Два подарка от бывшего

Глава 32

Пульс резко подскакивает, ладошки потеют и, не удивлюсь, если крохотная бисеринка выступает и на лбу, поскольку меня резко кидает в жар. Тем не менее я не имею права на эмоции, нужно сохранять разум холодным.

– И что?

Вопрос, о который разбиваются любые, даже самые железные аргументы. Ставит оппонента в положение, когда нужно продумывать новые слова для убеждения. Да и, в конце концов, родимые пятна – не тест ДНК, а Дима не профессор наук.

– В смысле «и что»?

Как я и ожидала, он в немом шоке открывает и закрывает рот, не говоря ничего нового. Пользуюсь этим моментом, чтобы перевести взгляд и сосредоточить свое внимание на детях.

Ежедневная рутина способна убить психику, но также может и вылечить ее. Переключая внимание на необходимом, я отодвигаю в сторону неизбежную катастрофу, которая, конечно, все равно теперь неминуема, спасибо моей матери, однако, я могу успеть успокоиться и войти в нее, как победитель, а не пристыженная проигравшая.

Отношу двойняшек в комнату и одеваю, Дима следует за нами. Хочется его прогнать, да только сил нет, и он точно начнет препираться и требовать объяснений, потому я молчу, впрочем, как и он. Только на моменте кормления Дима заговаривает.

– Почему ты мне не сказала?

Задает вопрос так тихо, так грустно, что я невольно поднимаю на него глаза. Он не выглядит сейчас опасным, скорее несчастным, вызывающим жалость. Да только меня некому жалеть, как и моих детей.

– Не сказала что? – гну свою линию, так и не придумав, что говорить и делать дальше.

– Катя! – восклицает он эмоционально, за что я на него шикаю. – Прости, не хотел, – продолжает, снова перейдя на тихий грустный голос, – но давай не будем делать вид, что я дурак, – на эту фразу я лишь выгибаю бровь. – Хорошо, я дурак! – он снова повышает голос, но под моим строгим взглядом успокаивается. – Но не в этом. И ты прекрасно знаешь, что анализ ДНК подтвердит мою теорию с родимыми пятнами.

– И как ты собираешься делать этот анализ? Моим детям нет и года, и я, как их единственный официальный родитель, не дам своего согласия, – припечатываю, делая акцент на слове «официальный».

– Через суд и отцы могут заявить права на своих детей, – язвительно произносит Дима. – Я изучал этот вопрос недавно, когда не был уверен в том, что папа поспособствует моему разводу, я не хотел воспитывать не своего ребенка.

– О, – приподнимаю брови, – так все–таки дите нам всем не приснилось, да?

– Приснилось, – мрачно отвечает Дима, – и мне бы очень хотелось знать, откуда ноги у этого сна.

Миша доедает, и я кладу его в кроватку, очередь за Машей.

– Я не считаю хорошей идеей наш с тобой откровенный разговор, – произношу честно. – Видишь ли, ты меня однажды предал, да и характер у тебя капризный, мало ли, мы сейчас договоримся об одном, а ты дома, расслабившись и пообщавшись с родителями, надумаешь другое.

– Я не собирался бежать к отцу, если ты намекаешь на это, – говорит мрачно Дима, – он в другом городе, и я искренне наслаждаюсь свободой.

– Поздравляю, – киваю, не сумев сдержать усмешку.

– Чего ты ухмыляешься? – тут же раздражается Дима. – Ты понятия не имеешь, какой у меня отец, он всех под себя подминает!

– Сочувствую, конечно, но ты, кажется, взрослый мужчина, нет? Ты старше меня, а жалуешься на папку. Может, и мне на мамку пожаловаться? Ведь это из–за нее я сейчас не ко сну готовлюсь, а с трудом сдерживаюсь, чтобы не влепить тебе чем–нибудь по лицу.

Моя эмоциональная отповедь имеет результат. Дима пристыженно замолкает и дает мне закончить возиться с Машей.

– Прости, – начинает он свою первую песню, когда я поднимаюсь на ноги, но я останавливаю его жестом руки.

– На выход, – киваю в сторону двери, – помешаешь спать детям, и я точно тебя побью.

– Прости, – слышу в очередной разу уже в прихожей, – но я, – начинает он и замолкает.

– Но я, – передразниваю его. – Услышь себя со стороны, Дима, ты такой самовлюбленный эгоист, – укоризненно качаю головой. – Честное слово, сил моих нет и дальше это слушать. Уходи и дай мне поспать. Ты сможешь отодвинуть свои утренние дела в случае чего, я же детей не отодвину.

Дима явно хочет остаться и продолжить трепать мне нервы, выпытывая никому ненужную правду, однако, передумывает. Молча идет обуваться и также молча выходит на лестничную клетку.

Когда его спина скрывается за створками лифта, я ловлю себя на мысли, что, возможно, только что заработала большую головную боль, ведь завтра он действительно может удариться в судебное разбирательство. Глава 33

Однако, как я и сказала Диме, мой сон важнее возможных будущих проблем.

Удивительно, но вырубаюсь, едва коснувшись подушки, хотя всерьез ожидала, что буду ворочаться полночи и переживать. Но сказалась закаленная психика и выученная по классике истина, что лучше думать обо всем завтра и с утра.

Однако, подскакиваю я довольно рано и больше не могу заснуть, хотя дети необычно спокойны оба и не просыпаются. И вот теперь–то, вспоминая вчерашний вечер, нервы накрывают меня с новой силой.

Нужно выработать стратегию, а как, и в какую сторону ее вести – непонятно. Был бы Дима простым обманутым парнем, а не человеком со связями и деньгами, было бы проще. Хотя и с простыми может быть куча проблем, и почему это он обманутый? Как бы я не любила позиционировать себя сильной, обманутой жертвой в данной стратегии выгоднее являться. Собственно, я она и есть. Жертва. Брошенная девушка.

Иду на кухню за порцией кофеина, хотя мне по всей логике полезнее успокоительный чай, но хочется мне именно горечи. Чувствую, скоро я ее прочувствую сполна.

Я даже не знаю, что мне делать, уже бежать за консультацией к юристу или еще рано? Какие будут следующие шаги Димы? Что он предпримет? Хоть бы намекнул, правда, я его сама прогнала, но нечего приходить поздно вечером в дом, где есть маленькие дети.

Главное, прикинуть по возрасту, что двойняшки могут быть его, он не смог, а по пятнышкам опознал. Будь Дима трижды неладен. Ни за что не пустила бы его в ванную к малюткам, догадывайся я, что такое может произойти. Но я не придавала значения отметинкам на теле Маши и Миши, они меня волновали лишь с точки зрения влияния на здоровья, а с этим, врачи заверили, что все в порядке.

– Какая же я дурочка, – ругаю сама себя вслух.

Нужно было хотя бы предположить, что не зря сразу у обоих детей одинаковые родимые пятна. Но я, как и врачи, все списывала на то, что они двойняшки. Хоть бы кто-нибудь один предположил, что это может быть наследственность. У меня в семье подобного нет, а Диму я действительно пристально не рассматривала со всех сторон.

– Ох, – протяжно вздыхаю, роняя лицо на ладони.

И нужно было появиться ему в моей жизни снова, не мог жить счастливо со своей женой, сам сделать ей ребенка, чтобы она не ходила на сторону. Тогда бы он точно ничего у нас не забыл, не пришел бы с подарками и своим «прости», которое давно совсем неактуально.

И моя мать тоже хороша. Полезла, куда не просили. Решила заботу разыграть, о дитятке в кои–то веки подумать! Зла на нее не хватает, руки так и чешутся позвонить и накричать, обвинив во всех своих бедах. А ведь я так даже в детстве не поступала, но сейчас предохранитель явно перегорает, уступая место эмоциям.

Но я не успеваю выплеснуть раздражение и злость, Маша и Миша спешат на помощь своей непутёвой бабушке. Добрые у меня детки, не в первый раз ее спасают.

Кладу телефон обратно на стол и иду к двойняшкам. В конце концов, высказаться я всегда успею.

Самое отвратительное, что наступает обед, а Дима так и не дает о себе знать. В любой другой ситуации я бы радовалась, но только не сейчас. Чем больше проходит времени, тем я больше склоняюсь к мысли, что он и в этот раз поступит так, как привычно ему. Послушает отца.

И это–то для меня самое опасное. С Александром будет гораздо сложнее, от него можно ожидать всего самого гадкого.

Кое–как доживаю до вечера, несколько раз порываясь позвонить с жалобами Свете, но сдерживаюсь. У нее сегодня романтическое воскресенье с возлюбленным, мои проблемы подождут.

Вместо этого отправляюсь гулять с детьми второй раз, хотя обычно не делаю этого, так как попросту нет времени. Но сегодня я не способна ни на какое полезное дело, а потому прочищаю мозги на свежем воздухе, нарабатывая у детей иммунитет.

И тут–то наконец приходит он…