, если бы я попыталась справиться с паникой.

— Конечно. — Она повесила трубку и положила телефон на пульт. — Он уже едет.

— Спасибо. — Будет ли странно, если я ее обниму?

— Хотите, я подожду с вами, милая?

На сердце у меня потеплело.

— Нет, езжайте. Спасибо.

— Уже поздно. Я еду в мотель, чтобы отвезти лимонные батончики своей сестре Мэгги. Я готовлю, когда не могу уснуть, а она работает в вечернюю и ночную смены. Зайдите ко мне после того, как Брукс отвезет вас на машине в город. Оставайтесь на ночь в Саммерсе.

— Думаю, я так и сделаю. Спасибо.

— Хорошо. Меня зовут Салли. А вас?

— Лондин МакКормак.

— Приятно было познакомиться, Лондин. — Она подняла руку. — До скорой встречи.

Я помахала рукой, отходя от ее грузовика, когда она завела его. Так же быстро, как и остановилась, она сорвалась с места и помчалась по шоссе, оставив меня в темноте.

Я вернулась в машину, отмахиваясь от насекомых, которые присосались к моей коже. Затем я начала ждать, наблюдая, как на часах проходит десять минут. Затем пятнадцать. Через двадцать минут я уже начала жалеть, что все-таки не поехала с Салли, но тут из-за поворота показались две фары.

Я вышла и стала ждать на своем прежнем месте у капота, только на этот раз светились и мои собственные фары.

Эвакуатор медленно остановился, двигатель продолжал работать, когда водитель открыл дверцу и вышел на дорогу. Его темная высокая фигура была скрыта в тени, когда он шел сквозь струящийся свет.

— Мэм. — Он поднял руку, когда подошел ближе, и я увидела его черты. — Слышал, вам нужен эвакуатор.

Я с трудом сглотнула. Я сплю? Я должно быть сплю. Салли была сном, и он тоже. У меня не было опыта общения с водителями эвакуаторов, но, конечно, все они выглядели не так. Иначе у женщин всего мира постоянно спускало бы шины.

Он повернулся, заслоняя свет своими широкими плечами. Это движение позволило мне лучше разглядеть его лицо и линию прямого носа. На его волевом подбородке была щетина. На его руках были такие рельефные мускулы, что я не удивился бы, если бы он голыми руками поднял мою машину, чтобы поставить ее на платформу эвакуатора.

— Мэм?

— Да. — Я моргнула, заставляя себя отвести взгляд от его мягких губ, чтобы ответить на рукопожатие. — Простите. У меня, э-э… спустило колесо, и я не могу его поменять.

— Хмм. — Он подошел к машине, выглядывая из-за борта, прижатого к ограждению. — Похоже, у вас не просто спустило колесо.

Мой взгляд скользнул по заднице мужчины. Чее-орт. Когда он повернулся, я заставила себя посмотреть ему в лицо. Последнее, что мне было нужно, это чтобы он оставил меня на обочине дороги.

— Я задела ограждение, когда начала тормозить. Даже не хочу думать о том, как выглядит бок моей машины.

— Наверное, некрасиво. Но мы отвезем ее в гараж и посмотрим поближе.

— Спасибо. — Я улыбнулась. — Я ценю, что вы приехали сюда так поздно, чтобы помочь мне.

Он усмехнулся.

— Когда звонит Салли, вам лучше ответить, мэм.

На третьем «мэм» я съежилась.

— Я Лондин. Пишется через «и».

— Лондин. Очень приятно. — О боже, этот голос, такой насыщенный и мягкий. Я надеялась, что его зовут как-нибудь попроще, например, Джордж или Фрэнк. Что-нибудь, что могло бы противостоять совершенству.

— Я Брукс Коэн.

Не Джордж. Это определенно был сон.