Дьявол в маске

Глава 14

— Похоже, наш воздух не подействовал на вас, — сказала леди Шарлотта, приближаясь к скамье, на которой сидел Уилл, наслаждавшийся утренним солнцем.

Гравийная дорожка, проходившая вдоль северного конца поместья, привела герцога именно в это место, и он был уверен, что здесь его никто не найдет. Однако же…

Уилл мысленно выругался и спросил:

— Каким же образом он мог подействовать, леди Шарлотта?

Она села рядом с ним на каменную скамью.

— Ну… известно ведь, что воздух провинции действует тонизирующе. А вы, ваша светлость, выглядите не очень бодрым. — Шарлотта поудобнее устроилась на скамье и тщательно расправила складки своего утреннего темно-синего платья. — Скажите, а вы не пытались отдохнуть среди деревьев?

— Должен сказать, леди Шарлотта, — Уилл весело улыбнулся ей, — что вы самая удивительная из всех фурий.

— Как вы смеете говорить такое?! — воскликнула она, притворяясь оскорбленной. Однако улыбка, приподнявшая уголки губ, выдала ее.

— Как я смею — что? Упоминать лестное для вас прозвище?

— Нет, не это, — ответила леди Шарлотта. — Я давно уже не обращаю внимания на подобные глупости. Я совсем о другом… Судя по вашим словам, я самая покладистая из фурий, так?

Уилл пожал плечами:

— А разве это плохо?

Леди Шарлотта помолчала, раздумывая над его вопросом. Потом ответила:

— Пожалуй, что не так уж плохо.

Некоторое время они сидели в дружелюбном молчании, глядя на пчелу, деловито жужжавшую над венчиком желтого нарцисса.

Уилл предпочел бы молчать и дальше, но леди Шарлотта нравилась ему, и ему не хотелось обижать ее молчанием:

— Леди Люсинда присоединится к нам? — спросил он, глядя на особняк.

Пчела закончила свои пчелиные дела и улетела. А леди Шарлотта ответила:

— Нет, не сегодня утром. Леди Торнтон, самая близкая подруга Люсинды с детства, пригласила ее в гости.

Но Уилл и так уже знал, где находилась Люсинда. Во время утренней прогулки верхом Уэстон доложил ему о приглашении от леди Торнтон. Однако Уилл продолжал игру, притворяясь, что не знает о планах Люсинды. Он задал еще несколько вопросов, и пожилая женщина охотно ответила на них, а потом вдруг сказала:

— Вы очень похожи на своего отца, милорд.

Уилл проворчал сквозь зубы:

— Мне уже говорили об этом.

— Я полагала, что это для вас комплимент, — с невозмутимым видом заметила леди Шарлотта. — Он был самым красивым мужчиной, какого мне только доводилось видеть. И каждая незамужняя женщина в годы моей молодости хотела выйти за него замуж.

— Даже вы? — удивился Уилл.

— Даже я. Но этому не суждено было случиться. С самого начала он имел виды на вашу мать. Ни одна другая женщина не шла с ней ни в какое сравнение.

Уилл засмеялся — коротко и жестко.

— Да, уверен, не шла. Трудно себе представить, чтобы какая-нибудь другая женщина могла стать такой покорной жертвой моего отца.

Леди Шарлотта строго взглянула на собеседника.

— Не забывайте: мы говорим о вашей матери, милорд!

Уилл тут же встал; ему ужасно захотелось что-нибудь сокрушить, разбить…

— Извините, леди Шарлотта, — процедил он сквозь зубы. — Но этого я забыть не могу — как бы ни хотелось.

И как бы он ни пытался.

Его отец был монстром, но мать была еще хуже!

Она была… была…

Ничтожеством.

Полным ничтожеством. Она смотрела, как отец бил его, а потом…

Нет, она даже не смотрела. Просто отворачивалась. Она допускала это… и ни разу не встала на его защиту.

Он был одинок в этом мире. Безмерно одинок. А если искал утешения, если искал защиты, то полагаться ему приходилось только на самого себя.

— Я была счастлива считать ее своей дорогой подругой, — продолжала между тем леди Шарлотта. — А она… Ох, ей приходилось считаться с его светлостью. Вы об этом знали?

Уилл начал в уме обратный счет от «десяти» до «одного».

— Это так? — спросил он, едва сознавая, что он говорит.

Шарлотта взглянула на него с удивлением.

— Вы о чем, милорд? Что же касается вашей матушки, то она действительно была необыкновенная. Вот поэтому герцог выбрал именно ее.

— Она могла бы сказать «нет».

— Вы знаете так же хорошо, как и я, что отказать ему было немыслимо. Он был герцогом. Не считая того, что она его любила.

Досчитав до «одного», Уилл начал считать сначала.

— Очень глупо с ее стороны.

Леди Шарлотта схватила его за рукав сюртука.

— Никто не знал, что кроется за красивой внешностью вашего отца. Женщины тянулись к нему… как бабочки к огню. А она любила его и считала, что он разделяет ее чувства. Мы все так думали. И только после женитьбы герцог показал, каков он на самом…

— Я не желаю это слушать, леди Шарлотта, — перебил Уилл. — Простите, не хочу вас обижать, но я слишком хорошо знаю, каким человеком был мой отец.

Леди Шарлотта поправила шаль на плечах — с севера задул легкий ветерок.

— Может быть, и так, ваша светлость. Но ваша мать для вас загадка, это очевидно.

Уилл уже был близок к тому, чтобы рассказать ей — в резких словах, — почему именно он был единственным, кто знал правду о происходившем между его отцом и матерью.

Но внимательный взгляд леди Шарлотты остановил его. Ее глаза по цвету и форме так походили на глаза Люсинды. Хотя и были совсем другими.

— Ваш отец был тираном, это вы знаете, — вновь заговорила леди Шарлотта. — А требования, которые он предъявлял вашей матери…

Она умолкла, на ее лице отчётливо отразилось огорчение, которое навеяли воспоминания.

— В общем, герцогиня делала все возможное, чтобы защитить себя, но все было бесполезно. Он лишил ее радости жизни, доверия, любви — всего, что составляло смысл ее жизни. И, в конце концов, в ней не осталось… Совершенно ничего не осталось, — со вздохом закончила Шарлотта.

Уилл пристально посмотрел на собеседницу. Казалось, она давала ему какое-то задание, пыталась что-то внушить.

— Так вот, милорд… В общем, ему доставляло удовольствие лишать ее радости. А когда вы родились…

— Все, хватит!

Леди Шарлотта схватила его за руку.

— Не хочу вас расстраивать, ваша светлость, но я чувствую, что для вас важно знать правду, какой бы неприятной она ни была.

Что ж, ясно: эта дама желала, чтобы он выслушал ее до конца. А ему ужасно хотелось убежать куда-нибудь, где-нибудь спрятаться. Но бежать некуда…

И все же странно… Этой безобидной пожилой женщине удалось то, что не удавалось самым отъявленным головорезам.

Подчиняясь неизбежному, герцог кивнул:

— Я слушаю вас, миледи.

И Шарлотта тут же вновь заговорила:

— Когда вы родились, ваш отец использовал вас против нее — угрожал забрать вас, если она не будет делать все, как он велит. — Она похлопала герцога по руке, потом жестом пригласила его прогуляться с ней по дорожке. — Ваша мать слишком хорошо знала, на что он способен, и не могла пойти на риск потерять вас. Поэтому она согласилась. И проиграла в этой дьявольской сделке.

Уилл онемел, трудно было преодолеть гнев, который он испытывал к матери за ее безразличие. Ему хотелось поспорить с леди Шарлоттой. Разве его мать не могла сбежать, взять его и жить со своими родителями? Могла бы спрятаться где-нибудь на континенте…

Но если уж быть честным до конца, то приходится признать: из этого ничего бы не получилось. Его отец обладал властью и законным правом преследовать свою жену как обычную преступницу. И он мог бы сделать с ней и с ее детьми все, что ему заблагорассудится.

— Герцогиня изо всех сил старалась защитить вас, — продолжала леди Шарлотта. — А он заставил ее порвать со всеми, кто был ей дорог. И со мной тоже. Несмотря на это, она делала все возможное, чтобы обеспечить вашу безопасность и безопасность вашего брата. И если бы не она, то ваш отец был бы еще более жесток к вам.

Уилл давно уже понял: леди Шарлотта полна решимости защищать его мать и открыто осуждать его отца. Но он не желал принимать ее точку зрения. У него были свои собственные представления о поведении матери. Или он ошибался?

— Почему она ничего мне не рассказала?

— А вы бы ей поверили?

Уилл промолчал, он не мог ответить на этот вопрос.

— Вы не похожи на человека, который живет прошлым, ваша светлость.

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду… Если нельзя ничего изменить в прошлом, то нужно бороться за будущее. Разве не так?

Уилл лукаво улыбнулся собеседнице.

— Если я правильно вас понял, то вы видите в будущем… согревающее душу воссоединение?

— Может, и так. Во всяком случае, ваша светлость, вам следует об этом подумать. — Увлекая Уилла в сторону дома, леди Шарлотта продолжала: — Полагаю, вам еще много нужно узнать о поступках ваших родителей. Вы со мной согласны?

Уилл рассеянно кивнул, он все еще пытался разобраться в услышанном.

— Такая женщина, как ваша мать, такая умная и способная… Порой именно такие женщины совершенно беззащитны, когда речь идет о сердечных делах. В сущности, почти все женщины такие.

— Да, очевидно, — согласился Уилл. Потом спросил: — Леди Шарлотта, вы хотите мне еще что-то сказать?

Она увлекала его все дальше к дому.

— Милорд, вы ведь понимаете, как мы с сестрами беспокоимся за Люсинду?

— Да, конечно.

— И если так, ваша светлость… — Леди Шарлотта остановилась, чтобы сорвать веточку мяты. Размяв ее между большим и указательным пальцами, она сказала: — Не позволяйте, милорд, повторения того, что произошло с вашей матерью.

Уилл замер в изумлении.

Да, конечно, леди Шарлотта беспокоилась за Люсинду. Ведь за ее любимой племянницей ухаживал герцог Клермон, чей отец сделал женщину несчастной. Ему понятна логика этой дамы, но все же…

Но все же Уилл был глубоко оскорблен. Ведь он-то знал, что никогда не обидит Люсинду.

— Значит, вы такого мнения обо мне, миледи? — осведомился он.

Леди Шарлотта посмотрела ему прямо в лицо.

— Поймите меня правильно, ваша светлость. Вы — не ваш отец. Однако… — Она помолчала. Тщательно подбирая слова, добавила: — Я наблюдала за вами. Люсинде вы нравитесь, а раньше ей не нравился ни один из ее поклонников.

Леди Шарлотта поднесла веточку мяты к носу. Было видно, как дрожит ее рука.

— Мне не следовало бы говорить с вами об этом, и обычно я не вмешиваюсь в личные дела Люсинды, но… Я знаю вас как человека достойного — в этом нисколько не сомневаюсь, — но вы должны понять: влюбленная женщина — существо хрупкое, ваша светлость, очень хрупкое.

Больше Уилл вынести не мог. Ему хотелось только одного: поскакать прямиком в клуб джентльменов Джона Джексона — и драться, драться, драться, получая синяки и шишки, пока не будет испытывать ничего, кроме физической боли.

— Обещайте мне, что будете внимательны к ней, — тихо, почти шепотом проговорила леди Шарлотта.

Уилл всегда действовал с уверенностью человека, понимающего разницу между тем, что правильно и что неправильно, что правда и что ложь. А теперь…

Теперь все перепуталось, и Уилл не понимал, как ему снова восстановить привычный для него мир.

И он решил положиться на единственное оружие, оставшееся в его оскудевшем арсенале. Поэтому ответил предельно убедительно:

— Даю слово.

В конце прохода между стойлами светился прямоугольник, обозначавший открытую дверь, но внутри конюшни пахло сеном, и там было сумрачно и прохладно.

Люсинда стояла в стойле Клеопатры, заплетая в косу шелковистый черный хвост кобылы, а жеребенок Уинни с любопытством наблюдал за ней из своего укрытия под брюхом лошади.

Клеопатра же стояла спокойная — только время от времени утыкалась носом в жеребенка.

— Уинни гордилась бы им, Клео, — заметила Люсинда. Горе от потери любимой кобылы немного смягчал долговязый жеребенок, стоящий рядом с Клео.

Клеопатра взмахнула хвостом, мешая Люсинде заплетать косу.

— Посмотри, что ты наделала, — укоризненно сказала Люсинда.

Она начала плести косу снова, в душе радуясь тому, что может побыть с Клео подольше.

— Как себя чувствует жеребенок сегодня?

Люсинда подняла глаза. Перед ней стоял Уилл, непринужденно облокотившийся о дверцу стойла. При виде его веселой улыбки ей захотелось немедленно поцеловать его в приподнятые уголки губ.

Она улыбнулась ему в ответ.

— Он очень красив, правда?

Уилл отодвинул задвижку, открыл дверцу и вошел в стойло, пол которого был покрыт толстым слоем соломы. Он медленно подошел к жеребенку, протягивая к нему руку.

Казалось, сначала жеребенок был готов удрать. Но потом обнюхал Уилла и решил этого не делать. Высунув свой розовый язычок, он лизнул ладонь герцога. А потом совсем успокоился — признал этого человека своим другом.

— У вас есть почитатель! — засмеялась Люсинда.

У Клео уши встали торчком, она посмотрела на Уилла с явным подозрением.

Уилл отступил, позволяя кобыле привлечь жеребенка поближе к себе.

— Не обижайтесь, — посоветовала Люсинда, заканчивая плести косу. — Клеопатра поступает так, как на ее месте поступила бы любая мать.

— Клеопатра? — Уилл приподнял бровь. — Уж не та ли это Клеопатра, что обошла целую группу жеребцов на Аскоте и на Кубке Донкастера?

Люсинда улыбнулась, довольная тем, что герцог узнал Клеопатру. Жестом попросив его передать ей длинную красную ленту, висящую на перегородке, она проговорила:

— Клео такая одна-единственная. Хотя… — Взяв ленту из рук Уилла, она вплела ее в косу на хвосте кобылы. — Хотя если повезет, то положение дел скоро изменится. Со временем она будет приносить чемпионов.

— А кто будет производителем?

— Конечно, Царь Соломон. — Люсинда улыбнулась.

— Не дождетесь.

Улыбка Люсинды стала еще шире.

— Так и будет, ваша светлость.

— Зови меня Уиллом, глупая девчонка. — Он накрыл ее руку своей большой ладонью. — И ведь что удивительно: не я интересуюсь разведением лошадей, а ты.

— Разве это делает меня менее привлекательной? Допустим, у меня есть мозги и я решила использовать их для такого мужского занятия, — и что же?

— Ты прекрасно знаешь, что это делает тебя неотразимой. — Глаза Уилла пылали. — Или ты еще не все узнала о скандально известном Железном Уилле?

Клеопатра потопталась на месте. И в животе у нее громко заурчало.

Люсинда отвлеклась и не ответила Уиллу. Повернувшись к лошади, она провела рукой по ее крупу. Потом нахмурилась и ощупала брюхо кобылы.

— Это всего лишь пищеварительный тракт, — сказал Уилл. — Клеопатра — не Уинни.

Люсинда наклонилась, ощупывая живот кобылы.

— А если дело в траве? Или в овсе? Хотя… Ведь всем лошадям дают одинаковый овес…

Выпрямившись, Люсинда искоса взглянула на заплетенный в косу хвост Клеопатры, который медленно поднимался.

— Ах!..

Но было слишком поздно — облако ядовитого газа с шумом вырвалось из заднего прохода Клеопатры, медленно заполняя стойло весьма характерным запахом.

— Полагаю, мы определили ее болезнь? — сказал Уилл с серьезнейшим выражением лица, хотя глаза его смеялись.

Люсинда почувствовала, как щеки ее вспыхнули. Она искала достойный ответ и наконец пробормотала:

— Ну… Я думаю… — Не выдержав, она расхохоталась. И тотчас же почувствовала, что исчезало беспокойство, которое она только что испытывала.

Уилл попытался сделать «серьезное» лицо. Но, не удержавшись, тоже расхохотался.

— Ты… — Он никак не мог отсмеяться. — Ты плохо влияешь на человека, который хочет вести себя как джентльмен.

— Все, кто присутствовал бы тут в последние минуты, согласились бы с тобой. Тебе было бы трудно найти человека… — Люсинда вновь расхохоталась.

После невежливого поступка Клеопатры Люсинда почувствовала облегчение. На протяжении всего дня она не могла сосредоточиться ни на чем другом — только на мыслях об Уилле. А сейчас…

На что она, собственно, надеялась? Если честно, то на постель. Боже, помоги ей! Да-да, именно на это она надеялась. Но что же будет дальше?..

Как ни странно, Люсинда не учла такой возможности, что она… влюбляется в Уилла. Поэтому сначала ей не нужно было думать о том, что же произойдет после непродолжительного ухаживания герцога и возможного обретения ею вожделенного Царя Соломона. Однако теперь все изменилось. Потому что она влюбилась. Влюбилась настолько, что теперь с трудом узнавала себя, Уилл был нужен ей… как воздух или пища.

— Уилл… — Она нашла в себе мужество посмотреть в его темные глаза. — Что нам нужно делать дальше?

— Во-первых, я предлагаю убраться из стойла, пока Клеопатра не облегчилась еще раз. — В его голосе прозвучал смех.

— Я не это имела в виду. И ты это знаешь.

— Ну, если так… — Уилл пролез под шеей Клеопатры и встал перед Люсиндой, обхватив ее за талию. — Если так, то ты знаешь, что будет дальше. Я лишил тебя девственности, и поэтому… Видишь ли, для мужчины и женщины нашего круга в таком случае простого «спасибо» недостаточно.

Уилл крепко прижал ее спиной к стене. Потом взял в ладони ее лицо и провел большим пальцем по нижней губе.

Люсинда тихо вздохнула:

— Значит, ты женишься на меня из чувства долга? — Она отчаянно пыталась прогнать страх, сжимающий ее грудь.

Он пробормотал что-то, чего она не расслышала, и, убрав палец, нежно поцеловал ее в губы.

Люсинда не смогла сдержаться — несмотря на вопрос, оставшийся без ответа. Она обвила его шею руками и притянула к себе, прижавшись грудью к его груди. Это было сладкой пыткой, и она задрожала; ее тело содрогалось в предвкушении наслаждения.

Уилл поднял голову и посмотрел на нее.

— Это было бы честью для меня, моя дорогая Люсинда. И чувство долга здесь ни при чем, — прошептал он. — Никогда не сомневайся в моих чувствах к тебе. Никогда.

Она вздохнула, когда он снова поцеловал ее, их взаимное желание росло с каждой секундой.

Чей-то пронзительный свист разрушил чары. Уилл крепче обнял Люсинду и тут же бросился на пол, увлекая ее за собой. Он подкатился к стене, так что Люсинда оказалась между ним и стеной.

Шум затих перед стойлом Клеопатры. И зашуршало сено.

— Привет, красотка. Как поживаешь, милочка?

Большая охапка сена упала в кормушку как раз над головой Уилла. И сухие листья, и стебли посыпались на них обоих, спрятавшихся за кобылой и жеребенком.

Стремясь поскорее добраться до сена, Клеопатра чуть не наступила на Уилла. Уилл не пошевелился, боясь, что его заметит человек, находящийся у стойла.

— Ну… и хорошо, — прошептал конюх. — Только не говори об этом другим лошадям. Я всегда приберегаю для тебя самый лакомый кусочек.

Услышав, как Клеопатра хрустит яблоком, Люсинда улыбнулась, несмотря на свое рискованное положение.

Тут снова послышался свист — совсем не музыкальный. Стало ясно, что конюх направился к большим воротам конюшни.

Герцог и Люсинда переждали, пока не услышали, как захлопнулись ворота.

Уилл поднялся на ноги и помог Люсинде встать. Потом отряхнул сено, прицепившееся к ее юбке.

— Честно говоря, мне еще не доводилось бывать в таком затруднительном положении, — сказал он с улыбкой.

— Мне тоже, — ответила Люсинда, и герцог рассмеялся — странно было слышать от нее такие слова.

Уилл быстро смахнул сено со своего костюма, затем вытащил травинки из волос.

— Идем? — сказал он.

Герцог взял Люсинду за руку и повел ее мимо Клеопатры и жеребенка. Бесшумно отворив дверь конюшни, он осмотрелся.

— Все чисто, — прошептал он и увлек Люсинду за собой.

Уже на гравийной дорожке он снова осмотрелся. Затем сказал:

— Я подожду, пока ты не войдешь в дом. И пойду за тобой.

Люсинда молча кивнула. Потом приподнялась на цыпочки и поцеловала Уилла. После чего быстро направилась к дому.