Доводы нежных чувств

Глава 13

Приёмный день в доме доктора Виндлоу, как это часто бывает, плавно перетекал в приёмный вечер. И если бы Александр не проявлял настойчивости, приёмная ночь была бы ему обеспечена, а в вскоре и нервный срыв, пожалуй. Адалин провожала к выходу последнюю пациентку. Она давала ей рекомендации, касательно не особо проблемных симптомов, на которые та жаловалась, и приглашала прийти через неделю на осмотр. Лучше, конечно, с утра. В тот момент, когда общительная женщина в пятый раз попрощалась с девушкой и снова принялась что-то рассказывать, со стороны реки послышался звук приближающейся телеги. Оказавшись совсем рядом с домом, некто быстро соскочил с неё и теперь бегом приближался к крыльцу.

— Доктор! — послышался крайне взволнованный мужской голос. — Доктор Виндлоу! Беда! — В фигуре, бегущей в свете луны, женщины узнали кожевника Вильяма. Подбежав к ним, тот согнулся пополам, пытаясь отдышаться.

Александр выбежал на шум и не взирая на дикую усталость, в два прыжка слетел по лестнице. Вильям выглядел так, будто, его преследовала банда разбойников и он еле унёс ноги.

— Вильям, что стряслось? Что-то с Анной? — поинтересовалась Адалин.

Мужчина судорожно потряс головой и жестом отказался войти в дом, хоть его и приглашали довольно настойчиво. Вместо этого, очередной раз переведя дыхание, он начал:

— Там у меня в телеге девчонка вся в крови. Пойдём скорее!

Доктор немедленно кинулся туда, куда указывал кожевник.

— Ада, захвати фонарь и чемодан, — на ходу бросил он дочери. Когда оба подбежали к телеге, она была уже частично разобрана и в ночной полутьме на досках виднелось человеческое тело, лежащее на спине в неестественной позе.

— Как это произошло? — спросил доктор, на ощупь пробираясь к пострадавшей. Он отвёл слипшиеся от крови волосы и потрогал пульс.

— Я не знаю, доктор. Когда я выезжал со склада, телега была пуста, я это точно помню. Но была одна странность, — он задумался. — Когда я проезжал около здания гильдии, почувствовал грохот. Я даже вышел, чтобы посмотреть — решил, что колесо отлетело — но всё было на месте. У меня даже мысли не было! Доктор, скажите, она жива?

В это время Адалин уже подбегала к ним с фонарём и чемоданчиком врачебных принадлежностей. Она забралась на телегу и посветила. Перед взором собравшихся оказалась девушка. Голова её лежала в луже собственной крови и была чуть повёрнута в сторону. Обольщаться не приходилось. Удар головой и тряска по сельскому бездорожью вероятнее всего выбили последний дух из этого юного тела.

— Она жива, — вопреки ожиданиям проговорил доктор. — Но пульс очень слабый. Её пока нельзя перемещать. Вильям, нам придётся на некоторое время задержаться здесь.

— Телега мне уже не нужна, тем более теперь, — Вильям скорбно уставился на свою полуживую пассажирку. — Если она умрёт, меня обвинят в убийстве, доктор? Но я же ничего не сделал! — Мужчина судорожно схватился за лицо.

— Нет, Вильям, успокойся, — проговорил Александр, аккуратно осматривая повреждения тела девушки. — Во-первых, будем надеяться, что она всё-таки выживет, во-вторых, ты рассказал всё, как было и мы подтвердим твои слова. Всё будет хорошо.

Некоторое время Александр с дочерью обследовали пациентку. Помимо черепно-мозговой травмы и сильного сотрясения у неё была сломана левая рука и убедившись в том, что никаких других повреждений, а также открытых ран на теле больше нет, доктор велел дочери обработать голову девушки. После этого все втроём они аккуратно переложили её на носилки, занесли в дом и устроили в бывшей комнате генерала Леграна. Вильяма отпустили домой, а после того, как отец и дочь Виндлоу не без усилий привели в порядок свою пациентку, уставшие и вымотанные, они уселись на пол возле её кровати. За окном уже занималась заря. Ничего не говоря, Адалин тяжело поднялась, подошла к двери и вывесила на дверную ручку с уличной стороны табличку «Приёма нет». Это был длинный день, всем требовалось отдохнуть.

Им удалось поспать несколько часов, что уже было достижением, учитывая популярность врачебных талантов доктора, давно перешедшую границы Кэтлуэлла. Часто так бывало, что во внеурочное время кто-то всё равно приходил с экстренными жалобами на самочувствие. Это можно было понять и доктор, конечно же, понимал. На сей раз его ожидало вскрытие нарыва и после нехитрых манипуляций, наставлений, а также пожеланий здоровья всем близким пациента, доктор направился проведать Бьянку. Рядом с кроватью девушки уже сидела Адалин и, склонившись над телом, вводила в бледную вену инъекцию физраствора. Александр взял второй стул и тоже сел.

— Состояние не меняется, — констатировала Адалин.

— Она потеряла много крови, — ответил отец. — Вильям говорил, что она откуда-то упала прямо ему в телегу.

— Думаешь, самоубийца? — девушка взглянула на отца.

— Вряд ли. Самоубийца бы не прыгал в телегу. Скорее всего, упала случайно.

— Или кто-то помог. Где он проезжал, когда услышал грохот?

— Возле одного из зданий торговой гильдии, насколько я понял.

— А она, судя по одежде, служанка. Значит, работала там. Как странно всё это, — Адалин с грустью взглянула на безжизненное лицо Бьянки. — Красивая и молодая, вся жизнь впереди. Может, сообщить в гильдию?

— Мы не знаем, какая у неё была жизнь, — заключил отец. — И давай не будем брать на себя слишком много. Сейчас наша задача — вернуть её к жизни, а устраивать расследование будем потом. Надо бы ещё поспать, а то сляжем тут вместе с ней, — Александр приобнял дочь за плечо и улыбнулся. — Иди ложись.

— А ты? — она вопросительно взглянула на отца.

— Мне нужно отлучиться по одному делу. Но я скоро приду.

После смерти жены Александр сильно горевал. Отчаяние его подкреплялось ещё и тем, что Людмила умерла вместе с ребёнком, которого носила под сердцем. Несколько лет мужчина даже помыслить не мог о том, чтобы начать жизнь с начала и впустить в неё другую женщину. Дочь была его единственной отдушиной и напоминанием о прошлом, которого было уже не вернуть. Но время шло. В один из дней на приём к врачу пришла Вивьен. Она ничем не выделялась среди других женщин, не привлекала к себе внимания — маленькая, худенькая с вьющимися темно-русыми волосами и большими карими глазами. Александр даже не запомнил её в тот день, когда женщина пришла с жалобами на боли в спине. Вивьен была вдовой и после смерти мужа всё домашнее хозяйство легло на её плечи. Шестилетний сын Маркус в силу возраста был не самым полезным помощником, хоть и порывался с важным видом заявлять себя главой семьи. Спустя месяц после первой встречи, Вивьен вызвала доктора к себе домой потому, что у Маркуса поднялась температура. Несколько дней женщина не находила себе места от тревоги, а Александр навещал больного корью малыша. Они подолгу, насколько позволяло время, сидели рядом у постели больного, говорили о жизни, о прошлом, обо всём, что помогало отвлечься. Когда все слёзы были выплаканы и отчаяние женщины сменила подступавшая апатия, жар спал. Маркус пошёл на поправку и наконец уснул спокойным глубоким сном, а Вивьен так обрадовалась, что не сдержалась и обняла доктора, не переставая плакать от счастья. В тот день мужчина задержался на вызове больше обычного. Они стали встречаться. Тайком, чтобы избежать слухов. Чаще доктор делал вид, что идёт проведать Маркуса или узнать, не нужно ли наколоть дров вдове, сломленной радикулитом. Но в маленькой деревне трудно было оставить что-то в секрете и, спустя несколько месяцев, поползли слухи. Адалин знала, куда направлялся отец. Она была совсем не против, даже радовалась за него, но всё равно продолжала делать вид, что ни о чём не догадывается.

— У тебя там, наверное, толпа уже собралась во дворе, — проговорила Вивьен, взъерошивая пальцами светлые пряди мужчины, когда они тем же утром лежали на узкой кровати, прижавшись друг к другу.

— Я отменил на сегодня приём, — он поймал её руку и поцеловал.

— Это я тебе прозрачно намекаю на то, что Маркус скоро проснётся, — рассмеялась она. — А почему отменил?

— Ночью девушку привезли. Выпала из окна прямо в телегу Вилу нашему. Черепно-мозговая травма. В себя не приходит и не уверен, что придёт.

— У вас этой весной один за другим падения с ушибленными головами. Какой простор для исследований нашему профессору подаёте.

— Точно. Надо ему сообщить, — Александр притянул к себе лицо женщины и запечатлел на её губах продолжительный поцелуй. — Мне и правда надо идти. — Он поднялся с постели, быстро оделся.

— Если нужна будет помощь по хозяйству, говори. Мне кажется, уже все всё знают, даже твоя дочь. Она разрывается в домашних хлопотах, я могла бы ей помогать, — Вивьен села на постели, озаряемая лучами рассветного солнца. Невольно доктор залюбовался открывшимся видом.

— Думаю, ещё не время, — коротко ответил он, улыбнулся и направился к выходу.

То тут, то там уже кукарекали петухи, сообщая миру радостную весть — начался новый день. Изредка, проходя мимо очередной калитки, Александр кивком здоровался с теми, кто уже вышел свершать трудовые подвиги. Жизнь текла своим чередом и только мысли о несчастной девушке, которая сейчас находилась между жизнью и смертью, омрачали тёплое ясное утро. Внезапно доктор услышал, как кто-то позвал его. Недалеко по просёлочной дороге катилась маленькая повозка. В свете солнца доктор не сразу узнал человека на козлах, но присмотревшись, улыбнулся и приветственно замахал рукой.

— Добрый день, профессор, — поздоровался он.

— Будем в это верить, доктор, — отвечал старик.

— Вы в столицу?

— Да. Вы знаете, думал, не выберусь. Дела навалились одно за другим, ничего не успеваю. В пятницу Бертрам Паулс разбил окно, вчера Томас Моррис поджег фикус в кабинете биологии. Я живу как на пороховой бочке в этой школе, которую люблю и не могу бросить, как больного ребёнка с надеждой, что он когда-нибудь встанет с постели. Пришлось расставить приоритеты и повесить дела на Бернис и Брайана. Уверен, что они мне этого не простят, но что поделать, доктор, что поделать…

— Если что-то нужно, говорите. Мы выкроим время. Ада говорила, что имела успех в ваших стенах.

— Это правда. Ваша прекрасная дочь спасла меня от налоговых штрафов. Если бы я тогда не успел заполнить декларацию, то инспекция пустила бы меня по миру. Никого не волнует, что мы здесь выкручиваемся из последних сил. Кстати, о вашей дочери, — старик сильнее нагнулся, чтобы не приходилось говорить громко. — Мы уже разговаривали с деканом Мейером, он готов принять в ученики моих самых выдающихся выпускников. Их у меня немного, честно признаюсь, но я бы хотел ходатайствовать перед ним за Адалин. Как вы на это смотрите?

— Йозеф, она же девушка. Как она там будет? Кто допустит?

— Если проблема только в этом, доктор, то считайте, что её нет. В прошлом году две девушки уже поступили в столичный университет. Одна, правда, быстро вышла замуж и оставила учебу, но вторая — очень серьёзная барышня — учится и довольно успешно. Она пользуется авторитетом и насколько я знаю, держит оборону — отказала в замужестве уже четырём молодым людям и почтенному профессору. Так что, вы подумайте.

— Мне здесь одному не управиться, Йозеф. Я понимаю, что рассуждаю эгоистично, но я так и не обзавёлся помощниками, а без них в моём деле никак.

— Давайте так, — предложил старик. — Я всё-таки поговорю с деканом, замолвлю словечко за Адалин. А насчёт помощников мы посоветуемся с Бернис. Возможно, кого-то из старшеклассников можно будет привлечь уже сейчас. Пока Адалин здесь, она их всему научит. А дальше посмотрим, как пойдёт.

— Я спрошу у неё, захочет ли. Хотя, думаю, не откажется, она девушка с амбициями. Будет, конечно, сетовать на то, что я останусь здесь один, но ваш план мне по душе. Спасибо, Йозеф. Как отец я тревожусь, но в то же время рад тому, что у неё появится возможность выбиться в люди. Замуж она всё равно не собирается.

— Дорогой доктор, если бы каждый раз, когда какая-нибудь моя ученица говорила, что никогда не выйдет замуж, я бы забивался с ней на шиллинг, то сейчас не катил бы в этой разбитой подвозке выпрашивать деньги у правительства. Жизнь всё расставит на свои места. Что там за девушка к вам прилетела вчера?

— Слухи уже ходят?

— Дети Стюартов с утра доложили.

— Несчастная упала с большой высоты и разбила голову. Что с ней будет, одному Богу известно, — Александр скорбно сощурился.

— Если нужна будет помощь, всегда можете ко мне обращаться. Я вернусь через пару недель. Не думаю, что задержусь дольше. А теперь мне нужно ехать. Прощайте, доктор, — и старик легонько хлестнул свою старую клячу по крупу. Виндлоу ещё немного постоял, провожая взглядом профессора и прокручивая в голове их разговор. Он понимал, что Адалин достойна лучшего и у неё есть задатки настоящего врача. Она вынослива, терпелива, компетентна, в свои пятнадцать имеет уже солидный многолетний практический опыт в медицине. Почему бы и нет? С этими мыслями доктор направился в сторону дома.