Глава 27

Я сидела около кроватки, кормя Юру, и пыталась понять, что делать дальше. Как-то неожиданно все произошло или, наоборот, ожидаемо? Нет, сомнения и неуверенность — это заразная вещь. А еще смущение. Вот когда на тебя так смотрят, а ты не знаешь куда деваться. И ведь уже давно его не стеснялась, а сегодня почему-то начала. Жаркий получился поцелуй, ничего не скажешь. Завтра обо всем подумаю, а то голова чугунная от недосыпания.

— Ты жалеешь? — его вопрос застал меня врасплох.

— Нет.

— А для тебя это серьезно или так?

— Что ты хочешь этим сказать? — Я положила малыша в кроватку. Он тихо спал. Счастливый и довольный.

— Есть серьезные отношения, а есть так… Как я однажды услышал, пока нет никого другого на примете. Я не оскорбляю тебя. Хочу ситуацию для себя прояснить, чтоб не надеяться лишний раз. Один раз наступил на грабли. Думал, что все серьезно, а оказалось ей было просто скучно.

— А ты думаешь, я с тобой от скуки «целовалась»? — невольно усмехнулась.

— Не знаю. Поэтому и спрашиваю.

— Скажем так, не от скуки. Такой ответ устроит?

— Нет. Я не понимаю твоих мотивов.

— Я их сама не понимаю. Ты мне нравишься, ты добрый, заботливый и я тебе очень благодарна за все что ты делаешь для меня и ребенка.

— Значит, это что-то вроде благодарности? — спросил он, вытягиваясь на кровати и наблюдая за мной.

— Ты хочешь знать люблю ли я тебя? Нет. Я не знаю смогу ли кого-то любить. Но я хочу жить дальше. Хочу семью, дом, работу. Мне надоело болтаться как облако, зависящее от ветра. Я чуть не каждый день судьбу благодарю, что встретила тебя. Никогда не думала, что ты такой сложный и непохожий на других. И…

— А я тебя люблю, — просто сказал он.

— Я догадалась.

— Со второго класса. Знал, что не судьба. Пытался забыть, но не получилось. А потом, когда ты у меня жить начала, то поверить не мог, что это не сон. И сейчас кажется, что сплю, — он улыбнулся. Я выключила свет и легла рядом с ним. Так как места было немного, то приходилось лежать близко друг к другу. — Не хочу, чтоб ты уходила.

— Я не уйду, — сонно пробормотала я.

— Обещаешь?

— Да, — не знаю почему я так сказала, но тогда мне это показалось правильным.


Наступил декабрь. Мы жили вместе настоящей семьей. Почти ничего не изменилось, но в тоже время изменилось многое. Это было почти незаметно. В чем-то едва уловимом. Например, что Федя меньше краснел и был чуть раскованней, чем обычно. Или в том, что стало больше обоюдной заботы. В невинных жестах и прикосновениях, которые и обозначают, что люди давно не чужие друг другу. Жизнь текла плавно и ничего не нарушало ее спокойствие. Даже первая Юрина простуда не нарушила это спокойствие. Я волновалась, но Федя сказал, что переживать не стоит. Дети часто простужаются. И я поверила ему. Просто поверила, а на следующий день температура спала.

Я уже не могла представить, как раньше жила без него. Без его поддержки и заботы, без любви, которая наполняла сердце чем-то теплым и радостным. Я все чаще начала замечать, что стала смеяться, а ведь раньше казалось, что я забыла как это делаться. Или просто не было повода смеяться?

— У тебя с ним серьезно? — вопрос Анюты застал меня врасплох. Она любила задавать неудобные вопросы.

— С Федей? — уточнила я.

— А есть варианты? — спросила она.

— К чему весь этот разговор?

— Проверяю почву, — она посмотрела в окно. На улице начинался снегопад. — Я хочу после школы уехать. Поступлю в институт. Буду в общаге жить. Но в другом городе. Может я эгоистка, но я хочу прожить свою жизнь. Здесь же мне ее придется потратить на малышню. Даже если я съеду, Федя все равно будет тащить меня назад. То с кем-то посидеть, то кого-то забрать. Он не видит другой жизни. У него цель: поднять младших. А у меня цель другая. Я хочу чего-то добиться в этой жизни. Я наигралась в семью и дочки-матери на всю жизнь. Хочу теперь посмотреть, где мой потолок. Квартира, машина, поездки на юг, дорогая одежда, а не обноски. Нормальную жизнь хочу увидеть. Или хотя бы попробовать. Федя же свою планку уже определил. Одного я его оставить не могу. Он не справится. И на Розу все это вешать не хочу. У нее должно быть детство. Так мы с Федей решили. Вот и спрашиваю тебя, если ты с ним останешься, с мелкими поможешь, то я могу спокойно уехать. Если все это временно, то тут другой разговор.

— Не знаю. Я боюсь загадывать. Уже обжигалась. А Федю я знаю слишком мало.

— Ника, а сколько тебе надо лет, чтоб его узнать? Не, ты мне точно его напоминаешь. «Она там на остановке сидит. Подойти или нет?» Чуть пинком его не выгнала. Еще сказала, что авось у тебя неприятности. Ведь угадала. Теперь с тобой такая же история, — буркнула Анюта. Она подошла к Феденому ноутбуку и набрала пароль.

— Зачем?

— А чтоб у тебя сомнений не было. Пароль дата твоего рождения. Папка личное. Иди и читай.

— Не буду. Там же написано, что личное.

— Мне вслух начать читать, я могу.

— Анюта, у тебя ничего святого нет?

— Нет, — она отобрала у меня погремушку, с которой я играла с Юрой.

Я не хотела, но знала, что Анюта не отстанет. Упрямая. Если задумала что-то, то будет идти поездом, сбивая все на своем пути. Стихи. Фотографии. Казалось, что я залезла в чужую душу. Мечты и какая-то щемящая тоска в каждом слове. Мечта, несбыточная и яркая. Там не было пошлости. Не было надежды. А фотографий было много. Старые, с каждого класса. Вся школьная жизнь прошла его глазами. В каких-то воспоминаниях, и обрывках. Он помнил, что я одернула девчонок, чтоб они не смеялись, когда он зацепил стол в столовой из-за того, что его не заметил. Оказывается, я даже за тряпкой сходила и помогла убрать пролившийся чай. А я не помнила этого. Так же как и не помнила, что мы вместе несколько раз дежурили в классе и обсуждали погоду. Он ведь был для меня всегда двоечником, неудачником. Я никогда не воспринимала его всерьез. Только как я воспринимаю его сейчас?

— Ты чего плачешь? — Анюта подошла ко мне.

Я же не могла остановиться. Он был слишком хорошим. Каким-то идеальным и чистым душой. Я же чувствовала себя извалявшейся в грязи. Самой от себя противно стало. Перед глазами так и прошла вся жизнь и все мои похождения. Разве так можно? Разве так нужно жить? Он же меня любил чисто и искренно. Мне же самой от себя было противно.

Анюта испугалась за меня. Зачем-то напоила успокоительным, от которого резко захотелось спать. И похоже я уснула, потому что я проснулась, когда стемнело. В комнате темно, только настольная лампа была включена. Федя кормил из бутылочки малыша. Молоко начало пропадать, поэтому приходилось докармливать смесью.

— Который час? — я подскочила на кровати.

— Десять вечера, — ответил он. — Или около того.

— Это сколько же я проспала? Восемь часов?

— Успокойся. Все нормально. Все живы и здоровы. И уже засыпают те, кто не хотел спать и чего-то требовал, — укачивая Юру, сказал Федя. — Мы уже поужинали. Тебе оставили. Так что иди поешь.

— Не хочу.

— Тогда умойся. Вон, вся зареванная.

Уже по голосу стало понятно, что он все знает и решения какие-то принял. Только когда он не сомневался у него появлялись такие уверенные нотки. Осталось только понять, чего он решил или чего хочет сказать. Когда я вернулась, он уже сидел поперек кровати, положив подушки под спину. Я села рядом, предварительно проверив малыша.

— Что случилось? Что заставило плакать? Молчишь?

— Ты, наверное, знаешь.

— Что вы с Анютой полезли туда, куда я не хотел, чтоб вы лазили? Знаю. Хотя ведь ничего такого нет. Стихи как стихи. Воспоминания. Просто думал ты смеяться будешь, а никак не реветь.

— Федь, ты такой хороший, а я… — меня опять прорвало на слезы.

— Удивила. Я обычный.

— Ты самый чудесный. И не мне с тобой рядом быть. Тебе лучше нужно кого-то найти.

— Давай уж я сам решу с кем жить хочу. Мне с тобой хорошо. Никогда так счастлив не был. А глупостями голову не забивай. Придумала тоже слезы на пустом месте лить, — он обнял меня, переплетая свои пальцы с моими.

— Ты меня любишь, а я… Если я не смогу…

— Ника, забавная ты. А что по-твоему любовь?

— Не знаю.

— Тебе со мной хорошо?

— Да. Спокойно.

— Когда мы с тобой целуемся, вытереться не тянет?

— Нет, — я усмехнулась сквозь слезы. — Продолжить хочется.

— Если я уйду, тосковать будешь?

— Буду.

— Значит любишь. Просто пока не поняла этого. В любом случае я и так счастливый, потому что я вижу и чувствую намного больше, чем ты словами можешь объяснить, — ответил он. — Что ты какая-то эмоциональная стала в последнее время. Обычно, всегда сдержанная.

— Я когда беременна Юрой была, то ревела по каждому поводу. То реву, то плачу. А еще сомнения мучили на каждом шагу. А тут чего-то нашло, — ответила я. Мы замолчали.

— Ника, а мы с тобой ведь не предохранялись, — озвучил он мысль, которая и так крутилась у меня в голове.

— Когда грудью кормишь, то забеременеть проблематично, — осторожно ответила я.

— Но можно, — опять молчание.

— Нет. Я только еще толком от родов не отошла. Юре только пять месяцев. Денег не хватает. И у нас и так их пятеро. Куда еще? Федь, я… — я села и посмотрела на него.

— Насчет организма, видно что он восстановился, раз решился на вторую попытку. Юре уже почти полтора года будет, когда ты родишь. С этого возраста уже в ясли отдавать можно. Денег всегда не будет хватать. Но живем же. Если шестой появится, то это что-то изменит? Все равно их у нас много.

— Железная логика.

— Ника, ну ты сама готова на аборт пойти? Я бы этого не хотел. А вдруг еще один мальчишка, в нашем цветнике?

— А если девочка?

— Тогда будет Маргаритой.

— Все равно ничего еще не известно. Надо будет завтра до аптеки дойти и тест купить.

— Я не против, если будет положительный результат, — он поцеловал меня, заставляя забывать обо всем. — Тогда мы поженимся.

— А так ты мне не собирался предложения делать?

— Ты бы отказала.

Я в этом не была так уверена. Особенно если бы он спросил вот именно в такой момент, когда целовал. Я же за ним хоть на край света готова была пойти. Или во мне говорили гормоны?


Бывают в жизни странные дни, когда встречаешь знакомых на каждом шагу. Даже тех, кого видеть не хочешь до конца своих дней или тех, с кем столько лет ждешь этой встречи, чтоб понять, что ожидание напрасно. Это была последняя неделя старого года. Так как у нас случилась эпидемия гриппа и Федя с Анютой заболели, то Розу Вилю и Лилю на елку повезла я. Хотя им строго-настрого было запрещено есть конфеты, но они все равно тайком наелись. Естественно, они захотели пить. Пришлось зайти в магазин за водой. Там я и увидела Олежу. Больше на нем не было блесток. И вид имел весьма приличный. Я его вначале не узнала. Он же узнал сразу.

— Ника, давно не виделись. Я все ждал, когда ты позвонишь.

— Времени не было. Семья. Дети, — ответила я. — А ты как здесь оказался?

— Как? Да, пришлось вот устроиться. Жить на что-то надо, — как-то грустно ответил он. — Может встретимся?

— Не могу. Некогда. — Я поспешила выйти из магазина. Вот как бывает. Значит, не нашел он себе женщину, за счет которой жить собирался. Теперь за прилавком стоит.

— А кто это был? — спросила Роза.

— Старый друг, — ответила я.


Вторая неожиданная встреча произошла, спустя два дня, у нас во дворе. Я стояла с коляской, наблюдая, как девчонки бегают во дворе. Из-за карантина закрыли детский сад, а учеников младших классов отправили на каникулы досрочно. Поэтому девочки были дома. Федя в тот день пошел к врачу выписываться. Хорошо, что Юра не подцепил простуду и я. Не хватало только простыть. Но пока везло. В тот вечер я и увидела маму.

Мы с ней жили в соседних дворах. Но за столько времени ни разу не пересеклись. И я забывала к ней зайти. Все время что-то отвлекало. Когда она увидела меня с коляской, то ее удивлению не было предела.

— Это твой?

— Мой, — кивнул я.

— А почему не сказала?

— Некогда было, — краем глаза я заметила, что Виля пытается съесть снег. — Виля, если ты хочешь на праздник горлом мучиться, то продолжай в том же духе. Торта точно не получишь.

— А у нас будет торт? — оживилась Роза.

— Будет, — ответила я. Виля тут же начала отплевываться.

— А это…

— Федькины сестры. Я в январе замуж выхожу. А летом второго ребенка жду.

— Ника, не рано?

— Что поделать? Так получилось.

Разговор не шел. Почему так? Вроде столько не виделись, а рассказывать я ей ничего не хотела. Знала, что не поймет. Но и расходиться чужими людьми мы не могли. Хорошо, что подошел Федя.

— Здравствуйте, — на ходу бросил он моей маме, даже не догадываясь с кем поздоровался. — Вы давно гуляете?

— Давно. Выписали?

— Да. Как раз перед праздником денек отработаю и на выходные.

— Хорошо. Тогда загоняй девчонок домой. Ладно, мам. Сейчас скоро Юра проснется. Я поеду.

— Еще увидимся. Ты заходи.

— Обязательно, — ответила я, направляя коляску к подъезду.

— А это была твоя мама? — уже у подъезда спросил Федя.

— Да.

— Почему не представила?

— Потому что она меня не поймет. А зачем нам слушать нехорошие слова? И скорее не в твой адрес, а в мой.

— Спорить не буду. Плохие слова нам не нужны. Только хорошие, — согласился Федя, поднимая коляску наверх. И правда, лучше все же жить без негатива.


Третья встреча, которая меня добила контрольным выстрелом произошла в торговом центре, куда мы приехали за подарками. Как бы тяжело ни было, но Новый год — это был единственный праздник, который Федя справлял. Он не отмечал дни рождения. Но Новый год для него это было время праздника и чуда. Именно это он и хотел подарить сестрам. Анюта осталась с детьми. Мы же бегали с ним по магазинам. Чему-то смеялись. Раньше я не ощущала этой праздничной атмосферы. Сейчас же, рядом с Федей, это ощущение не проходило. Там же я и встретила Эдика.

Я сидела с сумками и ждала, когда Федя выйдет из очередного магазина. Тогда ко мне и подошел Эдик. Он не изменился. Был такой же красивый.

— Ника…

— Привет и пока. Все слова давно сказаны, — остановила я его.

— У меня мама умерла.

— Сочувствую.

— Мы могли бы сначала все начать.

— Нет, — я отвернулась, выискивая в толпе Федю.

— Но, Ника, я все это время тебя вспоминал.

— А я о тебе забыла. У меня семья, муж, дети. Так что иди своей дорогой. Я уже давно иду своей, — взяв сумки, я пошла в сторону магазина, где стоял Федя.

— Ты чего не подходишь?

— Жду когда ты разговор закончишь, — ответил он, забирая сумки.

— Федя, я тебя порой не понимаю. И в этот раз лучше было бы подойти.

— А если мне его ударить бы захотелось? — спокойно спросил он.

— Тогда, да. Правильно, что не подошел, — я покосилась на него. — А за что ударить?

— Думаю, повод бы нашелся, — после небольшого молчания он продолжил. — Город не такой и большой. Слухи быстро распространяются. Но врезать я ему не могу. Не потому, что боюсь. Могу силу не рассчитать. Посадят еще. А как вы без меня будете? Да и тебе нервничать нельзя. Надеюсь, его судьба сама накажет.

— Теперь эта история будет за мной хвостом идти всю жизнь, — я невольно поежилась. И чуть опять не разревелась.

— Не глупи. Уже давно все забыто. Я просто ее знаю. И тут не ты виновата, а тот дурак, который не понял, что упустил.

— Вроде не такая уж и красавица. Но от кавалеров никогда не было отбоя. Правда, из всех самый хороший только ты.

— В тебе что-то есть. Наверное не только я это чувствую.

— Знаешь, что меня больше всего поразило? Я ведь все это время думала о тебе.

— По-твоему это плохо?

— Нет. Наоборот. Я больше не люблю этого козла. Только тебя.

— Я знаю, — ответил он. Для меня же это было настоящее и приятное открытие. А впереди был Новый год. Праздничный торт. Подарки и салаты. Новая жизнь, в которой я была не одна.

Загрузка...