Её прошлое

11

Несмотря на уверения Эбигейл, что она чувствует себя отлично и даже не испытывает обычных приступов тошноты, ее состояние внушало Кену серьезное беспокойство.

Эбигейл день ото дня нервничала все сильнее, тщетно пытаясь вступить в контакт со своей мачехой. Та уехала из Торонто, где гостила у своей тетушки, но куда — не знал никто. Местопребывание Сьюзан так и осталось для Эбигейл неизвестным. Майкл отправился с друзьями в горы и не мог помочь сестре в ее поисках.

Кену было плевать на отношение высокомерной миссис Ричардсон к нему самому, но он видел, что Эбигейл буквально сходит с ума, пытаясь навести хоть какие-нибудь справки о местонахождении мачехи. Для нее, по-видимому, было очень важно, чтобы миссис Ричардсон присутствовала на церемонии бракосочетания.

Последняя неделя перед свадьбой превратилась для Кена в настоящий кошмар. Эбигейл то приходила в ярость, то замыкалась в себе и целыми днями молчала. Ее поведение становилось непредсказуемым, и Кен не на шутку беспокоился за нее и за будущего ребенка. Путая день с ночью, Эбигейл могла в любое время суток умчаться на своем автомобиле в неизвестном направлении и пропасть на несколько часов. В ожидании ее возвращения Кен выкуривал по пачке сигарет, расхаживая из угла в угол в гостиной, из широкого окна которой хорошо просматривалась подъездная дорога к дому, и успокаивался только тогда, когда на ней появлялся спортивный автомобиль Эбигейл. Кен советовался с доктором Макдаун. Лайза успокаивала его, уверяя, что беременные женщины подвержены резким сменам настроения, неуравновешенны, их психика нестабильна. Кен во всем винил Сьюзан, считая ее причиной стресса, переживаемого Эбигейл. На любое его замечание или предложение следовала совершенно неадекватная, как он считал, реакция: Эбигейл то внезапно начинала плакать, то впадала в ступор. Кен опасался за ее психическое здоровье.

Наконец настал день свадьбы. Эбигейл выглядела просто потрясающе и в своем белом подвенечном наряде казалась неземным существом. Рядом с Эбигейл стоял элегантно одетый Майкл — он должен был вести сестру к алтарю. Кен был благодарен ему за то, что он пришел сегодня на бракосочетание сестры, несмотря на отсутствие других родственников со стороны невесты. Сьюзан, как утверждали злые языки, «скрылась от позора» за границей.

Когда Майкл подвел сестру к алтарю и вложил ее руку в руку жениха, Кен ощутил, что Эбигейл бьет нервная дрожь. Может быть, с надеждой подумал он, искоса поглядывая на невесту, эта дурацкая церемония закончится и наша жизнь вступит наконец в нормальную колею.

Эбигейл чувствовала, что вот-вот потеряет сознание и рухнет на пол посреди церкви. То, что сейчас происходило наяву, не снилось ей и в кошмарном сне. Все ее хитроумные планы рухнули. Случилось невозможное, немыслимое!

О Боже, помоги мне! — молила Эбигейл. Пошли потоп, землетрясение, внезапную смерть — все, что угодно! Только останови это безумие, Господи!

Она искоса взглянула на черноволосого красавца, стоящего рядом с ней, и совсем сникла.

— Вы готовы? — обратился священник к жениху и невесте.

Эбигейл хотела на всю церковь крикнуть «нет!», но силы покинули ее, и крик застрял в горле. От осознания, что она не владеет собой, ее охватила паника. Ей хотелось, пока не поздно, бежать отсюда куда глаза глядят, но разум приказывал остаться. Что толку, если я сбегу сейчас из церкви? — с отчаянием рассудила она. Моя жизнь безвозвратно погублена.

— Эбигейл, ты готова? Можно начинать церемонию? — шепотом спросил священник у стоящей с отсутствующим видом невесты.

Эбигейл чуть не расхохоталась в лицо этому ханже. Сразу же после того, как Кен обратился к нему с просьбой совершить церковный обряд бракосочетания, этот пастырь человеческих душ позвонил Эбигейл и начал убеждать ее не усугублять своего положения женщины, носящей под сердцем внебрачного ребенка, позорным замужеством. Эбигейл не сомневалась, что причиной его горячей заботы было вмешательство Сьюзан, наверняка пообещавшей приходу солидное пожертвование в случае, если удастся отговорить ее падчерицу от опрометчивого поступка.

Священник окинул собравшихся на торжественную церемонию строгим взглядом, и в церкви воцарилась гробовая тишина. Эбигейл судорожно сжала руку Кена, будто ища у него защиты в этот страшный для себя момент. Сила и уверенность, исходившие от него, всегда успокаивали Эбигейл. Сейчас решалась не только ее судьба, но и судьба ее ребенка. И, поскольку Сьюзан, как оказалось, вовсе не спешила выписывать своей падчерице чек на кругленькую сумму, той ничего не оставалось делать, как плыть по течению.

И Эбигейл кивнула священнику.

— Игл Кеннет, ты согласен взять в жены?..

Эбигейл обомлела. Игл? Первое имя Кена соответствует лучшим индейским традициям. Орел он, видите ли! О Боже, я выхожу замуж за человека, первое имя которого не имя, а какая-то кличка! А что, если это семейная традиция Уорренов? Что, если Кен захочет назвать нашего ребенка Росомахой или, к примеру, Острием Стрелы? Нет, я этого не допущу, поклялась Эбигейл, лихорадочно перебирая в памяти приемлемые имена, которыми можно было бы назвать ребенка. Она краем уха слышала, о чем говорит священник, и очнулась, лишь когда услышала фразу:

— Игл Кеннет и Эбигейл, я объявляю вас мужем и женой. Игл Кеннет, ты можешь поцеловать свою супругу.

Когда смысл слов, произнесенных священником, дошел до сознания Кена, его охватила паника. Слишком долго его снедало тайное желание овладеть этой женщиной. Долгими ночами он лежал в постели рядом с Эбигейл и, не в силах уснуть, мечтал о близости с ней. Кен боялся себя, своей непредсказуемой реакции на невинный поцелуй.

В церковь набилось столько народа, что казалось, будто половина Ричвилла присутствует на их бракосочетании, и все эти люди напряженно следили за Кеном, не веря своим глазам. Новоиспеченный муж отказывался поцеловать новобрачную!

Это был скандал. Но Кен ничего не мог поделать с собой.

— В горе и в радости, в болезни и в здравии, в богатстве и в бедности… — бубнил священник, не обращая внимания на шушуканье собравшихся, явно недовольных непонятным поведением Кена.

Тем временем Кен старался вдуматься в смысл слов священника. В последнее время он действительно стал хорошо разбираться в том, что такое болезнь и что такое здоровье. Горе и радость ему тоже были хорошо знакомы. Бедность Кена не пугала. Что же касается богатства, то оно одно могло разлучить его с Эбигейл. Через два года его жена разбогатеет и перестанет нуждаться в его помощи. Кен прекрасно знал об этом и раньше, но до сего момента это обстоятельство его мало волновало. Теперь же перспектива потерять Эбигейл и ребенка ужасала его.

Кен оцепенел от открывшейся ему истины: он любит Эбигейл.

Эбигейл пребывала в растерянности: Кен не захотел поцеловать ее! И это несмотря на подбадривание и все усиливавшееся улюлюканье его друзей, присутствовавших в церкви! Никогда прежде ее не подвергали подобному публичному унижению, ее самолюбие было уязвлено. И лишь необходимость соблюдать приличия мешала Эбигейл повернуться лицом к Кену и сказать на всю церковь: «Знаешь, дорогой, меня тоже тошнит при одной мысли, что мне нужно с тобой поцеловаться. Однако я готова на это, потому что уговор дороже денег!»

Чувствуя, как глупо они с Кеном сейчас выглядят, Эбигейл собралась с духом и, повернувшись к новобрачному, положила руки ему на плечи. В ответ на ее действия по храму прокатился гул одобрительных возгласов, кто-то даже негромко свистнул. Священник прервал речь, пару раз кашлянул и медленно обвел присутствующих строгим взглядом.

Эбигейл приподнялась на цыпочках и, приблизив свое лицо к лицу Кена, прошептала:

— Поцелуи меня, пожалуйста. Иначе твои друзья разнесут церковь.

От ее приглушенного голоса у Кена голова пошла кругом. Он отбросил все сомнения и припал к губам Эбигейл, нежно обняв обнаженные плечи новобрачной. Теперь я понимаю, что значит для путника, оказавшегося посреди бесплодной пустыни, выпить глоток холодной воды, подумал Кен.

Он убеждал себя, что месяц воздержания убил в нем непреодолимое желание близости с невестой. Но одного поцелуя оказалось достаточно, чтобы вновь разжечь в Кене пламя страсти, бушевавшее в ту ночь, когда он оказался в постели с Эбигейл.

Теперь эта красивая, умная и самоуверенная женщина стала его законной женой. Но не это поразило Кена. Его ошеломило то, что Эбигейл самозабвенно отвечала на поцелуй.

Действительно, Эбигейл находилась в блаженном забытьи. Она утратила чувство реальности и будто перенеслась в недавнее прошлое — в ту ночь, которую провела с Кеном. В ее памяти ожили воспоминания о поцелуях и дерзких ласках, которыми Кен осыпал ее. И теперь ей вновь хотелось испытать напор его необузданной страсти. Блаженная истома разлилась по ее телу. Эбигейл не чувствовала под собой ног, ей казалось, что она невесома и вот-вот воспарит. В испуге Эбигейл обхватила Кена за шею, как будто он был тем якорем, который надежно удерживал ее в жизни.

Эбигейл ощущала необычный прилив сил. Теперь став законной женой Кена, она чувствовала себя как за каменной стеной. О Боже, мы же в церкви! — пронеслось у нее в голове. Эбигейл отпрянула от Кена. И тот увидел, что ее лицо залила краска смущения. Священник тоже побагровел, его глаза метали молнии. В конце концов, он сам предложил нам поцеловаться, пожав плечами, подумал Кен. Он не чувствовал за собой вины.

Напряженную обстановку разрядил органист. Зазвучала музыка, и молодожены направились к выходу из церкви. Церемония бракосочетания была закончена.

— Как сказал священник, только смерть разлучит нас. Мне это нравится, а тебе? — шепнул Кен, склонив голову к уху Эбигейл. — С такой красивой женщиной, как ты, я готов прожить до конца своих дней.

Эбигейл с удивлением взглянула на него. Что означают его слова? Может быть, Кен намекает на то, что их брак не будет фиктивным и она должна исполнять супружеские обязанности? Как бы то ни было, но последняя фраза польстила ее женскому тщеславию. Эбигейл было приятно, что Кен назвал ее красивой.

Идя по проходу, она посматривала по сторонам. Церковь была до отказа заполнена людьми, в основном приятелями и знакомыми Кена. Все они явились свидетелями странной заминки, которая произошла во время торжественной церемонии. Жених не захотел поцеловать невесту — здесь пахло скандалом. Однако Эбигейл надеялась, что ей удалось сгладить неловкость. Заметила она и нескольких ванкуверских репортеров. Интересно, что напишут о ней в прессе? Впрочем, ничего хорошего ждать не приходилось. Эбигейл вздохнула. Ее репутация была окончательно погублена этим замужеством.

Не в силах больше смотреть на толпящихся вдоль прохода улыбающихся людей, она сосредоточила взгляд на большой дубовой двустворчатой двери, к которой они с Кеном медленно, но верно приближались. Эбигейл вспомнила, что, когда она переступила порог церкви, у нее тряслись колени, слезы наворачивались на глаза и она, с трудом делая шаг за шагом, шла к алтарю на ватных ногах. Теперь Эбигейл не ощущала прежней слабости, однако действовала, как во сне. Все происходящее казалось ей нереальным. Она понимала, что пережила сильное нервное потрясение, и боялась, что это отрицательно скажется на ребенке.

Эбигейл искоса взглянула на Кена. Тот, широко улыбаясь, раскланивался с друзьями и знакомыми, приветствуя их взмахом руки и благодаря за поздравления. Конечно, Кен заслуживает лучшего, невольно подумала Эбигейл, я дурно обращалась с ним в последнее время. Кен вел честную игру, а я говорила одно, а делала совсем другое, стараясь расстроить свадьбу и побыстрее сбежать из его дома.

Не то чтобы Эбигейл чувствовала раскаяние, но она думала о том, как трудно ей будет наладить нормальную жизнь в доме Кена. Все это время, полагая, что не задержится у него надолго, она жила будто на чемоданах, не заботясь о своих отношениях с окружающими людьми. Теперь ей придется приспосабливаться к жизни в квартирке Кена, свыкаться с капризами его племянницы, учиться общаться с его друзьями.

Эбигейл предстояло два долгих года жить бок о бок с новым мужем, и она дала себе слово быть ему хорошей женой.