Гензель - 2

Глава 2

Леа.

Я нажимаю «отбой», кладу телефонную трубку и удобнее устраиваюсь в кресле, стоящем на балконе, вытянув ноги. Прошло четыре дня с момента, как Лана вышла замуж, три дня, как моя семья улетела домой, а я все еще нахожусь в MGM Grand Casino.

Наконец-то я сделала это. Заказала билеты на завтрашний рейс. В три тридцать я вылечу в Атланту, вернувшись к своей прежней привычной жизни.

Я глубоко вздыхаю. Подтянув ноги к груди, обхватываю их руками.

Я хочу ощущать себя, как раньше: умиротворенно и спокойно, но с вечера понедельника все изменилось…

Трудно осознать, что произошло на самом деле; иногда у меня появляется пугающее ощущение, что я грежу наяву. Я нашла Гензеля. Это само по себе является чем-то нереальным. Я встретила его не на улице в форме полицейского, столкнулась с ним не на высотной лестнице пожарной машины, когда он спасал бы меня, встретила его не за столом для игры в блек-джек, увидела его не за рулем спортивной машины. Я нашла моего Гензеля в Лас-Вегасе, в секс-клубе, владельцем которого он является.

Парень, которого я знала десять лет назад, был готовым отдавать себя бесконечно и жертвовать безвозмездно, был забавным, терпеливым и добрым. Он заботился обо мне. Поэтому я пока еще не могу толком принять того, что он владеет клубом, где зрители платят за наслаждением зрелищем, как занимаются сексом на сцене.

Да, я, безусловно, понимаю, что это все происходит с добровольного согласия, как у зрителей, так и у участников шоу, это их выбор, которым они в полной мере наслаждаются, но все равно это странно. Это все выглядит неправильно, как ошибочный сценарий. Гензель — мой герой. А герои не должны находиться в секс-клубах. Они просто, мать твою, не должны.

Герои должны быть дома с любящей женой и детьми, или как там, в американской мечте: с собакой или на рыбалке, а может читать хорошую книгу, или готовить что-то на гриле, на заднем дворе. Я не хочу сказать, что наряду с этим он не может любить жесткий секс. Я ничего не имею против жесткого секса. Это вообще, черт возьми, не моя проблема.

Вообще, моя проблема, мое дело — это оформление интерьера. Что за на хрен? Я не могу понять, что, черта возьми, происходит со мной?

Проблема в том самом кастинге для поиска саб.

Моя проблема в том, что когда я переступила допустимую им черту, он указал мне на дверь. Я ранила его чувства, и когда отступила от допустимого им сценария, когда дала ему почувствовать, что он может отпустить контроль, вести себя нормально, он не смог справиться с этим.

Почему не смог?

Я не уверена, что смогу найти ответ на этот вопрос. Маленькая трусливая часть меня, страстно желает забыть, что я видела его. Глупо, конечно. Я ощущала его прикосновения, его руки на мне. Его рот на мне. Я слышала его смех. Я была там с Гензелем, после десяти долгих лет разлуки, не желая ничего больше в жизни, как его, как быть с ним. Как я могу это забыть? Как я вообще могу хотеть забыть это?!

Я… Черт. Я не знаю ответа на этот вопрос. Могу ли я сказать, что люблю его? Или это бред? На протяжении всех десяти лет я чувствовала это, плюс этот долбаный опыт в понедельник после обеда, и я все еще… Я хочу его, хочу, как его тело, так и душу.

Я тянусь к столу и беру клубнику в шоколаде, кладу ее в рот. Съедаю еще пару штук, пока наблюдаю, как закат мягко накрывает Лас-Вегас, как подкрадывается между зданий и билбордов темнота.

Я сидела здесь почти весь день и всю ночь с того вечера, как покинула Лес в понедельник. Находясь здесь, я пытаюсь уговорить себя закрыть дверь, ведущую в прошлое.

Прекратить поиски и лететь домой.

Он не знает, что это была я, а если бы знал? У меня нет причины думать, что ему было бы небезразлично. У меня есть все основания полагать, что он бы вообще не захотел меня видеть. Ну, а если бы мы и столкнулись, то наш разговор, вероятно, не занял бы больше десяти минут стандартного «привет — как дела». Он бы не увидел ничего общего между нами.

Я не знаю наверняка, но мне кажется, это наиболее вероятным. Так я и сидела, объедаясь и избегая мысли о том, что завтра уезжаю. Избегая испытать… разочарование, я думаю об этом, пока не начинают течь слезы. Я была там, с ним, но не смогла правильно сыграть отведенную мне роль. Я не смогла сделать так, чтобы он захотел меня видеть рядом с собой.

Я мечтала об этом годами, а это оказалось… таким невозможным. Таким неправильным. Так раздражающе, все эти декорации, которые отражали до мельчайших деталей Дом Матери; то, как он хотел, чтобы я причиняла ему боль. Может быть, это даже одна из худших составляющих всего, это заставляет меня задуматься о… черт! Я начинаю рыдать от нахлынувших мыслей.

Почему он хотел, чтобы я делала это все? Почему он так нуждается находиться именно с подчиненными ему женщинами? Почему он не женат?

«А почему ты не замужем, почему ты не его», — упорно шепчет мне мое подсознание.

Он должен быть счастлив. Он не должен быть одинок. Но он одинок, он кажется таким одиноким.

Я должна поговорить с ним, как Леа.

Это может не иметь значения для него.

А, может, окажется все иначе, и это будет иметь значение.

Тогда мне нужно вернуться туда, к нему. Но я не могу!

Я знаю, что я не могу! Это разные вещи, быть отвергнутой, когда он не знает, кого отвергает, чем, когда он посмотрит на меня, как смотрел, прогонит меня, как прогнал, зная, что я Леа…

Я знаю, что не смогу с этим справиться. Не смогу принять. Я буду искать таблетки, и скорее всего, это произойдет раньше, чем я доберусь до аэропорта.

Я сломлена изнутри, бросаюсь на кровать, крепко обняв подушку, сотрясаюсь всем телом в истерических рыданиях, пока не проваливаюсь в сон.

Проснувшись, кажется, будто выплываю из забвения. На часах десять. Чувствую себя только хуже. Просто более спокойной. Но еще более разочарованной.

Тяжелые вопросы пульсируют в голове, настойчиво наращивая громкость, не смотря на мой внутренний отказ их слышать и принимать.

Это и есть печальное окончание сказки про Гензеля? Это его "жили долго и счастливо"?

А что ты ожидала, Леа? Какая твоя концовка этой истории?

Но я это я, а мои желания не новость.

Я забираюсь в ванну, бросаю горстку соли поверх моих ног и наслаждаясь горячей водой, пока комнату не наполняет невыносимо тяжелый аромат лаванды, меня охватывает страх от ощущения, что меня может вырвать.

Затем я одеваюсь для прогулки.

Куда я пойду? Я не знаю. Я клятвенно обещаю себе, пока спускаюсь на лифте с восьмого этажа в вестибюль гостиницы, что не пойду искать таблетки. Мне не понадобится ни окси, ни ксанакс или что-либо наподобие этого, маленькое или легко глотаемое, чтобы пережить следующие пятнадцать часов. Алкоголь отлично подойдет.

Лифт плавно останавливается и выпускает меня на одном из этажей большого коридора. Меня радушно встречает просторный холл, с потолками высотой в три этажа, произведениями искусства, покрывающими стены, около дюжины до неприличия подходящих к теме интерьера арок, сотни маленьких бутиков, и огромное количество, снующих туда-сюда туристов, из-за чего я с трудом могу разглядеть блестящий мраморный пол.

Надеюсь, что сегодня не так многолюдно, как в выходные, но все равно тут полно народа, и я проталкиваюсь через толпу, направляясь к одному из справочных столов. Там прошу молодого парня в форме рабочего отеля, чтобы он подсказал мне хороший бар на территории казино. Если я планирую хорошо напиться, то мне, вероятно, лучше не уходить далеко.

— А какой именно бар? - он незаметно скользит взглядом по моей фигуре, осматривая с головы до ног. Я уверена, он полагает, что я не замечаю его взгляд, но мне все предельно ясно.

Безразлично пожав плечами, пытаюсь придать себе расслабленный вид, чтобы не показаться стервозной.

— Может, какой-нибудь необычный?

Он вытаскивает брошюру казино и указывает мне на вторую страницу.

— Попробуйте заглянуть в «X-Ray Machine». Сегодня там бой, есть также стрип-клуб. Попасть в него можно, если идти вниз по лестнице, он находится за рингом. Но если вы не желаете спускаться в подвальное помещение бара, то вы не встрянете в самую толпу зевак. Наверху вполне милое и приличное место. Все место отведено для викторины.

Ну что ж, мне нравятся игры-викторины, и это займет мой разум, поэтому я иду в указанном направлении, преодолевая огромное расстояние, двигаясь к задней стороне здания.

Яркие сверкающие вспышки света в стиле рентгеновского аппарата, приветствуют меня еще в самом конце задней части коридора, и я ускоряю шаг.

Что я сегодня буду пить? Мартини с дольками лимона? А может водку с тоником? До какой степени я хочу напиться? Кажется, я знаю ответ на этот вопрос. В реабилитационном центре очень много говорилось о том, как многое, что окружает нас, может стать нашей новой зависимостью, но давайте будем честными: похмелье — полное дерьмо! Я не собираюсь топить горе в бутылке после одной ночи алкогольного марафона забудь–свои–проблемы.

Немного замедлившись и следуя за яркой, красной стрелкой на полу, я спускаюсь по ступенькам, затем прохожу в клуб «X-Ray Machine», перед тем, как внезапно замечаю, что попала по ошибке в подвальное помещение клуба, про которое упоминал служащий отеля. Я возвращаюсь и поднимаюсь вверх по лестнице, прохожу мимо ярких стрелок, и, наконец, нахожу главный вход в простой бар наверху. Это известное место, народ толпится даже в коридоре перед баром. Я проталкиваюсь через океан плеч, рук, тел, проходя мимо бара, и выбираю кабинку в зоне отдыха.

Да, я знаю, это в какой-то мере эгоистично. Я наслаждаюсь своей компанией в одиночестве, но мне очень хочется сегодня побыть наедине с собой. Подкрепляя свое решение, я заказываю большую тарелку салата «Цезарь» и безалкогольный напиток «Др.Пэпппер», чтобы хоть как-то подготовить организм к своему алкогольному фестивалю «мартини–с–дольками–лимона». Я пододвигаю к себе маленькую пластиковую корзиночку и начинаю рыться в ней в поисках определенной вещи, обнаружив там восковые карандаши, маленькие печати и много разной чепухи, наконец, достаю маленький пульт. Я оглядываюсь вокруг в поисках телевизоров, поднимаю голову вверх, понимая, что ими, в прямом смысле слова, усыпан весь потолок.

Мм, сейчас транслируется викторина по литературе. Идеально.

За исключением одного нюанса. Ну-ка, попробуйте догадаться, на каком разделе был включен ТВ? Сказки. Да, мать вашу, я не шучу. Я даже ответила на парочку вопросов о Белоснежке и Красной Шапочке, хотя эти истории натолкнули меня на мысли о нем — о том, как он модернизировал эти сказки. Это развеселило меня.

Наконец, я кладу пульт и молча смотрю в свой салат, не в состоянии вернуться ни в мою комнату, ни взять такси и поехать в Лес. Завтра я улетаю. Я должна перевернуть страницу и оставить ее позади, или же моя жизнь рассыплется на части.

В голове тихий голосок уже нашептывает мне, что все начало рушиться, но я игнорирую его. Я, как бы там ни было, мать вашу, бизнес-леди, независимая женщина. У меня есть свое собственное программное приложение по дизайну. И, кстати, отлично продаваемое. Я плачу арендную плату за свою квартиру в Джорджии сама, а также хожу на занятия по вождению. Но что с того, если я ни разу за всю жизнь не встречалась ни с кем? Да, да, я прекрасно понимаю, что моя вагина, как говорят: «покрылась паутиной», о’кей, с этим все ясно! Может быть, я ненормальная, и чем ближе я приближаюсь к границе 10 лет, которые я провела в непонятном состоянии — может мальчик, а может девочка; у автора М. Пирс есть такая же печальная история, его герой напоминает мне одного знакомого парня, который любил рассказывать сказки, — моего мастера. Но как бы то ни было, я живу вполне отличной жизнью.

Лгунья.

Я допиваю свой напиток, уже совершенно отчаявшись заглушить надоедливый голосок внутри себя, и когда официант останавливается около меня, я заказываю еще одну порцию.

Жизнь — боль. Это все, что я знаю, рассуждая, немного напившись. Вы знаете, почему я подсела на оксикодон? Потому что я не могла уснуть. А не могла уснуть по одной простой причине, связанной с прошлым, потому что в кромешной темноте комнаты я смотрела на потолок, и меня охватывало тревожное состояние, что я нахожусь в той же комнате, в которой меня пленили. Иногда у меня были видения, и я просыпалась на следующее утро на полу около плинтуса. Только вместо маленького отверстия в стене и Гензеля за ней, в соседней комнате, стена в моем доме была идеально ровной и абсолютно целой.

Это напоминает мне мою жизнь. Сейчас в моей жизни нет никакой драмы, но я упорно ищу проблемы там, где просто нет никаких точек соприкосновения с реальностью, происходящей на данный момент. Прошлое может вас настигнуть, куда бы вы ни направились.

Внезапно я резко вскакиваю на ноги, распаленная и возбужденная больше чем нужно. Мне срочно нужно уносить отсюда ноги. Мне нужно убираться отсюда. И не только из долбаного бара, а из этого города. Я хочу домой, в Джорджию!

Волна гнева обрушивается на меня, я злюсь на то, что потратила много времени в глупом ожидании… чего? Мальчишки-подростка? Я выскакиваю из своей кабинки, все еще пытаясь убедить себя, что я просто глупо влюблена в воспоминание.

Мужчина, который омывал, купал мое тело в ванной в понедельник мне не знаком. Я ни капли не скучаю по нему. Я не хочу его. Эдгар для меня никто — пустое место, а Гензель давно исчез.

Я не настолько смелая, чтобы прийти к нему без маски, той, кем я есть. Леа. Я что, все еще тут?

Направляясь к двери, вдруг замираю на полпути, услышав «Эдгар». И следую на слова «надрать задницу».

Я оглядываюсь по сторонам, пытаясь понять, кто это сказал, и мой взгляд цепляется за двух вышибал, охраняющих вход на лестницу, ведущую в подвальное помещение клуба, где проходит бой. Я подхожу к ним, излучая смелость и ослепительно улыбаясь, благодаря двум мартини.

— Простите, я не ослышалась, вы, парни, говорили что-то про Гензеля?

— Гензеля? — переспрашивает один из них, хмурясь.

УПС!!!

— Эдгар, я имею в виду. Вы что-то говорили об Эдгаре?

Недоумение быстро исчезает с их лиц, один из них улыбается и говорит:

— Ты знаешь Эдгара? Эдгара из Леса?

Мое горло будто стягивает удавкой, я не могу вдохнуть. Я лишь утвердительно киваю.

— Славный парень, — восклицает один из вышибал, как будто это новость. — Да, он внизу, выбивает дерьмо из парней, сегодня ночь благотворительных боев. Этой ночью каждый может участвовать, любой, кто пришел. Ну, вы понимаете меня, он выделяется на их фоне, Эдгар офигененен.

Высокий играет мускулами.

— Это ожидаемо, понимаете, да? Он любит доминировать.

Он выплевывает слово "доминировать" в шутливой форме, но если честно, я едва ли прислушиваюсь к их болтовне.

— Вы имеете в виду, он дерется?

— Да, сладкая, — усмехается он. — Хочешь взглянуть?

— Так он внизу? — уточняю я.

Еще раз усмехается.

— Да, крошка. Внизу.

Парни обмениваются многозначительными взглядами на мой счет, а я учащенно дышу.

Я провела много времени, рассуждая на тему судьбы. Почему она похитила меня, а не Лауру? Почему меня, а не Лану? Почему, вообще, кого-то, эта сука, похитила? На протяжении долгих лет меня не покидало чувство, что я найду Гензеля снова. Как будто, понимаете, это предначертано судьбой. Затем все менялось, и я говорила себе, что это смешно. Я хотела его на протяжении всего времени и поэтому врала себе. Судьба? Судьба — это не более чем случайное стечение обстоятельств.

Не так ли?

— Сколько стоит вход? — слышу я свой скрежещущий голос. У одного из охранников сумка для сбора наличности, но, вот черт, у меня нет при себе ни бакса.

Высокий подмигивает мне.

— Для тебя бесплатно, Гретель.

Мысли проясняются, когда кровь отливает от щек. Я спешно киваю и сбегаю вниз по ступенькам.