Где принц, если все мужики... (СИ)

Глава 12

Было приятно сидеть на ступеньках и смотреть, как начинается новый день. Жара только давала о себе знать. Еще не ушла утренняя прохлада, в тени так и вовсе хотелось накинуть чту-то на плечи, но солнце начало прогревать воздух. Стоило выйти из тени, так сразу становилось жарко.

Старый дом. Я провела рукой по посеревшим от времени доскам. Сколько всего он видел? Тут ведь не передать словами. Он помнил дедушку и бабушку, когда они были еще молодыми. Видел, как рос мой отец. Помнил меня маленькой. Мне всегда нравились эти ступеньки. Нравилось смотреть как мимо проходила детвора на речку, а дед Степаныч в валенках и телогрейке, которые он не снимал круглый год, шел рыбу ловить. Эта часть город всегда была больше похожа на деревню. Даже выражение было, что в мы ехали в город, то и есть, в центр. А сейчас все выглядело заброшенным. Как будто жизнь уходила из этих мест. Это чувствовал дом. Он умирал. Медленно и болезненно. Разве могут дома жить без людей?

— Все мечтаешь? — Гена пришел с колонки, принеся два ведра холодной воды.

— Думаю, что с домом потом делать. Нельзя, чтоб он опять пустовал. Вот уеду я, а он будет один стоять и пустовать.

— А ты не уезжай, — наливая воду в умывальник, ответил Гена.

— И чего мне здесь делать? Работать за копейки и шишки собирать? — спросила я, наблюдая, как он умывается, не обращая внимания на холодную воду.

— Если тебе так везет, то думаешь шишки тебя в другом месте обходить будут?

— Ты заболеть не боишься? — больно он активно в холодной воде полоскался.

— Нет. Закаливания вещь хорошая.

— Тогда тебе тут только и жить. Я к горячей воде привыкла.

— В чем проблема? Достроим комнату. Проведем воду. Здесь у многих вода в дом заведена. Сделаем все удобства.

— Это когда будет.

— А ты хочешь все и сразу? Так никогда не бывает, моя хорошая. Да и ценить начинаешь все это, когда или теряешь, или все делаешь с самого начала. Готовое воспринимаешь как данность.

— Но это тяжело.

— Ника, хватит ныть. Только и слышу, что плохо, тяжело. Зря судьбу гневишь. У тебя не все так плохо, как кажется. Люди из таких проблем выбираются, что тебе не снилось. Не сдаются. А ты ноешь. Да и смысл ныть? Или ты так ко мне внимание привлекаешь?

— Ничего я не привлекаю, — сразу испортилось настроение.

— А что ты делаешь? Напрашиваешься на жалость, — он сел рядом. Закурил. — А я тебе уже говорил, что жалеть не буду. Жалость она человека слабым делает. Хочешь помочь, так протяни руку, подтолкни, а не вытирай сопли. Иначе я тебя жалеть буду, а ты меня. Так и будем с тобой слезы вытирать друг другу. Достанем бутылочку и будем с тобой о своей судьбине горевать. Хотя это время могли бы на дела потратить. Например, я начну крыльцо разбирать, а ты крапиву дергай. К дому пройти невозможно Все заросло.

— Я думала мы после того, как в город съездим, тогда начнем домом заниматься.

— Твоя контора во сколько открывается? В десять утра. А сейчас шесть. Мы столько дел сделаем за это время. Так что не ленись. Вперед и с песнями.

— Петь обязательно? — я хмуро посмотрела на него.

— Нет, но желательно, — он бодро поднялся и пошел за топором. Мне же только оставалось пойти за рукавичками, чтоб не обжечь руки об крапиву.

Через два часа я уже начала жалеть, что пригласила пожить Гену. Вроде дом был мой, а командовал чужой человек. Я почувствовала себя рабыней на сахарных плантациях. Только соберусь сеть, чтоб передохнуть, как он тут же начинал меня поднимать, то шутками, то приказами, то на совесть давил. И я велась. Нет бы его послать, так вставала и делала. Ведь правильно говорил, что кроме нас некому было привести дом в порядок.

Потом съездили в город. Даже по магазинам пройтись не дал, сразу потащил назад работать. И обед у нас был только в два часа дня. Дешевая каша с копеечным паштетом. Такое только собакам давать, но я так проголодалась, что мне эта каша показалась чем-то невероятно вкусным.

— Давай вечером картошку запечем? — предложила я.

— Можно и картошку, — согласился Гена. — Черный хлеб с солью, еще и зелень.

— А на хлеб можно паштет намазать для сытости.

— Можно и так. И черный сладкий чай.

Мы с ним переглянулись. Почему-то улыбнулись. После сытного обеда и тяжелой первой половине дня захотелось спать. На улице жарко, а в доме было прохладно, только комары мешали. Я закрыла глаза на пять минут и начала проваливаться в сон. Вроде только прикосновение, а я аж подскочила.

— Комар. — Гена завалился со мной рядом на кровать, накрывая простыню и меня, и себя.

— А сейчас зачем…

— Решил что неплохая идея немного подремать, — сразу закрывая глаза, ответил он.

— Но…

— Простынь одна. А то тебя комары съедят. Да и кровать твоя мягче, — пробормотал он. Спорить? Он уже спит. Потом все выскажу. Глаза закрылись сами собой.

Вокруг жужжали комары. Создавалось ощущение, что в доме улей. Они пытались пробиться сквозь ткань, которой мы были накрыты с головой, но им это плохо удавалось. Ноги спрятались под одеяло. Было жарко, но простыни не хватило, а пятки кусали насекомые. Некоторое время было просто приятно лежать. Никуда не надо торопиться. Спокойствие. Под боком мурлыкала кошка. Как мотор. Ей комары были не страшны. Дыхание Гены щекотало ухо. Больно близко он лежал. Обнял меня. Ничего себе сосед. Как-то больно много он для соседа позволяет. Но ведь это я сама ему позволяю. Веду себя, как девица легкого поведения. Надо было точно выставить границы и придерживаться их. А я…

— Чего за дождь соленый? — сонно спросил он.

— Ничего.

— Поплакать захотелось?

— Да.

— Зря. Потом голова болеть будет, — он провел рукой по простыне. — Прям как в палатке. Романтика.

— И в чем романтика?

— Ну как же? Палатка, речка, костер, звезды, песни под гитару.

— Я не ходила в походы.

— Может это и хорошо. Боюсь представить, чтобы ты творила во время них, — усмехнулся он. Я резко повернулась в его сторону. Немного не рассчитала, и наши лбы столкнулись.

— Может хватит?

— Я ничего не сделал. Это ты дерешься, — ответил Гена, потирая себе лоб, потом и мне заодно.

— Меня дразнить.

— Так я правду говорю. Ты бы напилась. А там тебя потянуло бы на приключения. И в итоге…

— С каждым часом я все больше жалею о том дне, когда меня дернуло пойти отдохнуть на остановке.

— Вот как два человека могут по-разному смотреть на историю. Мне наше знакомство понравилось. Я вижу только плюсы, — возразил он.

— Я тебя не попрекаю прошлым. А ты…

— Тебя веселю. Больно ты мрачная.

— От такого юмора повесится охота.

— Ты это брось. На меня ведь подумают. Не поверят, что девица такой галстук повязать решила, потому что не могла помирить своих тараканов в голове, — поспешно сказал он. Тут уже сложно было сказать смеется он или говорит серьезно. Взял мою руку и переплел пальца. — Ника, победа ты моя. Разве с таким именем можно иметь такие мысли? Ты их брось. Лучше пойдем с тобой лесенку доделаем. А потом пойдем на реку купаться. Завтра тогда крышей займемся.

— Грядки полить надо.

— Тоже дело, — согласился он. — Вытираем слезы и вперед к победе.

Крыльцо мы разобрали к восьми часам. Хоть и жалко было с ним расставаться, но пришлось согласиться с Геной: по такому крыльцу ходить опасно. Взамен, он обещал мне сделать новое. А пока организовал из остатков ступеньку и лестницу. Без крыльца дом было видеть непривычно. Оставалось надеяться, что со временем появятся новые деньги, чтоб сделать красивое крылечко, потому что без него дом я не представляла. Пока поливала огород, в кустах клубники заметила красную ягоду. Рядом еще одну. Крупные красные бока, зеленый хвостик. Прошлась еще по кустам. Нашла две маленькие клубнички. Похожие на землянику. Вроде ничего такого не произошло, но в душе расцвела такая радость, какая появилась, когда зацвели первые желтые цветочки мать-и-мачехи. Тогда стало сразу понятно, что наступила весна. Сейчас же пришло настоящее лето. Этим ощущением захотелось поделиться с Геной. Я пошла к нему со своей находкой. Было немного страшно, потому что не хотелось столкнуться с его насмешкой и лишится настроения. Споткнулась, чуть не упала.

— Осторожней, — помогая вернуть мне равновесие, сказал Гена.

— Смотри, первые, — я показала ему ягоды.

— Поделишься?

— Конечно. Поэтому и принесла.

— Мало ли? Может также дразнить будешь, как я тебя, — он взглянул на меня.

— Я такой ерундой не занимаюсь. Вышла из того возраста, — ответила я, деля ягоды поровну. Вкусная, сочная клубника, с кислым вкусом. Теплый ветер принес запах лета, цветущих трав, пыли и клубники. — Почему такие моменты врезаются в память? Я плохо помню выпускной. Он как-то смазался в памяти. Даже толком не скажу в каком была платье. Но помню отчетливо, как будто это было вчера, как мы с бабушкой варили рябиновое варенье. Ягоды горькие. Чтоб убрать горечь я их окунала в сахар. И сахар на ягодах смотрелся, как снежные шапки.

— Потому что такие моменты для тебя важнее платья, — ответил Гена. — Пошли купаться.

— Еще работы много.

— И что? Завтра доделаем. Нам с тобой еще картошку печь.

Пойти на речку было хорошей идеей. Вода за день нагрелась. Приятно было размять мышцы, что уже начинали болеть после тяжелого дня. Я купалась в футболке, потому что не было купальника.

— Русалочка, смотри не утони.

Гена нырнул. Вроде и не собиралась. Голубое небо, теплый ветер, что гонит рябь. В небе оставляет след самолет. Где-то слышно, как кукует кукушка. Лето. Приятное и теплое. И хандра ушла. Вперед хочется смотреть с надеждой. И тут я поняла, что Гены долго не было. Начала оглядываться. Он был почти на середине реки. Плыл назад, упрямо борясь с течением. Сердце замерло. И как его вытаскивать? Я умела плавать, но плавала плохо. Мне не справится с течением. Я растерялась. Он же медленно, но упрямо продвигался назад к берегу. Миг и он ушел под воду. Я бросилась к нему.

— Куда несешься? Там течение, — ловя меня, сказал он. Откуда только появился.

— Я думала ты утонул, — цепляясь за него и тяжело дыша, ответила я.

— Поэтому решила последовать за мной? — кажется он удивился.

— Тебя как туда потянуло?

— Плавал. Я хорошо плаваю.

— А предупредить не мог? — Я смотрела на Гену и сдерживала желание отправить его к водяному.

— Забыл.

— Больше меня так не пугай.

— А ты испугалась?

— До седых волос.

— Хорошо, постараюсь больше тебя не пугать, — ответил он. И чего улыбается? Весело ему.

После всего произошедшего делать ничего не хотелось. В том числе и топить печку. Но Гена настоял, что без ужина ложиться спать не стоит. И вот, мы с ним сидели около печки и ждали когда запечется картошка. Сидели на скамейки, которая получилась из двух бревен и доски. Хорошо, что ветер был в другую сторону и печка сегодня не дымила.

— Спорим, что этот момент ты тоже запомнишь? — спросил Гена.

— Не знаю. Сейчас я так устала, что мечтаю только о том, чтоб лечь в кровать.

— Трудотерапия хорошо лечит от хандры. И сразу избавляет от дурных мыслей, — сказал он.

— Откуда у тебя столько сил? Я уже с ног валюсь, а ты еще бодро держишься.

— Так на тебя посмотрю и сразу такое желание что-то сделать возникает. Прям не знаю. Ты меня вдохновляешь.

— Смеешься?

— Отчасти.

Наверное, я задремала. Когда Гена сказал, что ужин готов, я сидела, положив голову ему на плечо. Стало неудобно, но он ничего по этому поводу не сказал, поэтому я и не стала сама развивать эту мысль. Горелая картошка, зелень, черный хлеб с паштетом, чай и все это при свечах.

— Как сюда переехала, так каждый вечер романтика, — сказала я.

— Необычно, — согласился Гена. — Но к зиме лучше свет сделать. А то от скуки с ума сойдем. Или только и будем, что плодиться и размножаться. Даже я тебе нравится начну.

— Надо будет узнать как свет провести. Может тогда и радио купим или телевизор, — сказала я.

— Это тебя мои слова так напугали?

— Нет. Здесь зимой жутко без света. А все время сидеть при свечах, на них разоримся, — ответила я. Гена не ответил. О чем-то своем задумался, потом пошел покурить и комаров покормить. Я же отправилась спать, не дождавшись его возвращения.