Где ты, любовь?

8

— Что вы сказали, Холден? — переспросила Берта. Сердце ее сжалось в мучительном предчувствии.

— Это я заявил в полицию на мистера Лоуренса Мэллори, — четко выговаривая каждое слово, сказал Холден.

— Как?! Зачем?! — почти закричала Берта, не понимая, что происходит.

— Думаю, нам не стоит говорить об этом здесь, — сказал ей Холден, кивком указывая на прислушивающихся к разговору гостей.

— Да-да, — спохватилась Берта. — Думаю, никто не обидится, если я сейчас покину зал?

— Конечно, вы имеете в данной ситуации полное право побыть в одиночестве, — поддержал ее намерение Холден.

— Вы еще будете говорить мне, на что я имею право?! — возмутилась его словами Берта.

— Не надо сейчас устраивать скандал, — попросил Холден, бережно беря ее под руку. — Должен вам сказать, мисс Джойнс, как только вы меня выслушаете, спокойно выслушаете, — уточнил он, — вам сразу же станет понятно, зачем я это сделал.

Он покрепче взял Берту под локоть и почти силой повел ее из зала. Приглашенные смотрели на них с любопытством, но ни на одном лице Берта не прочитала соболезнования. А ведь, возможно, была разрушена ее жизнь, похоронены надежды Лоуренса на возрождение былого величия рода. Но этим людям все было безразлично, их интересовал только обед, а потом сплетни, которые можно будет перетирать в гостиных до бесконечности, пока не случится что-то более занимательное.

Берта не могла сосредоточиться, она не понимала, куда Холден ведет ее. Ей казалось, что ее болезнь вновь возвращается. Перед глазами все плыло, а в ушах стоял гул. Берта потрясла головой, понимая, что сейчас нужно взять себя в руки. Если она потеряет самообладание или, не дай Бог, вновь сляжет, кто поможет Лоуренсу?

Холден наконец остановился, заметив, что Берта начала судорожно втягивать воздух.

— Мисс Джойнс? Вы хорошо себя чувствуете? — неуверенно спросил он.

— А как вы думаете, Холден? — иронично ответила Берта. — Я только что встала с постели после довольно тяжелой болезни, готовилась к свадьбе, две ночи подгоняя платье, а потом, перенервничав, когда думала, что моя мечта свершилась, потеряла жениха. Его обвинили в том, что он применял ко мне силу! А ведь он и пальцем меня не тронул! И никогда бы не сделал мне больно. И кому, как не вам, это знать!

— Я знаю, мисс Джойнс! — уверил ее Холден. — Но дело в том, что вред человеку можно причинить, не только избивая его. И кому, как не вам, знать об этом.

— Интересно! Почему я должна знать подобные вещи?! — изумилась Берта. Она уже почти пришла в себя и могла вполне адекватно отвечать Холдену.

— Потому, что вы медик. Все эти дни Лоуренс опаивал вас психотропными препаратами. Они вызвали состояние, очень похожее на истерию.

— Судороги, бред, галлюцинации… — тихо, как будто вспоминала учебник, сказала Берта.

— Именно! Это с вами и происходило. Я нашел вас на полу в картинной галерее. Если бы вы видели свои судороги! И к тому же вы звали портреты на помощь. А меня вообще приняли за чудовище! Мисс Джойнс, это было страшно, поверьте мне!

— Почему вы думаете, что меня кто-то чем-то опаивал?

— Потому, что я хорошо изучил вас. Вы не склонны к истерии или другим пограничным состояниям. У вас даже депрессии никогда не было!

— Но ведь часто причиной могут быть стрессы! — возразила ему Берта.

— Ваша работа, мисс Джойнс, либо сводит человека с ума через год, либо развивает у него, скажем так, иммунитет. А вы проработали рядом со смертью больше десяти лет. Это кое-что значит. У вас очень устойчивая психика. С уверенностью могу сказать, что чем больше времени проходит с того момента, как вам перестали давать психотропные препараты, тем меньше вы помните о своем «сумасшествии». Мисс Джойнс, это ведь правда? — настойчиво спросил ее Холден.

— Да, я действительно не помню своего бреда. Но на то он и бред! — возразила Берта.

— У вас были галлюцинации, а их вы должны были запомнить, если бы расстройство имело внутренние причины. Я беседовал со специалистом по этому поводу. Что вы видели, мисс Джойнс?

— Я… ну, я разговаривала с картинами, — нерешительно сказала она.

— Что они вам рассказывали?

— Я не помню… Про Великую французскую революцию… Почему я должна запоминать свой бред!

— Не должны, потому что он был вызван психотропными препаратами, — отрезал Холден.

— И вы считаете, что Лоуренс давал мне их? — усмехнувшись, спросила Берта.

— Это почти доказанный факт.

— Холден, вы же разумный человек! Он собирается на мне жениться, хочет, чтобы от меня родился его ребенок. Он, по-вашему, настолько мерзавец, что повредит своему наследнику?

— Мисс Джойнс, я давно знаю Лоуренса и должен вам сказать, что честь семьи его интересует меньше всего.

— Я не верю вам, Холден. — Берта покачала головой. — Я видела много разных людей. Лоуренс не такой!

— Мисс Джойнс, послушайте меня! Лоуренсу нужны были те деньги, которые достались вам. Он был уверен, что получит все наследство графини. И вдруг, как из волшебной шкатулки, появляетесь вы. Что ему еще делать? Он не любит отдавать то, что считает своим. Я-то это хорошо выучил. Лоуренс на вполне законных основаниях отнял у меня мой замок. Точнее, груду битых камней, но и они для меня много значили! — В голосе Холдена звучала давняя боль. — А теперь там будет развлекательный центр! В моем родном доме! Если, конечно, у Мэллори хватит денег, после того как он раздаст долги кредиторам.

— Вы мстите, Холден! — презрительно сказала Берта. — Это низко и недостойно!

— Да послушайте же вы! — не выдержал он и схватил ее за плечи. — Лоуренсу вы не нужны, ему нужна ваша часть наследства! План был великолепный: вы выходите за него без брачного контракта, это значит, что теперь все ваше имущество — общее. Через несколько месяцев после свадьбы вы попадаете в психиатрическую клинику, где из вас делают растение. И Лоуренс все сваливает на это дурацкое проклятие. Люди до сих пор очень суеверны, мисс Джойнс. И никто бы не раскрыл этой аферы. Вы бы сгнили в больнице, а он наслаждался бы жизнью.

— Но тогда он не мог бы восстановить свой род!

— Мисс Джойнс, как вы думаете, — человека, который содержит публичный дом в Лондоне и постоянно проигрывает в карты огромные деньги, может беспокоить судьба его рода?

— Да что вы такое говорите, Холден! Одумайтесь! Вы бы знали, что за сумма досталась нам в наследство! Я никогда и не думала, что могут быть такие деньги! И вообще, Лоуренс дал вам место, приютил вас, можно сказать, а вы отвечаете ему такой черной неблагодарностью! Я думала, что мы друзья!

— Берта, — очень нежно сказал ей Холден, — я действительно хотел бы значить для вас гораздо больше, чем то, на что может рассчитывать просто охранник. Но, моя милая мисс Джойнс, поймите же наконец: я не хочу наговаривать на Лоуренса, все, что я вам сказал, — правда. Он всю жизнь страдал из-за того, что его отец женился по любви. Он своих родителей в гроб загнал, постоянно напоминая им, чего лишился из-за них. Я знаю это, мы учились вместе, я видел его несчастную мать, которая делала все, чтобы Лоуренс получал лучшее.

— Я не могу в это поверить, — тихо сказала Берта и отвернулась от Холдена.

Она наконец-то смогла осмотреться. Холден привел ее в Соленую башню, но они не стали подниматься на смотровую площадку, а остановились на одном из лестничных пролетов. От серых стен башни почти буквально веяло веками и жизнями людей. Берта стояла и думала, сколько же подобных разговоров уже видели эти стены. И сколько еще увидят…

— Мисс Джойнс, вы верите мне? — тихо спросил ее Холден, прерывая затянувшееся молчание.

— Я сейчас не могу никому верить, — честно призналась Берта. Но при этом старалась не смотреть ему в глаза. — Я слишком сильно запуталась.

Она помолчала еще несколько минут. Холден не решался прерывать ее молчание. Он понимал, какая сложная борьба идет сейчас в ее душе, и страстно молился, чтобы она поняла все правильно.

— И все же, Холден, мне кажется, что вы поступили плохо. Это ведь вы нашли психотропные препараты у Лоуренса?

— Как вы узнали? — спросил пораженный Холден.

— Я еще не настолько сошла с ума, чтобы не понимать очевидного. — Едва заметная тень улыбки коснулась губ Берты. — Вы сказали, что написали заявление в полицию. Значит, у вас было что им сказать. Холден, неужели вы не могли оставить все так, как есть?

— Нет, не мог.

— Мы бы сами разобрались в своей жизни. Зачем вы все испортили? Я была бы счастлива с Лоуренсом. Я ведь чувствую, что не безразлична ему! Видели бы вы, как он сегодня на меня смотрел! А как он меня целовал!

— Мисс Джойнс, вы ошибаетесь в нем. А я сделал это только потому, что мне-то вы уж точно не безразличны. Я должен был спасти вас.

— А разве я просила об этом? — нервно посмеиваясь, спросила его Берта.

— Нет, но я должен был это сделать! Я должен был спасти вас от этого человека и судьбы, которую он вам уготовил.

— Почему, Холден! — Она почти плакала.

— Потому… — Он не сразу решился сказать то, ради чего затеял весь этот разговор. — Потому, что я люблю вас, Берта. С того первого дня, как увидел вас в столовой. Если бы вы знали, как мне не хватало такой женщины! Вы — мой идеал. Вы — то, что я искал все эти годы. В вас есть тот внутренний свет, который превращает самую обыкновенную женщину в потрясающую красавицу. Но и это не главное. В вашем сердце живет доброта. Вы умеете любить. Боже мой, Берта, я бы мог подарить вам свою любовь, настоящее счастье, а не тот суррогат, который предлагает Лоуренс. Вам ведь даже не о чем с ним поговорить!

— Но я люблю его! — уверенно произнесла Берта, хотя в душе такой уверенности не чувствовала.

— За что вы его любите? — спросил Холден, прижимая ее к холодной стене башни своим огромным телом.

— За то, что он красив, образован, умен, за то, что он полюбил меня! — ответила Берта, смело подняв подбородок.

Холден понял, что ему сейчас предстоит принять тяжелый бой. Он совсем не был уверен в том, что победит.

— Берта, вы его любите потому, что он был с вами любезен, что ухаживал за вами, смотрел восхищенными глазами. Но если бы вы не вбили себе в голову, что вы — дурнушка, сотни мужчин были бы у ваших ног!

— Холден, мне виднее, кого я люблю, — отрезала Берта. — Дайте мне пройти, мне больше не о чем с вами разговаривать.

— Значит, вы будете утверждать, что любите Лоуренса? — спросил Холден.

Вместо ответа она кивнула.

— А если я сделаю одну проверку?

Берта не успела ничего предпринять. Холден взял пальцами ее подбородок и приподнял ей голову — так, чтобы ее губы были доступны ему. Другой рукой он прижал Берту к стене. Она была в ловушке.

Холден наклонился к ней и припал губами в поцелуе, таком дерзком, требовательном и страстном, что у Берты закружилась голова. Его губы становились все более ненасытными и почти грубыми.

Пальцы Холдена впились в ее подбородок, она чувствовала, что на нежной коже могут возникнуть синяки. Но вот его поцелуй стал нежнее, Берте показалось, что Холден пьет ее словно нектар редкого цветка. Он ласкал ее губы, нежную кожу, поглаживая сильными и крепкими пальцами ее скулы, щеки, веки.

У нее не было сил сопротивляться этому напору. Губы Берты приоткрылись, и она ответила на поцелуй Холдена.

— Я же говорил, что вы и сами не знаете, кого любите, — хрипло сказал он, отрываясь от ее сладких губ.

— Это… Это низко! — Берта не находила слов, чтобы выразить свое возмущение. — Вы отняли у меня жениха, разрушили всю мою жизнь, а теперь еще и смеете целовать меня!

— Берта, вы же любите меня, я вижу это в ваших глазах, слышу в ваших словах, чувствую в вашем поцелуе.

— Да вы еще и поэт, мистер Макгилтон! — иронично воскликнула она.

— Не нужно сарказма, Берта, он вам не идет. Вы не такая. Я же знаю!

— Вы слишком много знаете! Выпустите меня сейчас же! — выкрикнула она и принялась судорожно вырываться из его объятий.

— Нет, Берта, мы еще не закончили наш разговор. — Холден отказывался ее отпускать. Он вновь прижал ее тело к холодным камням башни.

— Я сказала вам все, мистер Макгилтон. Покиньте мой дом сейчас же! Я попрошу Ханну сделать вам расчет. Мне больше не нужны ваши услуги!

— Нет, Берта, не стоит так, прошу вас! — с болью в голосе сказал ей Холден. — Мы же любим друг друга!

— Я люблю Лоуренса! — отрезала Берта. — И не удивлюсь, если выяснится, что вы все это подстроили! Может быть, вы меня и любите, мистер Макгилтон, но мне не нужна такая любовь, из-за которой страдает невиновный!

— Значит, так вы обо мне думаете? — скривившись от боли, спросил Холден.

— Да. Вы грязное, похотливое животное! Из-за своей страсти вы готовы пойти на любое преступление! Я никогда не буду вашей, Холден Макгилтон! Отпустите меня немедленно!

— Вы можете идти, куда вам заблагорассудится, — холодно сказал Холден, отступая от нее на несколько шагов.

Он сделал это слишком резко, и Берта чуть не упала, когда перестала опираться на его плечо.

— Только помните, Берта, что я готов был подарить вам самую прекрасную любовь на свете. Вы сами разрушили свое счастье. — Холден развернулся и пошел прочь из башни.

— Мое счастье разрушили вы! — крикнула ему вдогонку Берта. — И запомните: для вас я мисс Джойнс.

Его широкая спина дрогнула, но он не повернулся.

Как только Холден скрылся за поворотом, Берта без сил опустилась на ступеньки лестницы. Ей было все равно, что ее роскошное платье может быть безвозвратно погублено этим, — умирала ее мечта. А ведь ей казалось, что все будет хорошо.

Она услышала знакомый гул в голове.

— Иди к нам! — кто-то прошептал ей.

— Нет! — Берта потрясла головой, стараясь прогнать голос, но он был таким манящим.

Как сомнамбула она поднялась с пола и пошла в картинную галерею. Слезы горечи и утраты текли по ее щекам.

— Берта! Как хорошо, что вы очнулись! — Она услышала облегченный вздох Ханны.

С трудом Берта раскрыла глаза и осмотрелась вокруг. Она была в большой комнате с белыми стенами, вся опутанная какими-то проводами. Попробовав пошевелить рукой, Берта почувствовала, что ей мешают капельницы.

— Что?.. Где я? — с трудом шевеля губами, спросила она.

— Вы в больнице. Вам стало плохо, когда церемония была прервана. У вас начались галлюцинации и бред, как в тот день, — тихо добавила экономка. — Потом возникли судороги. Мне показалось, что у вас эпилепсия. Но, слава Богу, рядом оказался мистер Макгилтон. Он объяснил мне, что с вами происходит, и доставил вас в больницу к своему другу мистеру Дойльчи. В его клинике мы и находимся.

— Что это за клиника?

— Думаю, сейчас стоит позвать мистера Дойльчи, он просил об этом, — попробовала уйти от ответа экономка.

— Прошу вас, Ханна, скажите, что это за клиника. Мне нужно знать! — воскликнула Берта.

— Хорошо, — сдалась Ханна, — но помните: если у вас начнется новый припадок, потом никого не вините!

— Конечно! Но мне действительно нужно знать!

— Это психиатрическая клиника.

Берта несколько минут молчала. Потом закрыла глаза и опустилась на подушки. Ее лицо было бледнее, чем во время судорог. Ханне показалось, что ее хозяйка находится на грани очередного припадка.

— Берта! — тихо позвала она. — Я ведь не хотела вам говорить, я знала, что вы расстроитесь!

— Нет-нет, Ханна, вы все сделали правильно. Кажется, я действительно схожу с ума. Проклятие рода Мэллори действует, что бы Холден ни говорил!

— Какое проклятие?! — всплеснула руками Ханна. — Что вы такое вообразили?! Просто вам долго давали принимать какую-то гадость! Вам сделали анализы и определили наличие в организме психотропного вещества. Я, правда, не запомнила название. Но то, что вы без этих препаратов в полном рассудке, это несомненно!

— Нет, я не верю этой глупой выдумке! — заявила Берта. — Я не вижу смысла в том, чтобы меня опаивать. Кому это надо! Я ведь всю жизнь старалась жить так, чтобы не причинять никому вреда! За что же?!

Слезы текли по ее щекам. Тело Берты сотрясали рыдания.

— Берта! Не волнуйтесь, прошу вас! — умоляла ее Ханна, боясь, что она вновь провалится в беспамятство. — Я сейчас приведу доктора Дойльчи! Он обязательно вам поможет!

Экономка выбежала из палаты. Ее сердце разрывалось, когда она видела, как страдает Берта. Ханна хорошо разбиралась в людях, и, когда на пороге дома, который она хранила, появился Лоуренс Мэллори, ее сердце почувствовало какую-то беду. А потом он привез новую хозяйку, и душа старой экономки была отдана милой и скромной Берте. И вот страшные предчувствия оправдались. Такой драмы не было в Мэллори-холле со дня его основания.

Когда в палату вбежали Дойльчи и Ханна, они увидели, что Берта пытается встать с постели.

— Что вы делаете, моя дорогая?! — закричал Марк. — Вам сейчас только и остается, что спать и есть, чтобы набраться сил! Куда вы, позвольте спросить, собрались?

— Я должна увидеть Лоуренса. Я должна поговорить с ним!

— Берта, немедленно ложитесь! — не терпящим возражения тоном заявил Дойльчи.

— Я должна его увидеть! — упрямо настаивала Берта.

— Если вы сейчас же не ляжете в кровать, мне придется применить силу! — попробовал угрожать доктор.

— Вы не можете применить ко мне силу, пусть я и пациентка психиатрической клиники! Это же не закрытое учреждение?

— Я и забыл, что она — медицинская сестра, — пробормотал Марк, смущенно поглядывая на Ханну.

— Да, я хорошо знаю, что можно делать лечащему персоналу, а что нельзя! — подтвердила Берта. — Где моя одежда?

— Берта! Вы не можете уйти отсюда! Как вы не понимаете?! Ваш организм под завязку был напичкан всякой гадостью! Еще один день такой стимуляции — и нельзя было бы ничего вернуть! Ради собственного здоровья вы должны лечь и позволить нам заниматься своим делом. Мы ведь только начали выводить токсины!

— Но, если я не поговорю с Лоуренсом, я не буду знать покоя! Не смогу ни есть, ни спать! — Берта принялась вынимать иглы капельниц из вен.

— Да что же такое происходит?! — всплеснула руками медсестра, которая пришла на помощь доктору Дойльчи. — Вы же можете это сделать неправильно! Доктор! Куда вы смотрите?!

— Эта молодая леди собралась нас покинуть. Я не могу применить силу и привязать ее к кровати. Она — медсестра, поэтому прекрасно знает, как вытащить капельницу. У вас есть какие-то идеи? — с иронией спросил он.

— Есть, — жестко ответила сестра. Она подошла к Берте и силой опустила ее на кровать. Потом осторожно пристроила на место капельницы и следящую аппаратуру. — Только попробуйте еще раз проделать что-то подобное, мисс Джойнс! — пригрозила она.

Берта была шокирована таким напором. Она не смогла ничего ответить и осталась лежать так, как ее уложила сестра.

— Если я вам понадоблюсь, мисс Джойнс, нажмите кнопку.

Она чинно удалилась из палаты, бросив на Дойльчи убийственный взгляд.

— Да, — хмыкнул он, — кажется, я совершенно не умею держать в узде своих подчиненных!

Ханна не обратила внимания на его слова. Гораздо сильнее ее сейчас заботило состояние Берты. Девушка лежала, смотря совершенно стеклянными глазами на потолок.

— Берта! — тихо окликнула ее Ханна. — Вы не должны уходить в себя. И не думаю, что разговор с мистером Мэллори принес бы вам облегчение. Он уже признался во всем, не выдержав и двух дней тюремного заключения.

Глаза Берты закрылись, тонкие веки затрепетали как крылья бабочки. Слезы покатились по щекам.

Доктор поманил Ханну.

— Ей сейчас нужно побыть одной и все это пережить вновь. Это тоже стадия излечения, — сказал он, беря Ханну под руку и выводя ее из палаты. — Она должна принять то, что произошло. И мы ей помочь не в силах.

Ханна согласно кивнула и с большим трудом оторвала взгляд от лица Берты, которая всего три дня назад просила ее благословения.

Берта проснулась утром следующего дня в одиночестве, но даже обрадовалась этому — ей было очень неприятно присутствие других людей.

Как я теперь буду жить? — спрашивала она у себя и не могла дать ответа. Кому я нужна? Ведь даже Лоуренс, который хотел сделать меня настоящей хозяйкой своего родного дома, дать мне свое имя, и тот просто использовал меня. Что мне делать? К кому обратиться за помощью?

Берта отвернулась от окна, в которое проникало теплое летнее солнце. Ей сейчас хотелось оказаться в Мэллори-холле с его толстыми стенами, выложенными холодным камнем. Там бы я могла побыть одна, по-настоящему одна, подумала она. Ханна не осмелилась бы тревожить меня без острой необходимости. А остальные… Я знаю в замке такие места, где бы меня никто не нашел. Мне ведь часто рассказывали о них… Господи! Неужели единственные люди, которым я была нужна, уже давно умерли и от них остались только изображения на холсте?

Солнечный луч упал на щеку Берты, и она инстинктивно повернула голову к окну.

Нет, что я такое говорю! Это был бред, и не больше! К тому же зачем я могу понадобиться портретам? У них и так отличная компания собралась.

Берта горько усмехнулась.

Значит, все это время Лоуренс просто врал мне. Или… я сама себя обманывала? Нет, он же говорил, что любит меня. Я же помню это! И чем закончилась моя сказка? Психиатрической клиникой и предательством прекрасного принца. А может, было бы лучше, если бы Холден не стал раскапывать эту историю? Я была бы счастлива хотя бы несколько месяцев… я была бы рядом с Лоуренсом, в его объятиях, любила бы его. Может быть, он бы понял, что ужасно поступил со мной?.. Нет, я просто пытаюсь придумать новую сказку. Эта дорога привела бы меня в психушку. А где я сейчас? — вновь про себя усмехнулась она.

— Мисс Берта Джойнс?! — оторвал ее от размышлений грубый мужской голос.

— Да? — еле слышно ответила она.

— Я пришел к вам, так как ваш муж Лоуренс Мэллори находится в тюрьме и не может отдать свой долг. Я счел возможным сообщить, что у вас есть три дня, чтобы забрать свое имущество из Мэллори-холла. Но, так как вы сейчас больны, я могу дать вам еще неделю. Потом, согласно решению суда, Мэллори-холл перейдет ко мне.

— На каком основании? — резко спросила Берта.

— На основании вот этих расписок. Я выкупил все расписки мистера Мэллори. Их общая сумма как раз и составляет стоимость Мэллори-холла.

— Должна вас огорчить, мистер…

— Мистер Броукс.

— Так вот, мистер Броукс, я не стала женой мистера Мэллори. И половина Мэллори-холла принадлежит мне. У нас нет общего имущества.

— Но ваше венчание состоялось три дня назад!

— Церемония была прервана арестом мистера Мэллори. Я бы просила вас покинуть мою палату. Я сейчас чувствую себя нездоровой и не могу обсуждать с вами долги моего бывшего жениха. Дверь прямо за вами. Простите, что не сопровождаю, — иронично добавила Берта. Она сама удивлялась тому, как саркастически звучит ее голос. Еще несколько дней назад она ни за что не посмела бы так разговаривать с кредитором Лоуренса.

— Простите, мисс Джойнс, но я хотел бы получить свою часть замка.

— Ничем не могу вам помочь. Этот вопрос вы можете обсудить с поверенным мистера Мэллори. Прошу вас уйти. Я действительно себя плохо чувствую!

— Что здесь происходит?! — закричал, багровея, доктор Дойльчи, влетевший в палату. — Вы кто такой?!

— Этот господин явился требовать от меня вернуть ему долги мистера Мэллори, — спокойно ответила Берта.

— Вон отсюда! — закричал Дойльчи. — Как вы вообще сюда прошли?! Это больница, а не зал суда!

— Я уже ухожу, — попытался успокоить разбушевавшегося доктора мистер Броукс. — Но, мисс Джойнс, я бы советовал вам добровольно передать мне свою часть Мэллори-холла. За определенную сумму, конечно. Я пришлю своего поверенного.

— Можете не стараться, мистер Броукс, — ответила Берта. — Я никому не отдам Мэллори-холл. Он и его обитатели заслуживают порядочного хозяина.

— Но я все же пришлю поверенного.

— Вон! — закричал раскрасневшийся Дойльчи.

Броукс поклонился Берте и доктору и вышел прочь.

— Да что это такое творится! — продолжал сердиться Марк. — От вас мне одни неприятности, мисс Джойнс, точнее — от вашего жениха. Вы себя сейчас, слава Богу, ведете просто образцово. Я люблю таких пациентов.

— Спасибо, мистер Дойльчи, — бесцветным голосом произнесла Берта.

— Только не говорите, моя милая, что теперь вы будете ко всему безразличной! Еще три дня — и я вас выпущу из своего маленького царства.

— Отлично, — так же без эмоций сказала Берта.

— Да что с вами!

— Я поняла одну очень важную вещь, — тихо произнесла она, смотря в окно.

— И что же, мисс Джойнс? — поинтересовался Дойльчи.

Он был рад, что она больше не собирается к своему жениху. Марк сам разрешил пропустить мистера Броукса к Берте. Он был уверен, что эта встреча раскроет ей глаза на многое.

— Что вы поняли, мисс Джойнс? Мне тоже очень важно знать это — ведь я хочу помочь вам.

— Я все это время любила не того человека. Но разве я могу что-то изменить? — с болью в голосе сказала она и посмотрела на доктора впервые за весь их разговор.

— Да, — твердо ответил Дойльчи. — Вы можете многое изменить, и тогда изменится ваша любовь.