Фейерверк любви

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

— Я отлично справлюсь сама!

Понимая, что Девину ничего не стоит отнять у нее вилы, Ханна изо всех сил вцепилась в них. Она чувствовала, что ее белая майка взмокла от пота, пояс незастегнутых джинсов врезался в тело. Ханна перевела дух и сглотнула. Честно говоря, она была бы довольна, если бы утренней уборкой денника Ракеты занимался бы кто-нибудь другой, но, когда Девин велел ей отойти в сторону, она возмутилась.

— Кажется, обсуждая условия нашей сделки, мы кое-что упустили… — Глаза Девина под полями шляпы напоминали подернутые пеплом угольки. — Не вы ли сказали, что у вас полно хлопот с малышкой? Кстати, Ракете надо двигаться, недостаточно только выгуливать ее.

Ханна прищурилась. Этот тип переехал сюда лишь пару дней назад, и у него хватает наглости перечить ей! Впрочем, если подумать, он прав. Любая лошадь стоит ровно столько, сколько труда вкладывает в нее владелец. Если Трэвис вдруг объявится, надо, чтобы чистокровка была в форме. Тогда, скорее всего, он оставит ей лошадь для продажи вместо алиментов.

С улицы послышалось урчание мотора. Не выпуская вил из рук, Ханна подошла к двери и, заслонив глаза от слепящего солнца, поискала Джастина. Он и Си-Джей появились со стороны выгула, и Ханна заметила, как Си-Джей замедлил шаг, увидав, что из чистенького белого джипа следом за матерью вылезает Элли.

Ханна невесело улыбнулась. В блузке с ярким рисунком и светлых джинсах Тилли казалась воплощением аккуратности и опрятности, а она, Ханна, выглядит как Золушка. Подруга объяснила свое появление тем, что решила угостить Ханну домашним печеньем, хотя на самом деле ей хотелось убедиться, что Элли и Си-Джей окончательно помирились, ведь теперь они соседи. Они стояли все вместе, лакомясь печеньем и весело болтая. Си-Джей и Элли все еще испытывали некоторую неловкость. Минут через десять в конюшне зазвонил телефон, и Тилли торопливо попрощалась, сказав, что им уже давно пора. Ханна велела Джастину, который уже успел набить карманы печеньем, не лезть под колеса джипа и поспешила к телефону.

Чуть погодя, поговорив с поставщиком кормов, Ханна повесила трубку и выглянула из дверей конюшни. Она с Тилли уже попрощалась, мальчики направились обратно к выгулу, и даже Элли забралась в джип, а подруга и Девин все еще оживленно беседовали. Ханна нахмурилась — у нее нет ни прав, ни повода ревновать. Так почему же она ревнует?

Девин стоял, опираясь на капот белого джипа, сдвинув шляпу почти на затылок, так что лучи солнца били в его и без того уже смуглое от загара лицо. Он что-то быстро говорил, поблескивая ослепительно белыми зубами, а Тилли, потряхивая волосами, звонко смеялась в ответ. Девин вдруг повернул голову, и Ханна отпрянула в тень. Не хватало только, чтобы он решил, будто она за ним подглядывает! Схватив вилы, она швырнула их в пустую тачку и покатила ее к деннику Ракеты. Что же касается Тилли — надо надеяться, подруга знает, как себя вести. Наверняка, несмотря на молчаливые протесты Си-Джея, пальцев на обеих руках не хватит, чтобы подсчитать победы Девина.

У денника Ракеты Ханна остановила тачку и отперла дверь. Лошадь задвигала ушами, кося глазом, и Ханна сообразила, что нервная чистокровка, видимо, почувствовала ее напряжение. Ракета была достаточно хорошо воспитана и обычно спокойно позволяла отпереть дверь денника, однако иногда кобыле так не терпелось вырваться на волю, что Ханна с трудом успевала отскочить в сторону. Ханна тоскливо подумала, что с каждым днем становится все круглее и неповоротливее, и привычным жестом приложила ладонь к животу.

— Спокойно, Ракета. — Приглядывая за лошадью одним глазом, Ханна затворила дверь и направилась в глубь денника. Ракета, нетерпеливо захрапев, шагнула вперед. Ханна едва подавила желание отшатнуться и принялась дергать тугую задвижку на двери, что вела на выгул. Увы, задвижка не поддавалась, и Ракета нетерпеливо ударила передней ногой в пол, разбрасывая солому. Ханна вздрогнула. Ракета вновь зло захрапела, и тут Ханна совладала с задвижкой. Она с облегчением, вздохнула. Ей послышалось, что Девин окликнул ее из прохода, однако сейчас она не смела отвести взгляд от Ракеты — почуяв свежий воздух, кобыла пританцовывала от нетерпения. Как обычно, Ханна изо всей силы толкнула дверь, надеясь, что испытание вот-вот будет позади. Лошадь стрелой кинулась вперед, однако Ханна не успела увернуться, и Ракета задела ее. Потеряв равновесие, Ханна покачнулась и, вскрикнув, стала падать.

Дверь денника с треском распахнулась. Девин успел подхватить ее и вместе с ней повалился на устланный соломой пол.

Ханна со стоном выдохнула и несмело повела головой, как в тумане рассматривая пылинки, что кружились в луче солнца. Тело Девина оказалось мускулистым, ее голова покоилась на его плече, и неожиданно Ханна подумала, что уже давно не чувствовала себя в такой безопасности. Сознавая, что его руки в опасной близости от ее груди, а живот слишком уж красноречиво округлился, она судорожно попыталась встать на ноги. Девин лишь сильнее сжал ее плечи, чувствуя, что теплые, мягкие холмики ее грудей вздрагивают в полудюйме от его ладоней. Он устало перевел дыхание. Надо же было так напугать его! До сих пор он искренне недоумевал, зачем Ханна пытается внушить ему, будто умеет обращаться с лошадьми, однако сейчас даже не вспомнил об этом. Он видел завитки ее шелковистых волос, ощущал, какое хрупкое и нежное у нее тело, и этого было достаточно, чтобы потерять голову. Одним быстрым движением Девин опрокинул ее на спину и, довольный тем, как потемнели ее глаза, склонился над ней.

Он намеревался сурово отчитать Ханну, однако ресницы ее дрогнули, и гнев его куда-то пропал. Теперь он думал лишь о том, что в обрамлении темных вьющихся локонов лицо Ханны словно светится изнутри. Грудь ее под мятой белой майкой вздымалась и опадала, и, повинуясь притяжению этого мягкого движения, Девин нагнулся так, что тела их чуть соприкоснулись. Сам не зная, что делает, он бережно приподнял голову Ханны и поцеловал ее.

Губы ее были восхитительно мягкими и влажными… Она задохнулась от неожиданности, и Девин осмелел. Поцелуй его стал глубже, и спустя мгновение он ощутил, как тело ее расслабилось, подаваясь ему навстречу. Губы Ханны робко ответили на его поцелуй, и ему захотелось дотронуться до нее, дотронуться по-настоящему. Однако он тут же почувствовал, как Ханна напряглась. Он еще раз поцеловал ее, и рука его осторожно скользнула с плеча Ханны вниз…

Он замер, ощутив под ладонью выступающий, округлившийся живот. Так она ждет ребенка!

Изумление, волнение — все отразилось в его глазах в этот миг, когда взгляды их встретились. Ханна залилась краской и, зажмурившись, отвернулась. Девин вдруг почувствовал под ладонью слабое трепетание новой жизни. Он ахнул: малыш шевелится! Девин вспомнил, каким очаровательным крохой был когда-то его сын, и поразился чуду, свершающемуся в хрупком теле женщины. Наконец Ханна повернула голову и открыла глаза. Он вздохнул с облегчением.

— Мне кажется, на этот раз девочка, — пробормотала она.

Теперь ему стала понятна неуверенность, с которой Ханна держалась в последние дни. Пожалуй, теперь ясно, почему она хочет как можно быстрее отыскать Трэвиса. Неудивительно, что она так бледна и так часто ей бывает не по себе.

— Кто-нибудь еще знает? — спросил он.

Ханна вздохнула.

— Только мой врач. А теперь еще и вы… Дайте мне встать, пожалуйста.

Он послушно отстранился, и Ханна села. Золотистые соломинки запутались в ее волосах, пристали к белой майке.

— Вы хорошо себя чувствуете?

— Просто отлично.

Девин сомневался, что такое определение применимо к женщине в ее положении, но не посмел возразить. Он протянул руку, чтобы смахнуть с нее травинки, и обрадовался, когда глаза ее весело блеснули. Ханна шутливо хлопнула его по руке и энергично встряхнула волосами. Поймав внимательный взгляд Девина, она опять покраснела.

— Это ребенок Трэвиса, если вы об этом думаете.

— Да, конечно. — Девин оперся локтем о колено и, подстрекаемый внезапно разгоревшимся любопытством, поинтересовался: — Ждете, что Трэвис вернется, когда узнает?

Вернется в твою постель …

— Моя беременность — не ловушка для Трэвиса! — возмутилась Ханна.

— Я не это имел в виду!

Она явно успокоилась и, вздохнув, склонила голову и с бесконечной нежностью прижала ладонь к животу.

— Я надеялась, что все наладится, а теперь вижу, что ошибалась.

Ее смирение тронуло его. Было ясно, что Ханна исчерпала все средства спасти свой брак, но Девин видел, что этот ребенок желанен ей. Теперь, раскрыв ее секрет, он понимал нежелание Ханы впускать в свою жизнь другого мужчину. Казалось, беременность должна отпугнуть его, но Девин ощутил лишь еще большую тревогу за нее.

— Джастин родился раньше срока. Он был такой большой, и… — Ханна застенчиво взглянула на него. — Не буду вдаваться в детали, но врач сказал, что после тяжелых родов я никогда больше не смогу иметь ребенка. Наверное, я была просто дурочкой, думая, что постель может заставить Трэвиса изменить решение перед тем, как мы официально оформим развод, но я была уверена, что у меня не будет детей. Теперь врачи говорят, что я смогу выносить малышку, а родить с помощью кесарева сечения.

— Ну, чудеса ведь тоже случаются…

— Знаете, я в них уже не верю.

— Мне всегда хотелось иметь целую кучу ребятишек. — Девин сознавал, что имеет полное право быть с Ханной откровенным. Ему уже давно хотелось выговориться. — А Джолин вообще не хотела заводить детей. В последнее время она, правда, передумала, но только потому, что надеется на алименты, если отсудит у меня сына.

Ханна застыла, едва он упомянул алименты, и Девин сообразил, что она думает о Трэвисе. Помолчав, она ответила:

— Похоже, мы с вами — две стороны одной медали.

— Надо полагать, Трэвис не обрадуется известию о малыше?

Ханна отвернулась, поглаживая живот.

— Когда я узнала, что жду ребенка, то надеялась, что он вернется. Но ведь он умудрился забыть о Джастине. И теперь, узнав о моей беременности, наверняка помчится к адвокату и станет утверждать, что он тут ни при чем.

— Пожалуй, даже если вам самой ничего от него не нужно, детям алименты не помешают, — задумчиво произнес Девин. — Этому ранчо цены нет.

Ханна промолчала, и его осенило.

— Ранчо заложено?

Она вздернула подбородок.

— Я выплачу все проценты! Мои дети будут жить только тут!

Вот теперь ему все ясно. Ханне не позавидуешь. Девин рассеянно взъерошил волосы и поискал шляпу, а затем проворно вскочил, словно подстегиваемый гневом к мерзавцу Трэвису, и протянул руки, намереваясь помочь Ханне встать. Даже беременная она весила не больше пушинки, и ему внезапно захотелось оберегать ее от всех невзгод, но он только посоветовал:

— Ханна, вам надо отсудить алименты.

— Нет! — быстро отозвалась она. — Не могу. И не буду.

Девин почувствовал раздражение.

— Черт возьми, почему нет? Это же ради ваших детей! Детей Трэвиса! — Ему было больно даже думать о том, что негодяй поломал Ханне жизнь.

— Вот именно из-за детей и не могу. Подумайте, придет день, и Джастин узнает, что я засадила его отца в тюрьму! Уж кто-кто, а вы должны меня понять!

— Джастин будет только благодарен вам, если деньги, которые вы получите от Трэвиса, помогут ему оплатить учебу в колледже! — упрямо возразил Девин.

— Как бы там ни было, я уже все решила.

Она решительно отряхнула пыль с джинсов, и Девин догадался, что его поставили на место. Впрочем, и без того ясно: он лишний в ее жизни. Однако Ханне безусловно нужна помощь, и он не сдержался:

— Вам надо рассказать обо всем родным и друзьям, а не мучиться в одиночку.

— Мне просто казалось, что Трэвис должен узнать первым, — возразила Ханна.

Она вышла из денника и взялась за вилы, Девин последовал за ней. До этого он тревожился, как она ладит с Ракетой. Теперь беспокойство Девина возросло в десять раз.

— Даже и думать не смейте! — Девин решительно выхватил у нее вилы. Едва руки их соприкоснулись, как Ханна послушно отступила назад. «Без глупостей!» Девину показалось, что слова эти словно стеной отгородили от него Ханну. Конечно, она чувствовала, что их влечет друг к другу, но наверняка не намерена связываться с еще одним ковбоем.

Девин вздохнул.

— Пойду посмотрю, как там ребята.

— Спасибо, — с облегчением сказала Ханна, и он сообразил, что она благодарна ему, и не только за помощь. Очевидно, ей обязательно нужно делать что-то самой, чтобы не утратить ощущение собственной независимости. И тем не менее ей придется привыкать к его помощи, по крайней мере пока он тут арендатор.

Он зашагал прочь, и Ханна, тяжело облокотясь о вилы, устало посмотрела ему вслед. Мальчики подстерегали его снаружи и тут же кинулись к нему с просьбами поучить их набрасывать лассо на столбы забора. Ханна усмехнулась. Почему-то сын ее вдруг невзлюбил бейсбол и увлекся ковбойскими делами. Он так восхищался Си-Джеем, что верность Элли, похоже, оказалась под вопросом.

Девин ласково взъерошил волосы Джастина, и Ханне вдруг стало страшно за сына. Джастин быстро переборол застенчивость, и теперь, стоило Девину заговорить с ним, малыш оживлялся, словно каждая минута с Девином была для него настоящим праздником.

Да ведь и с ней дела обстоят ничуть не лучше, сообразила вдруг Ханна, вспоминая, как позволила Девину поцеловать себя и — что еще хуже! — ответила на его поцелуй. Каким-то непостижимым образом ему удавалось усыпить ее бдительность и заставить мечтать о несбыточном. Может быть, перед искушением принять его помощь действительно невозможно устоять, однако нельзя допустить, чтобы Девин стал для нее поддержкой и опорой, тем более сейчас, когда она так стремится к независимости.