Дорогая жизнь

Черт, все это было странно.

Он просто хотел узнать меня.

Меня.

Кому бы это захотелось? Я с трудом бываю добрым к Дейзи, единственному светлому человеку нашего маленького гребаного круга.

Уставший, я иду к своему мотоциклу, чтобы поехать домой. Где буду спать на полу своей дерьмовой квартиры, пока не придет время идти на завтрашнюю смену.

Я собираюсь вытащить перчатки из куртки, когда мой телефон звонит. Черт, ну и кому я понадобился?

Дейзи.

На самом деле это меня не удивляет.

— Привет, — говорю я, опираясь на мотоцикл.

— Привет. Как ты?

— Все в порядке. Что-то случилось?

— О, ты занят?

— Не особо. Собираюсь ехать домой.

— Ох, замечательно, — судя по молчанию, она нервничает.

— Дейзи, почему ты звонишь?

— Ну, я надеялась, что ты захочешь потусоваться. Я проголодалась и, может быть, мы могли бы перекусить. Но если ты не хочешь, все в порядке. Я просто голодна и искала компанию. Действительно, зависит от тебя. Знаешь, думаю, что на самом деле я могла бы просто взять что-нибудь у King Soopers, ну знаешь, приготовить что-нибудь на скорую руку дома. Я могу сделать мясной рулет, о, ты уже это знаешь. Рулет может быть слишком долго⁵⁴…

— Где ты хочешь встретиться? — спрашиваю, желая остановить ее непрерывный и бессвязный поток слов.

— Где… о, ты хочешь встретиться?

— Конечно, я голоден.

— Замечательно, — радость — это даже близко не подходящее описание ее состояния. — Я действительно не знаю ни одного места, где можно поесть, кроме Country Buffet и Cracker Barrel. Это были наши любимые места⁵⁵.

Почему это меня не удивляет? Они, вероятно, носили свитера с котятами, и были ранними пташками.

— Встретимся в «Запрете». Это на Востоке Колфакс.

— «Запрет» звучит весело. Они принимают купоны?

— Нет, — я качаю головой. Купоны. Господи. — Встретимся через двадцать минут.

— О, конечно, да. Скоро увидимся.

Я быстро заканчиваю разговор, прежде чем смогу передумать. Партнер по преступлениям, я постоянно повторяю это по дороге в ресторан. Это одно из моих любимых мест, чтобы пропустить по стаканчику с пивом, особенно летом, когда можно посидеть на террасе и наблюдать за мельницей.

Я поставил перед собой задачу: изучить рестораны в городе, узнать их меню, напитки, начиная от ликера и заканчивая местными пивоварнями. Я тщательно следил, что подается, в какое время и за какую цену. У меня целый список, чтобы я мог конкурировать с другими и меню, которые я буду использовать в один прекрасный день, когда я, наконец, найду место.

Бл*, это бесит, зная, как я был близок к этому.

Я планировал расплатиться со своим дядей, найти работу в другом месте, и продолжать экономить, пока не смогу улучшить свою идею и поговорить с местными предпринимателями. Это я доказываю свое существование. Даже если я не знал этого понятия раньше.

Поездка к «Запрету» еще больше портит мое настроение, из-за чего я уже хочу отменить встречу, но мне не хочется расстраивать Дейзи. Поэтому я нахожу место для парковки и иду в ресторан.

К счастью, место в самой задней части не занято. Я сажусь лицом к двери, чтобы увидеть Дейзи, когда она придет.

Просматривая меню, я замечаю одно из моих любимых напитков — Upslope. Стоит ли мне пить? Пальцами сжимаю подбородок, пытаясь принять решение, когда дверь в ресторан открывается. Я смотрю на женщину, на которой джинсы в обтяжку, коричневые сапоги до колена, белая футболку и облегающая коричневая кожаная куртка. Как только она машет мне в приветственном жесте, я понимаю, что это Дейзи.

Дейзи?

Ну, охренеть.

Я хочу протереть глаза, покачать головой, осознать увиденное. Это не Дейзи.

Что это?

Где комбинезон, водолазка, стеганый жилет?

— Привет, Картер, — говорит она с широкой улыбкой на лице, держась пальцами за шлевки своих джинсов.

Я сглатываю. Дерьмо, все стало намного сложнее.

Холлин

— Тебе не обязательно готовить мне ужин.

— Да, я знаю, — Аманда размешивает спагетти в кастрюле на плите. — Сегодня ты была великолепна, Холлин, — говорит Аманда, обернувшись, и положив руку на сердце. Идеальная картина благодарности. — Ты так помогла Дейзи. Видела ее улыбку? Я имею в виду, она много улыбается, но я никогда не видела ее такой.

— Это не проблема. Мне очень нравится Дейзи. Она слишком милая и все, что она хочет, это узнать жизнь. Как я могу не помочь ей в этом?

— Это довольно трудно, — Аманда поворачивается спиной к столешнице и делает глоток из бокала. — Могу я побыть немного сентиментальной?

— Можно подумать мой ответ что-то поменяет.

— Это так, — вздохнув, она наклоняет голову и смотрит меня. — Я благодарна тебе за то, что ты сегодня помогла мне в свадебной подготовке. Вероятно, для тебя это было нелегко.

Это явное преуменьшение.

Вероятно. Ха, скорее, это был мучительный и кошмарный страшный день. Если я не была на грани паники, не значит, что мне не хотелось рвать и метать от нахлынувших воспоминаний.

С каждым белым кружевным платьем, которые я видела, или разговоре о предстоящем событии, цветах и платьях для подружек невесты, в моей голове всплывали воспоминания одно за другим, возвращая меня к моей брачной ночи или моему браку... Пока темной ночью мне не сообщили, что Эрика больше нет.

Но я держалась. Не знаю, как я это сделала, но теперь я просто хочу уйти и побыть в одиночестве. Но это сложно сделать, так как Аманда решила отблагодарить меня ужином за все, что я сегодня сделала для нее.

На самом деле, я ничего не делала, кроме как уделяла внимание Дейзи, помогая с покупками. Так я чувствовала себя не так плохо.

Но теперь, находясь в доме Аманды, я боялась разговора. Невозможно сменить тему, переключившись на кого-то другого, учитывая, что мы были вдвоем.

Сглотнув ком в горле, и не желая говорить о том, как мне было тяжело, я спрашиваю:

— Мэтт приедет на ужин?

— Нет, он недавно прислал сообщение о том, что произошла внеплановая встреча с одним из игроков.

Я сразу же вспоминаю Джейса. Надеюсь, с ним все в порядке.

— Он сказал, с каким именно? — спрашиваю я совершенно очевидно.

— Нет, — говорит с понимающей улыбкой. — Обычно он не рассказывает мне подробностей происходящего в клубе, потому что у меня большой рот.

— Он умный, — я смеюсь. — Интересно, у Гонсалеса снова проблемы?

С небольшим удивлением, Аманда спрашивает:

— Ты снова интересуешься спортом?

— Нет. Я просто вижу новости в Фейсбуке.

Как только вода закипает, Аманда бросает макароны в кастрюлю, после чего поворачивается в мою сторону. Я знаю этот взгляд.

Подойдя ко мне, она наклоняется на столешницу и спрашивает:

— Ты бы смогла снова влюбиться?

Да, я была права. Она задала вопрос, на который я не хочу отвечать.

— Ну, я не знаю.

Ничего не делай, говори расплывчато, это лучший способ избежать ответа на вопрос.

Смогу ли я позволить себе снова влюбиться? Возможно ли это? Любить двух людей? Отдать им свое сердце? Часть меня умерла вместе с ним. Веселая, целеустремленная, мечтательная девушка — все это ушло. Сейчас я оболочка женщины, которой я когда-то была.

Медицинская школа больше не на моем радаре. Иметь семью, детей, это просто память. Хотеть быть женой, которая готовит ужин для мужа — голой, одетой только в фартук — уже не существует. Этот человек ушел. Исчез. Эти мечты исчезли в день, когда я потеряла человека, который значил для меня все. Он был моим радаром.

Мысль о том, чтобы пересмотреть все эти мечты, вызывает смех. Я никогда не смогу сделать это без Эрика, и мое сердце не сможет справиться с этим.

Вот почему я ни к чему не стремлюсь, продолжая работать официанткой в ресторане с низким уровнем обслуживания. Вот почему я бросила обучение и не попыталась ходить на свидания.

— Ты же знаешь, что снова сможешь полюбить? — спрашивает Аманда, прерывая мои мысли. — Это будет нормально, Холлин.

Это не так, но ей не нужно это знать. Она не поймет.

Нужно убираться отсюда. Сделав вид, что мне пришло сообщение, я сжимаю нос и вздыхаю.

— Что такое? — спрашивает Аманда.

— Синди из ресторана нужно, чтобы я ее подменила. Ее сын снова заболел. Мне нужно идти.

— О нет, надеюсь, он в порядке, — говорит Аманда, веря в эту ложь.

Да, я просто солгала лучшей подруге. Я «потрясающий» человек. Вместо того чтобы сказать ей правду, что я не могу справиться со всеми этими разговорами и что сегодня для меня был тяжелый день, я показываю ей фальшивую улыбку и лгу, чтобы освободиться от ада, в котором нахожусь.

— Я уверена, что это просто простуда. Извини, мне надо идти. Надеюсь, в скором времени у нас получится поужинать.

Она идет позади меня к прихожей, где я быстро беру пальто и достаю ключи из сумки.

— Да, я тоже, — остановившись, она обнимает меня сзади и, положив голову между моих лопаток, говорит: — Я скучала по тебе, Холлин.

Я тоже скучала по мне. Не плачь. Не плачь. Обнимая ее, я крепко сжимаю ее руки. Я задыхаюсь. Мне нужно уйти отсюда. Держи себя в руках. Держись.

Дорога до машины ощущается как миля, когда я пытаюсь сдержать агонию, разрывающую меня на части. Почему он должен был умереть? Почему любовь моей жизни должна была умереть? Слабое чувство темноты окутывает меня. Я не могу.

Такое случалось раньше. В прошлый раз, когда я чувствовала это всепоглощающее чувство уныния, я не выходила из квартиры три дня. Не желая попасть в это состояние снова, я достаю телефон и набираю единственного человека, который меня поймет.

— Привет?

Два слога. Это все, что нужно. Его глубокий голос быстро меня успокаивает.

— Привет, не хочешь выпить? — спрашиваю я с волнением в голосе.

— Уже. Приходи, у меня есть открытая бутылка «Джека»⁵⁶, которую я сейчас пью.

Ему не нужно просить дважды.

Дейзи

— Дейзи? — спрашивает Картер, стоя у кабинки.

Я нервничаю, все еще чувствуя себя непривычно. Мне кажется, что моя шея открыта, будто на мне нет рубашки, а облегающая мои ноги кожа вызывает смущение.

Благодаря «мне жаль, что я был плохим отцом» деньгам, я смогла полностью обновить свой гардероб. Кроме пижам. Аманда и Холлин пытались убедить меня купить шелковые, но мне это не надо. Никто не видит, в чем я ложусь спать. Поэтому я сказала им, что меня устраивают фланелевые пижамы «Я люблю Люси». Но остальное, в том числе и нижнее белье, было заменено.

Ух, стринги! Они просто на тебе там, верно? И какой смысл носить их с джинсами? Я сказала Аманде и Холлин, что трусики не видно через джинсы, но им все равно. Все «бабушкино» белье будет изъято. Я не вижу в них ничего плохого, они нормальные. По словам девочек — ненормально носить подобное, когда тебе двадцать один.

И еще жилеты. Но не такие жилеты, что я носила. У меня есть пара симпатичных, современных жилетов, которые можно носить с брюками-бойфрендами, но только если я буду заправлять переднюю часть рубашки в джинсы, которые соединены с поясом и длинной цепочкой. Честно говоря, моя голова идет кругом от модных советов. Я сказала девочкам, чтобы фотографировали наряды для меня, до того как я возьму их.

Как только мы закончили с покупками платьев, и, выпив Orange Julius — какое удовольствие — мы направились домой, но для меня это было еще не все. Я справилась, изменив внешний облик, и был один человек, с которым хотела поделиться этим. Вы бы подумали, что это будет бабушка, но когда я взяла телефон, чтобы набрать ее, я в итоге позвонила Картеру.

Сначала я была уверена в своем решении позвонить ему, но как только я начала спрашивать его о встрече, нервы взяли верх, и я попыталась отступить, чтобы не услышать отказ. К счастью для меня, он согласился.

Во время поездки на такси до «Запрета» я нервничала и осматривала достопримечательности. Как только я расплатилась и вышла из машины, поняла насколько переживаю.

Все это в новинку для меня. Я могла бы подумать, что выгляжу хорошо, но я также считала, что выглядела мило в свитере с круглым вырезом и виднеющейся из-под него рубашкой. Кто вообще определяет, что значит выглядеть хорошо?

Понравится ли это Картеру? Меня это волнует?

Ненавижу это признавать, но мне не все равно.

Он прекрасен, с его темными, почти зловещими глазами и исходящей от него таинственностью. Было бы хорошо, если бы такой человек, как он, посмотрел на меня по-другому. Не как на друга, а как на красивую женщину, перед которой он не сможет устоять.

Забавно, но он мне не нужен, чтобы проверить, хороша я или нет. Я могу посмотреть в зеркало и узнать, что я красивая, внутри и снаружи. Я просто хочу, чтобы меня оценили. Я хочу выглядеть сногсшибательно, и чтобы от меня невозможно было оторвать взгляд.

Прочистив горло, Картер смотрит на меня, проводя рукой по волосам.

— Я... я почти не узнал тебя.

Потянув низ моего пиджака, я смущенно говорю:

— Да, сегодня я немного прошлась по магазинам.

Он сжимает челюсть, когда снова смотрит на меня. Вместо того чтобы сделать мне комплимент, как я думала, он снова откашливается и говорит мне сесть. Его равнодушие к моему внешнему виду разбивает мое сердце.

— Я заказал пиво, — он утыкается в меню, так что я едва слышу его.

— Пиво?, — уточняю я. Он мог сказать про оленя, или что у него странное поведение, или ему нравится кунжут. Что еще рифмуется с пивом? Год, слеза, изменять, приставать. Может быть, он переключает передачу или просто шутит. Или то его другом является Базз Лайтер^{57 58}.

Дружить с Баззом Лайтером это то, о чем мне было бы интересно поговорить.

— Почему ты хихикаешь? — спрашивает он, раздраженный, выглядывая из-за меню.

— Ты знаешь Базза Лайтера? — спрашиваю я.

Он вопросительно приподнимает бровь. Опуская меню, его взгляд становится тяжелее. Ой, почему мне кажется, что что-то не так? Наклонившись вперед, он зло спрашивает:

— Ты под кайфом?

— Что? — что с ним не так? — Прошу прощения.

— Ты курила марихуану⁵⁹?.

— Нет! Такой вопрос оскорбителен. Я не употребляю наркотики.

Сев обратно, он говорит:

— Марихуана — едва ли наркотик, Снежинка.

— Ну, для меня это наркотик. И нет, я не курила. Почему ты спрашиваешь?

— Почему ты спросила, знаю ли я Базза Лайтера?

— Потому что ты сказал про пиво.

Взгляд на его лице бесценен.

— Не вижу связи.

— Это были мои мысли. Не думаю, что ты хочешь знать.

Он поднимает руки на верхнюю часть кабинки. Наконец-то он расслаблен. Возможно, это был умный ход с моей стороны, хотя я чувствую, как мои щеки покраснели.

— Достаточно справедливо, — он показывает на меню. — Ты собираешься выпить?

— Что-то из алкоголя?

Медленно он кивает головой, кусая нижнюю губу и изучая меня.

— Да. Ты совершеннолетняя, и думаю, пришло время сделать еще один шаг к своей цели.

Я уже сделала большой шаг, полностью изменив свой гардероб. Разве этого недостаточно на сегодня?

Судя по его лицу и тому, как он кусает нижнюю губу, думаю, я могу сделать еще один большой шаг.

— Ладно, передай мне меню с напитками.

— Правда? — удивляется Картер, словно он действительно не думал, что я буду пить.

— Да, правда. Давай сюда.

Смирившись, он открывает меню и толкает его в мою сторону.

— Возможно, тебе будет интересно это, — он указывает на список коктейлей прямо над видами пива.

Их так много, и они дорогие. По крайней мере, для выпивки. Мне не с чем сравнить. Взглянув на Картера, я шепчу:

— Десять долларов за выпивку? Это нормально?

Со зловещей улыбкой, он кивает головой.

— Да, Снежинка, это нормально.

— Боже, лучше бы это был хороший напиток, — смотря в меню, я не могу решить. — «Московский мул»⁶⁰ — это кажется интересным. Я никогда раньше не видела медных кружек.

— Тебе это не понравится, — грубо говорит он.

— Откуда тебе знать? Возможно, это мой любимый напиток.

— Это не так, — говорит он с уверенностью, скрещивая руки на груди.

— С чего ты так решил? Ты не знаешь мои предпочтения.

— Снежинка, я видел, как ты давилась кофе после встречи в «Дорогой жизни». Если ты не справилась с кофе, то не сможешь осилить этот коктейль.

— Хорошо, — признаюсь я. — К твоему сведению, этот кофе на вкус как грязь.

— Я не собираюсь с тобой спорить об этом.

— Как насчет «Во Все Тяжкие»⁶¹. Кажется восхитительным.

Улыбаясь, он берет у меня меню и кладет рядом с солонкой и перечницей.

— Уже лучше.

Да! Почему эта улыбка заставляет меня чувствовать себя иначе?

Мы заказываем домашний куриный пирог, который так популярен, и ждем, пока официант принесет наши напитки.

— Это начало, моя первая выпивка. Кто знает, может быть, завтра это будут шоты.

Он морщится.

— Ты этого не сделаешь.

— Но могу, — я считаю. — У меня нет работы. Возможно, это будет днем, от нечего делать.

— Если ты используешь «от нечего делать», я уверен, что это не произойдет.

— Ну, теперь я должна доказать, что ты не прав.

— Валяй, — он бросает мне вызов. — И обязательно позвони мне после первого шота, я уверен, что услышу сожаления.

Не хочу признаваться, но он, вероятно, прав. Одна только мысль об этом вызывает во мне дрожь.

— Ладно, этого не будет. Но я б могла, если бы захотела.

— Могла бы, — он останавливается и спрашивает: — Ты хочешь работать?

Когда я жила с бабушкой, я никогда не думала об этом, потому что моей работой была забота о ней. Теперь же я не знаю, чем хочу заниматься.

Я отвечаю:

— Я хочу работать. Но не знаю, что именно хочу. У меня есть деньги моего отца, на которые я могу жить, пока решаю, чем именно заняться.

— Давай подумаем, — наклонившись вперед и прижавшись руками к столу, он спрашивает: — Что тебе интересно?

— Ох, я люблю рукоделие, заставлять людей улыбаться и смотреть мюзиклы.

— Ладно, это не совсем то, — он отодвигается. — А как насчет выпечки? Что-нибудь в этом направлении.

— О, это просто мечта. Это была бы прекрасная работа.

— Пиво и «Во Все Тяжкие» для дамы, — говорит официант, поставив наши напитки.

Я смотрю на красочную смесь с апельсиновой цедрой и начинаю нервничать. Один глоток сделает меня пьяной? Как это действительно работает?

— Готова?

— Думаю да. Моя первая выпивка, — я вытаскиваю свой телефон из сумочки и передаю его Картеру. — Сфотографируешь меня со своим первым напитком?

— Почему меня не удивляет эта просьба? — спрашивает он с сарказмом.

Я держу свой напиток обеими руками и улыбаюсь. Картер смотрит на меня мгновение, прежде чем взять телефон и сделать снимок. У него такой напряженный взгляд.

Покачав головой, будто он пытается что-то забыть, он поднимает свое пиво и говорит:

— Ура, Снежинка. Вот и твоя первая выпивка.

— Ура!

Мы чокаемся стаканами и с глубоким вздохом, я делаю свой первый глоток, пока жидкость проходит через горло в желудок, и, открыв глаза, ожидаю почувствовать себя по-другому, но ничего не происходит.

— Ну, это разочарование.

— Что? — спрашивает Картер, крепко держа пиво. Почему я считаю это привлекательным?

— Я думала, что после моего первого глотка произойдет что-то невероятное.

Его бровь снова поднимается.

— Ты думала, что, сделав глоток, превратишься во что-то? Например, когда Питера

Паркера укусил паук, и он мгновенно стал Человеком-пауком?

— Нет.

— Ты думала, появится группа мариачи⁶² и начнет играть песню для тебя?

— Нет, — я хихикаю, желая, чтобы это произошло.

— А чего ты ожидала?

— Не знаю, — я пожимаю плечами. — Немного молнии было бы круто. Или, может быть, мог появиться танцующий лепрекон⁶³ и дать бы мне «пять».

— Ах, да, лепреконы сейчас кругом. Недовольны профсоюзной зарплатой, — шутит он.

— Ну, это все объясняет.

До конца вечера, мы говорим о том, что лучше всего я умею печь, то, что он любит готовить и какие еще напитки я должна попробовать. Потому что мне, судя по всему, нравятся фруктовые. Я поняла это только после одного напитка. Когда пришло время оплатить счет, Картер кладет свою карту в папку, прежде чем я смогу взглянуть на чек. Видимо, это значит, что он угощает, так как это моя первая выпивка.

Прежде чем уйти, я выпиваю два стакана воды, чтобы избежать похмелья. Картер уверяет меня, чтобы было похмелье, нужно выпить намного больше, поэтому мне не надо беспокоиться, но я все равно выпила немного воды на всякий случай.

Мы выходим в холодный ночной воздух. Темное небо освещается огнями города.

— Где твоя машина?

— О, у меня ее нет. Я приехала на такси. Мне нужно позвонить, чтобы они приехали.

Я начинаю набирать номер телефона, который использовала, чтобы добраться сюда, когда Картер кладет руку на мой телефон, его пальцы скользят по моей коже.

— В этом нет необходимости. Я отвезу тебя домой.

— О, тебе не обязательно это делать. Я не против взять такси.

— Ты не поедешь на такси, — сурово говорит Картер.

Прежде чем я могу возразить, он берет меня за руку и ведет по улице.

Мое сердце замирает. Мои мысли путаются. Картер держит меня за руку. Картер, один из самых красивых мужчин, которых я когда-либо видела, держит меня за руку и ведет меня по улице.

Моя внутренняя Дейзи визжит в восторге, наслаждаясь моментом, в то время как внешняя Дейзи пытается вести себя круто.

Но… эй, я держу парня за руку.

Картер

С уверенностью могу сказать, что я полностью потерян.

Предупреждающие колокола в голове говорят мне опустить руку, отойти и бежать прочь, но вместо этого я держу за руку Дейзи.

Я бы солгал, если бы не сказал, что это был самый приятный обед, который когда-либо я проводил с кем-либо. Дело не только в том, что светлая и солнечная личность Дейзи заразна, но и в том, что я смог поговорить с кем-то о моей страсти, и она не только была рада слушать, но действительно заинтересована. В моей страсти. Мы обсуждали разные варианты вкусов, и как десерт будет сочетаться с блюдом. Это было… весело.

Да, черт возьми, я сказал это. Это было весело.

Веселье было последним, о чем я думал, после того как Дейзи зашла в ресторан, выглядя как сексуальная блондинка. Я всегда думал, что Дейзи привлекательная, вроде соседской девушки, и невозможно не увидеть ее врожденную красоту. Но с новой одеждой, которая идеально ей подходит, я хотел отвезти ее домой, и одеть в те мешковатые водолазки и комбинезоны, которые она носила.

Она была более чем великолепна. Она выглядела сексуально.

И я не собирался позволять сексуальной, наивной Дейзи ехать домой на такси. Нет, ни за что.

— Тебе действительно не нужно это делать, — говорит она, следуя за мной.

— Мне не сложно, — я добираюсь до своего мотоцикла, и слышу, как она вздыхает. — Что-то не так?

Ее глаза расширяются, когда она замечает мой байк.

— Ты собираешься везти меня домой на этом?

Взяв шлем и взглянув на нее, я киваю.

— У тебя проблемы с этим?

Она быстро качает головой, как будто не хочет оскорблять меня. Подавшись вперед, она шепчет:

— А они не опасны?

Подвинувшись к ней, и вдыхая цветочный аромат, я шепчу:

— Я более опасен, чем этот мотоцикл, и у тебя, похоже, нет с этим проблем. А теперь, запрыгивай.

— Н-но, у меня нет шлема, — задыхается она.

Я подхожу близко, что ей приходится наклонить голову назад, чтобы посмотреть на меня.

Потому что я должен прикоснуться к ней — потому что против моей воли, я чувствую к ней притяжение. Я поднимаюсь и аккуратно заправляю ее шелковистые светлые волосы за ухо, мои пальцы касаются ее щеки.

Ее глаза расширяются, ее рот открывается, а щеки заливаются румянцем. Черт, она великолепная.

— Ты наденешь мой, — говорю хриплым голосом из-за того, как она влияет на меня.

— А как же ты?

Я закрепляю ремень на ее подбородке и опускаю козырек, и вижу свое отражение в шлеме.

— А я поеду без него.

Не теряя времени, я сажусь на байк, щелкнув подножку. Я держусь за ручки, когда ветер развевает полы куртки. Я киваю в сторону сиденья.

— Прыгай, Снежинка. Становится чертовски холодно.

Нерешительно она осторожно приближается к байку, почти похожая на куклу в шлеме.

— Я не знаю…

Заведя байк, поставив его вертикально, я поднимаю козырек, чтобы посмотреть ей в глаза.

— Скажи мне, разве не ты хочешь измениться и попробовать что-то новое?

— Да, но…

— Никаких «но». Это опыт. Наслаждайся этим, — я снова жестом указываю на сидение: — Запрыгивай. Не заставляй меня снова это говорить.

Кусая нижнюю губу, она осторожно садится на сиденье и обхватывает меня руками. Ее ноги прижимаются к моим бедрам, и мне кажется, что к моей спине прицепилась обезьянка. Черт, если это не самое удивительное чувство.

Крича в шлеме, она говорит:

— Для записи, я всегда думала, что мои пироги с арахисовым маслом лучше, чем у бабушки. Пусть это будет известно миру.

Я завожу двигатель и выезжаю на дорогу.

— Принято.

Джейс

— Еще один шот.

Холлин качается, неся контейнер Tupperware⁶⁴ с «Джеком Дэниелсом». У меня нет стаканов, поэтому мы воспользовались небольшими контейнерами Tupperware. Классно, я знаю.

— «Еще один шот» был три шота назад, — говорю я, чувствуя головокружение.

— Да, но закончить на пяти кажется преступлением. Ты не можешь заканчивать по нечетному числу, тогда в твоей жизни не будет удачи.

— Это не так.

— Именно так, — она улыбается мне, покачивая контейнер.

Когда Холлин позвонила, она говорила измученным голосом, словно она уже «дошла до ручки». Я решил, что пригласить ее было правильной идеей, потому что несчастье любит компанию. И я хотел увидеть ее. Нет, мне было необходимо это. Она поймет, она выслушает, она скажет то, что я хочу услышать, — что жизнь дерьмо.

— Нет, — я отказываюсь от шота. Еще один плохая, очень плохая идея.

— Хорошо, тебе не повезет.

Она ставит шот на журнальный столик и плюхается на диван рядом со мной.

— Невезение? Да ладно, Холлин, уверен, что хуже уже не будет. Я на самом дне.

— Неправда, — она качает головой. — Ты можешь разбить себе лицо и больше не играть в бейсбол.

— Сломать лицо? Так ты это называешь? Не мою ногу или руку, а лицо.

— Это будет выглядеть более драматично. Ты не сможешь оправиться после такого.

— Они легко восстанавливаются, — говорю, поворачиваясь к ней и забросив руку на спинку дивана.

— Да? — она поворачивается, подгибая ноги под себя. Боже, она выглядит так прекрасно с ее струящимися волосами. — С тобой подобное уже происходило?

— Нет.

— Ха, странно.

— Почему это?

Осматривая меня, с улыбкой она говорит:

— Разумеется, такое случалось хотя бы раз.

Это обжигает.

Она смеется, когда я отвечаю:

— Должно быть, ты считаешь себя забавной.

— Знаю, я такая.

— На самом деле — нет, — возражаю я.

— Ты так говоришь, потому что я задела твое эго.

Я чувствую аромат ее духов, когда она наклоняется вперед и хлопает меня по груди, задержав руку на мгновение.

— Не волнуйся, у тебя красивое лицо.

— Красивое? Не думаю, что меня когда-либо так называли. Великолепный, горячий, сексуальный, но никогда красивый.

Она закатывает глаза и опирается головой на мою руку, которая покоится на спинке дивана.

— Вот почему я должна сказать тебе, что похоже на то, что твое лицо разбито, поэтому, слишком не зазнавайся.

— Поверь мне, я не такой. Мне не нужны твои оскорбления, чтобы вернуть на землю. С моим чувством вины я нахожусь намного ниже.

Она останавливается, прежде чем ответить:

— Ты собираешься, наконец, поговорить? Или мы будем танцевать вокруг слона в комнате⁶⁵?

— Я не знаю. А ты собираешься рассказать мне, почему ты здесь?

Грустная улыбка пересекает ее красивые губы.

— Я покажу тебе свое, если ты покажешь мне свое.

— Речь об истории или сиськах? Потому что если второй вариант — то у меня нет с этим проблем.

Дыхание замедляется, прежде чем она толкает мою ногу носком.

— Ты… флиртуешь со мной?

Мы переходим на неизвестную территорию. Друзья не флиртуют и не хотят друг друга. Я хочу отступить, но пять шотов делают свое дело, и я спрашиваю:

— Ты хочешь, чтобы я флиртовал с тобой?

Я отвечаю вопросом, потому что мои действия кажутся слишком очевидными.

— Дай угадаю, ты не любишь, когда разбитые лица флиртуют с такими как ты?

Она хихикает, испуганный взгляд на ее лице исчезает, и вместо него появляется улыбка, которую я так хотел увидеть.

— Сломанные лица иногда нуждаются в любви.

— Да? — я шевелю бровями, и провожу рукой по лицу.

— Прекращай с этим, — ее голова все еще на моей руке, она продолжает: — Ты собираешься рассказать мне, что тебя тревожит? Или так и будешь отмалчиваться?

— Возможно, стоит поработать с панибратской манерой, — она пожимает плечами и ждет ответа.

Да, я знал, что это в итоге произойдет. Она планировала меня напоить, чтобы разговорить.

Шестой шот не был бы лишним сейчас.

С чего же начать? Как будто говорить о драме, в которой нужно платить за ребенка? Это та драма, которая может уничтожить человека, а не только меня. Это новость, которая уничтожит Джун и Алекс.

Б*, просто мысль об их взгляде убивает меня.

— Джейс, просто выпусти это.

Я киваю, пытаясь найти правильные слова. Я провожу свободной рукой по лицу и вздыхаю, откинув голову, смотрю на потолок. Если смотреть на что-то неодушевленное, будет намного лучше, чем увидеть реакцию Холлин.

— Сегодня приходила Ребекка.

— Кто это?

— Биологическая мать Хоуп.

— Боже, — Холлин садится и подвигается ближе, озадаченно глядя на меня. — Чего она хотела?

— Ты не хочешь этого знать.

— Это не так. Ей нужны были деньги? Надеюсь, она ничего не получила.

— Ха, — если бы. — Я бы хотел, чтобы это были именно деньги.

— О нет… — она останавливается.

— Да, она хочет вернуть Хоуп.

— Что? Ты шутишь? Она может это сделать?

— Я понятия не имею. Сегодня я поговорил с Мэттом о встрече с адвокатом команды, чтобы обсудить всю юридическую чушь, которая касается удочерения.

— Как она обоснует желание вернуть Хоуп? Разве она не подписала соответствующие документы об отказе?

— Да, — я киваю, мою грудь сдавило, и мы уже начинаем трезветь из-за этого тяжелого разговора. Да, шестой шот был бы очень хорошей идеей. — Интересная вещь в законе, когда все решается в пользу матери.

— Я не понимаю. Она не может просто попросить ее вернуть. Она отдала ее.

Я качаю головой.

— Нет, я отдал ее.

В этом вся и проблема.

— Что ты имеешь в виду?

Из-за гнева, беспокойства и чувства вины мой голос звучит неровно.

— Когда Ребекка пришла ко мне три месяца назад и попросила забрать ребенка, потому что она не могла справиться с этим. Я сделал это, поскольку Хоуп была моей ответственностью. Когда Ребекка подписывала документы, то думала, что у нее не будет никаких юридических обязательств передо мной. В то время она не знала, что я отдаю ребенка в приемную семью.

Значит, технически она не согласна с решением.

— Но она подписала документы.

— Под ложными предлогами, согласно ее словам.

Холлин говорит в тот момент, когда звонит мой телефон. Смотрю на нее извиняющимся взглядом, я вижу имя Джун на экране. Бл*дь.

Мгновенно мое тело напрягается, сердце колотится, и я чувствую желание сбросить.

С дрожащей рукой я принимаю звонок и отвечаю голосом похожим на писк.

— Привет, Джун.

— Джейс? — ее голос дрожит. Она знает. Бл*дь! — Это правда?

Успокаивая дыхание, я чувствую слабость в ногах.

— Что тебе сказали?

— Что мать Хоуп не знала об удочерении и планирует принять меры, чтобы вернуть ее.

Ага, ну, в общем-то, да. Дерьмо.

Ее рыдания разрывают меня на части.

— Она… она может это сделать, Джейс? Может ли она забрать ее? Я не могу потерять ее, Джейс. Это уничтожит меня, это уничтожит Алекс. Мы не сможем с этим справиться.

Я нахрен слетаю с катушек. Прямо здесь, с Холлин в моем доме и с Джун в телефоне. Я жалею, что Ребекка не знала о моих планах, жалею, что не проверила все до того, как я забрал Хоуп, жалею, что так быстро обратился к юристам. Это все моя чертова ошибка. Почему я не был проинформирован об этом? Возможно, мне следовало бы лучше думать, прежде чем отдавать своего ребенка, и сообщить Ребекке об этом. Теперь я хочу, чтобы было именно так.

Я хожу по гостиной, дергая волосы.

— Я не уверен, Джун. Завтра я встречаюсь с адвокатами. Мы разберемся с этим. Обещаю.

— А если она сможет вернуть Хоуп? Если она действительно не наша?

— Этого не произойдет, — говорю я тихо. — Я не позволю этому случиться. Ты меня слышишь? Я буду бороться до самого конца, — чувствую подступающие слезы, мой голос напряжен. — Хоуп — твой ребенок, Джун, и будь я проклят, если что-то пойдет не так.

— Ладно, — слабо говорит она.

— Я обещаю тебе, Джун. Хоуп твоя дочь.

С болью в сердце мы прощаемся, и я даю ей обещание сообщить в ближайшее время новости.

Опустошенный я бросаю телефон на диван, прислоняюсь к стене и сползаю на пол. Я хватаюсь за голову, пока множество мыслей не дают мне нормально думать.

Я дал Джун и Алекс надежду, что их будущее будет состоять из трех человек. Как могла Ребекка думать о том, чтобы их разлучить? Это охренеть как эгоистично. Сначала она отказалась от ребенка, а теперь хочет лишить его дома? Какого черта?

Поддержка. Мне нужна Холлин. Я поднимаю голову, чтобы найти ее, но в этом нет необходимости, потому что через мгновение она уже обнимает меня, прижав свою голову к моей, говоря, что все будет хорошо.

Но что, если все будет не так? Это реальность, которую я даже не могу понять, потому что тогда я потеряю веру в человечество, в Бога и во все хорошее.

Потому что это поганый мир, если Джун и Алекс потеряют своего ребенка.

Мир, в котором я не хочу оставаться.

Холлин

Беспомощность.

Вот что я чувствую.

Абсолютная беспомощность. Я ничего не могу сделать или сказать, чтобы стереть этот мучительный взгляд на лице Джейса.

Она хочет вернуть ребенка? Какая женщина сделает это с другим человеком? Я мало что знаю о ситуации, или о Джун и Алекс, но знаю, что у них была маленькая девочка около месяца, и они связаны, у них любящая семья из трех человек. Разумеется, Ребекка не может просто прийти и отнять это.

Просто мысль об этом вызывает во мне желание найти эту женщину и ударить ее.

— Бл*дь. БЛ*ДЬ! — Джейс кричит, поднимаясь с пола.

Я хочу его успокоить, успокоить его сердце, но я не знаю, как это сделать. Сделать все лучше, но это кажется невозможным. Я хочу избавить его от боли…

Алкоголь.

Заметив полупустую бутылку «Джека Дэниелса» на журнальном столике, я иду неустойчивой походкой и хватаю ее.

— Пей, — говорю я. — Пей, чтобы забыть. Это не решит проблемы, но это единственное, что я могу придумать прямо сейчас.

— Холлин, — его голос пропитан болью, поэтому я сую бутылку ему в руку.

— Пей, Джейс.

Его взгляд перемещается от янтарной жидкости ко мне и медленно останавливается. Он берет бутылку и пьет. Я наблюдаю, как его горло дергается с каждым глотком.

Он морщится, словно от ожога и протягивает бутылку мне.

— Пей.

Без колебаний я подношу бутылку к губам и пью. Я делаю это не так как он, но достаточно, чтобы почувствовать, как жидкость обжигает горло.

Закончив, я все еще держу ее. В неловком молчании мы смотрим друг на друга, воздух пропитан злостью, болью и чем-то еще, чего я не могу понять.

Алкоголь действует, с учетом того, что я выпила ранее. Видя опустошение в его глазах, я сокращаю расстояние между нами.

Шаг за шагом, я пытаюсь понять, что делаю. Я злюсь из-за желания успокоить его, но это меня не останавливает. С бутылкой «Джека Дэниелса», я прижимаю ладонь к груди, поднимаясь перед ним. Я чувствую, как бьется его сердце, в его глазах тот же сломленный взгляд, что и в моих.

— Холлин, — говорит он со вздохом.

Сделав еще глоток, я протягиваю ему. Он изображает мои действия, а затем бросает бутылку на пол, создавая шум — единственный звук в квартире.

Мои руки предают меня, когда они поднимаются и касаются его сильной челюсти. Светлый шрам на лице чувствуется грубо под моим прикосновением. Его голубые глаза, измучены, но не лишены красоты. Он высокий, но не пугающий. Он хватает меня за бедра, сжимая, будто держась за жизнь.

— Все будет хорошо, — говорю я, хотя и не уверена в этом.

— Я все испортил, — одинокая слеза скатывается по его щеке. — Я не могу это сделать. Это слишком тяжело, Холлин.

— Ты сможешь, — говорю я, наклоняясь и сжимая его лицо, вынуждая посмотреть на меня. — Ты сильный, Джейс.

Он качает головой.

— Не настолько.

— Для меня ты сильный, — мои пальцы ласкают его кожу, я приподнимаюсь, разрушая стены и поднимая напряжение до самого высокого уровня.

Взглянув на мои губы, он наклоняется вперед.

Наши носы соприкасаются, наши лбы прижаты друг к другу, и наши руки держатся друг за друга, как за спасательный круг.

Вопросы крутятся в моей голове, я делаю глубокий вдох и подвигаюсь ближе. Его руки глядят мою спину, поднимаясь к шее к волосам, играя с прядями.

— Черт, Холлин. Неужели это кошмарное чувство закончится? Я снова почувствую себя нормально?

— Я понятия не имею, — подвигаясь еще ближе, я говорю: — Я хочу верить, что станет лучше. Мне нужно, чтобы так было, — я останавливаюсь и шепчу: — Сделай это, Джейс.

Он осторожно прижимается губами к моим, нежно целуя меня. Он шепчет мое имя. Смешанные со страстью, болью, чувством вины и гневом, наши губы сливаются в безумии, в поисках избавления от неизвестности.

Я прижимаюсь, во мне множество эмоций, когда наши языки сплетаются и из меня вырывается стон.

И когда мне кажется, что станет лучше, происходит все наоборот. Я испытываю чувство вины, вспоминая образ Эрика, пока Джейс целует меня.

Что я наделала?

Вырвавшись от него, я хватаюсь за лоб в полном шоке. Я просто поцеловала Джейса Барнса. Я поцеловал другого мужчину, который не является моим мужем.

И на мгновение, мне это понравилось.

Какой женщиной меня это делает?

Обманщицей, вот какой женщиной. Обманщицей.

Дейзи

— Спасибо, ба, но мне действительно нужно идти.

— Ты отмахиваешься от меня по телефону?

— Нет, я бы никогда так не сделала, — да, да, все так. Я заканчиваю телефонный разговор, потому что встреча в «Дорогой Жизни» уже началась. Когда она позвонила, я нервничала, думая, что что-то случилось, поэтому ответила, прежде чем зайти в церковный зал. О чем она хотела поговорить? О моем выборе обуви, в которой я сегодня пришла. Видимо, ей не особо приглянулись мои новые ботильоны. Она сказала, что они непрактичны для зимы, и она не хочет, чтобы я сломала лодыжку.

Сказать, что она была немного потрясена моей внешностью сегодня является преуменьшением. Она чуть не упала с постели. Это была реакция, которую я ожидала, так как она знала, что я ношу мешковатую одежду. Современная Дейзи была для нее неожиданностью.

Поначалу я нервничала и почти не ходила к ней. Но я сказала себе, что это новая «я», и ей придется принять это. Так и вышло, за исключением обуви, видимо. Сначала она была немного растеряна, но я рассказала ей о своем дне с девушками, и это состояние превратилось в радость — за меня и мое новое приключение.

— Теперь ты скажешь мне, где взяла этот пояс? Я хотела бы такой себе.

— Зачем? Ты носишь эластичные штаны, — я хихикаю.

— Ты никогда не знаешь, когда он тебе пригодится. Ты знаешь, что они используются не только для одежды.

О чем она говорит… О, боже.

— Бабушка, это из той серии книг, которые ты читаешь?

— Кристиан любит разные штучки для удерживания.

— А еще он вымышленный персонаж. Ты ведешь себя так, как будто он может выпрыгнуть из книги.

— Даже не дразни, — она вздыхает. — Это не про книги, а скорее о фильме. Что, если я однажды наткнусь на актера, и буду без него? Это так смущает.

— Ах да, я верю, что голливудские актеры бывают в таких местах как это, чтобы связывать пожилых людей.

— Ох, ты — маленькая языкастая девчонка, этот мир испортил тебя.

— Меня? — я смеюсь. — Ты боишься, что ты умрешь, прежде чем все твои эротические фильмы выйдут.

— Это была бы такая несвоевременная и несправедливая смерть.

Посмеиваясь, я качаю головой.

— Я не могу сейчас заниматься кинематографическими комплексами. Моя встреча началась, мне нужно идти.

— Хорошо. Но следи, где ты ходишь в этих ботинках. Гололед — это убийца бедер в это время года.

Я не могу не упомянуть, что я не семидесятилетняя женщина, поэтому мне не потребуется замена тазобедренного сустава. Это постоянные споры с бабушкой.

— Я поняла.

— О, и передай привет Картеру от меня. Ооо, ла, ла.

— Не говори этого, — румянец покрывает мои щеки.

— Ой, брось, он меня не слышит.

— Да, но я слышу, и становлюсь ярко-красной. Мне нужно идти. Люблю тебя.

— Люблю тебя, дорогая, — она хихикает, прежде чем я заканчиваю разговор. Я бросаю телефон в сумочку и прижимаю руки к щекам, пытаясь успокоиться.

Я чувствую тепло от простого упоминания Картера. И не из-за того, насколько он привлекательный, а от того, как он относился ко мне прошлой ночью. Мне казалось, что я особенная, как будто я что-то значу для него.

Когда мы приехали домой, он сидел на своем байке, поддерживая его своими сильными ногами, когда я благодарила его. Это было зрелище, которое я никогда не забуду: его черные волосы сверкали под лунным светом, его кожаная куртка слегка развевалась из-за ветра, пока он пристально наблюдал за мной, когда я снимала шлем.

Мы пожелали друг другу спокойной ночи, я его поблагодарила, и на мгновение представила, как он притягивает меня к себе и проводит рукой по моим волосам перед тем, как поцеловать меня. К сожалению, вместо этого он кивнул мне, надел шлем и уехал, оставив меня с желанием большего. Хочет ли он того же?

Я не уверена.

Я понятия не имею, как читать мужчин, и поскольку Картер как закрытая книга, его еще труднее понять. Обычно он дерзкий, но я получаю небольшие проблески счастья, и это те моменты, которые я хочу запомнить навсегда. Они мне нравятся, и я думаю о них перед сном.

Постепенно я чувствую, как меняюсь, не только из-за одежды, но и становлюсь храбрее каждый день. Еще месяц назад я бы не решилась попросить парня о встрече. Я бы спряталась на бабушкином диване и всю ночь смотрела мюзиклы. Но новая «я» становится уверенной.

И самая лучшая часть? Мне очень нравится новая Дейзи.

Как только началась встреча, я захожу в зал и вижу мою группу — Картера и Холлин, разговаривающих с Джейсом через iPad. Раньше я не видела Холлин такой взволнованной. Надеюсь, с ней все в порядке.

Место рядом с Картером свободно, поэтому я сажусь к нему. Я улыбаюсь, когда наши взгляды встречаются. Он коротко кивает. Этот жест беспокоит бы меня, но когда я вижу, как он смотрит на меня краем глаза, мое напряжение спадает.

— Надеюсь, вы взяли ваши «доски мечты», — говорит Марлен. — Они должны показать, чего вы хотите в будущем, чего достичь и чего желаете от жизни.

О, я прекрасно провела время за этим занятием. Это была моя любимая часть с начала программы.

— Внутри группы я хочу, чтобы вы говорили, действительно обсуждали свои цели, и о том, как вы себя чувствовали последние несколько недель. Вы чувствуете изменения? Вы все еще скорбите? Вы все еще пытаетесь отпустить? Это ваша группа поддержки, люди, которые с вами, поэтому будьте открыты и честны со всеми. Что касается нашей следующей встречи, ваша задача будет сложнее. Вы должны узнать что-то новое. Вместе или поодиночке, это зависит от вас. Все, о чем я прошу — новый опыт, о котором вы бы могли поговорить, — она садится за стол и прижимает руки друг к другу. — Как обычно, напишите ваши письма, прежде чем уйти. Если у вас возникнут вопросы, я буду рядом.

Стулья двигаются по полу, образуя группы, и тихие разговоры наполняют зал.

Как обычно, группа тихая, поэтому Джейс начинает.

— Эй, ребята, как вы знаете, я сейчас в Аризоне на весенней тренировке, но у меня недавно появились довольно дерьмовые новости, с которыми я разбираюсь. Объявилась Ребекка, родная мама Хоуп.

— Боже, правда? — спрашиваю я, садясь на стул, желая, чтобы мне не пришлось разговаривать с электронным устройством.

— Да, — проведя рукой по лицу, он смотрит на Холлин, которая пялится на папку, которую она принесла с собой. — По-видимому, Ребекка не знала об удочерении, когда она подписывала документы, отказываясь от своих родительских прав. Она верила, что я буду заботиться о Хоуп. Теперь она хочет вернуть ее.

— Что? — я задыхаюсь, мое сердце болит за Джейса и приемных родителей Хоуп.

— Она, на хрен, не может этого сделать, — говорит Картер.

Он двигается, сев немного повыше. Я вижу разочарование на его лице.

— Я встречался с моими адвокатами, — вздыхает Джейс. — Они думают, что такой вариант возможен.

— Что? — наконец-то подключается к разговору Холлин, отрывая взгляд от папки, смущаясь.

— Да, сейчас это гребаный кошмар. Джун и Алекс вне себя, — Джейс делает паузу, пытаясь собраться. — Я не смогу пройти через это, если Хоуп заберут у Джун и Алекс, — он гневно продолжает: — Была причина, по которой я отдал Хоуп. Я пытался сделать все правильно, дав ей дом с любящими родителями, в которых она нуждается. Какого хрена меня наказывают за это?

— Это не так, — говорю я, с желанием протянуть руку и поддержать его. — Ты же можешь поговорить с Ребеккой?

Он качает головой.

— Я пытался, но теперь я не могу с ней разговаривать без адвоката, — взявшись за голову, он говорит: — Я не ищу решений, я просто хочу, чтобы вы знали, где я, — он прочищает горло, а затем показывает лист бумаги с несколькими словами на ней. — Я не знал, что такое «доска мечты», поэтому я придумал несколько целей для себя, — поворачивает бумагу, чтобы прочитать ее. — Это будет быстро, потому что мне нужно идти. Хорошо, я хочу мирно все решить. И однажды я хочу быть отцом для Хоуп, который ее заслуживает, сильным и надежным, — он пожимает плечами. — Это все, о чем я могу думать сейчас, — он выглядит растерянным и усталым, хуже, чем в первый раз, когда я встретила его. — Прошу прощения за то, что я ухожу раньше, но у меня есть кое-что, о чем нужно позаботиться, — еще раз смотрит на Холлин, взгляд которой направлен в другую сторону, — со вздохом он говорит: — Вы знаете, как со мной связаться. Поговорим позже, ребята.

Разговор заканчивается, и экран гаснет.

Чувствуя себя немного неудобно, я спрашиваю:

— Кто следующий?

— Мне нужно выбраться отсюда, — говорит Холлин, когда пишет что-то на бумаге.

— О, ты собираешься поделиться с нами? — спрашиваю, интересуясь происходящим.

Холлин продолжает быстро писать. Я замечаю, что это ее письмо к «Жизни». Она действительно пытается уйти отсюда.

— Я в порядке, — она продолжает писать, и я понятия не имею, что сказать.

Наша группа разваливается. Так вот какая дружба? Непредсказуемая и иногда неустойчивая? Это заставляет задуматься. Все остальные группы похожи на нашу? Или у нас более тяжелые обстоятельства?

Оглянувшись, я смотрю на другие группы. Разные «доски мечты» разделены от простых до более креативных. Большинство, кажется, по-настоящему заинтересованы в обсуждении.

И есть моя группа. Холлин собирается, передо мной стоит iPad, а рядом Картер, чья «доска мечты» — салфетка под коктейль. Как я застряла с группой неудачников?

— Ладно, я ухожу, — Холлин начинает вставать, но я останавливаю ее.

— Как на счет моей мечты? Я очень много работала над этим и была бы рада поделиться со всеми.

— Я уверена, что это мило, Дейзи, но…

— Уходи, и я скажу Марлен, что ты несерьезно относишься к этой программе. Дейзи старалась и хочет поделиться, так что посади свою задницу на место, — говорит Картер с серьезным лицом, оглядываясь на Холлин, он говорит: — Давай, Дейзи, покажи нам свою мечту.

Не уверена, что в таких случаях делают, я говорю:

— Все в порядке, если она хочет уйти.

— Нет, — Картер смотрит на меня. — Это не нормально, и тебе не должно быть хорошо, когда она уходит. Нужно постоять за себя.

Мне становится неудобно. Я не хочу заставлять. Я только пытаюсь подружиться, но из-за Картера становлюсь смелее.

— Я буду признательна, если ты останешься ненадолго.

Я стараюсь не вздрагивать, глядя на Холлин. Я действительно не хочу ее разозлить, учитывая какой она была милой со мной. И она лучшая подруга Аманды.

Холлин смотрит сначала на Картера, а потом на меня.

— Мне бы очень хотелось увидеть твою мечту, Дейзи. Прошу прощения за грубость, но у меня была действительно ужасная неделя.

— Ты хочешь поговорить об этом?

Она качает головой:

— Не очень.

Я не хочу давить на нее, поэтому беру доску, завернутую в пластиковые пакеты, и держу перед собой. Я использовала все, что нашла в ящиках стола: ткани, вырезки из журналов, бахрому и многое другое.

— Это фантастика, — говорит Картер, наклоняясь вперед, чтобы лучше рассмотреть.

О, боже, в моем животе появляются бабочки, когда он такой милый.

— Спасибо. Это много значило для меня за последние недели. И все это было легко представить визуально. Все сводится к тому, что я хочу жить. Я застряла в маленьком пузыре и никогда не делала ничего для себя, живя ради бабушки. Но теперь, когда о ней заботятся, пришла моя очередь. Я хочу поставить себя на первое место и просто жить.

На доске кисточки и безделушки, фотографии тех мест, которые я хотела бы посетить, и то, чем бы я хотела заняться.

— Что за резиновый шпатель? — спрашивает Картер.

— Однажды я хочу работать в пекарне. У меня есть время и деньги, чтобы пока исследовать мир. И со временем я хочу работать в пекарне.

Картер кивает и продолжает изучать доску.

— Ты действительно постаралась, Снежинка.

— Мне нравится необычное, — я пожимаю плечами.

— Разве она не проделала хорошую работу, Холлин? — спрашивает Картер у Холлин, которая явно хочет уйти.

— Фантастика. Похоже, ты хочешь многого.

Она просто ведет себя мило?

Странный комментарий. Как на это ответить? Спасибо? Для тебя слишком? Может, тебе стоит уйти, потому что твое поведение как у Дебби Даунер⁶⁶, не действует на меня?

— Она сможет это сделать, — говорит Картер с нежностью во взгляде, рассеивая все то неудобство, которое происходит.

Как ему удается заставить меня почувствовать себя такой?

И почему его слова придают мне уверенности?

***

Дорогая Жизнь,

Я никогда не чувствовала себя настолько паршиво и отвратительно.

Я поцеловала другого мужчину. Я знала, что это неправильно. В тот момент, когда Джейс смотрел на меня, я увидела ту же боль, что и у меня, и знала, что была слишком близко. Я знала, что слишком привязалась, и, тем не менее, я пошла дальше и прижалась к нему. Я позволила ему прикоснуться ко мне, обнять меня, поцеловать меня.

Я — обманщица. Больше мне нечего сказать.

Искренне твоя, Холлин.

***

Дорогая Жизнь,

Новая одежда, новый опыт, новые друзья. Кажется, что это часть меня, и все же я чувствую себя неловко.

Разве не очевидно, почему? У меня ОГРОМНОЕ увлечение Картером. Я чувствую себя такой смущенной, просто думая об этом. Как незаметная девушка, которой нравится плохой парень на байке. Я не могу перестать думать о нем. Перед тем, как лечь спать, когда я просыпаюсь, даже на этих встречах. Я так рада его видеть. И хуже всего — он не чувствует то же самое ко мне.

Сегодня вечером, например, он держался отстраненно, едва смотрел на меня, пока не стал отчитывать Холлин, защищая меня в том, что для меня это много значит. От него исходят смешанные сигналы, поэтому я не хочу делать что-то глупое, например, поцеловать его, если он хочет быть только моим другом. Или, возможно, он видит меня как какой-то жалкий проект?

И снова мне мешает мое прошлое. Я не знаю, как читать людей, как узнать, действительно ли я им интересна. И я не могу спросить Холлин.

Что действительно делает девушка в таком случае? Я нравлюсь ему? Это немного пугает. Возможно, мне нужно пока не думать об этом. Это кажется хорошей идеей.

С уважением, Дейзи.

***

Дорогая Жизнь,

Черт, с чего бы начать? Я даже не могу понять чувства к той бомбе, которая была просто сброшена на меня Ребеккой. Я просто скажу это. Она чертова сука. Эгоистичная и изворотливая. Это все, о чем я могу думать, потому что, бл*дь, если я буду слишком много размышлять, то найду свою задницу на полу, в поисках утешения на дне бутылки. Я с трудом держусь.

И единственный человек, на которого я могу положиться, не говорит со мной. Мои телефонные звонки и сообщения остаются без ответа, что, бл*дь, причиняет боль. Я чувствую гнев, и чем дальше — тем хуже.

Это нужно исправить, немедленно, потому что я, нахрен, не буду мириться с тем, что Холлин не разговаривает со мной. Мне плевать, что наш поцелуй напугал ее. Она мне нужна, и прямо сейчас я ей тоже нужен.

Джейс.

***

Дорогая Жизнь,

Иди ты на хер.

Картер.

Шаг 5: Научиться чему-то новому

Холлин

«Я хочу соус отдельно, но только если в нем есть лук. Если его там нет, то можно добавить в пасту, но только с сыром пармезан. Оставьте гарнир, если соус не идет отдельно. Если нет, то без гарнира. И я хочу, чтобы мой чесночный хлеб был хрустящим, но не подгоревшим, в противном случае он мне не нужен. Понятно?».

Терпение. Что такое терпение? Оно закончилось на моменте я «хочу» соус отдельно. Что за хрень. Я научилась профессиональным словам при заказе, работая в этой сфере. Я хочу и мне нужно? Да, ты можешь пойти на хер. «Я бы хотел» и «пожалуйста» — именно это будет держать мой палец подальше от вашей пищи.

Сегодняшний вечер был пыткой. Невежливый посетитель один за другим. Требование от добавления лимона в воду до увеличения количества салфеток. Подсказка: перестаньте есть спагетти, как свиньи, и вам не придется вытирать лицо каждые две секунды.

Худшая просьба ночи — из пяти соломинок сделать одну большую. Я не против, будь это просьба от ребенка. Но это был мужчина тридцати лет, в рубашке с эмблемой «Звездного пути» и клингонскими ушами. Напоследок он дал мне совет. Хотел ущипнуть меня за зад, не оставил чаевых, зато написал записку, в которой говорилось, как я должна «вести быт для своего мужа».

Да, вы правильно прочитали. Он так и сказал. Ну, даже если бы Эрик был еще жив, такого бы не произошло. Он сам мог все сделать по дому. Долбаный шовинист!

Да, вечерок был прекрасным.

— Сэл, у меня заказ, который я даже не понимаю. Удачи в расшифровке, — говорю я, имея в виду запись про «отдельный соус».

— Сделай проще — передай то, что ты записала.

Я быстро отдаю оставшуюся часть, отрываю из блокнота непонятный заказ и протягиваю ему. Взглянув на часы, вижу, что до конца моей смены остается пять минут. Сейчас я более чем счастлива, отдать свои столы кому-нибудь другому, чтобы не слушать советов.

— Карла, — одна из официанток всегда рада дополнительным сменам, потому что у нее двое детей. — Хочешь обслужить мои столики, чтобы я могла уйти?

— Правда?

— Да. Чаевые твои. Мне просто нужно убраться отсюда.

— Это было бы здорово. Спасибо.

Я быстро информирую ее обо всех заказах, снимаю фартук, и проверяю время, убедившись, что не ухожу раньше положенного. Хочу, чтобы мне заплатили за полный час.

Я забираю сумку из своего разваливающегося шкафчика и выхожу через черный вход в сторону парковки. По пути к машине проверяю телефон и удивляюсь отсутствию сообщений.

Странно, хотя я получала кучу сообщений и звонков, которын оставались не отвеченными, от Джейса за последние несколько дней. Хотя и не могу винить его. Я не разговаривала с ним с тех пор, как сбежала из его квартиры после нашего поцелуя. Думаю, и так все понятно. Мне нечего ему сказать.

Это неправда. Есть много чего, но я не хочу озвучивать это вслух.

Копаясь в сумочке, я ищу ключи от своей машины. Я обнаружила свой кошелек, пачку Lifesavers⁶⁷ и несколько тампонов.

— Уф, где эти чертовы ключи? — ругаюсь я.

— Это ищешь? — от испуга я подрыгиваю, минимум на пять футов. Ну, мне так кажется.

— А! — я хватаюсь за сердце, тяжело дыша, когда поворачиваюсь и вижу Джейса, который стоит у моей машины и держит ключи. Нервничая, хватаюсь другой рукой за капот машины. — О чем, черт возьми, ты думаешь, пугая меня так? Я могла бы двинуть тебе сумкой.

Он тихо хихикает, и я вижу его лицо, когда он выходит на свет.

— Я бы этого не допустил.

— Я быстрая. Ты не смог бы заблокировать эту атаку.

Он смотрит на меня сверху вниз.

— Я бы все равно рискнул. Ответь, Холлин, почему твои ключи на земле рядом с твоей машиной?

Вспомнив, что у него мои ключи, я тянусь к ним, но он отодвигается в ожидании ответа.

— Блин, я не знаю. Видимо, я промахнулась, когда бросала их в сумку.

— Ага. Ты всегда оставляешь дверь открытой?

— Если кто-то захочет влезть в мою машину, это их проблема. Они не найдут ничего, кроме салфеток, нескольких пар солнечных очков за десять долларов, старой жвачки и компакт-диска «Glee»⁶⁸, который слишком часто прослушивается.

— Старая жевательная резинка весомый повод, чтобы угнать машину, — он кивает. — Ладно, еще один вопрос. Почему ты сейчас разговариваешь со мной, но не отвечаешь на звонки и сообщения?

Ну ладно.

И что я скажу? Я не получила их? Это было бы откровенной ложью, так как он может видеть оповещения о том, что я их прочитала. Сказать, что я слишком робкая для ответа? Это, наверное, самая худшая ложь. Правду? Что я едва могу смотреть на него после поцелуя, потому что это напоминание, что я изменила своему мужу. Хотя я и чувствую себя виноватой, все, что я хочу сделать сейчас — это поцеловать его снова.

Что с психологом? Он должен был провести сегодняшний день с ним.

— Ну…

— Да ладно, — отвечаю, не в состоянии смотреть на него. — Я уверена, ты и так знаешь причину.

— Давай сделаем вид, что я понятия не имею, — возражает он. — Я хочу услышать это из твоих уст. Скажи мне, почему ты мне не отвечаешь?

— Джейс.

— Холлин, — он не отступает.

— Почему ты вообще здесь? Разве тебе не нужно быть в Аризоне?

— Да. Но мне удалось вырваться на ночь. Я улетаю завтра. Как уже говорил, мой график гибкий в моем нынешнем положении.

— Так почему ты здесь?

— Разве это не очевидно? — он делает еще один шаг ближе. — Я хочу знать, что происходит с тобой.

— Ничего не происходит, — я переступаю с ноги на ногу, избегая зрительного контакта с прекрасным американским парнем.

— Чушь, — говорит он и вздыхает.

Он подходит ближе, опираясь на мою машину. Его руки в карманах облегающих джинсов, и я замечаю, как его предплечья в мурашках под рубашкой с длинными рукавами. Разве он не в курсе, что в Колорадо еще зима? Где его куртка?

— Холлин, ты нужна мне, — признается он, выдергивая меня из мыслей и возвращая к нему.

— Что?

— Ты нужна мне, Холлин. Ты единственная, с кем я могу говорить обо всем. Я нашел в тебе поддержку, и когда я больше всего в тебе нуждаюсь, ты закрываешься. Это нечестно. Я думал, что важен для тебя.

— Джейс, — я вздыхаю, мое сердце колотится. Он нуждается во мне. Когда в последний раз кто-то действительно нуждался во мне? Когда Эрик был жив. И так я возвращаюсь к тошнотворному чувству, которое никак не проходит. Поэтому я говорю правду: — Я чувствую себя виноватой рядом с тобой.

— Виноватой? — он приподнимает брови, смущенный моим ответом. — Почему?

— Потому что.

Ага, отличный ответ. Я просто мастер по части бесед.

— Не потрудишься объяснить?

— Нет, — я скрещиваю руки на груди и продолжаю смотреть вниз.

— Холлин, просто скажи это, — сурово говорит он. Указательным и средним пальцем он приподнимает мой подбородок, заставляя посмотреть на него. — Мы честны друг с другом. Скажи, что происходит.

Вздохнув, я сажусь на капот моей машины, положив рядом сумку. Джейс подходит, вклиниваясь своим телом между моих ног, заполняя пространство. От этой близости, я глубоко вздыхаю, прежде чем ответить.

— Мы поцеловались.

— Да, я помню, — он ухмыляется, облегчая напряжение в плечах.

— Это плохо.

Его бровь с недоверием поднимается.

— Это было плохо? Прошу заметить, это было чертовски здорово. Настолько хорошо, что единственная причина, из-за которой я не пошел за тобой, так как решил, что тебе нужно пространство. В противном случае я, наверное, всю ночь бы трахал твой рот языком, — его голос низкий, соблазнительный и сексуальный, и я чувствую, как начинаю дрожать от его слов.

— Мило, — говорю неловко, заставляя его смеяться.

— Мило? Давай, Холлин, ты меня убиваешь. Дай парню потешить свое эго.

Я хихикаю от болезненного взгляда на его лице.

— Я не это имела в виду. Поцелуй был потрясающим, но это заставляет меня нервничать. Ты первый человек, которого я поцеловала с тех пор, как умер Эрик. Независимо от того, как я пытаюсь посмотреть на это, это похоже на обман.

От моего признания его взгляд смягчается. Он подходит ближе и приседает, чтобы наши глаза были на одном уровне, и опускает руки на мои бедра, согревая меня.

— Холлин, ты не обманываешь Эрика. Я могу понять это — целовать человека, когда твое сердце все еще с другим, но это не обман. Это дает возможность двигаться дальше. Отпустить, чтобы жить дальше.

— Но я к этому не готова, — я повышаю голос.

Когда Джейс проводит руками по моим бедрам и сжимает их, мне кажется странным, что я чувствую себя комфортно. Он должен быть для меня чужим, но я чувствую связь с ним.

— Ты никогда не будешь до конца готова, Холлин. Тебе просто нужно закрыть глаза и прыгнуть. Доверяй себе и окружающим тебя людям.

Чувствуя подступившие слезы, мое сердце разрывается от мысли отпустить Эрика. Как можно отпустить то, что едва началось? Как я могу отпустить то, что дало мне жизнь? Это была любовь или это был Эрик? Я оплакиваю потерю того, с кем провела так мало времени. Как и Джейс. Осознание реальности бьет по мне. Мы действительно переживаем одно и то же и, несмотря на его недавнюю неудачу, у него, видимо, намного больше сил, чем у меня. Могу ли я двигаться вперед? Он нуждается во мне, но я так мало ему отдаю. На самом деле все, что я сделала — это слушала. Слушала. Я говорила об Эрике — чаще в четырех стенах моей квартиры. Удастся ли нам двигаться вперед вместе? Он это предлагает? Если я продолжу с ним дружить, будет ли это значить, что я неверна Эрику? Или это нормально — найти друга в период горя? Я бы солгала, сказав, что испытываю к нему только дружеские чувства. Да и какая женщина могла бы иначе? Я тоже полагалась на него, и в некотором смысле было бы эгоистично отрицать, какую силу он находит во мне. И я не та девушка. Могу я быть для него большим? Могу ли я…

— Ты прыгнешь? — спрашиваю его. — Если я прыгну, ты сделаешь то же самое?

Отступив, он встает и хватается за затылок, размышляя над моим вопросом. Взглянув на меня, он спрашивает

— Ты прыгнешь?

— Если только с тобой. Я не могу это сделать одна.

— Это невыгодная сделка, — улыбка проходит через его красивые черты. — Это будет нелегко.

— Я и не ожидаю этого, просто не заставляй меня делать это в одиночку, Джейс.

— А ты перестанешь избегать меня?

— Да, — застенчиво улыбаюсь я.

— И с этого момента мы честны друг с другом?

— Да.

— Не прятаться, не скрывать.

— Согласна.

— Хорошо, — он идет вперед и берет мою руку. Поставив меня на ноги, он подходит ближе, другой рукой схватив мое бедро. Вина все еще гложет меня, и мой живот переворачивается с каждым прикосновением Джейса. — Поскольку мы честны, я должен кое-что сказать. Как только я впервые увидел тебя, я знал, что мы связаны на более глубоком уровне.

— Как ты это узнал? — спрашиваю я, задыхаясь.

— Потому что, — поглаживая мою кожу. — Я увидел тот же взгляд в твоих глазах.

Наклонившись, он приближает свои губы к моим. Я замираю, у меня перехватывает дыхание, а мои колени подкашиваются. Я протягиваю руку, останавливая его.

— Я не могу.

Подняв голову, он спрашивает:

— Не можешь или не хочешь?

Черт, я хочу. Я хочу слишком сильно. Если бы я не испытывала настолько противоречивые чувства, то уже обняла Джейса. Я никогда не была девушкой, которая спала с любым, кто проявляет интерес, но Джейс прав. С того момента, как мы встретились, появилась связь. Сочувствие. Кроме того, в нем есть все, о чем мечтает женщина. Сильный, страстный, заботливый, милый и сексуальный. Его короткие, темно-светлые волосы, глубокие голубые глаза и мощное спортивное тело притягивает как магнит.

Сглотнув, я киваю.

— Я хочу, Джейс. Очень хочу.

Он упирается в мой лоб, закрыв глаза.

— Я хочу раствориться в тебе, Холлин. В твоих прикосновениях, в твоем теле, в твоей душе. Я хочу забыться с тобой, и снова испытать радость, — он вздыхает и открывает глаза. — Но я могу подождать, пока ты будешь готова. Потому что ты стоишь этого ожидания.

— Ты едва знаешь меня.

Его большой палец касается моих губ.

— Ты права. Я едва знаю тебя, но то, что я знаю, мне нравится. Ты сильнее любой женщины, которую я знал. Ты верная, и в глубине души ты хочешь научиться жить снова. Ты так отчаянно хочешь перевернуть страницу для новой главы. Я вижу это в твоих глазах. Твои амбиции сексуальны, твое мужество опьяняет и, черт, твое сердце… оно так прекрасно, — подняв подбородок, он целует меня в лоб. — Я могу подождать, Холлин. Я хочу подождать.

Эти слова.

Это все что мне нужно.

И я прыгаю.

Дейзи

— Ты знала, что свитера надо складывать, а не вешать? — спрашиваю лежащую на моей кровати Аманду, которая подняла ноги и подпирает голову локтями.

— Где ты такое слышала? Свои я вешаю и все в порядке.

— Щелк, щелк, — я в шутку щелкаю пальцем. — Стейси Лондон⁶⁹ говорила, что так они растягиваются. Лучше сложить их на полках или в ящиках.

Склонив голову набок, Аманда спрашивает:

— Так, когда ты начала слушать Стейси Лондон?

— Кабельное меня заинтересовало, — говорю с улыбкой. — Я многому научилась при просмотре.

— Боюсь спрашивать, чему еще ты научилась.

Я отмахиваюсь от нее.

— О, ничего особенного. Не надо опошлять, — складывая еще один свитер, я спрашиваю: — Ты знала, что там есть каналы про тренировки? Люди в спандексе на пляже, поднимающие тяжести. Это довольно увлекательно. Я иногда присоединяюсь к ним, используя банки с супом.

Поднявшись, Аманда спрашивает:

— Итак, пока Мэтт и я на работе, ты вместе с людьми в спандексе на пляже, в нашей гостиной, одетая в свои стеганые жилеты, поднимаешь банки с супом?

— Да? Это странно?

— Немного, — она смеется.

— Не волнуйся. Я больше не ношу стеганые жилеты.

— О, хорошо, потому что это было странно.

Бип-бип.

Покачав головой, я проверяю телефон.

Картер: Я у твоего дома. Тащи свой зад сюда и оденься потеплее.

— Чего? — я спрашиваю вслух и быстро иду к окну и отодвигаю жалюзи, выглядывая. Конечно, там Картер сидит на мотоцикле, осматриваясь вокруг.

— Что происходит? — спрашивает Аманда

— Картер здесь. Он хочет, чтобы я вышла.

— На мотоцикле?

Опуская жалюзи, я быстро нахожу черные ботильоны в шкафу и надеваю их к моим обтягивающим черным джинсам. Перед тем как выйти на улицу, я беру свою кожаную куртку. Единственный цвет в моей одежде, кроме черного — это белая рубашка, заправленная в джинсы.

— Это не первая моя поездка.

— Дейзи, — Аманда шутливо ругает. — Ты должна рассказать мне об этом.

— Ну, я говорю сейчас, — по пути, я закидываю сумку на плечо и спускаюсь по лестнице.

— Когда тебя ждать?

Я надеваю перчатки, когда вижу самодовольное лицо Аманды, которая держится за перила лестницы.

— Без понятия.

— Напишешь мне?

— Конечно. Увидимся.

Я чувствую волнение, когда открываю дверь, и вижу Картера, который уставился в телефон. Его глаза темнеют, когда он замечает меня. Что он со мной делает… от одного взгляда, в моем животе порхают тысячи бабочек.

Не отрывая взгляда, он опускает подножку своего мотоцикла и перебрасывает одну ногу, слезая с байка. Его черные джинсы сидят низко на талии, серая футболка обтягивает его сильную грудь, а его черная кожаная куртка только усиливает его темные черты, что выглядит зловеще, но сексуально.

Да, он чертовски сексуален.

Плохой мальчик с сердцем плюшевого медведя. Это он. Уверена, если бы я сказала ему об этом, он бы высмеял меня, а потом сделал что-нибудь плохое, чтобы запятнать этот образ.

Поднявшись, он трет челюсть, оценивая меня, когда мы встречаемся посреди тротуара возле дома моей сестры. Я жду, когда он что-нибудь скажет, но вместо этого он делает глубокий вдох и снова смотрит на меня с ног до головы, отчего по телу бегут мурашки.

— Ты в этом не замерзнешь?

Я киваю, потому что сейчас мое тело чувствует, что вот-вот сгорит от пылающего внутри жара.

— Уверена?

— Да, — хочу, чтобы он перестал так на меня смотреть.

— Хорошо, — он берет меня за руку, и я таю, пока он ведет меня к байку. — Готова научиться чему-нибудь новому?

Научиться новому? Что? Мои мысли путаются. Будь я мультиком, моя голова вращалась, и я бы выплевывала слово «ой» каждые две секунды.

— Ну, так что? — спрашивает, сжимая мою руку.

Я мысленно отчитываю себя и выдаю:

— Что? — отличный ответ, знаю.

Улыбаясь, он заправляет за ухо прядь моих волос.

— Ты готова узнать что-нибудь новое? Наш следующий вызов.

Наш следующий вызов… он так хорошо пахнет.

Сосредоточься, Дейзи.

— О, да. Я готова. Что будем делать?

— Увидишь, — он тянется назад и достает из-под сиденья шлем… на передней части которого наклейка с изображением ромашки⁷⁰. — Вот, надень это.

Наклейка с ромашкой. Для меня. О, я могла бы наброситься на него, пока он не видит.

— На нем ромашка.

— И? — он пожимает плечами, словно в этом нет ничего особенного.

— Это наклейка с ромашкой.

Вздыхая, он смотрит на шлем и спрашивает:

— Ты собираешься говорить об этом? Если так, то я просто уберу эту чертову штуку.

— Нет, — я отодвигаю шлем от него, не давая возможности сделать это. — Лучше ее оставить.

— Тогда просто надень его и прекрати делать из этого что-то важное.

Не дай Бог, он позволит показать свою добрую сторону.

Я делаю, как мне говорят и надеваю шлем, убедившись, что закрепила его правильно. Нет смысла носить шлем, если сделать это неправильно. Когда я заканчиваю, Картер проверяет шлем, заставляя меня погрузиться в это сумасшествие.

Он поворачивается, чтобы сесть на байк, но я останавливаю его.

— Эй.

Он смотрит через плечо.

— Да?

Набравшись смелости, я обнимаю его за талию, опираясь шлемом в грудь. Застыв на мгновение, он осторожно обнимает меня в ответ, как будто подобное для него в новинку.

— Спасибо Картер. Этот шлем прекрасен.

Отодвигаясь, он надевает шлем и говорит:

— Да, будет прекрасно, если когда-нибудь мой друг Фитси наденет его.

Он садится на байк, поднимает подножку и кивает, чтобы я села позади. Все еще не зная как правильно, я не тороплюсь, чтобы избежать нашего падения и не опрокинуть эту тяжелую штуку на нас. Сев, я обнимаю за талию Картера и чувствую, что его мышцы живота напряжены от моих рук.

— Готова? — спрашивает он, с все еще поднятым козырьком шлема.

— Готова, — я крепче прижимаюсь.

Он опускает свой козырек, заводит двигатель, и через мгновение мы выезжаем на шоссе.

Из-за ветра я чувствую его одеколон. Как в тумане, где только я и он.

Этот мужчина заставляет меня чувствовать себя умиротворенной, словно я заново родилась. Интересно, он чувствует себя так же рядом со мной? Он так же взволнован от моего присутствия?

Вряд ли он увлечен мной. Эта мысль просачивается в мой разум, но я отбрасываю ее, заставляя себя думать позитивно. Он бы не приехал за мной, если считал меня скучной. Я попытаюсь дать шанс этой дружбе, просто пока не знаю, что из этого выйдет.

Картер

Сосредоточься на долбаной дороге. Перестань думать о руках Дейзи, обернутых вокруг талии, ее пальцах на животе и голове, прижатой к моей спине. И ее чертовых обтягивающих джинсах.

Сосредоточься, чтобы не попасть в аварию.

Черт, эти джинсы. Ее невинный взгляд вызвал у меня волнение. Она практически прыгала от радости из-за глупой наклейки.

Почему я купил эту наклейку? Потому что увидел ее в одном из тех маленьких автоматов с конфетами, в продуктовом магазине.

Господи.

Почему я вообще это делаю?

Да кого я обманываю? Я знаю причину. Я не могу выкинуть ее из головы. Я пытался, бл*дь, я старался. Но каждый раз, в попытках забыть о ней, каким-то образом, она находила свой путь назад в мой разум, с этой заразительной улыбкой и ее жаждой жизни.

Вот почему я поехал к ней, с новым шлемом с этой чертовой наклейкой. И с планом в поисках чего-то нового, чему можно научиться.

И черт возьми, сейчас я не жалею об этом решении. После того как я несколько дней представлял ее в своей голове, увидеть ее лично было как глоток свежего воздуха. Она вдохнула в меня жизнь своей великолепной улыбкой.

Как такое возможно? Эта женщина, которая ничего не знает, кроме как быть позитивной, может оказать на меня такое влияние? Может, это именно то, что мне нужно — немного положительного. Хотя карты, которые я получил в жизни — полное дерьмо.

По неизвестной причине я хочу быть рядом с ней. Она — единственная светлая часть в моей жизни. Это вряд ли будет постоянно — это не может быть постоянно — но я собираюсь быть эгоистичным ублюдком, и находиться с ней как можно дольше, потому что в такие моменты я не ненавижу себя так сильно.

Надеюсь, ей понравится моя идея.

Она крепко обнимает меня, и мы мчимся по E-470 со скоростью восемьдесят пять миль в час по заснеженному пейзажу Колорадо. Мы направляемся на север по трассе к Денверскому международному аэропорту.

Мы проезжаем жилые комплексы, торговые центры и равнины, на которых виднеется высушенная трава из-под легкого снега. Когда едете на восток Колорадо, кажется, будто находитесь в Канзасе, потому что местность очень похожа на ферму. Это правда. Если бы я не жил в городе, то выбрал западную сторону, недалеко от гор, где мог восхищаться их размерами и просторами.

Но не сейчас.

Я съезжаю на двадцать четвертую прямо по шоссе, на Восточную пятьдесят шестую авеню в сторону ферм. У меня не занимает времени, чтобы добраться в сторону пустынной местности.

Как только мы подъезжаем, я останавливаю байк и поворачиваюсь к Дейзи.

— Пересядь передо мной.

— Что? — спрашивает она в замешательстве.

Не вдаваясь в объяснения, я просто хватаю ее ноги и разворачиваю, чтобы она сидела на небольшой части сиденья между мной и рулем. Она вздыхает, глядя на меня.

— Боже мой, — ее ноги оказываются на моих, и я не против такой интимной позиции.

Ублюдок. Какого хрена. Она невинна. Убери эти мысли.

Нужна небольшая передышка. По какой-то причине меня бросает в жар, когда я рядом с ней. Я чувствую, как мои волосы на голове вспотели, когда снимаю шлем и бросаю его на землю в нескольких футах от байка. Она снимает свой, и осторожно наклоняется, чтобы положить его рядом с нами.

— Думаешь, сможешь справиться с байком?

Ее глаза расширяются, наблюдая за мной, чтобы понять, говорю ли я правду.

— Ты имеешь в виду, вести твой байк?

— Да. Нужно научиться чему-то новому. Почему бы не научиться водить мотоцикл?

Эта идея пришла ко мне, пока я думал о том, как сексуальная Дейзи будет выглядеть на моем байке. Мне захотелось воплотить мечту в реальность. Захотелось. Как я и сказал, ублюдок.

Она сглатывает, пока ее пальцы играют с нижней частью моей куртки.

— Когда нам сказали узнать что-то новое, я подумала о чем-то вроде как научиться вязать новый узел.

Это меня не удивляет.

— Это слишком безопасно, Снежинка. Нужно что-то бо́льшее. Вязание для тебя привычно. Выйди за пределы своей оболочки, как и пыталась.

— Управляя мотоциклом? — она спрашивает, ее голос повышается с легкой истерикой. — Это кажется немного экстремальным, не думаешь?

— Нисколько, — я улыбаюсь и беру ее лицо. Ее кожа такая мягкая. — Я буду рядом, направляя тебя.

— Но у меня нет разрешения на вождение. Я не хочу получить штраф.

— Ты не получишь штраф. Здесь никого нет. Так ты собираешься схватить жизнь за яйца и сделать что-то неожиданное, узнать что-то новое?

— Ну, на самом деле, я никогда ничего не хватала за яйца. Даже человека, — ее лицо становится ярко-красным. — Не то чтобы хотела схватить их или еще что, я просто не делала этого раньше, — она наклоняется и говорит: — Я слышала, когда трогаешь яички мужчины, то надо быть нежными, потому что они чувствительны. Это правда?

Моя рука падает с ее лица, и, откинув голову назад, я начинаю смеяться от ее серьезного тона. Она действительно спрашивает меня о яичках прямо сейчас?

— Что смешного? — спрашивает, пихая меня в живот. — Это обычный вопрос.

— Не знаю, — я смеюсь еще больше. — Тебе нравится, когда тебе сжимают сиськи?

Если я думал, что она может покраснеть еще больше, то был неправ. Она опускает глаза и качает головой.

— Я никогда не делала ничего подобного, — поглядывая на меня сквозь длинные темные ресницы, она говорит. — Я девственница.

Меня это не удивляет. Я мог бы догадаться с учетом того, насколько она была защищена. Но она даже не экспериментировала?

С любопытством, я немного толкаю ее.

— Позволь спросить. Ты когда-нибудь целовалась?

Пятясь назад, она качает головой. Нет.

Никогда не целовалась? Эта красивая, полная жизни женщина никогда не целовалась? Эти сладкие губы на ее великолепном лице. Как это вообще возможно?

И почему я чувствую необходимость это исправить?

Потому я не мог не думать о ее губах последние несколько дней. Я хочу знать, какие они на вкус, насколько мягкие, как они будут чувствоваться напротив моих. Приведет ли это к чему-нибудь? Возможно ли это?

Пугающая сторона меня верит, что это может быть правдой, поэтому убираю эти мысли подальше. Я не могу это сделать. Не сейчас, не с Дейзи.

Я смотрю на нее.

— Тебя никогда не целовали, Дейзи?

Она качает головой, не в состоянии смотреть на меня, поэтому я исправляю это. Подняв ее подбородок, заставляя смотреть в глаза. Я приближаюсь, глядя в ее голубые глаза. Проходят долгие мучительные секунды, воздух сгущается. Происходящее опьяняет меня. Только один раз попробовать. Это все, что я хочу.

— Никогда не целовалась, да? Мы просто должны исправить это сейчас?

Взявшись рукой за ее шею, я тянусь вперед, чувствуя, как она дрожит. Я в миллиметрах от ее рта, наши губы едва соприкасаются.

— Скажи, чтобы я остановился, Дейзи. Скажи, что ты этого не хочешь.

Плотно прижавшись к моей куртке, она слегка качает головой.

— Никакая часть меня не хочет говорить «нет», Картер. Я хочу этого. Очень сильно.

— Не так сильно, как я, — бормочу перед тем, как сократить расстояние между нами, соединяя наши губы.

Сначала я даю возможность Дейзи привыкнуть к ощущению, что наши губы прижаты друг к другу. Как только чувствую, что ей удобно, провожу рукой по ее спине и притягиваю ближе. Нужно чувствовать ее на более глубоком уровне, не только на губах, но и с ее телом.

Когда я прижимаюсь ближе, она тихо стонет, ее губы раскрываются, и я проскальзываю языком внутрь, вызывая еще один стон. Это самый сексуальный звук.

Мои мысли затуманены от того, что она никогда не целовалась. Она осторожно проводит руками под курткой, пока ее язык едва касается моего. Ее губы двигаются вместе с моими, будто создавая ритмичный танец нашими ртами.

Чертовски сексуально. Она слегка гладит мои губы, посылая озноб по моей спине. Это не просто поцелуй, не такой, какие у меня были прежде. Горячий, влажный, исследующий, испуганный и взволнованный. И все это с маленькой замкнутой Дейзи.

Это одновременно прекрасно и ужасающе.

В последний раз, прижимаясь к ее губам, я отодвигаюсь. Наблюдая, с гордостью как мудак, когда ее глаза открываются, и вижу похоть, пока она переводит дыхание.

— Никогда не целовалась? Теперь это не так, Снежинка.

Она глубоко вздыхает, касаясь губ рукой. Не волнуйся, Снежинка, они все еще на месте и выглядят так же сексуально, как и всегда. Взглянув на меня с трепетом, она говорит:

— Наверное, нет, — и с самой красивой улыбкой, она добавляет: — Спасибо, Картер.

Вот черт. Я так по уши погряз во всем, что касается этой девушки.

Джейс

Были моменты, когда я нервничал. Когда забил победный гол, подписал контракт в высшую лигу или принимал участие в моей первой крупной игре среди поклонников. Мне пришлось выполнять свою работу.

Но в данный момент я не знаю, как скрыть свою нервозность.

Сидя в арендованном автомобиле, я смотрю на жилой комплекс и делаю глубокий вдох, проигрывая разговор в моей голове. Я обсудил это по телефону со своими адвокатами, которые не считали это хорошей идеей. И с Холлин, которая подсказывала, как смягчить разговор.

Видимо, я схожу с ума. А как иначе?

Господи.

Я смотрю на свои сообщения, останавливаясь над именем Холлин.

Холлин: Просто сохраняй спокойствие. Независимо от того, что она скажет, пытаясь

вывести из себя.

Сохраняй спокойствие, держи себя в руках, не угрожай, говори по существу. Я делаю это ради Джун и Алекс. Я делаю это ради Хоуп.

Закрыв машину, я иду по тротуару к захудалому жилому комплексу, в котором живет Ребекка. Она переехала с того времени, как я был с ней. Видимо, с ней что-то случилось, потому что она не привыкла жить в таком убожестве.

Я прохожу вдоль дверей и поднимаюсь на террасу. Это похоже на переделанный старый мотель, с маленькими квартирами, как из фильма ужасов. Какого черта она здесь живет?

Взглянув на листок с записанным адресом, я замечаю номер квартиры — 2F. Цифры на двери едва заметны, но присмотревшись, я чувствую напряжение. Мое сердце начинает сильно биться, а ладони потеют.

Понимая, что мне нужно просто с этим покончить, я два раза стучу в дверь и жду, пока она ответит. Переминаясь с одной ноги на другую, пытаюсь держать себя в руках, так что у меня нет времени думать о том, что я делаю.

А что я на самом деле делаю? Некоторые люди могут сказать, что я договариваюсь, а не выпрашиваю. Если придется, я встану на колени.

Звук открывающихся замков заполняет ночную тишину, и из едва раскрытой двери появляется голова Ребекки. Когда она видит меня, ее глаза на мгновение расширяются, и озадаченно спрашивает:

— Джейс, что ты тут делаешь?

— Можем поговорить?

Она оглядывается назад в свою квартиру.

— Сейчас не лучшее время. Пусть твои адвокаты свяжутся со мной.

Я останавливаю ее, положив руку на дверь, когда она пытается закрыть ее.

— Я не уйду, пока мы не поговорим, — говорю я твердо.

— Ну, похоже, у тебя будет долгая ночь, потому что сейчас не самое подходящее время, — говорит она сквозь зубы.

— Это хорошее время для меня, так что-либо открывай, либо выходи на улицу. Я не очень терпеливый человек, когда дело доходит до тебя. Поэтому перестань трахать мой мозг, Ребекка.

Слишком сложно сохранять спокойствие.

Она оглядывается на свою квартиру и шепчет:

— Джейс, сейчас не получится.

Пытаясь заглянуть в ее квартиру, я спрашиваю:

— Что, черт возьми, ты там такого скрываешь?

— Ничего. Иди домой. Пусть твои адвокаты позвонят мне.

— Я не…

— Бекка, давай проверим печенье. Думаю, они готовы, хотя я не уверен, — говорит глубокий голос, из-за чего Ребекка закрывает глаза.

Я знаю этот голос.

— Ребекка?

— Нет, — она качает головой и пытается снова закрыть дверь. — Просто уходи, Джейс.

Ни за что. Я больше не буду это терпеть. Я открываю дверь и вхожу в квартиру. Итан, мой товарищ по команде и мой лучший друг выходит в гостиную, надевая фартук, гребаный фартук, держа поднос с печеньем. Что за херня.

— Джейс, — он смотрит на Ребекку, которая опустила глаза, а затем снова на меня.

— Какого хрена ты тут делаешь? — спрашиваю, приближаясь к нему.

— Джейс, остановись, — Ребекка встает передо мной и кладет руку на мою грудь.

Ярость, гнев, злость проходит через мои вены. Не потому, что Ребекка с другим мужчиной. Мне на это похрен. Мой лучший друг, человек, которого я считаю братом. Человек, который знает о попытке Ребекки вернуть Хоуп. Тот, кто был со мной, пока я плакал, черт возьми, над возможной потерей Алекс и Джун. Этот человек стоит передо мной в гостиной Ребекки. И, судя по всему, это не первый его визит. Ублюдок.

— Итан! — теперь я кричу. — Какого хрена ты тут делаешь?

Он ставит поднос на квадратный стол и бросает кухонные рукавицы.

— Слушай, я собирался рассказать тебе об этом.

— Рассказать что? — я бросаюсь к нему, но Ребекка снова останавливает меня. — Что ты, нахер, собирался сказать мне?

Должен отдать ему должное, он не отступает, а делает шаг вперед, готовый к разговору. Он спокоен. Спокойствие. Бл*дь. Я — полная противоположность. Воплощение ярости, с желанием пробить чью-нибудь голову. Предпочтительно его.

— Мы встречаемся, — спокойно говорит он. Господи, на нем гребаный фартук поверх поло, а волосы в беспорядке. Долбаный придурок. Кто этот человек, и что он сделал с моим лучшим другом?

— Вы встречаетесь. Как долго? — спрашиваю с трудом.

— Месяц, — отвечает Ребекка.

Я хватаюсь за волосы.

— Ты был с ней месяц и ничего мне не сказал? Особенно, когда она вернулась ко мне и попросила Хоуп? — я хожу по комнате, пытаясь понять происходящее.

Как мой лучший друг мог так поступить? Как он мог сидеть со мной на диване и наблюдать мои мучения, спорить по поводу моей ситуации и даже советовать, при этом трахаясь с матерью моего ребенка. Да, это нарушение кодекса братанов. Какую херню он заливал своей слабой попыткой поддержать меня?

Джейс, это огромная жертва из всех, которую может совершить человек. Ты должен дать себе время исцелиться. Мудак.

Я не понимаю. Я нихера не понимаю.

— Это все хрень, — я кричу, хватаясь за один из стульев в столовой и бросаю его к стене, не переживая о последствиях.

— Мужик, давай сядем и поговорим.

Моя ярость переключается на Итана. Держа дистанцию, я указываю на него:

— Пошел ты на хер со своим разговором. Ты мертв для меня.

Поворачиваясь к Ребекке, я говорю:

— Откажись от просьбы вернуть Хоуп. Потому что, если ты этого не сделаешь, клянусь своей гребаной жизнью, я сделаю остаток твоих дней кошмаром. Можешь процитировать меня.

Молча, я выхожу из ее полуразрушенной квартиры, проходя мимо старых дверей, и спускаюсь по металлическим ступеням в сторону парковки. Черта с два, моя дочь не будет жить в этой дыре. Порывшись в кармане, достаю телефон. Мне нужна она.

— Джейс.

— Холлин, — выдыхаю я. — Собери вещи и отправляйся в аэропорт. Там будет билет для тебя.

— Что? Джейс, я не могу…

— Я прошу. Ты нужна мне. Не могу объяснить по телефону. Ты чертовски сильно нужна мне.

— Ладно, — она отвечает без колебаний. — Я собираюсь.

Дейзи

— Тормози! Дейзи, тормози.

Картер кричит мне в ухо, когда я пытаюсь справиться с ручным тормозом, дергая его назад. Перед остановкой, я понимаю, что забыла нажать на задние тормоза, из-за чего мотоцикл начинает подниматься, и Картер падает мне на спину.

— Боже мой, — я отлетаю на переднюю часть байка, и моя голова в шлеме ударяется по элементам управления и спидометру, а мощное тело Картера толкает меня еще дальше.

Из-за моей спины Картер наклоняется вперед и глушит байк. С его превосходной силой он возвращает его в состояние равновесия. Я чувствую волнение. Я просто ездила на мотоцикле. Ух ты! С Картером, сидящим прямо позади меня.

— Все, — одно слово, из-за которого я начинаю нервничать.

Буду честной, я не лучший водитель и пытаюсь понять, как управлять мотоциклом. Блин, Картер мог бы получить несколько сердечных приступов из-за меня. Держу пари, что это моя последняя поездка на мотоцикле, учитывая, что я чуть не влетела в забор.

Немного разочарованная, я слезаю с байка, снимаю шлем, и верчусь на месте, пока Картер пытается отдышаться. Он поднимает козырек, и вижу его глаза, выражающие гнев? Или беспокойство? Он нажимает на подножку, слезает с байка и подходит ко мне.

Самое сексуальное действие — клянусь, я не просто говорю это — он снимает шлем и бросает его на землю. Он делает то же самое с моим шлемом, а затем хватает меня за щеки, глядя в глаза.

— Ты в порядке? — он не злится. Он беспокоится… обо мне?

— Да. Но я думаю, ты должен спросить это у своего байка. Он пострадал от ударов больше, чем я.

Он смотрит на байк и снова на меня.

— Его можно заменить, в отличие от тебя. Уверена, что с тобой все в порядке? Ты действительно ударилась об руль.

— Я в порядке.

Не веря моим словам, он продолжает меня осматривать. Его пальцы пробегают по моим щекам, оглядывая меня с ног до головы. Когда он, кажется, доволен, он глубоко вздыхает.

— Черт, Снежинка. Ты не умеешь кататься на байке.

— Эй, это мой первый раз. Спорим, ты не был мистером Джимми Мотоциклом, когда только начинал.

— Джимми Мотоцикл? — я вижу веселье в его взгляде.

— Ага, ну ты знаешь.

— Я на самом деле не знаю, — теперь он смеется. — Просвети меня.

— Это как профессиональный статус, просто выражение.

— Никогда не слышал, — он опускает руки к моим бедрам и тянет ближе, посылая тепло прямо мне в позвоночник. Не то чтобы это было необходимо. С тех пор, как он поцеловал меня, мое тело как в огне.

Ух! Он поцеловал меня. Мой первый поцелуй был с ним. С мужчиной, который сдался спустя несколько недель. И он поцеловал меня без предупреждения. Это было волшебно, как в кино. По крайней мере, так это чувствовалось. Я сомневаюсь, что для него это было так же. Уверена, Картер целовал многих девушек до меня. И ни одна из них не была такой неопытной.

И когда он прижался губами к моим, показывая, как правильно, в то время его руки двигались по моему телу, помогая мне узнать что-то новое. На самом деле, изучение чего-то нового могло бы ограничиться только поцелуем. Но я все же позволила ему научить меня водить, и движения его рук во время поездки мне понравилось намного больше.

Но я бы никогда не признала это по двум причинам: я слишком застенчива, и я не хочу, чтобы он чувствовал, будто впустую потратил свое время.

Не то чтобы я считала произошедшее пустой тратой времени. Это не так.

— Дейзи? — он приближается, прижимаясь своим лбом к моему.

— Хм-м, — я практически мурлыкаю. Вот что он делает со мной, находясь так близко.

— Я больше не хочу, чтобы ты водила мой мотоцикл.

— Что? — я отодвигаюсь от него. — Почему нет? Я была не настолько плоха.

Он не позволяет мне уйти, притягивая к себе, и мои ладони упираются в его грудь. Боже, к нему так приятно прикасаться. Он, как только что приготовленный теплый бисквит.

— Снежинка, это было ужасно.

— Эй, ужасно — слишком громкое слово. Я была не так уж жестока к Нэнси Дрю.

— Думаю, мы говорили о том, чтобы не называть его Нэнси Дрю, — говорит он с блеском в глазах.

— А как я должна назвать? Харлей? Это кажется глупо. Нэнси Дрю звучит захватывающе.

— Почему назвать мой мотоцикл именем сыщика-любителя является захватывающим?

— Потому что Нэнси Дрю захватывающая и еще немного загадочная. Эти качества подходят твоему байку. Если бы ты так придирчиво относился к имени, то уже придумал его.

— Кто сказал, что это не так? — он избегает моего взгляда. Боже мой, он дал ему имя!

— И какое же? Ты не представил меня должным образом, прежде чем я села на него. Какая грубость. Боже, что он думает обо мне?

— Он говорил, что не так давно ты была груба, — у него улыбка как у Джеймса Франко. Вздох.

— Такого не было, — говорю с обидой. — Теперь, если ты как-нибудь захочешь, чтобы я снова это сделала, то лучше представь меня. Знаешь, не каждый день я сижу на ком-то. И правильное знакомство сделает все это не таким неловким, когда я сижу на нем.

— Это просто нелепо.

— Может быть. Но разве ты не хочешь знать людей, на которых сидишь.

— Я никогда подобного не делал.

— Теоретически.

— Я никогда подобного не делал, — повторяет он.

— Фух, просто скажи мне имя.

— Какая требовательная, — он заправляет мои волосы за ухо, задерживаясь, посылая холод к моим рукам. — Снежинка, хочу познакомить тебя с Вероникой.

— Вероника? — я хихикаю.

Он пожимает плечами.

— У меня особое отношение к Веронике Марс.

Вероника… кто? Я чувствую ревность. Он назвал свой мотоцикл в честь любимой девушки? Она когда-нибудь водила его байк? Он когда-нибудь пытался научить ее? Эйфория, которую я чувствовала, только что превратилась в горечь. Я думала, что особенная. Видимо, не такая особенная, как эта Вероника Марс.

Что за глупое имя.

Ладно, это не так. Марс — прикольная фамилия, но мне хочется ненавидеть ее…

Я сглатываю и спрашиваю:

— Значит, Вероника Марс? Как долго вы встречались?

— Что? — Картер спрашивает, хмурясь. Я собираюсь спросить еще раз, возможно, он не расслышал меня, когда выражение его лица меняется от растерянного к веселому. Он откидывает голову назад и начинает громко смеяться.

Я вижу, как двигается его адамово яблоко, и наслаждаюсь видом. Ненавижу признавать это, но из-за его смеха я становлюсь все более смущенной из-за этой девушки Вероники Марс. Интересно, как она выглядит. Она красивая? Конечно. Она, должно быть, была особенной для Картера, если он назвал мотоцикл в честь нее.

Немного устав от этого, говорю:

— Я не вижу в этом ничего смешного.

Его истерика утихает, и он смотрит на меня.

— Что? Ты ревнуешь?

— Ревную? Кто, я? — указываю на себя и отмахиваюсь. — Нет. Я вообще не ревную.

О, черт возьми, я так ревную. Чтоб тебя, Вероника Марс за то, что заставляешь чувствовать себя так.

— О, Снежинка, — он снова притягивает меня к себе, оставляя на губах легкий поцелуй, посылая озноб по моему телу, что резко контрастирует с тем, что происходит внутри меня. Шепотом, он говорит: — Вероника Марс — сериал, который показывали несколько лет назад.

— Сериал?

— Да, — он хихикает. — Ты действительно думала, что я назвал свой байк именем бывшей девушки? Я похож на такого парня?

Чувствуя себя ужасно глупо, но уже немного легче, я отвечаю:

— Ну, ты переменчивый. Возможно, это была бунтарская вещь.

— У тебя была слишком «защищенная» жизнь, — засмеявшись, он тянет меня в свои объятия, и я запоминаю этот момент, пока моя голова покоится на его груди. Мне нравится это чувство — его грудь напротив моей щеки. — Давай, я хочу тебе кое-что показать.

Сцепив наши руки вместе, он ведет меня к забору, в который я чуть не влетела, сжимает бедра и поднимает меня, усаживая на него. Не теряя времени, он присоединяется ко мне, стараясь сесть как можно ближе.

— Это прекрасно, правда? — спрашивает он, глядя на поле. Из-за прохладной зимы земля коричневая и пока еще нет намека на весну.

— Прекрасно? — спрашиваю смущенно. Возможно, он видит не то же, что и я.

— Поле. Оно прекрасно, разве нет?

Ладно, мы видим одно и то же. Я всегда могла увидеть красоту в чем угодно, но это просто поле в грязи.

— О, конечно? — мой ответ звучит как вопрос.

Он прижимается еще ближе и обнимает меня за плечо, притягивая к себе. Он так делал с каждой девушкой? Быть так близко к нему, он так просто прикасается ко мне, будто он делал это в течение многих лет, невероятно. Я отчаянно пытаюсь не придавать большого значения его прикосновениям. Возможно, он из тех людей, кто любит тактильный контакт. Его дыхание щекочет, когда он говорит мне на ухо.

— Дейзи, иногда ты не можешь увидеть красоту сразу. Иногда приходится сидеть, сложа руки и надеяться, что она превратится в то, о чем ты не имеешь представления. Жизнь — чертовски забавная вещь, от которой мы так много хотим. Мы оба желаем свободы, но в разных вариантах. И я бы хотел сказать, что впереди меня ждет прекрасное будущее, трудно увидеть потенциал в моей ситуации. Но с тобой… — он целует меня в макушку, я чувствую его губы на моей коже, когда он продолжает. — Перед тобой есть такое поле, с таким же потенциалом. Сначала это может казаться кучей грязи. Но когда ты позволяешь ей расти, пока ты ее активно взращиваешь, она может превратиться в нечто прекрасное.

Он поднимает руку, держа телефон, на экране которого я замечаю изображение. Присмотревшись, я понимаю, почему он привел меня сюда. Это фотография места, на котором мы сейчас находимся, но вместо пустого поля на ней изображены множество подсолнухов. Разные оттенки желтого цвета в сочетании с ярко-синим небом Колорадо очаровывают меня. Это одна из самых великолепных картин, которые я видела.

— Ты как это поле, Дейзи, — продолжает шептать мне на ухо. — В ожидании роста и цветения, — поцеловав в макушку, он говорит: — Не позволяй никому остановить тебя от достижения желаемого. Поняла?

Я смотрю на него, кивая:

— Поняла.

Он вздыхает, оглядывая поле.

— Ты особенная, Дейзи. В тебе так много потенциала. Надеюсь, ты это знаешь.

Если бы он тоже верил в свой потенциал.

Холлин

Я слышу объявления о прибывающих и вылетающих рейсах в аэропорту, пока спускаюсь к месту посадки пассажиров. Вокруг меня мир, где семьи и друзья радуются и воссоединяются, родители ругают своих детей, пока те бегают вокруг, но я не обращаю внимания. Я ищу Джейса.

До сих пор помню его болезненный, но все еще злой голос. Как только я оказываюсь у дверей, ведущих на улицу, замечаю его.

Он стоит, опираясь своим большим телом на одну ногу, прислонившись к стене рядом с лифтом и низко опустив на голову капюшон толстовки. Склонив плечи, он смотрит вниз, и крутит в руке телефон, пока не поднимает голову, мгновенно встречаясь взглядом со мной, будто зная, что я рядом.

Он отходит от стены, кладет в карман свой телефон и подходит ко мне. Светлые пряди его волос падают ему на лоб, а его голубые глаза смотрят прямо на меня.

Я взяла с собой небольшую сумку, и когда Джейс подходит ко мне, он забирает ее и соединяет наши руки. Мы молча идем на стоянку. Он открывает черный «Рэндж Ровер», кладет сумку в багажник и ведет в сторону пассажирского места, помогая сесть, но потом разворачивает меня, чтобы я стояла перед ним. Вздохнув, он прижимается лицом к моей шее, будто наконец-то обрел покой. Что случилось с того времени, как мы виделись в последний раз?

— Спасибо, что бросила все ради меня.

Отодвинув капюшон, я провожу пальцами по его волосам и чувствую, как всё сжимается в груди от этого интимного прикосновения. Я знаю, что Джейсу это необходимо.

— Что произошло? — его волосы мягкие, и напоминают то время, когда я делала так же с Эриком. Это вызывает ноющую боль в груди. Я скучаю по Эрику, но… я не могу быть близка с другим человеком? — Судя по твоей реакции, разговор с Ребеккой прошел не очень удачно.

— Не особо, — подняв голову, он спрашивает. — Мы можем просто поехать?

— Да.

Он встает и сжимает большим и указательным пальцами мой подбородок.

— Спасибо, Холлин.

Заведя машину, он выезжает со стоянки на дорогу и включает музыку. Салон заполняют звуки гитары и спокойный кантри голос Алана Джексона. Это умиротворяет и идеально подходит для поездки.

Под темным ночным небом, мы мчимся по городу, через пустынную местность, а высокие кактусы бросают тени под лунным светом. Единственный свет на дороге — виднеющаяся вдалеке будка, луна и яркие прекрасные звезды, сияющие в небе.

Не желая разговаривать, я наслаждаюсь тишиной, позволяя моему разуму проясниться. Я не очень часто так делаю, но сейчас самое подходящее время. Удобно расположившись, я поднимаю ноги на приборную панель, когда Джейс едет в сторону маленькой будки, которую я увидела вдалеке. Это автокафе с мороженым.

— Молочный коктейль? — спрашивает он, поворачиваясь ко мне с очаровательной мальчишеской улыбкой.

— Клубничный, пожалуйста.

Он приподнимает бровь.

— Клубничный? Я бы мог отнести тебя к шоколадной девушке.

— По крайней мере, ты не подумал о ванили.

Он качает головой.

— С твоими прекрасными рыжими волосами, ты точно к таким не относишься.

— Спокойно, — я смеюсь и смотрю в окно, слушая, как Джейс говорит наши заказы. Два клубничных коктейля. Почему-то тот факт, что Джейсу нравятся клубничные коктейли, заставляет меня хихикать. Мне всегда казалось, что такое предпочитают девушки. Я не права, потому что Джейс не такой. Фактически, он полная противоположность этому.

Полная. Противоположность.

Проходит немного времени, когда наши коктейли готовы, и с холодной чашкой в руке мы снова в пути без определенного места назначения.

Спустя немного времени, Джейс подъезжает на небольшую смотровую парковку и останавливает машину. Повернувшись ко мне, он спрашивает:

— Хочешь посидеть со мной на капоте?

— У тебя есть одеяло?

Он кивает в сторону машины.

— Я тебя укрою.

Он все продумал.

Пока он берет одеяло, я иду к передней части машины, и прикидываю, как забраться на капот. Я всегда думала, что если посидеть на капоте машины, то на ней будет вмятина.

Но судя по решительному взгляду Джейса, когда он походит, мне не кажется, что его это беспокоит.

— Нужна помощь?

— Хм, я думаю, что смогу с этим справиться.

Я еще раз оцениваю свою возможность забраться, но не успеваю, потому что Джейс держит меня за бедра и без усилий поднимает на капот. Через несколько секунд он сидит рядом со мной, держа молочный коктейль в одной руке, а одеяло в другой. Подвинувшись к лобовому стеклу, мы опираемся на теплую поверхность и смотрим на темное небо. Я чувствую легкий ветер. Спасибо за одеяло.

Подвинувшись ближе, Джейс прижимает меня к себе, так что моя голова покоится на его локте. Он такой теплый, поэтому я не хочу отодвигаться, и буду получать удовольствие от этого комфорта.

Мы пьем молочные коктейли в тишине, наслаждаясь обществом друг друга, в темной пустыне. По крайней мере, без света это выглядит так. Это почти жутко, но я знаю, что рядом с Джейсом мне не о чем беспокоиться.

Как бы ни было сейчас спокойно, я понимаю, что мы не можем сидеть молча вечно, поэтому смотрю на звезды и спрашиваю:

— Что случилось с Ребеккой?

Его пальцы пробегают по моим волосам, вызывая дрожь. Я давно не чувствовала подобного. Это заставляет меня чувствовать себя снова живой. Я немного наклоняюсь к нему, цепляясь за искру энергии, проходящей через кончики пальцев.

— Она встречалась с моим лучшим другом Итаном.

— Что? — приложив руку к груди, я сажусь, чтобы посмотреть ему в глаза. — Серьезно? Как долго?

— Месяц, — он отвечает с придыханием, и проводит рукой по его коротким, непослушным волосам. — Я все еще не могу этого понять. Честно говоря, мне все равно, с кем встречается Ребекка. Это предательство моего лучшего друга, из-за чего я чувствую себя опустошенным.

Джейс садится, подняв колени, и опирается на них локтями, склонив голову вперед. Желая утешить его, я подвигаюсь и сплетаю наши руки.

— Он был там, Холлин. Он сидел там и смотрел, как я, бл*дь, плачу о том, что Ребекка хочет вернуть ребенка. И все это время он трахался с ней. Он просто сидел, не говоря ни слова.

Я сглатываю, мои эмоции путаются из-за его боли.

— Что это за лучший друг? — он качает головой. — Никогда бы не догадался, что Итан сделает подобное. Он всегда был верным, приветливым, и я бы никогда не догадался, что он может предать меня. Я не понимаю.

— Может быть, она действительно нравится ему, — говорю я. — Иногда, когда ты влюбляешься, то совершаешь глупые поступки. Просто чтобы сохранить связь с другим человеком.

— Есть кодекс, Холлин. Ты не спишь с бывшей своего лучшего друга, независимо от того, что она значит для тебя, — шипит Джейс. — Когда Ребекка впервые появилась в моей квартире, чтобы сказать мне, что она беременна, он был там. В смысле, бл*дь… — он останавливается и бьет кулаком по капоту своей машины, пугая меня. — Был ли он с ней тогда? Он притворялся, будто не в курсе о ее беременности, когда она сказала мне? И является ли он частью всего этого плана, чтобы вернуть Хоуп? Он был моей семьей, Холлин. Моим братом, — он молчит, обдумывая слова. — Он помогает ей разрушить мою жизнь, жизнь Хоуп и жизни двух невероятных женщин? Причина? Какова его роль во всем этом? Почему он соврал мне, Холлин? Я не понимаю.

Я тоже этого не понимаю. Джейс — один из лучших мужчин, которых я знала. Он добрый, бескорыстный, умный и рассудительный. Как мне ему помочь?

— Может, надо было поговорить с ним?

Я слышу его смех, когда он откидывается на лобовое стекло и смотрит на небо.

— А что говорить? Эй, братан, какого черта ты это делаешь? Да ладно, Холлин. В чем смысл? Он просто наговорит мне кучу херни, которую я не хочу слышать. Примирение бесполезно. Я больше никогда не буду ему доверять.

Есть смысл для примирения. Независимо от масштаба проблемы, всегда нужно найти способ обрести мир с окружающими вас людьми, потому что жизнь может изменить все за считанные секунды. Ты не хочешь жить в сожалении. Жалеть о том, что ты сказал перед тем, как кого-то не станет.

Я знаю по опыту.

— Знаешь, Джейс, — я смотрю на свои руки, пытаясь найти правильные слова. — Жизнь — это намного больше. Чем мы, чем твоя дружба с Итаном. Она пролетит в мгновение ока, как будто это просто сон. Не трать свое время, сидя в углу, ненавидя людей, которые сделали тебе плохо. Исправь это. Потому что если ты этого не сделаешь, то будешь жалеть. Ты пожалеешь об этом больше, чем думаешь.

— Холлин… — он прижимает руку к моей спине, но я отталкиваю его, сползая вниз по капоту на землю.

— Нет, это не обо мне, — я делаю глубокий вдох и смотрю на пустыню. — Это о тебе. Просто не выкидывай вашу дружбу. Выслушай его. Должна быть причина, почему он ничего не сказал. Он все испортил? Я не собираюсь обесценивать твои чувства или эмоции. Ты имеешь право злиться, но с определенной целью. Направь это в правильное русло.

Слышу скрип капота, когда он подходит ко мне. Я чувствую его тепло до того, как он обнимает меня и притягивает к себе, его голова над моим плечом, а голос низкий, когда он говорит.

— Направить в правильное русло.

Я киваю, не в силах говорить. Вспоминаю свои утренние размышления.

Это мелкая ссора.

Эти обидные слова.

Отсутствие прощания.

Не услышать слова любви в последний раз.

Слезы текут по моим щекам. Все произошло слишком быстро. Я собиралась извиниться в ту ночь. Я все спланировала. Его любимый ужин, его любимое пиво в холодильнике, наша музыка. Я собиралась извиниться, но у меня не было возможности.

— Холлин, скажи мне, — поворачивая меня, Джейс хватает за плечи, слегка встряхнув, заставляя посмотреть на него. — Мы честны друг с другом, помнишь? Скажи, что происходит, чтобы я мог тебе помочь.

С тяжестью в сердце я говорю:

— Перед тем как Эрик умер, я сказала, что ненавижу его. Это было последнее, что я сказала, и что он слышал. Я ненавижу тебя.

— Холлин, он знал, что ты так не думала.

— Это не имеет значения, — произношу я. — Это было последнее, что он услышал от меня. Он пошел на тренировку в тот день, думая худшее о нашем браке, обо мне. Что, если... — я задыхаюсь от рыдания. — Что если сказанное отвлекло его? Что, если я причина его смерти, потому что он не был сосредоточен? Я сделала это с ним.

— Не надо, — Джейс поднимается и сжимает мое лицо сильной рукой, заставляя посмотреть на него. — Не смей обвинять себя в его смерти. Ты ничего не можешь с этим сделать.

— Но что, если…

— Что, если это пустая трата времени. Не разрушай свою жизнь мыслями «что если». Как ты сказала, жизнь — это намного больше.

— Жизнь — это намного больше, — соглашаюсь я. Он кивает, его рука все еще на моем лице, его другая рука касается моего бедра.

— Он знал, что ты любишь его, Холлин. Сложно этого не знать. Из того, как ты говорила об Эрике, ясно, что у тебя была страсть, связь с ним. Это пустые слова, которые были сказаны сгоряча. Это ничего не значило. Как ты сказала, не обесценивай, мы все совершаем ошибки.

Он замолкает после этих слов. Качая головой и закрыв глаза, он хихикает.

— Черт, я ненавижу тот факт, что наши переживания так похожи, и в то же время отличаются.

— Как будто мы должны были найти друг друга. Помогать друг другу.

— Словно мы собрались вместе в этом мире, в самые трудные времена в нашей жизни, чтобы злиться, но с определенной целью.

Есть что-то волшебное в том, как он повторяет мои слова. Как будто он на самом деле слышит меня, а не просто успокаивает. Он умеет выслушать.

— Именно.

Вздыхая, он притягивает меня ближе.

— Он любил тебя, Холлин. Но думаю, пришло время применить некоторые из твоих слов. Жизнь — это намного больше. Живи. Люби… докажи свое существование.

Я ищу его глаза, полные искренности, понимания, страсти.

Он первый человек, с которым я сблизилась после смерти Эрика. И впервые с тех пор, как я произнесла эти три несчастных слова Эрику, мне кажется, что двигаться дальше не так уж и страшно. Не с Джейсом, который направляет меня. Эрик знал, что я люблю его. Он знал.

Чувствуя необходимость прыгнуть, о чем мы говорили ранее, я пробегаюсь руками по груди Джейса и говорю:

— Поцелуй меня.

Его брови поднимаются в недоумении. Я не виню его, эта мысль пришла неожиданно, но мне нужно двигаться дальше. Мне нужно доказать себе, что я могу это сделать. Что я могу простить себя за свои слова. В глубине души я знаю, что Эрик всегда будет со мной, но мне нужно снова научиться жить. Потому что жизнь — это намного больше…

Я не жду, пока он сделает шаг. Вместо этого я хватаю его за челюсть и тяну ближе, пока наши губы не соприкасаются

— Я думал, что ты не готова, — говорит он рядом с моими губами.

— Я делаю шаг ближе. Пришло время серьезно отнестись к этой программе и действительно доказать свое существование. Поцелуй меня, Джейс. Заставить меня чувствовать снова.

Он улыбается, прежде чем наши губы соприкасаются. Этот поцелуй затмевает затяжную и понятную вину, борющуюся во мне. Освободиться от чувства вины потребует времени, как и желание двигаться дальше. Прошло почти два года. Я двигаюсь дальше. Одним поцелуем с Джейсом я доказываю свое существование.

Картер

— Это не дворец, но меня устраивает, — я пожимаю плечами, чувствуя себя неловко. Зачем я привел ее сюда?

Она осматривается, замечая каждую маленькую паутину в углу потолка, каждую пылинку и потертости на моей полуразрушенной мебели.

Если я хотел произвести на нее впечатление, то я делаю довольно дерьмовую работу.

Что? Мне нужно произвести на нее впечатление? Поэтому я привез ее к себе домой? Если это так, то мне нужно ударить себя по яйцам. Потому что привести ее сюда, чтобы произвести на нее впечатление было довольно глупым решением.

«Эй, Дейзи, посмотри. Вот здание, на стены которого мочатся бомжи. И пока ты там, проверь матрас, на котором я сплю. И раздолбанную кухню, на которой мне, как профессиональному повару, стыдно готовить. И этот сквозняк, чувствуешь? Ага, это особенное. Называется подхватить пневмонию. Это прекрасно, правда?»