Фея из провинции

Глава 10

Жаркий взгляд Себа согрел Эллу. Он был так красив и так притягивал ее к себе, что любая причина отказа растаяла бы как снег.

Через минуту они были на террасе.

Сад был наполнен птичьими трелями, жужжанием насекомых. Мягкая джазовая мелодия доносилась через распахнутые двери. Это была какая-то магия. Сегодня эта музыка звучала для нее. И для Себастьяна. Только для них двоих.

Элла просто не могла устоять перед ним. И это не имело никакого отношения к тому факту, что Себ был мультимиллионером, с чьих фотографий она стирала пыль. Нет. Все дело было в мужчине, который скрывался под эксклюзивным костюмом.

Ох… Перед ее глазами немедленно возник его образ без одежды. Элла почувствовала, как кровь прилила к щекам, когда он взял ее за руку и притянул к себе.

— Благодарю вас, сэр. Как вы добры! Вы думаете о нас, бедных девушках, подпирающих стены. Мы такие одинокие, никому не нужные…

— Ну да, конечно! Уверен, уж вам-то никогда не приходилось подпирать стены, мисс Бейли. Это платье… — По его телу пробежала дрожь. — Просто изумительно.

Это заставило Эллу покраснеть еще сильнее. А потом Себ взял ее за руку, обнял за талию, и она оказалась прижатой к нему.

— А как… называется этот танец? — наконец осмелилась спросить она.

Ее нос находился всего лишь в паре дюймов от горловины его расстегнутой рубашки, под которой виднелись темные волосы на груди. Себ пах дорогим одеколоном и еще чем-то острым, возбуждающим — чем-то присущим только ему. Вспышка желания пробежала по ее телу, поразив своей остротой.

Выпрямив спину, женщина откинула голову назад, пытаясь взять себя в руки. Музыкальную подборку, которая сейчас звучала, она подготовила для дня рождения Николь. После джаза послышалась мелодия жгучего южноамериканского танго.

Себ притянул Эллу еще ближе к себе. Его бедра двигались рядом с ее бедрами, покачиваясь из стороны в сторону. Широкая грудь и сильные ноги то и дело касались тонкой ткани шелкового платья.

Неожиданно он без предупреждения наклонился вперед, заставляя ее выгнуться. Элла была зачарована его словами и не успела приготовиться к этому движению. С испуганным криком она инстинктивно обхватила мужчину за шею. Себ немедленно вернул ее в вертикальное положение. Она прерывисто втянула в себя воздух.

— Прощу прощения, — пробормотала Элла, чувствуя себя последней дурой.

Он никогда не уронил бы ее, но тело в очередной раз подвело женщину.

Себ прижался лбом к ее лбу, его голос словно звучал в ее голове. Жаркий, заботливый, понимающий.

— Ты должна мне доверять и позволить вести тебя. Ты можешь хотя бы попробовать?

Элла закрыла глаза, пытаясь успокоиться. Его тело было прижато к ее телу, заставляя чувствовать Себа каждой клеточкой. Голова кружилась. Женщина понимала, что он говорит о доверии к нему не только как к танцевальному партнеру.

Элла никогда никому не разрешала себя вести. И чем больше она думала об этом, тем яснее становилось, что она всегда танцевала только под собственную музыку.

Его дыхание овевало ее лицо, когда он молча ждал ответа, куда им идти дальше. И не только этим вечером. Он просил доверить ему ее сердце. А как быть с будущим?

— Я… не знаю, — прошептала Элла, но так и не осмелилась открыть глаза.

— Тогда я попробую тебя убедить.

Себ приподнял ее подбородок. Глаза Эллы оставались закрытыми, однако она чувствовала каждое его движение. Вот его нос прижался к ее щеке… Его дыхание было горячим и частым — таким же, как удары ее сердца.

Мягкий рот скользнул по ее губам, и Элла чуть не застонала от удовольствия, когда рука Себа обхватила ее затылок.

Щетина на его подбородке чуть царапала кожу. Себ проложил дорожку из поцелуев от виска к маленькой ямке под ухом. Каждый его поцелуй сводил Эллу с ума.

Чувства опьяняли ее.

Изумительная нежность его поцелуев давала ей больше, чем она могла ожидать. Больше заботы. Больше любви… Любви? Да. То были поцелуи влюбленного. И это казалось ей совершенно естественным.

Наверное, поэтому Элла сделала то, о чем несколько дней назад и подумать не могла. Она подняла голову и, по-прежнему не открывая глаз, поцеловала его в губы.

Он на мгновение застыл, и женщина замерла от страха: уж не совершила ли она роковую ошибку? До сих пор именно Себ целовал ее. Что, если она не так поняла его? Что, если он хочет только вести?

Но потом его рот дрогнул и с жаром прижался к ее губам.

Дрожь облегчения пробежала по ее телу. Улыбнувшись, она уткнулась ему в шею. Его руки скользили по ее спине, его губы целовали ее брови и волосы. И это казалось правильным, словно она ждала этого всю жизнь.

Все ощущения усилились во сто крат. Тепло солнца, прикосновение пальцев Себа, мягкая ткань рубашки под ее щекой, быстрые удары мужского сердца…

Себ первым нарушил молчание:

— Ну, теперь ты мне веришь?

Он хотел, чтобы его голос прозвучал шутливо, однако Элла не сомневалась, что именно она была причиной хриплого шепота, наполненного чем-то более глубоким и значительным, чем желание.

Он играл с ее волосами, она чувствовала, как его сердце постепенно замедляло свои удары. Тогда Элла подняла голову и посмотрела на него:

— Думаю, да. Мы ведь говорим о танцах, верно?

Его смех согрел ее сердце.

— Конечно. Но я хотел бы попросить тебя еще кое о чем. У меня тут назначена встреча с одной леди, у которой я не был восемнадцать лет. Тебе стоит с ней познакомиться. Не возражаешь, если мы по пути заедем кое-куда?

Себастьян Кастеллано осторожно положил букет белых роз к подножию гранитного памятника на маленьком сельском кладбище.

Отступив назад, он обнял Эллу за плечи и прочитал надпись на плите:

— «Хелен Лоуренс Кастеллано. Любимая дочь, жена и мать».

Он на секунду закрыл глаза и вспомнил портрет в гостиной — прекрасную улыбающуюся женщину.

Люк Кастеллано страдал долгие шесть месяцев, прежде чем собрать чемоданы и отправиться на другой конец света — подальше от деревни в Лангедоке. Отъезд из Франции вызвал гнев его двенадцатилетнего сына, который всю жизнь вымещал на отце свою злость. Люк, наверное, вообще предпочел бы какой-нибудь необитаемый остров в Тихом океане, если бы международный банк, где он работал, имел бы там свой филиал.

— Мой отец решил сделать эту простую надпись. Он сказал, что никаких слов не хватило бы, чтобы рассказать, каким замечательным человеком была моя мать. И он прав. Как можно коротко описать веселый характер и кипучую энергию этой умной, красивой, изобретательной женщины? Главное, — запомнить, какой она была, и всю жизнь хранить память о ней.

— О, Себ… Мне так жаль… — Элла обняла его за талию и положила голову ему на грудь. — Что с ней случилось? — тихо спросила она.

— Опухоль мозга. Я несколько раз возвращался из школы, а мама лежала в постели с головной болью. Она винила в этом то солнце, то красное вино… — Себ поднял голову и проглотил подступивший к горлу комок. — Мама никогда не жаловалась. Но однажды утром, в субботу, отец пришел из сада и увидел ее на полу в кухне. У нее случился приступ. Я очень хорошо помню тот день. Я тогда помогал бабушке — она жила недалеко от нас, — и мы собирались пообедать все вместе. Замечательный весенний день… Только когда мы приехали домой, у ворот стояла скорая… Сначала в больнице думали, что это солнечный удар. Мама быстро пришла в себя и делала вид, что все нормально. Но потом приступы стали повторяться все чаще и чаще. Когда врачи уже ничем не могли помочь, мама попросила нас забрать ее домой. Она хотела провести последние дни в том месте, которое очень любила. Так она умерла…

Элла всхлипнула.

— Мы устроили спальню для нее рядом с кухней, — продолжал Себ, — там, где сейчас гостиная. Наступил день, когда мы с отцом в последний раз сидели возле ее постели. Мама смотрела в окно на такие же белые розы и улыбалась. Я вышел из комнаты, чтобы сорвать бутон и принести ей, но когда вернулся… она уже умерла. О, мама… мне так тебя жаль.

Слезы потекли у него из глаз, и Элла крепче обняла его. У нее защемило сердце.

Мать Себа умерла в доме, в котором Элла убиралась, готовила, в котором растила своего сына. Конечно, он чувствовал себя уязвленным. А Николь, его приемная мать, использовала «Мас Турнесол» в качестве летнего дома. Места, где она могла устраивать праздничные вечеринки…

Правда, Николь планировала отпраздновать свой юбилей через несколько дней после годовщины смерти Хелен… Догадывалась ли она когда-нибудь, что означает это время для Себа?

Элла встала на цыпочки и поцеловала его в губы, потом в щеку. Он сжал ее в объятиях:

— Я узнал сегодня, кто такой Андре Морель. Он действительно отказался от моей матери, но только не так, как я себе это представлял.

— О, Себ… — прошептала Элла. Ее пальцы сжали его руку.

— Андре было девятнадцать лет, когда он попросил Хелен Домье выйти за него замуж. А когда до свадьбы оставалось несколько недель, он сказал своим родителям, что не готов стать главой семьи, остепениться и с полной отдачей работать в банке. Так, как работал его отец. — На лице Себа появилась гордая улыбка. — И моя мать отпустила его. Она не хотела, чтобы он чувствовал себя в ловушке. Он отправился в кругосветное путешествие без нее.

— Наверное, она была необыкновенной женщиной, — прошептала Элла. — А что же Люк Кастеллано? Как она с ним познакомилась?

— Люк был начальником Андре и их общим другом. Он должен был стать шафером на свадьбе. Морели подозревали, что он был влюблен в Хелен. Люк предложил ей выйти за него замуж, узнав, что она беременна. И знаешь, что поразительно? В семье Морель почему-то считают, что это была романтическая история и моя мать упала в объятия Люка Кастеллано, чтобы утешиться. Обо мне она Андре Морелю так и не сообщила.

— Значит, он не подозревает, что у него есть сын… Что ты собираешься делать?

— Я мог бы найти адрес Андре и его новой семьи в Канаде. Но не буду. У меня уже есть отец. И, как оказалось, чертовски хороший. Когда-нибудь я, возможно, скажу ему об этом.

— О, Себ! Конечно, он любил тебя, несмотря на то что ты не его сын. И сейчас тоже любит.

Ослабив свои объятия, Себ поднял руку и вытащил из-под рубашки медальон с изображением святого Христофора.

— Последний раз я стоял тут вместе с бабушкой. Она повесила мне на шею этот медальон и сказала, что он будет оберегать меня в моих путешествиях до тех пор, пока я не буду готов вернуться домой. Я постоянно ношу его. — Себ посмотрел на Эллу и улыбнулся одними уголками губ. — Женщины в моей жизни имеют одну раздражающую особенность — они всегда оказываются правы. Думаю, мне пора уже привыкнуть к этому.

Сердце Эллы подпрыгнуло.

— Что ты этим хочешь сказать, Себ? Что я… часть твоей жизни?

Его улыбка стала шире, он крепче сжал ее руку. Она удовлетворенно вздохнула, и некоторое время они молча стояли, глядя на маленькое сельское кладбище, на поля подсолнухов и виноградники, спускающиеся вниз по зеленым холмам в потоках теплого полуденного солнца.

— Я не был здесь восемнадцать лет и вот теперь пришел сюда с тобой. Не это ли ответ на твой вопрос?

Элла улыбнулась и посмотрела на розы. Слезы выступили в уголках ее глаз, горло сдавило.

— Да, — прошептала она. — Это ответ.

Он поцеловал Эллу в висок, потом поднес к губам ее руку.

— Я разверну машину. — Себ отпустил руку Эллы и пошел по траве к узкой дорожке, ведущей к церкви.

— Я буду здесь, — сказала она, едва дыша, переполненная печалью, нежностью и чем-то еще, что происходило с ней только раз в жизни. Чего ей, казалось, уже никогда не испытать.

Да. Она была влюблена. Влюблена в Себастьяна Кастеллано.

Но это просто безумие! Совсем скоро Николь и ее прием по случаю юбилея станут счастливым воспоминанием. Дэн поедет в Испанию, а Себастьян окажется за тысячу миль в… Ну, в общем, там, где он будет работать в тот момент. И где бы это ни было, в Сиднее или в Сиэтле, одно несомненно — здесь, в месте, где он рос, его не будет.

Элла поправила цветы на гранитной плите и улыбнулась, думая о женщине, которая так же любила своего сына, как и она Дэна.

Возможно, его бабушка была только отчасти права. Да, Себастьян приехал домой. Но приехал на время, а не для того, чтобы остаться.

Как торнадо. В мгновение ока, опустошив все вокруг.

Значит, ее решение пойти с ним сегодня на вечер — настоящее безумие.

— Иветта? Это ты? Ты не спишь? — Элла говорила шепотом, боясь разбудить Дэна, и удивленно посмотрела на Иветту, появившуюся в дверях кухни в верхней одежде.

— Элла… Ты Дэна не видела?

— Дэна? — повторила она. Холодок пробежал по ее спине. — Он что, все еще смотрит мультфильмы? Не волнуйся, сейчас я с ним разберусь.

— Дэн не смотрит мультфильмы, Элла… И он не в постели… Думаю, он отправился искать этого старого глупого пса. — Иветта схватила Эллу за руку. — Прости меня, детка. Это моя вина.

Она взяла Иветту за плечи и заставила посмотреть ей прямо в глаза:

— Когда ты в последний раз его видела?

— Я заглянула к нему в час. Он спал без задних ног. — Голова Иветты упала на грудь. — Я присела почитать газету. — Ее голос задрожал. — Ну и задремала, должно быть, старая дура, раз он сумел проскользнуть мимо меня. — В глазах Иветты стояли слезы.

Элла бросилась наверх. В комнате Дэна горел ночник. Дверцы шкафа открыты. Ботинки и пальто исчезли. Так же как и фонарь.

Она бегом спустилась в холл, надела сапоги, накинула плащ и, распахнув входную дверь, угодила в объятия Себа.

На мгновение он прижал к себе дрожащее тело женщины, затем заглянул ей в лицо. В его голосе было столько любви и заботы, что она едва не расплакалась.

— Эй! Что происходит?

— Дэн… Дэн пропал.