Двор шипов и роз (ЛП)

— Он не хочет, чтобы ты помог ему охотиться на Богги?

— Он предпочитает быть в одиночестве. А объявившийся на наших землях Богги… не думаю, что ты поймёшь. Пука слишком мелкий, чтобы обеспокоить его, но даже после того, как он порвал Богги, он всё ещё думает об этом.

— И нет никого, кто может ему помочь?

— Он наверняка разорвёт их в клочья за нарушение его приказа держаться подальше.

По затылку ледяной кистью скользнул холодок.

— Он будет настолько жесток?

Люсьен изучал вино в своём бокале.

— Ты не продержишься у власти, будучи другом для каждого. А среди фэйри, в равной степени среди низших и Высших Фэ, твёрдая рука необходима. Мы слишком могущественны и нам слишком наскучило бессмертие, чтобы нас могло удержать что-либо ещё.

Это выглядело как холодное, одинокое положение, в особенности, если ты на самом деле не хочешь этого. Я не была уверена, почему меня это настолько задело.

***

Шёл снег, густой и безжалостный, уже достигший колен, когда я натянула тетиву — всё сильнее и сильнее, пока моя рука не задрожала. За моей спиной притаилась тень — нет, она наблюдала. Я не решалась обернуться и посмотреть на неё, увидеть, что скрывается в этой тени и следит, не когда, через поляну, на меня уставился волк.

Просто смотрит. Словно он ждёт, словно он позволяет мне пустить в него ясеневую стрелу.

Нет. Нет, я не хочу этого делать, не в этот раз, только не опять, не…

Но я не могла контролировать собственные пальцы, не могла ничего контролировать, а он всё так же смотрел на меня, когда я выстрелила.

Один выстрел. Один выстрел ровно в золотистый глаз.

Брызнувшие на снег капли крови, глухой звук упавшего тяжёлого тела, шум ветра. Нет.

На снег упал не волк. Нет, это был человек — высокий, совершенно сложенный .

Нет, не человек. Высший Фэ, с этими их заострёнными ушами.

Я моргнула, а затем… мои руки были тёплыми и липкими от крови, его тело было красным, без кожи, от него поднимался пар в морозном воздухе, а его кожа… его кожа , которую я держала в своих руках и…

***

Я силой вынудила себя проснуться, пот стекал по спине. Я заставила себя глубоко дышать, открыть глаза и внимательно всматриваться в каждую деталь тонущей в ночной темноте комнаты. Реальность. Это — реальность.

Но я всё ещё видела лежащего лицом в снег мужчину из Высших Фэ, свою стрелу, вонзившуюся ему в глаз, и залитый алеющей кровью снег, где я резала и сдирала с него кожу.

К горлу подступила жёлчь.

Не реально. Просто сон. Даже если то, что я сделала с Андрэсом, как с волком, было… было…

Я потёрла лицо. Возможно, это из-за тишины и опустошённости в последние несколько дней. Возможно, это из-за того, что мне больше не нужно часами думать о том, как спасти свою семью, но…это было сожаление и, может быть, стыд, которыми покрылись мои язык и кости.

Я передёрнула плечами, как если бы могла так стряхнуть всё это, откинула простыни и поднялась с постели.

Глава 12

Люсьен и прислуга давно уже спали. Я шла тёмными коридорами поместья и не могла полностью отделаться от ужасного сна, полного крови. Но мне нужно делать хоть что-то — что угодно — после этого кошмара. В одной руке зажат клочок бумаги, в другой — перо. Я аккуратно набрасывала свой путь, отмечая окна, двери и выходы, иногда делала расплывчатые зарисовки и расставляла крестики на пергаменте.

Это лучшее, что я могла сделать. Для любого грамотного человека мои пометки покажутся полной бессмыслицей. Но я могу писать или читать только буквы моего имени, а моя самодельная карта лучше, чем ничего. Если я остаюсь здесь, то мне необходимо знать, где я могу спрятаться, самые простые пути к выходу, если для меня ситуация ухудшится. Я не могу отказаться от инстинкта полностью.

Было слишком темно, чтобы любоваться картинами на стенах, а зажечь свечу я не рискнула. За прошедшие три дня, в коридорах было полно прислуги каждый раз, как я старалась набраться храбрости и рассмотреть картины. Часть меня, говорящая голосом Нэсты, смеялась над мыслью о необразованном человеке, пытающемся любоваться искусством фэйри. «Ну, в другой раз» — говорила я сама себе. Я найду другой день, тихий час, когда никого не будет рядом, и буду любоваться картинами. Теперь у меня достаточно часов — передо мной целая жизнь. Возможно… возможно, я выясню, как хочу провести её.

Я прокралась к главной лестнице, лунный свет заливал чёрно-белые плитки холла. Я спустилась вниз, мои босые ноги бесшумно ступили на холодные плитки. Я прислушалась. Ничего. Никого.

Я положила свою маленькую карту на столик и нарисовала несколько крестиков и кружков, обозначающих двери, окна, мраморную лестницу в холле. Я настолько хорошо изучу дом, что смогу ориентироваться в нём, даже если ослепну.

Лёгкий порыв ветра предупредил о его появлении — и я отвернулась от столика к длинному коридору, к открытым стеклянным дверям в сад.

Я и забыла, какой он огромный в этом облике — забыла о витых рогах, о волчьей морде, о теле, величиной с медведя, но с плавными кошачьими движениями. Он неотрывно смотрел на меня, его зелёные глаза пылали в темноте, а когда двери за ним захлопнулись, коридор наполнился стуком его когтей о мрамор. Я замерла на месте, не смея вздрогнуть или пошевелиться.

Он немного прихрамывал. За ним оставался след из тёмных, блестящих в лунном свете пятен.

Он шёл ко мне, вытесняя воздух из холла. Он был таким огромным, что пространство становилось тесным, словно клетка. Скрежет когтей, раздражённое неровное дыхание, капающая кровь.

На полушаге он изменил форму, я зажмурилась от ослепительной вспышки. Когда, наконец, мои глаза привыкли к вернувшейся темноте, он стоял передо мной.

Стоял, но — не совсем там. Ни перевязи, ни ножей. Его одежда разорвана в клочья — длинные, ужасные порезы, которые заставили меня задуматься — почему он не выпотрошен и не мёртв. Но мускулистое тело, виднеющееся под рубашкой, было гладким, целым и невредимым.

— Ты убил Богги? — мой голос был едва ли громче шёпота.

— Да, — скучный, пустой ответ. Так, будто он забыл побеспокоиться о вежливости. Так, будто я на самом дне длинного списка приоритетов.

— Ты ранен, — сказала я ещё тише.

В самом деле, его рука была вся в крови, пол около него был забрызган. Он безучастно посмотрел на руку — так, словно ему потребовалось приложить колоссальные усилия, чтобы вспомнить о её существовании и о том, что она ранена. Сколько усилий воли и силы ему понадобилось, чтобы убить Богги, чтобы встретиться лицом к лицу с той проклятой угрозой? Насколько глубоко ему пришлось уйти в себя — к бессмертному могуществу и живущему внутри зверю — чтобы убить его?

Он взглянул на карту на столе, и, когда он говорил, в его голосе не было ничего — ни эмоций, ни гнева, ни издёвки:

— Что это?

Я схватила карту.

— Я подумала, я должна изучить местность.

Кап, кап, кап.

Я открыла рот, чтобы снова указать на его руку, но он опередил меня:

— Ты не умеешь писать, не так ли?

Я не ответила. Я не знала, что сказать. Невежественный, незначительный человек.

— Неудивительно, что ты стала столь искусна в других вещах.

Думаю, он был так занят мыслями о столкновении с Богги, что сам не понял сказанного мне комплимента. Если это был комплимент.

Кровь опять забрызгивает мрамор.

— Где мы можем привести твою руку в порядок?

Он поднял голову и снова посмотрел на меня. Неподвижно, безмолвно, устало. После он сказал:

— Здесь есть небольшой медпункт.

Я убеждала себя, что, вероятно, это была самая полезная вещь из того, что я узнала за ночь. Но, пока я шла за ним и обходила кровавый след, я думала о том, что Люсьен говорил мне о его обособленности, о том бремени, думала о том, как Тамлин упоминал, что не он должен был управлять этими землями, и я чувствовала… мне было жаль его.

***

Медпункт оказался хорошо укомплектован, но здесь были только шкафы с различными средствами и рабочий стол, а не реальное место для размещения больных фэйри. Полагаю, это и всё, что им нужно, раз они способны исцелять себя сами с помощью своих бессмертных сил. Но эта рана… эта рана не исцелялась.

Тамлин сел на край стола, сжимая запястье пострадавшей руки и наблюдая, как я перебираю средства на полках и в ящиках. Когда я собрала необходимое, я старалась не думать, что мне придётся его касаться, но… я не позволила себе поддаться ужасу, когда взяла его за руку. Жар его кожи казался адским по сравнению с моими прохладными пальцами.

Я очистила его руку от крови и грязи, готовая к внезапному появлению когтей. Но его когти не показывались и он хранил молчание, пока я перевязывала и бинтовала его руку — как ни странно, там было всего несколько зверских порезов, которые не требовалось зашивать.

Я закрепила повязку на месте и отошла с миской кровавой воды к глубокой раковине на другой стороне комнаты. Он не сводил с меня прожигающего взгляда, пока я заканчивала с уборкой, комната стала слишком маленькой, стало слишком жарко. Он убил Богги и остался практически невредимым. Если Тамлин настолько могущественен, то Высшие Лорды Прифиана должны быть едва ли не богами. Все смертные инстинкты моего тела впали в панику при этой мысли.

Я была уже почти у открытой двери, борясь с желанием броситься обратно в свою комнату, когда он сказал:

— Ты не умеешь писать, но ты научилась охотиться и выживать. Как?

Я замерла на пороге.

— Это то, что происходит, когда ты ответственен не только за свою жизнь, не так ли? Ты делаешь то, что должен.

Он всё ещё сидел на столе, всё ещё колебался на той внутренней линии, разграничивающей здесь и сейчас и то, кем он должен был быть, чтобы выдержать бой с Богги. Я встретилась с его диким, светящимся взглядом.

— Ты не то, чего я ожидал — как от человека, — сказал он.

Я не ответила. А он не попрощался, когда я уходила.

***

Наутро, спускаясь вниз по парадной лестнице, я старалась не задумываться о вымытых дочиста мраморных плитках пола — не осталось и следа крови Тамлина. Если честно, я вообще старалась не думать о нашей неожиданной встрече.

Когда я обнаружила, что холл пуст, я почти улыбнулась — почувствовала, как преследующая меня опустошённость подёрнулась рябью. Возможно сейчас, возможно в это мгновение тишины, я, наконец, смогу полюбоваться картинами на стенах, не торопясь разглядывать их, изучать и восхищаться.

С этими мыслями сердце забилось быстрее, я собиралась направиться в холл, заполненный картинами, когда услышала негромкие мужские голоса, доносившиеся из столовой.

Я остановилась. Голоса были достаточно напряжёнными, чтобы я бесшумно скользнула в тени за открытой дверью. Трусливый, жалкий поступок — но то, о чём они говорили, оттолкнуло в сторону всякую вину.

— Я только хочу знать, о чем ты думал, — знакомая ленивая злоба в каждом слове — Люсьен.

— О чем ты думал? — огрызнулся Тамлин.

Сквозь пространство между дверными петлями, я могла разглядеть их обоих, они стояли почти лицом к лицу. На неперевязанной руке Тамлина сверкали когти в утреннем свете.

— Я? — Люсьен положил руку себе на грудь. — К Котлу, Тэм — осталось не так много времени, а ты только дуешься и сердишься. Ты даже не пытаешься больше притворяться.

Мои брови приподнялись. Тамлин отвернулся, но мгновенно развернулся обратно, оскалив зубы.

— Это было ошибкой с самого начала. Я не могу терпеть этого, не после того, что мой отец сделал их виду, их землям. Я не пойду по его стопам. Не буду такой личностью. Так что не вмешивайся.

— Не вмешиваться? Не вмешиваться, пока ты предрешаешь наши судьбы и всё разрушаешь? Я остался с тобой из надежды, а не смотреть, как ты спотыкаешься. Для кого-то с каменным сердцем, твоё, безусловно, мягкое в последние дни. На наших землях был Богги — Богги, Тамлин! Барьеры между Дворами исчезли, даже наши леса кишат такой грязью как Пука. Ты собираешься жить снаружи и убивать каждого прокравшегося паразита?

— Следи за языком, — сказал Тамлин.

Люсьен шагнул к нему, так же оскалив зубы. Нечто вроде пульсирующего воздуха толкнуло меня в живот, металлическая вонь ударила в нос. Но я не могла увидеть никакую магию — только почувствовать. Не могу сказать, стало ли хуже.

— Не дави на меня, Люсьен, — Тамлин заговорил опасно тихим тоном, а когда он зарычал как подлинное животное, у меня на затылке волосы дыбом встали. — Думаешь, я не знаю, что происходит на моих собственных землях? Что ещё мне терять? То, что уже потеряно?

Болезнь. Может, она и подавлена, но выглядит так, будто она по-прежнему сеет хаос — всё ещё представляет угрозу, и, пожалуй, одна из причин, почему они так не хотят, чтобы я знала об этом — это либо из-за отсутствия доверия или потому… потому что я никто и ничто для них. Я наклонилась вперёд, но мой палец соскользнул и негромко стукнул о дверь. Человек, возможно, не услышал бы, но оба Высших Фэ обернулись. Моё сердце пропустило удар.

Я шагнула к порогу и прочистила горло, перебирая десятки отговорок в свою защиту. Я посмотрела на Люсьена и заставила себя улыбнуться. Его глаза округлились и я задалась вопросом — это из-за улыбки или потому что я выглядела действительно виноватой.

— Ты собираешься на прогулку? — спросила я, немного ощущая тошноту, и указав большим пальцем себе за спину.

Сегодня я не планировала прогулки верхом с ним, но это звучало достойным оправданием.

Взгляд красно-коричневого глаза Люсьена был понимающим, но улыбка такой не была. Лицо эмиссара Тамлина было больше отточено придворными манерами и расчётливостью, чем я видела до этого.

— Я сегодня занят, — сказал он. Он кивнул подбородком в сторону Тамлина. — Он поедет с тобой.

Тамлин бросил презрительный взгляд на своего друга и ему потребовались некоторые усилия, чтобы скрыть это. Столько ножей в его обычной перевязи я ещё не видела, они богато сверкнули, когда он повернулся ко мне. Его плечи были напряжены.

— Когда захочешь пойти куда-нибудь, просто скажи.

Когти на его здоровой руке скрылись под кожей.

«Нет» — почти сказала я вслух, когда заметила умоляющий взгляд Люсьена. Люсьен лишь похлопал меня по плечу, проходя мимо:

— Быть может завтра, человек.

Я с трудом сглотнула. Я осталась наедине с Тамлином.

Он стоял и ждал.

— Я не хочу на охоту, — в конце концов, сказала я тихо. Правда. — Я ненавижу охотиться.

Он склонил голову.

— Тогда чем ты хочешь заняться?

***

Тамлин провёл меня по коридорам. Мягкие порывы ветра, пронизанные ароматами роз, врывались сквозь открытые окна и ласкали моё лицо.

— Ты ездила на охоту, — сказал, наконец, Тамлин. — Но у тебя нет ни малейшего интереса к охоте, — он искоса посмотрел на меня. — Не удивительно, что вы двое всегда возвращались без добычи.

Никаких следов вчерашнего совершенного холодного воина или разгневанного титулованного Фэ, бывшего здесь несколькими минутами ранее. Кажется, сейчас это просто Тамлин.

Я буду дурой, если расслаблюсь рядом с Тамлином, если буду думать, что его нормальное поведение значит хоть что-нибудь, особенно когда в его поместье что-то явно не так. Он убил Богги — это делает его наиболее опасным из существ, с которыми я когда-либо сталкивалась. Я не совсем знала, что делать, и потому несколько чопорно спросила:

— Как твоя рука?

Он согнул перевязанную руку, изучая повязку, абсолютно белую на фоне его загорелой кожи.

— Я не поблагодарил тебя.

— Ты не должен.

Но он покачал головой и его золотистые волосы поймали утренний свет так, словно они сами были созданы из солнечных лучей.

— Укус Богги способен достаточно замедлить исцеление Высших Фэ, чтобы убить нас. Я благодарен тебе.

Когда я пожала плечами, он добавил:

— Как ты научилась так перевязывать раны? Несмотря на бинты, я могу двигать рукой.

— Методом проб и ошибок. Я должна была быть в состоянии натягивать тетиву на следующий день.

Он молчал, пока мы проходили по ещё одному залитому солнцем мраморному коридору, и я решилась взглянуть на него. Он внимательно изучал меня, его губы были сжаты в тонкую линию.

— О тебе хоть когда-то кто-нибудь заботился? — негромко спросил он.

— Нет.

Я давно перестала жалеть себя из-за этого.

— Охотиться ты училась так же — методом проб и ошибок?

— Я шпионила за охотниками, когда мне это удавалось, а потом практиковалась до тех пор, пока не попадала в кого-то. Когда я промахивалась, мы не ели. Так что первое, что я поняла — это как целиться.

— Мне любопытно, — сказал он небрежно. Янтарь в его зелёных глазах мерцал. Возможно, воин-зверь исчез не бесследно. — Ты когда-либо собираешься использовать тот нож, который ты украла с моего стола?

Я замерла.

— Как ты узнал?

Я могла бы поклясться, под маской его брови были приподняты.

— Меня учили замечать подобное. Но больше всего я чувствовал твой запах страха.

— Я думала, никто не заметил, — проворчала я.

Он криво улыбнулся и эта улыбка была настоящей в отличие от всех тех фальшивых и льстивых, которыми он одаривал меня раньше.

— Несмотря на Договор, если ты хочешь иметь шанс сбежать от моего вида, ты должна думать более творчески, чем кража моих столовых ножей. Но с твоей склонностью подслушивать, может, однажды, ты узнаешь что-нибудь полезное.

Мои уши вспыхнули.

— Я… я не… извини, — пробормотала я.

Но я мысленно пробежалась по услышанному. Нет смысла притворяться, будто я не подслушивала.

— Люсьен сказал, у вас не так много времени. Что он имел в виду? Из-за болезни здесь появится больше таких существ как Богги?

Тамлин напрягся, окинул взглядом коридор, уделяя внимание каждой мелочи в поле зрения, каждому звуку и запаху. Затем он пожал плечами. Слишком неестественно, чтобы это было правдой.

— Я бессмертный. У меня нет ничего, кроме времени, Фейра.

Он произнёс моё имя с такой… интимностью. Как будто бы он не был существом, способным убивать монстров, созданных из ночных кошмаров. Я открыла рот, чтобы потребовать больше ответов, но он перебил меня.

— Сила, поражающая наши земли и способности — когда-нибудь, она тоже пройдёт, если Котёл благословит нас. Но да — теперь, когда Богги ступил на наши земли, будет логично предположить, что за ним последуют и другие, особенно если учесть насколько наглым был Пука.

Если, как сказал Люсьен, границ между Дворами больше нет — если всё в Прифиане изменилось из-за болезни, как говорил Тамлин… Ну, я не хочу попасть в какую-то жестокую войну или революцию. Я сомневаюсь, что долго проживу.

Тамлин шагнул вперёд и открыл двойные двери в конце коридора. Под одеждой двигались мощные мышцы его спины. Я никогда не забуду, кто он. И на что он способен. И чему он, по-видимому, обучен.

— Как ты и просила, — сказал он. — Кабинет.

Я увидела, что находится за ним, и у меня скрутило желудок.

Глава 13

Тамлин махнул рукой и вспыхнули сотни свечей. Что бы Люсьен ни говорил об истощении и беспорядочности магии из-за болезни, Тамлин явно не так уж сильно и пострадал, или, вероятно, он гораздо более могущественен — начать хотя бы с того, что он может превращать своих часовых в волков, когда ему вздумается. Острый запах магии ужалил моё сознание, но я не подала виду. В смысле, пока не заглянула внутрь.

У меня вспотели ладони, когда я зашла в огромный, роскошный кабинет. Фолианты выстроились вдоль стен, словно солдаты безмолвных войск, диваны, столы и богатые ковры, разбросанные по всей комнате. Но… прошло чуть больше недели, как я оставила свою семью. Хоть мой отец и сказал мне никогда не возвращаться, хоть моя клятва матери и выполнена, я могла бы, по меньшей мере, хотя бы дать им знать, что я в безопасности — в относительной безопасности. И предупредить их о захлестнувшей Прифиан болезни, которая, возможно, вскоре может пересечь стену.

Есть только один способ передать это.

— Тебе нужно что-нибудь ещё? — спросил Тамлин и я дёрнулась. Он всё ещё стоял у меня за спиной.

— Нет, — ответила я, шагая вглубь кабинета.

Я не могу думать о той естественной силе, которую он только что показал — об изящной беспечности, с которой он призвал столько огня. Я должна сосредоточиться на поставленной задаче.

В том, что я едва могу читать, не совсем моя вина. До того как мы разорились, моя мать крайне пренебрегала нашим образованием, она не позаботилась о том, чтобы нанять гувернантку. А после удара бедности, мои старшие сёстры, умеющие читать и писать, посчитали деревенскую школу ниже нашего достоинства и не побеспокоились научить меня. Я могу читать достаточно, чтобы выполнять свои обязанности — достаточно, чтобы сформировать письмо, но настолько плохо, что даже написать одно только моё имя будет унизительным оскорблением.

Не очень хорошо, что Тамлин об этом знает. Я думала о том, как доставить письмо родным, когда оно будет готово; может быть, я попрошу об одолжении Тамлина, или Люсьена.

Просить их написать письмо за меня будет слишком стыдно и унизительно. Я уже слышу их слова: типичный невежественный человек. А поскольку Люсьен убеждён, будто я шпионю в любой подвернувшийся момент, он, без сомнений, сожжёт это письмо и все, что я попытаюсь написать после. Поэтому я должна научиться сама.

— Тогда я оставлю тебя одну, — сказал Тамлин, когда молчание затянулось, стало слишком напряжённым.

Я не двигалась, пока он не запер дверь, закрывая меня внутри. Когда я подошла к полке, мой пульс отзывался по всему телу.

***

Мне пришлось сделать перерыв на ужин и сон, но я вернулась в кабинет ещё до рассвета. Я нашла небольшой письменный стол в углу и собрала бумаги и чернила. Я водила пальцем по строкам текста и шептала слова.

— «Она схва-ти-ла… схватила свою туфлю, ст… сто… стоя на своём ме… м…», — я откинулась на спинку стула и закрыла глаза ладонями.

Когда желание рвать на себе волосы ослабло, я взяла перо и подчеркнула слово: месте.

Трясущейся рукой, я старалась изо всех сил копировать букву за буквой на постоянно пополняющийся лист, который я держала рядом с книгой. По меньшей мере, там уже около сорока слов, буквы искажены и едва разборчивы. Позже я найду их правильное произношение.

Я поднялась с кресла, чтобы размять ноги и позвоночник — или чтобы просто уйти подальше от этого списка слов, произношения которых не знаю, и от постоянного жара, сейчас опаляющего моё лицо и шею.

Думаю, кабинет здесь исполняет роль библиотеки, так как я не могу увидеть ни одну из стен из-за небольших лабиринтов книжных стеллажей, примыкающих к основной части и свисающих сверху антресолей, от стены до стены заполненных книгами. Но «кабинет» звучит менее пугающе. Я бродила между стеллажей, следуя за полоской света из ряда окон в дальнем конце комнаты. Оттуда открывался вид на розарий, тонущий в десятках оттенков тёмно-красного, розового, белого и жёлтого.

Я могла бы позволить себе на мгновение потеряться в оттенках, покрытых сверкающей в утреннем солнце росой, если бы не увидела картину, простирающуюся вдоль стены рядом с окнами.

«Не картина» — моргнув, подумала я и отступила назад, чтобы увидеть её полный масштаб. Нет, это… Я искала слово в полузабытой части сознания. Фреска. Вот, что это такое.

Сначала я ничего не могла сделать, кроме как изумлённо смотреть на размеры фрески, поражаться трудолюбию и тому факту, что этот шедевр скрыт здесь так, чтобы его никто никогда не увидел, так, словно эта фреска пустяк — абсолютная мелочь — создать нечто подобное.

Фреска рассказывала историю оттенками, формами и изобилием света, путём изменений тонов росписи. История… история Прифиана.

И началась она с котла.

В бесконечной звёздной ночи, пылающие тонкие женские руки удерживают громадный чёрный котёл. Руки накреняют его и сверкающая золотистая жидкость переливается через край. Нет, не сверкающая, а… кипящая искромётными крохотными символами — вероятно, какой-то древний язык фэйри. Что бы ни было там написано и чем бы это ни было, содержимое котла спадало в пустоту ниже, объединяясь на земле, чтобы сформировать наш мир…

Карта охватывала весь наш мир — не только наши земли, но так же моря и крупные континенты за ними. Каждая территория отмечена и окрашена в свой цвет, некоторые с искусными, витиеватыми изображениями существ, когда-то правившими землями, которые сейчас принадлежат людям. Я с содроганием вспомнила, что всё это — весь мир однажды принадлежал им. По крайней мере, как они верят в то, что мир создан для них тем, кто держит котёл. Здесь не было ни одного упоминания о людях — ни знака нашего существования. Полагаю, мы для них ни чем не лучше свиней.

На следующую часть фрески было тяжело смотреть. Это было так просто, но так подробно, что, на мгновение, я стояла на том поле боя, чувствуя рельеф окровавленной грязи под ногами, выстроившись плечом к плечу с тысячами человеческих солдат, без страха встречая орды фэйри, готовые нас атаковать. Минута молчания перед бойней.

Человеческие мечи и стрелы казались такими бесполезными против Высших Фэ в их мерцающей броне, как и против оскаливших клыки и выпустивших когти фэйри. Я знала — знала и без следующей части фрески — люди не пережили ту битву. Чёрные мазки с проблесками красного рядом с этой частью говорили достаточно.

Затем ещё одна карта с заметно урезанными территориями фэйри. Северные территории отрезаны и поделены для Высших Фэ, потерявших свои земли к югу от стены. Всё к северу от стены отошло к ним; оставшееся к югу выглядело неясной кляксой. Уничтоженный, забытый мир — словно художник не потрудился изобразить его.

Я изучала различные территории, сейчас принадлежащие Высшим Фэ. По-прежнему столько территорий — такая чудовищная мощь, охватывающая всю северную часть нашего мира. Я знала, что правят ими короли, королевы, советы, императоры и императрицы, но я никогда не видела их изображений, не слышала о том, почему они были вынуждены уступить Юга и насколько переполнены их земли сейчас в сравнении.

Для сравнения, наш массивный остров почти полностью занимает Прифиан, нам — жалким людишкам, отдан всего лишь клочок на южном крае. Основную жертву принесла самая южная из семи территорий: территория, разрисованная крокусами, ягнятами и розами. Весенние земли.

Я шагнула ближе, чтобы увидеть тёмные, безобразные мазки на месте стены — ещё один презрительный штрих художника. На территории людей ни единой пометки, никаких обозначений крупных городов или центров, но… я заметила пересечённую местность, где была наша деревня, и леса, отделяющие её от стены. То двухдневное путешествие казалось таким коротким — слишком коротким — в сравнении со скрывающимся над нами могуществом. Ведя пальцем над картиной, я провела линию через стену, в эти земли — земли Весеннего Двора. Опять же, никаких пометок, но территория заполнена прикосновениями весны: цветущие деревья, изменчивые грозы, молодые животные… По крайней мере, проживу остаток своих дней в одном из дворов с наиболее умеренной и предсказуемой погодой. Небольшое утешение.

Я снова отступила назад и взглянула севернее. Остальную территорию лоскутами занимали шесть других Дворов Прифиана. Осенний, Летний и Зимний узнавались достаточно легко. Затем, выше, два сверкающих Двора: тот, что южнее — словно мягко загорающееся небо — Рассветный Двор; сверху — яркое золото, оттенки жёлтого и голубого — Дневной Двор. А над ними, раскинувшаяся в морозных горных просторах, во тьме и звёздах, размашистая и огромная территория Ночного Двора.

В тенях среди этих гор угадывались маленькие глаза и поблёскивающие зубы. Земли смертоносной красоты. У меня на руках волосы дыбом поднялись.

Я могла бы рассмотреть другие королевства за морями, окружающими наши земли, как и изолированное царство фэйри к западу от нас, которое, казалось, избежало потерь территорий и фэйри там всё ещё сами себе хозяева, если бы не посмотрела в самый центр восхитительной, точной карты.

В центре земли, как если бы это было сердце, вокруг которого образовалось всё остальное, или, возможно, место, куда жидкость из котла коснулась первой, была небольшая заснеженная горная гряда. Из неё возвышался громадный, одинокий пик. Неприкрытый снегом и лишённый жизни — так, словно что-либо отказывалось прикасаться к нему. Больше подсказок о том, что это может быть, не было. Ничего не указывало на его значение и важность. Полагаю, зрители уже должны были это знать. Эта фреска не для человеческих глаз.

С этой мыслью я вернулась к своему небольшому столу. По меньшей мере, я узнала расположение их земель — и поняла, что на север я не пойду никогда.

Я устроилась в своём кресле и нашла место в книге, на котором остановилась. Моё лицо вспыхнуло, когда взгляд наткнулся на иллюстрации, разбросанные по всему тексту. Детская книга, и всё же я едва смогла осилить около двадцати страниц. Зачем Тамлину детские книги в его библиотеке? Они остались здесь из его детства? Или они для будущих детей? Не имеет значения. Я даже их не могу прочитать. Я возненавидела запах этих книг — ветхие пыльные страницы, насмешливый шепот бумаги, переплёты из грубой кожи. Я посмотрела на клочок бумаги, на все те слова, которых я не знаю.

Я скомкала лист в руке, сбила его в бумажный шарик и швырнула в мусорную корзину.

— Я могу помочь тебе написать им, если ты здесь за этим.

Я дёрнулась в кресле, едва не свалившись с него, и обернулась, чтобы увидеть Тамлина со стопкой книг в руках за моей спиной. Я подавила поднимающийся к щекам и ушам жар, подавила панику при мысли о том, что он мог догадаться, какую информацию я пытаюсь им передать.

— Помочь? Ты хочешь сказать, фэйри отвергнет возможность поглумиться над невежественным смертным?

Он оставил книги на столе, его челюсти плотно сжаты. Я не смогла прочитать поблёскивающие на кожаных корешках названия.

— Почему я должен издеваться над тобой за изъян, в котором нет твоей вины? Позволь мне помочь тебе. Я в долгу перед тобой за руку.

Изъян. Это был изъян.

Тем не менее, одно дело — перевязать ему руку и поговорить с ним так, будто он не созданный убивать и разрушать хищник, но показать, как мало я знаю на самом деле, позволить ему увидеть ту часть меня, что всё ещё грубый и неотёсанный ребёнок — это совсем другое… Его лицо было непроницаемым. Хоть в его голосе и не было жалости, я выпрямилась.

— Я в порядке.

— Думаешь, мне больше нечем заняться, кроме как выдумывать усложнённые способы унизить тебя?

Я думала о небрежных и невыразительных мазках краски, которыми художник изобразил земли людей, и не находила ответ — по крайней мере, ни один вежливый ответ. Я уже достаточно принесла жертв им — ему.

Тамлин покачал головой.

— То есть, на охоту с Люсьеном ты ездишь, а…

— Люсьен, — я перебила его тихо, но не мягко. — Не пытается быть кем-то, кроме себя.

— Что это означает? — прорычал он, но когти не выпустил, даже когда сжал кулаки по бокам.

Я определённо подошла к опасной черте, но мне было наплевать. Даже если он и предложил мне убежище, я не обязана падать к его ногам.

— Это означает, — я говорила с тем же ледяным спокойствием. — Что я не знаю тебя. Я не знаю, кто ты или что ты на самом деле, или чего ты хочешь.

— Это означает, ты мне не доверяешь.

— Как я могу доверять фэйри? Разве не вам приносит удовольствие убивать и дурачить нас?

Его рык заставил вздрогнуть пламя свечей.

— Ты отличаешься от моих представлений о людях — поверь мне.

Я почти физически ощущала глубокую рану в груди, будто она разорвалась, и из неё хлынули все те ужасные, тихие слова. Безграмотная, невежественная, непримечательная, гордая, равнодушная — все они слетали с губ Нэсты и сейчас эхом повторялись её насмешливым голосом у меня в голове.

Я поджала губы.

Он поморщился и слегка поднял руку, будто собирался дотронуться до меня.

— Фейра, — начал он — достаточно тихо, чтобы я просто покачала головой и вышла из комнаты.

Он не останавливал меня.

Но после полудня, когда я вернулась забрать свой скомканный лист из мусорной корзины, его там не было. И в моей куче книг кто-то копался — названия были в другом порядке. Вероятно, это была прислуга — уверяла себя я, успокаивая тяжесть в груди. Просто Элис или какой-то другой фэйри в маске птицы прибирался. Я не написала ничего разоблачительного — он не может знать, что я пыталась предупредить семью. Сомневаюсь, что он накажет меня за это, но… разговор у нас был не слишком хорошим.

И всё же, у меня дрожали руки, когда я села за свой небольшой стол и нашла в книге страницу, на которой остановилась утром. Я знала, что делать в книге пометки чернилами стыдно и безобразно, но если Тамлин может себе позволить золотые тарелки, то и заменить одну-две книги он тоже сможет.

Я смотрела в книгу, но видела только прыгающие и перемешавшиеся буквы.

Может быть, я сглупила, когда отказалась от его помощи, когда не проглотила свою гордость и не попросила его написать письмо всего за несколько мгновений. Даже не письмо с предупреждением, а просто — просто дать им знать, что я в безопасности. Если бы у него были дела важнее, чем беспокоить и сбивать меня с толку, то, конечно, тогда бы у него не было времени помогать мне с письмом для семьи. И всё же он предложил.

Неподалёку часы пробили час.

Изъян — очередной из моих изъянов. Я потёрла лоб большим и указательным пальцами. Глупо было испытывать к нему жалость — к одинокому мрачному фэйри. К кому-то, кому, как я глупо надеялась, будет важно встретить того, кто чувствует то же самое и, возможно, понимает — пускай и по-человечески грубо и незначительно — каково это — нести бремя заботы о других. Я должна была оставить его руку истекать кровью той ночью, должна была знать, а не надеяться, что, может быть — может быть, найдётся кто-то, неважно — человек или фэйри, кто сможет понять какой моя жизнь — какой я — стала в последние несколько лет.

Прошла минута, другая.

Фэйри не могут лгать, но они определённо могут умалчивать информацию; Тамлин, Люсьен и Элис делают всё возможное, лишь бы не отвечать на мои конкретные вопросы. Узнать больше об угрожающей им болезни — узнать о ней что угодно, откуда она пришла, как ещё она может влиять и, в особенности, как она может отразиться на человеке — на это стоит потратить время.

И если есть шанс, что они могут знать о какой-нибудь забытой лазейке в этом проклятом Договоре, если они знают какой-то способ, как я могу вернуть долг и вернуться к семье, то я смогу сама предупредить их о болезни… Я должна рискнуть.

Двадцать минут спустя, я разыскала Люсьена в его спальне. На своей маленькой карте я отметила, где она находится — в отдельном крыле на втором уровне, далеко от моей. После поисков по обычным местам его обитания, это было последнее место, где его искать. Я постучала в белые двойные двери.

— Входи, человек.

Он наверняка узнал меня по одному только дыханию. Или, возможно, тот его глаз способен видеть сквозь двери.

Я осторожно открыла двери. По размерам его комната такая же, как и моя, но убрана в оттенках красного, золотого и оранжевого с незначительными вкраплениями зелёного и коричневого. Словно в осеннем лесу. Но если в моей комнате всё мягко и изящно, его отличается жёсткостью и прочностью. Вместо симпатичного столика для завтраков у окна, пространство занимал старый рабочий стол, заваленный различными видами оружия. Именно там он и сидел, одетый только в белую рубашку и брюки, его рыжие волосы распущены и пестреют, словно жидкое пламя. Отточенный манерами двора эмиссар Тамлина, но воин по праву.

— Я не видела тебя, — сказала я, закрыв дверь и прислонившись к ней.

— Я должен был разобраться с некоторыми сорвиголовами на северной границе — официальные дела эмиссара, — сказал он, отложив охотничий нож с длинным пугающим лезвием, которое он чистил. — Я вернулся как раз, чтобы услышать вашу маленькую ссору с Тамлином, и решил, что мне будет безопаснее здесь. Однако я рад слышать, что твоё человеческое сердце потеплело ко мне. По крайней мере, я не первый в твоём списке убийств.

Я посмотрела на него долгим выразительным взглядом.

— Ну, продолжил он, пожав плечами. — Похоже, тебе удалось неплохо задеть Тамлина, раз он нашёл меня и едва не отгрыз мне голову. Так что, полагаю, это тебя мне следует поблагодарить за испорченный мирный обед. К счастью для меня, в западном лесу какие-то беспокойства и мой бедный друг должен разобраться с ними способом, доступным только ему. Я удивлён, что ты не столкнулась с ним на лестнице.

Спасибо забытым богам за это небольшое милосердие.

— Какие беспокойства?

Люсьен пожал плечами, но это движение оказалось слишком напряжённым для небрежности:

— Обычные: нежелательные, мерзкие существа выползают из пекла.

Хорошо. Хорошо, что Тамлин далеко и, раз его здесь нет, он не сможет уличить меня в том, что я планирую сделать. Ещё немножко удачи.

— Я удивлена, как много ты мне ответил, — сказала я так небрежно, как только могла, продумывая свои слова. — Но жаль, что ты не Суриэль, раскрывающий любую информацию, которую я захочу. Если, конечно, я была бы достаточно умной, чтобы заманить тебя в ловушку.

На мгновение он уставился на меня. Но потом его губы искривились в усмешке, а металлический глаз прокрутился и сфокусировался на мне.

— Я так понимаю, ты не скажешь мне, что именно ты хочешь знать.

— У тебя свои секреты, у меня свои, — сказала я осторожно.

Я не могу знать, будет ли он пытаться убедить меня в обратном, если я скажу ему правду.

— Но если бы ты был Суриэлем, — добавила я нарочито медленно, на случай если он не уловил мой замысел. — То как именно я бы заманила тебя в ловушку?

Люсьен отложил нож и посмотрел на свои ногти. На мгновение, я подумала, что он мне вообще ничего не скажет. Подумала, что он пойдёт прямо к Тамлину и заложит меня.

Но после он сказал:

— У меня наверняка была бы слабость к молодым берёзовым рощам в западных лесах, и к свежезарезанным курам, и, вероятно, я был бы таким жадным, что не заметил бы ловушки из двойной петли в роще, которая пригвоздит меня к месту за ноги.

— Хм.

Я не рискнула спросить, почему он пошёл на уступки. Большой шанс, что он будет не против увидеть меня мёртвой, всё ещё есть, но я рискну.

— Почему-то я предпочитаю тебя как Высшего Фэ.

Он усмехнулся, но веселье было не долгим.

— Если бы я был настолько сумасшедшим и глупым, чтобы преследовать Суриэля, я бы ещё взял с собой лук и колчан и, возможно, нож как этот, — он вложил в ножны нож, который он чистил, и оставил его на краю стола — предложение. — И я бы приготовился бежать как ошпаренный, сразу как освободил бы его — к ближайшей проточной воде, пересекать которую они ненавидят.

— Но ты не сумасшедший, поэтому будешь здесь — в целости и сохранности?

— Я удачно буду охотиться в близлежащих землях, а с моим превосходным слухом, я могу быть достаточно великодушным, чтобы услышать чьи-то крики из западных лесов. Но это хорошо, что я не имею никакого отношения к твоим прогулкам сегодня, поскольку Тэм выпотрошит любого, кто расскажет тебе, как поймать Суриэля; и хорошо, что я в любом случае планировал охоту сегодня, ведь если меня поймают помогающим тебе, тогда нас будет ждать чёртова уйма проблем. Надеюсь, твои секреты стоят этого, — он сказал это со своей обычной усмешкой, но было и ещё кое-что — предупреждение, которое я не пропущу.

Ещё одна загадка и ещё немного информации.

— Это хорошо, что у тебя превосходный слух, а я обладаю превосходной способностью держать рот на замке, — сказала я.

Когда я взяла нож со стола и повернулась, чтобы забрать лук из своей комнаты, он фыркнул.

— Думаю, ты начинаешь мне нравиться — как для человеческого убийцы.

Глава 14

Западные леса. Молодая берёзовая роща. Свежезарезанные куры. Двойная петля. Неподалёку от проточной вод ы .

Повторяя указания Люсьена, я вышла из поместья через ухоженный сад, затем пробралась через дикий, спустилась по травяным холмам за ним, прошла через чистые ручьи и приблизилась к весеннему лесу. Меня никто не остановил — рядом никого не было даже чтобы просто заметить, как я ухожу с луком и колчаном за спиной, с ножом Люсьена на боку. Я тащила с собой сумку, набитую только зарезанными курицами, любезно предоставленными озадаченным персоналом кухни. И припрятала ещё один клинок в сапоге.

Земли оказались такими же пустынными, как и само поместье, хотя, время от времени, я замечала какое-то мерцание в уголке глаза. Каждый раз, стоило мне только обернуться посмотреть, как мерцание обращалось танцующим в ближайшем ручье солнечным светом, или в порхающие на ветру листья одинокого клёна, растущего на вершине холма. Когда я проходила вблизи большого пруда у подножья высокого холма, я могла бы поклясться, что видела четыре сияющие женские головы, выглядывающие из яркой воды, наблюдающие за мной. Я ускорила шаг.

Когда я зашла во всё ещё зелёный западный лес, остались только звуки щебечущих птиц и шорохи мелких зверьков. На охоте с Люсьеном я никогда не ездила через эти леса. Здесь нет тропы, ничего не окультурено. Дубы, буки и вязы сплелись в плотный узор, удушающий хрупкие лучи солнечного света, прокрадывающиеся сквозь густой полог. Земля, укрытая мхом, поглощала любые звуки, которые я создавала.

Старый. Этот лес древний. И живой. Я не могу этого описать, могу только чувствовать, глубоко в душе и дрожью в костях. Возможно, за последние пятьсот лет, я первый человек, ступивший под эти тяжёлые, тёмные ветви, вдыхающий свежесть весенних листьев, скрывающих влажную, густую гниль.

Берёзы, проточная вода. Я шла по лесу, прокладывая собственную тропинку. Дыхание в груди спёрло. Я напоминала себе, ночь — опасное время. У меня есть всего несколько часов до захода солнца.

Хотя Богги и преследовал нас в дневное время.

Богги мёртв, а очередной ужас, с которым сейчас разбирается Тамлин, находится в другой части этих земель. Весенний Двор. Интересно, каким образом Тамлин должен отвечать перед Высшим Лордом, или это тот же Высший Лорд, который создал глаз для Люсьена. Может, это супруга Высшего Лорда — та «она», кого упоминал Люсьен — может, это она вселяет в них такой страх. Я отогнала прочь эту мысль.

Я двигалась легко и тихо, держала глаза и уши открытыми, а биение сердца ровным. Изъяны или нет, я всё ещё могу охотиться. И ответы, в которых я нуждаюсь, стоят того.

Я нашла рощу тонких молодых берёз, вокруг которых ходила расширяющимися кругами, пока не наткнулась на ближайший ручей. Не глубокий, но достаточно широкий — мне придётся разбежаться, чтобы перепрыгнуть его. Люсьен сказал найти проточную воду, а эта довольно близко, чтобы побег был возможным. Если мне придётся бежать. Надеюсь, не придётся.

Я нашла, а затем прошлась туда-обратно несколькими различными маршрутами к ручью. И ещё несколькими альтернативными маршрутами, на случай, если те пути вдруг окажутся перекрытыми. Только когда я убедилась в расположении каждого корня, камня и впадины в окрестностях, я вернулась на маленькую поляну, окружённую стройными белыми деревьями, и подготовила ловушку.

***

Выбрав место на ближайшем дереве — крепкий, дремучий дуб, яркие листья которого полностью скрывают меня от взгляда снизу — я ждала. И ждала. Послеполуденное солнце зависло над головой, жаркое даже сквозь полог из листьев настолько, что мне пришлось снять плащ и засучить рукава туники. Желудок забурчал, и я вытащила ломоть сыра из рюкзака. Его я съем тише, чем яблоко, которое тоже стащила с кухни по пути к выходу. Расправившись с сыром, я отхлебнула воды из фляги, промочив пересохшее от жары горло.

Устают ли Тамлин или Люсьен от вечной весны изо дня в день? Или они отправляются в другие территории, когда хотят почувствовать иной сезон? Я бы не возражала против бесконечной мягкой весны, заботясь о своей семье — зима каждый раз подводила нас к смерти слишком близко — но если бы я была бессмертной, мне бы хотелось немного разнообразия, чтобы коротать время. Наверно, я бы хотела заняться чем-то большим, чем скрываться в поместье. Хотя я до сих пор не собралась с духом, чтобы высказать просьбу, закравшуюся в сознание, когда я увидела фреску.

Я пошевелилась настолько, насколько осмелилась шевелиться на ветке, лишь бы кровь продолжала беспрепятственно циркулировать по венам. Я как раз снова устроилась, когда до меня докатилась волна тишины. Будто лесные дрозды, белки и бабочки затаили дыхание, пока нечто проходит рядом.

Тетива на луке уже была натянута. Я спокойно наложила на неё стрелу. Тишина подкрадывалась ближе и ближе.

Казалось, деревья наклонились и их переплетённые ветви сомкнулись плотнее, живая клетка, не позволяющая вырваться из-под высокого полога даже самым крохотным птицам.

Возможно, это была очень плохая идея. Возможно, Люсьен переоценил мои способности. Или, возможно, он ждал шанса отправить меня на погибель.

Мышцы напряглись от неподвижной позы на ветке, но я удерживала баланс и слушала. И я услышала: шепот, как если бы ткань тянули по камням и корням; голодное, свистящее дыхание, доносящиеся с соседней поляны.

Я аккуратно устанавливала силки, придав курице вид, как если бы она сама забрела слишком далеко и сломала себе шею, пока пыталась выбраться из-под привалившей её ветки. Я позаботилась, чтобы птица как можно меньше пахла мной. Но у этих фэйри такое острое чутьё, и даже если я скрыла все свои следы…

Щелчок, свист рассекаемого воздуха и опустошённый, свирепый крик, от которого мои кости и мышцы замерли, а дыхание перехватило.

Ещё один разъярённый крик пронзил лес, пока мои силки со скрипом затягивались, затягивались и затягивались.

Я спрыгнула с дерева и отправилась на встречу с Суриэлем.

***

Подкрадываясь к фэйри в берёзовой роще, я убедилась — Люсьен на самом деле, по-настоящему желал мне смерти.

Я не знала, чего ожидать, когда вступала в кольцо белых деревьев — высоких и ровных точно столбы — но замотанная в тёмные и рваные одежды фигура не была ни высокой, ни стройной. Передо мной была его сутулая спина, и я могла пересчитать жёсткие бугорки позвонков, выпирающие сквозь тонкую ткань. Хилые, покрытые струпьями серые руки вцепились в петлю пожелтевшими, потрескавшимися ногтями.

«Бежать» — прошептала какая-то первобытная, истинно человеческая часть меня. Умоляла. Бежать, бежать, бежать и никогда не оглядываться назад.

Но я не опустила легко натянутый лук.

— Ты один из Суриэлей? — спросила я тихо.

Фэйри застыл. Принюхался. Один раз. Второй.

Затем он медленно обернулся ко мне, призрачный ветер сбросил тёмную ткань с его лысой головы.

Его лицо выглядело так, словно оно вытесано из высохших, потрёпанных костей, словно его кожа отвергнута и забыта; безгубый рот и слишком длинные зубы, выпирающие из почерневших дёсен; рваные щели вместо ноздрей, а глаза… глаза не что иное, как два колодца, клубившихся молочно-белыми туманами — белизной смерти, белизной болезни, белизной мёртвой плоти.

Выглядывающее из рваной горловины тело выглядело сплошь костьми и венами, таким же иссушенным, твёрдым и ужасающим, как и его лицо. Он оставил в покое силки, и, изучая меня, он щёлкал не в меру длинными пальцами.

— Человек, — сказал он, и его голос был всем и ничем, одним и многим, старым и юным, прекрасным и уродливым. Моё сердце ушло в пятки. — Ты подготовила эту умную, подлую ловушку для меня?

— Ты один из Суриэлей? — спросила я снова, мои слова едва ли были чем-то больше неровного дыхания.

— Да, безусловно.

Щёлк, щёлк. По щелчку пальцев для каждого слова.

— Значит, ловушка для тебя, — подтвердила я. Бежать, бежать, бежать.

Он остался сидеть, его скрюченные голые ноги попались в мою ловушку.

— Я целую вечность не видел человеческих девушек. Подойди ближе, чтобы я смог взглянуть на своего пленителя.

Ни за что. Я не двинулась с места.

Он издал шершавый, пугающий смешок.

— И кто же из моих братьев выдал тебе мои секреты?

— Никто из них. Моя мать рассказывала мне истории о вас.

— Ложь — я чую ложь в твоём дыхании.

Он снова принюхался, его пальцы щёлкнули. Он склонил голову в сторону резким, непредсказуемым движением, вслед за которым дёрнулась тёмная ткань.

— Что нужно человеческой девушке от Суриэля?

— Ты мне скажи, — тихо ответила я.

Он снова издал низкий смешок.

— Проверка? Глупо и бесполезно, ибо если ты осмелилась поймать меня, значит, тебе крайне нужны ответы.

Я ничего не ответила, а он улыбнулся своим ртом без губ, демонстрируя свои огромные жуткие серые зубы.

— Задавай свои вопросы, человек, и затем освободи меня.

Я судорожно сглотнула.

— Правда ли… действительно ли для меня нет никакого способа вернуться домой?

— Нет, если ты не стремишься умереть и не желаешь своей семье того же. Ты должна оставаться здесь.

За какой бы оставшийся клочок надежды я ни цеплялась, какой бы глупый оптимизм не питала, он скорчился и умер. Это ничего не изменило. В любом случае, до моей утренней стычки с Тамлином, я даже не рассматривала эту идею. Вполне возможно, я пришла сюда только назло ему. Итак, ладно — если я уже здесь, перед лицом верной смерти, то я могу узнать что-нибудь ещё.

— Что ты знаешь о Тамлине?

— Больше конкретики, человек. Больше конкретики. Ибо я знаю многое о Высшем Лорде Весеннего Двора.

У меня земля ушла из-под ног.

— Тамлин… Тамлин — Высший Лорд?

Щёлк, щёлк, щёлк.

— Ты не знала. Любопытно.

Не просто какой-то мелкий лорд фэйри из поместья, а… а Высший Лорд одной из семи территорий. Высший Лорд Прифиана.

— О том, что это Весенний Двор, ты тоже не знала, маленький человек?

— Нет… нет, это я знаю.

Суриэль устроился на земле.

— Весенний, Летний, Осенний, Зимний, Рассветный, Дневной и Ночной, — он рассуждал так, будто я не ответила. — Семь Дворов Прифиана, в каждом из которых правит Высший Лорд, и все они смертоносны каждый по-своему. Они не просто могущественные — они и есть Могущество.

Вот почему Тамлин способен встретиться с Богги лицом к лицу и выжить. Высший Лорд.

Я запрятала страх как можно дальше.

— В Весеннем Дворе все застряли в масках, а ты нет, — осторожно заметила я. — Ты не принадлежишь к этому Двору?

— Я не принадлежу ни к одному из Дворов. Я старше Высших Лордов, старше Прифиана, старше костей этого мира.

Люсьен определённо переоценил мои способности.

— А что можно сделать с болезнью, расползшейся по Прифиану и ворующей и изменяющей магию? Откуда она взялась?

— Оставайся с Высшим Лордом, человек, — сказал Суриэль. — Это всё, что ты можешь сделать. Ты будешь в безопасности. Не вмешивайся. После сегодняшнего дня не ищи больше ответы, иначе зависшая над Прифианом тень поглотит тебя. Он защитит тебя от неё, поэтому будь рядом с ним и всё будет исправлено.

Это был не совсем ответ.

— Откуда пошла болезнь? — повторила я.

Белёсые глаза сузились.

— Высший Лорд не знает, что ты сейчас здесь, не так ли? Он не знает, что его человеческая девушка отправилась ловить Суриэля, потому что он не может дать ей ответы, которые ей нужны. Но уже слишком поздно, человек — для Высшего Лорда, для тебя, для твоих родных земель, возможно, тоже…

Несмотря на всё что он сказал, несмотря на приказ прекратить задавать вопросы и оставаться с Тамлином, слова «его человеческая девушка» эхом звучали в моей голове. Это заставило меня стиснуть зубы.

А Суриэль продолжал.

— За неистовым западным морем есть ещё одно царство фэйри, называемое Хайберн, где правит злобный, могущественный король. Да, король, — сказал он, когда я выгнула бровь. — Не Высший Лорд — там, его территория не разбита на дворы. Там, он сам себе закон. На его землях больше не существуют люди, хотя его трон из их костей.

Этот большой остров я видела на карте, тот самый, что не отдал людям никаких земель после Договора. Трон из костей. Съеденный сыр превратился в желудке в камень.

— Уже не первый день Король Хайберна недоволен давним Договором, что другие правящие Высшие Фэ мира заключили с вами, людьми. Он возмущён, что был вынужден подписать его, позволить своим смертным рабам уйти и остаться прикованным к сырому зелёному острову на краю мира. И поэтому, сто лет назад, он отправил своих наиболее доверенных и преданных командиров, своих смертоносных воинов, остатки древних армий, которые он однажды уже отправлял на материк вести столь жестокую войну против вас, людей, и все они такие же голодные и коварные, как и он. В течение пятидесяти лет, они — в качестве шпионов, придворных и любовников — проникали в различные дворы, королевства и империи Высших Фэ по всему миру, а когда они собрали достаточно информации, он создал свой план. Но около пяти десятилетий назад, один из его командиров ослушался его. Обманщик. И… — Суриэль выпрямился. — Мы не одни.

Я натянула лук сильнее, но продолжала удерживать его направленным в землю, пока осматривала деревья. Но все звуки стихли ещё с появления Суриэля.

— Человек, ты должна освободить меня и бежать, — сказал он, его затопленные смертью глаза расширились. — Беги в поместье Высшего Лорда. Не забывай, что я тебе сказал — оставайся с Высшим Лордом и живи, чтобы увидеть, как всё наладится.

— Кто? — если бы я знала, кто приближается, у меня было бы больше шансов…

— Наги — фэйри из теней, ненависти и гнили. Они слышали мой крик и они учуяли тебя. Освободи меня, человек. Они посадят меня в клетку, если поймают здесь. Освободи меня и возвращайся на территорию Высшего Лорда.

Чёрт. Чёрт. Я бросилась к ловушке, убирая лук и выхватывая нож.

Но четыре призрачные фигуры уже скользили среди берёз, столь тёмные, что они казались созданными из непроглядной беззвёздной ночи.

Глава 15

Наги словно были сотканы из кошмаров. Покрытые тёмной чешуёй и ничем больше, они сочетали в себе змеиные черты и человекоподобные тела мужчин, их руки заканчивались отполированными чёрными когтями, раздирающими плоть.

Вот они — существа из кровавых легенд. Те, которые пробиваются через стену мучить и убивать смертных. Те, кого я была бы рада убить в тот день в заснеженных лесах. Их огромные, миндалевидные глаза жадно впивались в Суриэля и меня.

Четверо из них остановились на той стороне поляны, нас разделял Суриэль, и я нацелила стрелу на нага в центре.

Существо улыбнулось, приветственно оскалив ряд острых, как лезвие, зубов, на мгновение показался серебристый раздвоенный язык.

— Сегодня Тёмная Мать послала нам подарок, братья, — сказал он, не сводя глаз с Суриэля, вцепившегося в силки. Янтарный взгляд нага снова обратился ко мне. — И пищу.

— Есть в ней особо нечего, — сказал другой, разминая когти.

Не опуская лук, я осторожно попятилась назад — в сторону ручья, к поместью. Один мой крик — и Люсьен мог бы меня услышать, но я едва дышала. И, если он отправил меня сюда, он может вообще не прийти. Все мои обострённые чувства были направлены на плавные отступающие шаги.

— Человек, — взмолился Суриэль.

У меня десять стрел — девять, как только я отпущу натянутую тетиву лука. Ни одной из ясеня, но, возможно, они смогут достаточно задержать наг, чтобы я смогла сбежать.

Ещё один шаг назад. Четыре нага подползли ближе, будто смакуя неторопливую охоту, будто уже попробовав меня на вкус.

Три удара сердца — и я приняла решение. Три удара сердца, чтобы осуществить план.

Я сильнее натянула тетиву, рука дрожала.

А потом я закричала. Пронзительно и громко, выдыхая каждую крупицу воздуха из моих слишком тесных лёгких.

Пока внимание наг было приковано исключительно ко мне, я выстрелила в верёвку, удерживающую Суриэля на месте.

Ловушка разрушена. Суриэль освободился и исчез, словно тень на ветру, тёмным порывом, пошатнувших наг.

Тот, что был ближе ко мне, обернулся вслед Суриэлю, его сильная чешуйчатая шея вытянулась. Нет больше ни шанса, что мои действия примут за неспровоцированное нападение — не теперь, когда они увидели мою цель. Они всё так же хотят убить меня.

И я выпустила стрелу.

Наконечник сверкнул падающей звездой во мраке леса. У меня было всего мгновение, прежде чем стрела попала в цель и брызнула кровь.

Наг повалился на землю, остальные трое повернулись ко мне. Я не знала, был ли это смертельный удар. Меня там уже не было.

Я мчалась к ручью по изученному пути и не осмеливалась оглядываться назад. Люсьен говорил, что будет неподалёку — но я глубоко в лесу, слишком далеко от поместья и помощи.

Ветки и лозы трещали за мной — слишком близко — как и наполняющее застывший лес рычание, подобного которому я не слышала ни от Тамлина, ни от Люсьена, ни от волка и ни от какого-либо другого животного.

Моя единственная надежда выбраться живой — достаточно оторваться от них и добраться до Люсьена, если, конечно, он там, где обещал быть. Я не позволяла себе думать обо всех тех холмах, по которым мне придётся взбираться, когда лес останется позади. Или о том, что я буду делать, если Люсьен передумал.

Треск кустарников становился всё ближе и громче, и я свернула направо, перепрыгнув ручей. Проточная вода, возможно, могла бы остановить Суриэля, но шипение и глухой стук позади ясно показали, что для наг ручей преградой не оказался.

Я ринулась через чащу, шипы расцарапали мне щёки. Я едва чувствовала их жалящие поцелуи и тёплую кровь на лице. Я не успела даже вздрогнуть, как две тёмные фигуры мелькнули по бокам, окружая меня и подрезая.

Колени заныли, когда я заставила бежать себя ещё быстрее, сосредоточившись на ярком свете впереди, означающем конец леса. Но скользящий справа наг бросился на меня так быстро, что я могла только отпрыгнуть в сторону, избегая встречи с беспощадными когтями.

Я споткнулась, но удержалась на ногах, когда на меня набросился наг слева.

Резко остановившись, я подняла лук вверх и ударила по широкой дуге. Я чуть не потеряла хватку, когда лук столкнулся со змеиным лицом и с ужасающим скрежетом захрустели кости. Не останавливаясь, чтобы оглянуться на остальных, я перепрыгнула упавшее огромное тело.

Три шага — и третий наг преградил мне дорогу.

Я замахнулась луком ему в голову. Он увернулся. Два других подоспевших нага шипели за моей спиной, я крепче перехватила лук.

Окружена.

Я медленно обернулась по кругу, держа лук наготове.

Один из них обнюхал меня, его узкие ноздри раздувались.

— Тощее человеческое существо, — сказал, как сплюнул, он остальным, чьи улыбки стали едкими.

— Ты хоть знаешь, чего ты нам стоила?

Я не сдамся без боя, не забрав кого-то из них с собой.

— Катись в пекло, — сказала я на выдохе.

Они смеялись, подступая ближе. Я замахнулась луком на ближайшего. Он, посмеиваясь, увернулся.

— Мы развлечёмся, хотя ты вряд ли оценишь забаву.

Стиснув зубы, я замахнулась снова. Они не затравят меня словно волки оленя. Я найду способ выбраться. Я…

Пальцы с чёрными когтями сомкнулись на рукояти лука, гулкий треск эхом разнёсся по притихшему лесу.

Свистящий выдох и я едва успела полуобернуться, прежде чем один из них схватил меня за горло и швырнул на землю. Он прижал мою руку к земле настолько сильно, что у меня кости заныли, а пальцы разжались, обронив остатки лука.

— Когда мы закончим сдирать с тебя кожу, ты пожалеешь, что пересекла границу Прифиана, — выдохнул он мне в лицо, вонь мертвечины сдавила горло. Я поперхнулась. — Мы так тщательно изрежем тебя на куски, что воронам мало что достанется.

Сквозь меня словно прошло белое горячее пламя. Злость, страх или дикий инстинкт — я не знаю. Я не думала. Я выхватила нож из сапога и вогнала его в жёсткую шею нага.

Кровь полилась мне на лицо, в рот, когда я закричала в гневе и ужасе.

Наг тяжело осел назад. Я вскочила на ноги прежде, чем двое оставшихся добрались до меня, но нечто каменно-твёрдое ударило меня по лицу. Упав на землю, я почувствовала вкус крови, грязи и травы. Перед глазами полыхали звёзды, но я снова инстинктивно поднялась на ноги и схватила охотничий нож Люсьена.

Только не так, только не так, только не так.

Один из них бросился на меня, я уклонилась в сторону. Его когти сжали мой плащ и рывком разодрали его на ленты, а его напарник бросил меня на землю, когтями порвав руки.

— У тебя кровь, — один из них, тяжело дыша, рассмеялся себе под нос, глядя на нож, который я подняла. — Мы выпустим твою кровь медленно и красиво.

Он пошевелил когтями — идеально подходящими для глубоких мучительных порезов. Он снова открыл рот и поляну потряс сокрушающий кости рёв.

Только прозвучал он не из глотки твари.

Ещё до того, как стихло эхо, наг отлетел от меня, врезавшись в дерево с такой силой, что древесина дала трещину. Я увидела сверкнувшие золотом маску и волосы и длинные смертоносные когти до того, как Тамлин ранил существо.

Удерживающий меня наг вскрикнул, ослабив хватку, и выпрямился, когда когти Тамлина вспороли шею его напарника. Вырвали с плотью и кровью.

Я оставалась на земле, держа нож наготове и выжидая.

Тамлин снова издал рык, от которого у меня похолодели кости, и обнажил удлинённые клыки.

Оставшаяся тварь метнулась в лес.

Он вырвался всего не несколько шагов вперёд, прежде чем Тамлин схватил его, пригвоздив к земле. Он выпотрошил нага одним длинным глубоким порезом.

Я не двигалась с места, моё лицо почти похоронено под листьями, обломками веток и мхом. Я не пыталась подняться. Меня трясло так сильно, что мне казалось, я развалюсь на куски. Всё, на что я была способна, это держать нож.

Тамлин выпрямился, выдернув когти из живота твари. С них капала и стекала кровь, окрашивая тёмно-зелёный мох.

Высший Лорд. Высший Лорд. Высший Лорд.

В его взгляде продолжала тлеть звериная ярость, и я вздрогнула, когда он опустился на колени рядом со мной. Он потянулся ко мне, но я дёрнулась назад, подальше от выпущенных окровавленных когтей. Я смогла сесть перед тем, как меня снова начало трясти. Я знала, что не смогу подняться на ноги.

— Фейра, — сказал он.

Из его взгляда исчез гнев, когти скрылись под кожей, но я всё ещё слышала его рык. В этом звуке не было ничего, кроме первородной ярости.

— Как? — это всё, что мне удалось сказать, но он понял меня.

— Я выслеживал их стаю — эти четверо оторвались и, должно быть, последовали за твоим запахом через лес. Я слышал твой крик.

Значит, о Суриэле он не знает. И он… он пришёл мне на помощь.

Он протянул ко мне руку, и я содрогнулась, когда его холодные, мокрые пальцы пробежались вниз по моей ноющей и жгущей щеке. Кровь. На них кровь. Судя по липкости на лице, я знала — там уже достаточно крови, обрызгавшей меня, так что ещё немного ситуации не изменит.

Боль на лице и в руке поблёкла, после исчезла совсем. Его глаза потемнели при взгляде на синяк, уже наверняка расцветший на моей щеке, но пульсирующая боль быстро растворилась. Меня окутал металлический запах магии. Налетевший лёгкий ветерок унёс его с собой.

— В половине мили отсюда я нашёл одного мёртвого, — продолжил он, убрав руки от моего лица, чтобы расстегнуть перевязь. Сняв тунику, он передал её мне. Моя спереди была вся в крови и разодрана когтями наг. — Я увидел одну из своих стрел в его глотке и потому пошёл по их следам сюда.

Я натянула тунику Тамлина поверх своей, не обращая внимание на то, как легко могу рассмотреть рельеф его мускул под белой рубашкой. Попавшая на неё кровь сделала их ещё заметнее. Чистокровный хищник, созданный убивать без промедлений, без сожалений. Снова вздрогнув, я наслаждалась теплом, исходящим от ткани. Высший Лорд. Я должна была знать, должна была догадаться. Возможно, я не хотела. Возможно, я боялась.

— Держись, — сказал он, поднявшись на ноги и предложив мне окровавленную руку.

Не решаясь посмотреть на убитого нага, я ухватилась за протянутую руку и он поднял меня на ноги. У меня подгибались колени, но я устояла.

Я уставилась на наши сцепленные руки, обе перепачканные чужой кровью.

Нет, он не единственный, кто только что проливал кровь. И на языке я чувствую вкус не только своей крови. Может быть, это делает меня таким же зверем, как и он. Но он спас меня. Убил для меня. Я сплюнула на траву, жалея, что потеряла флягу.

— Мне нужно знать, что ты здесь делала? — спросил он.

Нет. Определённо нет. Не после стольких предупреждений.

— Я подумала, что не ограничена только домом и садом. Я не осознавала, что ушла так далеко.

Он отпустил мою руку.

— В дни, когда меня зовут разобраться с… неприятностями, не уходи далеко от дома.

Я кивнула немного в оцепенении.

— Спасибо, — пробормотала я, справляясь с мучительной дрожью в теле, в мыслях.

Ощущение присохшей крови нага на моей коже стало почти невыносимым. Я снова сплюнула.

— Не… не только за это. За то, что спас мне жизнь.

Я хотела сказать, как много для меня это значит — то, что Высший Лорд Весеннего Двора решил, что меня стоит спасти — но я не могла подобрать нужных слов.

Его клыки уменьшились.

— Это… меньшее, что я мог сделать. Они не должны были забраться так далеко в моих землях, — он покачал головой — больше для себя. Его плечи тяжело опустились. — Пойдём домой, — сказал он, избавляя меня от объяснений, почему и как я оказалась здесь.

Я не смогла заставить себя сказать ему, что поместье мне не дом — что, возможно, у меня вообще больше нет дома.

Возвращались мы в тишине, оба залитые кровью и бледные. Я всё ещё могла ощущать бойню, оставляемую нами позади — пропитанные кровью землю и деревья. Куски наг.

Ну, по крайней мере, я кое-что узнала у Суриэля. Даже если это и не совсем то, что я хотела услышать — или узнать.

«Оставайся с Высшим Лордом». Хорошо. Это довольно просто. Но что насчёт его прерванного урока истории о злых королях, их командирах и каким образом они связаны с Высшим Лордом, идущим возле меня, и болезнью… У меня всё так же нет ничего конкретного, чтобы предупредить свою семью. Но Суриэль сказал мне больше не искать ответов.

У меня ощущение, что я буду полной дурой, если проигнорирую его совет. Значит, моей семье придётся довольствоваться той информацией, что у меня есть. Надеюсь, этого будет достаточно.

Я больше ничего не спрашивала у Тамлина о нагах — о том, скольких он убил прежде, чем ускользнули те четверо — я вообще не спрашивала его ни о чём, потому что я не замечала у него признаков торжества, скорее уж нечто похожее на глубокий, бесконечный стыд и расстройство.

Глава 16

После часа в ванной, я сидела на стуле с низкой спинкой у потрескивающего камина у себя в комнате и наслаждалась ощущением, как Элис распутывает мои мокрые волосы. Хоть и вскоре должен был быть подан ужин, Элис принесла чашку расплавленного шоколада и отказалась что-либо делать, пока я не сделаю несколько глотков.

Это оказалось лучшее, что я когда-либо пробовала. Пока Элис расчёсывала мои волосы, я пила из большой чашки и едва ли не мурлыкала от ощущения её порхающих тонких пальцев по моей голове.

Но когда остальные из прислуги ушли вниз — помогать с ужином, я опустила чашку на колени.

— Если фэйри продолжат пересекать границы Двора и нападать — будет война?

«Может, мы просто должны возразить — может, пора сказать хватит» — сказал Люсьен Тамлину в тот первый вечер.

Расчёска замерла.

— Не задавай таких вопросов. Ты накличешь лихо.

Я повернулась на стуле и посмотрела прямо в её скрытое маской лицо.

— Почему другие Высшие Лорды не следят за своими подданными, не сдерживают их? Почему этим жутким существам позволяется бродить, где им вздумается? Кое-кто… кое-кто начал рассказывать мне историю о короле Хайберна…

Элис взяла меня за плечи и развернула обратно.

— Это не твоё дело.

— О, а я думаю моё, — я снова повернулась, ухватившись за низкую спинку деревянного стула. — Если это повлияет на мир людей, если идёт война или эта болезнь поразит наши земли… — я подавила разрушительную панику. Я должна предупредить свою семью — должна написать им. Как можно скорее.

— Чем меньше ты знаешь, тем лучше. Позволь разобраться с этим Лорду Тамлину — только он на это способен.

Суриэль сказал то же самое. Взгляд карих глаз Элис был тяжёлым, неумолимым.

— Ты думала, никто не скажет мне, что ты сегодня просила на кухне, и я не пойму, кого ты ушла ловить? Безрассудная, глупая девчонка. Если бы Суриэль не был в благожелательном настроении, ты бы заслуживала смерти от его рук. Я не знаю, что хуже: это или твой идиотизм с Пука.

— Ты бы поступила по-другому? Будь у тебя семья…

— У меня есть семья.

Я окинула её взглядом сверху донизу. Кольца на её пальце не было.

Элис заметила мой взгляд и сказала:

— Мою сестру и её мужа убили почти пятьдесят лет назад, у них были два малыша. Поэтому всё, что я делаю, и всё, для чего работаю, это всё для этих мальчиков. Так что, девочка, ты не имеешь права так смотреть на меня и спрашивать, как бы я поступила.

— Где они? Они живут здесь?

Может, поэтому в кабинете были детские книжки. Возможно, те две маленькие сверкающие фигуры в саду… возможно, это были они.

— Нет, они не живут здесь, — слишком резко сказала она. — Они в другом месте. Далеко отсюда.

Обдумав её слова, я наклонила голову.

— Возраст детей фэйри считается иначе?

Если их родителей убили около пятидесяти лет назад, их вряд ли можно назвать мальчиками.

— О, некоторые виды, такие как ты, могут размножаться так же часто как кролики, но есть виды — такие как я, как Высшие Фэ — которые весьма редко способны обзавестись детьми. Они растут немного медленнее. У нас всех был шок, когда моя сестра родила второго всего спустя пять лет после старшего, который ещё даже не достиг совершеннолетия — семидесяти пяти лет. Но они такая редкость — все наши малыши. И для нас они ценнее драгоценностей и золота, — она сжала челюсти так плотно, что я поняла — больше я из неё ничего не вытяну.

— Я не хотела усомниться в твоей преданности им, — тихо сказала я. Когда она не ответила, я добавила. — Я понимаю, что ты имеешь в виду — о том, что ты делаешь всё для них.

Элис поджала губы, но сказала:

— В следующий раз, когда дурак Люсьен будет советовать тебе, как поймать Суриэля, ты идёшь ко мне. Мёртвые куры, дряблая моя задница. Всё, что тебе нужно было сделать — это предложить ему новую одежду и он бы пресмыкался у твоих ног.

***

Когда я спустилась в столовую, меня больше не трясло и по венам снова разлилось тепло. Высший Лорд Прифиана или нет, но съёживаться и дрожать от страха перед ним я не собираюсь — не после сегодняшнего.

Люсьен и Тамлин уже ждали меня за столом.

— Добрый вечер, — сказала я, направившись к своему привычному месту.

Люсьен вскинул голову в молчаливом вопросе и я незаметно кивнула ему, опустившись на стул. Его секрет в безопасности, хотя он и заслуживает хорошей взбучки за то, что отправил меня к Суриэлю такой неподготовленной.

Люсьен слегка развалился на своём стуле.

— Слышал, у вас двоих был довольно занимательный день. Хотел бы я быть там и помочь вам.

Скрытые и, возможно, равнодушные извинения, но я снова незаметно кивнула.

— Ну, несмотря на твой адский день, ты всё равно выглядишь прекрасно, — сказал он с натянутой беспечностью.

Я фыркнула. Никогда в жизни я не выглядела прекрасно.

— Я думала, фэйри не могут лгать.

Тамлин подавился вином, а Люсьен широко ухмыльнулся — его жуткий шрам резко выделился.

— Кто тебе это сказал?

— Все это знают, — сказала я, накладывая на тарелку еду и начиная сомневаться во всём, что они говорили мне раньше, в каждой фразе, которую я принимала за чистую монету.

Люсьен откинулся на стуле, улыбаясь с присущей кошкам хитростью.

— Разумеется, мы можем лгать. Мы считаем ложь искусством. И мы лгали, рассказывая тем древним смертным о том, что не способны говорить неправду. Как ещё мы могли заставить их доверять нам и выполнять наши требования?

Мои губы сжались в тонкую, тугую линию. Он говорит правду, ведь если он лжёт… От попытки рассуждать логически закружилась голова.

— Железо? — выдавила я.

— Не причиняет нам и капли вреда. Только ясень, как тебе хорошо известно.

Моё лицо пылало. Все их слова я принимала за сущую правду. Возможно, Суриэль сегодня тоже лгал, пускаясь в многословные разъяснения о политике миров фэйри. О том, что я должна оставаться с Высшим Лордом. И о том, что в итоге всё наладится.

Я взглянула на Тамлина. Высший Лорд. Это ложью не было — эта правда словно костьми ощущалась. Хоть он и не ведёт себя как Высшие Лорды из легенд, приносящие в жертву девственниц и убивающие людей, когда им захочется. Нет, Тамлин… он в точности такой, как представляют те фанатичные Дети Благословенных щедрость и комфорт Прифиана.

— Пусть Люсьен и раскрыл некоторые из наших самых охраняемых секретов, — сказал Тамлин, процедив последнее слово с рычанием и бросив взгляд на друга. — Мы никогда не использовали твою неосведомлённость против тебя, — его взгляд встретился с моим. — Добровольно мы никогда тебе не лгали.

Мне удалось кивнуть и сделать большой глоток воды. Я ела молча, настолько занятая переосмысливанием каждого слова, услышанного с момента появления здесь, что не заметила, как Люсьен извинился и исчез перед десертом. Я осталась наедине с самым опасным существом, которое когда-либо встречала.

Стены комнаты давили на меня.

— Ты… хорошо себя чувствуешь? — хоть он и подпирал кулаком подбородок, беспокойство — и, возможно, удивление этому беспокойству — сверкало в его глазах.

Я судорожно сглотнула.

— Если я больше никогда не столкнусь с нагами, я буду считать, что мне повезло.

— Что ты делала в западных лесах?

Правда или ложь, ложь или правда… и то, и другое.

— Однажды я слышала легенду о существе, которое отвечает на все твои вопросы, если ты сумеешь его поймать.

Тамлин вздрогнул, когда его выскочившие когти поранили лицо. Но раны затянулись, едва успев появиться, оставив только стекающие по золотистой коже мазки крови, которые он вытер тыльной стороной рукава.

— Ты ходила ловить Суриэля.

— Я поймала Суриэля, — поправила я.

— И он рассказал тебе всё, что ты хотела знать?

Я не уверена, что он дышит.

— Наги прервали нас прежде, чем он успел рассказать мне что-нибудь стоящее.

Он поджал губы.

— Я бы высказался, но, думаю, сегодняшний день был достаточно поучительным, — он покачал головой. — Ты на самом деле поймала Суриэля. Человеческая девушка.

Несмотря на прошедший день, уголки моих губ сами собой дрогнули вверх.

— Разве это должно было быть трудно?

Он усмехнулся, а затем выудил что-то из кармана.

— Ну, если мне повезёт, мне не придётся ловить Суриэля, чтобы узнать — что это, — он продемонстрировал мой скомканный список слов.

У меня сердце в пятки ушло.

— Это… — я не могла придумать правдоподобную ложь — все отговорки выглядели нелепыми.

— Необыкновенный? Очередь? Убийство? Разрушительный пожар? — прочитал он список.

Я хотела сжаться в комок и умереть. Слова, которые я не смогла понять в книгах. Слова, которые теперь кажутся столь простыми, до смешного простыми, когда он произнёс их вслух.

— Это поэма о моём убийстве и о сожжении моего тела?

В горле застрял комок, а руки пришлось сжать в кулаки, чтобы удержаться от желания закрыть ими лицо.

— Доброй ночи, — едва не шёпотом сказала я, поднимаясь. Колени дрожали.

Я была уже почти у дверей, когда он заговорил снова:

— Ты их очень сильно любишь, не так ли?

Я полуобернулась к нему. Он поднялся из-за стола, чтобы подойти ко мне, и его зелёные глаза встретились с моими. Он остановился на достаточном расстоянии.

В его руке всё ещё был список уродливых слов.

— Интересно, осознаёт ли это твоя семья, — негромко сказал он. — Всё то, что ты делала, было не ради обещания твоей матери, не ради тебя, а только ради них.

Я ничего не ответила, не доверяя собственному голосу, способному выдать стыд.

— Я знаю — знаю, что когда я говорил тебе это раньше, у меня получилось не очень хорошо, но я мог бы помочь тебе написать…

— Оставь меня в покое, — сказала я.

Я почти выскочила за дверь, когда натолкнулась на кого-то — на него. Я отшатнулась назад. Я и забыла, какой он быстрый.

— Я не пытаюсь тебя оскорбить, — от его тихого голоса стало только хуже.

— Я не нуждаюсь в твоей помощи.

— Разумеется, нет, — сказал он с полуулыбкой. Но улыбка поблёкла. — Человек, способный убить фэйри в волчьей шкуре, способный поймать Суриэля и собственноручно убивший двух наг… — он подавил смешок и покачал головой. Огненные блики танцевали на его маске. — Они глупцы. Глупцы, раз не видели этого, — он поморщился, но в его глазах не было зла. — Вот, — сказал он, протягивая список слов.

Я спрятала его в карман. Я отвернулась, но он мягко схватил меня за руку.

— Ты от многого отказалась ради них, — он поднял другую руку, будто собираясь прикоснуться к моей щеке. Я напряглась, но он опустил руку так и не коснувшись кожи. — Ты хотя бы знаешь, как смеяться?

Не в силах сдерживать гневные слова, я стряхнула его руку. Будь ты проклят, Высший Лорд.

— Мне не нужна твоя жалость.

Его нефритовые глаза были такими яркими, что я не могла отвести взгляд.

— Как насчёт друга?

— Разве фэйри и смертные могут быть друзьями?

— Пятьсот лет назад довольно многие фэйри были настолько дружны со смертными, что на войне они выступали на их стороне.

— Что? — я никогда такого раньше не слышала. И этого не было на фреске в кабинете.

— А как ты думаешь армии людей выживали так долго и как причинили столько ущерба, что мой вид согласился пойти на заключение договора? С одним только ясеневым оружием? Были фэйри, которые сражались и умирали на стороне людей за их свободу, и которые скорбели, когда единственным решением оказалось разделение нашего народа.

— Ты был одним из них?

— В то время я был ребёнком. Слишком юным, чтобы понимать, что происходило — или даже для того, чтобы знать о происходящем, — сказал он. Ребёнок. Значит, сейчас ему должно быть больше… — Но будь я достаточно взрослым, я был бы на их стороне. Против рабства, против тирании — я бы с удовольствием отдал свою жизнь, и не важно, чью бы свободу я защищал.

Я не уверена, что поступила бы так же. Моим приоритетом была бы защита семьи — и я бы выбрала любую сторону, способную их обезопасить. Раньше я никогда не думала об этом, как о слабости. До сегодняшнего дня.

— Как бы то ни было, — сказал Тамлин. — Твоя семья знает, что ты в безопасности. Они ничего не помнят о ворвавшемся в их дом звере. Они думают, будто тебя позвала дальняя, давно забытая и очень богатая тётя, чтобы ты досматривала её. Они знают, что ты жива, сыта и что о тебе заботятся. Но им так же известны слухи о… некой угрозе в Прифиане, и они готовы бежать в случае любых тревожных знаков из-за стены.

— Ты… ты изменил их воспоминания? — я шагнула назад. Надменные фэйри, столь самонадеянно с их стороны — изменять наш разум, внушать мысли так, словно это не насилие…

— Зачаровал их воспоминания — как набросил на них флер. Я опасался, твой отец мог пойти за тобой или убедить нескольких жителей деревни пересечь стену вместе с ним и, в дальнейшем, нарушить Договор.

И, в любом случае, они все погибли бы, едва столкнувшись с такими существами как Пука, Богги или наги. Тишина окутала мысли, я была настолько измучена, что едва могла думать и не смогла остановить себя прежде, чем произнесла:

— Ты не знаешь его. Мой отец не потрудился бы сделать хоть что-нибудь.

Тамлин посмотрел на меня долгим взглядом.

— Нет, он сделал бы.

Не сделал бы — не с покалеченной ногой. Не с ней в качестве оправдания. Я поняла это в тот момент, когда иллюзия Пука разрушилась.

Сытые, в комфорте и безопасности — их даже предупредили о болезни, независимо от того поймут они или нет. Его глаза были открытыми, честными. Он зашёл гораздо дальше, чем я могла предположить, чтобы развеять все мои беспокойства и опасения.

— Ты действительно предупредил их… о возможной угрозе?

Серьёзный, тяжёлый кивок.

— Не прямое предупреждение, но… это вплетено во флер на их воспоминаниях — наряду с приказом бежать по первому знаку, что что-то неладно.

Надменность фэйри, но… но он сделал намного больше, чем смогла бы я. Моя семья могла бы полностью проигнорировать моё письмо. Если бы я знала, что он обладает этими способностями, возможно, я бы даже сама попросила Высшего Лорда зачаровать их воспоминания, если бы он сам этого не сделал.

Значит, мне больше не о чем беспокоиться, за исключением того, что они, наверно, забудут меня раньше, чем я ожидала. Я не могу осуждать их за это. Моё обещание выполнено, моё задание тоже — что ещё мне осталось?

Блики огней танцевали на его маске, оживляя золото и заставляя изумруды сверкать. Столько красок и оттенков… Красок, названия которых я не знаю. Красок, которые я бы хотела знать и переплетать их. Краски, изучение которых у меня сейчас нет причин откладывать.

— Краски, — сказала я едва слышно. Он склонил голову, а я сглотнула и расправила плечи. — Если… если это не слишком большая просьба, я бы хотела немного красок. И кистей.

Тамлин моргнул.

— Тебе нравится… искусство? Тебе нравится рисовать?

В его запинающихся словах не было зла. Для меня этого было достаточно, чтобы продолжить.

— Да. Я не… не так уж хороша, но если это не доставит слишком много неприятностей… Я буду рисовать снаружи, так что я не устрою беспорядка, но…

— Снаружи, внутри, на крыше — рисуй, где захочешь. Мне всё равно, — сказал он. — Но если тебе нужны краски и кисти, тебе также понадобятся холсты и бумага.

— Я могу работать — помогать на кухне или в садах — чтобы заплатить за них.

— Ты будешь больше мешать, чем помогать. Может потребоваться несколько дней, чтобы найти их, но краски, кисти, холсты и пространство твои. Работай, где пожелаешь. В любом случае, этот дом слишком чистый.

— Спасибо — в смысле, на самом деле. Спасибо.

— Несомненно.

Я развернулась уйти, но он заговорил снова:

— Ты видела галерею?

— В этом доме есть галерея? — выпалила я.

Он улыбнулся — Высший Лорд Весеннего Двора действительно улыбнулся.

— Я закрыл её, когда унаследовал это место, — кажется, унаследование титула его не слишком радует. — Заставлять прислугу держать её в чистоте казалось пустой тратой времени.

Разумеется, пустая трата времени — для тренированного воина.

Он продолжил:

— Завтра я занят, а галерею должны привести в порядок, так что… послезавтра — позволь мне показать тебе её послезавтра, — он потёр шею, на его щеках появился слабый оттенок — сделав его более живым и тёплым, чем я видела раньше. — Пожалуйста — я буду рад.

И я поверила ему, молча кивнув. Если картины в холлах изысканные и восхитительные, значит, выбранные для галереи должны быть за гранью моего человеческого воображения.

— Спасибо, с удовольствием.

Он снова улыбнулся мне — широко, открыто и без колебаний. Айзек никогда мне так не улыбался. От улыбки Айзека у меня никогда не перехватывало дыхание, даже немножко.

Ощущение оказалось столь поразительным, что я уходила, вцепившись в скомканную бумажку в кармане так, будто она способна помешать моим губам отвечать на улыбку.

Глава 17

Я проснулась посреди ночи, тяжело дыша. В моих снах щёлкали костяные пальцы Суриэля, ухмылялся наг, а бледная, безликая девушка тянулась окровавленными ногтями к моему горлу, разрывая его по кусочкам. Она снова и снова спрашивала моё имя, но каждый раз, как я пыталась заговорить, кровь в ранах пузырилась и булькала, и я давилась ею.

Я провела руками по влажным от пота волосам. Едва отдышавшись, я услышала другой звук, наполнивший воздух, проникший из коридоров в щель под дверью. Крики и чьи-то пронзительные вопли.

В мгновение ока я выскочила из постели. Крики не были агрессивными, скорее командными — организовывающими. Но эти истошные вопли…

Я распахнула двери и у меня волосы дыбом встали. Я могла бы остаться и забиться в угол, но я уже слышала подобные дикие крики — дома, в лесу, когда не убила с первого раза и животное страдало. Я не могу терпеть их. И я должна знать.

Добравшись до парадной лестницы, я увидела распахнутые двери главного входа в поместье и спешащего Тамлина с перекинутым через плечо вопящим фэйри.

Фэйри почти такой же высокий, как и Тамлин, но Высший Лорд нёс его так, словно он ничуть не тяжелее мешка с зерном. Ещё один вид низших фэйри — с голубой кожей, долговязыми конечностями, заострёнными ушами и длинными волосами цвета оникса. Но даже с высоты лестницы, я могла разглядеть хлещущую из спины фэйри кровь — кровь из чёрных обрубков, выступающих на его лопатках. Кровь, которая впитывалась в зелёную тунику Тамлина, покрывая её насыщенными, маслянистыми пятнами. В его перевязи не хватало одного ножа.

Люсьен как раз ворвался в холл, когда Тамлин крикнул:

— Подготовь стол!

Люсьен сбросил вазу с цветами с длинного стола в центре холла. Или Тамлин плохо соображал, или он боялся потерять драгоценные минуты по пути к медпункту. Звонко разбившееся стекло заставило меня двигаться, и я была уже на полпути вниз по лестнице до того, как Тамлин уложил на стол визжащего фэйри на живот. У этого фэйри не было маски. Ничто не скрывало агонию, искривляющую его продолговатые, неземные черты.

— Его нашли разведчики. Он был брошен прямо на границе, — Тамлин говорил Люсьену, но его взгляд метнулся ко мне.

В его глазах вспыхнуло предупреждение, но я шагнула на ещё одну ступеньку ниже.

— Он из Летнего Двора, — сказал он Люсьену.

— Силы Котла, — сказал Люсьен, осматривая повреждения.

— Мои крылья, — сдавленно выдохнул фэйри, широко распахнув блестящие чёрные глаза и глядя в никуда. — Она забрала мои крылья.

И снова эта безымянная «она», наводящая страх на их жизни. Если она не правит в Весеннем Дворе, значит, скорее всего, она правит другим Двором. По щелчку Тамлина, на столе просто появились парующая вода и бинты. У меня пересохло во рту, но я спустилась вниз по лестнице и подошла к столу и смерти, уверенно витающей в этом холле.

— Она забрала мои крылья, — сказал фэйри. — Она забрала мои крылья, — повторял он, вцепившись тонкими синими пальцами в край стола.

Тамлин пробормотал мягкий, бессловесный звук — с нежностью, которой я раньше никогда не слышала — и, взяв лоскут ткани, намочил его в воде. Я остановилась по другую сторону стола от Тамлина, а, увидев раны, со свистом выдохнула.

Кем бы ни была эта «она», она не просто забрала его крылья. Она вырвала их.

Кровь сочилась из чёрных бархатных обрубков на спине фэйри. Раны были неровными, словно зубчатыми — хрящи и ткани разорваны так, словно их грубо вырезали. Так, если бы она отдирала его крылья по кусочку.

— Она забрала мои крылья, — снова повторил фэйри убитым голосом.

Он дрожал, объятый шоком, вены на его коже мерцали чистым золотом — переливались. Он был словно голубая бабочка.

— Не шевелись, — приказал Тамлин, выжимая тряпку. — Так ты слишком быстро истечёшь кровью.

— Н-н-нет, — фэйри заёрзал, пытаясь перевернуться на спину и отодвинуться подальше от Тамлина, подальше от боли, которая, несомненно, будет, едва тряпка коснётся тех чувствительных обрубков.

Это был инстинкт, или милосердие, или, возможно, отчаяние, — схватить плечи фэйри и опустить их снова, придавливая его к столу так аккуратно и мягко, как только могла. Он метался довольно сильно, чтобы я сосредоточилась исключительно на том, как его удерживать. Его кожа была бархатно-гладкой и скользкой — текстура, которую я бы никогда не смогла передать красками, даже если бы у меня была вечность на её создание. Но я прижимала его к столу, стискивая зубы и пытаясь его утихомирить. Я посмотрела на Люсьена — с его лица исчезли все краски, оставив лишь болезненную зеленоватую бледность.

— Люсьен, — сказал Тамлин — негромкая команда.

Но Люсьен продолжал в изумлении смотреть на израненную спину фэйри, на обрубки, а его металлический глаз сужался и расширялся, сужался и расширялся. Он шагнул назад. Ещё один шаг. А потом его вырвало на растение в горшке, после чего он пулей вылетел из зала.

Фэйри снова заёрзал и я сильнее придавила его к столу, мои руки дрожали от напряжения. Должно быть, раны хорошо его ослабили, раз я могу его удерживать.

— Пожалуйста, — выдохнула я. — Пожалуйста, не дёргайся.

— Она забрала мои крылья, — всхлипнул фэйри. — Она забрала их.

— Знаю, — прошептала я, мои пальцы ныли. — Я знаю.

Тамлин коснулся тряпкой одного из обрубков, и фэйри закричал так громко, что мои чувства взорвались, и я ошеломлённо отшатнулась назад. Он попытался встать, но его руки подогнулись и он снова рухнул на стол.

Хлынула кровь — такая быстрая и яркая, что мне хватило мгновения, чтобы понять — к подобным ранам необходимы жгуты, а фэйри уже потерял слишком много крови, чтобы пытаться хоть как-то изменить ситуацию. Кровь лилась по спине и на стол, откуда стекала к краю и кап-кап-капала около моих ног.

Я заметила, что Тамлин смотрит на меня.

— Кровь не сворачивается, — сказал он вполголоса, когда фэйри начал задыхаться.

— Разве ты не можешь использовать свою магию? — спросила я, желая сорвать маску с его лица, чтобы увидеть все эмоции.

Тамлин с трудом сглотнул.

— Нет. Не для таких серьёзных повреждений. Раньше — да, но не теперь.

Фэйри на столе всхлипывал, его дыхание замедлялось.

— Она забрала мои крылья, — прошептал он.

Зелёные глаза Тамлина замерцали, а я знала, что, прямо сейчас, фэйри умрёт. Смерть не просто витала в холле. Она отсчитывала последние удары сердца фэйри.

Я взяла фэйри за руку. Его кожа была плотной и, возможно, больше из-за рефлекса, его длинные пальцы обвили мои, полностью накрыв их.