Где ты, любовь?

6

Дни медленно текли в замке Мэллори. Берте уже казалось, что она привыкла и даже полюбила этот огромный и неприветливый дом. Ей нравилось проводить вечера в библиотеке, особенно когда рядом был Холден. Рядом с ним она чувствовала себя совершенно раскованно. Они могли рассказывать друг другу смешные истории своей жизни. Могли спорить о том, есть ли Судьба и может ли человек ее изменить. Могли просто молчать, и в этой тишине не было ничего противоестественного, натянутого.

Они так привыкли друг к другу, что, когда Холдену пришлось уехать на один день в Лондон, куда его по какому-то срочному делу вызвал Лоуренс, Берта не находила себе места. Она ходила по темным пыльным коридорам левого крыла. Открывала двери, которые были тщательно заперты перед приездом гостей. Рассматривала старые картины, пытаясь угадать, что за люди на них изображены. И все время думала о том, что эти путешествия были бы гораздо интереснее, если бы рядом был Холден. Уж он-то сумел бы объяснить ей, почему знатные дамы заводили в качестве домашних любимцев горностаев. Чем им не подходили собаки или кошки?

В те редкие минуты, когда Берта оставалась без попечения Холдена, на нее иногда накатывал страх. Она не могла объяснить его причину. Тем более что бояться-то было нечего. Хоть замок Мэллори и был стар, привидения его так и не облюбовали. Даже несмотря на страшную драму первых дней его существования.

К тому же Берта считала себя слишком рациональной, чтобы верить в какие-то потусторонние силы. Ну уж нет! Ее, видевшую смерть не один раз и прекрасно знавшую, что с того света не возвращаются, не испугают всякие глупые россказни.

И все же без Холдена она старалась не ходить в необжитое левое крыло. А после того, как Ханна рассказала ей, что первый Лоуренс Мэллори, основатель фамилии, расположил свои апартаменты в этом крыле, Берта и вовсе перестала наведываться туда.

Она пыталась доказать самой себе, что ей нечего бояться. И уж точно нечего бояться давно покойного Лоуренса Мэллори, от могилы которого не осталось даже холмика. Какой вред он может ей причинить?!

Больше всего ее угнетало то, что она чувствовала себя чужой в этом замке, никому не нужной. Ханна и без ее помощи прекрасно знала, что нужно делать, чтобы поддерживать дом в идеальном состоянии. На кухне Берту уж точно никто не ждал, как и в саду. Везде, где люди были заняты каким-то делом, она бы оказалась лишней. Но как хозяйке конечно же никто бы и слова ей не сказал, вот только сама Берта чувствовала, что своим присутствием будет только отвлекать людей от их дел.

А после того как она повредила ногу в гроте, единственное развлечение — долгие пешие прогулки — было отменено. Теперь она могла выйти с помощью кого-то из слуг только во внутренний двор замка.

Руки садовников еще не дошли до этого уютного уголка, и Берта считала себя хотя бы здесь полноправной владелицей. Никто не мешал ей, не отвлекал от размышлений. И никто за разросшимися, как выразилась Ханна, до неприличия кустами роз не мог ее видеть.

На давно не крашенной деревянной скамеечке Берта проводила почти весь день. Она открыла, что в замке просто огромная библиотека, которая не исчерпывалась только теми книгами, которые стоят на полках в семейном крыле.

У Берты раньше не было времени, чтобы читать. Она приходила с работы слишком уставшая, чтобы взять в руки книгу. Ее единственной мечтой было поскорее лечь в постель, чтобы забыться сном. А теперь, когда у нее появилась масса свободного времени, она открывала для себя мир книг.

Берте очень повезло: с ней рядом оказался человек, который помог ей не заблудиться в этой новой вселенной. Холден обладал не только отличными манерами, но и острым умом. Он был отлично образован и прекрасно разбирался в литературе. Холден мог отличить настоящего писателя от жалкого графомана. Он понимал, где действительно гениальное творение, а где — наделавшая много шума подделка, о которой все забудут, как только шумиха чуть поуляжется.

Он начал учить Берту читать. Конечно, она вполне владела грамотой, но вот что такое глубокое вдумчивое чтение, не знала. И Холден неторопливо подталкивал ее к тому, чтобы она научилась не только следить за фабулой, но и переживать те чувства, которые вкладывал автор в свои слова.

Он начал знакомить ее с литературой с Чарльза Диккенса. Холден понимал, что нежной, ранимой и очень впечатлительной Берте понравится содержание его книг, тем более что только в «Лавке древностей» финал был печальным.

С тех пор Берта каждый день уходила с книгой в заброшенный сад и сидела там, наслаждаясь лучшими произведениями не только английской, но и мировой литературы.

Теперь они с Холденом каждый вечер беседовали о том, что она прочитала за день. Ей были очень интересны эти разговоры, но хотелось и вновь пройтись рядом с Холденом по начавшим желтеть полям. Посидеть на теплом песке, слушая шум моря. Дойти до небольшой быстрой речки, которая, как рассказывал Холден, совсем обмельчала от летней жары.

А еще он как-то обещал ей прогулку на лодке через пролив, который разделял их остров и остальную Англию. Иногда, в очень хорошую погоду, с Соленой башни можно было увидеть вдалеке полоску земли, окутанную туманной дымкой. У Берты просто захватывало дыхание, когда она представляла, как было бы здорово отправиться туда вместе с Холденом. Он, вероятно, много знает об этих местах и мог бы ей рассказать и показать кое-что интересное.

Но ни разу в своих мечтах о прогулках в этом чудесном уголке, который сохранил всю прелесть старой патриархальной Англии, Берта не представляла себя под руку с Лоуренсом, а ведь именно он, а не Холден, был ее женихом. Его, Лоуренса, она должна была представлять в своих мечтах, ведь ей предстояло именно ему подарить свою жизнь и свою любовь.

Берта долгими бессонными ночами, когда начались проливные дожди, корила себя за такое отношение к Лоуренсу. Да, он не мог уделить ей много внимания, но все, что он для нее делал до сих пор, стоило хотя бы доброго отношения к нему. И ведь она его любила! Но, когда рядом был Холден, Лоуренс куда-то улетучивался из ее головы. Она ни разу не вспоминала о нем во время длинных вечерних бесед или коротких прогулок с охранником.

Берта боялась, что Лоуренс догадается о том, что она так сильно привязалась к Холдену. Но что в этом плохого? Впервые в жизни у нее появился настоящий друг. С ним она может говорить о чем угодно, с ним ей легко и приятно. Ведь именно таким должен быть друг.

А Лоуренс, он совсем другой. Рядом с ним Берта чувствовала себя такой неловкой, неумной. Она постоянно смущалась в его присутствии, смотрела на него глазами, полными обожания. Но как только Лоуренс уезжал, он сразу же покидал ее воображение. Пьедестал оказывался свободным, и место на нем занимал Холден.

Берта утешала себя тем, что она просто плохо знает Лоуренса. Как только они поженятся, он уже ни на минуту не оставит ее, а значит, у них будет время и для бесед и для…

В этом месте Берта всегда старалась остановить свою фантазию. Ей нравилось, когда Лоуренс целовал ее. Но она не чувствовала той страсти, способной унести за собой, как цунами, о которой читала в книгах. Она не понимала, как от одного прикосновения можно забыть обо всем на свете. И все же Берта думала, что Лоуренс — ее единственная и настоящая любовь. Ей так хотелось в это верить!

Холден, казалось, услышал ее мысли и старался как можно реже попадаться ей на глаза. Он был рядом, только когда ее жизни действительно могла угрожать какая-то опасность. А после того как вернулся из Лондона, где встречался с Лоуренсом, его отношения с Бертой совсем изменились. Он теперь не прикасался к ней, не садился рядом и даже на прогулках держался как можно дальше. Берту сначала удивляла такая перемена. Но позже она уяснила себе, что, когда незамужняя девушка разгуливает по округе наедине с таким видным мужчиной, как Холден, это вызывает определенные подозрения.

Берта была благодарна Холдену за то, что он заботился о ее репутации. А еще за то, что не стал открыто говорить ей, что их отношения могут вызвать пересуды. Она сама не знала почему, но страшно боялась разговора на эту тему. Ей казалось, что, как только они попытаются обсудить то, что возникло между ними, эти теплые и нежные отношения, которые она совершенно искренне считала дружбой, будут разрушены.

И она постаралась так же отдалиться от Холдена. Теперь они виделись реже. Даже когда ее нога зажила полностью, они не возобновили свои прогулки по окрестностям Мэллори-холла. Теперь Берта безвылазно сидела в замке. А вечером рано уходила спать, чтобы не засиживаться рядом с Холденом и Ханной в библиотеке. Как же невыносимо скучна стала ее жизнь без милых минут общения с Холденом!

Хоть бы поскорее приехал Лоуренс! — мечтала Берта. Она надеялась, что, когда рядом с ней будет ее жених, для мыслей о другом мужчине просто не останется места в ее голове. Она хотела вновь увидеть ироничную полуулыбку-полуусмешку на тонких, изящных губах Лоуренса. Услышать его идеальный лондонский выговор. Посмотреть в его холодные почти черные глаза. Как она мечтала растопить своим теплом, своей любовью этот лед!

— Мисс Джойнс! Берта! — Она вздрогнула от неожиданности, когда услышала, что Ханна зовет ее.

— Да, Ханна! — откликнулась Берта, выходя из своего убежища.

— Мистер Мэллори звонил, он приедет через два часа! Он просил передать, что очень бы хотел тотчас же вас увидеть, мисс!

Сердце Берты забилось, как пойманная в силки птичка.

Он приедет! Он приедет ко мне! Он хочет меня увидеть! — думала она. Берта бежала в свою комнату сломя голову. Ей хотелось выглядеть как настоящая леди. Доказать Лоуренсу, что он не ошибся в ней. Она так хотела быть самой красивой, самой желанной для него.

Берта раздвинула двери своей гардеробной. Теперь она не выглядела так убого, как в день ее приезда. Портной подготовил для невесты мистера Мэллори и хозяйки Мэллори-холла полный гардероб. А все аксессуары они заказали в Лондоне, в лучших магазинах, о которых даже мечтать не могла прежняя Берта.

Она внимательно осмотрела свое богатство. Что же ей надеть для встречи с Лоуренсом? Он приедет как раз к ужину. А если учесть, что в первый их совместный ужин Лоуренс попросил ее надеть роскошнейшее платье, то можно предположить, что он хотел бы и сегодня видеть свою невесту в красивом вечернем туалете.

Берта остановила свой выбор на ярко-красном платье, скроенном в китайском стиле. Нежный шелк украшала вышивка из цветов и стрекоз. Высокий ворот только подчеркивал красоту шеи, а мягкая ткань легко обволакивала контуры тела.

Двумя длинными шпильками Берта заколола волосы в высокий аккуратный пучок. Несколько прядей выпали из прически и обвились вокруг ее шеи. Сначала Берта решила их убрать, но потом посмотрела на себя и подумала, что так будет лучше. Она догадывалась, насколько неотразима для любого мужчины легкая небрежность в прическе, чтобы казалось, что женщина только что была во власти любовных утех. Берта никогда не была кокеткой и не задумывалась над тем, как быстрее завлечь мужчину в свои сети. Лоуренс вообще был первым мужчиной, для которого ей хотелось быть красивой. Но все же что-то в глубине ее сознания подсказывало, как следует поступать, чтобы мужчина не мог отвести глаз. Может быть, это были воспоминания о матери, о ее манере одеваться и вести себя, а может быть, что-то более глубокое, первобытное. Магия, которая течет в крови каждой женщины.

Пока Берта одевалась к ужину, что-то не давало ей покоя. Одна мысль билась на самой границе сознания. Она делала все, чтобы не замечать ее, но все же оставалась достаточно честна с самой собой, чтобы признать: есть еще один мужчина, для которого она хочет быть самой красивой. Но ведь он ее друг, и не больше.

Но и не меньше, подумала Берта, вспоминая слова Лоуренса, сказанные во время приема.

Она посмотрела на часы. Было пять минут восьмого. Ханна вот-вот должна была ее позвать к столу. Берта бросила последний взгляд в зеркало. Да, сегодня она была хороша как никогда. Даже жемчужное платье не делало ее такой обольстительной красавицей.

— Берта! Ой, как же вы хороши! — воскликнула Ханна, входя в ее комнату.

— Спасибо. — Берта ответила ей теплой улыбкой.

— Ужин готов, мужчины вас ждут.

— Иду.

Она в последний раз посмотрела в зеркало, поколебалась несколько секунд, но все же брызнула на себя волшебными «Кензо».

Когда она спустилась вниз, сразу два вздоха вырвалось из груди потрясенных мужчин, и две пары пораженных глаз пристально уставились на нее.

— Боже мой! Что я делал в Лондоне, если меня дома ждало такое сокровище! — воскликнул Лоуренс, подходя к Берте и целуя ей руку.

— Спасибо, Лоуренс, — ответила она, чувствуя, как ее щеки заливает румянец.

— Вы потрясающе хороши, когда краснеете! — продолжал сыпать комплиментами Лоуренс.

Берта бросила случайный взгляд на Холдена. Тот стоял бледный, как лист бумаги, и смотрел на нее. Она заметила, что в его глазах цвета зимнего моря плещется ярость. Берта вздрогнула, когда поймала этот взгляд. Она не могла понять, почему он так на нее смотрит. Ведь она же не делает ничего дурного! Лоуренс — ее жених, да и тот просто целует ей руку. Обычный жест галантного человека!

Господи! Почему это я оправдываюсь, да еще и в своих собственных мыслях! Какая глупость! Если Холден действительно считает меня своим другом, он должен радоваться за меня.

— Давайте наконец отдадим должное и нашему ужину, — предложил Лоуренс, когда поток комплиментов иссяк.

Берта согласно кивнула, и они сели за стол. Так получилось, что она сидела напротив мужчин. Берта не знала, на кого ей смотреть. То ли на заливающегося соловьем Лоуренса, то ли на мрачного, как грозовая туча, Холдена. В итоге она решила, что лучше всего уткнуться в свою тарелку.

Ужин, который обещал стать самым прекрасным в ее жизни, постепенно превращался в изощренную пытку. Болтовня Лоуренса начинала раздражать Берту, а хмурый вид Холдена заставлял ее чувствовать себя виноватой.

Что происходит со мной! — в ужасе думала Берта, когда подали десерт — корзиночки с малиновым желе. Она поковыряла вилкой в них, но кусок восхитительного блюда, которому в любой другой вечер Берта воздала бы должное сполна, не лез в горло.

Последним Ханна подала кофе, но Берта отказалась его пить, сославшись на то, что не сможет уснуть ночью. Ей хотелось как можно скорее оказаться в своей комнате. Еще час назад она надеялась, что сегодня вечером Лоуренс останется с ней. Его глаза, его губы, все в нем кричало о том, что он хочет сделать ее своей. И у Берты захватывало дух при мысли, что ей принесет эта ночь. Но сейчас она была слишком вымотана, чтобы думать о чем-нибудь, кроме сна.

— Берта, милая, вы очень бледны? — забеспокоился Лоуренс, внимательно посмотрев на нее. — Как вы себя чувствуете?

— Если честно, то не очень, — призналась Берта, вымученно улыбнувшись. Кажется, нашлась отговорка. — Думаю, мне следовало бы лечь в кровать.

— Конечно-конечно, если хотите, я вас провожу. Вдруг вам понадобится помощь, — предложил Лоуренс, его глаза блеснули. Берта сразу же распознала в его словах намек.

— Я сама справлюсь. — Она улыбнулась ему, нежно пожимая руку. — Если что, позову Ханну.

— Спокойной ночи, моя милая Берта, — сказал Лоуренс, нежно целуя ее в щеку.

Берта прекрасно слышала разочарование в его голосе. Она бы тоже очень хотела, чтобы сегодня он был рядом, но что-то останавливало ее. И Берта решила, что сначала следует разобраться в себе, а уж потом приглашать в свою спальню мужчину. Тем более что у них с Лоуренсом впереди вся жизнь.

Когда Берта уже поднималась по винтовой лестнице, она услышала фразу, брошенную Холденом Лоуренсу:

— И зачем ты так торопишься со свадьбой? Ведь вы сейчас в трауре.

— Чем быстрее это произойдет, Холден, тем лучше для всех. И вообще, если честно, я подумываю о том, чтобы отказаться от твоих услуг. Иначе, боюсь, мне придется разворачивать компанию за возвращение любви моей невесты!

Лоуренс рассмеялся, через несколько секунд рассмеялся и Холден, но их смех был таким наигранным!

— Нет, Лоуренс, так просто ты от меня не избавишься. Я не уйду отсюда, пока не буду полностью уверен в безопасности моей подопечной.

— А что тебя смущает? Есть поводы для опасений? — иронично поинтересовался Лоуренс.

— Я слишком хорошо знаю кое-что о тебе, Лоуренс.

— Теперь с помощью тетушки я могу решить…

Окончание фразы Берта не услышала, она поднялась уже слишком высоко, но и того, что достигло ее ушей, было вполне достаточно. Что-то, кроме отношений работодателя и наемного охранника, связывало Лоуренса и Холдена. Вот только что?

В эту ночь Берта спала очень плохо. По-настоящему уснуть она смогла, лишь когда небо стало сереть. Поэтому к завтраку не спустилась. И все домочадцы всерьез заволновались по поводу ее здоровья.

Берта не привыкла, что с ней обращаются как с больной, тем более что лично она не видела никаких причин для этого. Просто не выспалась. Да и приехавший доктор так же не нашел никаких отклонений в работе организма молодой женщины. Он мог рекомендовать только покой.

Теперь ее почти не выпускали из постели, а Холден появился на пороге ее комнаты раз или два, чтобы осведомиться о ее здоровье и тут же уйти. Берте было очень обидно, что он так себя с нею ведет.

Ну разве так поступают настоящие друзья! — со слезами на глазах думала она. Вот Лоуренс ухаживает за мной. Он даже завтраки сам мне носит! Читает мне, говорит со мной.

Берта запнулась в своих размышлениях. Ведь все чаше она замечала, что Лоуренс говорит не с ней, а для себя. Он даже не пытался вести диалог. Говорил почти всегда сам, а ее роль сводилась лишь к кивкам и вздохам восторга.

Состояние Берты, несмотря на хороший уход и внимание всего дома, с каждым днем становилось все хуже. Но она старалась делать вид, что начинает выздоравливать. Все потому, что однажды Лоуренс с явным неудовольствием отозвался о перспективе перенести их свадьбу из-за ее болезни.

Берта начала чаще вставать с постели, выходила в сад. Но перед глазами у нее был туман, а голова отказывалась соображать. Она могла сидеть и часами тупо смотреть на одну страницу раскрытой книги.

Иногда у нее случались приступы дикого, панического ужаса. Хорошо, что это обычно происходило ночью. Иначе бы она могла выдать себя. В такие минуты она пряталась под одеяло и не шевелилась, пока страх не уходил.

Берта полюбила ходить в картинную галерею и там долго рассматривала портреты предков Лоуренса. Она придумывала истории из их жизни, основываясь на том, что ей иногда рассказывали Ханна или Холден.

А потом Берта стала словно наяву видеть людей, которые были изображены на картинах. Прошло еще несколько дней, и они начали разговаривать с ней. В минуты просветления она понимала, что ей надо срочно обратиться к врачу, но так не хотелось расстраивать Лоуренса! Да и приступы случались не очень часто. Берта просто старалась держать себя в руках и не ходить в гостевое крыло без сопровождения. Но вскоре она все же отказалась от этого правила. Ведь у нее появились друзья, с которыми не следовало разговаривать при посторонних.

Однажды Берта вновь пошла в гостевое крыло замка. С тех пор как она начала болеть, что-то с неудержимой силой тянуло ее к этим старым заплесневелым стенам, темным картинам в позолоченных рамах.

Она уже знала по именам всех обитателей галереи, знала подробности их жизни и жизни английской аристократии тех времен. Берта уже даже не задумывалась над тем, что происходящее с ней ненормально. Ей было весело и интересно с этими давно умершими людьми. Они приняли ее в свою семью. Вот только старая графиня, прабабушка миссис Мэллори-Спенсер, часто вздыхала, глядя на Берту, и не уставала повторять: «Помни, с чего началась наша семья. Помни о проклятии рода Мэллори!».

Берта виделась с Лоуренсом и Холденом только за ужином. Но портреты предупредили ее, что не стоит им рассказывать о долгих беседах в гостевом крыле. Она предпочитала сидеть молча, уткнувшись в свою тарелку. Лоуренса это вполне устраивало, никто не отвлекал его от рассказов о себе и своих делах. А Холдену если и не нравилось ее поведение, то он просто молчал и делал вид, что не замечает происходящего с Бертой. Ханна же прекрасно видела, что молодая хозяйка замка сильно изменилась. Хотя Берта и раньше была не слишком разговорчива, теперь же добиться от нее и одного слова было невозможно. Ханна с тоской вспоминала те прекрасные вечера, которые они проводили в библиотеке, пока Лоуренс был в отъезде.

Экономка подозревала, что Берта серьезно больна, и даже сообщила о своих подозрениях Лоуренсу. Но тот только отмахнулся, успокоив Ханну не слишком правдоподобной, на ее взгляд, отговоркой, что Берта до сих пор никак не придет в себя после болезни.

Ханне казалось, что дело тут совсем в другом. Она заметила, что Берта все меньше внимания уделяет тому, что ей раньше нравилось. Она совсем забросила чтение и прогулки. Подготовка к свадьбе ее тоже не интересует. Все больше времени она проводила в гостевом крыле. И тяготилась присутствием любого, когда была в картинной галерее.

Экономке очень хотелось узнать, что же происходит в душе ее новой хозяйки, но она была слишком хорошо вышколена, чтобы приставать к Берте с личными разговорами.

В конце концов, решила Ханна, если ей захочется поговорить со мной, я всегда буду рада выслушать ее. А сейчас из-за полного безразличия Берты к собственной свадьбе у меня только прибавилось дел!

До обручения, которое должно было состояться в Мэллори-холле, оставалось меньше недели. Но Берта была все так же безучастна. Она механически, как кукла, примеряла роскошное атласное, шитое речным жемчугом платье, соглашалась со всем, что предлагала ей Ханна, даже когда ее предложения противоречили друг другу, — лишь бы примерка закончилась быстрее!

Каждый час, проведенный вне общества картин, казался ей пыткой. Берте так хотелось снова посмеяться с предком Лоуренса, который жил во времена Французской революции и лично знал Робеспьера. Или обсудить свадебный наряд с дочерью первого Лоуренса Мэллори. С самим основателем рода Берта не решалась даже поздороваться. Его портрет висел в самом конце галереи, и она предпочитала не ходить туда. Основатель рода был очень похож на своего потомка, но в его глазах проглядывали не ирония и холодность, как у Лоуренса, в них светилась жажда обладания, столь сильная, что по коже Берты тут же начинали бегать мурашки, если она случайно видела его лицо.

Все портреты были рады тому, что их род возродится и Берта будет стоять в основании нового поколения графов Мэллори. Но только старая графиня, в честь которой и была названа Тереза Мэллори-Спенсер, проявляла недовольство этой свадьбой. Она постоянно напоминала Берте о семейном проклятии. Ведь только ей удалось умереть в своей постели в здравом уме и без мук от болезни, которая никогда не будет излечена, — от старости.

Но Берта предпочитала отмахиваться от этих предупреждений. Ей казалось, что она стала частью этой семьи. Теперь она хотела закрепить свой статус официально. К тому же Берта видела, что все ее новые друзья хотят увидеть наследника рода Мэллори.

Минуты просветления становились все реже и реже. Берта уже и сама перестала понимать, где ее фантазии, а где реальность. Ей начало казаться, что в ее беседах с портретами нет ничего ненормального. А когда представители рода Мэллори стали выбираться из своих золотых рам, чтобы прийти к ней ночью и прогнать ее страхи, Берта окончательно убедилась, что она просто может то, чего никогда не добиться другим.

Теперь ей не надо было ходить в гостевое крыло. И Берта почти весь день сидела в своей комнате, тупо уставившись в одну точку и шевеля губами. Но портреты заботились о ней и постоянно предупреждали, когда следует замолчать, когда приходит время ужина.

Однажды ночью Берта проснулась и поняла, что в ее комнате никого нет. Она очень огорчилась — ведь старый граф приветствовал ее каждый раз, когда она просыпалась, и рассказывал какой-нибудь новый исторический анекдот. Все же он жил в очень интересную эпоху.

Берта сначала обиделась на своих новых друзей, но потом решила, что их могло что-то задержать. Она же не все знает о жизни портретов! И Берта решила сейчас же выяснить, почему рядом с ней никого нет.

Она встала и пошла в гостевое крыло. До рассвета еще было несколько часов, а небо затянули хмурые грозовые тучи. Берта в длинной ночной рубашке была похожа на привидение. Она неслышно шла по коридорам и переходам замка и удивлялась тому, что раньше боялась его. Ведь это самое милое место, тут жили очаровательные люди, пусть даже от них и остались одни лишь портреты.

Длинные волосы Берты были рассыпаны по плечам и в темноте казались черными, а лицо сливалось в своей белизне с кружевом рубашки. Огромные глаза, бывшие при солнечном свете синими, стали похожи на два огромных бездонных провала. Ее щеки алели лихорадочным румянцем, а губы потрескались оттого, что ей не хватало воздуха и приходилось дышать ртом.

Истончившимися за время болезни руками Берта открывала одну дверь за другой. Она не трудилась закрывать их за собой. Больше всего ей сейчас надо было узнать, почему к ней не пришли ее друзья.

Берта, задыхаясь, вбежала в картинную галерею. Началась гроза. Море шумело за стенами замка, обрушиваясь на соленую башню тоннами черной воды. Вспышки молний проникали в стрельчатые окна галереи, выхватывая замершие в молчании картины и тонкую, дрожащую от холода фигурку в белом одеянии, так похожем на саван.

— Почему вы не пришли? — тихо, едва шевеля губами, спросила Берта. Но ей ответил лишь раскат грома. — Почему вы молчите? — Она напряженно прислушалась. Но ни один звук не потревожил галерею. — Почему вы молчите?!

Природа бесновалась за окном, перед глазами Берты все плыло, в голове шумело. Но она упорно продолжала кричать портретам, требуя от них ответа:

— Где же вы!

Обессилев, Берта упала на колени. По ее щекам текли слезы. Она уже не могла кричать, она тихо шептала хриплым голосом:

— Не бросайте меня, вы мне так нужны. Я боюсь этого человека, он так похож на Лоуренса! Без вас я не смогу здесь жить. Не оставляйте меня!

Берта упала на холодный каменный пол, судороги сводили ее тело. Она билась как выброшенная на песок рыба, конвульсивно изгибаясь и ловя открытым ртом воздух. Он казался обжигающим. Она скребла пальцами пол, обламывая ногти и сдирая нежную кожу с подушечек.

— Берта, Берта! Придите в себя! — кричал у нее над ухом чей-то знакомый голос.

Сквозь шум и грохот до нее доходили лишь обрывки слов. Кто-то звал ее, но ни один портрет так не разговаривал с ней. Берта замерла на секунду и приоткрыла глаза.

Над ней нависала огромная фигура. Мужчина держал ее в своих руках, крепко прижимая к груди. От неверного и резкого света молний Берте показалось, что лицо его вырезано из камня. Она отчаянно принялась вырываться из кольца его рук. Но он не хотел отпускать свою добычу.

Берта кричала и извивалась. Она царапала его и пыталась пустить в ход зубы, но он лишь прижимал ее все крепче к своей груди и шептал что-то успокаивающее. То, что обычно говорят матери своим детям, проснувшимся ночью в слезах.

Она чувствовала, что силы на исходе. Берта просила портреты помочь ей, но они все так же молчали, бросив ее на произвол судьбы.

— Чудовище! Помогите! Уберите его от меня! Чудовище! — В свой крик она вложила последние силы, но из скрученного жаждой горла вырвался лишь хрип, который потонул в грохоте очередного громового разряда.

Сил больше не осталось. Она затихла в его руках и потеряла сознание.

— Слава Богу, вы очнулись! — услышала Берта, когда открыла глаза. — Я так испугалась, когда Холден принес вас без чувств из картинной галереи. Ну зачем вам понадобилось туда идти ночью?! Да еще и одной!

Ханна хлопотала над измученной Бертой, поправляя ей подушки и поднося стакан с холодной водой.

Берта жадно припала к стакану. Она ничего не помнила о том, что происходило прошлой ночью.

— Как вы себя чувствуете? — заботливо спросила Ханна.

— Ничего страшного со мной не произошло, — ответила Берта хриплым, сорванным голосом.

— Я же говорила сэру Мэллори, что вы еще не оправились! Надо было показать вас врачу. Раз уж вы пришли в себя, я немедленно позвоню доктору, пусть он приедет и осмотрит вас.

— Ханна, не надо звать доктора! — тихо сказала Берта.

Что-то в ее голосе заставило экономку подчиниться желанию новой хозяйки Мэллори-холла.

Кажется, девочка действительно станет настоящей Мэллори! — с гордостью подумала она. Объявлять о своей болезни сейчас, когда до свадьбы осталось четыре дня! Нет, это страшный удар по репутации.

— Я скоро поправлюсь совсем, Ханна, — успокоила ее Берта. — К тому же нам надо готовить свадьбу.

— Да, вы правы, Берта. Но меня очень беспокоит ваш вид. Вы так бледны!

— Это все болезнь.

— Что с вами было? — наконец решилась задать волнующий ее вопрос Ханна.

— Я сама не знаю, — честно ответила Берта. — Мне кажется, что я просто испугалась грозы. Наверное, у меня был жар и я чуть-чуть потеряла контроль над собой.

Ханна с удовольствием приняла ее версию. Тем более что ничего лучше у них не было.

— Я отдам кухарке приказ приготовить вам крутой бульон. Такой, чтобы в нем ложка стояла. Как только вы его съедите, почувствуете себя лучше!

— Ханна! — у самых дверей окликнула ее Берта. — Что сказал мистер Мэллори, когда вы нашли меня?

— Сэра Мэллори сейчас нет дома, — ответила экономка, успокаивающе глядя на Берту. — И я думаю, ему вовсе не обязательно знать об этом маленьком инциденте.

— Спасибо, — тихо ответила Берта. Она была очень рада, что Ханна понимает ее даже без слов. — И еще один вопрос. Я помню, что со мной рядом там был кто-то. Какой-то мужчина.

— Это был мистер Макгилтон. Именно он нашел и принес вас. Кроме него и меня, никто ничего не знает. А он не из болтливых. Для остальных у вас простуда, правда, сильная. Поправляйтесь скорее, Берта, вы так нужны этому дому! Вы сможете уравновесить сэра Мэллори, он слишком похож на первого Лоуренса!

Ханна вышла из комнаты, недовольно покачивая головой.

Озноб пробрал Берту до самых костей после этих слов экономки. Ей показалось, что кто-то ей уже говорил о Лоуренсе, что он слишком похож на своего предка. Но вот только ей тогда советовали не выходить за него замуж.

Она еще несколько секунд задумчиво смотрела вслед Ханне. У нее было странное и очень страшное предчувствие, что она на пороге какого-то очень важного события, которое навсегда изменит ее жизнь.

Ну конечно, я же выхожу замуж! — мысленно успокаивала себя Берта. К тому же в моей жизни и так столько произошло за каких-то три месяца!

Она удобнее устроилась в постели и закрыла глаза, чувствуя себя по-настоящему больной. Она понимала, что всего через четыре дня ей нужно будет целый день провести на ногах, ведь это ее свадьба, а значит, надо набираться сил и стараться как можно быстрее прийти в себя.

Берта уже находилась на тонкой грани между сном и бодрствованием, когда вдруг почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд.

— Мистер Мэллори? — сонно спросила она. — Вы расскажете мне о Луи XVI? Вы ведь знали его?

— Берта, придите в себя, наконец! — довольно грубый голос вырвал ее из сна.

Она открыла глаза и увидела, что над ней как башня возвышается Макгилтон. Он был явно зол: брови слились в одну полоску, в глазах плещется ярость, а руки сложены на груди.

Инстинктивно Берта вжалась в постель и попыталась спрятаться в подушках.

— Что с вами происходит в последние дни? — требовательно спросил он.

— Я просто больна.

— Нет, вы просто сходите с ума! — отрезал Холден.

— Я больна! — повторила она, с вызовом глядя на него. — У меня был жар!

— Берта! Как жаль, что вы вчера не могли видеть себя! Если бы я не знал, что вы не страдаете эпилепсией, я бы решил, что у вас припадок!

— Я не страдаю эпилепсией или каким-нибудь другим заболеванием центральной нервной системы, — с достоинством выпрямив спину, насколько позволяли мягкие подушки, ответила она.

— Неужели вы не понимаете! То, чему я этой ночью стал свидетелем, слишком похоже на сумасшествие!

— Я нормальна.

— Да? — иронично переспросил Холден. — Разговаривать с покойником это нормально?

— Я… — Берта запнулась и покраснела. Она так следила, чтобы никто не услышал ее разговоров с портретами. И вот так глупо выдать себя! — Я просто часто была одна в картинной галерее. И представляла… как бы разговаривала с предками Лоуренса. Ведь я собираюсь стать членом их семьи! Люди часто мысленно ведут диалоги с другими людьми!

— Берта! Это само по себе ненормально! Что с вами происходит!

Он низко наклонился над ее постелью. Берта думала, что почувствует страх, но ее вдруг неудержимо потянуло к этому мужчине. Ей захотелось, чтобы он сейчас поцеловал ее, чтобы обнял ее плечи…

Он мой друг, и не больше! — мысленно оборвала она свои мечты. К тому же его нанял Лоуренс, чтобы обеспечить мою безопасность. С его стороны такое поведение даже неприлично! Ему должно быть стыдно!

— Я скоро выйду замуж! — почему-то сообщила она Холдену. — И вообще, вы говорили, что будете называть меня мисс Джойнс. Так держите слово.

Вместо ответа он рассмеялся.

— Мисс Джойнс! — с ударением сказал он. — Не пытайтесь уйти от вопроса. И помните, что я не остановлюсь ни перед чем, чтобы узнать правду.

— И что же вы сделаете? — гордо вскинув голову, спросила бледная и обессиленная Берта.

— Например, вот это.

Холден наклонился к ней, его руки прижали ее плечи, лишив возможности двигаться, а губы приникли к ее губам.

Она пробовала сопротивляться, но его страсть только распалялась. Берта с ужасом почувствовала, что ее тело отвечает на его ласки. Тугой ком внизу живота рос и вскоре заполнил собой всю ее. Она раскрыла губы, и его язык проник в ее рот, исследуя каждый уголок, вызывая у нее стоны страсти.

Господи! Почему с Лоуренсом так никогда не было?! — подумала Берта. И вдруг ее сознание просветлело, как будто молния осветила мозг. Она оттолкнула Холдена.

— Я же помолвлена!

— Так вот, если вы не хотите, чтобы это повторилось, расскажите мне, что происходит. И не пытайтесь уйти от ответа!

Берта почувствовала, что загнана в угол. Ведь, если она откажется отвечать, он вновь начнет целовать ее. И кто знает, придут ли в ее голову спасительные мысли о женихе. Если она откажется ему рассказать все, это будет значить только одно: ей хочется, чтобы поцелуй повторился. В глубине души Берта хотела этого, но уже дала слово другому. А врать она никогда не умела. Холден тут же раскусит ее ложь. Значит, придется все рассказать.

— На мне лежит проклятие Мэллори, — на одном дыхании сказала она.

Холден вновь весело рассмеялся.

— Только не говорите, что верите в эту чушь! Это глупая отговорка, мисс Джойнс!

— Но, Холден, я действительно схожу с ума! — крикнула расстроенная его неверием Берта.

— Еще пять минут назад вы это отрицали.

— Если вы хотите, чтобы я говорила, не перебивайте меня!

— Простите, — сказал Холден, но она не уловила в его голосе раскаяния.

Берта бросила на него сердитый взгляд и продолжила:

— Я уже много дней живу в другом мире, где общаюсь с портретами семьи Мэллори. Они приходят ко мне, они говорят со мной! Раньше я лучше контролировала себя. А потом я сорвалась. Именно это вы вчера и видели. На мне лежит проклятие. Ведь ни одна женщина Мэллори не умрет своей смертью. Их всех ждет или смерть в муках, как миссис Терезу, или сумасшествие. Как меня.

— Тогда бросайте все это и уезжайте отсюда! С удовольствием составлю вам компанию.

— Я дала слово Лоуренсу и не нарушу его. — Берта сердито посмотрела на Холдена. Как же в такой момент он может шутить! Или Холден не шутит? Вот только неизвестно, что хуже для нее. Берта чувствовала, что готова бросить все и уехать с ним хоть в Шотландию, хоть в Индию. Она постаралась не думать об этом. Не для того она приехала сюда. Ее судьба распорядилась по-другому. Она выйдет замуж за Лоуренса. И нечего думать о всяких глупостях. — К тому же именно я должна продолжить род Мэллори!

— Кто вам это сказал?! Любая может продолжить род! Если, конечно, есть смысл его продолжать.

— Нет, только я! — убежденно сказала Берта. — И в этом есть смысл. Поверьте мне, я знаю.

— Это вам портреты сказали? — иронично спросил Холден.

— Даже если и так. — Она пожала плечами. — Я и сама чувствую, что это мое призвание. Я полюбила этот дом, я полюбила эти места. Мне уже кажется, что это — моя родина!

— Мисс Джойнс! Во-первых, нет никакого проклятия. Вообще нет проклятий — ни родовых, ни каких-либо еще! К тому же я знаю по крайней мере одну женщину, носившую фамилию Мэллори, которая умерла своей смертью!

— Она отмаливала грехи рода в монастыре. Особенно усердно молилась о душе первой жены Лоуренса Мэллори. Видимо, это ее и спасло. И она не оставила детей после себя.

— Господи, мисс Джойнс! Мне кажется, я сейчас тоже начну сходить с ума! Вы же медицинская сестра! Вам ли не знать, что такое смерть и что никакое проклятие не может ее ни вызвать, ни отодвинуть! У каждого своя судьба! Мы же не раз говорили об этом!

— Холден, этот спор бесполезен, — отрезала Берта.

— Да, Ханна права, вы становитесь больше Мэллори, чем Джойнс! — Слова Холдена прозвучали как упрек.

— Я проклята, но я согласна нести этот крест. Для меня сейчас главное — родить наследника Мэллори. А потом я буду молиться за моих потомков!

— Немыслимо! — воскликнул пораженный Холден. — Вы точно сошли с ума! Запомните, мисс Джойнс: пока вы еще не Мэллори, я сделаю все, чтобы спасти вас от этого проклятия. И уж поверьте мне, первая жена основателя рода тут ни при чем. Дело в чем-то другом… или в ком-то.

— Дело только во мне, — печально сказала Берта.

Он только поднял руки к небу и, больше не говоря ни слова, вышел из комнаты.