Двор шипов и роз (ЛП)

Элис согнала меня на стул с низкой спинкой у тёмного камина, и я не возражала, когда она провела расчёской по волосам и начала заплетать их.

— Практически сплошные кожа и кости, — сказала она, её пальцы смотрелись полными в сравнении с моим скальпом.

— Это то, что творит зима с небогатыми смертными, — ответила я, стараясь сдержать резкость тона.

Она фыркнула от смеха.

— Если ты такая умная, будешь держать рот на замке, а уши открытыми. Это тебе принесёт больше пользы, чем длинный язык. И держи своё остроумие при себе — даже твои чувства могут предать тебя здесь.

Я старалась не огрызнуться на предупреждение. Элис продолжила:

— Некоторые расстроены из-за Андрэса. Тем не менее, если ты меня спросишь — Андрэс был хорошим стражем, но он знал, с чем может столкнуться за стеной — знал, что, вероятно, найдёт неприятности. Остальные тоже понимают условия Договора — пусть их и возмущает твоё присутствие здесь, из-за милости нашего хозяина. Поэтому оставайся незаметной и никто из них не побеспокоит тебя. Хотя Люсьен — он может вынудить любого огрызаться, если у тебя хватит на это смелости.

Не хватит. Когда я хотела спросить больше о тех, кого мне нужно избегать, она уже закончила с причёской и открыла двери в коридор.

Глава 7

Когда Элис снова привела меня в столовую, Люсьен и золотоволосый Высший Фэ сидели, развалившись за столом. Перед ними больше не было тарелок, но они всё ещё пили из золотых бокалов. Настоящее золото — не краска или фальшивая позолота. Я замерла посреди комнаты, перед глазами промелькнули наши разнобойные столовые приборы. Такое богатство — ошеломляющее богатство, когда у нас нет ничего.

«Полудикий зверь» — назвала меня Нэста. Но по сравнению с ними, по сравнению с этим местом, по сравнению с элегантностью и лёгкостью, с которой они пьют из бокалов, то, как золотоволосый назвал меня человеком… для Высших Фэ мы все полудикие звери. Даже если шерсть и когти у них.

Еда по-прежнему оставалась на столе, гамма витающих в воздухе специй манила. Я умирала с голоду, голова кружилась.

Маска золотоволосого Высшего Фэ сверкала в последних лучах полуденного солнца.

— Прежде чем ты спросишь снова: еда не отравлена. Ты можешь поесть, — он указал на стул на другом конце стола. Ни следа когтей.

Когда я не сдвинулась с места, он резко выдохнул:

— Тогда чего ты хочешь?

Я ничего не сказала. Поесть, сбежать, спасти свою семью…

Люсьен медленно растягивал слова со своего места:

— Я говорил тебе, Тамлин, — он бросил взгляд в сторону друга. — Твои навыки общения с девушками определённо заржавели в последние десятилетия.

Тамлин. Он сердито посмотрел на Люсьена, повернувшись в кресле. Я старалась не придавать особого значения очередной выданной Люсьеном крупице информации. Десятилетия.

Тамлин выглядит немногим старше меня, но он один из бессмертных. Ему могут быть сотни лет. Тысячи. У меня во рту пересохло, пока я внимательно рассматривала их странные лица в масках — неземные, первородные, властные. Будто неизменные боги или адские придворные.

— Ну, — сказал Люсьен. Взгляд его уцелевшего красноватого глаза остановился на мне. — Теперь ты выглядишь не так плохо. И, полагаю, это облегчение, раз уж ты будешь жить с нами. Хотя туника не так хороша, как платье.

Волки, готовые наброситься — то, кто они есть, так же как их друг. Я слишком хорошо знаю о своей манере выражаться, поэтому глубоко вдохнула, прежде чем сказать:

— Я предпочла не надевать то платье.

— Почему нет? — промурлыкал Люсьен.

За меня ответил Тамлин.

— Потому что убить нас проще в штанах.

Внешне я сохранила хладнокровие, пытаясь заставить сердце успокоиться, когда спросила:

— Теперь, когда я здесь, что… что вы собираетесь делать со мной?

Люсьен фыркнул, но Тамлин досадно прорычал:

— Просто сядь.

В конце стола был выдвинут пустой стул. Так много еды, над которой поднимается пар, и доносящиеся ароматы заманчивых специй. Видно, пока я мылась, слуги принесли новую пищу. Такое расточительство. Я сжала руки в кулаки.

— Мы не укусим, — сверкнувшие белые зубы Люсьена опровергали его слова.

Я избегала его взгляда, избегала этого странного движущегося металлического глаза, сфокусировавшегося на мне, пока я медленно шла к своему месту и садилась.

Тамлин поднялся, обошёл вокруг стола — ближе и ближе, каждое движение плавное и смертельное, чистокровный хищник с властью. Было усилием держаться неподвижно — особенно, когда он взял тарелку, поднёс её мне и свалил на неё мясо и соус.

— Я могу сама себя обслужить, — тихо сказала я. Что угодно. Что угодно, чтобы держать его подальше от меня.

Тамлин замер, так близко, что один удар спрятанных под кожей когтей может легко вырвать мне горло. Именно поэтому на кожаной перевязи нет оружия: зачем его использовать, когда ты сам оружие?

— Для человека большая честь — быть обслуженным Высшим Фэ, — грубо сказал он.

Я с трудом сглотнула. Он продолжал сваливать разнообразные продукты мне на тарелку до тех пор, пока она не ломилась от мяса, соусов и хлеба. Затем он наполнил мой стакан светлым игристым вином. Я облегчённо выдохнула, когда он ушёл обратно к своему месту, хотя он, наверно, мог услышать.

Я не хотела ничего больше, кроме как зарыться лицом в тарелку и съесть всё из неё, но я сложила руки на бёдрах и уставилась на двух фэйри.

Они смотрели на меня. Слишком пристально, чтобы это было случайно. Тамлин немного выпрямился и сказал:

— Ты выглядишь… лучше, чем раньше.

Это был комплимент? Я могу поклясться, что Люсьен ободряюще кивнул Тамлину.

— И твои волосы… чистые.

Возможно, жалкие попытки лести были моими голодными галлюцинациями. Тем не менее, я откинулась назад и продолжила говорить тихо и спокойно, так же, как я могла бы говорить с любым другим хищником.

— Высшие Фэ — аристократия фэйри?

Люсьен кашлянул и посмотрел на Тамлина.

— Забирай себе этот вопрос.

— Да, — сказал Тамлин. Он хмурился так, будто искал, что ещё мне сказать. Но хватило его всего лишь на: — Мы аристократия.

Прекрасно. Немногословный человек. Фэйри. Я убила его друга, я нежеланный гость. Я бы тоже не хотела говорить со мной.

— Так что вы собираетесь делать со мной теперь, когда я здесь?

— Ничего. Делай, что хочешь, — Тамлин не отводил глаз от моего лица.

— Значит, я не буду рабом? — решилась спросить я.

Люсьен подавился вином. Но Тамлин не улыбнулся.

— Я не держу рабов.

Я проигнорировала ушедшую из груди тяжесть при этих словах.

— Но что я буду делать со своей жизнью здесь? — настаивала я. — Ты хочешь, чтобы я зарабатывала себе на пропитание? Работала? — глупый вопрос, если он не думал об этом, но… но я должна знать.

Тамлин застыл.

— Что ты будешь делать со своей жизнью — не моя проблема.

Люсьен многозначительно откашлялся и Тамлин одарил его свирепым взглядом. После обмена взглядами, которых я не могла понять, Тамлин вздохнул и сказал:

— У тебя есть какие-либо… интересы?

— Нет.

Не совсем правда, но я не собираюсь рассказывать ему о живописи. Не когда у него видимые проблемы с простым вежливым разговором со мной.

— Так по-человечески, — пробормотал Люсьен.

Губы Тамлина изогнулись в насмешке.

— Делай со своим временем, что хочешь. Просто держись подальше от неприятностей.

— То есть, я действительно останусь здесь навсегда, — но что я на самом деле имела в виду: То есть, я останусь в роскоши, пока моя семья умирает от голода?

— Не я составлял правила, — сухо сказал Тамлин.

— Моя семья голодает, — сказала я. Я не стеснялась умолять — не сейчас. Я дала слово и держала его так долго, что без него я никто и ничто. — Пожалуйста, позволь мне уйти. В правилах Договора обязаны быть какие-то другие лазейки, чтобы искупить вину.

— Искупить? — сказал Люсьен. — Ты хоть извинилась?

По-видимому, все попытки польстить мне исчезли. Я посмотрела прямо в оставшийся красноватый глаз Люсьена и сказала:

— Я сожалею.

Люсьен откинулся на спинку стула.

— Как ты убила его? Это был кровавый бой или просто хладнокровное убийство?

У меня позвоночник застыл.

— Я пустила в него ясеневую стрелу. Затем обычную — в глаз. Он не сопротивлялся. После первого выстрела он просто смотрел на меня.

— Хотя он и не собирался тебя атаковать — ты всё равно убила его. И освежевала его, — прошипел Люсьен.

— Хватит, Люсьен, — сказал Тамлин своему придворному с рычанием. — Я не хочу слушать подробности.

Он повернулся ко мне, древний, жестокий и неуступчивый.

Я заговорила прежде, чем он успел что-либо сказать.

— Моя семья не протянет и месяца без меня.

Люсьен усмехнулся, я стиснула зубы.

— Вы знаете, что такое быть голодными? — спросила я, гнев разрастался и сметал любой здравый смысл. — Вы знаете, как это — не знать, когда сможешь поесть в следующий раз?

Тамлин стиснул челюсти.

— Твоя семья жива и обеспечена. Ты такого низкого мнения о фэйри, что веришь, будто я могу забрать их единственный источник дохода и питания и не заменить его?

Я выпрямилась.

— Ты клянёшься?

Даже если фэйри не могут лгать, мне нужно это услышать.

Низкий, скептический смех.

— Клянусь всем, что у меня есть.

— Почему ты не сказал мне, когда мы уходили из дома?

— Ты бы мне поверила? Ты хотя бы сейчас веришь мне? — когти Тамлина впились в подлокотники стула.

— С чего мне верить твоим словам? Все вы мастера выворачивать правду в вашу пользу.

— Некоторые скажут, что оскорблять Фэ в его доме неразумно, — отчеканил Тамлин. — Некоторые скажут, ты должна быть благодарна мне за то, что я нашёл тебя прежде, чем кто-то другой из моего рода пришёл требовать долг, не щадя твоей жизни и не предлагая тебе возможности жить в комфорте.

Я вскочила на ноги. Будь проклято благоразумие. Я собиралась ответить ударом на удар, когда невидимые руки сомкнулись на моих руках и усадили обратно на стул.

— О чём бы ты ни думала, лучше не делай этого, — сказал Тамлин.

Запах магии ударил в нос и я сидела смирно. Я пыталась покрутиться на стуле, проверяя невидимые узы. Но мои руки были надёжно зафиксированы, а спина до боли вдавлена в деревянную спинку стула. Я взглянула на нож рядом с тарелкой. Бесполезно или нет — я должна была ударить первой.

— Предупреждаю тебя только один раз, — слишком мягко сказал Тамлин. — Только один раз, а дальше всё зависит от тебя, человек. Меня не волнует, если ты уйдёшь жить куда-либо ещё в Прифиане. Но если ты пересечёшь стену, если ты сбежишь, обеспечивать твою семью больше никто не будет.

Его слова были как камень в голову. Если я сбегу, если я только попытаюсь сбежать, я наверняка обреку свою семью. Даже если отважусь рискнуть… если я смогу до них добраться, куда я смогу забрать их? Я не смогу увезти их далеко на корабле — и если мы доберёмся куда-то, где будет безопасно, у нас не будет, где жить. Но для него использовать благосостояние моей семьи против меня, чтобы бросить их на выживание, если я переступлю черту…

Я открыла рот, но от его рыка задрожали бокалы.

— Разве это не справедливая сделка? И если ты сбежишь, то вряд ли тебе повезёт с тем, кто следующим придёт вернуть тебя, — его когти скрылись под костяшками пальцев. — Еда не заколдована и в ней нет наркотиков, и если ты упадёшь в обморок, это будет твоя собственная вина. Так что ты будешь сидеть за столом и есть, Фейра. А Люсьен будет делать всё возможное, чтобы быть вежливым, — он бросил резкий взгляд в его сторону. Люсьен пожал плечами.

Невидимые узы ослабли, и я вздрогнула, когда мои руки ударились о дно стола. Узы на ногах и на талии остались нетронутыми. Один взгляд на горящие зелёные глаза Тамлина сказал мне, что я хотела узнать: его гость или нет, я не смогу подняться из-за стола до тех пор, пока не съем что-нибудь. О внезапных изменениях в плане побега я подумаю позже. Сейчас… пока что я посмотрела на серебряную вилку и осторожно подняла её.

Они по-прежнему смотрели на меня — наблюдали за каждым движением, за тем, как я нюхаю еду на своей тарелке. Никакого металлического запаха магии. И фэйри не могут лгать. Значит, он может быть прав насчёт еды. Наколов кусок курицы, я откусила кусочек.

Я едва удержалась от чавканья. Годами я не пробовала такой хорошей пищи. Даже пища, которую мы ели до банкротства, была немногим лучше пепла, по сравнению с этой. В тишине я съела всё, что было на тарелке. Прекрасно понимая, что Высшие Фэ следят за каждым моим укусом, я всё равно потянулась за второй порцией шоколадного торта, но еда исчезла. Просто исчезла, как будто её никогда и не было. Ни крошки.

С трудом сглотнув, я опустила вилку на стол и спрятала руки, чтобы они не смогли увидеть, как они начали дрожать.

— Ещё один кусок и твои кишки разорвутся, — сказал Тамлин, выпив из бокала.

Удерживающая меня магия ослабла. Беззвучное разрешение уйти.

— Спасибо за еду, — сказала я. Это было всё, о чём я могла думать.

— Не хочешь остаться и выпить вина? — со сладким ядом спросил Люсьен, развалившись на стуле.

Я упёрлась руками в стул, чтобы подняться.

— Я устала. Я бы хотела поспать.

— Последний раз я видел одного из вас несколько десятилетий назад, — протянул Люсьен. — Но вы, люди, не меняетесь. Так что я не думаю, что так неправильно спрашивать, почему ты считаешь нашу компанию настолько неприятной, когда мужчины на твоей родине не очень. Не на что смотреть.

На другой стороне стола, Тамлин пристально и предупреждающе посмотрел на своего эмиссара. Люсьен проигнорировал его.

— Вы — Высшие Фэ, — глухо сказала я. — Я бы спросила вас, почему вы вообще пригласили меня сюда и ужинаете со мной.

Глупо — я действительно должна была быть убита уже как минимум десять раз.

— Правда, — сказал Люсьен. — Но просвети меня: ты человеческая женщина, и ты готова есть горящие угли, лишь бы не оставаться с нами дольше, чем нужно. Не обращая внимания на это, — он указал рукой на металлический глаз и отвратительный шрам на его лице. — Безусловно, мы не так уж плохи, чтобы полюбоваться нами.

Типичные тщеславие и надменность фэйри. По крайней мере, об этом легенды не соврали. Я спрятала знания прочь.

— Если только у тебя нет кого-нибудь дома. Разве что к вашей лачуге не тянется очередь женихов, в сравнении с которыми мы выглядим червями.

Он говорил так пренебрежительно, что я почувствовала удовлетворение, ответив:

— Я была близка с мужчиной в моей деревне.

До того, как этот Договор вырвал меня — до того , как стало ясно, что вы имеете право делать с нами, что захотите, а мы едва можем нанести вам ответный удар.

Тамлин и Люсьен обменялись взглядами, но спросил Тамлин:

— Ты влюблена в того человека?

— Нет, — сказала я так небрежно, как только могла.

Я не лгала, но даже если бы я чувствовала к Айзеку нечто подобное, мой ответ был бы тем же. И без того плохо, что Высшие Фэ знают о существовании моей семьи. Мне не нужно добавлять в этот список Айзека.

Фэйри снова обменялись взглядами.

— Ты… любишь кого-нибудь другого? — спросил Тамлин сквозь стиснутые зубы.

У меня вырвался смешок с оттенком истерики.

— Нет.

Я смотрела между ними. Ерунда. Эти смертоносные, бессмертные существа не смогли придумать ничего лучше этих вопросов?

— Это действительно то, что вы хотите узнать обо мне? Считаю ли я вас красивее человеческих мужчин и есть ли у меня мужчина дома? Зачем вообще спрашивать, когда я застряла здесь на остаток своей жизни?

Гнев заполнял все чувства.

— Мы хотим узнать больше о тебе, раз уж ты пробудешь здесь какое-то время, — сказал Тамлин. Его губы превратились в тонкую линию. — Но гордость Люсьена перебивает его манеры, — он вздохнул, как если бы он был готов покончить со мной. — Иди отдыхать. Большинство дней мы оба заняты, так что если тебе что-либо понадобится, попроси прислугу. Они помогут тебе.

— Почему? — спросила я. — С чего такая щедрость.

Во взгляде Люсьена читался тот же вопрос, учитывая, что я убила их приятеля. Тамлин посмотрел на меня долгим взглядом.

— Я и без того слишком часто убиваю, — наконец, сказал Тамлин, пожав широкими плечами. — А ты достаточно незначительна, чтобы раздражать кого-либо в усадьбе. По крайней мере, до тех пор, пока ты не решишь нас убивать.

Слабое тепло разлилось по шее и щекам. Незначительная — да, я незначительная в сравнении с их жизнью и властью. Такая же незначительная, как и выцветшие, облущенные узоры в нашем доме.

— Ну… — сказала я, не испытывая ни капли благодарности. — Спасибо.

Он слегка кивнул и жестом показал, что я могу идти. Отмахнулся. Как от жалкого человека, которым я и являюсь. Люсьен подпёр кулаком подбородок и одарил меня ленивой полуулыбкой.

Достаточно. Я поднялась на ноги и попятилась к двери. Повернуться к ним спиной, всё равно, что уходить от волка, решающего — пощадить твою жизнь или нет. Они ничего не сказали, когда я скрылась за дверью.

Секундой позже, по коридорам эхом разнёсся грубый смех Люсьена, за ним раздалось резкое злобное рычание, заткнувшее его.

Той ночью я спала беспокойно, а замок на двери комнаты казался насмешкой и ни чем больше.

***

Я проснулась до рассвета, но осталась в кровати и смотрела на филигранный потолок, наблюдала за растущей полоской света, пробивающейся сквозь шторы, наслаждалась мягкостью матраса. Обычно я выходила из дому с рассветом, каждое утро сёстры шипели на меня, что я так рано бужу их. Если бы я была дома, я бы уже шла в лес, не теряя ни минуты драгоценного солнечного света и слушая сонное щебетание немногочисленных зимних птиц. Вместо этого, эта спальня, тишина в доме и огромная, чужая и пустая кровать. Небольшая часть меня скучала за теплом тел сестёр рядом со мной.

Наверное, Нэста вытягивает ноги и улыбается дополнительному свободному месту. Наверняка она представляет меня в желудке фэйри — скорее всего, она воспользуется новостью, чтобы жители деревни хлопотали вокруг неё. Может быть, моя судьба подтолкнёт жителей к некоторым поблажкам для моей семьи. Или, может быть, Тамлин дал им достаточно денег — или еды, или чего-то, что ещё он имел в виду под «обеспечением» — чтобы пережить зиму. Или, возможно, жители отвернутся от моей семьи, не желая иметь дел с людьми, связанными с Прифианом, и выгонят их из города.

Я спрятала лицо в подушке и натянула одеяло выше. Если Тамлин действительно их обеспечил, если эти компенсации прекратятся в момент, когда я пересеку стену, тогда моё возвращение больше их возмутит, чем обрадует.

Твои волосы… чистые.

Жалкий комплимент. Думаю, если он пригласил меня жить здесь, провести здесь остаток моих дней, он не может быть полностью… озлобленным. Возможно, он просто пытается сгладить наше довольно грубое начало. Может быть, я смогу найти способ убедить его найти какую-нибудь лазейку, с помощью которой можно обойти магию Договора. А если не способ убедить, то кого-то…

Мысли плавно перетекали от одной к другой, я пыталась разобраться в их путанице, когда дверной замок щёлкнул и…

Вскрик и глухой стук, и я вскочила, чтобы увидеть Элис на полу. Обрезок верёвки, который я сделала из отделки штор, сейчас болтался оттуда, где я приделала его, чтобы он ударил входящего по лицу. Это лучшее из того, что я могла сделать из того, что было под рукой.

— Прости, прости, — выпалила я, спрыгнув с кровати, но Элис уже поднялась, она отряхивала фартук и шипела на меня.

Она нахмурилась, увидев свисающую со светильника верёвку.

— Какого бездонного Котла…

— Я не думала, что кто-то может зайти сюда так рано, и я собиралась убрать это и…

Элис осмотрела меня с головы до пят.

— Думаешь, ударом верёвки по лицу ты остановишь меня и спасёшь себя от переломанных костей?

У меня кровь похолодела.

— Думаешь, ты можешь хоть как-то навредить нам?

Я хотела извиниться снова, но после насмешки передумала. Я скрестила руки.

— Это был предупреждающий колокольчик, чтобы я смогла убежать. Не ловушка.

Казалось, она уже готова плюнуть на меня, но тут её острые карие глаза сузились.

— Убежать от нас ты тоже не можешь, девочка.

— Знаю, — сказала я, моё сердце, наконец, успокоилось. — Но, по крайней мере, я бы знала, что умру.

Элис громко рассмеялась.

— Хозяин дал слово, что ты можешь здесь жить — жить, а не умереть. Мы выполняем его приказы, — она разглядывала свисающий кусок верёвки. — Ты испортила те прелестные шторы?

Я не хотела — я старалась не улыбаться, но уголки губ сами приподнялись. Элис подошла к подпорченным шторам и раздвинула их, открыв раскрашенное в глубокие фиолетово-голубые тона небо с брызгами оттенков горящего оранжевого и пурпурного от занимающегося на горизонте рассвета.

— Прости, — сказала я снова.

Элис щёлкнула языком.

— Во всяком случае, ты готова дать отпор, девочка. Я прощу тебе это.

Я открыла рот, чтобы ответить, но в комнату вошла другая женщина из прислуги в маске птицы — у неё в руках был поднос с завтраком. Она коротко пожелала мне доброго утра, оставила поднос на маленьком столике у окна и скрылась в примыкающей ванной. Комнату наполнил звук льющейся воды.

Я села за стол и изучила овсянку, яйца и бекон — бекон. Опять же, снова так похоже на пищу, что мы едим за стеной. Не знаю, почему я ожидала другого. Элис налила в чашку чего-то пахнущего и выглядящего как чай: насыщенный, ароматный чай, без сомнений — импортированный по огромной цене. В Прифиан и в граничащую с ним мою родину добраться не так просто.

— Что это за место? — тихо спросила я. — Где это место?

— Здесь безопасно и это всё, что тебе нужно знать, — сказала Элис, ставя чайник на место. — По крайней мере, в доме. Если будешь шататься по парку, держи своё остроумие при себе.

Хорошо — если она не ответила на этот вопрос… Я попытаюсь снова.

— Каких видов фэйри я должна опасаться?

— Всех, — сказала Элис. — Защита хозяина не безгранична. Они захотят затравить тебя и убить только за то, что ты человек — не смотря на то, что ты сделала с Андрэсом.

Очередной бесполезный ответ. Я вгрызлась в завтрак, смакуя каждый глоток богатого аромата чая, а Элис выскользнула в ванную комнату. Поев и искупавшись, я отказалась от помощи Элис и оделась сама в другую изысканную тунику — тёмно-фиолетовую, почти чёрную. Мне бы хотелось знать название оттенка, но, в любом случае, я запомнила его. Я натянула коричневые ботинки, в которых была вчера вечером, и села у мраморного туалетного столика, позволяя Элис заплести мокрые волосы. Я уставилась на своё отражение.

Оно мне не нравилось, хотя и не из-за самой внешности. У меня сравнительно прямой нос, ещё одна черта, унаследованная от матери. Я до сих пор помню, как она морщила нос в притворном веселье, когда один из её сказочно богатых друзей рассказывал несмешные шутки. По крайней мере, у меня мягкий рот отца, хотя он и выглядит нелепо со слишком острыми скулами и впалыми щеками. Я не могу заставить себя посмотреть в свои глаза со слегка приподнятыми внешними уголками. Я знаю, что увижу Нэсту или мать, взирающих на меня. Иногда я думала, что сестра оскорбляет меня из-за внешности. Я далека от уродства, но… Я свалила на Нэсту защиту слишком многих людей, которых мы любим и ненавидим. Слишком многих и для меня тоже.

Хотя, думаю, для Тамлина — для Высшего Фэ, привыкшего к эфирной и безупречной красоте — должно было быть трудно найти слова для комплимента. Ублюдок фэйри.

Элис доплела мою косу и я спрыгнула с места до того как она успела вплести маленькие цветы, которые она принесла с собой в корзинке. Я могла бы жить достойно своей тёзки, если бы не последствия нищеты, но меня это никогда и не заботило. В лесу красота ничего не значит.

Когда я спросила у Элис, что мне теперь делать — что мне делать с остатком моей смертной жизни — она пожала плечами и предложила прогуляться в саду. Я чуть не рассмеялась, но вовремя прикусила язык. Будет глупо оттолкнуть потенциального союзника. Я сомневалась, не доносит ли она Тамлину, поэтому пока не решалась вербовать её, но… По меньшей мере, прогулка даст мне шанс осмотреться и, возможно, найти кого-то, кто поможет мне с просьбой к Тамлину.

В коридорах оказалось пустынно и тихо — странно для такого огромного имения. Вчера они упоминали остальных, но я не видела и не слышала признаков присутствия кого-либо ещё. Мягкое дуновение ветра с ароматом… гиацинта, я узнала только потому, что они были в маленьком саду Элейн — коридоры растворились и я будто услышала приятное щебетание маленькой птички, которую не смогу услышать месяцами, пока не вернусь домой — если вообще когда-нибудь вернусь.

Я почти дошла до парадной лестницы, когда заметила картины.

Я не успела по-настоящему осмотреться вчера, но сейчас, в пустом коридоре, когда никто не смотрит… вспышка цвета на тёмном, мрачном фоне заставила меня остановиться, буйство цвета и фактур в позолоченной раме.

Я никогда — никогда — не видела ничего подобного.

«Это всего лишь натюрморт» — говорила часть меня. Так и было: зелёная стеклянная ваза с букетом разнообразных цветов, скрывающих узкое горлышко вазы цветами, листьями всевозможных форм, размеров и оттенков — розы, тюльпаны, вьюнок, золотарник, кружевные бальзамины, пионы…

Какое же нужно умение, чтобы они выглядели настолько живыми, чтобы они выглядели больше, чем живыми… Просто ваза с цветами на тёмном фоне — не более того; казалось, цветы горят собственным светом, словно они горят наперекор теням. Сколько нужно мастерства, чтобы заставить стеклянную вазу удерживать этот свет, преломить свет в воде внутри, передать вес вазы, возвышающейся на каменном постаменте… Удивительно.

Я могла бы стоять и смотреть часами — бесчисленные картины по коридору могли бы занять весь мой день — но… сад. Планы.

Тем не менее, с тех пор, как я сюда попала, я не могу отрицать, что это место гораздо более… цивилизованное, чем я ожидала. Мирное, даже если я не хочу этого признавать.

Если Высшие Фэ действительно мягче, чем уверяют человеческие легенды и слухи, тогда, может быть, мне будет не так сложно убедить Элис в моих страданиях. Если я смогу завоевать доверие Элис, убедить её, что Договор не прав, требуя от меня такой расплаты, она сможет увидеть — есть ли способ избавить меня от этого долга и…

— Ты, — сказал кто-то, и я отскочила на шаг назад.

В свете из открытых стеклянных дверей в сад, передо мной возвышался мужской силуэт.

Тамлин. Он был в одежде воина, достаточно открытой, чтобы показать его загорелое тело, сейчас на перевязи были три простых ножа — каждый из них выглядел достаточно внушительно, чтобы понять, что ими меня выпотрошить так же легко, как и звериными когтями. Его светлые волосы были собраны сзади, оставив открытыми остроконечные уши и странную, но красивую маску.

— Куда ты собралась? — прозвучало достаточно грубо, почти как требование.

«Ты» — мне стало интересно, помнит ли он вообще моё имя.

Мне потребовалось время, чтобы собраться с силами и выровняться с полусогнутых ног.

— Доброе утро, — сказала я без эмоций.

В любом случае, это лучшее приветствие, чем «Ты».

— Ты сказал, я могу делать, что захочу. Я не думала, что я под домашним арестом.

Он сжал челюсти.

— Разумеется, ты не под домашним арестом.

Пока он говорил, я не смогла проигнорировать чистую мужскую красоту сильной челюсти, богатство золотисто-загорелой кожи. Он, вероятно, красивый — если он когда-нибудь снимает эту маску.

Когда он понял, что я не собираюсь отвечать, он обнажил зубы в чём-то, что, наверно, было попыткой улыбнуться, и сказал:

— Хочешь экскурсию?

— Нет, спасибо, — я хотела уйти, рядом с ним я чувствовала неловкость в каждом движении.

Он загородил мне дорогу — слишком близко, чтобы он понял это и отошёл на шаг назад.

— Я просидела в доме всё утро. Мне нужен свежий воздух.

«А ты достаточно незначительная, чтобы не быть помехой».

— Я в порядке, — сказала я, обходя его. — Ты… довольно великодушный, — я старалась верить в то, что говорю.

Неприятная полуулыбка, без сомнений — обман не сработал.

— У тебя какие-то трудности со мной?

— Нет, — тихо сказала я и вышла за дверь

Он негромко зарычал.

— Я не намерен убивать тебя, Фейра. Я не нарушаю обещаний.

Я почти споткнулась со ступеней в сад, когда обернулась через плечо. Он стоял наверху лестницы, такой же массивный и древний, как бледные камни имения.

— Убить — но не навредить? Очередная уловка? Та, которой воспользуется Люсьен или ещё кто-либо здесь?

— У них приказ не прикасаться к тебе.

— Однако я всё ещё в ловушке на твоей территории за нарушение правил, о существовании которых не подозревала. Почему твой друг был в лесу в тот день? Я думала, Договор запрещает вашему виду появляться в наших землях.

Он только смотрел на меня. Возможно, я зашла слишком далеко с вопросами. Возможно, он может на них ответить.

— Договор, — сказал он тихо. — Не запрещает нам ничего, кроме как использовать вас в качестве рабов. Стена не более чем неудобство. Если мы захотим, мы разрушим её и придём убить вас всех.

Я уже вынуждена жить в Прифиане вечно, но моя семья… Я рискнула спросить:

— А вы хотите разрушить стену?

Он осмотрел меня сверху донизу, будто решая, стоит ли мне объяснять.

— Я не заинтересован в землях смертных, но я не могу ответить за весь мой вид.

Но он так и не ответил на мой вопрос.

— Тогда что твой друг делал там?

Тамлин замер. Такой неземной, изначальная грациозность даже в дыхании.

— В этих краях… ходит болезнь. По Прифиану. Она существует уже около пятидесяти лет. Поэтому в этом доме и землях так пусто: большинство уехали. Болезнь распространяется медленно, но из-за неё магия действует… странно. Мои собственные силы уменьшаются из-за неё. Эти маски, — он тронул свою. — Последствия всплеска болезни на маскараде сорок девять лет назад. Даже теперь, мы не можем снять их.

Застрять в масках — почти на пятьдесят лет. Я бы сошла с ума, содрала бы кожу с лица.

— Когда ты был зверем, маски у тебя не было — как и у твоего друга.

— Коварство болезни.

Или жить как зверь, или жить в маске.

— Какого рода эта болезнь?

— Это не эпидемия — не чума и не недуг. Она сконцентрирована исключительно на магии, на обитателях Прифиана. Андрэс был за стеной в тот день, потому что я отправил его искать лекарство.

— Она действует на людей? — мой желудок сжался. — Она может распространиться за стену?

— Да, — сказал он. — Есть… вероятность, что она может поразить земли смертных, в том числе и твою местность. Больше я не знаю. Она медлительная, и сейчас твой вид в безопасности. В последние десятилетия прогресса болезни не было — магия стабилизировалась, хотя и ослабла.

Этими словами он признал, каким видит моё будущее: я никогда не вернусь домой, никогда не столкнусь с другим человеком, кому смогу раскрыть этот секрет об их уязвимости.

— Наёмница сказала мне, что она думает, будто фэйри собираются напасть. Это как-то связано?

Намёк на улыбку, возможно, немного удивлённую.

— Я не знаю. Ты часто общаешься с наёмниками?

— Я говорю со всеми, кто может рассказать мне что-то полезное.

Он выпрямился, и только его обещание не убивать меня удержало меня от порыва съёжиться. Он повёл плечами, будто стряхивая раздражение.

— Та задерживающая верёвка, что ты установила в комнате, была для меня?

Я выдохнула сквозь зубы.

— Ты можешь обвинить меня, если это так?

— Я могу обращаться зверем, но я цивилизованный, Фейра.

Итак, имя моё он помнит. Но я многозначительно посмотрела на его руки, на острые как лезвия кончики изогнутых когтей, проткнувшихся сквозь его смуглую кожу.

Заметив мой взгляд, он спрятал руки за спину.

— Увидимся за ужином, — резко сказал он.

Это была не просьба, но я кивнула ему и зашагала прочь между живыми изгородями, не заботясь, куда иду, только бы подальше от него.

Болезнь в их землях, влияющая на магию, истощающая их… Магический вирус, который однажды придёт в мир людей. После стольких веков без волшебства, мы будем беззащитны против него — против всего, что болезнь способна сделать с людьми.

Интересно, предупредит ли кто-нибудь из Высших Фэ мой вид.

Мне не потребовалось много времени, чтобы узнать ответ.

Глава 8

Я притворялась, будто бесцельно брожу по тихому совершенному саду, мысленно отмечая тропинки и хитрые укромные места, где можно спрятаться в случае, если они мне понадобятся. Он забрал моё оружие, а я не настолько глупа, чтобы надеяться найти здесь ясень, из которого я могла бы сделать новое. Но на его перевязи были ножи; где-то на территории поместья должна быть оружейная. А если нет, тогда я найду другое оружие — украду, если придётся. На всякий случай.

Вчера вечером, осматривая комнату, я обнаружила, что на моём окне нет замка. Незаметно спуститься вниз по лозам глицинии будет не сложно — я достаточно взбиралась на деревья, чтобы не обращать внимания на высоту. Не то, что я планировала побег, но… по крайней мере, было бы неплохо знать, как действовать, если однажды я буду в отчаянии настолько, чтобы рискнуть.

Я не сомневалась в словах Тамлина о том, что остальной Прифиан смертелен для человека — и если на этих землях действительно существует болезнь… некоторое время мне лучше оставаться здесь.

Однако я не прекращу искать кого-то, кто сможет помочь мне с просьбой к Тамлину.

«Хотя Люсьен — он может вынудить любого огрызаться, если у тебя хватит на это смелости» — сказала мне вчера Элис.

Прогуливаясь, я грызла свои короткие ногти и учитывала любой возможный план и трудности. Я никогда не была особенно хороша в общении, никогда не умела вести словесные перепалки, в которых были так искусны сёстры и мать, но… я неплохо справлялась с продажей шкур на деревенском рынке.

Так что, возможно, я обращусь к эмиссару Тамлина, даже если он меня терпеть не может. Он явно заинтересован, чтобы меня здесь не было — он предложил убить меня. Может быть, он будет рад отправить меня обратно и сможет убедить Тамлина найти другой способ выполнения Договора. Даже если он будет один.

Я подошла к скамейке в укромном уголке цветущей наперстянки, когда услышала звуки шагов по гравию. Две пары лёгких, быстрых ног. Я выпрямилась, вглядываясь в дорогу, по которой пришла, но на тропинке никого не было.

Я остановилась у края открытого поля долговязых луговых лютиков. Яркое зелёно-жёлтое поле было пустынным. Позади меня возникла искривлённая дикая яблоня. Восхитительно цветущая, лепестки её цветков падали на скамейку, на которую я хотела сесть. Ветер зашелестел ветвями и водопад белых лепестков закружился вниз, словно снег.

Внимательным взглядом я пробежалась по саду и полю — осторожно, тщательно наблюдая и вслушиваясь, стараясь уловить звуки тех двух пар ног.

На дереве, как и за ним, ничего не было.

По спине пробежало колючее ощущение. Я провела вдоволь времени в лесу, чтобы доверять инстинктам.

Кто-то стоял за мной — возможно, двое. Негромкое презрительное фырканье и тихое хихиканье раздались слишком близко. Сердце прыгнуло и застряло в горле.

Я бросила незаметный взгляд через плечо. Но краем глаза заметила только сверкающий серебристый свет.

Я должна обернуться. Должна встретиться лицом к лицу.

Хруст гравия, уже ближе. Боковым зрением я видела, как мерцающий свет разросся и разделился в две маленькие фигуры, не выше моей талии. Мои руки сжались в кулаки.

— Фейра! — голос Элис разнёсся над садом.

Я едва из кожи не выпрыгнула, когда она позвала меня снова.

— Фейра, ланч! — крикнула она.

Я повернулась, поднимая кулаки, как бы ни было это бесполезно, у меня на губах застыл крик, чтобы предупредить Элис о том, что рядом со мной.

Но сияние исчезло вместе с фырканьем и хихиканьем, а я оказалась перед статуей двух весёлых, скачущих ягнят. Я потёрла шею.

Элис позвала меня снова. Вернувшись в поместье, я судорожно вздохнула. Но даже когда я шла через живые изгороди, старательно повторяя свои шаги обратно к дому, я не могла отделаться от ощущения, что кто-то продолжал следить за мной — с интересом и желанием поиграть.

***

За ужином я украла нож. Просто чтобы было что-то — что угодно — чем я могу защититься.

Оказалось, что ужин — единственный приём пищи, к которому меня приглашают присоединиться. Это хорошо. Трижды в день садиться за стол в компании Тамлина и Люсьена было бы пытками. Я готова вытерпеть час за их роскошным столом, если так они будут думать, что я смирилась и не строю планов изменить судьбу.

Пока Люсьен возмущался Тамлину о какой-то неполадке магического резного глаза, который действительно позволял ему видеть, я спрятала нож в рукаве туники. Сердце билось так быстро, что я думала — они могут услышать, но Люсьен продолжал говорить, а внимание Тамлина оставалось направленным на придворного.

Думаю, я должна пожалеть их из-за масок, которые они вынуждены носить, и из-за болезни, заразившей их магию и народ. Но чем меньше я с ними общаюсь, тем лучше, особенно когда всё, что я говорю, Люсьену кажется уморительно человеческим и необразованным. Грубость ему моим планам не поможет. Завоевать его благосклонность будет нелегко, хотя бы из-за того, что я жива, а его друг — нет. Мне придётся договариваться с ним наедине, иначе я рискую слишком быстро вызвать подозрения у Тамлина.

Рыжие волосы Люсьена сияли в свете камина, цвета трепетали при каждом его движении, а в рукояти меча сверкали драгоценности — богато украшенный клинок, так непохожий на ножи на перевязи Тамлина, всё ещё пересекающей его грудь. Но здесь нет никого, против кого можно использовать меч. Несмотря на филигрань и инкрустацию драгоценными камнями, клинок достаточно большой, чтобы быть больше, чем украшением. Возможно, он должен что-то делать с теми невидимыми существами в саду. Может быть, Люсьен потерял глаз и получил шрам в бою. Я подавила дрожь.

Элис сказала, что в доме безопасно, но предупредила, чтобы я попридержала язык. Что может таиться вне дома — или что способно использовать мои человеческие чувства против меня? До каких пределов распространяется приказ Тамлина не причинять мне вреда? Насколько велико его влияние?

Люсьен замолчал, усмешка мне сделала его шрам ещё отвратительнее.

— Ты любуешься клинком или просто обдумываешь моё убийство, Фейра?

— Конечно, нет, — тихо сказала я и посмотрела на Тамлина.

Сияющие золотые пятнышки в его глазах заметны даже с другого конца стола. Сердце пустилось галопом. Что если он слышал, как я взяла нож, шёпот металла по дереву? Я заставила себя снова взглянуть на Люсьена.

Его ленивая, порочная ухмылка не исчезла. Быть культурной, вести себя хорошо и, по возможности, склонить его на свою сторону… Я могу это сделать.

Тишину нарушил Тамлин:

— Фейра любит охотиться.

— Я не люблю охотиться, — наверно, я должна была говорить более вежливо, но я продолжила. — Я охотилась из-за необходимости. С чего ты это взял?

Взгляд Тамлина был прямой, оценивающий.

— Иначе, почему ещё ты была в лесу в тот день? В твоём… доме были лук и стрелы.

Он почти сказал «лачуга».

— Когда я увидел руки твоего отца, я понял, что не он их использует, — он указал на мои покрытые рубцами, огрубевшие руки. — Ты сказала ему о продовольствии и деньгах за шкуры. Фэйри могут быть какими угодно, но не тупыми. Хотя ваши нелепые легенды именно так и утверждают.

Нелепая, незначительная.

Я уставилась на крошки хлеба и остатки соуса на золотой тарелке. Будь я дома, я бы вылизала тарелку дочиста, умирая за любую лишнюю съестную крошку. А тарелки… Я могла бы купить упряжку лошадей, плуга и поле только за одну из них. Возмутительно.

Люсьен прокашлялся.

— Так или иначе, сколько тебе лет?

— Девятнадцать, — мило, воспитанно…

Люсьен цокнул.

— Такая юная, и такая мрачная. И уже опытная убийца.

Я сжала руки в кулаки, металл ножа нагрелся от кожи. Послушная, безобидная, приручённая… Я дала своей матери обещание и я сдержу его. Забота Тамлина о моей семье, не то же самое, что моя забота. Та безумная, маленькая мечта ещё может осуществиться: мои сёстры удачно вышли замуж, а я живу с отцом и у нас достаточно пищи для нас обоих, у меня есть время на рисование — или на изучение чего-то, что я захочу. Это всё ещё может сбыться — возможно, в далёких землях — если я когда-нибудь отделаюсь от этой сделки. Я ещё могу цепляться за обрывки этой мечты, хотя эти Высшие Фэ наверняка посмеются — как это типично по-человечески — думать мелко, хотеть так мало.

Тем не менее, любая крупица информации может помочь, а если я проявлю заинтересованность в них, возможно, они изменят своё отношение ко мне в лучшую сторону. Так что же это, как ни очередная ловушка в лесу? Поэтому я сказала:

— Значит, вот, что вы делаете с вашими жизнями? Щадите людей по Договору и отменно питаетесь?

Я бросила острый взгляд на перевязь Тамлина, воинскую одежду, клинок Люсьена.

Люсьен усмехнулся.

— Ещё мы танцуем с духами в полнолуние и крадём человеческих младенцев из колыбелей и оставляем вместо них подменышей…

— Разве… — перебил Тамлин, его глубокий голос прозвучал неожиданно мягко. — Разве твоя мать не рассказывала тебе ничего о нас?

Я ковырнула стол указательным пальцем, вогнав короткий ноготь в дерево.

— У моей матери не было времени рассказывать мне истории, — по крайней мере, эту часть своего прошлого я могу раскрыть.

Люсьен, в кои-то веки, не засмеялся. После довольно неестественной паузы, Тамлин спросил:

— Как она умерла?

Когда я приподняла брови, он добавил немного мягче:

— Я не увидел признаков старшей женщины в вашем доме.

Хищник или нет, в его жалости я не нуждаюсь. Но я сказала:

— Тиф. Когда мне было восемь, — я поднялась с места, чтобы уйти.

— Фейра, — сказал Тамлин, и я полуобернулась.

Его скулы напряглись.

Люсьен посмотрел между нами — взгляд металлического глаза блуждал — но промолчал. Тамлин тряхнул головой движением животного, и пробормотал:

— Я сожалею о твоей потере.

Я пыталась удержаться от гримасы, когда развернулась на каблуках и ушла. Я не хочу и не нуждаюсь в его соболезнованиях — не из-за матери, не когда я не тосковала по ней годами. Пусть Тамлин принимает меня за грубого, неотёсанного человека, не стоящего его забот.

Лучше я попробую убедить Люсьена поговорить за меня с Тамлином — и поскорее, прежде чем появятся остальные, кого они упоминали, или их болезнь вспыхнет с новой силой. Завтра — завтра я поговорю с Люсьеном, испытаю его немного.

У себя в комнате я нашла небольшой рюкзак в шкафу и собрала в него запасной комплект одежды и украденный нож. Жалкое лезвие, но столовый прибор лучше, чем ничего. Просто на случай, если меня когда-нибудь отпустят — чтобы я могла уйти в тот же момент.

Просто на случай.

Глава 9

Следующим утром, пока Элис и другие женщины из прислуги готовили для меня ванну, я обдумывала план. Тамлин упоминал, что у них с Люсьеном разные обязанности, и, помимо этого, сбежав вчера от него в сад, я не заметила ни одного из них поблизости. Итак, в первую очередь мне нужно найти Люсьена — одного.

Небрежный вопрос — и Элис проговорилась, что сегодня Люсьен в пограничном патруле и сейчас он в конюшнях, готовится к отъезду.

Я шла через сады, спеша к уже показавшимся на горизонте зданиям, которые заметила вчера, когда за спиной прозвучал голос Тамлина:

— Сегодня никаких верёвочных ловушек?

Я замерла на полушаге и обернулась через плечо. Он стоял в нескольких шагах от меня.

Как ему удалось так бесшумно подкрасться по гравию? Не иначе как уловки фэйри. Я заставила спокойствие побежать по венам и утихомирить мысли. И сказала так вежливо, как только смогла:

— Ты сказал — здесь я в безопасности. Я услышала.

Его глаза слегка сузились, но он попытался любезно улыбнуться, как мне показалось.

— Моя утренняя работа перенеслась, — сказал он.

В самом деле, вместо обычной туники и перевязи, на нём белая рубашка с закатанными до локтей рукавами, открывающая загорелые мускулистые руки.

— Если ты хочешь верховую прогулку по окрестностям — если ты заинтересована в своём новом… доме, я могу взять тебя с собой.

Опять. Столько усилий быть вежливым, будто каждое слово причиняет ему боль. Может, в итоге, Люсьен сможет повлиять на него. А до тех пор… сколько я смогу отделываться от него, если он вкладывает столько усилий, чтобы заставить своих людей клясться не навредить мне, чтобы защищать меня от Договора? Я вежливо улыбнулась и сказала:

— Мне бы хотелось провести день в одиночестве. Но спасибо за предложение.

Он напрягся.

— Как насчёт…

— Нет, спасибо, — перебила я, слегка удивившись собственной дерзости.

Но я должна поймать Люсьена в одиночестве, должна переговорить с ним. Возможно, он уже уехал.

Тамлин сжал руки в кулаки, словно борясь с проступающими когтями. Но он не упрекнул меня, он ничего не сделал, кроме как развернулся и ушёл обратно в дом, не проронив ни слова.

Вскоре, если мне повезёт, Тамлин больше не будет моей проблемой. Я поспешила к конюшням, выбрасывая эту ситуацию из головы. Возможно однажды, если я когда-нибудь отсюда выберусь, если нас будут разделять океаны и года, я мысленно вернусь назад и подумаю, почему ему не всё равно.

Когда я, наконец, добралась до довольно неплохо расписанных конюшен, я старалась выглядеть не слишком нетерпеливой и не слишком запыхавшейся. Меня не удивило, что все конюхи были в лошадиных масках. Я ощутила к ним толику жалости за то, что болезнь сделала с ними, за то, что они вынуждены носить эти нелепые маски до тех пор, пока кто-то не выяснит, как разрушить магию, приклеившую маски к их лицам. Но ни один из конюхов даже не взглянул на меня — или потому, что я того не стою, или потому, что они ненавидят меня из-за смерти Андрэса. Я не виню их.

Все попытки выглядеть непринуждённо провалились, когда я всё-таки нашла Люсьена верхом на чёрном мерине. Он ухмыльнулся слишком белыми зубами, глядя на меня сверху вниз.

— Доброе утро, Фейра.

Я попыталась скрыть сковавшее плечи напряжение и попробовала хоть немного улыбнуться.

— Собираешься на прогулку, или просто пересматриваешь предложение Тэма жить с нами?

Я старалась вспомнить подготовленные заранее слова для его завоевания, но он смеялся — и не особо по-доброму.

— Поехали. Сегодня я патрулирую южные леса и мне любопытны… способности, благодаря которым ты убила моего друга — они дань случайности или нет. Я давно не сталкивался с людьми, не говоря уже об убийцах-Фэ. Побалуй меня охотой.

Отлично. По крайней мере, эта часть прошла хорошо, даже если и выглядела так же очаровательно, как встреча с медведем в его берлоге. Я отошла в сторону, пропустив конюха. Его движения были поразительно плавными, как и у всех здесь. Он не смотрел на меня, он будто не замечал присутствия убийцы-Фэ на его конюшне.

Однако мой способ охотиться не предполагает верховой езды. Моя охота — это осторожное преследование и тщательно продуманные ловушки и капканы. Я не знаю, как охотиться верхом на лошади. Вернувшийся конюх принёс колчан стрел, Люсьен забрал его с кивком благодарности. Улыбка не отразилась в глазах Люсьена — ни в металлическом, ни в красно-коричневом.

— К сожалению, ясеневых стрел сегодня нет.

Я стиснула челюсти, чтобы удержать рвущуюся с языка остроту. Не понимаю — если ему запрещено вредить мне, почему он пригласил меня с собой? Чтобы издеваться надо мной любым доступным ему способом? Или ему действительно настолько скучно. Мне же лучше.

Так что я как можно безразличнее пожала плечами.

— Ну… Думаю, для охоты я уже одета.

— Прекрасно, — сказал Люсьен. Его металлический глаз мерцал в свете косых солнечных лучей из открытых ворот конюшни.

Я молилась, чтобы там ни показался Тамлин — молилась, чтобы он не решил в одиночестве прогуляться верхом и не поймал нас здесь.

— Тогда поехали, — сказала я, и Люсьен жестом указал конюхам подготовить лошадь.

В ожидании, я прислонилась к деревянной стене, не спуская глаз с ворот в признаках появления Тамлина, и мягко отвечала на замечания Люсьена о погоде.

К счастью, вскоре я уже сидела верхом на белой кобыле и в компании Люсьена ехала по окутанным весной лесам, раскинувшимся за пределами садов. На широком пути я держалась на значительном расстоянии от фэйри в лисьей маске и надеялась, что его глаз не может видеть сквозь затылок.

Эта мысль не укладывалась в голове и я выбросила её подальше вместе с той частью меня, что восхищалась игрой солнечного света в листьях, яркими пурпурными вспышками гроздей крокусов среди зелёных и коричневых оттенков. Эти наблюдения не имели никакого отношения к моим планам, бесполезные детали только отвлекали от всего остального. Форма и уклон пути, на какие деревья проще всего забраться, звуки близлежащих источников воды — вот то, что когда-нибудь может понадобиться мне для выживания. Но, как и остальная территория поместья, лес был совершенно пустынным. Никаких следов фэйри, как и никаких рыскающих Высших Фэ. Тем лучше.

— Ну, ты, конечно, предпочитаешь безмолвное преследование, — Люсьен, осадив мерина, поравнялся со мной.

Хорошо. Пусть лучше он приблизится ко мне, чем я буду выглядеть слишком настойчивой и дружелюбной.

Я поправила ремень колчана на груди, пробежалась пальцами по гладкому изгибу тисового лука на коленях. Этот лук больше чем тот, которым я пользовалась дома, стрелы тяжелее и наконечники массивнее. Какую бы цель я не выбрала, я наверняка промахнусь, пока не приспособлюсь к весу и балансу лука.

Пять лет назад я взяла последние медяки у отца, оставшиеся от нашего бывшего состояния, и купила лук и стрелы. С тех пор, я каждый месяц выделяла небольшую сумму на стрелы и замену тетивы.

— Ну? — настаивал Люсьен. — Нет достаточно хорошей дичи для тебя? Мы проехали довольно много белок и птиц.

Лучи пробивались сквозь кроны деревьев и падали на его лисью маску — она искрила светлыми и тёмными металлическими отблесками.

— Мне кажется, у вас на столе достаточно пищи и мне не нужно ничего добавлять к нему. Тем более, когда большинство блюд остаются нетронутыми.

Сомневаюсь, что белка достойна их стола.

Люсьен фыркнул, но больше ничего не сказал. Мы проехали мимо цветущей сирени, её низкие фиолетовые кисти задели меня по щеке, словно холодные бархатистые пальцы. Мы поехали дальше, а сладкий, свежий аромат остался. «Бесполезные наблюдения» — сказала себе я. Хотя… густой кустарник может быть неплохим укрытием, если оно мне понадобится.

— Ты говорил, ты эмиссар Тамлина, — решилась я. — Разве эмиссары обычно патрулируют территории?

Небрежный, безразличный вопрос.

Люсьен щёлкнул языком.

— Я эмиссар Тамлина в официальных обстоятельствах, а патруль был обязанностью Андрэса. Кто-то должен был заменить его. Для меня это честь.

Я с трудом сглотнула. У Андрэса было своё место, свои друзья — он не был каким-то безымянным и безликим фэйри. За ним скучают больше, чем за мной. Не сомневаюсь.

— Мне… жаль, — сказала я — и это была правда. — Я не знала, сколько он значит для всех вас.

Люсьен пожал плечами.

— Тамлин сказал то же самое, потому он и привёз тебя сюда. Или, быть может, ты выглядела настолько жалко в тех лохмотьях, что он пожалел тебя.

— Я бы не поехала с тобой, если бы знала, что ты используешь эту поездку в качестве предлога оскорбить меня.

Элис упоминала, что Люсьен может использовать тех, кто огрызается с ним. Достаточно просто.

Люсьен хмыкнул.

— Мои извинения, Фейра.

Я бы назвала его лжецом за эти извинения, если бы не знала, что он не может лгать. Но что делает извинения… искренними? Не могу разобраться в этом.

— Итак, — сказал он. — Когда ты собираешься начать уговаривать меня просить Тамлина найти способ освободить тебя от условий Договора?

Я пыталась не дрожать.

— Что?

— Вот почему ты согласилась прогуляться со мной, не так ли? Иначе, почему ты оказалась в конюшнях ровно в тот момент, когда я уезжал? — он искоса взглянул на меня красно-коричневым глазом. — Честно говоря, я удивлён и польщён, что ты думала, будто у меня есть такое влияние на Тамлина.

Я не буду раскрывать карты — ещё нет.

— О чём ты…

Он вскинул голову, это было достаточным ответом. Он фыркнул от смеха и сказал:

— Прежде чем ты потратишь один из ваших драгоценных человеческих вдохов, позволь прояснить тебе две вещи. Первая: будь моя воля, ты бы ушла, поэтому тебе не пришлось бы особо убеждать меня. Вторая: как я хочу — быть не может, потому что альтернативы требованиям Договора нет. Нет никаких лазеек.

— Но… но должно быть что-то…

— Я восхищаюсь твоей дерзостью, Фейра. Правда. Или, возможно, это тупость. Но поскольку Тэм тебя не выпотрошил, что, как по мне, было бы оптимальным вариантом, ты застряла здесь. Если ты, конечно, не хочешь бродяжничать в одиночку по Прифиану, чего, — он осмотрел меня с ног до головы. — Я бы не советовал.

Нет. Нет, я не могу просто… просто остаться здесь. Навсегда. Пока не умру. Может быть… Может, есть ещё какой-либо способ, или кто-то ещё, кто сможет найти выход. Я справилась с неровным дыханием, отогнав панику и глупые мысли.

— Героические усилия, — сказал Люсьен с усмешкой.

Я не стала скрывать брошенного на него свирепого взгляда.

Мы ехали в тишине и, помимо нескольких птиц и белок, я не увидела и не услышала ничего необычного. Спустя несколько минут, мне удалось достаточно успокоить разбушевавшиеся мысли, чтобы сказать:

— Где остальные из двора Тамлина? Они все сбежали из-за болезни магии?

— Откуда ты знаешь о дворе? — он спросил так быстро, что я поняла — он думает, я имею в виду нечто иное.

Я не подала виду.

— Разве в обычных поместьях есть эмиссары? И непрерывно щебечущая прислуга. Не из-за этого ли вы заставили надеть их маски птиц на том празднике?

Люсьен нахмурился и его шрам напрягся.

— Каждый из нас сам выбирал, что надеть в тот вечер в честь дара Тамлина менять облик. Прислуга тоже. Но сейчас, если бы мы могли, мы бы содрали их голыми руками, — сказал он и дёрнул свою маску. Она не сдвинулась.

— Что случилось с магией? Из-за чего она так подействовала?

Люсьен резко рассмеялся.

— Нечто пришло из задницы Ада, — сказал он и, оглядевшись вокруг, признался. — Я не должен был так говорить. Если слова дойдут до неё…

— Кого?

Его загорелая кожа побледнела. Он провёл рукой по волосам.

— Неважно. Чем меньше ты знаешь, тем лучше. Тэм не счёл проблемой рассказывать тебе о вирусе, но я думаю, что человек вполне способен продать любую информацию по лучшей цене в своих целях.

Я вспыхнула, однако раскрытые им несколько кусочков информации сверкали передо мной драгоценными камнями. «Она» — кто пугает Люсьена достаточно, чтобы он волновался и боялся, что кто-то может слушать, шпионить, контролировать его поведение. Даже здесь. Я тщательно всматривалась в тени между деревьев, но ничего не заметила.

Прифианом правят семь Высших Лордов — возможно, «она» контролирует эти территории; если не Высший Лорд, то Высшая Леди. Если такое вообще возможно.

— Сколько тебе лет? — спросила я, надеясь, что он ещё раскроет какую-нибудь полезную информацию. Это лучше, чем не знать ничего.

— Достаточно, — сказал он.

Он вглядывался в чащу, но у меня было ощущение, что его мечущийся взгляд высматривает не добычу. Его плечи были слишком напряжены.

— Что у тебя за силы? Ты можешь менять облик как Тамлин?

Он вздохнул, глядя в небо, прежде чем настороженно посмотрел на меня, он прищурил металлический глаз, тот пугающе сфокусировался.

— Пытаешься выяснить мои слабости, чтобы ты смогла…

Я сердито уставилась на него.

— Хорошо. Нет, я не могу менять облик. Только Тэм может.

— Но ваш друг — он был волком. Только если это не был его…

— Нет, нет. Андрэс тоже был Высшим Фэ. Тэм может менять наши облики, если возникает необходимость. Хотя он и использует эту силу только на своих патрульных. Когда Андрэс шёл за стену, Тэм изменил его облик на волчий, чтобы, как фэйри, он остался незамеченным. Впрочем, его размеры наверняка были вполне красноречивы.

По спине прошла дрожь, достаточно сильная, чтобы я не заметила направленного на меня красноватого взгляда Люсьена. У меня не хватило смелости спросить, может ли Тамлин изменить мой облик.

— Как бы то ни было, — продолжил Люсьен. — У Высших Фэ нет специфических сил, как у низших фэйри. У меня нет прирождённых способностей, если ты об этом. Я не могу очистить всё в пределах видимости, не могу заманивать смертных под воду и не смогу ответить на все твои вопросы, если ты поймаешь меня в ловушку. Мы просто существуем. Чтобы править.

Я отвернулась в сторону, чтобы он не увидел, как я закатила глаза.

— Думаю, если бы я была одной из вас, я была бы одной из фэйри, не из Высших Фэ? Как Элис — низшей фэйри, во всём прислуживающей вам?

Он не ответил, это было равносильно «да». Не удивительно, что Люсьен с таким высокомерием отнёсся к замене мной его друга, посчитал её отвратительной. И поскольку он, вероятно, будет вечно меня ненавидеть, поскольку он оборвал мои интриги ещё до их начала, я спросила:

— Откуда у тебя этот шрам?

— Не держал язык за зубами, когда было нужно, и поплатился за это.

— Это сделал Тамлин?

— Котёл, нет. Его там не было. Но и от него мне позже досталось.

Больше похоже на ответы без ответов.

— Значит, существуют фэйри, которые действительно могут ответить на любые вопросы, если ты их поймаешь?

Возможно, они знают, как я могу избавиться от условий Договора.

— Да, — сказал он сухо. — Суриэль. Но они старые и озлобленные и их поиски не стоят тех опасностей, через которые придётся пройти. А если ты настолько глупа, чтобы выглядеть такой заинтригованной, я могу стать на редкость подозрительным и сказать Тэму посадить тебя под домашний арест. Хотя я считаю, ты заслуживаешь этого, если и вправду настолько глупа, чтобы искать одного из них.

Если он так забеспокоился, значит, они скрываются где-то поблизости. Люсьен резко повернул голову вправо, прислушался, его глаз тихо жужжал. У меня волосы на затылке дыбом встали, и в мгновение ока я подняла лук и нацелила его в направлении взгляда Люсьена.

— Опусти лук, — жёстко прошептал он, понизив голос. — Опусти свой чёртов лук, человек, и смотри только вперёд.

Я сделала так, как он сказал. У меня волосы на руках зашевелились, когда что-то зашелестело в чаще.

— Не реагируй, — сказал Люсьен, переведя взгляд вперёд. Металлический глаз бесшумно замер. — Не важно, что ты увидишь или почувствуешь — не реагируй. Не оглядывайся. Смотри только вперёд.

Я задрожала, вцепившись потными руками в поводья. Я могла бы подумать, что это какая-то ужасная шутка, но лицо Люсьена побледнело. Лошади прижали уши, но продолжали идти, словно они тоже поняли приказ Люсьена.

И тогда я это почувствовала.

Глава 10

Моя кровь застыла, когда леденящий, впивающийся холод охватил округу. Я ничего не видела, только улавливала смутное мерцание боковым зрением, но лошадь подо мной напряглась. Усилием воли я сохраняла на лице невозмутимость. Даже ароматный весенний лес, казалось, изменился, поблёк и заледенел.

Нечто холодное, кружась, прошелестело мимо. Я не могла ничего видеть, но я могла чувствовать это. А в глубине сознания, древний, глухой голос прошептал:

«Я раздроблю твои кости когтями. Я выпью твой костный мозг. Я полакомлюсь твоей плотью. Я то, чего ты боишься. Я то, что тебя пугает… Взгляни на меня. Смотри на меня»

Я пыталась сглотнуть, но в горле словно комок застрял. Я не отрывала взгляда от деревьев, от их крон, от чего угодно, но ледяное нечто кружило над нами снова и снова.

«Смотри на меня»

Я хотела посмотреть — мне нужно увидеть, что это.

«Смотри на меня»

Я уставилась на грубый ствол вяза вдали, думая о приятных мелочах. Таких как горячий хлеб и полный желудок…

«Ты будешь в моём желудке. Я сожру тебя. Посмотри на меня»

Безоблачное звёздное ночное небо — мирное, мерцающее и бесконечное. Летний рассвет. Освежающее купание в лесной заводи. Встречи с Айзеком, когда на час или два я теряла себя в его теле, в нашем дыхании.

Оно всё ещё было рядом с нами, такое холодное, что у меня зуб на зуб не попадал.

«Смотри на меня»

Не решаясь моргнуть, я смотрела и смотрела на тот ствол дерева, надеясь, что он хоть когда-то приблизится. От напряжения глаза заслезились и я закрыла их, отказываясь признавать нечто, кружащее вокруг нас.

«Смотри на меня»

И когда я уже думала сдаться, когда от стараний не смотреть болели глаза, холод исчез в чаще, оставив за собой след из неподвижных, бесшумных растений. Только после того, как Люсьен выдохнул, а наши лошади встряхнули головами, я расслабилась в седле. Казалось, даже крокусы снова расправились.

— Что это было? — спросила я, смахивая слёзы с лица.

Люсьен всё ещё был бледен.

— Ты не хочешь этого знать.

— Пожалуйста. Это был… Суриэль, о котором ты говорил?

Красновато-коричневый глаз Люсьена потемнел, а голос звучал хрипло, когда он ответил:

— Нет. Это было существо, которого не должно быть в этих землях. Мы называем его Богги. Ты не можешь охотиться на него и ты не можешь убить его. Даже с твоими любимыми ясеневыми стрелами.

— Почему мне нельзя смотреть на него?

— Потому что, когда ты посмотришь на него — когда признаешь — тогда он станет реальным. И тогда он сможет убить тебя.

По спине пробежала дрожь. Вот он, Прифиан, который я ожидала увидеть — существа, вынуждающие людей даже сейчас приглушённо говорить о них. Поэтому я не медлила ни мгновения, когда подумала, что тот волк мог оказаться фэйри.

— Я слышала его голос в своих мыслях. Он говорил мне смотреть на него.

Люсьен пожал плечами.

— Ну, слава Котлу, ты этого не сделала. Уборка бардака за тобой могла бы испортить весь мой день, — он вяло улыбнулся мне.

Я не ответила улыбкой.

Я всё ещё слышала голос Богги, шепчущий среди листьев, зовущий меня.

После часа скитаний среди деревьев, с трудом разговаривая друг с другом, я перестала дрожать настолько, чтобы обратиться к Люсьену.

— Значит, ты старый, — сказала я. — Ещё ты носишь клинок и патрулируешь приграничье. Ты сражался на Войне?

Ладно. Мне так и не удалось унять любопытство о том, что случилось с его глазом.

Он поморщился.

— Чёрт, Фейра. Я не настолько старый.

— Значит, ты воин? — Сможешь ли ты убить меня, если дойдёт до этого?

Люсьен смешливо фыркнул.

— Не настолько хорош, как Тэм, но я знаю, как обращаться с оружием, — он похлопал по рукояти меча. — Хочешь, чтобы я научил тебя владеть клинком? Или ты уже умеешь, о могущественная смертная охотница? Раз тебе удалось справиться с Андрэсом, то, вероятно, тебя не нужно ничему обучать. Только показать, куда целиться, верно? — он хлопнул себя по груди.

— Я не знаю, как пользоваться клинком. Я только знаю, как охотиться.

— То же самое, не так ли?

— Для меня это разные вещи.

Люсьен задумчиво замолчал.

— Я думал вы, люди, такие полные ненависти трусы, что вы бы обмочились, скрючившись в ожидании смерти, если бы наверняка знали, кто на самом деле Андрэс.

Невыносимо.

Люсьен вздохнул, окинув меня взглядом:

— Ты хоть когда-нибудь прекратишь быть такой серьёзной и скучной?

— А ты хоть когда-нибудь прекратишь быть таким придурком? — огрызнулась в ответ я.

Мёртвой. Действительно, на самом деле я должна была бы уже быть мёртвой за это.

Но Люсьен усмехнулся.

— Намного лучше.

Кажется, Элис была права.

***

Что бы за хрупкое перемирие мы ни построили днём, за ужином оно исчезло.

Тамлин, развалившись, сидел на своём привычном месте, длинный коготь очерчивал края бокала. Коготь замер, как только я вошла, Люсьен шел за мной по пятам. Его зелёные глаза пригвоздили меня к месту.

Точно. Я же отмахнулась от него этим утром под предлогом, будто хочу побыть в одиночестве.

Тамлин медленно перевёл взгляд на Люсьена, чьё лицо помрачнело.

— Мы были на охоте, — сказал Люсьен.

— Я слышал, — небрежно ответил Тамлин, глядя между нами, когда мы заняли свои места. — Вы повеселились? — его коготь медленно втянулся.

Люсьен не ответил, оставив вопрос мне. Трус. Я прочистила горло.

— Вроде того, — ответила я.

— Поймали что-нибудь? — каждое слово словно отчеканено.

— Нет.

Люсьен выразительно кашлянул, как будто намекая сказать больше.

Но мне было нечего сказать. Тамлин одарил меня долгим взглядом, а после уткнулся в свою тарелку, видимо, не так уж и заинтересованный в разговоре со мной.

— Тэм, — негромко сказал Люсьен.

Тамлин посмотрел на него, в зелёных глазах было больше зверя, чем фэйри. Требование, чтобы Люсьен продолжил, независимо от того, что должен сказать.

Горло Люсьена дёрнулось.

— Сегодня в лесу был Богги.

Вилка в руке Тамлина согнулась пополам.

— Вы с ним столкнулись? — спросил он с убийственным спокойствием.

Люсьен кивнул.

— Он двигался мимо, но близко. Должно быть, крался через границу.

Металл застонал, когда когти Тамлина пронзили вилку, уничтожив её. Он поднялся на ноги мощным, звериным движением. Я пыталась не дрожать, когда его клыки удлинились и, сдерживая ярость, он спросил:

— Где именно в лесу?

Люсьен сказал ему. Тамлин бросил взгляд в мою сторону, прежде чем удалиться из комнаты и закрыть за собой дверь с нервирующей мягкостью.

Люсьен выдохнул, отодвинул тарелку с наполовину съеденной пищей и потёр виски.

— Куда он ушёл? — спросила я, глядя на дверь.

— Охотиться на Богги.

— Ты говорил, его нельзя убить — что ты не можешь столкнуться с ним.

— Тэм может.

На мгновение у меня перехватило дыхание. Грубоватый Высший Фэ, без энтузиазма мне льстящий, способен убить такое существо, как Богги. И всё же он обслужил меня за столом в первый вечер, предложил мне жизнь, а не смерть. Я знала, что он смертельно опасен, что он воин в некотором роде, но…

— То есть, он ушёл охотиться на Богги туда, где мы сегодня были?

Люсьен пожал плечами.

— Если он собирается взять след, он будет там.

Я понятия не имела, как кто-то может встретиться лицом к лицу с этим бессмертным ужасом, но… это не моя проблема.

И только из-за того, что Люсьен больше не собирается есть, это не означает, что и я не буду. Люсьен задумался и даже не заметил, с каким пиршеством я разделалась.

Вернувшись в свою комнату, я была ещё бодрой и, за неимением других дел, начала наблюдения за садом и его пределами в поисках признаков возвращения Тамлина. Он не возвращался.

Я наточила нож спрятанным осколком камня, который прихватила из сада. Прошёл час — а Тамлин всё ещё не вернулся.

В небе показалась луна, раскрашивая сад внизу в серебро и тени.

Нелепо. Абсолютно нелепо наблюдать за его возвращением, чтобы увидеть, смог ли он действительно выжить после встречи с Богги. Я отвернулась от окна, с мыслью, что пора тащить себя в постель.

Но в саду что-то показалось.

Я бросилась за шторы у окна — не хочу быть пойманной в ожидании его — и выглянула.

Не Тамлин — но кто-то притаился за живыми изгородями перед домом. Глядя в мою сторону.

Мужчина, сгорбленный и…

У меня душа ушла в пятки, когда фэйри, прихрамывая, приблизился — всего два шага к слабому свету, льющемуся из окон дома.

Не фэйри, а человек.

Мой отец.

Глава 11

Панике и сомнениям я не оставила и шанса, я только пожалела, что не припрятала немного еды из моего завтрака, пока натягивала тунику за туникой, поспешно влезала в пальто и засовывала украденный нож в ботинок. Лишняя одежда в сумке просто будет обузой.

Мой отец. Мой отец пришёл забрать меня — спасти меня. Значит, предложенные Тамлином возмещения взамен моего отъезда не были такими уж заманчивыми. Может быть, у него есть корабль, который увезёт нас далеко, очень далеко. Может быть, он каким-то образом продал дом и теперь у него достаточно денег, чтобы мы могли обосноваться на новом месте, новом континенте.

Мой отец — мой покалеченный, сломленный отец пришёл за мной.

Бегло осмотрев землю под моим окном, я не увидела никого снаружи. Тишина в доме говорила — пока что моего отца никто не заметил. Он всё ещё ждал у живой изгороди, подавая мне знаки. По крайней мере, Тамлин ещё не вернулся.

Последний раз окинув комнату взглядом, прислушавшись к звукам из коридора, я ухватилась за ближайшую решётку для глицинии и спустилась вниз.

Я вздрогнула от хрустнувшего под ботинками гравия, но отец уже направлялся ко внешним воротам, прихрамывая со своей тростью. Как только он сюда добрался? Наверно, где-то рядом должны быть лошади. Когда мы пересечём стену, нас будет ждать зима, а на нём вряд ли достаточно одежды для поджидающего холода. Но на мне столько слоёв, что я смогу поделиться с ним, если возникнет необходимость.

Я старалась двигаться легко и тихо, тщательно избегая лунного света, и спешила вслед за отцом. Он передвигался удивительно быстро к темнеющим живым изгородям и внешним воротам.

В доме горели всего несколько свечей в коридоре. Я не осмеливалась дышать слишком громко — не осмеливалась позвать отца, хромающего к воротам. Если мы уйдём сейчас, если у него действительно есть лошади, то, когда меня хватятся, мы будем уже на полпути домой. Тогда мы сбежим — сбежим от Тамлина, сбежим от болезни, которая вскоре может вторгнуться и на наши земли.

Отец добрался до ворот. Они уже были открыты, тёмный лес за ними манил. Должно быть, он спрятал лошадей дальше. Он обернулся ко мне, знакомое лицо напряжено, ясные карие глаза, он жестами звал за собой. «Быстрее, торопись» — как будто кричало каждое движение его рук.

Сердце бешено колотилось в груди, в горле. Всего несколько шагов — к нему, к свободе, к новой жизни…

Сильная рука схватила меня за плечо.

— Куда-то собралась?

Чёрт, чёрт, чёрт.

Когти Тамлина насквозь прошили слои моей одежды, я смотрела на него в нескрываемом ужасе.

Я не решалась пошевелиться, не когда его губы сжаты в тонкую линию, челюсти стиснуты и желваки ходят. Не когда он открыл рот и я увидела клыки — длинные, способные разрывать глотки клыки, сверкнувшие в лунном свете.

Он убьёт меня — убьёт меня прямо здесь, а потом убьёт моего отца. Больше никаких уловок, никакой лести, никакой пощады. Теперь ему всё равно. Я уже мертва.

— Пожалуйста, — выдохнула я. — Мой отец…

— Твой отец? — он поднял взгляд на ворота позади меня, его рык прогремел сквозь меня, когда он оскалился. — Почему бы тебе не взглянуть ещё раз? — он отпустил меня.

Я отшатнулась в сторону, крутнувшись и вдохнув воздуха, чтобы сказать отцу бежать, но…

Но его там не было. Только тусклый лук и колчан бледных стрел, оставленных у ворот. Горный ясень. Мгновение назад их здесь не было. Не было…

Они подёрнулись рябью, так, словно были водой и ни чем больше — и тогда лук и стрелы стали большим тюком, загруженным припасами. Снова рябь — там были мои сёстры, прижавшиеся друг к другу и всхлипывающие.

У меня подогнулись колени.

— Что это… — я не договорила вопрос.

Теперь там снова был мой отец, всё ещё сгорбившийся и зовущий жестами за собой. Безупречное изображение.

— Разве тебя не предупреждали, чтобы ты не теряла бдительность? — прорычал Тамлин. — Что твои человеческие чувства изменят тебе?

Он шагнул вперёд и зарычал настолько злобно, что, что бы ни было за воротами, оно замерцало неярким светом и ринулось прочь в темноту быстрее вспышки молнии.

— Дура, — сказал он мне, обернувшись. — Если ты когда-нибудь соберёшься сбежать, то, по крайней мере, делай это в дневное время.

Он не сводил с меня глаз, клыки медленно втянулись. Когти остались.

— Ночью в этих лесах рыщут создания похуже Богги. То существо у ворот не одно из них, но оно всё равно могло бы долго и со вкусом пожирать тебя.

Каким-то образом я снова смогла говорить. И из всего, что я хотела сказать, я выпалила:

— Можешь упрекнуть меня? Мой покалеченный отец появляется под моим окном и ты думаешь, я не побегу за ним? Ты на самом деле думаешь, будто я с радостью останусь здесь навсегда, даже если ты позаботился о моей семье в счёт какого-то Договора, не имеющего ко мне никакого отношения и позволяющего твоему виду убивать людей так, как вам вздумается?

Он пошевелил пальцами, словно стараясь убрать когти, но они остались — готовые рвать плоть и кости.

— Чего ты хочешь, Фейра?

— Я хочу домой!

— Домой к чему, конкретно? Ты предпочтёшь жалкое человеческое существование этому?

— Я дала обещание, — сказала я, моё дыхание сбилось. — Моей матери, когда она умирала. Что я буду присматривать за семьёй. Что буду о них заботиться. Всё, что я делала каждый день, каждый час, всё было ради этой клятвы. И только потому, что я охотилась, чтобы спасти свою семью, чтобы накормить их, теперь я вынуждена нарушить её.

Он направился к дому, и я отступила в сторону, уступая ему широкую дорогу прежде, чем пойти следом за ним. Его когти медленно, медленно втянулись. Он не смотрел на меня, говоря:

— Ты не нарушаешь свою клятву — оставаясь здесь, ты выполняешь её и даже больше. О твоей семье сейчас заботятся гораздо лучше, чем когда-либо заботилась ты.

У меня перед глазами пронеслись облупленные и выцветшие рисунки внутри дома. Возможно, в первую очередь они забудут о том, кто когда-то нарисовал их. Незначительные — такими станут все те года, что я отдала им, такие же незначительные, как я для этих Высших Фэ. И та моя мечта о прекрасном дне, где живём мы с отцом и у нас достаточно еды, денег и я могу рисовать… это была моя мечта — ничья больше.

Я прикоснулась к сердцу.

— Я не могу просто так отказаться от клятвы, от них. Независимо от того, что ты говоришь.

Даже если я дура — глупая, человеческая дура — поверившая, что мой отец может когда-либо прийти за мной.

Тамлин искоса посмотрел на меня.

— Ты не отказываешься от них.

— Живя в роскоши, набивая желудок пищей? Как это не…

— О них заботятся — они сыты и в комфорте.

Сыты и в комфорте. Если он не может лгать, если это правда, тогда… тогда это за пределами всего, на что я вообще смела надеяться.

Тогда… моя клятва матери выполнена.

Это ошеломило меня настолько, что некоторое время я шла молча.

Сейчас моя жизнь принадлежит Договору, но… возможно, я смогу освободиться каким-то иным образом.

Мы приблизились к широкой лестнице, ведущей в поместье, и я, наконец, спросила:

— Люсьен выходил в пограничный патруль, ещё вы упоминали других дозорных, но я до сих пор не видела здесь ни одного. Где они все?

— На границе, — сказал он так, будто это подходящий ответ. После он добавил:

— Мы не нуждаемся в дозорных, когда я здесь.

Потому что он достаточно смертоносный. Я старалась не думать об этом, но всё равно спросила:

— То есть, ты обучался как воин?

— Да.

Когда я ничего не ответила, он добавил:

— Большую часть своей жизни я провёл на границе в военном отряде своего отца, обучаясь как воин, чтобы однажды служить ему — или другим. Управление этими землями… не должно было достаться мне.

Апатия, с которой он говорил, рассказала мне достаточно о том, как он чувствует себя в нынешнем титуле, и о том, почему ему так необходимо присутствие его красноречивого друга.

Но это слишком личное, слишком требовательно спрашивать его о том, что настолько сильно изменило обстоятельства. Поэтому я прочистила горло и сказала:

— Что за фэйри бродят по лесам за воротами, если Богги не худший из них? Что это было за существо?

Что я хотела спросить, так это: «Что сначала замучает, а затем съест меня? Кто ты такой, чтобы быть таким могущественным, раз для тебя они не представляют никакой угрозы?».

Он остановился на нижней ступеньке, пока я не догнала его.

— Пука. Они используют твои собственные желания, чтобы заманить тебя в отдалённое место. После они тебя съедят. Медленно. Похоже, они учуяли твой человеческий запах в лесу и последовали за ним к дому.

Я вздрогнула и не скрывала этого. Тамлин продолжил:

— Раньше эти земли хорошо охранялись. Смертоносные фэйри сдерживались в пределах их родных территорий, контролируемые местными лордами Фэ, или изгонялись в подполья. Существа, подобные Пука, никогда бы не осмелились ступить сюда. Но сейчас, болезнь, поразившая Прифиан, ослабила удерживающие их преграды, — долгая пауза, будто слова из него вытягивают клещами. — Теперь дела обстоят иначе. Путешествовать в одиночку в ночное время не безопасно — особенно, если ты человек.

Поскольку люди беззащитны, словно младенцы, по сравнению с прирождёнными хищниками — такими, как Люсьен — и Тамлин, которому не нужно оружие, чтобы охотиться. Я посмотрела на его руки, но не нашла никаких следов когтей. Только загорелая, немного огрубевшая кожа.

— Что ещё теперь изменилось? — спросила я, поднимаясь за ним на мраморное крыльцо.

На этот раз он не остановился и даже не обернулся через плечо, чтобы взглянуть на меня, когда он ответил:

— Всё.

***

Итак, я действительно проведу здесь весь свой остаток жизни. При том, что мне хотелось убедиться в правдивости слов Тамлина о заботе о моей семье, при том, что он сказал, будто наилучший способ для меня позаботиться о семье — это держаться от них подальше, даже если я действительно выполняю свою клятву матери, оставаясь в Прифиане… без груза этого обещания, я осталась опустошённой.

Следующие три дня я провела в компании Люсьена на старом маршруте патруля Андрэса, пока Тамлин выслеживал невидимого для нас Богги на территориях. Несмотря на то, что он редкий засранец, Люсьен не возражал против моего присутствия и, по большей части, говорил он, что мне нравилось; это давало мне время на размышления о последствиях выстрела всего одной стрелы.

Стрела. За эти три дня, что мы ездили вдоль границы, я не выпустила ни одной. В то же утро я заметила рыжеватую лань в долине и инстинктивно взяла её на прицел, стрела была готова сорваться и лететь ей прямо в глаз, когда Люсьен съехидничал, что она хотя бы не фэйри. Но я уставилась на неё — упитанную, здоровую и довольную — и опустила лук, вернула стрелу в колчан и позволила лани уйти.

Я не видела Тамлина в поместье или рядом — он охотился на Богги днём и ночью, как объяснил Люсьен. За ужином он говорил мало и рано уходил — продолжать свою охоту, ночь за ночью. Я не была против его отсутствия. Это было облегчением, если уж на то пошло.

На третий вечер после моего столкновения с Пука, едва я села за стол, Тамлин поднялся и извинился, что не хочет тратить время охоты.

Какое-то время, Люсьен и я смотрели ему вслед.

Лицо Люсьена было бледным и напряжённым.

— Ты беспокоишься о нём, — сказала я.

Люсьен совершенно несолидно для лорда Фэ упал на стул.

— Тамлин поддаётся… настроениям.