Дурман

ГЛАВА 13

О реальной стоимости колье, которое Виталий ей подарил, Таня узнала недели через две. Когда Маша, администратор клиники, видно, что стесняясь, тихо спросила, поймав ее в коридоре:

— А это, правда — Картье? Настоящее?

Девушка показала на колье, которое Таня так и носила, не снимая, потому что Виталий то и дело смотрел, касался этого украшения на ее шее. Не то, чтобы проверял, наверное, но будто бы испытывал необходимость быть уверенным — она его носит.

— Что настоящее? — переспросила Таня, размышляя о состоянии кошки, которую они уже третий день пытались вылечить от пневмонии.

Оторвалась от карточки, что просматривала на ходу. Уставилась на Машу с непониманием. Девушка смутилась еще больше и даже немного стушевалась.

— Извините, Татьяна Николаевна, — Маша отступила. — Глупо. Ясно, что настоящее, — еще тише пробормотала она и протиснулась мимо Тани, торопясь, наверное, на свое рабочее место.

Таня ничего не поняла из этого “разговора”, и даже не сразу сопоставила, о чем Маша спрашивала. Она плохо разбиралась в брендах, если речь шла не о кормах для животных или лекарственных препаратах. Но все же, в этом названии Тане было что-то знакомое. Слышала, но никак не могла поймать ассоциацию. Закончила заполнять карточку, уточнила схему лечения; проверила прооперированных вчера животных и тех, кого они оставили на ночь в клинике из-за тяжелого состояния, чтобы наблюдать. Да и с Вадимом… Ситуация складывалась как-то неприятно. Вроде до открытого конфликта не доходило, но после их пикника, отношения становились все хуже, переходя на рабочую сферу, и напряжение нарастало. Это уже замечали и чувствовали другие сотрудники. Однако Таня пока старалась как-то лавировать и сглаживать. Хотя, порою, ее это раздражало неимоверно. Как сегодня, например, когда он пытался спорить с ней о плане лечения осмотренной шиншиллы. Причем, из чистого упрямства, это даже ощущалось. И в ущерб животному же, что больше всего бесило Таню!

Так что, только потом, вернувшись в кабинет, решила все-таки найти информацию про это “Картье”, которое крутилось в голове после вопроса Маши.

А уже через десять минут она раздраженно набирала номер Виталия, пялясь на картинку точно такого колье, как то, что висело на ее шее.

— Да, Танюш? — отозвался Виталий практически после второго гудка. — Ты ж говорила, что сегодня выше головы загружена, что-то случилось?

— Ты в своем уме, Виталь? — она его почти не услышала. — Ты зачем мне такое колье подарил? Машину же за эти деньги купить можно?!

Казак сначала, наверное, не совсем понял причину ее возмущения, а потом хмыкнул:

— Какую машину, Зажигалочка? Китайскую “консерву”? — рассмеялся. — Блин, знал бы, что ты машину хочешь, купил бы авто. Надо ж было хоть намекнуть, Зажигалочка… Давай, сегодня тебе выберем…

— Виталя! — прервала она его, ощущая искреннюю растерянность. — Ты меня слышишь? Какая машина?! Я думала, это серебро! А тут — такие деньги! Зачем?

— Серебро?! Ни фига себе! — тут уже удивился Виталий. Даже возмутился, кажется. — Ты меня за кого считаешь, Таня? За чмо какое-то? Дарить своей женщине серебро? Ты меня не ровняй с лузерами, ок? Не обижай так. Если бы я на “ланосе” ездил, может… Да, нет, блин! — действительно обиженно возмутился он. — Я бы и тогда продал этот гребанный “ланос” и купил бы тебе нормальное украшение. Че за наезд, Тань? Это мой подарок, в конце концов, расслабься! — в итоге, отрезал он.

Стало как-то не по себе от тона.

— Да не наезд, Виталь, — она расстроено вздохнула, сама не в силах описать собственные эмоции. — Просто…

Ее пугали дорогие украшения. После брата, внушали какое-то ужасное чувство безысходности и страха. Таня не могла сказать, что суеверна. И все же.

Все же… По спине мороз прошел.

А после его слов, еще и чувство вины внутри появилось. Ведь знала, насколько это важно для Витали, как существенно!

— Хорошо, извини, любимый, — решила Таня отступить, задвинув свои страхи поглубже. Туда, откуда, вероятно, уже и не стоит их извлекать. — Я просто растерялась, когда увидела цену…

— Танюш, ну глупости перестань думать, — было слышно, что Виталий улыбнулся в трубку. — Для тебя я могу подарить только самое лучшее, ясно? Без вариантов. И не выдумывай больше, ладно?

Сказал, как отрезал. Пусть, казалось, и пытался смягчить. Но тон категоричный. Она и сама таким умела говорить, когда пресекала возражения ординаторов. Однако Таня постаралась разумно воспринять ситуацию. С чего раздражаться? Оттого, что ей любимый подарил потрясающий подарок? Даже она понимала, насколько идиотски выглядит такая причина.

— Ладно, — согласилась она, хотя…

— Хорошо, у меня тут сейчас небольшой напряг, я позже наберу. И заеду за тобой сам сегодня. — Виталий отключил телефон.

А Таня отложила свой мобильный и еще раз посмотрела на картинку. Провела пальцами по колье у себя на шее. До сих пор не привыкла к нему. А теперь, так вообще, словно тяжесть какую-то ощущала. Пугала ее такая стоимость. Чтобы там Виталий не говорил. Хотя и его понять можно. И да, сама глупая, подумала с этим серебром. Да на его дом посмотреть, на машину, на что угодно, что Виталий покупает — ничего дешевого или хотя бы “среднего”. Все с размахом, с шиком, даже.

Конечно, она уже знала о его жизни и прошлом достаточно, чтобы понимать предпосылки. Но…

Такое какое-то послевкусие разговора осталось… Неприятное.

Вздохнув, она закрыла вкладку на ноутбуке. И задумалась над тем, что все же это как-то неправильно. И, вообще, надо ему что-то подарить самостоятельно, однозначно. И если не на день рождения, от чего Виталий все эти дни отказывался, то хоть на Новый год. Выбрать подарок, не обсуждая, а то снова отнекиваться станет. И поставить перед фактом. Как он ее.

Только еще вопрос — что ему подарить-то?

Виталий, действительно, приехал сам. И, вопреки тому, что в последнее время ждал Таню в машине, если не на ее ночное дежурство приезжал (она попросила из-за этой ситуации с Вадимом), зашел сегодня в клинику. Видимо, решил продемонстрировать и самой Тане, и всем вокруг, что имеет на нее все права, в том числе и одаривать любыми подарками. Вошел в холл как-то так, что все на него внимание обратили. Даже она, уже собравшись, вроде бы, ожидая его, раздающая последние указания дежурившим сегодня врачам, замерла, оглянувшись. И вспомнилось, как впервые его в поезде увидела и оторопела. Та же мощь и энергия, какая-то, прущая из него. И напряжение, которое она вдруг ощутила, хотя вот это, кажется, Виталий не хотел демонстрировать. Но Таня уже замечала, как темнеют его потрясающие глаза с крапинками, и как тени залегают вокруг них, когда Виталий чем-то недоволен или напряжен.

Прошел по помещению так, словно он здесь хозяин, обнял ее, не обращая ни на кого внимания. И властно, крепко поцеловал. Коротко.

— Готова? — поинтересовался Виталий, оторвавшись от ее губ.

Руки же, все еще крепко держали ее за пояс. И на всех вокруг — плевать, похоже.

— Готова, — согласилась она, пытаясь вернуть дыхание.

Даже не оглядываясь, знала, что и так, все сотрудники смотрят, кто прямо, а кто выглядывая из коридора. Вроде бы и в курсе уже, после пикника, что Таня “ в отношениях”, и с Виталием здоровались, перекидывались приветствиями. А все равно — любопытствовали. А девушки, так просто, откровенно глазели.

— Пошли, — потянула его из клиники. Подальше от всего этого внимания.

Виталий не спорил. Кивнул как-то всем сразу. И пошел к выходу, продолжая ее обнимать.

— Я тебя сейчас домой отвезу, а потом еще по делам мотнусь, — сообщил Виталий, пропуская ее в дверях клиники. — Позвонили, когда я уже почти подъезжал.

— Так надо было позвонить, я бы добралась сама… — начала было Таня.

И не поняла, как моментом оказалась притиснута к боку авто Виталия. Он навис над ней всей своей мощью и напором, почти гневно глядя в ее глаза:

— Так, Танюш, мы сейчас, раз и навсегда закрываем эту тему, ясно? И про подарки, и про езду твою на маршрутках, или чем ты там еще собиралась добираться? — сердито отрезал Виталий. — Я могу и буду дарить тебе то, что хочу. Имею право, ты же — моя женщина? О ком еще мне заботиться? Кому подарки дарить?

Нахмурился, будто ждал, что Таня будет возмущаться.

Она улыбнулась:

— Я ж не спорю, Виталь. — Обняла его, пытаясь как-то унять бушующие внутри любимого эмоции, которые хорошо ощущала. — Просто, как-то страшно, даже, такую кучу денег “носить” вокруг шеи. Того и гляди, голову отвертят, — попыталась объяснить свои ощущения.

Улыбнулся. Отпустило немного, вроде бы. И уже не нависал, а просто обнял, так и прижимая к авто.

— Так ты же сама нигде не ходишь, вот и не рвись в свою маршрутку, а так — всегда под присмотром, никто тебя и пальцем не тронет. Гарантирую. Или тут кто-то полезть может? — Казак с подозрением прищурился в сторону клиники. — Так я быстро это решу, пусть только кто-то попробует…

Протянул руку и погладил ее щеку. Наклонился, начав целовать губы Тани.

Сначала нежно, а потом все сильнее, все яростней. Так, что дыхание сперло и мысли спутались. Она отвечала.

И хорошо так стало, после целого дня полного забот. Все тревоги ушли. За ним, как за каменной спиной. Вот правда. Знала, что Виталий от всего укроет, как сейчас от ветра закрывал. Решит любую проблему, о которой и не заикалась даже. Он просто так внушал ей уверенность в этом, ни одного сомнения не возникало даже. А Таня, вроде бы и не искавшая подобного никогда, не стремившаяся к такому, привыкшая самостоятельно за все отвечать, почувствовала, что это неожиданно приятно. Когда есть на кого рассчитывать в любую минуту и в любой ситуации.

— Я теперь не знаю, что тебе дарить, Виталь, — когда, дав отдышаться, он помогал ей сесть в машину. — Честное слово. Думала, какой-то набор, типа “мультитула” на Новый год подарить, а теперь — смешно как-то, даже, — с улыбкой поделилась с ним своими мыслями.

Казак тоже улыбнулся, щелкнул зажигалкой, прикуривая. Затянулся.

— Вот, что думала, то и покупай. Мне от тебя, Танюш, все в радость: даже если просто пирог, или хотя бы, рядом проснешься первого января, — подмигнул он.

Чем заставил Таню расхохотаться.

— Могу и не проснуться, до второго проспать, — пошутила она, вызвав и у Виталия улыбку.

В этот момент запиликал телефон Виталия, извещая о каком-то сообщении. Он вытащил его из кармана, прочитал, нахмурился, но только на минуту. На нее глянул снова с улыбкой.

Небрежно бросил аппарат на полочку.

— Можно и так, — согласился он, выезжая с парковки и поглядывая на дорогу. — Если подумать, то такой вариант — даже больше нравится.

Телефон вновь запиликал. Но Виталий лишь покосился на него, выдохнув дым и снова затянулся.

— Что-то случилось, Виталь? — не поняла ситуации Таня, вспомнив, что ему сейчас уезжать надо. Может в салоне какие-то проблемы? Или опять с перевозчиками…

Он покачал головой, затушив сигарету в пепельнице.

— Все хорошо, Зажигалочка, так, мелочи надо утрясти, — Виталий протянул руку и погладил ее под волосами, щекоча затылок. Знал, что ее это всегда будоражит.

Вроде бы нормально, спокойно глянул, вновь посмотрел на дорогу.

И Таня успокоилась.

Казак высадил ее и уехал, даже не заходя в дом, а она поужинала и, от нечего делать, решила почитать. Да так и уснула. За день вымоталась, и погода за окном дождливая, убаюкивала. Смутно, через сон, почувствовала, как Виталя вернулся, забрал у нее читалку, устроился рядом, обхватив крепко двумя руками. Уткнулась носом в шею: тут кожа горячая, а на щеке — холодная. Но интересно, что все приятно, и уютно с ним невероятно. Вздохнула.

— Спи, свет мой ясный, — видимо, поняв, что она пытается проснуться, прошептал Виталий. — Отсыпайся.

Поцеловал ее в висок. И на этом Таня отключилась.

А вот утром ее ждал сюрприз.

Хороший или не очень, она не могла определиться. Не успели они сесть завтракать, как Виталий, будто только вспомнив, поднялся из-за стола, отложил сигарету, и взял что-то с одного из комодов, стоящих у дверей, из тарелки, куда они складывали ключи и всякие мелочи.

— На, Танюш. Это твоя карточка, — он положил перед ней на стол кредитную карту. — Счет — общий с моим, можешь использовать спокойно. Сколько тебе необходимо.

Сел на свое место, около нее, и снова принялся курить, запивая никотин кофе. Ну, точно, как с ключами.

Таня вздохнула и уже открыла рот, чтобы спросить “зачем?”, как Виталий хмыкнул:

— Даже не пытайся, — отрезал он. Отодвинул пепельницу и взялся за свой завтрак. — Вчера все решили. Еще раз повторить? — Виталий заломил бровь, посмотрев прямо на нее.

Таня выдохнула. И молча посмотрела на него. Сидит с таким видом, будто все по боку. А смотрит напряженно, в глазах что-то мутное вертится. И красивый такой, вот не может она смотреть на него без внутренней дрожи. Ворот рубашки еще не застегнут. Не очень Виталя любит галстук, всегда в последнюю очередь надевает, а то и вовсе без него обходится, даже под классический пиджак. У Тани же дрожь по спине идет, когда на него такого смотрит. Когда первый раз “при параде” увидела, вообще оторопела. Как с картинки. Хоть на разворот журнала бери. Просто таки ощущалось в нем что-то “чисто мужское”, настоящее. Не могла этого сформулировать или объяснить. Но смотрела и чувствовала это что-то в Виталии. Мужчина. Не внешне, а внутренне именно. Такой, каким и должен мужчина быть.

Она так много мелочей о нем узнала за эти месяцы: что ему нравится в одежде, а что из еды любит; как хмурится, когда злится, а пытается этого не показать; и как, наоборот, старается улыбку спрятать за хмурым видом. Изучила, как кривляется перед зеркалом, когда бреется, причем, специально гримасничает, когда видит, что она им любуется, и смешит ее больше. И еще десятки, сотни мелочей и нюансов, западающих в душу, проходящих сквозь Таню насквозь, словно пропитывающих ее этим мужчиной. До макушки наполняющих им, одурманивая без надежды на хоть какую-то ясность разума. И видела, вроде, в своей жизни примеры, как можно помешаться на другом человеке, чего только любовь Михаила к ее матери стоит, да и ответное чувство ее к Мише. Но даже вообразить не могла, как это, самой переживать.

Вот и сейчас, смотрела на Виталю, и слова забыла. Да, что там, мысли растеряла! Не помнила уже, о чем они говорили. Просто любовалась любимым мужчиной. И ведь уже который месяц разглядывала его до мелочей, а все больше проникалась им, все глубже “падала в него”, и любила все сильней. Присмотреться бы уже и немного остыть, успокоиться, оклематься, что ли. А не выходило ничего.

Сегодня, может, судя по рубашке, Виталя и свободней стиль выберет в одежде. Серо-стальная ткань так здорово к его глазам подходит, оттеняя крапинки, про которые когда Таня упоминает, Виталя смеется. Хочется наклониться и прижаться губами в расстегнутом вороте к маленькой ямке в основании его шеи, где ключицы сходятся. И подбородок поцеловать, чтобы расслабился. Потому что видно, как из-за его напряжения в ожидании ее ответа, мышцы выступили под кожей, и желваки “заиграли” на щеках. И что ему сказать? Ведь, правда, имеет же право о ней заботиться и подарки делать. И не сказать, что содержит, она же и сама работает…

Нет, вот точно, просек он ее слабость по отношению к нему. И, ведь, использует же на полную! И упрямый. Упертый, даже. Решил что-то — все, не свернуть его в сторону. До конца давить будет.

— Давай, может, все-таки вскладчину? — неуверенно предложила она.

Казак посмотрел на нее еще секунды три с тем же напряженным выражением, а потом так улыбнулся, что у Тани вообще, все внутри сжалось, а потом задрожало. Будто те самые “бабочки в животе”.

— Если тебе так проще будет, свет мой ясный, можем и так, — наклонился и поцеловал ее в губы. — Только карточку возьми, я тебя прошу, и пользуйся. Сделай мне приятное, пожалуйста. На кого мне еще их тратить, как не на тебя? Для чего?

Вот же ж! Ну как ему хоть слово сказать, когда Виталий так на нее смотрит? У Тани все аргументы пропадали. Ведь правда же, не плохо, что он больше зарабатывает. И понятно, что ее зарплата, хорошая для среднестатистического наемного рабочего, кажется ему “каплей в море”, наверное. И живут же вместе. А Таня никогда не понимала ситуаций, когда в отношениях какие-то разграничения начинаются: тут мое, а там твое, а смешивать нечего. Было у нее такое, только, ведь, не отношения это. Теперь она хорошо знала, да и тогда — неправильность чувствовала. Ненормально такое. А вот, поди ж ты, сама из-за непонятного и ничем не обоснованного страха в какие-то глупые претензии скатывается. Вместе, так вместе. Пусть это, все-таки, и еще один шаг “на глубину” отношений. Тоже, иная степень доверия и с его, и с ее стороны. Еще плотнее и ближе. Так ведь сама же решилась, начав еще с переезда.

— Хорошо, Виталь, но только и мою зарплату тогда, на двоих.

Он еще раз улыбнулся, причем, как бы еще не пытался смех подавить, но кивнул, вроде бы, серьезно. И Таня вернулась к своей тарелке, все-таки с подозрением косясь на карточку, лежащую перед ней. Но забрала ее потом и положила в кошелек. Проверять остаток счета было даже страшно.

— Я тебя заберу, — предупредил Виталий, высадив ее у клиники.

Она не спорила, только улыбнулась и поцеловала его

Таня обернулась и помахала ему перед тем, как закрыть за собой дверь клиники. Казак понял, что улыбается. Эх, точно Зажигалочка: сама горит и ему светит. И чтобы там у него не происходило, а с Таней поговорит, обнимет, просто улыбку увидит — и уже не понимает, когда начинает улыбаться и насвистывать. Хотя, вроде, и сам никогда ипохондриком не был. Батя, тот его, вообще, все время балагуром да шутником называл. Но в последние годы Виталий как-то слишком загрузился серьезностью ситуации, а как начал все один тянуть, вообще не до веселья стало. А Таня… Не мог сказать, в чем ее секрет. Только рядом с ней все становилось проще и легче, и весь этот груз ответственности не так давил. Будто бы смысл появился во всем, что делает, которого последние годы уже и не видел, и не ощущал. Да, для Бати старался, чтоб не подвести. Да и вину, вроде, чувствовал, что Димка на зоне, а он здесь, жизнью наслаждается. А Таня словно встряхнула его, вернула вкус к этой самой жизни. Новый смысл дала.

А то зажрался Казак, было дело. Все, что хотел — добился, получил, не было для него запретов. И “перебрал”, все приелось: и девки, и еда, и алкоголь, и развлечения. Не знал, чему удивляться уже. Разве что дурь не пробовал, да и то, потому, что видел, до чего людей доводит наркота, а у него и без такого было где адреналин получать, на подхвате у Бати. И без наркоты могли в мясо смолоть. Да и Димка держал поначалу Виталю хорошо, не давал глупостями заниматься, пока молодой, и ветер в голове. Потом уже и самому мозгов хватало. А в последнее время — делал все, что должен был, ни от чего не вилял, а кайфа того — не было, все в обязанность и потому, что должен. Теперь же, последние месяцы, блин, он даже от холода и дождя кайф ловил, чего никогда не помнил, потому что рядом с Таней. Как впервые ливень и жару на вкус попробовал, и холод оценил, когда можно с ней под одеялом весь день валяться или выпить чего-то горячего. Обнять и не отпускать от себя часами. Дышать ее запахом и своим дыханием ее пальцы греть, которые все время мерзли. И не надо объяснять ничего, почему так крепко держит. Просто, холодно. А ему рядом с ней — до лихорадки жарко. Ему картошка — вкуснее той самой икры была, когда для Тани ее готовил. А ведь чуть не клялся себе, что больше никогда картошку из костра в рот не возьмет. И на те. Что в Тане такого было? Он не смог бы сказать, но потерять теперь этого не хотел ни за какие бабки или выгоды. Тонул в ней, дурел, если не рядом. От себя едва отпускал, хотелось, чтоб все время рядом… А когда она сказала, что любит… У него совсем крышу сорвало. Без всякой надежды. Понял, что не оклемается. Реально зависимым от нее стал: от запаха, от смеха, от голоса. От признаний этих. От света того, каким зажигались глаза Тани, когда смотрела на него… Никто на него так не смотрел. Никто и никогда. Знал, что и убить готов ради этого. За такое — на все на свете пошел бы.

Думал поначалу, попустит со временем, хоть как-то полегчает. А ни фига! Только больше под кожу влезала. Въедалась, словно щелочь, вытравливая из него все иное, оставляя только эту потребность в ней самой.

Три минуты, как из машины вышла, а он уже “голодный” по ней. Вернуть бы ее, и домой! Хотя… он бы просто поговорить был бы согласен. Только дел же — выше крыше. И никто кроме него это брать на себя не будет. Да и не потянет просто. И нельзя никого в эти дела пускать.

Закурил, пытаясь сигаретным дымом себя привести в адекват.

Завел машину и вывернул на дорогу. Ему сегодня к Диме надо было, адвокаты вчера весь вечер на телефонах эту встречу выбивали, потому что внезапно и незапланированно. А поговорить надо было. Закрутилась ситуация в городе, завертелось все. К нему вчера Сидоренко, один из самых крупных бизнесменов региона, на встречу набивался, вечером. И Казак поехал, следил за событиями, знал, что Сидоренко на ножах с Мартыном, нынешним смотрящим, как и они с Димой. А чего дружить с тем, кто их и подставил по всем фронтам?

Сидоренко зашел сначала с одного бока, начал предлагать Казаку на его стороне играть, выгоду расписывать. Но Виталя сразу все допущения пресек. Он на одной стороне был, есть и будет. На стороне Калиненко. И ничего другого его не интересует. Против Мартына — готовы объединиться. Но потом — у каждого свои интересы. И Сидоренко не вспылил. Сам понимал, что против Мартына один не выдюжит, как бы тот сейчас не зарывался и сколько бы поддержки верхов не потерял за последние годы. Вот Сидоренко нынче везде партнеров и соратников искал. Казак же сомневался, что этот вообще такое потянуть может. Не того склада он. Но информацию выслушал, и Диме сейчас передать собирался. Заодно и дальнейший план действий обсудить. Потому что силы накапливались, и люди, которые их интерес могли отстоять, снова к власти возвращались. Дело сдвинулось с мертвой точки, и качнулось в нужную им сторону. Даже если Сидоренко сейчас с Мартыном сцепятся, им это только на руку. Любое ослабление Мартына — им в плюс, это Казак очень хорошо понимал. Глядишь, и Дима на свободу скоро выйдет.