Эдера

Глава 22

Недолго Матильде пришлось наслаждаться покоем, наступившим для неё с недавних пор. Нет, у Эдеры и Андреа всё было в порядке, и оба Валерио тоже чувствовали себя прекрасно, а вот Манетти… Душа болела у Матильды за этого бедолагу, за которым невезение всю жизнь следовало по пятам. Казалось бы, что могло случиться теперь, когда он, наконец, обрёл работу, и самого себя, и любовь близких? Но представьте себе, случилось! Манетти обвинили в том, что он похитил Дженнарино, и потребовали вернуть мальчика в приют.

— Да вы с ума сошли! — возмущённо заявил Манетти агенту по защите несовершеннолетних. — Я оформлял просьбу об усыновлении по всем правилам, я взял ребёнка к себе, чтобы он не остался на улице! Вы знаете, что он бежал из дома, где его избивали и с утра до ночи заставляли работать? Такого малыша!.. Его нашли на вокзале — грязного, оборванного, голодного, привезли в приют, откуда он тоже, кстати, всё норовил убежать, потому что и там, видно, не мёд. А тут как раз пришёл я!.. Теперь мальчик, наконец, успокоился, он никуда не хочет бежать, он счастлив…

— Синьор Манетти, — остановила его дама по имени Мария Мадзетти, занимающаяся проблемами несовершеннолетних, — когда нам стало известно о смерти отца Дженнарино, мы пошли в семью, которая брала его на время к себе. Так вот, эти люди заявили, что мальчика у них похитили вы! И официально предъявили вам иск.

— Но ведь я взял его из приюта!

— Они утверждают, что ребёнок сбежал туда от вас, но вы снова его забрали к себе.

— Это непостижимо! Мы заботимся о мальчике, как о принце, а у нас его хотят отнять… — Манетти едва не плакал от бессилия и несправедливости.

— Не надо так волноваться, — сказала синьора Мадзетти, — если всё, что вы говорите, правда, то суд решит дело в вашу пользу. А пока мы вынуждены забрать ребёнка с собой. Где, кстати, он?

— В путешествии! Жене очень хотелось показать ему Италию.

— Мы придём за ребёнком через два дня, — строго сказала синьора Мадзетти. — Постарайтесь к тому времени вернуть его из путешествия.

— Не отдавайте меня в эту тюрьму! — вопил Дженнарино, вырываясь из рук взрослых.

— Это не тюрьма, а большой дом, где тебе будет хорошо, — поясняла синьора Мадзетти.

— Мне хорошо здесь, с папой и мамой!

— Дженнарино, милый, ты пойдёшь туда всего на несколько дней, а потом всё уладится, мы с мамой тебя заберём, — пообещал Манетти.

— Я убегу оттуда и вернусь сюда!

— Тогда ты только всё усложнишь. И за тобой придёт полиция, — продолжал уговаривать сына Манетти.

— Полиция? Значит, я правильно понял: вы отдаёте меня в тюрьму! — кричал Дженнарино. — Вы решили отказаться от меня! И я знаю, почему. У меня тёмная кожа, а вы хотите белого сыночка. Как Лало!

— Детка моя, мы любим тебя! — Лючия уже не могла сдерживать рыданий. — Ты — наш единственный сыночек, и мы сумеем тебя вернуть!

Дженнарино убежал в тот же день, и у Манетти не поднялась рука набрать номер детского приёмника, чтобы сообщить о возвращении Дженнарино.

— Завтра за ним, конечно же, придут, — сказал он Лючии, — но пусть хоть переночует дома.

В следующий раз Дженнарино проявил, гораздо, большую хитрость и побежал не домой, а к Матильде.

— Я знаю, ты добрая, ты меня не выдашь, — умоляюще посмотрел он на Матильду. — Даже папе и маме, пожалуйста, не звони. Они меня разлюбили.

— Они тебя любят, — заверила мальчика Матильда, — но я, пожалуй, и в самом деле не буду им сообщать, что ты здесь. Думаю, ничего страшного не случится, если ты денёк-другой посидишь не на приютском пайке, а на стряпне Матильды. Иди, помой руки, пока я приготовлю для тебя обед.

Через несколько минут стол, накрытый для Дженнарино, уже ломился от яств, но Матильда вдруг всплеснула руками:

— Боже мой! Я взбила яйца с сахаром для торта… И куда ж это всё подевалось? Неужели тут побывали мышки? О, одного мышонка я, кажется, знаю! Его зовут… Лало! Придётся мне хорошенько его отшлёпать.

— Бабушка, — вытирая остатки крема с губ, произнёс Дженнарино, — не надо наказывать Лало! Это я съел сладкое. Мне очень хотелось есть.

— Ладно, садись за стол, а я пойду открывать дверь. Кто бы это мог быть?

— Не выдавай меня! — крикнул ей вдогонку Дженнарино. — Я спрячусь.

Дженнарино проявил неожиданную находчивость, укрывшись за шторой, но и Манетти не такой уж простак:

— Сынок! — расцеловал он беглеца прямо там, за шторой. — Я не сомневался, что тебя надо искать здесь!

— Я тебе больше не сынок, — вырвался из его объятий Дженнарино. — Ты всё время отправляешь меня в тюрьму. В следующий раз вы меня уж точно не найдёте!

— Не обижайтесь, Манетти, — смахнула навернувшуюся слезу Матильда. — Ваш сынок воспринял от вас дурные наклонности, но в целом он хороший мальчик.

— Дженнарино, — Манетти был в отчаянии и не отреагировал на шутку Матильды, — что же я должен сделать ещё, чтобы ты мне поверил? Адвокат синьора Валерио сейчас занимается этим делом. Он обещал добиться нашего попечительства над тобой. А потом, я не сомневаюсь, мы добьёмся и усыновления. Ты только потерпи немного! Не убегай далеко, прошу тебя!

Валерио предложил Андреа поехать вместе с Казираги в Испанию, чтобы тот мог и немного развеяться, и заодно подключиться к работе. Но предложение его не вызвало у Андреа энтузиазма.

— Я бы предпочёл дождаться результатов поездки Казираги. Видишь ли, Валерио, мне будет трудно сейчас ехать, особенно лететь самолётом. И потом… я не чувствую в себе желания приступить к работе сейчас. Может быть, попозже…

— Ладно, — не стал настаивать Валерио. — Я думал, что путешествие тебя развлечёт.

— Благодарю, но сейчас мне этого не хотелось бы…

— Папа, — сказала Эдера, когда Андреа вышел, — не стоит на него давить. Джулио утверждает, что Андреа ещё не совсем здоров.

— Но это был наилучший способ преодолеть тяжёлую полосу в его жизни.

— Андреа — нежный муж и отец. А большего нам с Лало и не надо.

— Хорошо, если ты так считаешь…

— Эдера, — говорил ей немного погодя Андреа, — Валерио на меня обиделся, но проблема не только в данной поездке. Я вообще не испытываю ни малейшего интереса к этой деятельности. Покупать, продавать, снова покупать и снова продавать, строить дома, где будут жить люди, которых я даже не знаю… Помнишь, с каким удовольствием мы создавали этот дом?

— Да! Я уставала, но была такой счастливой!

— А всё потому, что мы строили свой дом. В надежде на то, что будем в нём жить и любить друг друга, что здесь родятся наши дети. Вот это для меня имеет смысл, понимаешь?

— Я тебя понимаю…

— Всякий раз, когда я захожу в контору, то чувствую себя там, словно в тюрьме.

— Андреа, ты не должен делать то, к чему у тебя не лежит душа, — горячо поддержала его Эдера.

— Спасибо. Наверное, во мне что-то изменилось, — в раздумье произнёс Андреа и, спохватившись, добавил:

— Но только не любовь к тебе!

— Хочешь, я поговорю об этом с папой? — предложила Эдера.

— Нет, я сам ему скажу. Попозже. Ему будет больно услышать такое. Фирма для него — всё. Она давала ему силы жить.

Андреа не стал откладывать в долгий ящик объяснение с Валерио и честно признался, что хотел бы заниматься живописью.

— Если же тебе понадобится моё присутствие в фирме, то можешь на меня рассчитывать. Я, например, могу съездить в Испанию для подписания контракта.

— Ты сделаешь для меня большое одолжение, — ответил на это Валерио. — Видишь, мы, как всегда, сумели договориться. Надеюсь, ты будешь счастлив. Эдера тоже счастлива. Чего же мне ещё желать? Теперь я живу только для вас двоих и для чудесного мальчика по имени Лало.

— Этого мальчика зовут Валерио, — уточнил Андреа. — Может, потому он такой замечательный!

Эдера очень удивилась, увидев среди покупателей Джулио Джиральди. Никогда прежде он не посещал её магазин и, если бы не несчастье с Андреа, они могли бы и не познакомиться.

— Джулио, — подошла к нему Эдера, — я вижу, ты рассматриваешь эти платья. Тебе помочь что-то подобрать?

— Да… — смутился Джулио. — Одна моя знакомая ищет себе костюм.

— О, значит, твоё сердце в надёжных руках? — улыбнулась Эдера.

— Я бы не сказал…

— Да ладно, не стесняйся.

— Нет, в самом деле. Она, может, и хотела бы, но я…

— Что, сомневаешься? — подсказала Эдера.

— В общем, я никогда не думал о женитьбе. Хотя и не могу назвать себя отшельником. Я знал достаточно женщин, но мало, кто из них наделён твоими качествами… А если подумать, так ни одна!

— Ты преувеличиваешь, — пришёл черёд смутиться и Эдере.

— Нисколько! Андреа с тобой очень повезло. Ты любишь его по-настоящему. Это понятно хотя бы потому, как ты на него смотришь. Я хотел бы встретить женщину, похожую на тебя… Чтоб она так же на меня смотрела.

— Джулио, уж не начал ли ты за мной ухаживать? — попыталась остановить поток комплиментов Эдера.

— Нет, — с горечью ответил Джулио. — Ты замужем за Андреа, а он — мой друг. Я никогда бы себе не позволил, даже если бы… ну ладно, забудь, что я тут наговорил. До свидания.

— Так тебе подобрать костюм? — напомнила Эдера.

— Пожалуй, я пришлю её к тебе, и пусть она сама выберет.

С некоторых пор Андреа стал замечать, что тайком от него Эдера и Валерио часто о чём-то беседуют, а когда он входит — умолкают. Разумеется, ему не приходило в голову, будто эти двое любящих его людей могут замышлять что-то нехорошее, но всё же… «Конечно, их не обрадовал мой отказ от работы в фирме, — размышлял Андреа, — и, наверное, они соображают, как наставить меня на путь истинный».

Попытка выведать кое-что у Матильды закончилась неудачей:

— Тебе померещилось, — рассердилась она. — Какие тут могут быть секреты? Ох, лучше б ты для своих занятий выбрал музыку! А то ходишь всё время испачканный.

— И тогда бы я тебе всё равно не угодил, — пошутил Андреа. — Ты бы ворчала, что от моей музыки много шума.

Секрет между тем действительно существовал, только никто не собирался долго скрывать его от Андреа. Однажды Эдера как бы, между прочим, предложила мужу прогуляться по городу, а затем, остановившись у одного старинного здания, вручила Андреа ключи.

— Пойдём, пойдём, — улыбалась она, очень довольная произведённым эффектом. — Сейчас сам всё увидишь.

Они поднялись в просторную мансарду, сплошь заполненную солнечным светом, который лился из множества окон, расположенных вдоль всех четырёх стен, и сверху, с чердачного перекрытия, представлявшего собою ещё одно огромное окно.

— Мы с отцом решили подарить тебе эту мастерскую для занятий живописью, — сказала Эдера и рассмеялась, увидев, что Андреа зажмурился от яркого света. — Мы специально подняли все шторы, чтобы ошеломить тебя! Но эта студия тем и хороша, что в ней можно устанавливать какую угодно освещённость.

— Я не мог и мечтать о таком чуде, — вымолвил, наконец, Андреа. — Это невероятно! Спасибо. Спасибо, любимая.

— Значит, тебе нравится? — сияла от счастья Эдера.

— У меня нет слов, чтобы выразить восхищение и благодарность. Вы с Валерио сумели понять меня! Это дорогого стоит. Спасибо! — Андреа обнял Эдеру.

— Нас убедил энтузиазм, с которым ты работаешь.

— Так вот почему Матильда не хотела мне ничего говорить! — вспомнил Андреа.

— Кстати, Матильда тут тоже поработала. — Эдера повела Андреа в соседнюю комнату и открыла холодильник. — Продуктов хватит, думаю, на месяц.

Андреа всё пытался поцеловать Эдеру, но она отстраняла его, желая показать побыстрее всё, что есть в этой мастерской.

— Здесь ванная, здесь — диван. На случай, если… — Эдера хитровато улыбнулась.

— …Если модель не устоит перед обаянием художника, — продолжил за неё Андреа.

— Ох, придётся мне почаще заглядывать сюда! — шутя, пригрозила Эдера.

— Да уж, пожалуйста, постарайся, — ответил на её вызов Андреа. — Иди сюда, любимая!..

Ещё в то время, когда Эдера дни и ночи проводила у постели раненого Андреа, Марту пригласил к себе епископ и предложил ей поехать с миссией в Африку. Речь шла о проверке больниц, организованных там монашескими орденами. Марта приняла это поручение со смирением и готовностью, только попросила о некоторой отсрочке. Теперь же у Эдеры всё наладилось, и можно было с лёгким сердцем отправиться на другой континент. Но Эдера, узнав о предстоящей разлуке с Мартой, огорчилась так, словно всё ещё была маленькой девочкой.

— А как же я? — спросила она со слезами на глазах.

— Ты уже взрослая, — обняла её Марта. — У тебя есть муж и сын. К тому же рядом с тобой отец.

— Но я привыкла всегда советоваться с вами. В самых трудных случаях меня всегда поддерживали вы. Что, если мне понадобится ваш совет?

— Обратись к Господу. Он укажет тебе истинный путь.

— Матушка, мне будет очень не хватать вас. Возвращайтесь поскорее.

В этот момент в гостиную вошёл Андреа и, увидев опечаленную Эдеру и Марту, истолковал это по-своему:

— Я знаю, что давно уже должен был заказать подвенечное платье для Эдеры. Матушка, мы будем венчаться в вашей церкви!

— Ты сделал мне прекрасный подарок перед отъездом, — улыбнулась Марта. — Да благословит вас Бог, мои дорогие!

От Валерио не укрылось, что Манфред и Чинция, приехавшие по делам в Рим, выглядят удручёнными, не шутят, как обычно, не улыбаются, и вообще, стараются не глядеть друг другу в глаза.

— Что-нибудь случилось? — спросил он тихо Манфреда.

— Нет, ничего, — ответил тот. — Просто устали с дороги.

Чинция же, уединившись с Эдерой, сразу заявила, что сойдёт с ума, если не расскажет подруге о перемене в отношениях с Манфредом.

— У него есть другая женщина! — вымолвила она, и слёзы полились из её глаз.

— Ты… в этом уверена? — пришла в ужас Эдера.

— Да. Манфред ведёт себя как человек, которому есть, что скрывать. Ему постоянно звонит одна женщина… Будто бы подруга его покойной жены. А недавно он выписал этой «подруге» чек на двадцать тысяч марок!

— Может быть, она в этом очень нуждалась? — предположила Эдера.

— Я тоже так думала. Но Манфред не хотел, чтобы мы с нею встретились, когда она приходила к нам.

— Ты пробовала, говорить с ним, открыто? Почему бы тебе не спросить прямо, что его связывает с этой женщиной?

— Я боюсь! — Чинция зарыдала в голос. — Боюсь услышать, что он любит другую! Я не переживу этого!

— Чинция, мне кажется, тут наверняка есть иное объяснение, — уверенно возразила Эдера. — Манфред любит тебя! Поговори с ним откровенно и не забудь сказать, что любишь его и хочешь ему помочь.

— Спасибо, мне уже стало немного легче.

Пока Чинция изливала Эдере свои беды, мужчины вели свою беседу в гостиной. На сей раз уже Андреа не удержался от вопроса к Манфреду.

— Я вижу, ты чем-то озабочен. Может, мы тебе поможем?

— Нет, эту проблему я должен решить сам. Хотя… Возможно, вы и вправду что-нибудь подскажете. Только пообещайте, что ни Чинция, ни Эдера ни о чём не узнают.

— Не волнуйся, мы не скажем им ни слова, — заверил его Валерио.

И Манфред рассказал историю почти невероятную, но, тем не менее, способную реально разрушить их брак с Чинцией.

Всё началось с письма, которое, как и подобает таким письмам, обрушилось на Манфреда совершенно неожиданно.

Поверить в воскрешение Хильды было невозможно, потому что умерла она у Манфреда на руках. Более семи лет прошло с тех пор, как они вдвоём бежали из Восточной Германии в Западную, и преследовавшая их полиция открыла огонь… Хильда погибла от первого же выстрела. Её отяжелевшее бездыханное тело Манфред ещё какое-то время тащил на себе, но одна из пуль настигла и его. Раненый в плечо, он продолжал бегство один.

Чувство вины перед Хильдой не давало Манфреду покоя все эти годы, но мучился он от того, что не похоронил несчастную и даже не знал, где находится её могила. Теперь же, прочитав письмо, он ужаснулся тому, что ни разу даже не подумал о бывшей жене как о живой. А ведь бывают всякие чудеса, и, может, Хильде тоже каким-то образом удалось выжить. Но почему она сама не дала о себе знать?

Этот вопрос Манфред и задал Лотте, когда та появилась у него в доме.

— Полицейские доставили Хильду в больницу, — пояснила Лотта, — и там она долго находилась между жизнью и смертью. А затем была тюрьма, где сотрудники госбезопасности подвергали твою жену пыткам. Её тело всё испещрено шрамами. Но Хильда молчала и не предала тебя!

— И всё-таки, — продолжал настаивать Манфред, — почему она не приехала сама? Теперь ведь это не сложно сделать.

— Хильда больна. Твоя женитьба на итальянке совсем её подкосила.

— Только не трогай мою жену, она тут ни при чём, — строго сказал Манфред. — Ответь лучше, где я могу найти Хильду. Адрес, телефон?

— Твоя жена Хильда! — возмущённо прервала его Лотта, оставив без внимания вопрос об адресе и телефоне. — Она бедствует, а эта итальянка пользуется всеми благами.

— Моя жена работает, и «блага» достигнуты её трудом тоже!

— Хильда согласна дать тебе свободу. Живи со своей итальянкой! Но твоя истинная жена нуждается в материальной помощи.

— Я готов обсудить с нею сложившуюся ситуацию. Только ведь Хильды нет в живых! — с уверенностью заявил Манфред. — Твоё поведение меня в этом убедило. Ты попросту вздумала заняться шантажом!

— Можешь считать меня шантажисткой, — невозмутимо ответила Лотта. — Но я предлагаю всего лишь компромисс, который избавил бы тебя от скандала и от судебного процесса.

— Никогда не поверю, что такое гнусное предложение могло бы исходить от Хильды!

— Знаешь ли, под влиянием страданий и голода люди меняются, — возразила Лотта.

— Допустим, — согласился Манфред. — И сколько в этом случае будет стоить моё благоразумие?

— Для начала достаточно и пятидесяти тысяч.

— Ты, должно быть, сошла с ума! Я не дам тебе и марки!

— Значит, прибегнем к помощи правосудия? — пристально посмотрев на Манфреда, Лотта направилась к выходу.

— Нет, подожди. Я дам тебе пять тысяч марок.

— Не меньше двадцати тысяч!

— Тогда убирайся вон! Немедленно! — пришёл в ярость Манфред.

— Что ж, ты упустил возможность мирного решения конфликта, — с сожалением произнесла Лотта. — Эти деньги нужны для того, чтобы Хильда могла немного подлечиться и приехать сюда.

— Скажи, где она находится, и я сам отвезу ей деньги.

— Да как ты не поймёшь, что в таком состоянии она просто не может показаться на люди!

— Ладно, возьми этот чек, но в следующий раз я буду разговаривать только с Хильдой!

Рассказав всё это Андреа и Валерио, Манфред с горечью добавил, что Чинция, кажется, в чём-то его подозревает.

— А почему бы тебе не сказать ей правду? — спросил Валерио. — Уверен, Чинция всё поймёт.

— Я сделаю это, как только увижусь с Хильдой, — ответил Манфред. — Если такая встреча вообще произойдёт.

— Боюсь, этого не случится, — высказал свои опасения Валерио. — Та женщина просто шантажирует тебя, понимая, что если ты не хоронил Хильду, то не можешь быть до конца уверенным в её смерти.

— Да, похоже на то, — согласился Манфред. — Перед самым отъездом в Рим у меня был телефонный разговор с Лоттой. Она сообщила, что Хильда готова дать мне развод, но намерена получить аванс… Я в сердцах бросил трубку…

— У меня нет никаких сомнений, — заключил Валерио, — что надо привлекать на помощь Манетти.

Звонок Валерио раздался в доме Манетти как раз в тот момент, когда туда вошла синьора Мадзетти.

— Простите, я позвоню вам сразу же, как только поговорю с агентом по защите несовершеннолетних, — пообещал Манетти.

— К нам поступили документы, по которым вы получаете право на усыновление Дженнарино, — сообщила гостья.

— Хвала Господу! — воскликнул Манетти. — А где же Дженнарино? Почему вы его не привели?

— Он снова сбежал, — в бессилии развела руками синьора Мадзетти. — Я надеялась увидеть его здесь, но теперь придётся сообщить в полицию.

— Да, пожалуйста, сообщите, — согласился Манетти. — Я не могу даже предположить, куда он подался, на сей раз. О горе! Такой малыш в огромном городе!..

Плачущая Лючия проводила гостью до двери, а Манетти в отчаянии стал молить о помощи святого Дженнаро:

— О, святой Дженнаро, наш покровитель! Помоги мне разыскать сыночка! Я люблю его, святой Дженнаро… Если я не найду его, то застрелюсь!..

— Боже мой! — испугалась Лючия. — Он и вправду может застрелиться! Гаэтано, Гаэтано, мы найдём Дженнарино, он не мог далеко убежать…

— Я зде-е-есь… — заголосил Дженнарино из своего укрытия.

— Лючия, ты слышала? — встрепенулся Манетти. — Это Дженнарино!

— Значит, вы меня любите? — произнёс рыдающий Дженнарино, выходя из-за шкафа.

— Сынок, радость моя! — бросилась к нему Лючия. — Не надо плакать.

— Теперь тебя никто у нас не отнимет, — целовал мальчика Манетти. — С тобой твои папа и мама. Любимый наш, дорогой…

Манетти пообещал навести справки о Хильде с помощью своего приятеля Филиппо — итальянца, живущего ныне в Германии.

— Думаю, что очень скоро мы привлечём эту шантажистку к ответу, — с уверенностью сказал он Манфреду. — Пока вы будете гулять на свадьбе синьоры Эдеры, Филиппо добудет всю нужную информацию. Не расстраивайтесь, смотрите веселее! Вы ведь, приехали, чтобы разделить радость с новобрачными?

— О венчании Андреа и Эдеры мы узнали только здесь, но, разумеется, будем счастливы на нём присутствовать, — впервые за последние дни Манфред улыбнулся. — Спасибо вам. Возможно, вы избавите нас от этого кошмара.

Накануне венчания Эдера спросила отца, отчего он кажется невесёлым.

— Я вспомнил о Бианке, о нашей свадьбе, — ответил Валерио.

— Расскажи мне, — попросила Эдера.

— Мы венчались в маленькой церквушке… Свидетелем у меня был Серджио, мой бедный брат. Он волновался, кажется, больше, чем я. Ещё было несколько друзей и родственников Бианки. Ну и, конечно, Матильда…

— А как выглядела мама?

— Она была прекрасна! Когда она подошла к алтарю в своём белом платье, то казалась девочкой. У неё была такая нежная улыбка… Мы смотрели друг на друга, и нам казалось, что это счастье любви будет длиться вечно…

— Но ведь ты и сейчас её любишь, — сказала Эдера. — И она оттуда продолжает тебя любить. А, кроме того, есть ещё я.

— Да, конечно, — согласился Валерио. — Ты так похожа на мать! Тот же взгляд, та же нежность… Видишь, какой я глупый: навожу на тебя грусть.

— С тобой мне никогда не бывает грустно, — поцеловала его Эдера.

— Спасибо, радость моя. Завтра в церкви, я уверен, рядом со мной будет и твоя мама.

Первое поздравление Эдера и Андреа получили от священника, только что совершившего обряд венчания.

— Дорогие мои, — сказал он взволнованно, — как приятно видеть вас соединёнными в браке именно здесь, в церкви монастыря, который принял когда-то Эдеру маленькой девочкой. Пусть благословение Мадонны пребудет с вами всю вашу жизнь!

Слёзы мешали говорить Валерио, и он сумел только произнести: «Будьте счастливы!.. Я — с вами…»

Не стеснялась своих слёз и Матильда, держащая за ручку маленького Валерио.

— Ну что ты, — поцеловал её Андреа, — перестань плакать. Ты ведь знаешь, как я тебя люблю!

— Я и не плачу вовсе, — ответила Матильда. — Просто каждый раз во время венчания у меня почему-то начинается насморк.

Затем новобрачные попали в объятия гостей. «Поздравляю! Поздравляю!» — наперебой говорили Чинция, Манфред, Дальма, Клаудия, Казираги, отец и сын Джиральди…

— Матушка! — крикнула Эдера стоящей в сторонке Марте. — Я не могу к вам пробиться.

Гости, поняв свою оплошность, расступились, и Эдера подбежала к Марте, прижалась к ней: «Мама Марта, дорогая, любимая мама Марта!..»

— Ты звала меня так, когда была совсем малюсенькая, — тоже не удержалась от слёз Марта. — Доченька моя, как я рада слышать это от тебя снова! Будь счастлива. Сынок, — поцеловала она подошедшего к ней Андреа, — доверяю тебе мою девочку. Я всегда желала для неё самого хорошего, и теперь вполне довольна.