Дороже всего на свете

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Никогда еще Шеннон не спала так крепко.

Она поняла, что день уже наступил, по ярким лучам света. Она должна была встать и уйти еще час назад. Но ее тело отказывалось двигаться, и каждый раз, когда она собиралась с духом, чтобы подняться с кровати, сон снова приковывал ее к подушке.

Когда она окончательно проснулась, то почувствовала сильный запах кофе и тостов.

Шеннон потянулась и села и только сейчас поняла, что совершенно раздета. Через минуту все воспоминания о прошлой ночи промелькнули у нее в голове.

Берк. Час за часом сногсшибательный, потрясающий, безумный секс.

Как было бы прекрасно, если бы это могло длиться вечно!

Но этого не могло быть, и она не хотела больше тратить время на сожаления. Да, она жалела, что они не встретились раньше, что они такие разные.

Но не о том, что провела с ним ночь.

Берк так сильно привлекал ее, что было невозможно хотя бы один раз не последовать за своим сердцем.

Одна мысль о том, что они скоро расстанутся, повергала ее в шок, но она должна оставить прошлую ночь позади и мужественно вернуться к партнерским отношениям с Берком.

Она может это сделать, она может, может…

Дверь в спальню отворилась, и мужчина, которого она представляла в своих самых сокровенных мечтах, шел к ней, неся в руках бамбуковый поднос. Он был в поношенных джинсах, вязаном свитере цвета слоновой кости и босиком.

– Доброе утро, – мягко сказал он. – Как спалось?

Хитрая улыбка на его небритом лице чуть не заставила ее сердце выпрыгнуть из груди. В его глазах мелькнул озорной огонек, и ее тело мгновенно отреагировало на это.

Прикрывая грудь простыней, она прокашлялась:

– Хорошо, а как ты?

Даже если Берк и заметил взволнованные нотки в ее голосе, он этого не показал. Он сел на край кровати рядом с ее бедром. Шеннон отодвинулась назад, закрываясь до подбородка.

– Должен тебе сказать, что это была одна из самых замечательных ночей. Мне давно уже не было так хорошо. – Наклонившись к ней, он мягко поцеловал ее и подмигнул. – И это не имеет ничего общего с тем, как я спал.

Поставив поднос на кровать, он взял горячую чашку и подал ей. Она вдохнула аромат травяного чая, а затем подула на него.

– Я не знал, голодна ли ты, поэтому решил, что можно начать с тостов. Я могу принести тебе еще что-нибудь, если хочешь.

– Все в порядке, – заверила она. Взяв один кусочек и начав жевать, она добавила:

– Мм, очень вкусно, спасибо.

Берк поправил ей волосы и завел непослушную прядь за ухо.

– Я думал, что ты выглядишь потрясающе, когда мы были с тобой на благотворительном обеде.

Но сегодня утром ты просто совершенна.

Она замерла, чуть не подавившись тостом. Как можно уйти от человека, который принес ей завтрак в постель и назвал ее совершенной, хотя она знала, что ее волосы больше похожи на крысиное гнездо, а на щеках еще остались следы от подушек?

– Я подумал, может быть, мы пройдемся сегодня по магазинам, – продолжал он.

Он держал ее свободную руку и медленно поглаживал ее пальцы. Вверх, вниз, вдоль суставов, по ладони. Ее кожа покрылась мурашками. Она с трудом следила за тем, что он говорит.

– Скоро нам понадобится детская, – сказал он, положив ладонь ей на живот, – и я хотел бы, чтобы ты помогла мне оборудовать ее, потому что я даже не представляю, с чего начать.

Оборудовать детскую. Идти в магазин за покупками для ее ребенка.

Господи, как же она этого хочет! Это был следующий шаг в ее мечтах об идеальной семейной жизни с Берком. Но это очень опасно. Чем дальше заходили их отношения, чем реальнее и осязаемее они становились, тем сложнее ей будет, когда им придется расстаться.

Но сегодня еще можно не думать об этом. Сегодня еще можно походить с ним по магазинам. Она могла бы помочь ему выбрать коляску, одежду и игрушки, а если понадобится, завтра она исчезнет из его жизни.

Проглотив последний кусочек, она кивнула.

– Сейчас я оденусь, и мы можем идти.

Встав с кровати, он еще раз поцеловал ее в щеку и направился к двери.

– Не торопись.

Шеннон оделась и, так как на улице было уже прохладно, накинула теплую куртку.

И тут она заметила, что Берк еще в джинсах.

– Я буду готов через минуту, – извиняясь, сказал он.

– Я тебя не тороплю.

В кухне Шеннон подкрепилась стаканом апельсинового сока и взяла в руки газету, лежащую на столе.

На странице развлекательного раздела она заметила название фирмы, которая организовывала вчерашний благотворительный вечер, и решила узнать, не пропустили ли они с Берком что-нибудь интересное.

Пока она читала, ее брови все больше хмурились. Это не было похоже на журналистскую статью, освещающую мероприятие и призывающую поддержать беспризорных детей. В ней перечислялись все высокопоставленные особы, прибывшие на обед, с подробным описанием туалетов каждого лица.

Шеннон расправила газету, положила ее на стол, села поудобней и замерла, когда в центре страницы увидела большую черно-белую фотографию.

На фото были изображены они с Берком, танцующие настолько близко друг к другу, что, казалось, между ними мелькают искры. В заголовке называлось имя Берка и подчеркивался его статус мультимиллионера, о Шеннон же говорилось как о «таинственной женщине», стремящейся заполучить его и разбить сердца всех дам Чикаго.

Страх сковал ее. Она не заметила никого, кто бы фотографировал их в зале прошлой ночью, но папарацци часто маскировались. А может, они спрятались за пальмами? Или они были приглашены благотворительной ассоциацией?

Но сейчас это уже ничего не значило. Ее фотография красовалась на десятой странице сегодняшнего выпуска «Sun-Times».

Шеннон пошла на благотворительный вечер, потому что ее пригласили и потому что она очень хотела пойти куда-нибудь с Берком. Одно свидание, один ужин, один танец. Она больше не могла притворяться, что ее отношения с ним были сугубо деловыми.

Но она не хотела, чтобы кто-нибудь увидел их вместе, намекнул на их романтические отношения, потому что тогда могло обнаружиться, что она уже ждет от него ребенка. И что она забеременела нетрадиционным путем.

Это не принесло бы им обоим ничего хорошего. За ней начала бы охотиться пресса, чтобы выудить информацию о Берке: как они познакомились, что ее заставило согласиться стать суррогатной матерью, сколько он ей заплатил и как она смогла бы отдать своего ребенка, свою плоть и кровь, другому человеку.

Они бы стали преследовать и Берка, желая знать, как он смог нанять совершенно незнакомую женщину, чтобы та вынашивала его ребенка, в то время как есть множество женщин, только и мечтающих о том, чтобы стать миссис Берк Эллисон Бишоп, и которые дали бы ему все, что он захочет.

Об этом узнает ее мать, узнают преподаватели и студенты, и можно быть уверенной, что ее жизнь уже не будет такой, как прежде.

А хуже всего то, что об этом мог узнать их ребенок. Очень рано ему пришлось бы почувствовать, что он не такой, как все. Он бы слышал шепот у себя за спиной, замечал бы косые взгляды. И наконец догадался бы, что слухи о его рождении были правдой. Что его отец нанял женщину, которая родила ему ребенка, а потом ушла с толстой чековой книжкой. Он бы чувствовал себя брошенным, нежеланным, а возможно, нелюбимым.

Шеннон боялась, ее стошнит. Желудок стал тяжелым и, казалось, давил на горло, когда она встала.

Что она наделала? Ей не приходило в голову, что их тайный договор может стать известен людям. Да еще таким публичным образом.

Шеннон постаралась успокоиться и все обдумать.

Глядя на фотографию, трудно было сказать, что она беременна. Она поблагодарила Бога за этот небольшой подарок. Если она редко будет появляться на людях, то никто и не узнает. От этой мысли ей стало спокойней. Да, нужно куда-нибудь уехать.

Сейчас, пока какой-нибудь репортер не снял ее, когда она выходит из дома Берка.

Она вернется в свою квартиру и спрячется там.

Со временем все уляжется, и она сможет вернуться в колледж и на одну или даже на обе работы.

Значит, надо держаться подальше от Берка. Им нельзя быть вместе.

Еще можно прервать беременность. Она никогда бы не посмела причинить вред зарождающейся жизни внутри себя, но ей нужно быть на расстоянии и от отца, и от ребенка. И делать это надо как можно быстрее, пока у нее еще есть выбор и сила воли.

Берк увидел Шеннон, стоящую на кухне. Его губы растянулись в улыбке, как только он взглянул на нее. Прошлая ночь была восхитительна, и ему хотелось провести с ней такой же потрясающий день.

Берк понял, что он намного счастливей, чем она. Он больше улыбался, меньше волновался о работе и представлял, как было бы чудесно провести остаток жизни с ней.

Сегодня она была одета в одежду осенних тонов и напомнила ему один из тех чудесных осенних дней, когда дует ветер, воздух прохладен и все, что ты хочешь делать, – это сидеть дома у камина.

Странно, но бежевый цвет блузки делал ее бледнее.

Прищурив глаза, он нахмурился. Она казалась бледной не из-за блузки… она была бледной. Обеими руками она обхватила свою талию и тяжело дышала, почти задыхаясь.

– Шеннон, – вскрикнул он, бросившись к ней.

Его крик вывел ее из оцепенения и заставил поднять глаза на него. Меньше чем через секунду она была в его руках.

– Что случилось? – настаивал он. – Как ты себя чувствуешь?

Его первой мыслью был ребенок: что-то случилось и ей нужно в больницу.

Ее голос дрожал, когда она говорила, и он мог поклясться, что заметил на ее ресницах слезы.

– Ты видел сегодняшнюю газету?

Газету? О чем она говорит? Берк до смерти испугался, что у нее случится выкидыш и ей нужно в больницу, а она беспокоится о какой-то газете.

Прошла почти минута, прежде чем он понял, что она говорит о газете, лежащей на кухонном столе.

Он обратил внимание на фотографию в газете, изображавшую крупным планом Шеннон и его.

Даже несмотря на приглушенные серые тона, она выглядела удивительно красиво, и на минуту он перенесся в бальный зал «Четыре сезона», где держал ее в объятиях.

Но что-то в этой фотографии или сопроводительной статье сделало ее белее, чем снег на вершинах Альп.

Он прочитал заголовок, затем быстро просмотрел текст. Как и большинство светских хроник, это была истинная энциклопедия высшего общества Чикаго «Кто есть кто». Основное внимание в статье уделялось размышлениям и догадкам, кто же эта девушка, ставшая спутницей Берка на благотворительном балу, и как она сумела добиться того, чтобы самый завидный холостяк города пошел на вечер с ней.

Он и сам недавно размышлял над этим вопросом. А пристальный интерес подобных изданий к его персоне и непрекращающиеся сплетни не были для него новостью. Он перешагивал через них, не обращая внимания. Ему было жаль, что Шеннон тоже стала объектом сплетен наряду с ним, но это не так уж страшно.

– Я должен был предупредить тебя, что там могут быть фотографы, – сказал он спокойно. – Я так привык к их присутствию на каждом мероприятии, что почти их не замечаю.

– Тебе не кажется, что весь Чикаго увидит эту фотографию и решит, что мы с тобой встречаемся? – спросила она.

Он провел рукой по ее волосам, приглаживая непослушные завитки.

– После прошлой ночи я бы сказал, что так и есть. А ты разве нет?

Она замотала головой и отодвинулась от него.

– Я не знаю, но… Я не хочу, чтобы люди превращали нас в пару, сплетничали о нас… А вдруг они узнают о ребенке? – Она потрогала живот, словно защищая его, и ее голос перешел почти на шепот. Ты же не хочешь, чтобы люди узнали, что ты нанял суррогатную мать?

Ее слова отдавались в его ушах, словно пульсация океана.

Будет ли его беспокоить, если люди узнают, что он станет отцом? Черт возьми, нет. Он мог бы некоторое время держать это в секрете, просто чтобы насладиться этим чувством наедине с собой. Но он уже гордился своим сыном или дочкой и хотел закричать об этом на весь мир.

Хотел ли он, чтобы люди узнали, что он заплатил Шеннон? Определенно нет. Но только потому, что он хотел большего.

Он хотел, чтобы Шеннон была не просто суррогатная мать, хотел, чтобы она была рядом с ним дольше срока, отпущенного природой на рождение ребенка.

Хотя он не совсем представлял, что делать дальше.

Да, ему хотелось наслаждаться обществом Шеннон дольше, чем продлится беременность. Но о возможности жениться на ней он не думал. Честно говоря, он слишком привык к своему образу жизни, чтобы изменить его ради женщины.

Инстинктивно Берк осознавал, что все не так просто. Он игнорировал чувства, позволяя голове принимать решения. Так он привык действовать, управляя своей компанией. Он считал, что нельзя позволять чувствам брать верх.

Берк слишком долго боролся с конкурентами и привык действовать, полагаясь только на свой ум и трезвый расчет. Он терпеть не мог, когда что-то шло не по тому плану, который он наметил.

Но Шеннон не была миллиардной компанией, и их отношения нельзя воспринимать как борьбу конкурентов.

– Ты права, – сказал он наконец. – Не стоит, чтобы люди узнали, как должен появиться этот ребенок. Я совсем не хочу, чтобы что-то досаждало тебе и усложняло жизнь малышу.

Коротко кивнув, она сказала:

– Живот пока незаметен, поэтому никто не догадается. Но нас не должны больше видеть вместе, особенно когда станет заметно, что я беременна.

– Я думаю, ты должна выйти за меня замуж.

Румянец, который уже начал возвращаться на ее щеки, снова пропал, она откинулась назад, и ему пришлось подхватить ее под руки, чтобы она не упала в обморок.

– Что ты сказал? – еле вымолвила она. Ее глаза округлились, как монеты.

– Я думаю, что нам следует пожениться, – повторил он совершенно спокойно. – Это пресечет все сплетни. Даже если люди и разузнают, что ты уже была беременна, никто не подумает ничего плохого. Сегодня такое случается на каждом шагу.

У ее рта появились горькие складки.

– А что делать с договором? – спросила она.

– Я могу поручить юристу разорвать контракт.

Никто никогда не узнает, каким образом был зачат наш ребенок и что в начале наших отношений мы были партнерами, а не любовниками.

Несколько секунд они стояли друг против друга. На лице Берка отражалось странное смешение противоречивых чувств.

«На самом деле он не хотел жениться на мне», думала она. Ему нужен был ребенок, и еще он хотел ее оградить от безумия прессы. Но по-настоящему, от всего сердца он не хотел, чтобы она стала его женой.

В сердце кольнуло, и ей пришлось сконцентрироваться на дыхании, чтобы не упасть в обморок.

Это из-за прессы Берк сделал ей вынужденное предложение. Но брака ради того, чтобы не дать папарацци пищу для пересудов, ей было недостаточно. Она хотела все или ничего.

Брак, любовь, ребенок, вечность… вещи, которые Берк никогда не сможет понять. Он может жениться на ней, чтобы спасти ее репутацию и избавить ребенка от возможных сплетен в будущем, но он не любит ее и, вероятно, никогда не полюбит.

Никогда Шеннон не согласилась бы на подобное. Мысль о том, что придется ждать и надеяться, что когда-нибудь он почувствует к ней то же, что она испытывала к нему, убивала ее. Так же мучительно она будет убивать ее и дальше.

Нет. Лучше она уйдет сейчас. Она еще увидит его на медицинском обследовании, во время родов и, может быть, раз или два после того, как ребенок родится. Но она должна эмоционально отгородиться от этих встреч. Должна держать себя на расстоянии от Берка и попытаться подавить свои чувства к нему. И лучше будет сделать это сейчас, чем когда она – упаси бог! – выйдет за него замуж.

– Извини, – сказала она мягко, ее голос начинал дрожать от слез. – Я не могу этого сделать.

Берк моргнул.

– Что ты имеешь в виду? Конечно же, ты выйдешь за меня. Это единственный способ остановить сплетни.

– Нет, – сказала она. – Мы должны расстаться, и снова все будет в порядке. Мне не следовало позволять, чтобы все так получилось. Если мы вернемся к деловым отношениям и будем видеться только по необходимости, никто и не подумает связывать нас друг с другом. – Она положила газету обратно на стол. – Интерес, который сегодня вызывает эта фотография, очень скоро пройдет, как только люди перестанут видеть нас вместе.

У него заходили желваки, и она не упустила искры раздражения и решимости в его хмурых серых глазах.

– Мой план лучше.

Слова были совсем простые, и Шеннон могла сдаться и сказать ему то, что он хотел услышать.

Наверное, таким бывал Берк Бишоп, когда вел совет директоров. Но его суровый и решительный вид не испугал ее.

– Это не переговоры, – сказала она ему так же просто. – Извини, Берк, но я уезжаю.

С этими словами она повернулась и пошла в спальню. В комнате она начала собирать вещи, пытаясь не обращать внимания на слезы, катившиеся по щекам.