Дьявол в маске

Глава 11

— Хочу, чтобы он пришел, — громко проговорила Люсинда, отрывая лепесток от цветка, который она вытащила из косматой гривы Тристана. — Не хочу, чтобы он приходил, — продолжала она, отрывая следующий лепесток.

Было тоскливое серое утро, и даже очаровательные весенние цветы на клумбах Гайд-парка не могли поднять Люсинде настроение.

Она посмотрела на небо. Собирались густые темные облака. Значит, дождь мог пойти в любой момент.

Но Люсинда не торопила Тристана, и конь шел очень медленно. Потом свернул с тропы на лужайку и принялся щипать зеленую травку.

Ночь Люсинда провела почти без сна, ее не отпускали мысли о вечере, проведенном с Уиллом и его семьей. Она и сама не могла бы сказать, чего ждала от герцога, — но уж точно не того, что он так внезапно исчез.

В театре он сначала вел себя как настоящий джентльмен — был очарователен, вежлив и очень внимателен. И ничто не предвещало того, что произошло потом. Его поведение внезапно изменилось, и он, очевидно, счел, что имеет над ней власть, будучи женихом. Разумеется, это ее очень рассердило.

А ведь ей так хотелось шепотом рассказать ему о своих чувствах… Но именно в этот момент на сцене появился Гримальди. Герцог назвал ее по имени, и оно, ее имя, прозвучало у нее в ушах чудесной музыкой. И вдруг он совершенно изменился… И это было очень огорчительно.

Внезапно Тристан прекратил щипать траву и поднял голову. И тотчас раздался стук копыт — кто-то приближался к ним.

Люсинда отшвырнула цветок и схватилась за поводья. Сделав глубокий вдох, она постаралась успокоиться и выпрямилась в седле. Капля дождя упала ей на нос.

— Замечательно, — буркнула она, отводя за ухо выбившуюся из прически прядь.

К ее огромному удивлению, к ним легким галопом приближался вовсе не величественный Царь Соломон. Жеребец был гнедой, а всадник — совсем не такой огромный, как Уилл. И он был гораздо светлее, чем герцог.

Люсинда прищурилась, стараясь узнать мужчину, но ей это не удалось. И она не стала направлять Тристана навстречу приближающемуся всаднику.

Тут незнакомец наконец подъехал и спросил:

— Леди Люсинда Грей?

— Да, — кивнула Люсинда.

Мужчина улыбнулся, и его глаза засветились радостью.

— Вам нечего опасаться, леди Люсинда, хотя я и выгляжу этим ранним утром как чудовище. Я Маркус Макиннес, граф Уэстон. — Он коснулся пальцами полей шляпы, как бы приветствуя ее, и даже умудрился элегантно поклониться, хотя и сидел в седле. — Клермон послал меня сюда, чтобы я вас охранял.

И тут Люсинда вдруг почувствовала облегчение. Но от чего? От того, что лорд Уэстон объяснил, кто он и почему находится тут? Или потому, что Уилл не явился?

— Охранять меня, лорд Уэстон? От кого же? От чудовища, о котором вы говорили?

Его зеленые раза весело блеснули.

— Да, леди Люсинда. Тут водятся чудовища и множество всяких эльфов. Только не говорите мне, что вы их не видели в этом сказочном парке.

— Не припомню ничего подобного, лорд Уэстон. Хотя полагаю… Возможно, я наталкивалась на кого-то из эльфов, но просто его не узнала.

— Нет, невозможно! — Граф засмеялся. — Встретив эльфа, вы об этом непременно догадаетесь. Ну… не отправиться ли нам домой, пока погода окончательно не испортилась?

Посмотрев на мрачное небо, Люсинда рассмеялась.

— Лорд Уэстон, разве она уже не окончательно испортилась? Или этого, по-вашему, недостаточно? Вам нужно, чтобы пошел снег?

Лорд Уэстон спешился и повел своего гнедого рядом с конем Люсинды.

— В юности я провел много времени в Шотландии, леди Люсинда. И это, — он махнул в сторону грозного неба, — не сравнить со свирепыми бурями в Северном нагорье. Но я не сомневаюсь: Клермон насадит мою голову на пику, если я позволю вам простудиться. Так что же, поехали? — спросил он с улыбкой.

Люсинда кивнула и направила Тристана на дорожку.

— Откуда вы знаете герцога? — спросила она.

— Разве не все знают Железного Уилла?! — воскликнул Уэстон, присоединяясь к ней.

— Я не это хотела спросить, милорд.

Лорд Уэстон снова засмеялся. Его мелодичный баритон звучал очень приятно.

— Он говорил мне, что вы — женщина сообразительная и острая на язык. Мы с Уиллом познакомились в Итоне, точнее — в кабинете директоре, где встречались довольно регулярно.

— Значит, друзья по проказам?

Граф широко улыбнулся и подмигнул Люсинде.

— Не совсем так. Потребовалось некоторое время, чтобы мы поняли, что у нас общие цели.

— Какие же?

— Лишать жизни всякого, кого сможем, — с серьезным видом ответил граф. — И нам это прекрасно удавалось! — добавил он со смехом. — Не так-то просто получить прозвище Железный Уилл.

Люсинда тоже засмеялась. Потом вдруг спросила:

— А герцог… он довольно болтлив, не правда ли?

Уэстон тут же поймал головой:

— Нет, миледи. Обычно нет. Но если речь о вас, то он очень разговорчив.

Люсинда изобразила удивление.

— Тогда почему ему не захотелось сегодня утром встать пораньше и встретиться со мной?

— Ну… Уилл — человек очень занятой, — ответил лорд Уэстон. — У него ведь герцогские обязанности… И прочее.

Гнедой обнюхал Тристана и, не получив ответа, обиженно фыркнул.

— Это самый красивый конь, какого я здесь видел. Чистокровка? — спросил лорд Уэстон.

— Да, — ответила Люсинда, почти уверенная, что граф намеренно изменил тему. Он не хотел ничего рассказывать об Уилле. Но почему? Во всяком случае, было ясно: нет смысла расспрашивать его.

— Да, он чистых кровей. А ваш? Он такой красивый… Немного напоминает мне Фурию от Себастьяна.

На подвижном лице лорда Уэстона отразилось удивление.

— Верно, Поки родился от Фурии. А вы разбираетесь в лошадях?

— Поки?!

Граф чуть наклонился, прикрывая ухо коня своей ладонью.

— Шшш… — громко шепнул он. — Бедный Поки не унаследовал таланта своего отца, он не обладает его скоростью. И Поки очень чувствительный, так что я пытаюсь щадить его чувства.

— Да, вижу, — кивнула Люсинда. Повысив голос, заявила: — Милорд, ваш Поки, без сомнения, самый великолепный гнедой, какого я только видела. Такая сила, такой характер!.. Он действительно из этой знаменитой породы.

Люсинда могла бы поклясться, что конь графа навострил уши, выслушивая ее пространный комплимент. После чего зашагал еще более гордо.

Лорд Уэстон рассмеялся и, поглаживая коня по шее, проговорил:

— Миледи, мы с Поки благодарим вас за ваши великодушные слова.

Дождь припустил всерьез, и поднялся ветер.

— Поехали, лорд Уэстон? — спросила Люсинда.

— Поехали, — ответил граф, вскакивая в седло.

Они пришпорили своих коней и поспешили домой.

— Дорогая, мы скоро отправляемся в Клермон-Хаус! — крикнула Шарлотта из гостиной.

Люсинда замедлила шаг. С ее мокрого костюма для верховой езды капало на мраморный пол в фойе, и она остановилась у порога комнаты.

Почему-то Люсинда убедила себя: если она отбросит мысли о милостивом приглашении к ее светлости, то, возможно, и Шарлотта забудет о нём.

Но понятно, что на это можно было только надеяться.

— Нас пригласили? — Люсинда стояла в дверях, изображая смущение. Все ее попытки наскоро привести в порядок влажные волосы и мокрую юбку были бесполезны. А амазонка была испорчена безнадежно.

Шарлотта подняла взгляд от своего вязания. При виде Люсинды она воскликнула:

— Боже милостивый, ты промокла насквозь! — Тетя быстро поднялась с диванчика и позвонила в колокольчик.

Немедленно явилась Мэри. Взглянув на мокрую хозяйку, она тотчас повела ее наверх.

— Нам нужно немедленно снять с вас эту одежду, миледи, — сказала служанка. Пока они поднимались по лестнице, Мэри успела приказать слуге, чтобы тот принес в комнату госпожи горячую воду.

Люсинда поднималась по лестнице, приподняв свою мокрую юбку. Впереди нее шла Мэри, а сзади тяжело ступала Шарлотта.

Как только они вошли в спальню, Мэри быстро раздела Люсинду и пошла проверить, наполнили ли ванну. Все было готово. Она позвала Люсинду и ушла, убедившись, что ее госпожа благополучно погрузилась в горячую воду, от которой шел пар.

Шарлотта же подошла к ванне и заявила:

— Смойте с себя грязь как следует, юная леди. А мне сейчас нужно посмотреть, как там садовник справляется с моими розовыми кустами. Но я скоро вернусь и все проверю. Чтобы к моему возвращению ты была теплая и сухая.

— Наверное, вы прекрасно провели время с леди Клермон, — заметила Люсинда. Причем эти ее слова прозвучали как обвинение.

Шарлотта остановилась и бросила взгляд на племянницу.

— Да, так и было. — Она снова зашагала к двери, но у порога вдруг снова остановилась. — Похоже, она только теперь начинает узнавать жизнь, когда ее муж умер.

— Она наконец-то обрела свободу, — сказала Люсинда.

— Именно так.

Шарлотта ушла, а Люсинда, оставшись в ванне, глубоко задумалась.

Сколько она себя помнила, ее тетушки превозносили независимость женщины, а потом это стало и ее собственным жизненным кредо. Но ведь свобода — это то, что большинство женщин даже не надеются обрести.

Желание получить абсолютную свободу — вот что стало толчком для ее отношений с Уиллом. А ключ к свободе — Царь Соломон. Имея этого жеребца, они с тетушками не только смогут создать себе заслуживающую доверия репутацию в мире лошадников — мужчин, но даже превзойдут их, разводя отличных лошадей. А сам герцог… Он никогда не сможет дать ей то, что даст призовой жеребец.

— Значит, вот как?! — громко произнесла Люсинда, набирая в ладонь воду и пропуская ее между пальцами. — Выходит, лошадь ты предпочитаешь мужчине?

Но выбор каким-то образом был сделан за нее, поскольку чувства Уилла, похоже, не совпадали с ее чувствами. Но если так, то, что же ей теперь делать?

И тут у нее появилось новое чувство — решимость. Сейчас она вымоется душистым мылом, потом выпьет горячего чаю, после чего ей придется танцевать, флиртовать, вежливо беседовать ни о чем и отвечать на пустые комплименты до тех пор, пока события не начнут развиваться именно так, как она задумала.

— Но это совсем малая цена за свободу, — сказала Люсинда. И начала энергично намыливаться.

Клермон-Хаус выходил на Сент-Джеймс-сквер, и его окружали такие же роскошные особняки — только сливки общества могли жить в этом районе Лондона. Отделенная от улицы высокими железными воротами, короткая подъездная аллея заканчивалась изящным изгибом, который давал возможность подъезжающим гостям увидеть весь дом и просторные лужайки.

Несмотря на ослепительную роскошь соседних домов, Клермон-Хаус выделялся даже среди них. Фасад из белого известняка был в неоклассическом стиле — с восьмью массивными колоннами и таким же количеством окон с резными наличниками.

— Не глазей, дорогая, — сказала Шарлотта племяннице и поправила ленты своей шляпки.

Люсинда поджала губы.

— Тетя Шарлотта, я не из тех, кто глазеет, но это… — Она поморгала, показывая на вид за окном кареты. — Это…

— Впечатляет? Да, я знаю. Я все еще помню свой первый бал здесь. Такое великолепие, такая пышность!.. — На лице Шарлотты появилось мечтательное выражение, но оно тут же исчезло. Шарлотта была дама слишком практичная, чтобы долго предаваться приятным воспоминаниям. — Дом потрясающий не только снаружи, но и изнутри. Так что воспользуйся моментом, пока мы выгружаемся. Соберись с духом и приготовься…

Люсинда откинулась на мягкую спинку сиденья, набрала в грудь воздуха, потом с силой выдохнула.

— Ну как, лучше? — поинтересовалась Шарлотта.

— Да, спасибо, — ответила Люсинда. Но ее мучил один вопрос. — Ты говорила, что была здесь на балу… Но я никогда не слышала о каких-нибудь приемах, которые бы устраивались здесь. Почему?

Шарлотта снова посмотрела на дом.

— Как я понимаю, герцогиня отказалась от любых приемов, когда мальчиков отправили в школу.

— Рада за нее, — сказала Люсинда.

— Да, я с тобой, пожалуй, соглашусь, — кивнула тетя. — Ну, так мы уже готовы?

«Готовы, и я всегда буду готова», — сказала себе Люсинда.

— Да, тетя, конечно. Чашка чаю будет очень кстати.

Шарлотта дважды стукнула в стенку кареты. Слуга в ливрее немедленно соскочил с козел, опустил лесенку и открыл дверцу. Первой из кареты вышла Шарлотта, опираясь на руку кучера, который помог ей благополучно ступить на землю.

Люсинда сделала последний глубокий вздох, затем вышла на главную площадку перед домом и стала рядом с Шарлоттой. Они вместе подошли к внушительной парадной двери, где резной дверной молоток оповещал весь мир о том, что герцог находится в своей резиденции.

Слуга с поклоном открыл массивную дубовую дверь и придерживал ее, пока дамы не переступили порог. Внутри их уже ждал дворецкий с озабоченным выражением лица. Своей внешностью и поведением он напомнил Люсинде какую-то пугливую птицу, которую она однажды видела в Большом Ботаническом саду.

— Миледи. — Он почтительно поклонился каждой из дам. — Сюда, пожалуйста.

Дворецкий повел их через роскошное фойе, и каблучки их туфелек постукивали по мраморным черно-белым плиткам пола. Люсинда запрокинула голову, любуясь дорическим фризом, украшающим потолок. Вскоре они приблизились к величественной лестнице — чуду инженерной мысли с великолепной балюстрадой в технике тромплей[6].

Дворецкий замедлил шаги и отступил в сторону, когда дамы подошли к подножию лестницы. Он жестом предложил им подниматься, потом следовал вслед за ними. Шарлотта ухватилась за перила, а Люсинда принялась считать ступеньки.

— Шестьдесят две, — пробормотала она себе под нос, когда они поднялись на первую лестничную площадку.

— Извини, ты что-то сказала? — спросила немного запыхавшаяся Шарлотта. Следовало отдать ей должное — она не упала в обморок тут же, на месте.

— Нет, ничего, — ответила Люсинда, опуская голову, чтобы тетя не увидела выражение ее лица. Она крепче ухватилась за свою юбку в розочку, приподнимая ее так, что стали видны носки туфелек. Взбираясь по лестнице, Люсинда стараясь скрыть свою усталость.

Ей казалось, что с того дня, как она познакомилась с Уиллом, она не смогла поспать как следует ни одну ночь — все вертелась в постели без сна, пытаясь вспомнить каждое его слово. И, что еще хуже, раздумывая над каждым его словом, так что, в конце концов, у нее начинала кружиться голова. А когда ей удавалось покончить с этим, следующий час она проводила, ругая себя зато, что не может уснуть.

Но это же безумие! С этим нужно покончить! Однако впервые в жизни ей не удавалось подчинить свои чувства разуму.

Дамы добрались до следующей лестничной площадки, и пошли за дворецким по длинному коридору, по обеим сторонам которого стояли греческие бюсты. Посреди коридора они остановились. Люсинда пропустила вперед тетю, и та вошла в комнату первая.

— Леди Шарлотта Грей, и ее племянница леди Люсинда Грей! — объявил дворецкий.

Переступив порог, Люсинда посмотрела на противоположную стену, которую почти полностью занимал огромный камин. Перед ним стояли изящные кресла и столик. Герцогиня сидела в кресле, поближе кокну. Лорд Майкл встал при появлении дам.

Люсинда обвела взглядом просторную комнату и нахмурилась, не обнаружив Уилла.

— Боюсь, вам придется извинить моего брата, — сказал Майкл, подходя к гостьям. — Его задержали дела, и он не сможет присоединиться к нам.

Он подошел к ним и подвел их к матери. Шарлотта и Люсинда присели в реверансе перед герцогиней. Потом уселись рядышком на темно-синих шелковых подушках дивана.

— Надеюсь, дела герцога не слишком серьезны, — сказала Люсинда, не сумев скрыть свое разочарование. И, если уж совсем откровенно, — довольно сильное раздражение. Как же она сможет перестать любить его, если ей никак не предоставляется случай разглядеть его многочисленные, как она полагала, недостатки?

Ее светлость вежливо улыбнулась:

— Нет-нет, ничего серьезного. Просто одно дело потребовало его непосредственного присутствия, вот и все.

Двое слуг и дворецкий вошли в комнату. Один из них нес большой поднос со сверкающим серебряным чайным сервизом, а другие двое — блюда с бутербродами, печеньем к чаю и другие деликатесы.

Герцогиня подождала, когда слуги поставят подносы на стол и покинут комнату, потом жестом пригласила дам к чаю. И тут же принялась наполнять чашки душистым напитком, поддерживая при этом вежливую беседу.

Люсинда тоже участвовала в обсуждении последних новостей, хотя думала совсем о другом. Что за дела задержали Уилла? Насколько она знает, он не занимается делами, которыми обычно вынужден заниматься герцог.

Люсинда приняла из рук герцогини тарелку из тонкого китайского фарфора, на которой лежал бутерброд, вежливо кивнула.

А может, Уилл просто устал от их игры? Она почувствовала себя оскорбленной. Но если так, то она откажется освободить его от их соглашения, и Царь Соломон будет принадлежать ей!

— Леди Люсинда…

Или он избегает ее по какой-то другой причине?

— Леди Люсинда…

Она подняла глаза и поняла, что брат Уилла обращается к ней. В смущении, улыбнувшись, она пробормотала:

— Извините, лорд Майкл… Вы что-то сказали?

Он тоже улыбнулся:

— Миледи, не хотите ли пройтись со мной по комнате?

Люсинда взглянула на него с удивлением. Но все же утвердительно кивнула. Ей не хотелось прерывать разговор дам, но было любопытно, чего хочет от нее брат Уилла. Когда она встала, он предложил ей руку и повел к дальнему концу комнаты.

— Интересно, о чем вы думаете? — тихо сказал он.

Люсинда взглянула в окно, стараясь не показывать, как задело ее отсутствие Уилла.

— А что заставляет вас считать, будто я думаю о чем-нибудь определенном?

Лорд Майкл тихо засмеялся.

— Перестаньте, леди Люсинда. Нам с вами не нужно играть в эти игры.

Люсинда остановилась и посмотрела ему в лицо.

— Вы смеетесь надо мной — как ваш брат.

— А вы совершенно не умеете хитрить.

— Довольно откровенно с вашей стороны.

Проходя мимо Шарлотты и ее светлости, они замолчали, хотя в этом и не было необходимости, — дамы, склонившись друг к другу, хихикали, словно молоденькие девушки.

— Так на чем мы остановились? — продолжал Майкл, когда они прошли дальше.

— Вы вмешиваетесь не в свое дело, я полагаю, — заявила Люсинда.

— Возможно. Но все-таки скажите, о чем вы так задумались?

Люсинда тяжело вздохнула.

— Что ж, думаю, не будет вреда, если я поделюсь с вами своими проблемами. Дело в том… Видите ли, скоро состоится благотворительный бал-маскарад, и мне нужно решить, в каком я буду костюме.

Серьезное выражение на лице Майкла сменилось сначала недоумением, потом весельем.

— Вот это проблема… Гораздо более серьезная, чем я предполагал.

— Да, конечно. Ведь вы не женщина. Откуда вам знать, насколько важно выбрать правильный наряд?

— Туалет — проблема более серьезная, чем мой брат, не так ли?

Люсинда, нужно отдать ей должное, не сбилась с шага, хотя при упоминании об Уилле сердце ее на мгновение остановилось.

— Не думаю, что мы говорим о герцоге, милорд.

— Просто мы еще не начали о нем говорить. А теперь давайте поговорим, — заявил Майкл.

Люсинда пристально посмотрела на него.

— Вы не только смеетесь надо мной, но еще и сбиваете с толку, чтобы повернуть разговор в нужную вам сторону.

— Я сочту это за комплимент, миледи. Итак, мы заговорили о его светлости.

Люсинда снова остановилась, заставив и лорда Майкла последовать ее примеру.

— Я лишилась дара речи, милорд…

— Тогда позвольте помочь вам, — сказал он, глядя в окно, на обширный сад у задней стены дома. — Скажите, вы намерены выйти замуж за моего брата?

Люсинда ахнула, но, слава Богу, они были достаточно далеко от Шарлотты и герцогини.

— Лорд Майкл, я не считаю, что мы с вами знакомы настолько давно, чтобы разговаривать так откровенно.

— Ах, оставьте, леди Люсинда. — Он внимательно посмотрел на нее. — Уклончивость — не самая привлекательная черта в такой умной женщине, как вы.

Она вскинула подбородок и посмотрела ему прямо в глаза.

— Я полагаю, лорд Майкл, подобный вопрос вам лучше задать вашему брату.

— Простите, леди Люсинда. Возможно, мне нужно было спросить так: если вам сделают предложение, вы его примете?

Сердце Люсинды помчалось галопом — ритм, который оно отбивало, был гораздо быстрее того, который она предпочла бы. Отчаянно пытаясь покончить с расспросами, Люсинда повернулась к окну, где, как картина в раме, виднелся сад.

— Ваш сад прекрасен. А клумбы с тюльпанами и желтыми нарциссами особенно красивы. В это время года они просто очаровательны.

— Да, сад выглядит неплохо, — согласился лорд Майкл. — Леди Люсинда, позвольте перед вами извиниться. Обычно я не так прямолинеен. Однако сейчас, когда речь о моем брате, время не ждет. Хотя он уверен в обратном, но герцогиню очень волнует его будущее. И для нее не было бы ничего более приятного, чем увидеть его счастливым и остепенившимся.

Люсинда едва не кивнула в знак согласия. Именно так и говорили ее тетки. А теперь, познакомившись с матерью герцога, она разделяла их мнение.

Лорд Майкл между тем продолжал:

— Миледи, вы первая женщина, к которой его светлость проявил искренний интерес. И признаки того, что его ухаживание идет к желаемому завершению…

— Естественное завершение ухаживания — замужество, — перебила Люсинда. И тут же оглянулась на герцогиню и Шарлотту. Обе дамы без малейшего смущения смотрели, как она беседовала с лордом Майклом. Она улыбнулась им и снова повернулась к собеседнику. — Но, как вы знаете, ни в чем нельзя быть уверенным, когда имеешь дело с герцогом. Однако могу заверить вас: с моей стороны ухаживание идет так, как и ожидалось.

Люсинда поздравила себя с таким неопределенным, но очень вежливым ответом. Вопросы лорда Майкла ясно показали, что он не в курсе подробностей их с Уиллом соглашения. И если сам Уилл не сообщил брату правду — то она и подавно не собиралась это делать.

Они снова прошлись по комнате. Уже в нескольких шагах от ее светлости и Шарлотты Люсинда почти шепотом спросила:

— Так именно это вы надеялись от меня услышать, милорд?

— Не совсем, — ответил Майкл. — Очевидно, мне придется задать вопросы на эту тему моему брату.

— Какой вы смелый… — улыбнулась Люсинда. — Удивительно, что вы до сих пор не женаты.

Лорд Майкл засмеялся, и его хрипловатый смех настолько напоминал смех Уилла, что сердце Люсинды болезненно сжалось.

— С моей стороны это вовсе не смелость, — ответил он. — Вы упомянули о моем сходстве с братом во многих отношениях. Так вот, наша общая черта — тупость.

Люсинда снова улыбнулась, подумав, что Майкл готов перевести разговор на менее личные темы. Но тут их взгляды встретились, и ее поразил холод в его глазах.

Люсинде вдруг захотелось заплакать, хотя она понятия не имела, по какой причине. Однако необходимо было хотя бы внешне сохранить чувство собственного достоинства, а значит — никаких слез.

— Хотя мой брат часто демонстрирует свою нелюбовь к семейным отношениям, я все-таки желаю ему только добра, — тихо сказал Майкл.

— Он любит вас, знаете ли… Очень любит, — пробормотала Люсинда и тут же прикрыла рот ладонью. Как бы ни хотелось ей рассказать о стараниях герцога спасти младшего брата — об этом поведали тетушки, — она не отважилась заговорить на такую тему.

— Майкл, леди Люсинда! Присоединяйтесь к нам, пока мы не съели все пирожки! — позвала их герцогиня.

Многозначительное покашливание тети Шарлотты — как подтверждение того, что пирожки действительно скоро исчезнут, — заставило Люсинду засмеяться. Хотя хотелось расплакаться.

— Не нужно мне было говорить вам это, — пробормотала она со вздохом. — Пожалуйста, примите мои самые искренние извинения. Не мое дело говорить о таких… интимных вещах.

— Вы лжете? — спросил Майкл, причем на лице его не было ничего, кроме вежливого интереса.

— Нет. Зачем мне это, милорд? — ответила Люсинда, пожав плечами. Потом отвернулась, собираясь присоединиться к дамам.

— Не знаю, — услышала она шепот за спиной.

Люсинда не стала оборачиваться, хотя очень хотелось.

«День не из лучших», — подумал Уилл и поморщился от боли. Боль пронзала его каждый раз, стоило ему пошевелиться под одеялом.

После того как герцога зашили и напоили бренди вместо лекарства, Уэстон проводил его домой и с помощью Смизерса дотащил до спальни. Бренди помогло терпеть боль от раны, но на голову оно тоже подействовало. Так что разговор с Кармайклом пришлось отложить.

Уилл проснулся с сильной головной болью. Грудь же и спина были обмотаны бинтами так, что он напоминал египетскую мумию. А рана болела дьявольски…

Но настоящая проблема — лицо. Под правым глазом у него появился огромный синяк всех цветов радуги, а сам глаз опух и был полузакрыт. Да и челюсть выглядела не лучше.

Ему не хотелось вставать за коробкой с театральным гримом, хранящимся в шкафу в другом конце комнаты. Он несколько раз пользовался углем и горшочками с красками, если этого требовали дела коринфян. Но пользовался лишь в тех случаях, когда ночная тьма скрывала грим, который при ярком дневном свете, конечно, будет хорошо виден.

И синяки были слишком свежи, чтобы их появление можно было убедительно объяснить боксерским поединком. А вот если бы ему удалось избежать встречи с Люсиндой день-другой, то он мог бы выдать их за «раны», полученные на боксерском ринге. Но она ни за что ему не поверит, увидев его раньше.

Хоть ему это очень не нравилось, но другого выхода не было. Так что придется оставаться в спальне, пока синяки и ссадины немного не заживут.

— Судя по всему, лев победил?

Уилл сел в постели, поморщившись от боли в спине. Осторожно повернув голову, он увидел брата, стоящего в дверях.

— Нет, едва ли. — Уилл ощупал челюсть и поморщился. — Хотя несколько хороших ударов он мне нанес.

Майкл прошел в комнату, подошел к тлеющему камину и критически оглядел оловянные подсвечники, стоящие на каминной полке. Лишь потом уселся в кожаное кресло напротив кровати и спросил:

— Так это и было то дело, которое требовало твоего непременного участия?

— А если и так? — пробурчал Уилл. Он откинул одеяло и осторожно спустил ноги с кровати. Голова у него закружилась, и он посидел немного, борясь с головокружением.

Майкл вытянул перед собой ноги и уперся локтями в подлокотники кресла. Затем внимательно посмотрел на брата.

— Не мое дело советовать тебе насчет женщин, но…

— Но?.. — с легким раздражение в голосе переспросил Уилл.

— Не думаю, чтобы леди Люсинде понравилось бы, если бы она узнала, что ты вернулся к старому.

— Черт побери… — проворчал Уилл, встав слишком быстро. Все тело пронзила боль, а перед глазами замелькали черные мушки. Он ухватился за столбик кровати и подождал, пока жгучая боль в спине немного утихнет. — Не вмешивайся в мои отношения с леди Люсиндой, ясно?

Майкл нахмурился, было очевидно, что он едва сдерживался, чтобы не ответить в том же духе.

— Мать хочет видеть тебя счастливым, Уилл. И я тоже, — добавил он, немного помолчав.

Герцог крепче сжал столбик кровати. В словах брата были смысл и искренность, которые ему не хотелось замечать.

— Тебе нравится леди Люсинда, не правда ли? — спросил Майкл, прерывая гнетущее молчание.

Уилл не знал, что ответить брату. Майкл так давно не проявлял к нему братских чувств, а теперь вдруг…

Отпустив столбик кровати, герцог медленно прошел босиком по роскошному ковру. Остановившись у камина, он повернулся спиной к Майклу и только после этого ответил:

— Да, нравится.

— Тогда хоть раз в жизни сделай то, что пойдет на пользу тебе, Уилл. Не разрушай то, что сделает тебя счастливым.

«К счастью, я стою спиной к нему, и он не видит выражения моего лица, — подумал герцог. — Иначе он догадался бы о моих чувствах».

Но почему же вдруг Майкл за одну ночь так изменился? Вместо обычного презрения — искренняя забота? Почему?..

Уилл попытался найти рациональное объяснение странному поведению брата, но так и не смог ничего понять. Более того, он даже не смог понять, какие чувства вызвал и у него слова Майкла. Поэтому решил оставить их без внимания и с усмешкой произнес:

— Очень поэтично сказано, братишка.

Уилл отвернулся от камина и снова поморщился от боли. Взглянув на брата, заметил:

— Очевидно, чай в обществе дам пошел тебе на пользу.

На лице Майкла промелькнуло разочарование, которое тут же сменилось выражением скуки и раздражения.

— Осмелюсь предположить, Уилл, что даже самое черствое сердце растаяло бы в присутствии леди Люсинды.

Герцог молча кивнул.

— Ты, выходит, решил причинить ей боль? — продолжал Майкл.

— Лучше помолчи. — В голосе Уилла послышалась угроза.

— Но мне интересно: что она могла найти в таком, как ты? И уж будем откровенны до конца… Эта женщина могла бы иметь любого мужчину, — какого захотела бы. И все-таки она выбрала именно тебя? Очень странно…

Уилл понимал: сейчас Майкл из кожи вон лез, чтобы разозлить его. Но зачем ему это?

— Ну… в жизни бывают разные чудеса. Это и делает ее такой интересной, согласен? — ответил Уилл обманчиво легким тоном.

— В общем — да, — кивнул Майкл. — Хотя должен прояснить одну деталь: я нахожу леди Люсинду очаровательной. Я это выяснил для себя, когда мы с ней бродили по комнате…

— Помолчи, Майкл! — перебил Уилл, подходя к брату.

— И она была благодарна мне за мое предложение.

Уилл провел ладонью по волосам, потом скрестил руки на груди и сосчитал до «десяти».

— И что же это было за предложение?

Майкл с усмешкой ответил:

— Думаю, мы все знаем, что выйдет из этого твоего ухаживания. И я хотел, чтобы она знала: я не покину ее, хотя весь свет так и поступит после того, как ты бросишь ее.

Уилл выпрямился во весь рост.

— Довольно! — закричал, он, как тисками сжимая руки Майкла. — Я скорее умру, чем обижу Люсинду.

— Одно твое присутствие в ее жизни причиняет ей больше зла, чем…

— Не говори о том, в чем ты совсем не разбираешься! — прошипел Уилл, еще крепче сжимая руки брата.

Тут губы Майкла неожиданно растянулись в ухмылке.

— Я лгу, братец. Никакого предложения я леди Люсинде не делал. Хотя приятно узнать, что у тебя все-таки есть сердце.

Уиллу хотелось ударить брата, хотелось бы вышвырнуть его из герцогских покоев — и покончить с этим. Но все было не так-то просто. Ведь речь шла о чести семьи.

— Поверь, у меня есть характер, — сказал Уилл, отпуская руки Майкла. — Но я очень устал. Думаю, мне нужно лечь. А тебе придется подождать, когда ты сможешь меня победить.

— На твоем месте я не был бы так в себе уверен, — ответил Майкл и вышел из комнаты.

Проводив его взглядом, герцог Уилл тяжело вздохнул. Он не остановил брата, хотя, наверное, следовало это сделать.