Эндора

Глава 3

То, что Катя, которая каких-то полчаса назад таяла в его объятиях, словно кусочек масла на сковороде, и исцарапала ему всю спину, умоляя не останавливаться, внезапно обернулась припадочной фурией и впала в такую ярость, что едва не выдавила Эльдару энергетический узел на переносице, его, мягко говоря, удивило. Сейчас она сидела, затаив дыхание, и всеми силами старалась занимать как можно меньше места в машине.

Ну ничего. Потерпит. Можно считать это воспитательными мерами.

Камень меречи едва ощутимо вибрировал, залатывая разбитый нос. В организме Эльдара артефакт отвечал и за регенерацию тканей тоже; теперь господин Смирнов — воскреснув из мертвых, Эльдар решил взять девичью фамилию матери, чтобы лишний раз не отсвечивать ненужным людям — не испытывал никаких проблем со здоровьем, да и выглядел как раз на те тридцать два года, которые значились в его новом паспорте. А Катя ударила его со знанием дела, так, будто всю жизнь только тем и занималась, что метала энергетические шары в недругов. Сейчас, старательно создавая вокруг себя тяжелую ауру гнева и неприступности и глядя, как в свете фар мечутся снежинки, словно рой растрепанных насекомых, Эльдар вспомнил, как его убили семь лет назад — размазали по стенке одним ударом примерно с такой же легкостью, с какой сегодня отличилась Катя Дубцова. Та самая Катя, в которой еще осенью не было ни крупицы магии.

Неудивительно, что она понравилась книге. Не могла не понравиться — артефакты никогда не выбирают владельца просто так, повинуясь порыву или капризу. Мягкая, отзывчивая, искренняя и всегда идущая на компромисс Катя словно собрала в себе все те черты, которых изначально были лишены маги. Искоса глядя в сторону пассажирки, Эльдар думал о том, что она действительно хороший человек — но, к сожалению, всего лишь человек, а книге это было не по душе.

Неудивительно, что она пришлась по сердцу и ему тоже — в Кате была та легкая чистота души, которой отчаянно недоставало в мире Эльдара. Тогда, осенней ночью, когда она все-таки заснула, он лежал рядом, едва дыша, и не сомкнул глаз до рассвета, думая о том, как ему хочется присвоить эту девушку, и прекрасно понимая, что делать этого ни в коем случае нельзя.

Вот и доигрались.

— Я умру? — жалобно спросила Катя.

Эльдар вопросительно поднял бровь: он действительно удивился такому вопросу.

— Нет. С чего ты взяла? — поинтересовался он, стараясь говорить как можно спокойнее.

— Не знаю, — откликнулась Катя. — Эльдар, прости меня. Я сама не знаю, что случилось.

Человек, который, спотыкаясь, приблизился к машине, был очень грязен, очень пьян и очень зол. Похоже, к вопросу заливания глаз он подошел давно, основательно и проявляя невероятное рвение: молодое и когда-то привлекательное лицо уже успело приобрести неприятную багровую одутловатость знатного литрбольщика, одежда, изначально недешевая, была загажена до такой степени, что и на пугало жалко надеть. Всмотревшись в пассажирку, парень вдруг саданул кулаком по капоту и заорал так, что во дворе все кошки разбежались:

— Катька, шалава! Вылазь, тварь!

«BMW X6, - как-то отстраненно подумал Эльдар. — Хаманновский тюнинг. Только месяц назад расплатился».

Он ощутил невольную брезгливость. Машина ему очень нравилась, и теперь, когда какая-то расплескавшаяся синева колотила по ней грязными лапами, Эльдар почувствовал растущий гнев. Катя медленно сползала с кресла куда-то вниз, словно хотела спрятаться.

— Вылазь, давай! Весь вечер звоню, а ты бл*дуешь там! Не пойми с кем! Вылазь!

Он стукнул по капоту еще раз, но в сторону пассажирской двери не двинулся. Видимо, в их отношениях было заведено так, что, несмотря на все привороты, Катя послушно шла к нему сама — либо парень все-таки не пропил ум настолько, чтобы не бояться водителя.

— Выходи, — равнодушно процедил Эльдар. — Видишь, человек надрывается.

Отчасти это было его маленькой, но приятной местью за разбитый нос — но все-таки больше всего Эльдару хотелось посмотреть, как книга, дергавшая Катю за ниточки, будет реагировать на прямую агрессию со стороны привороженного.

— Вылазь, бл*дища!

В нескольких окнах вспыхнул свет. Любопытные соседи прильнули к окнам. Эльдар подумал, что на таком краю географии, как этот, подобные номера давным-давно включены в квартплату. Катя потянулась было к ручке двери, но потом обернулась и с мольбой посмотрела на Эльдара. В ее глазах стояли слезы.

— Пожалуйста… — едва слышно прошептала она.

Эльдар вздохнул.

— Иди, прикрою.

Катя послушно выскользнула в ночь и приблизилась к буйному Кириллу, который, не тратя времени даром, влепил ей такую оплеуху, что Катя свалилась на капот и сползла вниз. «Хаманновский тюнинг», — устало подумал Эльдар и отправился заступаться.

— Эй, родной, — окликнул он Кирилла тем самым тоном из своей прежней жизни в Турьевске, который и не таких людей заставлял вытягиваться во фрунт и трястись от страха. — Ты ничего не попутал, нет?

Как и следовало ожидать, домашний боксер предпочитал отрабатывать навыки ближнего боя только на женщинах. Увидев Эльдара прямо перед собой и правильно оценив выражение его лица, он совершенно благоразумно задал стрекача — вот только далеко убежать ему не удалось.

Сидевшая на дороге Катя заливалась слезами — и Эльдар увидел, что ее правая рука выброшена вперед и пальцы сведены в идеальном по технике исполнения жесте Хаармин, несущем быструю и мучительную смерть. Эльдар бросился к девушке и стиснул в кулаке ее скрюченные ледяные пальцы — какой бы сволочью ни был Кирилл, но выжигания внутренностей он точно не заслужил. Однако было поздно — бегущий человек издал душераздирающий крик и рухнул на землю.

Во дворе воцарилась тяжелая глухая тишина. Эльдар держал ревущую Катю, чувствовал, как ладонь медленно наливается огнем — останавливать чужие боевые заклинания, тем более, такой силы, как Хаармин, это вам не шутки — и думал о том, что девчонку надо прятать, да подальше и понадежнее, и не только от человеческой полиции, но и от собратьев-магов. Катя захлебывалась в рыданиях, уткнувшись лбом в его плечо. Эльдар осторожно поставил ее на ноги и произнес:

— Кать, уезжать надо.

Темный силуэт лежащего Кирилла был настолько неподвижен, настолько лишен любого признака жизни, что Эльдар впервые за сегодняшний вечер ощутил дуновение настоящей тревоги — понимания того, что случилось нечто необратимое.

— Больно, — прошептала Катя.

Она осторожно прикоснулась к лицу, опустила руку, снова подняла к щеке и медленно провела по ней кончиками пальцев, словно сомневалась, ее ли это щека. Этот простенький жест почему-то заставил Эльдара поежиться от неприятного предчувствия. Он аккуратно, однако очень быстро усадил ее в машину, застегнул ремень безопасности и сказал:

— Все будет хорошо, Кать. Я все исправлю.

К сожалению, он и сам в это не верил.

Эта ночь оказалась одной из самых длинных, мучительных и тяжелых в жизни Эльдара.

Превращение Кати развивалось настолько стремительно, что он стал бояться, что не успеет довезти ее до своей квартиры. В дороге девушка окончательно лишилась разума, стала метаться и бредить, а на кончиках ее пальцев засветились голубые огоньки. Порой Катя поднимала руки к голове, и тогда выражение ее лица, озаренного мертвенным белым светом, текущим из ладоней, становилось мрачным и невероятно зловещим.

В растрепанных темных волосах вспыхивали и гасли бело-голубые молнии, а сами волосы медленно шевелились, словно голову девушки венчала корона из мелких ядовитых змей. Эльдар, кажется, даже слышал их шипение. Машина летела сквозь ночь и снег, и он наконец-то начал понимать, кем именно книга делает свою владелицу, но не мог не гнать от себя мысли о том, что Катя неотвратимо становится эндорой — а это было плохо. Очень плохо. Он никогда не сталкивался с эндорами, только читал о них и сейчас сомневался, что сможет справиться с тем, во что превращалась Катя.

Дома он уложил Катю на кровать, отточенными быстрыми движениями соткал золотистую энергетическую сеть и набросил на лежащую девушку, надеясь, что сеть достаточно крепка, чтобы удержать растущую мощь и не дать Кате покалечиться. Сейчас девушка словно светилась изнутри — холодное сияние заливало квартиру, и Эльдар видел смутные очертания внутренних органов и раскинутое дерево вен и сосудов в распростертом теле.

Эндора… Это не плохо, это просто хуже некуда. Если превращение завершится, и Катя сумеет остаться в живых, то получит самую страшную и редкую магическую способность из существующих — повелевать мертвыми. Некромантов ненавидели и боялись; брат Лизы был некромантом, и большой совет магов единогласно постановил казнить его, как только дар стал проявляться. Раньше Эльдар первым согласился бы с таким решением — но теперь он был живым мертвецом, а эндора была Катей.

И это являлось очень серьезной проблемой.

На некоторое время наступило затишье. Сияние угасло, а Катя задышала глубже и ровнее. Эльдар взял телефон и выбрал номер Гамряна. Половина третьего ночи, старый друг наверняка пошлет его открытым текстом в самые дальние дали.

— Помнишь девочку с книжкой? — прямо спросил он, не давая Гамряну возможности высказаться по поводу ночных звонков. — Геворг, она эндора. Полчаса назад она убила человека. Хаармин, причем идеально сделанный. Как будто всю жизнь воюет.

Гамрян ошарашено промолчал, потом вымолвил:

— Твою же мать…

— Что делать? — спросил Эльдар. Растерянность Гамряна, о котором Эльдар всегда думал, что он способен лишить любую, даже самую заковыристую проблему, внушила ему оторопь. — Она у меня дома, я закрыл ее сетью.

— Уходи, — отчеканил Гамрян с такой пугающей уверенностью, что Эльдару в очередной раз за вечер стало не по себе. — Эльдар, уходи оттуда. Как можно скорее.

— Но…

— Беги! — рявкнул Гамрян. — Она тебя порвет, придурок! Бе…

Голос оборвался, и динамик излился шипящими помехами. Чужая рука вытянула бесполезный уже телефон из ладони Эльдара, и голос, который никогда, ни при каких обстоятельствах не мог бы принадлежать Кате, с обманчивой нежностью произнес:

— Бежать не надо.

Эльдар выдохнул. Обернулся.

Эндора парила в воздухе, широко раскинув руки. Вздыбленные волосы окружали голову огненным венцом, в темных провалах на месте глаз пылали ледяные огни, тело оплетали десятки суставчатых молний. Она была невыразимо, смертельно прекрасна — как бывает прекрасен шторм, несущий неотвратимую гибель. Эльдар смотрел и не мог ни закрыть глаза, ни отвести взгляда. Существо, заменившее несчастную Катю, было олицетворением невиданной мощи, идущей из темных глубин веков, когда жрицы-эндоры призывали мертвецов, стоя на залитых жертвенной кровью ступенях храмов, а потом спускались в мрачное царство Аида, чтобы увенчать себя коронами из золотых асфоделей и швырнуть к черному трону владыки вырванные сердца тех, кто откликнулся на их призыв.

— Бежать не надо, — пророкотал голос: так грохочет гром, ворочаясь в центре грозовой тучи. — От смерти не убежишь.

Жест эндоры был небрежным и изящным — но Эльдара отшвырнуло в стену с такой силой, что на несколько мгновений он потерял сознание и не видел, как эндора с величавой медлительностью опустилась на пол и подошла к нему.

— Тот, кто носит печать смерти, — с неожиданной нежностью промолвила она, со спокойной легкостью переворачивая Эльдара на спину, — уже не должен спасаться от нее.

Камень меречи пульсировал в груди так, словно хотел вырваться и удрать неведомо куда. Эльдар сдавленно зашипел от боли, кромсавшей его на куски; падая от удара эндоры, он раскроил кожу на голове об угол картины, и теперь кровь заливала глаза, не позволяя увидеть комнату. Эндора медленно и осторожно опустилась на него, провела холодными ладонями по шрамам на груди, и Эльдар готов был поклясться, что в ее неторопливых движениях была пусть извращенная и мучительная, но ласка.

— Не бойся, — ворчание грома стало далеким и мягким, и тогда Эльдар зажмурился и отдал приказ на полное перевоплощение. Он хотел было попросить у Кати прощения напоследок, но не успел. Человеческое тело отбросило в сторону, как ненужный фантик — голодная меречь вырвалась на свободу и молниеносно стиснула эндору в смертоносных объятиях.

Повелительница мертвых взревела от неожиданности и боли — все-таки она была человеческим существом и никогда не смогла бы сражаться с меречью на равных. Обхватившие ее тяжелые кольца драконова туловища затягивались все туже, раззявленные пасти клацали изломанными зубами в каких-то миллиметрах от вопящего от ужаса лица. Хвост, оплетавший бедра и ноги, раздулся от напряжения, послышался отвратительный хруст костей, и эндора взвизгнула и обмякла, окончательно лишившись способности к сопротивлению. Когда угасли последние молнии, и квартиру залила тишина, меречь осторожно и медленно ослабила хватку.

Теперь эндора не представляла опасности. Меречь деловито обнюхала ее и вальяжно отправилась туда, где лежало тело Эльдара. Боднув одной из голов человека, не подававшего признаков жизни, меречь свернулась рядом с ним в подобие клубка и растворилась в воздухе. Короткая битва чудовищ завершилась окончательно.

Вскоре Эльдар зашевелился и сделал попытку подняться. Со второго раза у него это получилось, и Эльдар, стараясь не смотреть в сторону девичьего тела, лежащего на ковре, заковылял в ванную — смыть кровь, быстро подлатать рану на голове подходящим заклинанием и поправить качающийся зуб. Он не знал, что помогло ему больше, ледяная вода или заговоры на древнем языке магов, но в разгромленную комнату Эльдар вернулся спокойным ровным шагом. Силы почти вернулись к нему, хотя он прекрасно знал, что за такое быстрое перевоплощение ему еще предстоит расплатиться несколькими днями тошноты и головной боли.

Изломанная эндора по-прежнему лежала у кровати, там, где ее бросила меречь. Эльдар опустился на колени рядом, перевернул оказавшееся неожиданно тяжелым тело и угрюмо убедился в том, что преображение Кати состоялось. Пусть перед ним сейчас лежала самая обычная девушка, у которой, по всей видимости, были сломаны несколько ребер и вывихнута правая нога — Эльдар совершенно отчетливо видел темные нити силы, принадлежащие повелительнице мертвых и вплетенные в ауру Кати.

Он вздохнул, осторожно поднял девушку и перенес на кровать. Катя застонала, но в себя не пришла. Висевшая плетью левая рука дрогнула и снова обмякла. Глаза нервно двигались под сомкнутыми веками, словно девушка видела страшный сон и никак не могла проснуться. Эльдар почувствовал, как от горького сочувствия сдавливает сердце, и негромко принялся читать исцеляющий наговор. Пусть Катя не оправится до конца вот так сразу, но, во всяком случае, кости он ей срастит. В ее ситуации это намного лучше, чем ничего.

Он бормотал над лежащей около часа и, когда слова на древнем языке магов иссякли, не ощутил ничего, кроме страшной усталости. Катя вздохнула, протянула дрожащую руку и нашарила его ладонь. Пальцы девушки были теплыми и живыми — сейчас ничто не говорило о том, что совсем недавно их наполняло смертоносным ледяным пламенем.

— Эльдар, — едва слышно позвала Катя. И голос ее теперь был обычным, девичьим, живым, пусть и исполненным невероятного по глубине страдания. — Эльдар, ты где…

— Я тут, — ответил он и сжал ее пальцы. Катя вцепилась в его руку — так ребенок, испугавшийся темноты, хватается за взрослого.

— Мне страшно, — жалобно сказала она. Глаза все так же метались за веками: Эльдар сделал для нее все, что было в его силах, но мучительный сон не прерывался.

— Я с тобой, — промолвил он. Катя не откликнулась, но ее ладонь дрогнула и чуть разжалась. — Я здесь, — добавил Эльдар, и Катя глубоко вздохнула и открыла глаза.

Некоторое время она озиралась по сторонам, словно никак не могла понять, где находится и как сюда попала. Потом Катя попробовала сесть и сдавленно застонала, прижав руку к животу. Эльдар подумал, что должно быть, слишком сильно душил ее в облике меречи и испытал мгновенный укол сожаления.

— Что ж так больно-то, — промолвила Катя, и ее лицо исказила гримаса страдания. Эльдар усмехнулся.

— Уж поверь, могло бы быть хуже. Намного хуже.

Катя понимающе кивнула.

— Я заболела? — спросила она, глядя на Эльдара с такой умоляющей надеждой, что он не выдержал и отвел взгляд. — Что случилось?

— Что ты помнишь? — ответил он вопросом на вопрос. Катя подняла руку к виску, сморщилась от боли.

— Вроде я пришла в клуб… в «Picasso». А потом… — она помолчала, вспоминая, и закончила: — Потом ничего не помню. Темно и очень холодно… А как я к тебе попала-то?

То есть превращение слегка подчистило ее память, с долей облегчения подумал Эльдар. Ну и слава богу. Смерть бывшего от твоей руки — не самое приятное воспоминание на свете.

— Что именно ты чувствуешь? — спросил Эльдар. Он все еще избегал смотреть Кате в лицо — воспоминание о том, кем она совсем недавно, заставляло Эльдара ежиться. Катя пожала плечами.

— Не знаю. Тело как будто чужое, — она осмотрелась, и краем глаза Эльдар заметил, что Катя по-настоящему встревожена. Да уж, элитная студия сейчас напоминала поле боя. — А что тут случилось?

— Ничего особенного, — отмахнулся Эльдар. — Ты приложила меня об стену. Я выпустил на волю меречь и немного попортил тебе прическу. Обычные разборки любящих людей.

Катя коротко ахнула и зажала рот ладонями. Эльдар обернулся и наконец-то собрался с силами, чтобы посмотреть ей в лицо.

Гамрян примчался рано утром, еще даже не развиднелось. Должно быть, когда разговор оборвался, он прыгнул в машину и понесся в Велецк с такой безрассудной скоростью, что любого Феттеля задушила бы жаба. Эльдар смотрел на него и думал, что Гамрян ехал прибирать труп. Однако увидев Эльдара живым и относительно здоровым, турьевский маг вздохнул с облегчением.

Катя сидела на кухне и не высовывалась, хотя Эльдар загривком чувствовал ее испуг и любопытство.

— Ты ее убил? — коротко осведомился Гамрян. Видимо, иного исхода он не ожидал: кто-то должен был умереть — особенно если это эндора, вся суть которой нечестиво попирает законы природы. Услышав его, Катя испуганно ахнула, и Эльдар ответил:

— Нет, Геворг. Решили дело миром.

— Миром? — изумленно переспросил Гамрян. Вот теперь-то он действительно был удивлен. Заглянув на кухню, Гамрян смерил трясущуюся от страха Катю цепким изучающим взглядом и сказал: — Какой мир, если она уже убивает? Какой мир, Эльдар? Ты понимаешь, что это трибунал?!

Катя встала и посмотрела на Гамряна с таким искренним ужасом, что Эльдар вздрогнул.

— Я никого не убивала, — уверенно промолвила она, но в ее уверенности трепетали легкие нотки сомнения в своей правоте. Тьма, пролегавшая широкой полосой между входом в клуб и разгромленной квартирой Эльдара, могла заключать в себе все, что угодно.

— Да? А Эльдар мне совсем другое говорил, — припечатал Гамрян. — И я верю ему, а не тебе. Паренек-то твой убит. Ты и убила.

Катя содрогнулась всем телом, словно Гамрян со всей силы нанес ей удар. На какое-то мгновение Эльдар и сам ощутил весь беспросветный ужас, охвативший девушку — Катя осела на пол и зашлась в рыданиях.

— Она не помнит, — негромко сказал Эльдар, словно пытался что-то объяснить Гамряну или себе. Сунув руки в карманы каких-то совершенно простецких спортивных штанов, Гамрян заходил по квартире взад-вперед. Наверно, в самом деле, в чем был — в том и побежал. — Превращение закончилось совсем недавно. В тот момент она себя не осознавала и ничего не помнит.

— Это она тебе сказала? — Гамрян яростно ткнул пальцем в сторону плачущей Кати, и в его голосе было ни сочувствия, ни понимания. Ни капли. Катя была для него отвратительным выродком, чудовищем, которого требовалось уничтожить — во имя общего блага, разумеется. — И ты ей что, веришь? А рожу тебе кто располосовал? А квартиру кто разнес?

— Ну так залезь ей в мозги! — заорал Эльдар. Он имел все основания считать себя человеком, способным твердо стоять на ногах практически в любой ситуации, но теперь нервы начали сдавать. — Проверь, что она помнит, а что нет!

— Да опомнись ты! — Гамрян схватил Эльдара за воротник и несколько раз встряхнул, словно пытался хоть как-то привести в чувство. — Эльдар, она эндора! И она уже тобой крутит, как хочет.

Эльдар отступил, и Гамрян был вынужден его выпустить. Катя уже не ревела в голос: сидя на полу, она дрожала, глядя в одну точку, и по ее щекам катились слезы. Нормальная реакция, отстраненно подумал Эльдар и твердо произнес:

— Геворг, если ты хочешь трибунала, то я не позволю.

И в этот момент ему было абсолютно все равно, крутит им эндора или нет. Гамрян опешил — такого он явно не ожидал, и Эльдар, воспользовавшись его замешательством, продолжал:

— Она жертва обстоятельств. Она не родилась эндорой, такой ее сделал сильнейший артефакт, которому она не могла противостоять. Не имела такой возможности в принципе. Да посмотри ты на нее, она просто несчастная девчонка, которую изувечил наш с тобой мир. И теперь он же собирается ее казнить. Просто потому что.

Эльдар хотел говорить дальше — он подобрал очень правильные слова, способные убедить Гамряна в том, что Катя никому не несет угрозы, но в это время в дверь зазвонили. Гамрян потянул носом воздух и очень неприятно усмехнулся.

— Посмотри, — сказал он, и панель видеозвонка включилась, повинуясь его легкому щелчку.

На экране был Кирилл. Пошатываясь, он давил на пуговку звонка, словно его старание могло ускорить открытие двери, и выглядел самым обычным человеком. На площадке стоял не мертвец, а молодой угрюмый мужик с похмелья, только и всего — однако Эльдар ощущал, как от Кирилла катится мрачная давящая волна. Такое легкое дуновение ветра появляется перед грозой и не предвещает ничего хорошего.

— Ну вот видите, — торжествующе произнесла Катя. Шмыгнув носом, она смахнула слезы со щек и уверенно поднялась на ноги. — Он жив. Я никого не убивала.

— Он не жив, — глухо откликнулся Эльдар и не узнал своего голоса, настолько искаженного омерзением, что ему самому стало жутко. Весело и жутко — это было почти забытое ощущение, принесенное Эльдаром из психиатрического заведения закрытого типа. Это истерическое зудящее веселье начиналось перед припадком, а потом прибегали санитары, чтобы скрутить бьющегося на полу Эльдара в бараний рог.

Гамрян был прав. Абсолютно прав, и сейчас Эльдар понимал его правоту с такой ясностью, словно она была широким и светлым лучом, озарившим все закоулки его души. Кирилл был не первым мертвецом, которого едва вылупившаяся эндора призвала из тьмы. Первым был официант из «Седьмого неба» — куражась, бисы оторвали ему голову, но это не помешало парню откликнуться на зов владычицы.

А ведь тогда она только взяла книгу. А теперь книга почти три месяца провела с ней рядом, вплотную, исподволь и незаметно перековывая душу, превращая добрую славную девушку Катю в отвратительное нечто, противное законам природы…

Гамрян был прав. То, что способно поднимать мертвых и использовать их по своей воле, не должно жить.

Эльдар закрыл глаза.

— Геворг, забери ее, — негромко попросил он. Гамрян торжествующе кивнул, а Катя издала жалобный стон и потянулась было к нему.

— Так будет лучше, — сказал Эльдар: твердо и отчетливо, словно пытался одним ударом разрубить все нити, протянувшиеся между ним и Катей. — Я придержу мертвеца. Забирай.

«Picasso» открывался в два часа дня — к этому времени Эльдар успел вздремнуть, провалившись в темный глухой сон без сновидений, выпить одну за другой три чашки крепчайшего кофе, принять душ и убедиться, что привел себя и мысли в относительный порядок. Приехав в клуб, быстро проверив рабочую почту и раздав менеджерам все необходимые распоряжения, Эльдар отправился в бар. Бармен Коля, молодой, едва со школьной скамьи, но очень толковый, оценил выражение лица работодателя и не стал озадачиваться изысками, поставив перед Эльдаром бокал коньяка — из специального шкафчика для особых гостей.

— Отлично, Коль, — негромко похвалил Эльдар. — Выпишу премию, купишь маме подарок.

Коля улыбнулся. В плане выбора напитков для посетителей он никогда не ошибался: это чутье истинного профессионала почти ничем не отличалось от магии. А может, это и была настоящая магия.

— Спасибо, Эльдар Сергеевич. Премия всегда пригодится, — нырнув под стойку, он вынул смартфон с треснувшим экраном и протянул Эльдару. — Это вроде ваш? Уборщица нашла в вип-кабинете.

Эльдар задумчиво покрутил смартфон по стойке, дотронулся до паутинки трещин. Интересно, куда Гамрян увез Катю?

Он не чувствовал ничего, кроме опустошения и усталости. Бесконечной усталости. Ни короткий сон, ни кофе не помогли ему прийти в себя. И можно было не тратить время на уверения в том, что он поступил правильно, сделал единственно верный выбор в сложившихся обстоятельствах — Эльдар прекрасно понимал, что совершил нечто худшее, чем просто преступление. Он ошибся.

— Мой, — ответил Эльдар, убрал телефон в карман пиджака и, вынув портмоне, отсчитал несколько крупных купюр и придвинул в сторону бармена. — Спасибо.

Легким жестом фокусника Коля прибрал деньги и с невероятным, каким-то дворянским достоинством, которое странно смотрелось у юноши с разноцветным панковским гребнем и татуировкой на шее, отдал Эльдару поклон.

— Вам спасибо, Эльдар Сергеевич.

Выпив коньяк, Эльдар не почувствовал вкуса. Коля, в очередной раз верно оценив состояние начальника, не стал приставать с разговорами и принялся усердно наводить блеск на рюмки. Когда бокал Эльдара опустел, бармен беззвучно налил вторую.

— Привет.

Эльдар поднял глаза и в зеркалах за барменом увидел отражение Лизы. Мысленно усмехнулся: сколько лет он думал о том, чтобы она пришла — и вот она пришла, стоит за его спиной, молодая, яркая, дерзкая, а ему все равно. Совершенно все равно. Все, что в его душе могло испытывать эмоции по поводу Лизы, как стало ясно сейчас, давным-давно отболело и погасло.

— Привет, — не оборачиваясь, произнес он. — Какими судьбами?

Лиза села рядом, небрежно бросила сумочку на стойку. Запах каких-то безумно дорогих духов поплыл по бару. Коля вопросительно поднял бровь, что-то прикинул и стал смешивать «Por Cuba libre».

— Я в трибунале, — с определенной гордостью промолвила она. — Гамрян вызвал. Послушай, — Лиза протянула руку и с искренним сочувствием дотронулась до запястья Эльдара. — Мне очень жаль. Мне правда очень-очень жаль.

Эльдар криво усмехнулся. Он искренне сомневался в том, что его вдова способна на жалость. Но отводить руку почему-то не стал.

Лиза убрала ее сама.

— Не стоит, Лиз. Сколько лет мы не виделись?

— Семь, — Лиза отпила коктейль, удовлетворенно кивнула, прикрыв глаза. Коля в очередной раз угодил в точку. — Хочешь, в Прагу поедем на новый год?

Эльдар пожал плечами. Когда-то давным-давно они были очень счастливы в Праге — возможно, это были единственные мгновения счастья за всю их долгую и странную жизнь бок о бок, но не вдвоем. А сейчас между ними лежали семь лет, в которых не было и дня, чтобы Эльдар не вспоминал о Лизе.

Он открывал ее профиль в соцсети сразу же, как входил в интернет. Фотографий было много, и, рассматривая их, Эльдар понимал, что хрупкая рыжеволосая девочка, которую он когда-то давным-давно встретил в своем торговом центре, выросла и стала матерой и очень несчастной ведьмой. Или ему просто хотелось верить, что Лиза несчастна — без него?

— Надо же так оголодать, Лиз, — произнес он, изо всех сил стараясь, чтобы в голосе звучал максимально возможный цинизм. — Я психопат, причем опасный. Я твой наставник, которого ты в свое время боялась до усеру. И бывший муж, который от тебя не видел ничего, кроме презрения. В Турьевске что, мужики кончились?

Лиза вздохнула — так будет вздыхать учительница, в очередной раз объясняющая тупому ученику правила. Промолчала. Она всегда была мастерицей замечательных по силе воздействия пауз, эта Лиза — обязательно начинаешь чувствовать себя моральным уродом, оскорбляющим святую женщину.

— Тебя Гамрян послал? — уточнил Эльдар, когда молчание ему надоело. Лиза отрицательно покачала головой.

— Нет. Признаться, я просто соскучилась. Хотела тебя увидеть, узнать, как ты тут…

— Вот и увидела, — довольно грубо перебил Эльдар. Присутствие Лизы начало причинять ему тягучую ноющую боль — как если бы кто-то принялся ковырять ржавым ножом в почти зажившей ране. — Вот и узнала. Теперь уйди, бога ради.

Лиза снова погладила его по руке, потом спрыгнула со стула и, поцеловав Эльдара в щеку, шагнула в сторону выхода. Отпечаток ее губ пылал на коже, словно она приложила к его лицу раскаленную кочергу.

— Я любил тебя больше, чем ангелов и Самого, и поэтому дальше теперь от тебя, чем от них обоих, — внезапно процитировал Эльдар и бросил через плечо, уже громче и отчетливее: — Кстати. Такой же трибунал казнил твоего брата. Помнишь?

Он развернулся и посмотрел Лизе в лицо. Она стояла неподвижно, в пол-оборота глядя на Эльдара, тонкая ручка сумочки медленно выскальзывала из ее ладони, и взгляд Лизы был таким, словно ее сейчас насквозь пробили копьем, и она едва сдерживает крик боли.

Сейчас она была похожа на раненое животное, которому нет дела ни до чего, кроме подступающей смерти.

— Я помню, — Эльдар не услышал ее голоса — прочел сказанное по дрожащим губам. — Да, Эльдар, я помню.

Он отвернулся и с преувеличенным вниманием стал смотреть, как Коля, делая вид, что не слушает разговор шефа и прекрасной дамы, со всем возможным старанием наводит блеск на стаканы хайбол. Некоторое время в баре было тихо, потом послышался легкий цокот каблучков, и хлопнула дверь. Эльдар задумчиво водил пальцем по своему опустевшему бокалу.

— Повтори, Коль, — негромко попросил он и, когда бармен послушно плеснул коньяка, подумал, что все в своей жизни делал неправильно. Вот абсолютно все, за что ни возьмись. Надо было тогда не слушать Гамряна, а брать Лизу в охапку и уезжать вместе с ней. Но Геворг всегда знал, как лучше, он всегда был прав — и тогда, с Лизой, и теперь, с эндорой. Его огромное преимущество в том, что, в отличие от Эльдара, он мыслит и принимает решения без оглядки на эмоции.

Эльдар вздохнул, одним глотком осушил бокал и поднялся со стула. Оставалось надеяться, что задуманное им сейчас наконец-то будет правильным. Хотя бы немного.

Выехав со стоянки на проспект и двинувшись в сторону Катиного дома, Эльдар набрал номер не в меру шустрого Сергея Ильича и, когда тот снял трубку, спросил сразу, не дожидаясь обмена приветствиями:

— Тебе все еще нужна та книга?