ФАКультатив

Глава 18. Марьяна

Неделю спустя.

Я: Сегодня великий день! Открытие сезона. Все на ушах стоят.

Ник: Ты будешь на гонках?

Я: Да, Света и Маша там с самого утра. Кощей на квадроциклах всех порвал.

Я: А ты приедешь? Мы увидимся?

Ник: Возможно.

Я: *Цьмок*

Я отложила телефон, волнуясь, что перегнула с последним. Мы всю неделю только и делали, что занимались учебой. Я успела подтянуть больше половины своих хвостов, чуть не поехала от количества информации. Никита постоянно был рядом, если не физически, то онлайн. Мы практически не разлучались 24/7, делали домашку, ели, спать иногда ложились, находясь на видеосвязи. Но больше ни разу не прикоснулись друг к другу. Иванов сдержал обещание и оставил все «приятности» после того, как я вытащу свою башку из задницы и исправлю оценки.

Сегодня Даниловы отправили девочек к бабушке и готовились к «Белому колодцу». Тетя Таня собирала контейнеры с бутербродами и термос с чаем. Дядя Паша суетился с приборами, созванивался с Цыпкиным. Он взял еще одного клиента под опеку и сегодня тоже впервые выведет его на трассу. Кажется, это был владелец Хонды Интегры.

Да, заруба сегодня будет жесткая!

— Видела твои успехи, — тетя Таня сияла от радости за меня. — Твои оценки стремительно меняются в лучшую сторону.

— Это не только моя заслуга.

— А как в галерее?

— Там жо…кхм, все плохо!

— Почему? Что-то не получается?

— Портрет, — мы понимающе переглянулись, — я задрала планку с портретом м-мамы.

— Синдром отличницы, понимаю.

— Я не хочу делать что-то «на отвали».

— А Аглая Алексеевна? Она не давит?

— Она дала мне ключи от класса. Если вдруг меня настигнет вдохновение в самый неожиданный момент.

— Знаешь… — задумчиво проговорила тетя Таня. — Могу сказать по опыту, что настоящее вдохновение не приходит само по себе, оно появляется в процессе. А то, что все называют вдохновением, всего лишь порыв, идея, резкое желание, инсайт, как вы говорите.

— Значит, у меня нет этого инсайта.

— Появится. Я в тебя верю. В тебя все верят, кроме тебя самой.

Опекунша села напротив меня с чашкой кофе в руках. По ее сдержанной улыбке я понимала, что она хочет еще что-то сказать.

— Выкладывайте, — у меня лицо запылало.

Тетя Таня подперла рукой подбородок и расплылась в «я-же-говорила» улыбке:

— Никитка.

Я закрыла лицо ладонями и смущенно глядела на опекуншу сквозь пальцы, от улыбки болели щеки.

— Вы с ним в последнее время, как два неразлучника.

— Он мне помогает.

— Ага, я видела эту «помощь», — она не сдержала смешок. — Тогда, неделю назад, ты домой зашла полвторого ночи. Процеловаться три часа кряду, это, конечно, сильно!

Все, я покраснела от кончиков пальцев до кончиков волос.

— Хочу, чтоб ты знала, что я не против, — опекунша протянула мне руку, раскрывая ладонь, а я взяла ее в ответ. — Даю тебе полную свободу с этим мальчиком. Уверена, что с ним ты в безопасности. Он никогда тебя не обидит. И с ним вы не наделаете глупостей.

— Хотя очень хочется! — вырвалось у меня. Я испуганно закрыла рот рукой.

Мы с Даниловой обе рассмеялись.

«Белый колодец» жил своей жизнью как целый организм. Я оценила нововведения, сделанные за год. Построили целую трассу для дрифта, теперь по ней кружили машины, шлифуя колесами, поднимая облака пыли и запах паленой резины. Была еще отдельная, огромная трасса с перепадами высот для мото и квадроциклов. Зрелищ было столько, что зрители разрывались, не зная куда бежать и что посмотреть.

Самое главное соревнование по драг-рейсингу оставили на вторую половину дня. Участники уже выстроились за ленточкой, готовясь к предстоящему напряженному моменту.

Данилов сразу исчез в зоне для участников, куда было запрещено заходить зрителям. Я разыскала подружек на зрительской трибуне, они предусмотрительно заняли для меня два места.

— Почему два?

— Для твоего «друга», — Света двусмысленно подергала бровями. — И под «другом» мы имели в виду знак вопроса. С кем ты сегодня?

— Эм, ни с кем. Сама, кажется…

— А Женя? — Света как-то подозрительно поджала губы, у меня впервые появилась мысль, что, возможно, он ей тоже нравился, но она никогда мне об этом не говорила. Блин, мы ведь часто ходили глазеть на него вдвоем, и тогда я думала, что она делала это за компанию. Вот я тупица!

— Я, можно сказать, игнорю его с того самого дня рождения.

— Почему?

Я внимательно изучила реакцию подруги и мысленно надавала себе по голове за неспособность замечать очевидные вещи.

— Ну, во-первых, я слишком занята учебой и…

— И во-вторых?

— Я… я поняла, что хотела не того, кто мне действительно нужен.

— Это как?

— Он мне больше не нравится.

— Ты же сказала, что свидание прошло хорошо.

— Да, он классный парень. Мечта просто. Но не моя.

Я зыркнула на пустое сиденье рядом с собой, кинула на него рюкзак, потом снова написала Никите:

Я: Если что, я застолбила тебе место на трибуне. Тут народу пипец!

Ник: Спасибо

Я хотела еще что-нибудь написать, но не знала что. Мне очень нужно его просто увидеть. Хотя бы, увидеть. О том, что мне на самом деле очень хотелось забраться на него, искусать губы, облизать шею, запустить пальцы в прилежно зачесанные волосы и превратить их в чертов хаос!

— О, смотри, кажется, у белого фольксвагена какие-то проблемы, — Маша заметила суету вокруг красавца GTI.

— Что там? — у меня почему-то сердце забилось быстрее.

Машину окружило несколько человек, среди них был даже Данилов, они помогали вытолкать Фольксваген с парковки.

— Что-то с тачкой, походу… — деловито изрекла Света, — спроси у своего дяди Паши, он расскажет. И нам потом все доложишь.

Я без отрыва наблюдала за тем, как водитель GTI, пожал руку кому-то из организаторов, а потом медленно уехал с зоны, и в принципе из «Белого колодца».

— Что? Почему он уехал?

Я попросила девочек придержать мои места и пошла к дяде Паше, чтобы обо всем разузнать.

— Что случилось с Фольксвагеном? — спросила я у Данилова, не сводя глаз с пустого места, на котором еще пару минут назад был припаркован его главный конкурент.

— Да, мотор затроил, бывает…

— А это серьезно? Можно исправить?

Дядя Паша пожал плечами, слишком занятый своими делами, чтобы разбираться с чужими:

— Хорошо бы сделать диагностику, но я почти уверен, что просто свеча треснула. Фиг его знает, он отказался от моей помощи.

Данилов суетился с планшетом в руках, отвлекаясь на водителя Интегры. Неподалеку разгуливал Цыпкин и как-то странно на меня смотрел. Его ухмылку можно было назвать по-всякому, но больше всего подходило описание «злорадная».

— Фиб слился, — оскалился Цыпкин, подходя ближе.

— Он не будет участвовать?

— Не в этом этапе, по крайней мере, — спокойно ответил мой дядя.

Не знаю, почему я разволновалась. Чувство такое, будто это меня тоже касается.

— Понятно… — рассеянно проговорила я и вернулась к друзьям, пересказывая все, что узнала.

— Это что получается, — задумался Кощей, обнимая расстроенную Машу, ярую фанатка Фиба. — Он пропустит не только квалификацию, но и сегодняшний этап?

— У него больше нет шансов на победу в этом году? — Света тоже разочарована. — Представляю, как он расстроился!

— Бедный! — вздохнула я.

Света и Маша одновременно посмотрели на меня.

— А ты, разве не в команде Данилова?

— Мы, типа, считали тебя конкуренткой.

Я не знала, что ответить.

— Нет, прикиньте, у него есть шансы, — Кощей что-то посчитал в телефоне. — По баллам он может проскочить и занять пьедестал.

— Даже с сегодняшним пропуском? — Света заглянула в телефон Машиного парня.

— Да уж, — Маша глядела поверх их макушек. — А чтобы победить, ему придется все оставшиеся этапы занимать только первые места.

Я потерла плечи, покрываясь мурашками. С моим дядей трудно тягаться, почти невозможно. У него целая команда профи, огромный автосервис, консультанты по всей стране и не только. А этот парень, кажется, работал сам. Шанс один на сто.

Гонки вот-вот начнутся, уже закрывались квалификационные заезды, а Никиты все не было. Я достала телефон и написала ему сообщение.

Я: Ну, где же ты? Тут такое…

— И какое же? — прозвучал его шелковый голос почти над моим ухом.

Я обернулась. Сердце поскакало галопом.

Девочки стали дружно перешептываться, кидая на нас хитрые взгляды. Но мне было абсолютно все равно, кто и что подумает и скажет.

Никита убрал в сторону мой рюкзак и сел рядом. От него приятно пахло гелем для душа и еще чем-то… бензином или маслом.

— Почему так долго? — я смотрела на него, счастливая наконец увидеть, чувствуя, как сильно по нему соскучилась. — Все в порядке?

— Даже не знаю, с чего и начать…

Он как-то дергано оглядывал гоночную трассу, участников, прогревающих колеса на старте, таблицу с первыми результатами и ритмично задергал ногой. Я положила ладонь на его колено.

— Ты какой-то нервный сегодня. Все нормально?

— Нет, не нормально, — сдавленно выдохнул он. — Отвлеки меня, пожалуйста.

О, это точно по моему адресу!

Я придвинулась так, чтобы наши ноги и бедра соприкасались и прошептала ему на ухо:

— Угадай, что я делаю каждую ночь перед сном?

— Выключаешь видеосвязь со мной? — Ник перестал дергать ногой.

— А потом, когда ты уже не видишь, я трогаю себя, — моя рука поползла от его колена чуть выше. — И представляю, что это ты.

Никита повернул голову и посмотрел на меня с легкой, почти незаметной улыбкой.

— И как? — он говорил, а я почувствовала мурашки по всему телу, и очень хотела его поцеловать. От желания наброситься на его потрясающие губы, я крепко сжала руки, до боли в ладонях. От впившихся в них ногтей по-любому останутся следы. — Теперь у тебя получается кончать?

— Не то слово! — выдохнула я, с удовольствием наблюдая за его выражением лица.

Я слышала тихое хихиканье Маши и Светы. Эти дурочки рисовали сердечки в воздухе.

— Ну как? — я вернула все внимание Никите. — У меня получилось тебя отвлечь?

— Не то слово… — выдохнул он.

Мне показалось, что от его тела стал исходить жар, воздух вокруг нас наполнился мужской энергией. Сначала я списала это на его реакцию на мои слова, но потом заметила, что он куда-то очень пристально смотрел, прищурившись словно дикий зверь при приближении опасности.

— Марьяна? — я услышала знакомый голос за спиной и обернулась, убирая руку с колена Никиты, который, кажется, слегка побледнел.

Власов, собственной персоной.

— П-привет, — оу, ситуация неловкая. Да еще и Света напряглась.

— Ты говорила, что будешь занята учебой… — красивый, прекрасный Женя неуверенно чесал затылок, его взгляд бегал от меня на Ника и снова на меня.

— Можно тебя на минутку? — я поднялась, оставляя своего соседа одного. Но ненадолго. Мне нужно было кое-что уладить.

— Да, давай отойдем, — Власов бросил подозрительный взгляд на Иванова и как будто специально взял меня за руку.

Мы спустились вниз, отойдя от толпы, чтобы спокойно поговорить. Я волновалась, лихорадочно роясь в потоке слов, которые нужно правильно выстроить, чтобы не обидеть Женю и не выглядеть идиоткой.

— Прости, я действительно занималась учебой всю эту неделю, — начала я, когда он занял выжидающую позу.

— Я думал, что все прошло безупречно… я постоянно о тебе думал, если быть честным.

Ох, это будет куда сложнее, чем я думала.

Помявшись, я все же взяла себя в руки и на выдохе проговорила:

— Прости, но мне нравится другой парень.

Взгляд Жени быстро метнулся в сторону трибун, где сидел Никита. В его глазах появилось понимание… и огорчение.

— Ты мне нравился. Очень.

— Но ты говоришь в прошедшем времени.

Я опустила голову.

— Прости, но наше свидание оно… я зря на него согласилась. Хотя, благодаря ему, я кое-что поняла.

— И я все понял, не дурак! — Женя широко улыбнулся, стараясь излучать фирменное, солнечное дружелюбие, но в его глазах мерцали искорки обиды.

— Извини, что я так поступила.

— Да все в порядке, симпатяшка, — он погладил меня по плечу, и я еще раз убедилась в том, что больше ничего не чувствую. К нему. — Все равно, это был отличный день рождения.

Я опустила голову, стыдясь, что поступила с ним плохо и одновременно радуясь, что теперь моя совесть чиста перед ним и Никитой. Женя ушел, а я немного постояла, приводя хаос из мыслей и чувств в порядок. А когда повернулась, чтобы снова занять место среди зрителей, сиденье рядом со мной уже пустовало.

— Вот, черт!

Света с нескрываемым любопытством смотрела на меня.

— Что это было? — спросила она, когда я бессильно плюхнулась на свое место. Без близости Никиты чувствовала себя неполноценной.

— Я типа сделала выбор, — находясь в глубокой задумчивости, проговорила я. Меня переполняло от желания побежать и разыскать Никиту. Он должен знать. Обо всем!

— О, смотрите, — Маша указала на таблицу со списком участников, которые прошли в основной гоночный заезд, после того как закончилась квалификация. — Так грустно это видеть!

Из списка убирали участника с именем Фиб. Согласна, грустно.

— А помнишь, как ты в прошлом году назвала его фэбээровцем и поклялась, что разыщешь его? — хохотнула Света, пребывая в превеселом настроении.

— Как я его назвала? — кажется у меня из легких выбили весь воздух. Меня отбросило в прошлое, в момент, когда я проснулась утром после свидания. Тогда Ник сказал, что я назвала его фэбээровцем!

Я сорвалась с места, схватила рюкзак и, бросив что-то типа «мне нужно бежать», понеслась на парковку, где дежурили несколько машин такси.

— О, боже! Боже! — повторяла я, вибрируя от волнения.

Быстро написала опекунам, что поехала домой, но не объяснила причины. У меня пока не было плана.

Всю дорогу я думала о том утре, о реакции Никиты на то, что я не смогла вспомнить почему назвала его фэбэровцем. Он ждал, что я вспомню. Он расстроился, что чуда не произошло!

Я закрыла рот рукой, вдруг осознав, что он, мой милый, родной Никита только что снялся с соревнований. Вот почему он нервничал! А я? А я! Какая же я дура со своим разговором с Женей!

— Боже!

Водитель оглянулся на мой возглас, видимо подозревая меня в помешательстве. Как же меня, черт подери, штормило, пока мы ехали! Я выглянула в окно, злясь, что мы так медленно двигались, и вдруг воскликнула:

— Остановитесь.

Мы проезжали мимо оврага.

— Остановитесь тут, пожалуйста!

Мужчина прижался к обочине и посмотрел на меня в зеркало заднего вида, как на потенциальную пациентку дурдома.

Я вышла из машины и поспешила к месту, к которому меня недавно привозил Иванов.

— Мне вас ждать, дэвушка? — окликнул водила, выбираясь из авто, чтобы покурить.

— Да, если можно, — отмахнулась я, пробираясь по густой траве к краю обрыва. — Я сейчас!

— Любой капрыз за ваши деньги.

Ух, какой говорливый! Я попыталась абстрагироваться от всего постороннего и, обняв себя руками, уставилась вдаль. Я была уже здесь. И не неделю назад, а гораздо раньше. Не знаю откуда я это знала, просто уверена в этом и все.

Закрыв глаза, я сделала глубокий вдох.

В памяти вспыхнула картинка: лицо Никиты, темной ночью, его искрящаяся улыбка и… разбитая губа.

Я резко открыла глаза и огляделась, пораженная внезапностью этого воспоминания. Как я не силилась вспомнить еще хоть что-нибудь, все было напрасно.

Я вернулась к машине и села на заднее сиденье, погруженная в свои мысли. Краем глаза я заметила на телефоне водителя прямую трансляцию по боксу. Один из бойцов ударил другого по лицу.

Еще одна вспышка: Цыпкин бьет молодого парня кулаком, разбив ему губу. Кровь на лице его соперника. А я… все это снимаю на телефон.

— Черт! Черт!

— Куда едем, дэвушк?

— Да подождите! — крикнула я на него, судорожно выискивая телефон в рюкзаке и открывая видеозаписи.

Дрожащим пальцем я пролистывала кучу ненужного хлама, и вот оно, нашла! В точности как в моем воспоминании.

Я открыла видео. Видно плохо, и сам момент удара в кадр не попал. Только конец потасовки и мой крик, а так же, как Цыпкин попер на меня с угрожающим видом. Я остановила видео на паузу и приблизила изображение с парнем, который держал руку у разбитого лица.

Из груди невольно вырвался вскрик. Лицо было размытым, можно было вообще не понять, что это был Никита, но я точно знала, что это был именно он. По уже знакомой рубашке в клеточку.

— Попался!

Меня накрыло от эмоций. Я водила пальцами по размытому изображению на экране, чертя линии вокруг знакомого лица, которое так хорошо знала. На кончиках пальцев ощущался давно знакомый зуд, в груди зарождался огонь, который я тоже узнала.

— Простите… — проговорила я, обращаясь к водителю и нащупав в рюкзаке нужные ключи, с радостью выпалила: — А можно… можно мы поедем сейчас на другой адрес?

— Ваше право.

Мужчина вбил адрес, который я продиктовала и чертыхаясь повез меня в обратном от дома направлении. Я быстро написала сообщение Аглайе Алексеевне:

Я: Меня осенило! Еду в галерею, поработаю. Можно?

Она прислала мне стикер с сердечком.

Я ехала, смотрела в окно и улыбалась, представляя, как возьмусь сейчас за кисточки, или нет, скорее я сделаю это грифелем и тушью. Да, будет смотреться отлично!

Погруженная в мысли, я зашла в пустой класс в «галерее Романовой». Отбросив рюкзак, поспешила к чистым белым листам. Понимая, что мне одного не достаточно, я огляделась и нашла просторное место на полу. Я разложила на нем девять листов, образуя прямоугольник, затем прикрепила уголки скотчем. Разувшись, я размяла шею, взяла первый заточенный грифель и оценивающим взглядом оглядела свой огромный чистый холст. Мысленно я уже распределила что и где будет находиться, оставалось дело за малым…

Я выключила звук на телефоне, чтобы мне никто не мешал, открыла поиск и нашла в нем нужную спираль из последовательности Фибоначчи. Покрутив фото спирали, я образно переместила ее на белый фон, опустилась на колени и начала писать грифелем цифры, выстраивая их в такую же спираль…

Щелчок замка в двери выдернул меня ото сна. Я вздрогнула и открыла глаза. Тело гудело, конечности ныли. Я почему-то лежала на полу, не имея ни малейшего понятия, как умудрилась так жестко вырубиться?

— Слава Богу! Нашлась! — услышала я всхлип тети Тани и осторожно поднялась на ноги.

Я что уснула на полу галереи?

Не понимая, что в точности происходит, я разжала руки, из которых высыпались исписанные до основания грифели. Ладони и пальцы были черные. Я уставилась на свои руки, вспоминая, как меня захлестнуло вдохновением. Блин, я потеряла счет времени и, кажется, реально отключилась на полу.

Тетя Таня первой подбежала ко мне и крепко обняла. За ней появилось все семейство Даниловых, Аглая Алексеевна и… Никита. Он выглядел осунувшимся: плечи опущены, под глазами залегли темные круги, волосы взъерошены и одет так же, как вчера. Увидев меня, он остановился в дверях и оперся спиной о наличник, как будто с выдохом облегчения из него выбили все силы.

Я рассеянно оглядела галерею, сквозь окна которой сочился утренний свет. Они искали меня всю ночь?

— Что… почему вы такие…? — слова застряли в горле. Тетя Таня шмыгала носом, а дядя Паша строго сверлил меня взглядом. Девочки бросились меня обнимать. — Я же написала, что поехала в галерею.

— Мне, — отозвалась Романова со снисходительной усмешкой и кивнула на Даниловых и Ника, — но не им!

— О, — вот я идиотка! — П-простите меня.

Я даже не представляла, как исправить свой косяк. Буду месяц весь дом драять, оладьи печь и… не знаю, девочек делать фляк научу, что угодно!

Никита продолжал стоять в дверях, устало потирая лицо… его лицо!

Я отступила от Даниловых, забралась на стол, чем удивила всех присутствующих. Я понимала, что вела себя, как обезумевшая, но очень хотела посмотреть сверху на результат проделанной работы. С моего ракурса было лучше видно. Девчонки тоже забрались на столы, радуясь, что это не возбраняется. Романова подошла к скрепленным между собой листам и тихо ахнула.

Я тоже не смогла сдержать эмоций, смешанного восторга и удовлетворения. Получилось офигенно!

Из спиралей последовательности Фибоначчи я написала портрет. Очень достоверный портрет Фиба. Его выразительные глаза, прямой нос, моя любимая «арка Купидона», губы в слабой улыбке. Именно так он всегда смотрел на меня. Не Фиб. А мой Никита.

— Марьяна, это же… — начала тетя Таня, но не договорив, закрыла рот рукой.

— Шедевр, — закончила за нее Романова, складывая руки, будто в молитве. — Василевская, это шедевр!

Я обернулась на Иванова. Он оттолкнулся от наличника, служившего ему чем-то вроде опоры, и не спеша подошел к портрету. Ему явно стало любопытно, отчего все так странно на него пялятся, увидев, что я нарисовала.

Он забрался на стол, на котором я стояла, и вдруг замер.

Я со сжатым сердцем наблюдала за его реакцией, за распахнутыми глазами, за губами, которые раскрылись от удивления, или скорее шока, за напряженными жилками, выступившими на шее…

Несколько секунд, тянущимися для меня целую вечность, он смотрел на точную копию своего лица, изображенного на огромном холсте, и ничего не говорил. А когда вышел из рассеянного ступора, повернул голову и с неописуемыми эмоциями посмотрел на меня.

— Боже, я сейчас расплачусь! — всхлипнула тетя Таня, а дядя Паша обнял ее за плечи и потихоньку вывел из зала галереи, забрав за собой дочек и даже Аглаю Алексеевну.

Взгляд Ника постепенно прояснялся, наполняясь теплом и безграничной нежностью. Я ответила ему робкой улыбкой, полной покаяния. Один из лучших моментов в моей жизни. Это даже круче, чем поцелуй. Но это не точно.

Я вдруг кое-что вспомнила и, став хмурой, ткнула указательным пальцем в грудь Ника, разоблачительно выпалив:

— Ты — фэбээровец!