- Серьезно, я не любитель повторять одно и то же по три раза, - Максимилиан, в самом деле, не казался довольным, Рина не могла не отметить этот факт.
Как и все другие, впрочем. Их друг даже не предпринимал попытки скрыть собственное скверное настроение.
И только Элен с улыбкой наблюдала за хмурящимся любимым.
Сирина, между прочим, так же, не была против бурчания Макса.
Вообще, она согласилась бы на что угодно, лишь бы то и дальше отвлекало Михаэля от недавнего инцидента, помогая Вечному успокоиться.
- Мы понимаем, Макс, и все же, сделай милость, - Грегори ехидно посмотрел на друга, похоже, испытывая искреннее удовольствие от того, что достает того еще больше.
Сирина фыркнула, наблюдая за этим.
Серьезно, она не понимала, отчего Михаэль так разъярился. Нет, разумеется, яснее ясного, что не стоит просто так сердить богиню. Тем более что Кали не была доброй и милой феей. Но Рина почти не сомневалась, что очень сложно утаить что-то от любого небожителя. И более того, практически была уверена, что Кали известно о ее "шалости". Но, тем не менее, она же не наказала ее. И даже "одарила".
"Хотя…", Рина задумчиво нахмурилась, даже не заметив этого, - " о том, не был ли тот дар проклятием, еще и поспорить можно".
Михаэль обернулся к ней, ощутив сомнения внутри своей любимой, и Сирина тут же улыбнулась ему, чтобы не обострять только утихшие прения.
Судя по всему, что с вампиром, что с обычным мужчиной - семейная жизнь требовала немалых способностей к дипломатии. А может и больших, учитывая масштаб разрушения, которое могло причинить "недовольство" бессмертного.
Не поверив ее улыбке, что и не удивительно, ведь он мог читать ее мысли, Михаэль все же отвернулся, возвращаясь к разговору.
Макса все-таки удалось убедить заново изложить все, что он узнал у Кена. И достигли этого даже без кровопролития - всего лишь просящим взглядом и улыбкой Элен.
Рина вернулась к своим размышлениям, параллельно продолжая наблюдать за всеми, кто сидел за столом.
Та мысль, которая возникла у нее при появлении Теодоруса и Лилии, не давала Сирине покоя, заставляя вновь и вновь обдумывать ее. Поведение любого из этих вампиров можно было предугадать, если дело касалось той, которую они любят. Каждый из них, не раздумывая пожертвовал бы своим существование, если бы подобная жертва сохранила жизнь его любимой. Так, как это сделал Тео.
Что, если то нападение на равнине не было случайным? Что, если кто-то играет с ними?
Но отчего, тогда, именно Теодоруса пытались "устранить" из общего расклада? Почему на жизнь остальных никто не покушался?
Сирина прикрыла глаза, отстраняясь от всего окружающего, и попыталась сосредоточиться. Даже пожалела, что у нее нет микроскопа под рукой. Рассматривание биологических процессов в клетках всегда помогало ей размышлять. Привычка, приобретенная с годами, которая еще не стерлась за те пару месяцев, с момента ее обращения Михаэлем.
Она резко выпрямилась, едва не вскочив со стула.
Обращение.
- Теодорус, - не обращая внимания на то, что прерывает Макса, который и без того не был рад снова и снова рассказывать одно и то же, Сирина повернулась к их новому союзнику. - Как ты собирался поступить с Лилианой, когда забрал ее у Рохуса? - она напряженно смотрела на этих двоих.
- Сирина? - Михаэль, как и все остальные, повернулся к ней. Даже ощущая любимую через единение, он не обратил внимания на цепочку догадок в ее разуме, не очень понимая, к чему именно Рина клонит.
Подняв руку, в молчаливой просьбе не прерывать, Рина продолжала ждать ответа на свой вопрос.
- Я собирался сделать ее вампиром,- пожав плечами, ответил Теодорус, констатируя очевидную для него вещь.
- Но ты же не знал о единении? - Сирина не выдержала, выскользнула со своего места и начала мерить шагами пространство зала у стола, за которым они все собрались.
- Нет, - так же уверенно и спокойно ответил Теодорус. - Я собирался провести ее обычным путем.
- И твоя смерть, не задела бы ее жизни, если бы не вмешательство богини, ведь так?
Лицо Древнего превратилось в бесчувственную маску.
- Фактически, да, именно так.
Рина кивнула, заметив, как Лилиана вздрогнула от тона этого голоса. Она понимала чувства этой девушки, и не хотела бередить свежие раны, но ей были нужны ответы.
Развернувшись в другую сторону, Сирина молча принялась ходить.
- Сирина, - Михаэль позвал ее немного насмешливым голосом, - может, ты всем объяснишь, зачем прервала Макса и задавала эти вопросы, малыш?
Обернувшись, Рина посмотрела на друзей, с удивлением заметив, что взоры всех присутствующих обращены на нее.
- Ох, да, простите, я увлеклась, - она рассеяно помахала рукой. - Я думаю, что то нападение на равнине было рассчитанным. Что за ним стоял не только тот…, - Сирина на миг замолчала. - Стефан? - уточнила она, повернувшись к Тео.
Древний кивнул, но его глаза пристально, не моргая наблюдали за ней.
- Так вот, я думаю что, несмотря на обиду, о которой ты говорил, не он был идейным центром нападения. Кто-то подослал его, зная, что нападение на Лили, вынудит тебя защитить ее, даже ценой своей жизни. От тебя хотели избавиться. Ты мешал кому-то.
Теодорус криво усмехнулся.
- Я много кому мешаю, но о Лилиане знают далеко не все. Собственно, только Рохус и Стефан знали о ней. Но я могу гарантировать, что Рохус такого бы не предпринял.
- Ты настолько уверен в его действиях? - Михаэль приподнял бровь в насмешливом вопросе.
- Мы триста лет играли по одну сторону, - Теодорус пренебрежительно передернул плечами. - Да, я уверен, что могу предположить ход его мыслей.
- Обо мне знала ведьма, - голос Лилианы прозвучал неожиданно для всех, она еще не произнесла ни слова с момента своего появления, предоставляя Теодорусу говорить за них обоих. - Та, которой Мариша меня продала, и которая привела меня к вампиру.
Все замолчали, раздумывая над словами Лилианы. Сирина увидела, как открыл рот Макс, поднимая глаза на Лили, но тут же плотно сжал губы. Она не сомневалась, что он хотел бы узнать, как именно выглядела та ведьма. Но данный вопрос был бессмыслен.
Тогда Максимилиан повернулся к Сирине.
- Почему ты решила, что то нападение было спланировано? Ведь кажется очевидным, что именно она была целью, а не Теодорус.
Сирина улыбнулась уголками губ.
- Что бы ты сделал, если подобная опасность грозила Элен, и она все еще была человеком? Или даже вампиром, но обращенным обычным способом, к которому вы так привыкли?
- Принял бы нападение на себя, - признал Макс, и в его глазах вспыхнули алые языки пламени, вероятно от одной мысли о подобной ситуации. А руки вампира сильнее прижали к себе Элен, которая и так сидела на его коленях.
- А ты? - Рина повернулась к Грегори. - Как бы поступил в подобной ситуации?
Тот только мотнул головой, соглашаясь с ответом друга. Но с его губ сорвался низкий, угрожающий рык.
Михаэля она даже не спрашивала, просто приблизилась к любимому и переплела их пальцы.
- Ваши действия очень просто предугадать, когда опасность грозит кому-то из нас. Вы предсказуемы в своем стремлении защитить нас любой ценой. Я поняла это, когда увидела, как Теодорус осматривал зал на пороге, выискивая любую вероятную угрозу для Лили, пусть и знал, что никто из нас не будет ей угрожать, - Рина вздохнула и положила голову на плечо Михаэля, который, даже сидя, был достаточно высок, чтобы предоставить ей подобную возможность.
Теодорус нахмурился, размышляя над ее выводами.
- Хорошо, если исходить из твоего предположения, и того, что я открыто угрожал Рохусу, не скрывая что не позволю причинить любой вред Лилиане…, - вампир замолчал. - Нет, - он покачал головой. - Все равно, это совершенно не типично для него. И потом, я сильно сомневаюсь, чтобы и сам Рохус знал что-то о единении, как таковом.
- Кто-нибудь еще присутствовал при вашем разговоре? - спросила Сирина, не отрывая голову от плеча любимого. Ее немного удивляло, что Михаэль молчал, предоставив ей вести разговор.
А еще, Сирина ощущала беспокойство от того, что Мастер закрыл какую-то часть своего сознания, размышляя о чем-то, куда не давал ей доступа.
- Нет, - Теодорус уверенно покачал головой и накрыл второй ладонью руку Лилианы, которую держал в своих пальцах.
- Но ведь любой из нас заявил бы то же самое, - Грегори явно злился из-за того, что они не могли уловить смысл. - Почему же пытались убить только его?
- Потому что смерть любого из вас, - Рина обвела глазами своих друзей. - Автоматически убьет нас. Единение. У них его тогда не было. Кто-то очень хорошо разбирается в этом процессе. А таких…, - она помолчала, подбирая слова, - существ, очевидно, не так уж и много, и среди бессмертных.
- Та ведьма, - низкий, рокочущий голос Михаэля заставил ее вздрогнуть. Ее любимый повернулся к Лилиане. - Она была вампиром?
- Нет, - Лили покачала головой, ее глаза были прикрытыми, и только если девушка поворачивалась к Теодорусу, она поднимала веки. - Она - человек.
Михаэль зарычал.
Сирина ощутила, что он не удовлетворен таким ответом и даже разочарован. Казалось, что теперь сам Вечный, подобно ей, готов вскочить и раздраженно мерить шагами зал. Несмотря на то, что ему совершенно не было свойственно подобное поведение.
Сирина настороженно посмотрела на любимого, не совсем понимая, о чем он думает.
Но Мастер только мотнул головой, тихо, почти в ее сознании, прошептав: " не важно. Это просто невозможно", и нахмурившись, уставился в какую-то точку пространства над всеми ними. Тьму в глазах Михаэля почти полностью заволокло языками багрового пламени.
- Не знаю, чем это может помочь, но возможно, ты сможешь что-то с этим сделать, - глядя Сирине в глаза, Теодорус положил на полированную поверхность деревянного стола какой-то грязный и обтрепанный клочок ткани. - Это принадлежит той ведьме, которая помогла украсть Лилиану, - в его голосе явственно проступал рык.
Каждый из них испытывал напряжение от неясности ситуации. А в зале, полном вампиров, подобное напряжение было в несколько раз опасней непредвиденным взрывом темпераментов.
И теперь, все присутствующие смотрели на лоскут.
Но Сирина не успела еще и шага ступить в направлении стола, как громко застонала Каталина.
- А, чтоб его! Я надеялась, что это закончилось! - в голосе девушки явственно слышалось недовольство и даже жалоба. Лина обхватила руками голову и неотрывно смотрела на клочок материи.
Грегори тут же обнял свою любимую за плечи, но она, только слабо улыбнувшись, высвободилась из его рук. Однако крепко вцепилась в пальцы своего вампира, таким образом черпая у того поддержку.
- Ты что-то увидела? - Сирина оперлась обеими ладонями о край стола и вопросительно посмотрела на подругу.
- Да, - кивнула Лина, так и глядя на обрывок ткани с пришитой подкладкой. - Только, не думаю, что это ведьма, - она потерла лоб, наверное, еще в человеческой привычке, от которой не успела избавиться. - Женщина, лет сорока семи - пятидесяти, - начала описывать Каталина картинки, которые больше никто не видел. - Ее отбросило на стену то ли ударом, то ли какой-то силой. Мне не удается увидеть, кто именно это сделал, - она немного виновато передернула плечами, словно извинялась перед слушающими ее друзьями. - Я вижу только то, что помнит умершее тело.
- Это моя мать, наверное, - негромко проговорила Лилия.
Сирина обернулась к ней, но не заметила особого волнения в девушке. Лили сидела "глядя" прямо перед собой слепыми глазами и на ее лице, в принципе, отсутствовало хоть какое-то выражение. Казалось, что она совершенно спокойно. Вот только, с той позиции, чуть нависая над столом, даже со своим ростом, Рина заметила, с какой силой пальцы Лили стиснули руку Теодоруса, который накрыл ее ладошку и второй рукой под столом.
Она могла себе представить, что Лилиана ощущала. Ей довелось пройти через подобное. Но сейчас не время было для сочувствия. Лили не казалась готовой принимать соболезнования, а может, и вообще не желала подобного проявления сопереживания.
Потому, отвернувшись обратно к Катти, Рина стала слушать дальше.
Лина только кивнула на замечание Лилианы и продолжила рассматривать материал.
- Женщина ударилась об угол, кости черепа в зоне виска проломились и осколок вошел в мозг, повреждая его, что и привело к смерти, - как-то отстраненно, немного механически перечислила Каталина. - Наверное, частички плоти попали на ткань при начавшемся разложении, - она с извинением в глазах посмотрела в стороны Лили, которая молча слушала это вместе со всеми. - Вот в принципе, и все, - пожав плечами, Лина покачала головой из стороны в сторону, словно бы ее мышцы нуждались в разминании. И посмотрела на Рину. - Больше я вряд ли смогу добавить.
Сирина кивнула.
А потом, набрав полную грудь воздуха и положив пальцы на плечо Михаэля, чувствуя, что ей может понадобиться опора, протянула руку к материи.
- Теперь, я попробую посмотреть, - пробормотала Рина, отрешаясь от окружающей ее действительности, когда пальцы дотронулись до грязной и замусоленной ткани.
Сначала, она с трудом могла понять ворох образов, наполнивший ее сознание.
Перед глазами мелькали картинки, только что описанные Каталиной.
Рина видела, как погибла мать Лилианы, отброшенная силой старухи, образ которой был неясным. Видела молодую женщину, со страхом и растерянностью наблюдающую за происходящим.
Но что-то еще пробивалось из-под этого всего.
Как тонкий ручеек воды, стремясь выйти на поверхность, пробивает пласты породы и разрыхляет землю. Так и в ее видение что-то стучалось, просачивалось, нарушая их канву нечеткими пока вспышками смутных образов.
Сама не замечая этого, Сирина пальцами перебирала обрывок ткани, который принес Теодорус. Несмотря на то, что материал оторвали от изначального куска и, большая часть подкладки болталась обтрепанными, лохматыми нитками, небольшой участок был отдельно пришит к основной ткани, будто крохотный карманчик, только вшитый наглухо.
Рина продолжала отодвигать в сознании картины, в которых мать Лили кричала и кидалась на кого-то, а ее пальцы, нитка за ниткой, почти неосознанно, надрывали этот, едва заметный участок. Она чувствовала, что глубже скрыто что-то еще, но никак не могла туда добраться.
В какой-то миг поток образов закончился, и Сирина на несколько секунд вернулась в настоящую реальность, поняв, что давно отпустила плечо Михаэля и уже обеими руками перебирает, едва ли не по ниткам расслаивает ткань.
И почти в ту же секунду, материал поддался. Подкладка треснула, распускаясь, и на ладонь Рины посыпался тонкой струйкой странный, белый, зернистый песок.
Стоило первым крупинкам упасть на ее кожу - Сирина закричала, не в силах удержаться из-за боли, которая, казалось, обожгла каждый нерв. Она знала, что падает, чувствовала, как подкашиваются ноги, но сил ухватиться хоть за что-нибудь - не было.
Ее накрыло потоком ощущений и образов. И ледяным холодом, который Сирина уже имела несчастье знать - видения, сокрытые в этом проклятом песке были пропитаны силой Кали…
…Она стояла у деревянного, грубо сколоченного стола, помешивая в массивной ступке измельченные травы. Пестик равномерно и размеренно ходил по чаше, превращая коренья и стебельки в однородное месиво.
Губы растянулись в усмешке, и она замерла на секунду, испытывая триумф от того, как ловко провела этого самоуверенного и молодого Мастера. Он так и не понял, что не будет иметь иного пути. Как бы презрительно он не воспринял сейчас эти знания, Михаэлю придется воспользоваться единением, потому что она видела в рисунке звезд его чувства к своей далекой правнучке. А Кали рассказала ей способ.
"Конечно, пришлось заплатить за знание", по оставшейся привычке она поджала пальцы на ногах, ощущая неприятную, тянущую боль в месте, где располагался когда-то большой палец правой ступни. "Ну и что, зато с помощью этой жертвы, она еще на шаг приблизилась к своей цели".
Медленно и планомерно.
Она все делала так же, как сейчас вращала пестик. Без лишней спешки и торопливости. Без ярости или жажды.
Неудержимое стремление ведет к краху. Контролируемые желания - усиливают волю и разум, помогая получить вожделенную награду.
Ну и что, что сейчас ей пришлось притвориться более слабой и зависимой от будущего желания этого вампира? Зато потом, она получит все, что пожелает. И главное - мощь, которая не снилось не то, что ведьме, ни единому живому существо.
Она была единственной, кто заслужил подобную силу. Больше никто не смог бы распорядиться могуществом воплощения Кали с толком.
Подумав о том, что будет иметь в итоге, она рассмеялась, не в состоянии удержаться от тщеславного довольства. Этот порок остался единственным, с которым ей не удалось совладать.
Впрочем, разве тщеславием было считать себя самой умной и хитрой, если это истинно так?
Так что, на такое проявление удовольствия от собственного ума - она имела право.
И даже то, что сейчас предстояло сделать - не пугало ее. Любая цена будет мизерной за возможность получить мощь для управления миром…
Ее смех стал хриплым от избытка чувств, которые бушевали внутри. Однако, осознав, что переходит черту отстраненной сдержанности, она заставила себя остановиться, и глубоко вздохнула, сосредотачивая мысли на предстоящем ритуале.
Для того чтобы в полной мере вкусить плоды собственного разума, ей стоило побеспокоиться о длине своего существования. И пусть имелось несколько путей, она избрала именно этот.
Не хотелось ей становиться зависимой от крови и желаний какого-то кровососа, с которым пришлось бы делиться знаниями. Слишком обременительным казалось необходимость впоследствии избавляться от такого Мастера.
Нет, можно обойтись и без этого.
Усмешка торжества опять растянула ее губы, когда мысль о будущем могуществе пробралась через контроль холодного расчета, искушая, маня.
О, да!
Разве не забавно, что миром будет повелевать она - женщина, которая не знала отца. Родившаяся после того, как ее мать, деревенскую колдунью, изнасиловал отряд солдат короля, угрожая сожжением. И та, сойдя с ума после подобного надругательства, спряталась в самой глухой чащобе леса, то прячась под лавку от малейшего шороха, то впадая в дикую ярость настолько, что могла голыми руками растерзать волка.
Ее мать сделалась настолько помешанной после того происшествия, что даже имя ей не дала. Да и вообще, порой, забывала про ее существование.
Она убила свою родительницу, едва научилась в достаточной мере использовать собственную силу. Для того чтобы увеличить свою мощь. Да и просто, не хотелось возиться с этой блаженной. Однако, наверное, часть ее дара была получена по наследству и от кого-то из "отцов". Так как мощи матери оказалось и вполовину не так много, как ожидалось.
И теперь она, "отребье", с которым грязные и неотесанные чурбаны из соседних деревень общались только из страха, считая себя выше - будет иметь достаточно силы, чтобы одной мыслью, одним пожеланием - стирать в порошок не только страны, а целые материи!!
Не удержавшись, она снова расхохоталась, видя великолепную иронию судьбы в таком раскладе.
Но и довольный смех не отвлекал ее от работы.
Пестик все так же равномерно и плавно постукивал по пиале ступы, растирая травы.
Иногда она добавляла туда несколько капель густого и темного отвара белладонны, и опять размешивала все.
Наконец, удовлетворенная густотой массы, она отложила грязный пестик на стол, и вытерла руку о тряпицу, лежащую сбоку.
Все готово. Можно начинать ритуал.
Однако перед этим - следовало кое-что проверить.
В четыре шага пройдя неширокое пространство собственного жилища, она вышла во двор. Запрокинув голову, с удовольствием вдохнула свежий запах близящегося рассвета. Сегодняшний восход солнца ознаменует начало ее триумфа!
И все с той же довольной улыбкой, она завернула за угол дома, направившись в сарай.
Чиркнув огнивом, она зажгла фитиль масляной лампы и тихо приблизилась к небольшой люльке, подвешенной к крюку в потолке.
Ее дочь, та, которая обеспечит продолжение линии ведьмы и накопление силы в последующих поколениях. Еще один этап, о котором она позаботилась заблаговременно.
Полугодовалая девочка спокойно спала, очевидно, свет лампы не беспокоил ее. Вот и хорошо. Сейчас ей было не до возни с крикливым ребенком.
Развернувшись, она быстро вышла во двор и вернулась в дом.
Встав посреди комнаты, она стянула с себя все, кроме исподней сорочки, и распустила волосы. Потом, опустившись на колени, подняла несколько половиц. Там, в темноте неглубокого подвала, в клетке, сплетенной из ивовых прутьев, томились в ожидании своей участи пять мелких птиц.
Попав даже под слабый и неровный свет масляной лампы, пичуги захлопали крыльями и начали стараться отчаянно вырваться из своей тюрьмы.
Подобное рвение вызвало усмешку.
Хорошо, чем больше страха и отчаянья, даже от низших созданий, тем сильнее выйдет ее ритуал.
Отставив пока клетку в сторон,она, не поднимаясь с колен, сняла со стола тяжелую ступку.
И набрав побольше воздуха в грудь, принялась проговаривать слова заклинания, одновременно с этим прочерчивая густой, черно-зеленой, клейкой массой линии на деревянных досках пола.
Когда рисунок в виде перевернутой звезды был завершен, в чаше ступки осталось как раз одна четвертая часть смеси.
Прекрасно, значит все шло правильно.
Поставив ступку в центре рисунка, у своих коленей, которые уже успела ободрать до крови грубыми половицами, она потянулась к задвижке на клетке. И просунув руку, поймала первую птицу. Быстро захлопнув дверцу, чтобы не дать шанса другим улететь, она крепко зажала свою жертву в кулаке, ощутив неистовые удары крохотного сердца.
Потянувшись левой рукой, она не глядя нащупала острый и тяжелый тесак, который оставила неподалеку. И, прижав птицу к полу на одной из нарисованных вершин, единственным сильным ударом разрубила ту напополам.
Брызги крови разлетелись, попав ей на щеки и лицо.
Наблюдая за тем, как утихают последние судороги маленького тельца, она слизнула эти капли языком. Соленное. И отдает старой медью. Совершенно не понятно, что вампиры находят в ней.
Хмыкнув, она повернулась к клетке, и точно так же расправилась с оставшимися четырьмя птицами.
Теперь каждую вершину ее пентаграммы венчала тушка жертвы, а она сама, ее лицо, руки, рубаха, и даже волосы - покрылись огромным количеством алых брызг. Но какое это имело значение?
Покончив с жертвоприношением, она вернулась к чаше.
Теперь начиналось самое главное.
Ни разу не прервав чтение заклинания, она распластала левую руку на полу, в центре пентаграммы и, не замечая, что начинает раскачиваться в такт проговариваемым словам, занесла тесак. Не испытывая ни капли сомнения, она одним стремительным, твердым движением отрубила свой безымянный палец.
Руку пронзила резкая боль, а из обрубка брызнула кровь, грозя ослабить силы. Но ее голос даже не дрогнул. Все так же продолжая начитывать слова, все больше нагнетая тембр заклинание, она поднесла пораненную руку к огню лампы, прижигая рану. И в то же время, отбросив не нужный теперь резак, правой рукой подняла отрубленный палец и бросила его в чашу, к оставшейся смеси трав. Туда же отправилось и масло из лампы, вместе с горящим фитилем.
Удостоверившись, что огонь не погас, она низким, едва ли не гудящим голос, закончила заговор.
Стоило прозвучать последнему звуку - смесь вспыхнула ярким, неестественным пламенем, распространяя по комнате запах паленой плоти. И тут же вспыхнул контур пентаграммы, заключая ее в пылающую звезду.
Тяжелая, удушающая пелена повисла в комнате. И неясное марево замерцало, принимая очертания неясной женской фигуры.
- Зачем ты опять позвала меня? - ледяной голос не выражал никаких эмоций. И все же, она почувствовала, что богиня недовольна.
- Я хочу получить долголетие, чтобы суметь стать достойным воплощение тебя, - быстро проговорила она, глотая чадящий дым. Испытывая опасения, что Кали может в любую минуту уйти.- Даруй мне его, Великая.
Фигура из дыма хмыкнула.
- Отчего ты решила, что удостоишься подобной чести, ничтожество? - спросила богиня, и теперь в ее голосе отчетливо звучало ехидство.
- Потому что я самая достойная, - немного обиженно съязвила она, но тут же прикусила язык, принимая более смиренную и униженную позу. Распластавшись на полу, чувствуя, как огонь лижет босые ступни, она продолжила, не поднимая голову. - Ведь я единственная, кто обнаружила способ призывать тебя. И только у меня достало для подобного силы…
Кали расхохоталась.
От этого смеха кровь застыла в ее жилах, и острые кристаллы резали вены, пронзая каждую мышцу нереальной болью.
- Ты называешь вот это призывом? - насмешливо спросила она, внезапно прекратив веселье. - Слабое подобие истинного ритуала. Я даже не могу получить тело, ты не смогла преодолеть преграду между реальностями, ведьма. Жалкая попытка.
- И все же, никто уже очень давно не мог совершить и подобного, - опять не сдержавшись, сдерзила она.
- Ты слишком заносчива и тщеславна, не думаю, что ты достойна стать вместилищем моего могущества, - призрачная фигура начала терять очертания.
- Но ведь нет никого лучше! - цепляясь за свой последний аргумент, закричала она, вскидывая голову.
Кали задержалась, и словно бы задумалась, повиснув тенью над пылающей пентаграммой.
- Хм…, ты права, сейчас - нет никого сильнее…, - медленно проговорил призрачный голос. - Хорошо, ты получишь то, о чем просишь, но еще должна будешь доказать, что достойна, проведя призыв по всем правилам, - богиня усмехнулась, пронзая ее тело очередной волной пытки.- Сохрани пепел из чаши, и всегда держи его поблизости - проживешь достаточно, чтобы использовать еще одну попытку, которую я тебе даю, - холодно произнесла Кали.
- Но…, - это было вовсе не тем, на что она рассчитывала.
- Ты смеешь оспаривать мое решение? - если бы Кали имела в этот момент тело, у нее наверняка бы приподнялась бровь.
Ей показалось, что от этого, невидимого жеста, вся ее кожа оторвалась от мышц. Но она сцепила зубы, ощущая медный привкус собственной крови во рту.
- Нет, Великая, - покорно прохрипела она.
- Вот и хорошо, - с этими словами Кали исчезла, оставив после себя только запах гари.
Она не имела сил встать. Все тело болело, обожжённые ноги причиняли нереальную муку, а сознание казалось измочаленным, словно пережеванный коровой стебель травы.
И все же, ей дали то, к чему она стремилась, пусть и не в полной мере, но…
Откуда-то, словно издалека, через несколько слоев ткани, донесся голодный плач ребенка.
Он вызвал ее раздражение.
- Иди к дьяволу, - зло прошипела она. - Еще час потерпишь, не окочуришься.
Собрав все оставшиеся силы, она на локтях доползла до чаши и с жадностью, граничащей с вожделением, посмотрела на кучку белого, зернистого пела, оставшегося от ее пальца и травяной смеси.
Вот он - залог времени, для ее успеха…
Когда Сирина осознала, кто она - в ее разуме мало что уцелело.
Казалось, что сознание разлетелось на осколки вместе с теми воспоминаниями о чужой жизни, которые оживил порошок из кости ведьмы.
Почти то же Рина ощущала и в катакомбах Парижа, когда впервые познала подарок Кали. Правда, не настолько выраженно, да и Михаэль тогда нашел способ отвлечь любимую
Михаэль…
Мысль о нем заставила ее сделать почти невозможное - собрав все крупицы оставшихся сил, она подняла веки, пытаясь собрать воедино вращающуюся реальность и осмотреться. Он не мог не ощутить всего того же, что ураганом прошлось через ее мозг. И вероятно, только благодаря силе Мастера, Сирина все еще могла мыслить.
Она находилась где-то… низко.
Тяжело сглотнув, чувствуя, как мучает пересохшее горло жажда, Рина попыталась определиться точней.
Стол. Над ней и немного левей, нависала столешница. Значит, Сирина была где-то на полу? Но она не ощущала себя так, будто на камнях. Прикусив губу клыками, она заставила себя повернуть голову.
Кровь.
Вокруг нее была кровь. Она заливала пол, распространяя аромат, который дразнил и иссушал ее. Эта кровь покрывала старые, древние камни замка, который показался ей настороженно замершим, а не радостным, каким был еще сегодня.
Кровавые узоры расплескивались по всему, что окружало Сирины, по рукам Вечного, которые держали ее на теле Михаэля, не позволив за время этого транса скатиться на пол.
Он знал, когда сознание вернулось к ней. Она ощутила, как напряглись мышцы на груди Михаэля, и как он приподнял ее, подтянув к своей шее.
В этот раз Сирина даже не нуждалась в его обычном понукании. Она впилась клыками в шею своего Мастера еще до его извечного, немного насмешливого "пей". И только сделав несколько первых глотков, поняла то, что так настойчиво раздражало ее мозг, но не оформлялось в понимание - ее руки были изодраны едва ли не до костей, длинными, зияющими ранами. Шею и грудь саднило, и у Рины появилось подозрение, что и эти участки сейчас выглядят не лучше рук.
Но не это заставило Сирину прекратить глотки - руки Михаэля, которые обнимали ее, выглядели ни чем не целее.
Она в ужасе уставилась на рванные, глубокие царапины, которые покрывали его предплечья. Они уже начинали затягиваться.
- Я сделала это?! - не проговорила, просипела Сирина, отрываясь от пульса Михаэля, и задрожала от понимания того, насколько беззащитной оказалась перед силой богини, когда та овладевала ее сознанием.
Ни за что в целой вселенной она не смогла бы причинить вред любимому. Но сейчас - что же с нею творилось?
- Тише, малыш, - хриплый голос Мастера нес покой, укрощая метания разума. Он, словно мягкое пуховое одеяло, укутывал, дарил ощущение уюта и защищенности. - Ты - не виновата. Это я не мог смотреть за тем, как ты, не осознавая, вредишь себе. Лучше уж ты будешь причинять боль мне, это оправданней, - он нежно надавил на затылок Сирины, напоминая о том, что ей стоит продолжить пить.
Она не могла согласиться с таким распределением испытаний. Но жажда оказалась настолько мучительной, что Сирина подчинилась, пока отложив спор.
Мягко перебирая ее пряди, Мастер поднял голову и обвел глазами друзей, которые продолжали сидеть за столом. Они не остались равнодушны к тому, что происходило с Сириной во время этого видения. Но ничем не могли помочь. Хотя, Михаэль видел, как рванулась вперед Лилиана и Элен, да и Каталина попыталась отдать свою силу.
Но, похоже, что без контроля самой Рины, у них не вышло объединиться так, как той ночью на равнине.
Макс вопросительно посмотрел на друга и в его глазах Михаэль увидел искренне сочувствие и тщательно замаскированное отстраненностью - беспокойство о них обоих.
Михаэль оценил.
Встав с пола, крепко прижимая к себе все еще пьющую Рину, он осторожно опустился в кресло, с которого вскочил, едва понял, что любимая падает. И еще раз посмотрел на всех, кто находился рядом.
Почему-то, в этот раз его внимание привлекло напряженное и застывшее лицо Теодоруса. Твердо встретив его взгляд, Михаэль откинулся на высокую, резную спинку кресла.
- Думаю, что я знаю эту ведьму, - наконец, опустив подбородок на макушку любимой, проговорил Михаэль, наслаждаясь тихим звуком глотков, который показывал ему, что Рине становится лучше.