Еловое печенье для босса

Глава 18. Делу — время

Христос

Это не девушка, это — беда. Ходячая.

И я-то тоже хорош! Почему я постоянно ведусь на её выходки?

Прикрываю глаза, тянет выругаться, но креплюсь.

Хватит того, что стою со спущенными до колен брюками. Перед потенциальными партнёрами, которые и без этого, договариваясь о встрече, мозги делали так, как могли. Мне столько раз хотелось вернуться обратно в Европу! Но нельзя — батюшка грозится пойти на работу с больничной койки да к тому же звонит каждые пятнадцать минуть, проверяя, не разорил ли я его.

— Вы что с девушкой делать собираетесь? — спрашивает грозно партнёрский начальник.

Открываю глаза. Чего уж теперь… Когда изволили попасть в *опеньку, то из неё надо выбираться, а не ждать, когда вытащат.

Поэтому для начала наклоняюсь, прихватываю свалившиеся штаны и подтягиваю их до уровня талии. Застегнуть бы… Но, оказавшись с полным ртом хвои и прочитав впечатляющую записку, я вполне резонно решил, что Клара Ивановна захотела надо мной постебаться.

Это она умеет делать просто блестяще. В этом ей равных нет!

Но судя по тому, как она сверкает на меня своими глазюками из засады, то есть из-за спины потенциального партнёра, стебаться действительно не планировала.

Но откуда же я мог знать, что это поделка к Новому году? Я думал, что Кларочка, солнышко моё ясное, так вину хочет передо мной за устроенное очередное кидалово загладить.

Щас! Три раза… Хочет она…

— Выпороть хотел… Достала… — партнер Егор Богданович Вольский — мужик взрослый, крупный.

И, видимо, не любящий, когда женщин обижают, потому что очень сильно хмурится и на ремень, который я всё еще держу в руке, придерживая штаны, косится.

— Слушайте… — начинает он.

Видимо, собирался произнести пламенную речь в защиту Кларочки. И невдомёк ему, бедному, что это других людей от Кларочки надо защищать, а не наоборот.

— Вот Вике сам будешь объяснять, что с её поделкой случилось! — подтверждает мои слова моя зараза.

— Да объясню я! Что думаешь — с маленькой девчонкой не управлюсь? Вон в магазин с игрушками отведу — и она сразу про поделку забудет, — отбиваюсь я, вспоминая мелкую кнопку.

— Наивны-ы-ый! — тянет Кларочка насмешливо.

— Чёт я наивный сразу?! — возмущаюсь я.

Егор Богданович захлопывает варежку, так и не начав свою речь, поглядывает себе через плечо, потом на меня и спрашивает:

— Молодой человек, а когда ваш батюшка с больничного вернётся?

— Скоро, наверное. Но вы не обольщайтесь — он планирует управление всем здесь на меня спихнуть…

Все притихают. Глаза Кларочки становятся еще больше.

— Это что же — Александр Рихардович не вернётся, и я с тобой останусь?! — тихо-тихо говорит Кларочка.

— Ага. На всю жизнь. Это твоё наказание, — выдыхаю я. Но дела-то делать надо.

— Как у вас тут, однако, по-семейному… — тоже негромко роняет Вольский.

— Мгу… Господа, прошу прощения за этот конфуз. Надеюсь, вы войдёте в моё положение и дадите мне пару минут, чтобы переодеть брюки.

— Конечно, — соглашается потенциальный партнёр, с интересом поглядывая на меня.

— Клара Ивановна, умоляю вас — не трогайте мандарины — это точно к беде, — говорю я Кларочке и захожу в свой кабинет один.

Клара

— Не буду, — бухчу я в спину удаляющемуся Христосу.

Ведь прав паразит — только я за мандаринку, как что-то происходит. Что-то, похожее на катастрофу.

Ну, ничего, ничего — сейчас переговоры закончатся, поеду домой, куплю мандаринов и буду сидеть перед телевизором и отмечать Новый год.

— И часто он вас так — ремнем? — озадаченно спрашивает тот, который у партнёров главный.

Всего их трое пришло. Но этот — так сказать, выделяется на общем фоне.

Оглядываю стол — надо убрать, а то кожура от мандарина валяется, сам недочищенный мандарин валяется. А тут дяди серьёзные пришли. Не комильфо выглядит это всё перед дядями.

Однако ж — я не из робкого десятка.

— Простите, как могу к вам обращаться? — уточняю у главного дяденьки.

— Егор Богданович…

— Егор Богданович, это всё недоразумение… Очень жаль, что вы стали ему свидетелем, — надо ж мне начальство своё взбалмошное обелить? Христос с этими дядями же сейчас о делах будет разговаривать, — Просто… Я цветы в кабинете у него поливала…

Киваю головой в сторону кабинета. И продолжаю объяснять.

— И случайно забыла коробку с печеньем. Ну, как с печеньем… Это было что-то вроде поделки на конкурс на утренник в детском саду… — вижу, как в глазах у Егора Богдановича просыпается понимание, — А хм… Христос Александрович решил, что это для него… печенье… Ну и откусил сдуру.

Перестаю подбирать выражения.

— А оно с хвоёй было…

— С какой? — спрашивает другой дяденька. Не менее важный, чем Егор Богданович.

— С еловой… — вздыхаю я.

— Не понравилось Христосу Александровичу ваше рукоделие, — усмехается Егор Богданович.

— Не надо всё в рот тащить! Как маленькие, ей-богу! — не сдерживаюсь я.

Вижу, что все трое дяденек прячут улыбочки. Весело им.

— А поделку кому помогали делать? У вас дети есть? — зачем-то интересуется любопытный Егор Богданович.

— Нет у меня детей. Зато есть племянница, — за время этой беседы я успеваю навести порядок на своём рабочем столе.

Мандарины от греха подальше убираю в стол.

— Вы чай или кофе будете? — спрашиваю у мужчин.

Они определяются с напитками. Я всё запоминаю.

— Клара Ивановна, если он вас выгонит, приходите к нам. Я вас на работу возьму, — делает мне неожиданное предложение Егор Богданович.

— Ам… Спасибо, конечно… Но…

— Не выгоню я её. Не рассчитывайте, — дверь гендирского кабинета снова открывается и опять на пороге Христос.

Который привёл себя в надлежащий вид и теперь хмуро оглядывает Егора Богдановича.

— Проходите. Давайте уже делами займёмся, — приглашает он мужчин.

— Кофе чёрный мне сделайте, Клара Ивановна, — это уже мне.

Дальше я приношу им напитки. Они сидят, закопавшись в бумаги, как в окопы. О чем-то дискутируют.

Потом я заказываю им обед из ресторана. Застаю всех четырёх в том же виде, только бумаг, по-моему, больше стало. С тоской слежу за временем, понимаю, что еще чуть-чуть, и я даже оливье не успею нарезать.

Потом снова кофе. И выпечка из кафе, в которое я утром ходила.

Потом… Честно — я уже хочу пойти туда, где засели эти фашисты и разогнать их по домам. Сироты, они, что ли, все?!

Но ровно в 22:30 эти работнички наконец-то расходятся. Причём Вольский — за это время я даже фамилию его узнала, повторяет мне своё предложение по поводу работы.

— Егор Богданович… Нечего тут чужие кадры переманивать! — встревает Христос, — С Наступающим!

— С Наступающим! — отвечает Вольский, хитро поглядывая на меня.

И через несколько минут мы остаемся с боссом тет-а-тет.

Он подходит к моему столу, садится на стул, вытягивает ноги. Ослабляет узел галстука, а потом совсем его снимает.

— Ну, что, Кларочка, давай Новый год встречать?

— Ты время видел? У меня ничего не готово, — тоскливо отвечаю я.

— Да ладно… Сейчас что-нибудь придумаем.

— А ты со мной будешь его встречать?

— С кем же еще? Разве тебя без присмотра можно оставить?!