Куала-Лумпур, Малайзия
МЫ ЕДЕМ УЖЕ ОКОЛО СОРОКА МИНУТ, и Каррик паркуется на улице рядом со зданием, похожим на магазин.
Каррик привез нас сюда, потому что знает дорогу, а я поведу обратно к отелю, и уже не могу дождаться, когда эта машина окажется в моих руках.
Я выбралась из авто и присоединилась к стоящему на тротуаре Каррику.
— Итак, куда мы направляемся? — спрашиваю я, пальцем зацепляя ручку сумки, притягивая ту к себе, когда мы начинаем идти к магазину.
— Немного дальше есть замечательное местечко.
Пока мы идем, я смотрю на лотки и витрины, отвлекаясь на вывески и запахи — свежая еда, одежда, ювелирные украшения. Уличные художники рисуют портреты, а какие-то пожилые мужчины сидят за столом и играют в настольную игру, похожую на шашки. Вокруг раздаются звуки проверенной временем музыки, песни постепенно сменяются одна другой.
Затем я вижу безвкусно украшенный прилавок, на котором разложены украшения, похожие на атрибутику Диснея, и там я примечаю кое-что знакомое.
— Боже мой, это ожерелье с Молнией МакКуин? — Остановившись, я разворачиваюсь и иду обратно к прилавку.
Я вроде как фанат Молнии МакКуин. Серьезно, "Тачки" самый лучший мультфильм Диснея. Могу смотреть его день за днем, в отличие от мультфильмов с диснеевскими принцессами.
(Молния МакКуин — гоночная машина, главный герой мультфильма "Тачки".)
Подойдя ближе, я убеждаюсь, что это ожерелье с Молнией МакКуин, и, должно быть, самая крутая вещь, которую я только видела. Маленький кулон в виде МакКуина прикреплен к серебряной цепочке. Догадываюсь, что цепочка скорее всего не серебряная, и моя шея станет зеленой после часа ношения этого украшения, но мне плевать, потому что я хочу ее.
Я обвиваю цепочку с кулоном вокруг руки и только собираюсь спросить мужчину о цене, как спиной чувствую тепло прижимающегося ко мне Каррика.
— Чего ты смотришь на ожерелье с "Тачками" так, будто оно — бриллианты от Тиффани?
Я обращаю лицо в его сторону.
— Потому что для меня оно имеет именно такой же вес. Что для одной девушки — хлам, для другой — сокровище.
Его глаза засверкали на солнечном свете при взгляде на меня.
— Могу я, исходя из этого, предположить, что ты — фанат "Тачек"?
— Эм, да, — я смотрю на него, потрясенная уже тем, что он вообще спросил. Ну, то есть, я имею в виду, кому не нравится этот мультфильм? — А ты нет?
— Нет, — улыбка затрагивает его глаза.
— Что? Почему нет?
— Потому что мне не пять лет.
Своим высказыванием он заслуживает тычок локтем в ребра.
Я уставилась на него с любопытством.
— Ты же никогда не смотрел этот мультфильм, так ведь?
— Не смотрел.
— Как это вообще возможно? — воскликнула я. Выронив ожерелье из рук, я разворачиваюсь, чтобы оказаться с ним лицом к лицу.
— И снова, потому что мне не пять лет.
Я разочарованно качаю головой.
— Ты многое упустил. И ты еще называешь себя гонщиком. — Выдержав паузу, я упираю руки в бедра. — Серьезно, тебе стоит посмотреть этот мультфильм. Он великолепен. Он стоит того. — Я принимаю решение. — Мы посмотрим его в следующий раз, когда ты будешь свободен.
Он сжимает губы, и я с уверенностью могу сказать, что он сдерживается, чтобы не улыбнуться.
— И что ты собираешься делать? Купить его и силой вынудить меня посмотреть?
— Нет, он уже есть у меня на DVD, глупый.
На его лице отражается осознание, и лишь тогда до меня доходит, что я допустила оплошность.
— Он у тебя с собой, так ведь?
Мои щеки вспыхивают ярко-алым цветом, взгляд опускается к ногам.
— Может быть, — мямлю я.
— Ты путешествуешь по миру, возя с собой диск с диснеевским мультиком?
Он до смерти хочет рассмеяться. Говорю вам.
А я просто погибаю, потому что он только что узнал, насколько я с придурью.
— Это что-то вроде укрытия от тревог, — говорю я, защищаясь.
Пальцем он поддевает мой подбородок и приподнимает мое лицо, чтобы я смотрела на него. Его лицо светится от веселости.
— Знаешь ли, нормальные люди обычно укрываются настоящим одеялом.
(Присутствует игра слов. Энди говорит о "security blanket" — так называется что угодно, делаемое взрослым человеком для снятия тревожности, для успокоения после стресса; образовано от слов "security" — защита, безопасность; и "blanket" — одеяло. Каррик же над ней шутит, говоря об одеяле в его обычном значении вне этого словосочетания.)
— Ты говоришь, что я ненормальная? — пытаюсь я огрызнуться, находясь под его пристальным вниманием.
— Нет. Я говорю, что ты уникальная.
— В плохом или хорошем смысле? — я прикусываю губу.
Он усмехается краем губ, но в его глазах мелькает что-то, намекающее на некоторую серьезность.
— О-о, определенно в хорошем. Ты... непредсказуемая, Андресса.
Ох. Ого.
Ощущение истинного удовольствия пронзает все мое тело.
‒ Итак. Ты хочешь ожерелье?
‒ М-м-м-м…
Он не перестает смотреть на меня, а я на него. Я ослеплена, околдована его сладкими чарами.
Он отводит глаза от моих, и в тот же момент я начинаю скучать по его взгляду, устремленному на меня. Потом я вижу, как он поднимает ожерелье с прилавка.
‒ Сколько?
‒ Пятьдесят пять ринггит, но ты можешь забрать за пятьдесят, ‒ говорит торговец.
(На начало мая 1 ринггит = 14,5 р., т.е. 55 ринггит примерно 795 р., 50 же — 723 р.)
Каррик достает кошелек, и я вижу, что он достает куда больше, чем пятьдесят ринггит.
Он протягивает деньги мужчине.
‒ Сдачи не нужно.
Не знаю, как много Каррик дал ему, но стоило тому получить деньги, как его глаза загорелись, и мужчина поторопился быстро спрятать их в сумку-ремень на поясе.
‒ Ну-ка. ‒ Каррик жестом указывает мне повернуться.
Так я и поступаю, разворачиваясь к нему спиной.
‒ Ты не обязан это делать, ‒ мягко говорю я.
‒ Я хочу этого.
Он оборачивает ожерелье вокруг моей шеи. Прохладный кулон располагается на моей коже.
Закончив, он кладет руки мне на плечи.
‒ Вот теперь ты всегда сможешь носить с собой свое укрытие от тревог.
Я ощущаю, как что-то глубокое и многозначительное возникает в моем сердце.
Я сжимаю кулон рукой.
‒ Спасибо, ‒ оглядываюсь я на него через плечо.
Его взгляд опускается на мои губы. Голубые глаза темнеют, и лишь тогда он снова смотрит на меня, отступая на шаг.
‒ Идем. Вперед за едой.
Мы отходим немного дальше, пока Каррик не останавливается у маленького ресторана. Он настолько невзрачный, что я бы прошла мимо.
‒ Здесь? ‒ я указываю на здание.
‒ Снаружи оно выглядит не очень, но подожди, пока не зайдешь внутрь.
Каррик открывает передо мной дверь, и я ступаю в небольшой малазийский оазис. Он не шутил. Меня так и подмывало выйти обратно, чтобы убедиться, что я все еще в реальном мире. Создается впечатление, словно я очутилась в Нарнии.
(Волшебный и живописный придуманный мир из книг "Хроники Нарнии".)
С высокого потолка свисают симпатичные красные фонари. Столы из темного дерева, на них лежат красочные столовые приборы, декорированные в насыщенных красных, зеленых и пурпурных тонах. У деревянных стульев мягкие спинки, оформленные в том же стиле, что и столовые приборы. На стенах золотистого цвета изображены изумительные рисунки, а занавеска обрамляет заднее окно, которое, что удивительно, выходит на красивый сад с фонтаном.
‒ Мистер Райан! ‒ От барной стойки к нам пробирается малазиец маленького роста, но с широкой улыбкой на лице. ‒ Рад видеть вас снова. Я все задавался вопросом, когда вы к нам пожалуете. И, вижу, вы привели друга. Привет, ‒ говорит он уже мне, улыбаясь еще шире.
‒ Привет.
‒ Гунтур, это мой друг Андресса Амаро. Андресса, это Гунтур Вон. Он владелец этого милого местечка, ‒ проинформировал меня Каррик.
‒ Красиво вы здесь все обустроили, ‒ отзываюсь я.
‒ Спасибо, ‒ отвечает он, маша рукой. ‒ Но оформление не идет ни в какое сравнение с едой, ‒ подмигивает он мне, вызывая улыбку.
‒ Он не шутит, ‒ говорит мне Каррик, когда Гунтур рассаживает нас. ‒ Почему, ты думаешь, я тащу свою задницу этой дорогой каждый раз, когда посещаю Куала-Лумпур?
‒ Ну, спасибо, что взял с собой. ‒ Я улыбаюсь, встречаясь с его взглядом над столом.
‒ Что я могу принести вам из напитков? ‒ спрашивает нас Гунтур.
‒ Мне газированную воду, ‒ заказываю я.
‒ То же самое, ‒ говорит ему Каррик.
Гунтур протягивает каждому из нас по меню.
‒ Мы добавили парочку новых блюд с вашего последнего визита, ‒ оповестил Гунтур Каррика, по-дружески хлопая его по спине. ‒ Скоро вернусь с вашими напитками.
‒ Итак, как ты нашел это место? ‒ спрашиваю я Каррика. ‒ Его точно нет в туристическом путеводителе.
‒ Когда я только начинал карьеру в Формуле-1 и прибыл сюда для моей первой гонки, через одного из спонсоров я познакомился с Гунтуром. Он оказался чьим-то родственником. Гунтур большой фанат гонок. В любом случае, он дал мне визитку своего ресторана и сказал приходить. Сказал, что предоставит лучший наси лемак во всей Малайзии. У меня не было ни единого понятия, что такое наси лемак, но однажды ночью мне стало так скучно, что я сел за руль и отправился сюда. Попробовал немного наси лемак, плюс посмаковал другие блюда, а теперь я возвращаюсь сюда каждый раз, когда прилетаю в Куала-Лумпур. К тому же, Гунтур отличный парень.
‒ Да, он кажется милым. ‒ Я руками подпираю подбородок. ‒ И что же такое наси лемак?
‒ Их национальная еда. В основном это рис, приготовленный в кокосовом молоке с листьями пандана.
‒ Ты готовишь? ‒ спрашиваю я ошеломленно, пытаясь представить его на кухне.
‒ Нет, я прочитал это в меню, ‒ ухмыляется он мне, взглядом пробегаясь по меню перед ним.
Рассмеявшись, я качаю головой.
‒ Ну, и что будете заказывать? ‒ Гунтур уже вернулся с нашими напитками.
Я благодарю его, когда он ставит заказанную мною воду передо мной и смотрю в меню. Не зная, что заказывать, я ищу помощи у Каррика.
‒ Ты хочешь, чтобы я заказал для нас обоих?
‒ Прошу, ‒ улыбаюсь я.
Я слушаю, как Каррик тараторит заказ, звучащий как ужасно большое количество еды, и потягиваю воду.
Гунтур записал заказ и исчез на кухне.
‒ Итак, поверить не могу, что не спросила этого раньше, но где именно в Ирландии ты рос?
‒ Хоут. Это старая рыбацкая деревенька недалеко от Дублина.
‒ Там есть пляжи?
‒ Ха, ‒ засмеялся он. ‒ У гавани есть обломок скалы, идя по которому можно подойти поближе к воде. Ничего и близко похожего на то, что было у тебя в Бразилии.
‒ Я не всегда была рядом с этими пляжами, помнишь? Я родилась в Англии.
‒ Ах да, точно, ‒ подтверждает он. ‒ И где именно в Англии?
‒ Лондон.
‒ И почему ты перебралась в Бразилию?
Я делаю глоток воды, готовясь дать ответ.
‒ Мой отец умер, когда мне было десять.
‒ Господи, Андресса. Я не знал этого. Мне так жаль.
‒ Все нормально. Ты его не убивал.
На мгновение он уставился на меня, выглядя сконфуженным.
‒ Прости. Несвоевременная шутка.
Я отмахиваюсь от нее, и его лицо расслабляется. Мне просто хотелось, чтобы с его лица ушло это выражение жалости. Я могу это принять от кого угодно, но от него… это задевает меня.
‒ В любом случае, у моей мамы семьи в Англии не было, но было много родственников в Бразилии. В Англии мы были одиноки, так что она вернулась жить в Бразилию вместе со мной.
‒ Должно быть, это тяжело ‒ потерять отца и переехать на другой конец мира.
‒ Я справилась. ‒ Еле-еле. ‒ У меня появилось много двоюродных братьев и сестер, дядь и теть, было здорово оказаться в семейном кругу.
‒ Как умер твой отец? Если ты не возражаешь против вопроса.
‒ В несчастном случае.
‒ Какого рода?
‒ Худшего. ‒ Мой голос стал жестче, мне сразу стало плохо, так что я попыталась сделать наш разговор более легким, сменив тему. ‒ Ну, так как ты решил стать гонщиком Формулы-1?
‒ Мой отец был механиком…
‒ Я не знала этого. ‒ Я наклоняюсь вперед, мне интересно.
‒ Ну да, я рос, окруженный машинами. Мой дедушка ‒ отец моего отца ‒ тоже был механиком, так что, полагаю, машины у меня в крови. Когда мне исполнялось семь, отец отвел меня и нескольких моих друзей на картинг, и с того самого момента я попал на крючок. Занимался картингом уже на регулярной основе, участвуя в соревнованиях. Я обожал это. Не мог насытиться. Отец быстро заметил мои серьезные намерения и, естественно, увидел, насколько я хорош, особенно, учитывая тот факт, что я выигрывал все гонки, в которых принимал участие. ‒ Он награждает меня нахальной улыбкой. — И тогда он начал посвящать моей мечте много своего времени. Из-за всех этих гонок, в которых я участвовал, ему было сложно работать, потому он закончил тем, что ему пришлось урезать рабочие часы в дневное время и найти неофициальную ночную подработку, лишь бы заработать денег.
Затем, когда мне было тринадцать лет, дедушка отошел на тот свет и все оставил отцу ‒ его дом и некоторые накопления, которые хранил годами. Картинг в Ирландии был хорош, и гонки были приличные, но мне хотелось большего. Отец увидел, что в Англии у картинга больше возможностей и гораздо больше вероятности развиться до попадания в Формулу-1. Так что он продал и дедушкин дом, и наш, и перевез нас в Соединенное Королевство. Он снял жилье и работал, когда мог. Деньги с продажи домов он использовал, чтобы удерживать нас на плаву.
Когда мне было четырнадцать, я вступил в Интерконтиненталь А, что сейчас, наверно, называется KF2. Потом, год спустя, добрался до Формулы-А. В следующем году я поднялся до Формулы Супер А. Я продвигался дальше, переходя в Формулу-3, из нее в Формулу-2, и, когда мне исполнилось двадцать, я добрался до Формулы-1.
(KF от Kart Formula, KF2 ‒ в связи с измененным в 2007 году двигателем, давшим название категории)
(Не слишком краткий экскурс в иерархию гонок, начинающихся с картов и заканчивающихся болидами. В картинге существуют различные группы, а в пределах групп карты разделяются на классы в зависимости от возраста участников и комплектации картов. Пол не имеет значения, девушки занимаются картингом наравне с парнями, но их значительно меньше. Правильно классы картов называть "Классификацией и Техническими Требованиями к гоночным автомобилям карт", то есть КиТТ.
В классификации существует четыре группы. KF2, в прошлом Intercontinental A (сокр. ICA), находится во второй группе, относится к профессиональному гоночному классу, у картов которых нет коробки передач, а возраст гонщиков начинается от пятнадцати лет. Название KF2 сменили на KF с 2013 года.
Формула-А (Formula A) находится в первой группе, относится к высокому классу в картинге с более мощными характеристиками двигателя и иной комплектацией карта. Формула Супер-А (Formula SuperA) находится в первой группе, стоит на ступень выше класса Формула-А.
Формула-3 — гонки уже на болидах, третий по силе класс после Формулы-1 и Формулы-2. В чемпионатах участвуют молодые гонщики, претендующие на переход в более высокий класс. Формула-2 следующий этап, но некоторые успешные пилоты могут его проскочить за счет хорошего выступления на Ф3, как, к примеру, Михаэль Шумахер, перешедший из Ф3 сразу в Ф1. Формула-1 — самый высокий класс гонок на болидах).
— Ого. Это довольно крутая история. Твой отец многое сделал, чтобы ты оказался там, где ты есть, — говорю я, начиная понимать, почему Оуэн так печется и защищает карьеру Каррика.
— Да, многое. Он отличный. Лучший отец, которого парень хотел бы иметь.
От этой реплики в моем горле встает ком.
— А что с мамой?
Его глаза заволакивает тьма.
— Ее нет рядом. И не было довольно долгое время.
— Она ушла?
— Когда мне было два года. Фактически она и не была матерью.
— Ох, Каррик... мне так жаль.
Я и представить не могу, как кто-то может оставить своего ребенка. Моя мама никогда бы меня не бросила, да и мой отец... ни за что на свете. Единственная причина, почему он ушел от меня, — это смерть. И оставить кого-то вроде Каррика... не могу даже представить. Он такой блистательный.
Протянув свою руку через стол, я кладу ее на руку Каррика, переплетая свои пальцы с его.
— Она многое потеряла, Каррик. Очень многое.
Он смотрит на мою руку, на мгновение останавливая на ней свой взгляд, а затем заглядывает мне в глаза.
Сердце бешено колотится в груди.
Скользнув пальцами по его, я убираю свою руку. Подняв свой напиток, я делаю нервный глоток.
— Какая у тебя любимая машина? — спрашивает он неожиданно, вероятно, испытывая неловкость из-за моих манипуляций с нашими руками.
— Ох, это просто. Ягуар XK-120.
(Спортивный автомобиль, выпускавшийся с 1948 по 1954 год. Корпус без четких углов с округлыми линиями)
Мой отец водил такую машину, она была его гордостью и отрадой. Он использовал ее до дня смерти. С тех пор я эту машину не видела. Когда отец погиб, мама избавилась от нее на аукционе, а все вырученные деньги отдала на благотворительность. Я очень долго злилась из-за этого.
— А у тебя?
— Обычно это та машина, которую я вожу. В этом плане я непостоянный. — Он ухмыляется, а я разражаюсь смехом. — Как ты поняла, что хочешь быть механиком? — Задает он вопрос.
— Так же, как и ты понял, что хочешь быть гонщиком. Я выросла, окруженная машинами. Это было естественным следствием. Хотя, вероятнее всего, моя мама хотела бы, чтобы я занималась по жизни чем-то другим.
— Например?
— Чем угодно, только не механикой. Мне кажется, что втайне она хотела, чтобы я пошла по ее стопам и стала моделью.
— Твоя мама была моделью?
— М-м-м-м. — Наверное не стоило ему этого говорить. Не нужно быть гением, чтобы с помощью Гугла обнаружить связь между моим отцом и матерью, хотя я не думала, что Каррик собирается искать информацию обо мне или моей маме.
— Знаешь, а это забавно. Впервые увидев тебя, я подумал, что ты модель.
Я закатываю глаза.
— Итак, я мог когда-нибудь слышать о твоей маме?
— Скорее всего нет. Она бросила модельную карьеру, когда появилась я. Хотя она была невероятно красивой, да и сейчас такая.
— Могу представить.
— Погоди. У меня есть ее фотография. — Я достаю телефон из сумки и протягиваю его ему, показывая обои на экране, где в качестве обоев наша с мамой фотография. Я сделала ее перед тем, как уехала из Бразилии.
— Это твоя мама? Черт подери, вы больше похожи на сестер. Она определенно МЯБТ.
(MILF (МЯБТ) — Mother I'd like to fuck (Мамочка, которую я бы трахнул))
— Фу! — Перегнувшись через стол, я вырываю телефон из его рук. — Это отвратительно! Ты не можешь говорить такие извращенные мерзости о моей матери!
Он рассмеялся.
— Прости. Я это говорил не в том смысле, чтобы собираться... эм, ну, ты знаешь, с твоей мамой, но могу себе представить, что какие-то мужчины захотели бы, ну, понимаешь, ее — сильно.
— Господи, Каррик. Ты делаешь только хуже. — Я роняю голову на руки.
— Прости, — подавляет он смех.
Приподняв голову, я укоризненно качаю ею.
— Проехали. Я давно хотела задать тебе один вопрос. У тебя есть какие-нибудь традиции, которые ты соблюдаешь перед гонками?
У моего отца они были. Он всегда надевал черные боксеры и носки. Также перед каждой гонкой он завтракал обычным яичным омлетом. Я так и не поняла, почему.
— Есть.
Я ждала, но он не давал развернутый ответ.
— Ну и... ты собираешься рассказать мне, какие?
Положив руки на стол, он наклоняется вперед.
— Ладно. — Он выдыхает. — Перед каждой гонкой я должен съесть плитку шоколада «Гэлэкси».
(Galaxy также известен под названием Dove)
— Серьезно? — улыбаюсь я. — Почему?
Смотря на меня, он откидывается на своем стуле, оставляя руки на столе.
— Как только мы перебрались в Англию, то ли из-за давящей на меня мысли, что мы находимся в другой стране, то ли еще из-за чего, не знаю, но я не выигрывал гонки. В лучшем случае я приходил четвертым. Я паниковал, потому что мой отец отказался от многого ради переезда в Англию, и был раздавлен, потому что знал, что способен на большее. Ну, так вот, в тот особенный день я был голоден, забыл до этого поесть, и мой отец говорит: "С пустым желудком ты проиграешь эту гонку". Он вышел за какой-нибудь едой. И когда вернулся, то сказал, что нашел только дерьмовый торговый автомат. Затем протянул мне плитку шоколада «Гэлэкси», а я такой: "Что это за хрень? Я не стану это есть. Это бабский шоколад. Мужики не едят «Гэлэкси». Мужики едят «Йорки».". Помнишь этот рекламный ролик?
(На этикетке шоколадки «Йорки» изображен перечеркнутый рисунок женщины и написаны слова "Это не для девушек".)
— Помню, — рассмеялась я, наслаждаясь его манерой рассказывать историю.
И свое повествование он разбавляет мимикой, выражая самые разные эмоции глазами.
— И тогда мой отец взбесился и сказал: "Ну, у них нет никакого мужского шоколада, так что ешь эту гребаную женскую хрень и заткни хлебало!"
Я испустила смешок.
— И что ты сделал?
— Дулся с минуту, а потом съел эту гребаную плитку «Гэлэкси», и это оказался лучший шоколад в моей жизни из всех, что я пробовал, но я не признался в этом своему отцу. Потом сел в карт и впервые победил в гонке в Англии.
Он нежно улыбнулся, я увидела отблеск воспоминаний в его глазах.
— С тех пор мой отец перед каждой гонкой покупает мне в торговом автомате плитку шоколада «Гэлэкси», и я ее съедаю. Это моя единственная странность.
— А если в ближайшем торговом автомате не окажется шоколадки «Гэлэкси»? Или, что еще хуже, не окажется торгового автомата?
Он наклоняется вперед с обольстительной улыбкой на лице.
— Торговый автомат есть всегда, Андресса, и там всегда есть шоколадка «Гэлэкси».
— А-а-а. — Преимущество быть Карриком Райаном.
Гунтур подходит к нашему столу, держа в руках огромный поднос, нагруженный едой. Он начал расставлять перед нами блюда. Затем другой официант положил передо мной зеленый лист.
— Банановый лист, — поведал мне Каррик, увидев, как я на них смотрю. — Это вместо тарелки.
— А, хорошо. Круто.
После того, как вся еда была разложена, я уставилась на рис, мясо, овощи и другие блюда, которые не в силах была хотя бы описать, а Гунтур предложил нам насладиться обедом.
Поднимая взгляд, я обращаюсь к Каррику.
— Это уж слишком для твоего здорового питания, — улыбаюсь я, так что он понимает, что это просто издевка.
— Ты видела здесь хоть одного полного малазийца?
Я взглядом окинула сидящих здесь людей.
— Нет.
— Ну, то-то же.
— Ладно, Джабба, — поддразниваю его я. — Итак, с чего мне стоит начать?
Он смотрит на меня, безмолвно осматривает тарелки с едой. Указывает на одно из блюд и говорит:
— Попробуй вот это.
Мы прекрасно провели время за обедом, наслаждаясь едой и общением. Мы говорили о школе, друзьях, о самом разном вроде любимых книг, рассуждая о музыкальных вкусах — обо всем и ни о чем.
Часы пролетели незаметно. Это был один из лучших дней, что я когда-либо проводила с кем-то.
Как только мы закончили, Каррик расплатился, снова отказав мне, когда я изъявила желание заплатить хотя бы половину. А я и не стала возражать, спасая себя от речи "сколько ты заработала за прошлый год".
— Спасибо за сегодняшний день, за картинг и обед, — обращаюсь я к нему, когда мы идем назад, освещаемые лучами вечернего солнца.
— В любое время.
Мы идем в обратном направлении, проходя мимо маркета, к машине. Когда мы доходим до нее, Каррик протягивает мне ключи.
Я заулыбалась, как кот, налакавшийся сметаны.
— Возвращаемся в отель? — уточняю я, забираясь на водительское сидение.
— Да, но это будет долгий путь.
Я пристегиваю ремень безопасности и завожу двигатель. Он мурлычет, словно котенок. Стереосистема оживает с песней “Wish You Were Mine” исполнителя по имени Philip George.
(Перевод названия песни — Хочу, чтобы ты была моей)
— Готов к поездке всей своей жизни? — Я кладу руки на руль, разворачиваюсь к Каррику, и обнаруживаю его смотрящим на меня с непроницаемым выражением на лице.
— Ага, готов.
То, как он это произнес, заставило мое сердце заколотиться в груди.
Я переключаю передачу. Проверяю зеркала и выезжаю на дорогу. Вжимаю педаль в пол и увожу нас отсюда.