Где ты, любовь?

7

Холден считал, что мисс Джойнс действительно не в себе. Та Берта, которую он знал, ни за что в жизни не попала бы под влияние баек о каком-то родовом проклятии. Она просто была слишком умна, чтобы верить в это.

Черт! — выругался про себя Холден, зло ударив кулаком по ни в чем не повинной двери своей комнаты. Что с ней произошло?! Она не только помешалась, но и выглядит не очень хорошо. Мне кажется, она толком не спит в последние дни. Неужели все то время, что я ее не видел, она проводила с этими чертовыми портретами?!

Холден опустился в кресло перед камином. Надо было серьезно подумать.

Берта всегда была практичной и рассудительной девушкой. Да, ее выбило из колеи и это наследство, и этот замок, и предложение Лоуренса. Но ведь не настолько, чтобы сойти с ума! А у нее видны все признаки истерии: и судороги, и галлюцинации, и потеря сознания. Но ведь любой доктор, который хорошо изучил бы ее прежнюю личность, сразу бы сказал, что Берта не может быть подвержена истерии. Да, на нее влияли многие факторы, но ведь она в больнице каждый день видела перед собой смерть — что может быть страшнее? И так с семнадцати лет. Она бы стала пациенткой клиники неврозов уже к двадцати, если бы была к этому предрасположена! К тому же все то время, что я был рядом с ней, она была совершенно спокойна, уравновешена. Что же с ней произошло?! Может быть, Лоуренс ее чем-то расстроил? Ведь она стала замкнутой и молчаливой с того момента, как он приехал. Но не до такой же степени он ее огорчил, чтобы начать задушевные беседы с портретами! И потом, они все еще собираются пожениться. Какой смысл Лоуренсу говорить своей невесте что-то такое, что ей бы не понравилось? Вдруг она откажется. Ведь он хочет жениться на Берте, правда, непонятно, зачем ему это нужно. Ладно бы ему нужны были деньги, но ведь Лоуренс получил от тетки совсем не маленькую сумму. Как, впрочем, и Берта. Хотя, может быть, он не хочет, чтобы наследство ушло из семьи? Вот это уже более разумный вариант, похвалил себя Холден за сообразительность. Идем дальше. Чтобы не потерять наследство, он должен жениться на Берте. Иначе ему ничего не светит: ведь даже в случае смерти Берты ее состояние перейдет к государству. А тогда Лоуренс никак не сможет захватить его. Отлично, с его причинами мы разобрались. Теперь дальше. Он умело влюбил в себя Берту. Еще бы! Он такой блистательный, привлекательный и загадочный. А она всегда считала себя дурнушкой. Свадьбы не избежать, да и история получилась хоть для романа! — иронично улыбнувшись, подумал Холден. Но не от счастья же она сошла с ума?! Выйдя замуж за Лоуренса, Берта нарожает ему наследников, и все будет как надо. Лоуренс на каждом углу кричит, что он хочет восстановить свой род. Да он должен Берту на руках носить! Умная, милая, добрая, тихая, она точно никогда скандал не устроит, да еще и такая красивая — что еще может быть нужно мужчине? И честь рода будет хранить. Нет, Лоуренс ничего такого ей заявить не мог. Кто тогда? Ханна? Нет, сразу же отпадает. Она просто влюбилась в свою «молодую хозяйку».

Холден вскочил с кресла и принялся широкими шагами мерить комнату. Он подошел к окну и внимательно посмотрел на левое крыло. Его окна как раз выходили на картинную галерею.

А может… — подумал он, но тут же покачал головой. Ну вот, этот дом странно и на меня влияет. А еще один сумасшедший нам тут не нужен. Откуда взялась эта чертова истерия Берты?! — уже в сотый раз спросил себя Холден, и в сотый раз не смог дать вразумительного ответа.

— Кажется, мне нужна помощь, — вслух сказал он и усмехнулся. Действительно стоит обратиться к врачу, раз он принялся беседовать с собой.

Холден решительно направился к Ханне в кабинет, чтобы сделать один очень важный звонок.

— Мистер Макгилтон! — приветствовала его экономка. — Каким ветром вас ко мне занесло?

— Мне нужно позвонить, это очень важно, — ответил Холден, мило улыбаясь Ханне.

— Ой, у меня есть срочное дело на кухне! — воскликнула очень тактичная и сообразительная экономка. — Вы тут уж без меня как-нибудь!

Она вышла из-за конторки и направилась к двери. Уже держась за ручку, обернулась и спросила напряженным голосом, глядя прямо в глаза Холдену:

— Этот звонок связан с состоянием мисс Джойнс?

— Да, — честно ответил он.

— Мистер Макгилтон, я прошу вас об одном: помните, что вы можете разрушить жизнь Берте. Мне кажется, что вам не безразлична ее судьба?

— Вы правы, Ханна, мне действительно не безразлична ее судьба. Но вы должны также понимать, что происходящее с ней — ненормально. Я должен разобраться в этом.

— Да. — Хана, немного подумав, согласно кивнула. — Но помните, о том, что я вам сказала. Она ведь может возненавидеть вас на всю жизнь.

— Ханна, я боюсь, что эта жизнь не будет счастливой. А еще я боюсь, что она будет слишком короткой.

— Дай Бог, чтобы ваши слова не были пророческими. Мисс Джойнс нужна этому дому. Даже больше, чем мистер Мэллори.

Экономка бросила на Холдена еще один умоляющий взгляд и вышла из комнаты. Она понимала, что и так сказала слишком много.

Он не стал сразу же звонить. Холден раздумывал над тем, что сказала ему Ханна. Ведь сейчас своими действиями он мог сломать Берте жизнь. Она любила Лоуренса, и не важно, что тот никогда не сможет полюбить никого, кроме себя. Ведь она будет рядом с любимым. И это ее выбор. А если он сейчас заявит о сумасшествии Берты… Или о том, что ее жених оказался подлецом… Она никогда не простит этого прежде всего мне, подумал Холден, и не согласится принять мою любовь. Она отвергнет меня, прогонит прочь. Если она выйдет за Лоуренса, у меня есть шанс остаться при ней телохранителем. Видеть ее каждый день, говорить с ней, касаться украдкой ее волос…

Он не знал, как долго еще сможет выдерживать эту пытку: знать, что она рядом, но принадлежит другому мужчине. Не знал он и как будет жить вдали от нее. В его душе бушевала страшная буря, и поцелуй, который он взял у Берты силой, только распалил его чувства.

Может, стоит оставить все так, как есть? — подумал Холден. Кажется, Берта начинает поправляться… Но вдруг это будет повторяться? Вдруг ее состояние ухудшится? Нет, я должен понять, из-за чего это с ней произошло. К тому же в следующий раз, когда у нее начнется приступ, меня может просто не быть рядом. Холден невесело усмехнулся. В любом случае, совершенно серьезно подумал он, никто не мешает мне выяснить, действительно ли у Берты истерия. Может быть, это что-то более серьезное и ее нужно срочно госпитализировать. А может, она просто устала. И потом, если все так, как я думаю, надо выяснить, из-за чего это началось и что может спровоцировать новый приступ.

Холден снял трубку и набрал номер. Ему сразу же ответили.

— Частная психиатрическая клиника мистера Дойльчи, — произнесла заученно-приятным голосом секретарь. — Чем мы можем вам помочь?

— Я бы хотел поговорить с мистером Дойльчи. Скажите, что его беспокоит Холден Макгилтон.

— Одну минутку, мистер Макгилтон, — попросила девушка. В трубке заиграла приятная музыка, которая через несколько секунд сменилась глубоким басом главного врача и владельца одной из лучших психиатрических клиник Лондона.

— Холден! Неужели ты понял, что все мы ненормальны, и решил полечиться у меня?! Но учти, денег на лучшую палату у тебя все равно не хватит!

— Марк, ты же мой друг! Неужели ты мне этого не устроишь?! — смеясь, спросил Холден.

— Это называется злоупотреблением служебным положением, — наставительно сказал Дойльчи. — Но, если у тебя проблемы, я всегда буду рад тебе помочь. С твоей-то работой!..

— Спасибо, Марк, но пока со мной все в порядке.

— Шизофреники мне тоже это говорят. Один при этом ест бумагу пачками, а другой уверяет меня, что он призван спасти Землю от огромного метеорита. Есть еще господин, уверенный, что он должен остановить нашествие злобных монстров. Вообще, у меня много народу, помешавшегося на космической теме. Если хочешь, расскажу пару веселых случаев.

— Спасибо, Марк, но как-нибудь в другой раз. Ты мне только объясни, если, как ты говоришь, мы все больны, как же ты можешь лечить людей?

— А я их и не лечу! — легко ответил Дойльчи. — Я просто помогаю им стать такими же ненормальными, как и подавляющее большинство. Кстати, не уверен, что это лучше. И, если честно, я часто завидую своим пациентам. У них более интересная жизнь.

— Чтобы прошла твоя хандра, предлагаю тебе решить одну задачку по твоему профилю.

— Значит, тебе все же нужна помощь?

— Марк! Помощь нужна не мне, а одной молодой леди.

— Я тебя внимательно слушаю. Закрой глаза и расскажи мне о своем самом первом воспоминании…

— Марк! Не придуривайся! — строго попросил его Холден. — У меня тут все серьезно. Может быть, у девушки просто истерия, а может быть, шизофрения. Есть еще вариант — что она просто очень устала.

— Какие симптомы? — уже совершенно другим тоном спросил Дойльчи.

— Бред, судороги, уход в свой собственный мир, галлюцинации. А еще она общается в последнее время только с портретами. И ей тоже очень нравится такая жизнь.

— Да-а, — протянул Дойльчи.

— Как мне кажется, у нее прошлой ночью было обострение. Я нашел ее на полу в картинной галерее, она кричала, ее тело били судороги. Меня она не узнала. Но утром пришла в себя, вот только очень слаба.

— Как ты думаешь, с чем это может быть связано? Были у нее потрясения?

— Кажется, нет, — сказал Холден.

— Подожди-ка, — остановил его Дойльчи, — речь идет о той девушке, которой старая графиня Мэллори завещала наследство?

— Да, Марк.

— И ты говоришь, что у нее не было потрясений! А если бы ты сам был девушкой и получил в наследство, причем неожиданно, ползамка и астрономическую сумму, блистательный наследник древней фамилии сделал бы тебе предложение, да и сама атмосфера замка… как бы ты себя чувствовал?

— Но первые два месяца все было нормально! Это началось недели две назад! Точно, Лоуренс тогда очень долго был в Мэллори-холле.

— А как ты вообще оцениваешь ее психику?

— У нее легкий комплекс неполноценности, но она от него почти избавилась самостоятельно, встречая наши с Мэллори восхищенные взгляды.

— Она считала себя дурнушкой?

— Именно.

— И есть для этого основания?

— Конечно нет. Да, она не сногсшибательная, яркая красавица, но что-то в ней есть такое, к чему мужчины летят как мотыльки к огню. Вот только она до сих пор не замечала этого в себе.

— Ясно, значит, она из тех, кто прекрасен, когда влюблен.

— Ты очень верно подметил, Марк, — задумчиво сказал Холден. — Но она сама со всем справилась. Мне кажется, что сейчас в ее голову и не приходят мысли о том, что она дурнушка!

— Что еще ты о ней можешь сказать? Склонна она к слезам или беспричинному смеху?

— Марк, дело в том, что она с семнадцати лет работает медицинской сестрой. Причем большую часть своей карьеры проводила с безнадежными больными. Она каждый день видела смерть и осталась, как ты говоришь, в меру ненормальной.

— Сколько ей сейчас?

— Двадцать семь. Я уже думал об этом.

— Да, причина явно не в этом, — задумчиво сказал Дойльчи. — Ее психика уже успела смириться с этими стрессами.

— Так ты можешь сказать мне, что это такое?

— Холден, я же врач и не могу ставить диагноз, не поговорив с человеком, не проведя тесты…

— Марк, представь, что это задачка из учебника. Я должен знать, как мне ей помочь. Может, ее уже сейчас надо везти к тебе в клинику!

— Этот вариант был бы не плох, — задумчиво сказал Дойльчи. — но он может травмировать ее сильнее, раз, как ты говоришь, она сейчас пришла в себя.

— Марк, просто реши задачку, абстрактную до предела. Вы же делали это, когда учились! Не буду же я сам пытаться лечить ее! Я тоже в меру ненормален.

— Хорошо, — сдался Дойльчи. — Я бы сказал, что у девушки явная истерия. Шизофрения — вряд ли. Хотя… все может быть.

— Отчего это, Марк?

— Потрясения, — предположил он.

— Еще! Говори обо всем, что может вызвать истерию, не отметай того, что мы уже отбросили, мы можем ошибаться, — потребовал Холден.

— Истерия… — задумался Дойльчи. — Может быть, наследственное, тип личности такой, особенности действия нервной системы. Холден, столько факторов могло вызвать это! Да хоть психотропные препараты! Ты не знаешь, что может сделать с некоторыми обычное снотворное!

— Психотропные препараты… — задумался Холден. — Марк, кажется, ты мне сильно помог!

— Думаешь, жених опаивает ее психотропными препаратами? — поинтересовался Дойльчи.

— Почему жених? — удивился Холден.

— Ну а кто еще?! И началось все с того момента, как он надолго задержался в этом вашем Мэллори-холле. Для того чтобы лекарство подействовало, нужно время, друг мой. С психотропными препаратами — то же самое.

— Знаешь, мне кажется, что ты прав… Она ведь, сама того не желая, отняла у него половину состояния. Мэллори на ней женится, получает все и сдает новобрачную в клинику. Может быть, позволит ей родить наследника. Хотя вряд ли, скорее разведется. Будет, конечно, обеспечивать бывшую жену…

— Я еще одно должен добавить, Холден: ко мне довольно часто обращаются с просьбой признать мужа, тетку или еще кого-нибудь невменяемыми, чтобы получить их наследство. Сулят большие деньги. Но я всегда отказываюсь: не для этого я стал врачом. Только ты должен понимать: есть те, кто не отказывается. Ее могут превратить в растение за каких-то два-три месяца! Мне кажется, что девушку надо спасать.

— Мне тоже так кажется, Марк. Спасибо тебе за помощь.

— Если нужно будет ее реабилитировать, привози, я ей постараюсь понравиться. И, Холден, постарайся сделать так, чтобы она поняла, почему ты поломал ее жизнь. Иначе ты будешь очень несчастен.

— Это я тоже понимаю, Марк. Скажи мне, как могут называться препараты, которыми можно такое сделать?

— Их довольно много… — сказал Дойльчи, — но, скорее всего, используется…

Он назвал Холдену практически не произносимое и уж точно не запоминаемое название.

— Марк, а ты уверен, что на баночке или коробочке так и будет написано? — поинтересовался Холден.

— Нет, конечно! Доставай ручку и блокнот. Сейчас тебе придется попотеть.

Марк еще несколько минут перечислял товарные названия одного и того же препарата. Когда он закончил, в руках у Холдена был список из двадцати пяти названий.

— И вообще, как только увидишь какое-то непонятное лекарство, тут же звони мне, я объясню, что это такое.

— Спасибо тебе, Марк.

— Для этого и нужны друзья, — ответил он. — Кстати, я давно хотел тебе сказать, что тебе пора бы подумать о семье. Иначе может развиться депрессивное состояние…

— Марк! — перебил его Холден. — Прекрати!

Они не раз и не два обсуждали этот вопрос, и он несколько устал от навязчивых требований Дойльчи. Холден и сам понимал, что в тридцать пять пора бы уже серьезно задуматься о семье, но единственная девушка, на которой он хотел бы жениться, уже дала слово другому. Только чудо поможет ему не остаться холостяком до конца его дней.

— Хорошо, мне пора работать. — Марк сразу же понял, что сейчас не время. — Буду объяснять, что кроме бумаги есть еще множество вкусных вещей. До встречи!

— До встречи! И спасибо тебе.

Холден повесил трубку. Теперь он должен был сделать еще одно дело. Правда, то, что он собирался предпринять, было незаконно, если бы кто-то об этом узнал, самая благая цель не спасла бы Холдена от правосудия… Но он должен был это сделать. Ради Берты.

Темными коридорами, через столовую, Холден пошел в комнату, которую занимал Лоуренс в те дни, когда оставался в Мэллори-холле. Он старался идти как можно тише, чтобы никто не услышал его шагов. Вот и дверь комнаты графа Мэллори. Холден прикоснулся к ней рукой, надеясь, что Лоуренс не счел нужным запирать ее на замок. Но тот был не настолько беспечен. Холден усмехнулся. Он надел на руки тонкие перчатки, вытащил из кармана небольшую проволоку и вставил ее в замочную скважину. Через несколько минут раздался долгожданный щелчок. Как тень Холден проскользнул в комнату и закрыл за собой дверь. Теперь некоторое время он в безопасности.

Окинув взглядом комнату, Холден попытался определить, где бы стал прятать таблетки, будь он на месте Лоуренса. Где проще всего спрятаться селедке? — вспомнил он детскую загадку. В стае других селедок!

Холден пошел в ванную комнату. Как он и предполагал, в одном из зеркальных шкафчиков Лоуренс хранил лекарства. Холден достал из кармана список и принялся сверять названия лекарств. Почти сразу же он нашел один из препаратов, которые назвал ему Дойльчи.

— Ах ты, сволочь! — сквозь зубы прошептал Холден.

Я должен торопиться, подумал он. До свадьбы осталось два дня. Нельзя, чтобы Берта вышла за этого человека. Ей будет плохо, но она придет в себя быстро, как только ее перестанут пичкать этой гадостью. Надеюсь, Берта поймет, что я делал это все ради ее блага. Может быть, мы даже сможем быть теперь вместе, когда она поймет, кто ее любит по-настоящему.

Холден поставил все на свои места и вышел из комнаты Лоуренса. Он сделал все, что было в его силах. Теперь настала очередь полиции.

Это платье было гораздо роскошнее всех тех, что уже довелось надевать Берте. Снежно-белый атлас, расшитый мелким жемчугом и серебряной нитью. Оно ниспадало тяжелыми складками к полу. За платьем тянулся огромный шлейф, который во время церемонии должны будут нести похожие на ангелочков девочки. Глубокий вырез Берта целомудренно потребовала затянуть тончайшей серебряной сеткой, также вышитой жемчугом.

Ее и без того тонкая талия была затянута корсетом, и казалось, что она может поместиться в мужских ладонях. А под серебряной сеткой угадывалась соблазнительной формы грудь.

Платье было с длинным рукавом, почти прикрывавшим кисти Берты. Она сильно похудела за время болезни, и теперь сосуды просвечивали сквозь кожу как тонкие синие веточки. Но, как ни странно, это вовсе не портило Берту. Она только казалась еще загадочнее от лихорадочного румянца, пылавшего на белых как мел щеках.

Ее тонкие пальцы судорожно сжимались и разжимались, комкая шелковый платочек, уже вышитый монограммами «БМ», которые будут сопровождать ее с этого дня и до конца жизни.

Берта еще раз взглянула в зеркало, радуясь тому, что Ханна не слишком возражала, когда она отказалась от услуг визажиста. Она хотела быть сегодня самой собой. А та Берта, которой она себя знала, никогда бы не захотела выглядеть в самый важный день своей жизни как раскрашенная кукла. Берта лишь чуть-чуть тронула темными тенями веки, у самой границы ресниц, чтобы ее яркие синие глаза стали еще больше.

Она смотрела в зеркало и видела в нем не классическую красавицу в принятом смысле этого слова. Черты ее лица не были очень уж правильными, глаза казались слишком большими, но что-то было в этом лице такое, что заставляло еще раз посмотреть на него, чтобы уже никогда не забыть. В ее лице была одухотворенность, которой часто не хватало признанным эталонам красоты. Эту прелесть не смог бы передать ни один фотоаппарат. Только портрет, сделанный рукой мастера, смог бы повторить тот свет, что был в ее лице, в ее глазах.

Интересно, подумала Берта, поправляя высокую прическу, в которую было вставлено несколько мелких цветов белой лилии, Лоуренс продолжит традицию написания портретов? Я бы хотела, чтобы меня написали в этом платье.

Берта улыбнулась своему отражению, но тут же нахмурилась. Она почти ничего не помнила о том бреде и галлюцинациях, что преследовали ее. Единственное, что осталось в ее измученной болезнью памяти, это лица предков Лоуренса, которые строго или приветливо взирали на нее с портретов. А еще рассказ Холдена о том, что он нашел ее в галерее и она говорила с портретами этих давно умерших людей.

Не может быть! Берта покачала головой. С каждым днем воспоминания становились все более смутными, но она и не пыталась удержать их. Я, кажется, говорила Холдену, что это семейное проклятие пришло в действие? Она невесело усмехнулась и покачала головой. Нет, я точно не могла так думать всерьез! Я же не верю в проклятия!

— Я не верю в проклятия и привидения! — вслух громко повторила Берта, стараясь убедить саму себя. Но ее голос звучал слишком неуверенно.

Берта вновь недовольно покачала головой. Она думала о том, что стоит сосредоточиться на церемонии, а не на своих страхах, вызванных болезнью. Теперь-то с ней все будет в порядке! Она выходит замуж за любимого человека. Теперь у нее будет все, о чем она только мечтала. Берта не была ханжой, она прекрасно отдавала себе отчет в том, что нет рая в шалаше, что деньги тоже много значат. Но всю жизнь она прожила по принципу: деньги значат много, но не все. Семья, любовь, любимое дело — вот для чего стоило жить.

Теперь я буду с любимым человеком. У меня будет настоящая семья. А еще я смогу помогать тем, кто нуждается. Ведь я тоже знаю, каково это — быть без гроша в кармане. Ханна сказала, что заниматься благотворительностью — вполне достойно графини Мэллори, поэтому Лоуренс не сможет ничего возразить против этого.

— Берта! Через пять минут начнется церемония! — воскликнула Ханна, входя в комнату.

Она внимательно осмотрела Берту, пытаясь увидеть какие-либо огрехи, которые не заметила раньше. А потом она посмотрела в лицо будущей графини, и на глазах Ханны появились слезы.

— Как же вы похожи на Терезу! — утирая глаза, сказала экономка. — Я помню ее такой!

— Мне кажется, что мы с миссис Мэллори-Спенсер совсем разные, — несмело улыбнувшись, возразила Берта.

— Нет, внешне вы конечно же разные! Но у вас есть какой-то внутренний свет! То, от чего рядом с вами всем становится хорошо. Я так полюбила вас, Берта! И так рада, что теперь вы станете полноправной владелицей Мэллори-холла!

— Спасибо, Ханна, — ответила растроганная до слез Берта.

— Ну-ну, — поспешила успокоить ее экономка, — нельзя плакать в такой волшебный день! Это должен быть самый счастливый день в вашей жизни. Да и в жизни всего рода! А теперь, готовьтесь. Через минуту вам пора выходить в большой холл. Мистер Мэллори уже в зале.

— Когда он приехал? — спросила Берта.

— Сегодня ночью, — ответила Ханна, поправляя складки шлейфа.

— Он не зашел ко мне, — огорченно сказала Берта.

— Он приехал слишком поздно, вы уже спали. А с утра не стал заходить, потому что это плохая примета, когда жених видит свою невесту в день свадьбы до момента венчания, — успокоила ее Ханна, заметив, что Берта сильно расстроена. — Вы такая красавица сегодня! Уверена, что у него и мысли не возникнет, что он ошибся с выбором!

— Спасибо, Ханна. Спасибо вам за все, что вы для меня делали в эти дни! — поблагодарила ее Берта, нежно пожимая руку пожилой женщины. — Кажется, мне пора идти.

— Как жаль, что ваши родители не дожили до этого дня! — со слезами на глазах сказала Ханна. — Не очень хорошо идти вот так, без благословения матери!

— Тогда, может быть, — начала смущенно Берта, — вы благословите меня?

От переполнивших ее чувств Ханна расплакалась. Она обняла Берту и нежно прижала ее к своей груди.

— Будьте счастливы и продолжайте этот славный род! — наконец сказала Ханна и отпустила Берту.

Та глубоко вздохнула и накинула на лицо прозрачную вуаль, которая была закреплена в ее прическе с помощью ослепительно белых лилий.

Венчание должно было состояться в большом зале Мэллори-холла. На этом настаивал Лоуренс, и Берта решила, что он прав: ведь этот день — день возрождения рода. Где еще состояться такому событию, как не в фамильном замке?

Она спустилась в столовую, пройдя через мужскую половину. Легкий озноб прошел по ее позвоночнику, когда она подумала, что этой ночью будет спать в комнате Лоуренса. Но сразу же в ее памяти возник поцелуй Холдена. И как она ни старалась доказать себе, что этот поцелуй ничего для нее не значит, честность не давала ей лгать самой себе. Ни разу прикосновения Лоуренса или даже его первый поцелуй не вызывали у нее того волнения, которое пробудил тогда Холден.

С того дня, как он нашел Берту в картинной галерее, они почти не разговаривали. Ей казалось, что Холден вопреки своему желанию приказывает себе не обращать на нее внимания. Он весь натянут как тетива лука. И Берта чувствовала, что, когда стрела пустится в свое путешествие, лучше быть где-нибудь подальше от Холдена.

Он был опасен. Но опасен не тем, что мог причинить ей вред. Нет, он был опасен для ее тела, которое изнывало ночами под холодными простынями в ожидании мужских ласк. Ей снились странные сны, и во всех этих снах оставалось место только для Холдена. Ни разу Лоуренс не появился в ее мечтах. И Берта уже начинала винить себя в этом, хотя еще даже не вышла замуж!

Она вышла в пустынный большой холл. Все три сотни гостей, которых пригласили на церемонию, уже находились в зале. Только стайка оживленно перешептывающихся девочек в розовых платьицах, украшенных кремовыми розами, ждала ее.

Увидев Берту, они издали такой вздох восхищения, что она даже покраснела.

— Так, девочки! — Ханна похлопала в ладоши, чтобы призвать их к порядку. — Все делаем так, как учили. Беритесь за шлейф и осторожно несите его. И смотрите, не наступите на него! Будет очень стыдно, если кто-нибудь из вас упадет прямо на глазах у гостей. Вы все помните?

— Да! — отозвался нестройный хор детских голосов. Но их лица были повернуты к Берте.

— Может быть, нам стоит подождать, пока они рассмотрят меня во всех подробностях? — тихо спросила она у экономки.

— Не стоит, — так же тихо ответила та. — Они могут глазеть на вас целый час, а время уже пришло. Берите шлейф! — Она повысила голос. — И помните: когда-нибудь наступит и ваш черед. Вы же не хотели бы, чтобы ваша свадьба сорвалась из-за того, что кто-то загляделся на вас?

Девочки послушно взяли шлейф, и процессия двинулась вперед. Ханна внимательно посмотрела, как получается у девочек справляться со своими обязанностями, и поспешила к оркестру на балкон. Как только она скажет, что мисс Джойнс готова, они начнут играть, а лакеи распахнут двери после первых двух тактов.

Вся церемония была просчитана до секунды. И ничто не должно было пойти не так в этот день.

Берта вздрогнула, когда услышала, что музыка заиграла. Она повернулась к девочкам и улыбнулась им.

— Кажется, нам пора.

Как только она произнесла эти слова, двери распахнулись, и в лицо Берте ударил ослепительный солнечный свет. Ее глаза успели отвыкнуть от яркого света за те минуты, что она провела в большом холле. Она слегка прищурилась, надеясь, что девочки не ослепли и не упадут.

Медленным шагом Берта двинулась вперед по проходу к месту, где находился алтарь. Возле него стояли священник и ее жених. У нее перехватило дыхание — так красив был ее Лоуренс, одетый в белый костюм. Прекрасен, как античная статуя. Берта почувствовала, как волна нежности поднимается в ее груди.

Я для него, а он для меня. Это и есть любовь, думала она, проходя последние метры, отделявшие ее от счастья.

— Полиция! Всем оставаться на своих местах! — вдруг услышала Берта, когда Лоуренс уже подавал ей руку, чтобы помочь взойти на помост, где находился алтарь.

Она растерянно обернулась, подумав, что это чья-то глупая и неуместная шутка, но в зал действительно входили полицейские и несколько человек в штатском. И тут Берта увидела Холдена, ее сердце подскочило к горлу. Ей казалось, что оно сейчас разорвется.

Холден — мой друг, он сейчас скажет, что тут какая-то ошибка! — думала она, пытаясь привести свои мысли в порядок.

Но Холден, вместо того чтобы останавливать полицейских, что-то втолковывал единственному мужчине в штатском. Берта подумала, что это детектив.

— Лоуренс? — Она обернулась за помощью к своему жениху. Он с таким же изумлением смотрел на происходящее, как и она. От гнева, который начинал овладевать им, и от перенесенного потрясения Лоуренс не мог сказать ни слова. На помощь молодому графу пришел священник.

— Кто вы такие и по какому праву прерываете церемонию? — грозно спросил он. — Этот мужчина и эта женщина готовы принести Богу свои клятвы перед лицом собравшихся здесь людей. Как вы посмели помешать таинству венчания?!

— Простите, святой отец, — извинился мужчина в штатском. — Меня зовут инспектор Воуд. Я пришел арестовать мистера Лоуренса Фредерика Мэллори.

— Собственно, в чем дело?! — наконец смог сказать Лоуренс.

— Вы обвиняетесь в насильственных действиях по отношению к мисс Берте Марии Джойнс.

— О чем вы?! — в один голос воскликнули пораженные Берта и Лоуренс.

— Вы опаивали девушку психотропными препаратами, чтобы завладеть через брак с нею ее частью наследства вашей покойной тетушки, — отчеканил инспектор Воуд.

— Да что вы такое говорите?! — вскричал рассерженный Лоуренс. — Где, в конце концов, ваш ордер!

Инспектор молча протянул ему бумагу. Лоуренс внимательно прочитал ее, и его лицо приняло тот же оттенок, что и платье Берты.

— Что за чушь тут написана! — воскликнул он. — Моя невеста находится в своем уме!

— Об этом мы поговорим с вами в участке, будьте добры следовать за мной.

— Инспектор! — воскликнул Лоуренс. — У меня все же сегодня свадьба! И мы с Бертой хотели бы закончить церемонию.

— Боюсь, ради блага мисс Джойнс, это невозможно. Если наши обвинения не будут признаны судом достаточно вескими, чтобы посадить вас в тюрьму, вы сможете позже жениться на мисс Джойнс. Следуйте за мной! — уже строже сказал инспектор.

— Я никуда не пойду из этого дома! — с достоинством настоящего графа сказал Лоуренс.

— Тогда, боюсь, мне придется применить силу, — отрезал Воуд. Уже тише он добавил: — Мистер Мэллори, вам стоит пойти со мной по своей воле. Не позорьтесь перед гостями. К тому же мы нашли в вашей комнате психотропные препараты. Я думаю, вы уже приготовили на всякий случай достаточно достоверную версию того, как они там оказались и для чего предназначались.

Лоуренс сделал несколько глубоких вздохов.

— Хорошо, — согласился он, — я пойду с вами.

Он повернулся к Берте, которая слышала только обрывки разговора. Она толком не понимала, в чем обвиняют Лоуренса, но ей было жутко. Ее счастье разрушалось прямо на глазах.

— Лоуренс, что происходит? — с ужасом спросила она. — Чего от тебя хотят эти люди?!

— Эти господа просят меня составить им компанию и прогуляться до участка, — как можно беспечнее ответил Лоуренс.

— Но ты же ничего не сделал?! Что они говорили о насильственных действиях! Ты же меня и пальцем не тронул!

— Конечно, Берта, именно это ты и скажешь на суде. Но сейчас мне лучше идти с ними.

— Лоуренс, что я могу сделать?!

— Найми мне самого лучшего адвоката. О деньгах не думай. Надо спасать нашу с тобой честь.

Берта согласно кивнула.

— Господа! — обратился Лоуренс к гостям. — Боюсь, наше бракосочетание откладывается. Но я все же прошу вас оказать нам честь и остаться гостями на обеде!

Он поклонился и легко и непринужденно пошел с полицейскими, которые окружили Лоуренса кольцом. Берта стояла и мяла в пальцах тонкий атлас платья. Какой глупой оказалась ее сказка! Ну разве так заканчивается история про Золушку?! К ней подошел Холден.

— Может быть, хотя бы вы объясните мне, что здесь происходит? — с надеждой спросила Берта.

— Да, я вам всю объясню, — сказал Холден. Он старался не смотреть ей в глаза, боясь увидеть там боль, которую испытывала она, оттого что рушились ее мечты, которые только что должны были стать явью. Но он все же нашел в себе силы заглянуть в эти синие бездонные озера.

— Простите меня, Берта, — тихо сказал он.

— За что?! — удивилась она. — Вы же объясняли этим людям, что их обвинения — неправда! — Она смотрела на него с надеждой. Увидев этот взгляд, Холден понял, что своими руками убивает ее счастье.

— Берта, это я их привел.