Жаркое соперничество

— Я не боюсь, — повторил он.

— Ты когда-нибудь трогал себя, — спросил Илья, снова обводя пальцем вход, — здесь?

Холландер густо покраснел, а Илья усмехнулся.

— Господи Иисусе, — пробормотал Холландер.

— Ты смущаешься.

— Отстань!

— Ты не играешь со своей задницей? Это делает тебя геем?

— О господи, блядь...

— Знаешь, что делает тебя геем?

— Розанов... заткнись, блядь...

— Сосать мой член. Ты делал это минуту назад.

Холландер сел.

— Я играл с ней, доволен? У меня... у меня есть... одна штука.

— Штука?

— Фаллоимитатор! Понятно?

Розанов улыбнулся так широко, что заболели уголки губ.

— Какого цвета?

— Блядь, да пошел ты!

— Большой?

— Я ухожу.

Холландер порывался встать, но Илья быстро накрыл его собой и вдавил в матрас. Он держал его за запястья, а Холландер вполсилы пытался вырваться, но прекратил сопротивляться, когда Илья поцеловал его.

— Я хочу выебать тебя, Холландер, — прошептал он ему в ухо.

Холландер вздрогнул, Илья был почти уверен, что тот собирался ответить «да», но вместо этого прозвучало:

— Я... нет. Я не могу. Не здесь.

Илья обдумал его ответ и кивнул. Не здесь. Не в отеле, в окружении других игроков НХЛ. В окружении СМИ. Болельщиков. Не сейчас, ведь им обоим придется сохранять максимально возможную тишину, когда Илья впервые войдет в него...

— Хорошо, — согласился Илья, покусывая его за шею. — Тогда в следующий раз.

Холландер фыркнул, но обнадеживающе улыбнулся.

— В следующий раз?

Илья пожал плечами.

— Мы играем в Монреале через две недели.

— Это не значит, что мы можем... В смысле, как мы сможем? Где мы будем?

— Ты бездомный?

— Нет.

— Ну тогда...

— Тогда что? Ты просто улизнешь из отеля? Что ты скажешь своим товарищам по команде?

— Правду блядь! Я собираюсь перепихнуться! Как в каждом городе, где мы играем!

Холландер нахмурил брови.

— Ого.

— Да. Ого.

— Значит... ты хочешь, чтобы я после игры просто подождал тебя дома?

Голос Холландера прозвучал напряженно, как будто он был чем-то рассержен.

Илья закатил глаза. Он вообще не понимал, зачем было тратить драгоценное время на разговоры.

— Да! Жди меня. Я приду к тебе в дом и трахну тебя.

Холландер снова выглядел смущенным.

— Это апартаменты, — пробормотал он.

— Господи! Отлично! Я трахну тебя в твоих апартаментах. Теперь мы можем вернуться к делам?

— Да. — Холландер нахмурился. — Но...

— Но?

— В душе. Вода все… заглушит.

Розанов хмыкнул, но идея была разумной.

— Да, — согласился он, спрыгивая с кровати и вставая на ноги, — но поторопись, мать твою.

Холландер тоже вскочил с кровати, толкнул его и повел в ванную. Он включил воду, и пока они ждали, когда потечет горячая, Илья целовал его у двери. Наконец Холландер отпихнул его и затащил в душ. Он прижал Илью к кафелю, и, не отрываясь от поцелуя, обхватил ладонью его член. Илья усмехнулся ему в губы. Это был тот самый Шейн Холландер, которого он хотел: конкурентоспособный, агрессивный.

— У тебя такие мягкие руки, — сказал Илья. — Как у девушки.

— Уебок.

Он рассмеялся. Холландер принялся дрочить ему сильнее, словно пытаясь доказать, насколько сильными и мужественными были его руки.

Илья прикусил губу и перестал поддразнивать своего соперника. На какое-то время. Он потянулся к члену Холландера, и вскоре оба они бурно кончили друг на друга, а шум воды заглушил их английские и русские ругательства.

Покинув душ, Холландер быстро оделся. Обернув полотенце вокруг талии, Илья ждал, что он скажет.

— Хм...

Илья ничего не ответил. Он продолжал ждать.

— Я знаю, мы говорили... о Монреале... но... — Илья скрестил руки на груди и прислонился к стене. — Наверное, не стоит, — закончил Холландер.

— Нет?

— Нет. То есть... очевидно же, так будет правильнее? — Илья наблюдал, как он нервно провел ладонью по влажным волосам. — Это глупо, — обратился Холландер, скорее сам к себе, чем к Илье. — Это глупо. Я не знаю, зачем мы это сделали. Опять.

Илья медленно подошел к нему. Приподняв его голову за подбородок, он посмотрел ему прямо в глаза.

— Дай мне свой телефон.

— Мой телефон? — дрожащим голосом уточнил Холландер.

— Да.

Он достал из кармана телефон и протянул его Илье. Тот взял его и забил свой номер в контакты под именем Лили. Увидев это, Холландер фыркнул.

— Как я должен назваться? — спросил он, хватая с тумбочки телефон Ильи. — Шеннон?

— Джейн, — ответил Илья.

— Господи Иисусе, — пробормотал Холландер, записывая номер.

— Нет. Просто Джейн.

Холландер посмотрел на него, передавая телефон обратно.

— Это не «да», так для справки, — предупредил он.

— Будет да.

Холландер покачал головой, но Илья был уверен, что он с трудом сдерживал улыбку.

— Удачи завтра.

— Можешь не сомневаться.

Холландер повернулся, чтобы открыть дверь, но успел лишь взяться за ручку.

— Эй, м-м... может, выглянешь и убедишься, что все чисто?

Илья не смог понять фразу.

— Прости что?

— Просто... посмотри, пуст ли коридор. Не хочу, чтобы кто-нибудь увидел, как я выхожу из твоего номера!

Илья немного приоткрыл дверь и высунул голову.

— Пусто.

Холландер облегченно выдохнул.

— Ладно. Ну... пока.

— Доброй ночи.

Он кивнул. И ушел.

Глава седьмая

Февраль 2011 года — Монреаль

Пробежав пятьдесят минут на беговой дорожке, Шейн так и не смог привести мысли в порядок.

Одна из комнат в его апартаментах, расположенных неподалеку от тренировочного катка «Вояджеров» в Броссаре (муниципалитет в регионе Монтережи в провинции Квебек, Канада, часть агломерации Монреаля — прим. пер.), представляла собой неплохо оснащенный тренажерный зал. Некоторые молодые игроки арендовали квартиры или дома совместно с другими товарищами по команде, но Шейн предпочитал жить один. С шестнадцати лет он находился под всеобщим пристальным вниманием, и это заставляло его цепляться за любые моменты уединения, которые он мог себе позволить. Кроме того, он и так балансировал у опасной черты в отношениях со многими игроками собственного клуба; его... статус... в хоккейном мире неизбежно провоцировал зависть. Он был уверен, что это обстоятельство только осложнится, если он станет делить жилье с кем-то еще из «Вояджеров».

На беговой дорожке Шейну следовало сосредоточиться мыслями на предстоящей игре с «Торонто». Вместо этого он без конца вспоминал обещание некоего русского прийти к нему домой и...

Из чего вытекало слишком много моментов, которые приходилось тоже обдумывать. Они с Ильей Розановым занимались непотребствами в гостиничном номере. Опять. Илья Розанов хотел улизнуть из отеля, когда со своей командой в очередной раз будет в Монреале (на следующей неделе!), и встретиться с Шейном в его апартаментах, чтобы трахнуть его.

Илья Розанов хотел трахнуть его.

Шейн был как напуган, так и несомненно возбужден этой идеей. Дико, неистово, экстремально возбужден.

Что не отменяло того факта, что сама идея была очень, очень плохой.

Шейн смирился с тем, что ему, мягко говоря, не претили сексуальные контакты с другим мужчиной. Прекрасно. Он давно подозревал это в себе, и, возможно, Розанов стал первым мужчиной, который разглядел это в нем и предложил возможность немного поэкспериментировать. Так что, возможно, Шейну и правда неплохо было бы найти другого мужчину, с которым можно было бы подурачиться.

Но как осуществить это на практике, блядь?

Он жил в Монреале, где едва ли не каждый знал его в лицо. Если его карьера пойдет так, как он планировал, перспектива подобных знакомств станет еще более призрачной. Разумеется, он не хотел, чтобы слухи о его сексуальной ориентации — какой бы та ни была — распространялись и множились. НХЛ любит притворяться, что топит теперь за всеобщее равенство и толерантность, но Шейн знал, какова реальность — и на льду, и в раздевалке. В НХЛ не было ни одного игрока открытого гея, зато гомофобные реплики сплошь и рядом сыпались, как из рога изобилия. Он не мог даже представить себе каминг-аут в НХЛ. Кто бы ни решился на это первым, им точно будет не Шейн. У него просто не хватит на это отваги.

Как раз таки в отношении Розанова он был уверен: тот никому не расскажет. Розанову было что терять, как и самому Шейну.

Поразмыслив, он пришел к выводу, что у него оставалось три варианта: забыть о трахе с мужчинами и заниматься этим исключительно с женщинами; в определенной степени рискуя, знакомиться с мужчинами либо найти хотя бы одного мужчину, который сможет держать язык за зубами; или дать волю развитию их связи с Розановым, стараясь особо на этом не зацикливаться.

Самым разумным, безусловно, был первый вариант. И уж точно самым безопасным.

А заодно и самым непривлекательным.

Блядь.

Шейн замедлил беговую дорожку до скорости быстрого шага и схватил бутылку с водой.

Да. Нет. Окей. Ему по-любому нужно было заканчивать эту херню с Розановым. Он пробился в НХЛ и находился на самом старте своей впечатляющей, как он надеялся, карьеры. Невъебенных масштабов скандал, вероятно, был не лучшим способом ускорить ее развитие. А Шейн не мог представить, как они с Розановым смогут ни разу не спалиться, если все продолжится.

Почему он вообще об этом думал? Представлял себе долгосрочные тайные отношения с Ильей Розановым? Неужели какая-то извилина его тупого мозга надеялась именно на это?

Нет. Во что бы то ни стало нужно было положить этому конец. Но Шейну было... девятнадцать лет. Ему было девятнадцать, в организме бушевали гормоны, но при этом он, как ни странно, был одинок, несмотря на статус звездного спортсмена. И все же то, что Розанов, не делая из этого проблему, предлагал ему взаимное удовольствие, не означало, что Шейну следовало соглашаться.

Довольный своим решением, он сошел с беговой дорожки и направился к турнику для подтягиваний. Ничего особенного делать и не требовалось. Розанов напишет ему сообщение с просьбой дать адрес, а Шейн ответит отказом.

Следующая неделя — Монреаль

Лили: Мне нужен твой адрес.

Шейн: Нет.

Глядя на экран своего телефона, Шейн ухмыльнулся, весьма довольный тем, как быстро и четко отшил Розанова.

Лили: Что за хуйня? Что случилось?

Шейн: Не твое дело.

Лили: Окей. Твоя потеря.

Шейн перестал ухмыляться. Он уселся на диван и включил новую лампу. Послезавтра «Медведи» приедут в город. Вечером предстоит матч, а потом...

Он задумчиво пожевал губу. Не то чтобы он не хотел... видеть Розанова. По правде говоря, он безостановочно думал об этом с того самого уик-энда, когда состоялся Матч всех звезд. Он просто не хотел, чтобы его заклятый соперник приходил к нему домой. Это казалось слишком серьезным шагом, чтобы так сгоряча на него решиться.

Он написал ответ.

Шейн: Мы можем встретиться в другом месте?

И чуть не сгорел со стыда, когда нажал на иконку «Отправить». Боже, почему он не мог просто оставить все как есть? Он же успешно справился с задачей отказать Розанову. Зачем было возвращать ему власть над собой?

Лили: Например, где?

Шейн: Я не знаю!

Лили: Реши этот вопрос. Дай мне знать.

Шейна бесило то, как спокойно Розанов относился ко всему этому. Так было нечестно, блядь. Он едва не написал в ответ «Забудь», но вместо этого просто засунул телефон в карман.

Он решит этот вопрос.

***

Шейн: 1822.

Лили: ?

Шейн: Номер в отеле.

Лили: Окей... где находится отель?

Шейн: Там же, где и твой.

Лили: Скоро увидимся.

Шейн сел на край двуспальной кровати в номере отеля. Потом встал. Потом снова сел.

Это было так, блядь, глупо. Зачем он это делал? Забронировал номер в том же отеле, что и вся бостонская команда (на несколько этажей выше их, но тем не менее), чтобы перепихнуться с мужчиной, который ему даже не нравился? Не дай бог их спалят, это может разрушить карьеры обоих.

Даже если их не узнают в лицо, то, как минимум, стыда не оберешься.

Шейн встал и подошел к зеркалу. Он разинул рот, убедился, что тщательно почистил зубы, и поправил выбившуюся прядь волос.

В дверь резко постучали. Он обернулся, пораженный тем, как громко это прозвучало, и быстро пересек номер, чтобы поскорее открыть.

— Господи. Ты решил всех на уши поставить?

Розанов прошмыгнул в номер. На нем была бейсболка с опущенным чуть ли не к носу козырьком. Шейн быстро закрыл дверь и тут же запер ее.

— Ты нервничаешь, — сказал Розанов.

Это был не вопрос.

— Нет, — солгал Шейн.

— Это просто секс, Холландер.

— Я знаю.

Розанов ухмыльнулся и снял бейсболку, каштановые кудри вырвались на волю, беспорядочно спадая на лоб, виски и уши. Он был одет в серую футболку с маленьким логотипом Nike на груди и черные спортивные штаны. Шейн в своих темно-синих брюках и полосатом кашемировом свитере почувствовал себя идиотом.

— Ты хорошо выглядишь, — бесстрастно, словно просто констатировал факт, а не делал комплимент, сказал Розанов. Ты хорошо выглядишь. На улице холодно. Этот отель большой.

— Спасибо, — поблагодарил Шейн только потому, что отмалчиваться было невежливо. — Я чувствую себя слишком одетым.

— Да. Мы оба, — согласился Розанов и стянул с себя футболку, затем он нагнулся и принялся снимать кроссовки с высокими бортами.

Шейн тупо уставился на золотой крестик, свободно болтавшийся над полом на тонкой блестящей цепочке. Когда Розанов выпрямился, он уже напрочь забыл, почему именно предстоящее действо было плохой идеей.

— Иди сюда, — позвал Розанов.

— Нет. Сам иди сюда.

Розанов усмехнулся, покачал головой и шагнул к Шейну.

Шейн, должно быть, все-таки тоже шагнул вперед, потому что они практически врезались друг в друга. Через секунду он оказался у стены, а Розанов завладел его ртом. Шейн оттолкнул его, и вспомнил, что «Монреаль» вообще-то одержал победу в тот вечер. Розанов наверняка был разъярен этим обстоятельством, и, возможно, вымещал досаду на нем. Шейн не возражал. Он впился пальцами в бицепсы Розанова, снова притянул его к себе и потерся ступней о его лодыжку. Розанов зарычал и без предупреждения подхватил его под бедра. Шейну ничего не оставалось, кроме как обвить ногами талию более высокого мужчины, чтобы их лица оставались на одном уровне.

Ему следовало бы разозлиться, но вместо этого он, испытывая дефицит кислорода, целовал Розанова еще более дико и неистово.

— Я мог бы выебать тебя прямо так, — прорычал Розанов. — У чертовой стены. Тебе бы это понравилось, да? — Шейну бы понравилось? Весьма вероятно. — Не сегодня, — продолжал Розанов, касаясь губами его уха. — Сегодня я буду полегче с тобой.

Шейн хотел было обматерить его, но Розанов так целовал его в кадык, задевая зубами чувствительную кожу, что он просто откинул голову к стене и застонал, как голодная шлюха, которой, очевидно, и являлся.

Розанов усмехнулся ему в шею, а затем оторвал от стены и понес — понес на руках! — к кровати, как ребенка, блядь!

— Отпусти меня, придурок!

— Ш-ш-ш.

— Я могу сам идти! — Розанов обхватывал его задницу своими большими ладонями, пересекая номер. Шейн оттолкнулся от его плеч и увидел его кривую улыбку и озорные глаза. — Отпусти меня.

Розанов нагнулся и уложил его на кровать. Шейн поднял на него глаза, собираясь отчитать его, но тут же отвлекся на шикарную мускулистую фигуру и обнаженную грудь с россыпью темных волос, нависшую над ним. Он вдруг почувствовал себя крошечным на огромной кровати, что было просто смешно — его рост составлял пять футов десять дюймов (178 см — прим. пер.). Пять футов десять дюймов рельефных мышц без капли жира. Но Розанов смотрел на него, все еще полностью одетого, будто хищник на жертву, и Шейн почувствовал себя... уязвимым.

Но ему это нравилось.

Розанов снял спортивные штаны и встал у края кровати, оставшись в одних черных трусах-боксерах, не считая золотой цепочки и дебильной татуировки ебучего медведя. Шейн остановился взглядом на трусах, точнее на твердом члене, скрывавшемся под ними. Попутно он обратил внимание на могучие мускулистые бедра, которые растягивали тонкую ткань.

Розанов наклонился и уперся коленом в матрас между раздвинутыми ногами Шейна, в опасной близости от его паха. Тот приподнял голову и широко открыл глаза, когда Розанов улегся на него и снова завладел его ртом. Две больших ладони легли на грудь Шейна, поглаживая его поверх свитера.

— Какой мягкий, — пробормотал Розанов.

— Это кашемир, — тупо ответил Шейн.

— Да. Сними его.

Он так и сделал. Розанов приподнялся, оставив колено между бедер Шейна и стал наблюдать, как тот раздевался. До трусов.

Он лежал и ждал, что Розанов снова придавит его своим весом, но вместо этого тот невесомо провел кончиками пальцев по ноге Шейна, щекоча кожу и заставляя каждый волосок встать дыбом. Добравшись до трусов, он остановился. У Шейна по всему телу будто пробежал электрический ток. Краем глаза он видел, как его собственный член пульсировал в трусах, умоляя о внимании. Он прикусил губу и стал ждать.

Розанов опустил голову и поцеловал его в живот. Затем повторил это снова и снова. Его губы ощущались почти такими же нежными и дразнящими, как кончики пальцев. Шейн резко вдохнул. Как Розанову это удавалось?

Он обхватил губами один из сосков и нежно прикусил, после чего успокаивающе лизнул. Шейн заерзал, и в очередной раз поразился тому, какие большие у Розанова были ладони, когда тот удержал его за бедро. Вернувшись к поцелуям в губы, он наконец переместил руку и погладил эрегированный член Шейна через трусы. Шейн неловко застонал ему в рот.

— Ты все принес?

— Да, — ответил Шейн.

Он был уверен, что подготовил все необходимое. Смазка и презервативы, этого же было достаточно, верно?

— Хороший мальчик.

— А ты долбоеб.

— Да.

Розанов засунул руку в трусы Шейна и вытащил член. Шейн в ответ погладил бугор на трусах Розанова. Тот крепко поцеловал его и, просунув руку ему под голову, толкнулся бедрами навстречу. Шейн снова застонал.

Он собирается трахнуть меня.

Он напрягся всем телом. Розанов это заметил.

— Расслабься, — прошептал он ему на ухо. — Тебе это понравится.

— Да, — ответил Шейн срывающимся голосом. — Просто...

Розанов на мгновение оттолкнулся от него и быстро освободился от трусов. Шейн сделал то же самое. Его поразило, насколько большим казался член Розанова. Шейн, конечно, видел его до этого и знал, что он приличного размера, но смотреть на него, осознавая, что он должен как-то поместиться внутри...

Должно быть, эти мысли четко отражались на его лице. Розанов рассмеялся.

— Поместится. — Шейн покраснел, как помидор, что еще больше рассмешило Розанова. — Поверь мне. Где все?

Шейн мысленно поблагодарил всех богов за то, что ему пришлось чем-то заняться, кроме как в ужасе пялиться на член Розанова, потянулся к тумбочке и выдвинул ящик.

— У меня тут… м-м… смазка. Я заказал ее в интернете. Она типа лучшая для... этого.

— Ебли в задницу?

Шейн закатил глаза.

— Ты со всеми своими сексуальными партнерами так мило общаешься?

— Я очень милый.

Он забрал у Шейна флакон и внимательно рассмотрел.

— Презервативы тоже есть, — продолжил Шейн.

Он достал из ящика ленту из нескольких штук. Розанов поднял бровь.

— Ты уверен, что этого будет достаточно?

— Ладно, слушай... — Розанов улыбнулся своей чертовой сексуальной кривой улыбкой. Шейн не выдержал и рассмеялся. Он наблюдал, как тот выдавил на пальцы изрядное количество смазки и, недолго думая, обхватил его член. — Ауч! — фыркнул Шейн. — Холодная! Мог бы немного погреть!

— Ш-ш-ш. Расслабься.

Шейн хотел сказать что-то «умное» в ответ, но это что-то застряло в горле, когда Розанов провел большим пальцем по отверстию на головке.

Они оба смотрели в одну точку, Розанов продолжал поглаживать головку, задевая уздечку, пока не показалась капля прозрачной жидкости. Он размазал ее по всей головке, отчего Шейн вцепился пальцами в простыню.

Другой рукой Розанов нежно перекатывал и оттягивал его яйца. Движения были уверенными, но деликатными. Это сочетание заставляло Шейна изнемогать от желания.

— Пожалуйста, — прошептал он.

— Что пожалуйста? — уточнил Розанов, приподняв бровь.

— Я не знаю, — честно признался Шейн.

— Пожалуйста прикоснуться к тебе... здесь? — спросил Розанов, поглаживая пальцами по гладкой коже под яйцами и спускаясь ниже к...

— Да, — ответил Шейн.

Он закрыл глаза и откинулся на подушку.

— Ты знаешь, как это работает, Холландер?

На самом деле не очень.

— Да. Конечно. — Он открыл один глаз. — Ты делал это раньше?

— Да.

— С... сыном тренера?

Розанов пожал плечами.

— Конечно. Он был одним из.

— О.

— Девушки тоже, Холландер. Ты не делал это с девушкой?

Шейн никогда не хотел делать с девушкой что-то этакое. И вообще, чтобы... процесс слишком затягивался.

— Нет, — ответил он.

Розанов убрал обе руки.

— У тебя был секс раньше, да?

— Да! Боже!

— Окей.

Розанов вернулся к поглаживанию члена Шейна, но периодически стал приближаться пальцами к его входу.

— Ты реально думаешь, что у меня не было секса? — возмутился Шейн. Розанов пожал плечами. — У меня было много секса, Розанов. Много.

— Отлично.

Шейну не понравилось, что Розанов, похоже, откровенно забавлялся его попытками предстать опытным партнером.

Но очень даже понравилось, когда тот выдавил еще смазки на пальцы и стал водить ими по его дырке. Шейн резко втянул воздух, содрогнувшись всем телом.

— Расслабьтесь, мистер Много Секса, — попросил его Розанов. — Я позабочусь о том, чтобы вы были готовы ко мне.

Шейн хотел скорчить недовольную гримасу, но, по правде говоря, его даже очаровала забота, которую проявлял Розанов. Но он все еще был напуган предстоящим действием. Процентов на тридцать пять от состояния до начала прелюдии.

Розанов продолжал нежно водить пальцами по его входу и одновременно лениво поглаживать его член. Сочетание действовало чудесно. Шейн наконец почувствовал, как напряжение покинуло его тело, и даже малость поплыл от приятных ощущений. Было настолько хорошо, что он почти забыл о смущении из-за того, что Розанов прикасался к нему там.

— Хорошо? — поинтересовался тот.

— М-м-м... — Шейн мог только мычать. В этот момент он почувствовал, как кончик пальца Розанова проник внутрь, и рефлекторно сжал мышцы сфинктера. — Прости.

Он поморщился и удрученно вздохнул. Он знал, как это работает. Он немного... поэкспериментировал. Сам с собой. Вернее, с уже упомянутым дилдо. Но тогда он был совершенно один. А сейчас...

— Все в порядке, — успокаивающе прошептал Розанов. — Мы будем действовать медленно, да?

— Спасибо, — пробормотал Шейн.

Другое дело, что собственные забавы с фаллоимитатором Шейну нравились... не особо. Впрочем, он был уверен, что делал что-то не так. Это было не то, чтобы отстойно, конечно. Но и не умопомрачительно тоже.

Розанов склонился и взял его член в рот. Шейна отпустило еще больше; каждое движение горячего языка заставляло его забывать обо всем на свете. Он дышал медленно и ровно, пока Розанов вводил палец глубже, а потом...

Вау.

Шейн выгнулся дугой, дыхание сбилось напрочь.

— Святое дерьмо!

Розанов отодвинулся и ухмыльнулся.

— Хорошо, да?

Он снова помассировал кончиком пальца простату. Шейн и сам, бывало, нащупывал ее, но Розанов, похоже, точно знал, где она находится, и что с ней делать.

Шейн зажмурился и прикусил губу. Не сделай он этого, точно натворил бы что-нибудь постыдное, например, расхныкался. Сочетание ощущений рта Розанова на члене и пальца глубоко в заднице не походило ни на что, испытываемое Шейном когда-либо. И у него не было никаких шансов продержаться до того, как Розанов соизволит трахнуть его, если бы это продолжалось.

— Тебе лучше... блядь. Просто... подожди минутку, — прохрипел Шейн.

Розанов сразу же остановился.

— Хорошо? — спросил он.

— Да. Да... очень хорошо. Слишком хорошо.

— Ого... — Воспользовавшись паузой, Розанов несколько раз лениво вздрочнул свой член. Шейн наблюдал за ним и снова отметил, каким нереально большим выглядел его половой орган. — Мы не обязаны, — сказал Розанов, вероятно, заметив выражение лица Шейна.

— Я хочу, — быстро отозвался Шейн.

Слишком быстро. Почти моментально.

Розанов кивнул и потянулся за смазкой и презервативами. Он подготовил себя, после чего вновь занялся Шейном. Тот почувствовал, как уже два пальца прижались к его отверстию и проскользнули внутрь. На этот раз жжение было меньше.

— Дрочи себе, — приказал Розанов. Шейн кивнул и повиновался. Розанов издал низкий гортанный звук, похожий на рычание. — Перевернись.

Шейн встал на четвереньки, ведь именно так все обычно происходит, да? Он был в этом уверен. Однажды он посмотрел около сорока секунд гей-порно, после чего смущенно закрыл ноутбук. Теперь он жалел, что не выдержал немного дольше, хотя бы в познавательных целях.

Розанов схватил его за бедра и потащил на себя, пока колени не оказались на самом краю кровати. Затем он поставил одну ногу на матрас рядом с коленом Шейна, и положил ладонь ему на поясницу.

В следующий момент Шейн почувствовал, как слишком большая головка члена Розанова упирается в его дырку. Он крепко зажмурил глаза и приготовился к боли.

Розанов входил медленно и осторожно, но все равно Шейн вздрогнул всем телом. Боль присутствовала, но не такая острая, как он ожидал. Самым ошеломляющим ощущением оказалось давление. Он чувствовал невероятную заполненность и не мог представить, как Розанов сможет двигаться, когда вставит полностью. Шейна внезапно посетила сколь ужасающая, столь и нелепая мысль, что Розанов может застрять в нем. Господи, им придется звонить в 911 или еще куда-нибудь!

Он заставил себя сделать вдох и выкинул из головы мысли о медиках, пытающихся оторвать их друг от друга, пока все товарищи Розанова по команде с улюлюканьем наблюдают за происходящим.

— Хорошо? — снова спросил Розанов.

Он погладил Шейна по спине, медленно и успокаивающе.

— Да, — ответил Шейн с напряжением в голосе. Розанов немного отодвинулся, затем снова вошел, на этот раз еще глубже. — Блядь, — задыхался Шейн. — Вау.

Очевидно, воодушевленный ответом, Розанов повторил движение. И снова.

Он немного изменил угол и при следующем толчке задел простату Шейна, вызвав у того взрыв удовольствия.

— Боже. Да! Блядь. Продолжай так же.

— Продолжу. Не ссы, блядь.

Шейн не чувствовал боли и больше не боялся. Он принялся подмахивать Розанову, что тот, похоже, воспринял как призыв не сдерживаться. Его толчки стали чаще и агрессивнее, отчего кровать затряслась, а Шейн отчаянно попытался удержаться на месте. Он в самых смелых фантазиях не предполагал, что сможет такое выдержать, но он хотел этого. Он уже любил это.

Пальцы Розанова впивались в его бедра с такой силой, что наверняка оставляли следы. Он притягивал Шейна к себе, неистово вбиваясь в него. Тот поднес ладонь ко рту и прикусил костяшки пальцев, чтобы не закричать.

Он понял, почему именно люди так безумно любят секс. Никогда и ни с кем он не испытывал подобных ощущений. И, конечно, Илья Розанов, которому было всего девятнадцать лет, трахал его с уверенностью и мастерством, достойными бога секса.

Шейн непроизвольно перестал кусать ладонь и схватился за член. Он пожалел, что не подложил полотенце или что-то подобное — он собирался обкончать все постельное белье в отеле. И знал, что почувствует неловкость из-за этого, но даже не помышлял что-то предпринять.

— Да. Давай, Холландер, — рявкнул Розанов.

Розанов, которому было абсолютно наплевать на несчастный гостиничный персонал.

— Блядь, — прохрипел Шейн. Он кончил так бурно, что большая часть спермы выстрелила ему в грудь. Он был настолько потрясен мощью собственного оргазма, что едва заметил, как Розанов напрягся и замер позади него. Тот зарычал и кончил внутрь тела Шейна. Точнее в презерватив, но тем не менее. Это произошло благодаря телу Шейна, и он никак не мог переварить это обстоятельство.

Затем, к его ужасу, Розанов рухнул на него сверху, придавив со всей спермой на груди к почти чистому постельному белью.

— Теперь вся кровать грязная, — пожаловался Шейн, не успев среагировать.

— Что? — сонно отозвался Розанов. — Заткнись.

Шейн закрыл глаза и тайно наслаждался тем, что Розанов лежал на нем.

В итоге тот все же скатился и отправился в ванную, чтобы привести себя в порядок. Шейн осторожно перевернулся на спину, уже чувствуя боль, из-за которой на следующий день наверняка станет сложно сидеть.

Когда Розанов скрылся из вида, Шейн по-идиотски улыбнулся, глядя в потолок. Возможно, он был счастлив больше, чем следовало, из-за того, что самый удачный сексуальный опыт в жизни приобрел с Ильей Розановым.

Но улыбка тотчас померкла, когда он задался вопросом, как, черт возьми, ему удастся испытать это снова. Потому что он не мог продолжать позволять Розанову трахать себя. Бесспорно. А как без палева искать других мужчин для этого, было совершенно неясно.

— Иди в душ, Холландер, — сказал Розанов, выходя из ванной. — Я оденусь и уйду.

— Ого. — Конечно, он собирался уйти. Чего, блядь, Шейн ожидал? Он тоже поднялся. — Да. Окей. Ну...

Розанов как бы снисходительно положил ладонь ему на плечо. Его губы дернулись в раздражающей усмешке.

— Было весело, — добавил он.

— Да. Спасибо, наверное.

Розанов кивнул, повернулся и стал подбирать свою разбросанную одежду. Шейн удалился в ванную, закрыв за собой дверь.

Когда он вышел обратно, по-быстрому приняв душ и накинув полотенце, Розанова уже не было. От него не осталось и следа, кроме перепачканных простыней. Шейн недовольно покосился на них, затем сдернул верхнюю и бросил на пол. Горничные в отелях, наверное, постоянно сталкиваются с еще худшим дерьмом, чем это, подумал он.

Он оставит щедрые чаевые.

Он бросил влажное полотенце рядом с испачканным постельным бельем и стал одеваться. Он не собирался ночевать здесь. Убедившись, что забрал все, что принес в номер, он положил на комод пятидесятидолларовую купюру и отправился к себе домой. Один.

Глава восьмая

Июнь 2011 года — Лас-Вегас

В этом соревновании их шансы были равны как никогда.

Накануне вручения призов НХЛ в Лас-Вегасе все только и говорили о том, кого назовут «новичком года». И Шейн Холландер, и Илья Розанов забили более пятидесяти голов. Точнее, каждый из них забил ровно шестьдесят семь. Оба ощутимо помогли своим командам впервые за много лет пробиться в плей-офф. Ни тем, ни другим в итоге не удалось продвинуться дальше первого раунда, но даже это было огромным достижением. Холландер и Розанов оставались самыми обсуждаемыми игроками в лиге на протяжении всего сезона, вызывая ожесточенные споры среди болельщиков и прессы о том, кто из парней круче.

Шейн понимал, что однозначно ответить на этот вопрос невозможно, но получить титул новичка года было бы очень приятно.

Розанов пробудил в нем что-то новое. Шейну не было равных ни в одной команде из тех, в которых он состоял — всегда и в каждой он был лучшим игроком. Возможно, в этом было дело. Может быть, Шейн немного скучал до появления Ильи Розанова.

Розанов вызывал множество противоречивых чувств и эмоций, но скучать точно не давал. Он держал Шейна в напряжении на льду и раздражал вне льда. Шейну хотелось ударить его клюшкой, а потом зацеловать до умопомрачения. Он хотел навсегда забыть о нем и одновременно хотел играть против него в каждом матче. Он хотел...

Он хотел получить этот ебучий приз «Новичок года».

Он хотел вырвать победу перед носом у Розанова.

Он хотел размазать по стене его самодовольство, спесь и высокомерие.

Канадская рок-группа наконец закончила свою песню, и на сцену вышла девушка-селебрити второго эшелона с конвертом в руках.

Настал час икс.

Мать Шейна положила руку ему на плечо. Она нервничала не меньше сына. А, может, даже и больше.

Шейн слабо улыбнулся и, затаив дыхание, стал ждать.

***

Афтерпати состоялась в банкетном зале одного из отелей Вегаса. Проходила она весьма бурно, наивно было ожидать иного от толпы профессиональных хоккеистов. Большинство парней изрядно набрались, но Шейну такой возможности не представилось. Даже окажись он совершеннолетним по законам Невады, ему было не до спиртного. К нему беспрерывно подходили знакомые и незнакомые люди, поздравляли, хлопали по спине, а некоторые даже гладили по волосам.

Единственным человеком, которого Шейн так и не увидел на вечеринке, был Илья Розанов.

Шейн украдкой искал его весь вечер. Даже разговаривая с кем-то, он то и дело оглядывался через плечо. Но ни разу даже боковым зрением не уловил золотисто-коричневых кудрей, которые, учитывая рост Розанова, вероятно, было легко заметить.

Он подумал, не засел ли Розанов в своем номере.

Шейн разозлился. Ну что, блядь за ребенок! Если бы Розанов победил, Шейн находился бы там, в том самом зале, и охотно поздравил его. Если Розанов хотел провести первую в своей карьере вечеринку в честь вручения призов НХЛ, дуясь в гостиничном номере, это была проблема не Шейна.

А вдруг, он просто хотел без палева выпить в своем номере, а потом прийти на вечеринку? Розанов тоже не достиг 21 года, чтобы заказывать здесь спиртное.

— Ты где-нибудь видел Розанова? — неожиданно спросил кто-то.

Шейн вздрогнул. Ему на миг показалось, что его мысли прочитали.

— Нет! — чересчур поспешно ответил он. И почувствовал, что покраснел. Он перевел дыхание. — Откуда мне знать, где Розанов?

Парень — собеседником оказался нападающий «Торонто» — пожал плечами.

— Подумал, возможно, вас вместе посадили за детский столик или что-то типа того.

— Нет, — повторил Шейн. — Я его не видел. Вообще.

— Ну что ж. Поздравляю, малыш.

Он сжал плечо Шейна и прошел мимо него.

В помещении было жарко. Слишком многолюдно. Большая часть парней поснимали пиджаки и галстуки. Становилось все труднее переносить атмосферу этого мероприятия насухую.

Шейн поискал глазами родителей. Он заметил отца, который сидел на стуле и пил, вероятно, свой любимый «Спрайт». Мать Шейна беседовала с одним из звездных голкиперов.

— Я выйду подышать воздухом, — сообщил Шейн отцу. — Буквально на минуту. Скоро вернусь.

— Конечно, — ответил отец. Он выглядел утомленным. — В любом случае, через минуту я попытаюсь убедить твою маму, что пора уже спать.

— Удачи, — улыбнулся Шейн.

Покинув зал, он мгновенно почувствовал облегчение — прохладный воздух от кондиционера беспрепятственно струился по почти пустому коридору. Он на минуту прислонился к стене и выдохнул.

Ему стало интересно, в каком номере остановился Розанов.

Нет, не интересно, осадил себя он. Розанов вел себя как долбанный ребенок и не заслуживал... ничего.

Но был ли Розанов действительно так расстроен? Обычно он казался невозмутимым и собранным. По ожиданиям Шейна, он должен был появиться на вечеринке хотя бы для того, чтобы показать всем, что его не беспокоит проигрыш.

Розанов мог тусоваться где угодно. В казино. В барах. А мог находиться в своем номере. Или... в чужом номере. Или в своем, но с кем-то еще.

Шейн нахмурился. Он достал из кармана смокинга телефон, чтобы узнать время. Было почти два часа ночи. Ну и что с того? В Лас-Вегасе время ничего не значило. Этот город никогда не спал.

Шейн никогда раньше не был в Лас-Вегасе. Он прилетел только накануне вечером и еще не успел осмотреть достопримечательности. Скорее всего, такой возможности у него и не оставалось, поскольку на следующий день он улетал. При заселении ему сказали, что с крыши отеля открывается потрясающий вид на город. Почему бы не убедиться в этом? Тем более он ощущал смутное беспокойство и не имел желания возвращаться на вечеринку.

Он поднялся на лифте на самый верх. Вместе с ним в кабине оказалась троица шумных, пьяных девиц. Он прижался к с стене в дальнем углу и смотрел на меняющиеся световые цифры этажей на табло лифта.

— Боже мой! У тебя сегодня свадьба? — неожиданно спросила одна из девушек.

— Пардон?

— Смокинг, — объяснила она. — Ты сегодня женился?

— А-а. Нет.

— У него нет кольца, — прошептала одна из ее подруг.

Все трое разразились смехом.

Шейн снова перевел взгляд на цифры над дверями. Те сменялись недостаточно быстро.

— Ты поднимаешься в Стратосферу? — спросила первая девушка.

— Куда?

— В Стра-то-сфе-ру, — повторила она, уже медленнее.

— Хм...

— «Стратосфера», — объяснила другая ее подруга. — Бар на крыше.

— На крыше есть бар?

Они снова засмеялись.

— Ты такой милый, — Они втроем согласно кивнули и еще немного похихикали. — Пойдем с нами в бар!

— Я не могу. Извините.

Господи, как же долго поднимался этот лифт.

Когда все они наконец добрались до верхнего этажа, девушки, казалось, уже забыли о Шейне. Они, спотыкаясь, вышли из лифта и повернули направо, предположительно в сторону бара на крыше. Шейн повернул налево.

Из бара доносился шум. Пульсирующая музыка и громкие пьяные голоса. С противоположной стороны крыши был тихий уголок, откуда открывался вид на город. Подобные места обычно использовались для свадебных церемоний. В третьем часу ночи там было пусто.

Почти пусто.

Поначалу Шейн не заметил его. Одетый в черный смокинг, облокотившийся о перила, Розанов сливался с окружающей темнотой. Но затем он поднял голову и выпустил белое облачко дыма.

— Не кидай вниз окурок, — сказал Шейн, остановившись у него за спиной.

Розанов повернулся. Он даже не удивился, увидев Шейна. Сделав еще одну длинную затяжку, он спросил сдавленным голосом:

— Ну что, вечеринка закончилась?

— Нет. Мне просто захотелось подышать воздухом.

Розанов выдохнул. На мгновение его лицо скрыл табачный дым, прежде чем рассеяться в ночной прохладе.

— Такой волнующий вечер для тебя.

— Наверно.

Розанов закатил глаза.

— Наверно.

— Приз мог достаться любому из нас.

— Он достался тебе.

— Да, но ты же понимаешь. Никто не знает, как решаются такие вещи. — Шейн не понимал, зачем он вообще это говорил. Ему не за что было извиняться. Он заслужил этот ебучий трофей. — Значит, ты просто дуешься здесь весь вечер? Тебя так сильно беспокоит, что я выиграл? — Розанов сделал еще одну затяжку и снова отвернулся. Он пробубнил что-то под нос. Шейн не расслышал. — Что? — спросил он, подходя к перилам и становясь рядом с Розановым.

— Не все крутится вокруг тебя, Холландер.

Произнося это, он не смотрел на Шейна. В его голосе не было злости. Он звучал просто... устало. И печально. Шейн рассматривал его профиль. Гнев улетучился, он обнаружил вдруг, что Илья Розанов оказался ему небезразличен. Это ощущалось довольно странно.

— Так в чем же дело?

Розанов бросил окурок под ноги, затушил носком ботинка и невесело рассмеялся.

— Что тебе нужно, Холландер?

— Ничего. Я просто хотел подышать воздухом. Полюбоваться видом.

— Ну что ж, — сказал Розанов, взмахнув рукой в воздухе, — вот он, вид. — Шейн перевел взгляд на раскинувшуюся внизу панораму ночного города, но быстро вернулся к лицу Розанова. Тот крепко сжал челюсти. — Я возвращаюсь в Россию. Через три дня.

— Ого. — Они оба долго молчали. Шейн гадал, хотел ли вообще Розанов продолжить беседу. Он решил не настаивать. Они ведь не были друзьями. — Мне пора, — сказал он после нескольких минут созерцания города. — Родители могут быть еще на вечеринке.

— Родители. Понятно.

— Наверно... Думаю, увидимся уже в следующем сезоне.

Шейн протянул руку. Розанов задумчиво посмотрел на нее. Затем он повращал головой, осматриваясь вокруг.

Через долю секунды Шейна оторвали от перил и прижали к стене. Розанов грубо удерживал его за руки, впиваясь пальцами в бицепсы, и жадно целовал в губы.

Шейн запаниковал. Это было чертовски опасно, блядь. И глупо. И только все усложняло. И...

Он отвечал на поцелуй столь же яростно. Нахуй этого парня! Это же надо было заниматься подобным дерьмом. Прятался весь вечер на ебучей крыше, курил в темноте свои чертовы вонючие сигареты. Заставлял Шейна чувствовать себя виноватым за то, что получил награду, которую, блядь, полностью заслужил. А потом ему приспичило прижать Шейна к стене и целовать так, словно умрет, если оторвется от его рта.

Розанов продолжал целовать его, Шейн ощущал его твердые мышцы, вкус сигарет и горячий язык во рту.

Какого хуя?

Он схватил Розанова за лацканы смокинга и оттолкнул от себя. Они не могли заниматься этим на крыше. Ни в коем случае.

Шейн испуганно огляделся вокруг. Никого не было. Но, Господи, ведь мог же кто-то быть.

Розанов снова порывался поцеловать его, но Шейн уклонился.

— Нет, — сказал он. — Ни за что. Не здесь. Что с тобой не так? — Розанов одарил его кривой улыбкой, от которой у Шейна в животе творилось что-то несуразное. — Мы не можем, — по какой-то причине собственные слова отозвались болью внутри. — Я должен идти. Тебе пора спать, Розанов.

Улыбка исчезла с лица Розанова.

— Увидимся в следующем сезоне, — бесстрастно попрощался он.

Через секунду он повернулся и направился к лифтам.

Шейн подождал несколько минут, чтобы им не пришлось спускаться вместе.

Следующий сезон… Следующий сезон будет другим. Он собирался покончить с этой глупостью и сосредоточиться на хоккее.

Часть вторая

Глава девятая

Декабрь 2013 года — высота 36 000 футов где-то над Пенсильванией

Топ. Топ. Топ. Топ.

Даже несмотря на разделявшее их пустое кресло Илья слышал, как Райан Прайс постукивал ногой по полу. А ведь Илья был в наушниках и смотрел довольно громкий и динамичный фильм «Форсаж».

Он повернул голову. Колено Прайса подпрыгивало, открытая и перевернутая корешком вверх книга в мягкой обложке на его бедре постепенно съезжала. Сам Прайс вцепился в подлокотники, закрыв глаза. Выглядел он откровенно плохо.

Книга практически съехала с бедра и готовилась упасть на пол. Случись это, он потерял бы место, где читал.

Илья вздохнул, поставил фильм на паузу и снял наушники. Он не очень хорошо знал Прайса. Да и никто из команды не знал, тот присоединился к их составу только в начале текущего сезона. Прайс был огромным, как гора, защитником, но реальным его амплуа на льду был «тафгай» (игрок хоккейной команды, основной задачей которого является препятствование развитию успеха соперников силовыми приёмами, устрашение противника, выключение из игры наиболее опасных форвардов команды-соперника — прим. пер.). Его задача заключалась в том, чтобы никто не мешал более талантливым игрокам. Илья, разумеется, мог позаботиться о себе и сам, но при наличии в команде такого парня, как Прайс, в этом не было необходимости.

Илья дерзил на льду, задирал соперников, а Райану Прайсу приходилось принимать их удары. Довольно приятная сделка для Ильи.

— Прайс, — позвал он. — Твоя книга. — Никакой реакции. — Прайс, — повторил Илья. Эффекта это не возымело, поэтому он протянул руку и коснулся Прайса. — Ты в порядке?

Тот широко открыл глаза и резко дернулся, отчего книга все-таки полетела на пол. Илья сокрушенно смотрел, как та падала. Он потерпел неудачу.

— Извини, — пробормотал Прайс. — Я стучал ногой?

— Да.

— Извини, — повторил он. — Просто, м-м, нервничаю в полете. Иногда.

— А-а. — Илья нагнулся и поднял книгу. Перед тем, как отдать ее обратно, он взглянул на обложку. «Аня из Зелёных Мезонинов». Разве это не детская книга? Для маленьких девочек или что-то типа того? — Теперь ты не найдешь, где закончил читать.

Прайс натянуто улыбнулся.

— Ничего страшного. Я уже читал ее. Просто... Я беру ее с собой в самолеты, чтобы успокоиться.

Илья не мог понять этого парня. Тот был ростом даже выше его самого и гораздо крупнее, с рыжими волосами до плеч и бородой, чем напоминал какого-нибудь сурового байкера. Он мог вырубить человека одним ударом. Некоторые из самых крутых их соперников в лиге боялись с ним связываться.

— Это из-за рыжих волос? — спросил Илья. Пусть он и не понимал Прайса, но мог хотя бы попробовать помочь тому успокоиться. — «Аня из Зелёных Мезонинов»?

Прайс недоуменно уставился на него, а потом рассмеялся. Да, нервно и вымученно, но все же это был смех.

— Да, наверно.

Илья точно помнил, что Прайс уже четвертый сезон играл в НХЛ, но при этом успел сменить три команды.

Он был тихим в раздевалке, грозным и пугающим на льду и явно боялся летать. Илья решил, что ему нелегко было заводить друзей.

— У тебя так каждый полет? — спросил он.

Сложно было представить, каково это — так мучиться. Прайс явно выбрал не ту профессию, если ненавидел летать. Он покачал головой.

— Не каждый. То есть да, я всегда нервничаю, но не всегда так сильно.

Он покраснел, будто стыдился, что напуган больше обычного. Они летели в Монреаль из Роли, Северная Каролина, перелет был не особенно долгим, но при наборе высоты лайнер здорово болтало. Возможно, это и послужило причиной. Илья не хотел развивать тему, и, как он понял, Прайс тоже. Поэтому жестом указал на свой iPad.

— Форсаж 5. Ты смотрел?

— Да. По-моему, да. Это тот, где сцена погони с банковским сейфом?

— Да. Это лучшая часть.

Илья откинул столик у центрального кресла, и переставил туда iPad. У него не было запасных наушников, но он всегда включал субтитры. Это помогало подтянуть английский. Он протянул свои наушники Прайсу, решив, что тому не помешает полностью отвлечься от окружающей обстановки.

— О, э-э-э...

Прайс провел ладонью по своим длинным вьющимся волосам.

— Все в порядке. Я скажу тебе, если пилот объявит, что мы терпим крушение.

Шутка была рискованной, но сработала. Прайс фыркнул и взял наушники.

— Спасибо.

Они смотрели фильм, Илья читал субтитры, Прайс слушал через наушники, и его нога оставалась неподвижной до конца полета. Он даже попросил у стюардессы кока-колу, что явно служило хорошим знаком.

Когда Илье надоело читать диалоги героев, он уставился в черноту за окном. По правде говоря, он пытался отвлечься на фильм, потому что полет в Монреаль всегда выводил его из равновесия. Это были не нервы, а... что-то другое. Предвкушение, наверное. Он не хотел называть это «волнением».

Следующим вечером им предстоял матч, второй в сезоне. «Монреаль» играл в Бостоне на открытии сезона в октябре. «Бостон» вырвал победу в овертайме, и Холландер был в ужасном настроении, когда явился в номер, который Илья забронировал в отеле, расположенном через квартал от того, где остановилась команда Монреаля.

Илья любил, когда Холландер злился. Ему нравилось, когда Холландер вымещал свою злость на его теле. Нравилось, как он проклинал его, трахая в рот.

Именно от этих мыслей Илья пытался отвлечься за просмотром фильма «Форсаж». Воспоминания об их горячих моментах с Холландером, вызывали у него отвращение к самому себе. Кроме того, он испытывал неуместное возбуждение, что только усиливало это отвращение.

Да. Охуительно продуктивное занятие.

— Роз, ты спишь?

Илья поднял голову и увидел лицо Клиффа Марлоу, выглядывающего из-за переднего сиденья. Клифф был на год младше его, малость идиотом и, вероятно, его лучшим другом.

— Нет, — буркнул Илья.

— Мы общаемся с одной девчонкой из Монреаля. Переписываемся в инсте уже пару недель. Она охуеть секси. Зацени.

Он поднес телефон к лицу Ильи. С экрана действительно смотрела довольно привлекательная женщина.

— Отличный выбор.

— Короче, она хочет встретиться завтра вечером после игры. Ей нравятся хоккеисты, и она сказала, что может привести подружку. Ты как?

О, нет, спасибо. Я буду занят, трахая Шейна Холландера в гостиничном номере.

— Завтра у нас комендантский час. Ранний рейс на следующее утро, да? — напомнил ему Илья.

— Да, я знаю, но... — Клифф с тоской посмотрел на свой телефон. — Я должен ее увидеть. Может, я смогу просто... нет. Знаешь что, Илья? Скажу честно, наверно, я нарушу комендантский час. Я же не опоздаю на автобус в аэропорт.

Илья закатил глаза.

— Я помощник капитана, говнюк. Не рассказывай мне о своем плане нарушить комендантский час.

— Я думал, что эта нашивка означает «мудак». (В хоккее, кроме капитана, в каждой команде назначаются еще два помощника. На джерси капитанов нашивается буква «С», его помощников можно отличить по символу «А». Также это первая буква слова asshole — мудак — прим. пер.)

— Очень смешно.

— Так что, не хочешь пойти со мной завтра вечером?

— Нет. Но повеселись там.

— Сколько я помню, ты никогда не пропускал веселья, Роз.

— Мне и так охуительно весело. У меня будет целый час веселья, прежде чем придется вернуться в отель.

Клифф вопросительно кивнул на Прайса, который увлеченно смотрел фильм и, казалось, совсем его не замечал. Илья понятия не имел, что интересовало Клиффа. Затем тот, как засранец, прикрыв рот ладонью от взгляда Прайса, почти беззвучно спросил одними губами:

— Странный чувак, да?

Илья пожал плечами. Может, Райан Прайс и был странным, а может, он не совсем соответствовал ожиданиям окружающих. Илья, разумеется, сам был не в том положении, чтобы ставить это кому-то в упрек.

Следующий вечер — Монреаль.

— Отвечаю, — сказал Джей-Джей, — если этот уебок Розанов выкинет сегодня какое-то дерьмо в твою сторону, я его угандошу.

Шейн надел через голову нагрудник и принялся его закреплять.

— Если ты возьмешься за Розанова, Райан Прайс возьмется за тебя.

— Нахуй Прайса. Я отправлю этого тупого ублюдка обратно туда, откуда он, блядь, родом. Поплакаться мамаше.

— Кажется, из Новой Шотландии.

— В общем, я сказал... — Джей-Джей направил свой щиток для голени на Шейна, видимо, чтобы подчеркнуть серьезность намерений, — если Розанов доставит тебе проблемы, ему пизда. И мне поебать на Прайса.

Шейн вежливо проигнорировал страх, который Джей-Джей, очевидно, пытался замаскировать угрозами. Джей-Джей был одним из самых крупных игроков в лиге и мог как следует навалять противнику, но даже по сравнению с ним Райан Прайс был ебаным ужасом.

Но не только участие Прайса делало эти матчи против «Бостона» особенно напряженными. Сам город Монреаль всю зиму гудел от волнения, болея за свою хоккейную команду — а в дни домашних матчей в воздухе буквально осязаемо чувствовалось электричество. Что уж говорить о тех нечастых моментах, когда «Монреаль» принимал «Бостон». Шейн ощущал, как волнение города в полной мере передавалось и ему. Каждая клеточка в теле вибрировала от желания выйти на лед и сразиться с Розановым. А по завершении матча в нем пульсировала потребность иного рода.

Из потока мыслей Шейна выдернул чей-то громкий смех. Хейден сунул ему в лицо свой телефон.

— Эй, посмотри, что творят фанаты на улице.

На видео из «Твиттера» группа людей напротив арены сжигала чучело Ильи Розанова.

— Ну, это уже перебор, — прокомментировал Шейн.

Джей-Джей выхватил телефон.

— Ха! Это происходит сейчас?

— Несколько минут назад, — ответил Хейден.

— Восхитительно. Мне нравится.

Хейден забрал телефон обратно и внимательно посмотрел на экран.

— Могли бы сделать чучело и поуродливее.

Конечно, Хейден.

— Наверно, в Бостоне тоже сожгли чучело. Мое, — отозвался Шейн.

— О да! Точно жгли. Дай-ка я погляжу на YouTube...

— Нет-нет. Я пытаюсь сфокусироваться на победе в хоккейном матче. Никакого YouTube, пожалуйста.

В раздевалку вошел пиар-менеджер команды, Марсель. Шейн вздохнул.

— Шейн, — обратился к нему Марсель. — С тобой хотят поговорить из NBC. Ты как?

— Конечно. Выйду через секунду.

Телерепортеры всегда хотели побеседовать с Шейном перед играми, особенно перед матчами с «Бостоном». Шагая по коридору, он пытался придумать новый и захватывающий ответ на вопрос: «Что нужно сделать «Монреалю», чтобы победить сегодня?».

***

— Последний вопрос, Шейн: что нужно сделать Монреалю, чтобы победить сегодня?

Шейн изобразил свое лучшее «задумчивое» лицо, с целью создать впечатление, что никак не ожидал именно этого вопроса.

— Забрасывать шайбу точно в ворота, чаще атаковать, не допускать штрафных удалений... Забить до конца игры больше голов, чем другая команда. Мы сегодня в хорошей форме, все здоровы, так что, думаю, мы наверняка создадим трудности «Бостону».

— Спасибо, Шейн, и удачи вам сегодня.

— Спасибо, Крис.

Шейн старался не раздражаться из-за этих интервью. Когда ему приходилось общаться с репортерами, что случалось часто, он думал о детях, которые видели его по телевизору. Он сам обожал в детстве смотреть интервью любимых звезд перед матчами и после.

Вернувшись в раздевалку, он взял телефон, чтобы отправить по-быстрому сообщение родителям. Он писал им перед каждой игрой.

В непрочитанных оказалось сообщение, но не от родителей.

Лили: Сколько раз ты можешь кончить за час?

Какого. Хуя. Блядь.

Это был грязный прием, даже для Розанова. Они не писали, блядь, друг другу перед матчами. Тем более подобного дерьма.

Черта с два он собирался отвечать. И уж точно не ожидал получить стояк в трусах.

Сука. Он его получил. И писал ответ.

***

Илья чуть не застонал, прочитав ответ Холландера.

Джейн: Не знаю. Может, раза два.

Такой, блядь, невинный! Такой искренний и милый.

Илья: Ты очень плохо разбираешься в секстинге (интимная переписка посредством современных средств связи. Образовано слиянием слов sex — секс и texting — обмен текстовыми сообщениями — прим. пер.).

Джейн: Кто научил тебя этому слову?

Илья: Твоя мама.

Ладно, это было довольно глупо. Но Холландер любил свою маму, и это, наверное, должно было его задеть.

Джейн: Прекрати. Я напишу после игры.

И спустя несколько секунд.

Джейн: Может быть.

Илья фыркнул. Холландер, наверное, был так горд собой за эту выходку.

Илья: У тебя сейчас стоит?

Ответа не последовало. Ну и ладно. Илья знал, что подобными сообщениями переходил все границы, но его охуительно веселило дразнить Холландера. Он так ясно представлял его в раздевалке «Монреаля», краснеющего, запихивающего телефон в сумку, чтобы никто не увидел его переписку.

Он надеялся, что потом, когда они встретятся в гостиничном номере, Холландер все еще будет злиться из-за этого.

***

Илья нахмурился, глядя на заброшенное трехэтажное здание, к которому подъехал на такси. Повторно проверив адрес, он убедился, что тот совпадал с адресом из сообщения Холландера. Какого хера?

Единственным указанием Холландера было обойти здание, написать ему сообщение и ждать у двери со стороны внутреннего двора. Илья так и сделал, стараясь не думать о том, что его могут убить на темной пустой парковке за жутким зданием. Не изучи он досконально характер Холландера, заподозрил бы розыгрыш.

Не прошло и минуты после того, как Илья отправил сообщение, дверь открылась. Холландер нервно оглядывался по сторонам, словно ожидая, что к ним вот-вот нагрянет команда спецназа.

— Иди сюда, — позвал он.

Илья прошел мимо него к тускло освещенной лестнице, Холландер закрыл за ними дверь.

— Что это за место?

Вместо ответа Холландер сильно толкнул его обеими руками.

— Ты совсем охуел писать мне такое перед игрой, придурок!

Илья усмехнулся.

— У тебя стоял, да? Долго? Всю игру?

Холландер молча посмотрел на него, потом сказал:

— Иди за мной.

Он провел их по лестнице на последний этаж, где ключом открыл еще одну дверь. За ней Илья разглядел обширные апартаменты, судя по всему, отделанные лишь частично. Стены выглядели так, будто их недавно оштукатурили, но не успели покрасить. К одной из стен была приставлена лестница, а рядом с ней стоял открытый бокс с инструментами. На кухне присутствовали новая стойка со столешницей и шкафы, но никаких приборов не наблюдалось.

— Это твой дом?

Илья никогда не был дома у Холландера. Они всегда встречались в гостиничных номерах. Новое обстоятельство взволновало его.

— Нет. То есть я здесь не живу. Но, да, это принадлежит мне.

— Ты переедешь сюда?

— Нет. Это просто инвестиция, или что-то типа того. И я подумал, что это может быть безопасным местом для... встреч.

Холландер был чертовски привлекателен, когда смущался.

— Ты купил здание, чтобы нам было где трахаться, Холландер?

Очевидно, он пытался скрыть смущение, но румянец на щеках его выдавал.

— Нет. Это инвестиция. Я отремонтирую его, а потом продам по отдельности апартаменты. И у меня уже есть арендатор на коммерческое помещение на нижнем этаже.

— Вау. Бизнесмен.

Холландер сложил руки на груди, что не помогло ему придать себе более грозный вид.

— Хватит вопросов. Мы здесь не для того, чтобы разговаривать.

— Да. Где ты хочешь поебаться? На той лестнице? Или на той куче дров?

— Здесь, идиот. — Холландер пересек комнату и открыл еще одну дверь. Та вела в... полностью отделанную спальню. Очень красивую. — Я, э-э… я вроде как решил начать со спальни. И ванной. Чтобы мы могли...

Илья не дал Холландеру закончить фразу. Он схватил его за руки, прижал к ближайшей стене и поцеловал. Холландер купил им целое, блядь, здание.

Илья все лето был уверен, что именно в этом году Холландер соскочит. Но он думал так же и прошлым летом, когда тот оттолкнул его после поцелуя на крыше отеля в Лас-Вегасе. Однако, когда их команды впервые встретились во втором сезоне, Илья написал ему цифры номера в отеле, и Холландер явился ровно через двадцать минут.

— Ты курил, — пожаловался он, оторвавшись от поцелуя.

— Только одну.

— Ты не должен курить.

— А ты не должен разговаривать.

Илья толкнул его в грудь, опрокинув на кровать. Некоторое время он просто разглядывал его раскрасневшиеся щеки и взъерошенные волосы, а также полоску обнаженной кожи, выглядывавшую из-под футболки. А затем набросился на него.

Они боролись за поцелуй в своем обычном стиле — то Холландер вдавливал Илью в матрас и атаковал его рот, то Илья перекатывался, не выпуская его из объятий, и восстанавливал контроль. В процессе они стянули друг с друга футболки, потом брюки, потом носки и нижнее белье.

— Час, — пробормотал Илья. В этот момент он был сверху, покусывая и облизывая ключицы Холландера. — Потом мне нужно будет уйти.

— Тогда поторопись, мать твою.

Илья улыбнулся, прижимаясь губами к его коже. Мелкий паршивец. Он приподнялся, крепко сжав бедрами талию Холландера, схватился за собственный член и медленно, выжидающе подрочил его.

— Хочешь его, Холландер? — Боже, Илья будто воочию наблюдал сражение, развернувшееся в голове Холландера. Видел, как сильно тот хотел послать его и пожелать сдохнуть, и одновременно видел, как тот высунул язык, увлажняя губы. — Жаждешь его, да, Холландер? — Илья подался вперед, приближаясь пахом к лицу Холландера. К его рту. Грудь Холландера шумно вздымалась, он смотрел на Илью темными, голодными глазами. — Все в порядке, — успокаивающе сказал Илья, прикоснувшись головкой члена к его губам. — Ты можешь. Возьми.

— Я тебя ненавижу.

— Да. Я знаю. Покажи мне, как сильно.

— Блядь, — прошептал Холландер, обругав, похоже самого себя.

После чего приоткрыл губы и слизал каплю жидкости с отверстия на головке.

Илья резко ухватился за изголовье кровати. То казалось добротным, прочным. Он рассчитывал скоро проверить, насколько.

Холландер дразнил головку члена чересчур долго, но, черт возьми, каково же было зрелище. Илья наблюдал, как тот опускал веки, втягивая ее в рот. Его язык то порхал вокруг нее, лаская уздечку, то погружался самым кончиком в отверстие. Это было так охуительно приятно, но недостаточно.

Холландер зарычал, похоже, не меньше Ильи раздраженный неудобным положением, толкнул его на матрас и снова взял член в рот. На этот раз он стал жадно заглатывать, двигая головой в быстром ритме, который Илья не мог долго выдержать. Если конечно хотел еще и трахнуть Холландера за отведенный им час времени.

Но тот не останавливался. Дополнительно он массировал яйца, скользя собственным каменно-твердым членом по бедру Ильи.

— Холландер... — предупредил он.

Он слишком быстро забрался слишком высоко.

Холландер застонал, или, возможно, попытался что-то ответить с членом во рту, но вызвал этим дополнительную вибрацию, в чем Илья нуждался меньше всего в тот момент.

— Блядь! Блядь! Ты должен остановиться. Если хочешь, чтобы я тебя трахнул...

Холландер выпустил член изо рта и замер.

— Черт! О боже! Блядь. — Илья почувствовал, как на его бедро брызнула горячая жидкость. Холландер дернулся пару раз всем телом, после чего уткнулся в плечо Ильи. — Блядь.

— Холландер?

— Прости, — простонал он. — Не могу поверить, что я просто... ты даже не прикоснулся ко мне!

А Илья просто... смеялся. Потому что это было ебать как угарно.

— Не смейся надо мной, блядь.

— Давно не виделись? — поддразнил Илья.

Холландер уперся лбом ему в плечо, полностью скрыв лицо.

— Заткнись.

Но Илья заржал еще сильнее. Он просто не мог остановиться, в итоге Холландер присоединился к нему, они обнялись и хохотали, пока у обоих на глазах не выступили слезы.

— Ты мог бы выиграть конкурс скорострелов. — Холландер легонько стукнул его в грудь. Илья перекатился на бок, свалив его на матрас рядом с собой. — Очень жаль. Я хотел тебя трахнуть. Ты все еще хочешь?

— Не думаю, что смогу. Я, блядь, слишком смущен, чтобы снова завестись.

— Это вызов?

— Нет. Но можно я... закончу то, что делал?

Илья снова перевернулся на спину и заложил руки за голову.

— Давай.

И Холландер принялся за дело, но на этот раз не столь неистово и без спешки. Илья наслаждался каждой секундой.

Он солгал бы, сказав, что это был самый талантливый рот, который когда-либо обхватывал его член. Но Холландер так... жаждал доставить удовольствие. Он был полон решимости в совершенстве освоить это дело. Для Ильи.

Присутствовал еще один очень приятный нюанс в том, как Холландер отсасывал ему — тот явно не пытался чисто механически довести минет до финала, хотя уже получил собственный оргазм. Казалось, он реально тащился, доставляя Илье удовольствие.

Илье всегда было хорошо с Холландером. Он не хотел признаваться себе, что с ним было лучше, чем с кем-либо другим, но это было... по-другому. И не только потому, что Холландер был мужчиной. Илья не трахался с мужчинами помимо Холландера уже... хм. Больше года. Может, почти два? Но дело было не в этом.

Холландер поднял на него глаза, Илья улыбнулся и погладил его по волосам. Время истекало, Илье действительно пора было уходить, поэтому он осторожно взял Холландера за голову и сам задал нужный ритм и... вот. Да. Ох, блядь...

— Вот так хорошо, Холландер. Вот так. Заставь меня кончить. — Холландер застонал и впился пальцами в его бедра, сохраняя заданный Ильей темп. Знакомое, волнующее давление приближающегося освобождения охватило все тело — высота, с который обратно не спуститься — он крепко зажмурился. — Я сейчас кончу. Ох, ебать, Холландер.

Холландер отстранился, заменяя рот ладонью.

— Я хочу это видеть.

Через пару секунд Илья кончил. Он закричал, гораздо громче, чем обычно, когда раскаленный добела оргазм пронесся по его телу.

— Святое дерьмо, Холландер, — с трудом отдышавшись, он снова обрел способность говорить. — Я мертв. Ты убил меня.

Холландер уже сидел и смотрел на забрызганный спермой живот Ильи.

— Это было реально горячо.

— Да.

— Я рад, что мы в пустом здании, и никто не мог тебя услышать.

И тут Илья почувствовал нечто редкое и весьма нежелательное — его щеки запылали от смущения. Обычно он не кричал так, кончая.

Ему не хотелось анализировать это, поэтому он сказал:

— Мне пора.

— Хорошо.

Пятнадцать минут спустя они ждали у подножия лестницы, когда приедет такси.

— Красивое здание, — заговорил Илья, поскольку ненавидел тишину. — Ты не хочешь здесь жить?

— Нет. Но ремонт займет какое-то время, так что мы, вероятно, сможем использовать его для... этого. Некоторое время. — После паузы Холландер спросил: — Ты, наверно, с нетерпением ждешь Олимпиады. В России.

— Да.

Илья ждал с нетерпением. Но стоило вспомнить, что также его ждала родная страна и отец, у него неприятно заныло в животе. И захотелось закурить.

— Всю жизнь мечтал об Олимпиаде, — сказал Холландер. — Не могу дождаться.

— Чего? Бронзовой медали?

— Да пошел ты.

Илья рассмеялся.

— Эй, не забудь, как ты выстрелил без всякой причины.

Холландер закатил глаза, но Илья был уверен, что он старался сдержать смех.

— Боже мой. Иди к черту.

— Крутой выстрел.

— Твое такси уже должно подъехать, да?

Илья взялся за ручку двери, но, прежде чем толкнуть ее, повернулся и быстро поцеловал Холландера в губы.

— Доброй ночи, Холландер.

— Доброй ночи.

Всю поездку до отеля Илья улыбался, как идиот, сидя в такси.

Глава десятая

Февраль 2014 года — Сочи, Россия

— Шейн Холландеррррррррр!

Шейн едва не подпрыгнул, когда его окликнули из-за спины. Повернувшись, он заметил два знакомых лица. Его догоняли Картер Воган (кричал) и Скотт Хантер (не кричал). Скотт был капитаном мужской сборной США по хоккею, а Картер — его товарищем по команде как здесь в сборной, так и в Нью-Йорке, где оба выступали за «Адмиралов».

Шейн гулял в одиночестве по пляжу в Сочи. У него выдался свободный день и вечер тоже, и он совершенно не представлял, как убить время. Его родители подумывали о поездке в Россию, но в итоге решили отказаться. Прежде всего, сама организация поездки и поиск места для проживания в этот период были настоящим кошмаром. Шейн убедил их, что это не стоило таких хлопот, и напомнил, что они и так присутствовали почти на всех международных турнирах с тех пор, как он стал подростком. Возможно, он перестраховался, но перед играми появилось много статей о возможных проблемах с безопасностью, и он не хотел лишних переживаний за родителей.

До приезда в Сочи Шейн понятия не имел, чего ожидать. Он никогда раньше не был в России и сомневался, что эти грандиозные зрелища дадут сколь бы то ни было реальное представление о родине Розанова. Он часто задумывался о том, какое давление тот испытывал. Участие в Олимпийских играх и для самого Шейна было волнительным и напряженным, но они проходили не в его собственной стране.

— Как дела, парни? — поздоровался он, когда Картер и Скотт поравнялись с ним. — Вы знали, что здесь есть пляж? Что это за место, блядь?

Картер рассмеялся.

— Нет! Здесь есть даже пальмы, ебать! Я думал, в России зимой будет холодно.

— Поздравляю с вчерашней победой, — заговорил Скотт.

Скотт был очень красивым парнем. Картер тоже, но Скотт казался просто ангелом, который при этом великолепно играл в хоккей. Он и выглядел как ангел: светлые волосы, голубые глаза, телосложение как у «морского котика», который одновременно подрабатывал моделью и, возможно, еще пожарным.

— Спасибо. Это была довольно легкая победа, но спасибо.

— Все матчи в предварительном раунде легкие. С кем мы играем дальше, Скотти? Фиджи?

Скотт нахмурился.

— Дания. И я не хочу, чтобы мы облажались из-за чьей-то излишней самоуверенности.

— Слушаюсь, сэр, — поддразнил Картер.

Со смуглой кожей и карими глазами, он был совсем не похож на Скотта, но таким же привлекательным. Разница заключалась в том, что Картер осознавал это. Он был из тех парней, которые мгновенно завладевают всеобщим вниманием, но в хорошем смысле. Он всем нравился.

— Как вам жилье? — спросил Шейн.

— Ты прикалываешься? — отмахнулся Картер. — Я сплю на детской кроватке...

— Это двуспальная кровать, — поправил его Скотт.

— Неважно. Двуспальная кровать, зажатая, блядь, между двумя такими же. На одной из них храпит этот чертов балбес.

— Я не храплю.

— А на другой Салли — Эрик Салливан, я даже не знаю этого парня, но он храпит еще громче Скотта. Интересно, есть в этом Сочи FourSeasons?

Шейн рассмеялся.

— Я живу в одном номере с Джей-Джеем и твоим товарищем по команде, Грегом Хаффом.

— Ну, Хафф не занимает много места, — прокомментировал Картер, — а Джей-Джей — гигант.

— Он тоже жалуется на кровати.

— Какие у тебя планы на вечер? — поинтересовался Скотт.

— Я решил посмотреть конькобежцев.

Скотт засиял.

— Да? Здорово. Я видел, что короткая программа в мужском фигурном катании тоже сегодня.

— О, точно. Там наверняка будет много народа.

— У этих парней стальные яйца, блядь, раз они вообще решились приехать сюда, понимаешь?

— Стальные яйца? — не понял Скотт.

Картер заговорил тише и обвел взглядом пляж.

— Да, это... из-за ориентации, сечешь? Некоторые из этих парней реально рискуют, находясь здесь. Так что да, стальные, блядь.

— Ты прав, — согласился Скотт, переведя взгляд на море.

Шейн знал о дискриминационных российских законах в отношении ЛГБТ, но старался не думать о таких вещах. Он просто хотел насладиться Олимпиадой, завоевать золотую медаль и вернуться домой. Но сейчас невольно вспомнил о Дэве, парне из Оттавы, с которым тренировался на одном катке. Тот состоял в мужской команде по конькобежному спорту и был открытым геем. Дэв находился здесь. Опасался ли он? Вероятно.

— В программу этих игр нужно было включить пляжный волейбол! — весело произнес Картер. — Женский. Именно его не достает зимним Олимпийским играм, верно?

Шейн кивнул, по-прежнему думая о Дэве.

И о Розанове.

Розанов мог позаботиться о себе. Это была его родная страна. Он знал, как соблюдать осторожность.

— Ау, ты здесь, Холландер?

Шейн моргнул и посмотрел на Картера со Скоттом.

— Прости. Что ты сказал?

— Мы собирались заглянуть в «Макдоналдс» в олимпийской деревне. Может, там повеселее. Хочешь с нами?

— М-м, думаю, я... — Напишет Розанову? Попытается хотя бы одним глазом посмотреть на него? Убедится, что его не арестовали за что-нибудь? — Отдохну немного в своем номере. Все еще не отошел от джетлага, понимаете?

— У тебя получится отдохнуть в этом номере? — Картер рассмеялся. — Ну, удачи. У тебя есть мой телефон?

— Да, есть. Увидимся позже, парни.

Отходя, Шейн старался шагать не слишком быстро. Ему вдруг непреодолимо захотелось пересечься с Розановым. Единственная проблема заключалась в том, что он понятия не имел, где того искать.

Он отправил сообщение. Хорошо проводишь время?

Вот. Четко и непринужденно. Завуалированное «Привет, мы оба на Олимпиаде! Прикольно, правда? А ты случайно не за решеткой?»

Он прождал ответа весь вечер, но так и не дождался.

***

Олимпиада — дерьмо собачье.

Всю неделю Илья был на взводе. Фальшивые улыбки для российских СМИ и бесконечное общение со спортивными чиновниками, от чего его просто вымораживало. Мужчины и женщины, которые раболепно поддерживали лидера своей страны, ожидали от Ильи того же. У него не оставалось времени на развлечения, он не успевал даже толком сосредоточиться на игре.

И это было заметно.

В мужской сборной России по хоккею царил хаос. Таким международным турнирам всегда было свойственно подобное. Игроков объединяли в «команду мечты» из суперзвезд, которым требовалось время, чтобы начать более-менее слаженно играть друг с другом. Но эта команда была на редкость безнадежной. Слишком раздутое эго. Слишком много давления в родной стране, отчего игроки были на взводе и в раздевалке, и на льду. Слишком много удалений за тупейшие нарушения, слишком мало забитых шайб.

Они уже выбыли из борьбы за медали, что было просто унизительно. Илья хотел лишь, чтобы все это поскорее закончилось, и он смог вернуться... домой.

С каких это пор он стал считать Бостон домом?

От Ильи потребовали присутствия этим вечером на дебильном гала-концерте, который служил не более, чем очередной возможностью для правительства выпендриться перед иностранными высокопоставленными лицами. Он терпеть не мог подобные мероприятия.

И усугубляло все то обстоятельство, что на шоу должен был присутствовать его отец. Отец, который соизволил поговорить с ним на этой неделе с единственной целью — высказать, как сильно Илья подвел Россию. Теперь отцу предстояло изображать под прицелами телекамер, будто он гордился своим знаменитым сыном.

Но сначала Илье предстояло отправиться в его гостиничный номер. Ему хотелось обладать достаточной решимостью, чтобы послать все это.

Но он не обладал. Поэтому он постучал в дверь номера без пяти минут шесть, поскольку явиться даже минутой позже в понимании отца приравнивалось к опозданию.

Дверь открылась, у порога стоял Григорий Розанов с обычным для него устрашающим видом. Он был одет в парадную полицейскую форму и хмуро смотрел на Илью из-под седых бровей. Он был старше Ильи почти на пятьдесят лет.

Отец отступил в сторону, пропуская Илью в номер. Подождал, пока тот снимет шерстяное пальто, и только после этого приступил к осмотру. Он буравил его суровым взглядом, пока Илья стоял, как дрожащий ребенок, ожидающий наказания. Со смокингом все (все!) было в порядке — классического черного цвета, идеально скроен. Галстук тоже был безупречен. Илья даже побрился так тщательно, как не брился уже много лет. Но его отец обязательно должен был к чему-нибудь придраться.

— Тебе нужно подстричься, — наконец определился Григорий.

В прошлом сезоне Илья позволил волосам слегка отрасти, поэтому уложил их назад.

— Да, папа.

Отец еще с минуту недовольно разглядывал его волосы, словно мог напугать их и заставить стать короче, после чего пересек номер и подошел к бару. Он налил две стопки водки и протянул одну сыну.

— Вечером с тобой хочет встретиться министр.

Наверняка он имел в виду министра внутренних дел. Своего начальника.

— Сочту за честь, — солгал Илья.

Ему захотелось опрокинуть в себя водку и налить еще четыре-пять стопок.

— Для тебя должно быть честью, что он вообще захотел с тобой встретиться. После вчерашнего вечера.

Илья прикусил щеку.

— Проиграть Латвии, — продолжал отец. — Как ты мог допустить такое? Как тебе не стыдно?

— Мне стыдно, отец.

Тот махнул рукой.

— Но, видимо, недостаточно. В американской лиге не учат дисциплине. Ты совсем распустился. Очень жаль, ведь в юности у тебя были такие перспективы.

Мне только двадцать один. Я один из лучших хоккеистов во всем мире.

— Сейчас я играю лучше, чем когда-либо. Просто команда не особо слаженно выступает вместе.

Илья зря это сказал.

— Ты же капитан, верно? Так кто виноват в том, что команда не играет слаженно?

Тренер?

Вместо того чтобы возражать, Илья уставился в пол и ждал, когда отец сменит тему.

Григорий подошел ближе, поставил водку на стол и принялся без нужды поправлять его галстук.

— А-а-а. Кто тебе его завязал? Твоя мать? Она не знает, как правильно это делать.

Илья замер. Дыхание застряло в горле, он тяжело сглотнул, прежде чем ответить как можно ровнее:

— Нет, отец. Мама умерла. Помнишь?

На этот раз замер сам Григорий. Илья разглядел в его глазах замешательство, прежде чем тот моргнул и покачал головой.

— Да, конечно. Я знаю. Я подумал о твоей мачехе.

— А где сегодня Полина? — спросил Илья, проигнорировав очевидную ложь отца.

— Дома.

Больше никаких объяснений не последовало. Ну и ладно. На самом деле Илье было все равно.

Отец отпустил его галстук и пригладил лацканы.

— Нам пора, — напомнил Илья.

Григорий нахмурил брови.

— Да...

— На гала-концерт, — уточнил Илья. — В рамках Олимпиады. Ты представишь меня министру.

Григорий вскинул голову, стрельнув в него гневным взглядом.

— Я знаю!

Он отвернулся, распахнул дверцу шкафа, снял с вешалки пальто и надел его.

Илья не любил отца, но наблюдать за ухудшением его состояния было неприятно. Он задумался, станет ли легче, когда мозг Григория полностью деградирует, и отцу больше не придется испытывать неловкость из-за провалов в памяти.

— За мной, Илья. И веди себя прилично сегодня. Постарайся загладить тот позор, которому ты уже подверг свою страну.

Илье было весьма трудно его пожалеть.

— Конечно. Обязательно.

Шагая по коридору к лифтам вслед за отцом, он почувствовал вибрацию телефона в кармане. Он быстро взглянул на экран.

Джейн: Хорошо проводишь время?

Последнее, в чем он нуждался, — чтобы Шейн тупой Холландер, пытался с ним контактировать. Не здесь. Не сейчас.

Он проигнорировал сообщение и сунул телефон обратно в карман.

***

Во время матча Швеция — Финляндия Шейн заметил Розанова, сидящего в одном из нижних рядов. Тот был один, одетый в длинное черное шерстяное пальто вместо командной куртки. Воротник был поднят. Руки засунуты в карманы.

Шейн был одет в куртку и вязаную шапку Team Canada. В следующем перерыве между периодами он покинул свое место и прошел вдоль ряда, пока не оказался рядом с Розановым.

— Привет, — поздоровался он.

Розанов посмотрел на него и покачал головой.

— Не здесь, — жестко ответил он.

— Нет, я не... Я просто хотел узнать... как у тебя дела.

— Хорошо. Иди. Садись на свое место.

Шейн нахмурился. Розанов выглядел изможденным. Под глазами у него залегли темные круги, а лицо было очень бледным. Но самое заметное — и тревожное — изменение произошло в его взгляде. Игривая искорка, которая всегда плясала в этих ореховых лесных глазах, просто... исчезла. Погасла.

— Я…

— Мы не... ничего. Не здесь, Холландер.

Розанов нервно оглядывал окружающее пространство, словно выискивая угрозу. Впервые за все время Шейн увидел, что тому явно было не по себе.

— Ты в порядке? — спросил Шейн.

Он старался говорить как можно тише, едва слышно за шумом арены.

— Пожалуйста, уходи.

— Ты не ответил на мое сообщение, и я подумал...

Внезапно все варианты закончить это предложение, показались ему глупыми. Я подумал, что ты в опасности. Я подумал, ты в тюрьме. Я подумал, что тебе... грустно.

— Да, я не ответил на твое унылое сообщение. Теперь ты уйдешь?

Розанов вел себя как мудак, в этом не было ничего нового, но, похоже, на этот раз сам того не желая. Почему-то Шейн готов был поспорить, что Розанов на самом деле хотел, чтобы он остался. И выглядел так, будто ему не помешали бы объятия.

Но Шейн не собирался обнимать его здесь, поэтому просто кивнул и ушел. В любом случае у него не было времени думать о Розанове: следующим вечером Канаде предстояло сыграть в матче за золотые медали либо с США, либо — если Финляндия проиграет в полуфинале, на котором они в тот момент присутствовали — со Швецией.

Розанов и его команда остались без шансов. И Шейн понимал, что это, должно быть, ощущалось ужасно. Команда России выступила просто... отвратительно. Вины Розанова в этом не было, но Шейн знал, что тот наверняка корил себя. Черт, Шейн и сам бы бился головой о стену, будь это его команда.

Когда он вернулся на свое место, Розанов уже ушел.

Глава одиннадцатая

Июнь 2014 года — Лас-Вегас

В конце сезона лига попросила Розанова и Холландера вместе выйти на сцену на церемонии вручения наград НХЛ. Поскольку PR-менеджмент лиги всегда фонтанировал креативными идеями, им доверили вручить награду «За самый спортивный характер».

Шейн в смокинге ждал за кулисами. Один. Никто не знал, куда запропастился Розанов. Через три минуты они должны были выйти на сцену вместе.

— Где, черт возьми, Розанов? — спросил запаниковавший режиссер.

— Я не знаю, — ответил Шейн. — Мы не то, чтобы часто общаемся.

Режиссер убежал, ругаясь себе под нос.

Шейн не лгал. Он не разговаривал с Розановым вне льда с тех пор, как они обменялись короткими фразами на Олимпиаде. Похоже, унижения от того, что российская команда не стала даже бронзовым призером, оказалось достаточно, чтобы Розанов не захотел больше смотреть на Шейна, не говоря уже о том, чтобы говорить с ним. Прикасаться к нему. Целовать его.

Шейну было жаль его, но потом Розанов превратил стыд за столь унизительное поражение на Олимпиаде в допинг, который подтолкнул его и «Медведей» к завоеванию Кубка Стэнли.

Шейн смотрел тот финальный матч вместе с Хейденом и другими парнями, которые остались в Монреале после того, как их команда вылетела в третьем раунде. Шейна почти тошнило от досады, но в то же время он несомненно испытывал гордость за Илью Розанова, глядя, как тот под рев трибун поднимал кубок над головой. По лицу Розанова текли слезы, он кричал и кричал, и Шейн видел, что он не просто ликовал, став лучшим игроком в лучшей команде НХЛ того года. Розанов что-то кому-то доказывал.

Шейн был потрясен тем, что его собственные глаза заслезились, когда он наблюдал за бурными эмоциями Розанова. С каждым взмахом кубка над головой тот словно повторял, обращаясь к кому-то: «Пошел ты, пошел ты. Я сделал это. Пошел ты»

Возможно, конечно, к Шейну. Но он так не думал. И надеялся, что не ошибался.

В последний раз они реально разговаривали почти полгода назад, перед Олимпиадой. Шейн тогда успел сказать не так уж много. Розанов поставил его на колени посреди гостиничного номера и трахал в горло так, что из глаз текли слезы.

От поправил воротник рубашки, чувствуя, что покрывался румянцем.

— Потерял меня? — раздался позади него знакомый голос.

Шейн обернулся и оказался лицом к лицу с Ильей Розановым, чертовски хорошо выглядевшим в своем смокинге. За последний сезон он отрастил волосы, в этот вечер он зачесал их назад и собрал в небольшой пучок. Он выглядел как модель из европейских журналов.

— Блядь, Розанов. Какого хрена? Мы начинаем через пять секунд!

— Пятьдесят секунд. Мы успеваем.

— Тебе все равно, что вся команда уже с инфарктом тебя ищет?

— Не совсем.

Шейн сжал ладони в кулаки по бокам.

— А где ты был?

— Занят.

— Да? С кем?

Розанов только ухмыльнулся.

— Нам пора.

Он вышел на сцену, заставив Шейна, как идиота, догонять его. Нахуй Розанова. За пять месяцев он не удосужился прислать ни одного сообщения, а теперь решил дразнить своей назойливой сексуальностью, как ни в чем не бывало?

Они вышли на сцену и произнесли дурацкие реплики о том, как важно игрокам уважать друг друга. Шейну даже не пришлось притворяться, что он ненавидел Розанова в тот момент.

Последовал взрыв хохота. То обстоятельство, что Шейн говорил практически сквозь зубы, вероятно, только добавило веселья публике.

— Хей, — обратился к нему Розанов, — прежде чем мы вручим награду, можно мне сделать селфи?

— Что? — притворно удивился Шейн, это было частью сценария.

— Я по-быстрому. Кто знает, когда снова выпадет такой шанс, верно?

— Окей, но поторопись.

Розанов обхватил Шейна за плечи и крепко прижал к себе. Все снова засмеялись. Он вытянул руку, держа в ладони свой телефон и сделал, как сосчитал Шейн, не менее шести снимков.

— Дай мне свой номер. Я пришлю тебе фотки.

— Без шансов, — отмахнулся Шейн.

Прокатилась очередная волна смеха.

Розанов не спешил убирать руку с плеч Шейна. Когда он наконец сделал это, то провел пальцами по шее, отчего все волоски на затылке встали дыбом.

Шейн почувствовал, как член слегка набух, и мысленно проклял его на пару с Розановым

Они зачитали номинантов, вручили приз победителю, после чего Шейн как можно быстрее покинул сцену. Он продолжал идти, пока не обнаружил небольшой туалет. Зайдя внутрь, он оставил дверь незапертой.

Менее чем через тридцать секунд в помещение проскользнул Розанов и запер дверь. Он прижал Шейна к стене. Шейн весь кипел; он смотрел Розанову прямо в глаза и ждал, когда тот сделает первый шаг.

— Ну что? — сказал Розанов.

— Что?

Он взглядом указал на пол.

— Ты не собираешься мне отсосать?

Шейн прищурился.

— Да пошел ты! Может, сам отсосешь?

— Хм... Он провел пальцем по контуру напряженной челюсти Шейна — настолько нежно, что тот закрыл глаза и непроизвольно приоткрыл губы. — Может быть, нужно вежливо попросить.

Шейн хотел грубо послать его на хуй. Но вместо этого с ужасом услышал от себя:

— Пожалуйста.

Розанов поднял бровь.

— Ты хочешь, чтобы я стоял на коленях на этом грязном полу в туалете? Тогда ты должен просить вежливее, Холландер.

— Пожалуйста, — прохрипел Шейн. — Встань на колени и отсоси мне. Пожалуйста.

Розанов сжал ладонью его эрегированный член, который натягивал ткань брюк смокинга, заставив Шейна резко вздохнуть и откинуть голову к стене. Розанов наклонился и коснулся губами его уха.

— Нет.

Он отпустил его и отступил назад.

— Что? — прошипел Шейн.

— Нет. Я не буду ничего делать с тобой здесь. Мы вернемся в зал, сядем на свои места, а потом пойдем на вечеринку. А потом, после того, как ты будешь ждать этого весь вечер, ты придешь ко мне в номер. И я, возможно, сделаю нечто большее, чем просто отсосу твой член.

У Шейна закружилась голова. Он был зол. И впечатлен английским Розанова. Тот, несомненно, добился большого прогресса.

— Ты на полном серьезе собираешься оставить меня в таком состоянии?

— Да. Пока что.

— Отлично, — проворчал Шейн.

— Ах-ах, — разразился издевательским сочувствием Розанов. — Обещаю: если тебя сегодня назовут лучшим игроком, я отсосу тебе, трахну тебя... все, что ты захочешь.

Шейн сглотнул.

— А если тебя?

Розанов зловеще улыбнулся.

— Потом узнаешь.

Он взялся за ручку двери, собираясь выйти, но вдруг резко повернулся и схватил Шейна за лацканы смокинга. Грубо поцеловал его и отпустил.

— Удачи тебе сегодня, — сказал он.

И сразу ушел.

***

Шейн покинул вечеринку при первой же возможности. Он жалел, что у него не хватило силы воли остаться подольше и заставить Розанова ждать. Жалел, что был неспособен сопротивляться его напору.

Уже несколько часов он был на взводе, с набухшим членом и гудящий от возбуждения. Он выпил несколько бутылок пива — больше, чем обычно позволял себе, и все его мысли концентрировались лишь вокруг желания поскорее кончить.

Он видел, как Розанов улизнул с вечеринки несколькими минутами ранее. Не заставило себя ждать и сообщение с цифрами номера в отеле. Они не перекинулись даже словом с тех пор, как поочередно вышли из туалета за кулисами.

Розанова назвали игроком года, он победил. Разумеется, он победил. И теперь Шейну предстояло выяснить, чего именно он от него хотел.

Они пробовали... все? Шейн был уверен на тот момент, что да. Минет: засчитано. Руки: конечно. Трахались: да, но Шейн был только снизу. Он представить не мог, что Розанов захочет это изменить. Во всяком случае, надеялся, что нет.

Он отправил Розанову сообщение, подходя к двери, и услышал, как та щелкнула, открываясь прямо у него перед носом. Он быстро зашел внутрь.

Розанов снял огромный номер в отеле с казино, где проходила церемония награждения НХЛ. Он стоял посреди гостиной, наполовину раздетый. На нем оставались только гладкие черные брюки и частично расстегнутая рубашка. Ступни были босыми. Шейн снял галстук-бабочку, сунул в карман и расстегнул пару верхних пуговиц собственной рубашки.

— Пришел поздравить меня? — поинтересовался Розанов.

— Наверно.

Розанов развел руки в стороны, будто молча намекая: «Ну и?»

— Поздравляю, — бесцветно произнес Шейн.

— Спасибо. А теперь раздевайся.

Шейн надеялся, что Розанов поможет ему с этим процессом, но повиновался, аккуратно складывая каждый предмет одежды на спинку дивана. Сам Розанов не стал дальше раздеваться. Он прислонился к стеклянному столу и, скрестив руки, просто наблюдал за Шейном.

— Может нам лучше... я к тому, что здесь есть окна.

Том было много огромных окон.

— Мы на шестнадцатом этаже.

— Да, но...

Розанов оттолкнулся от стола и жестом поманил Шейна за собой в спальню.

Шейн оставался в одних трусах. Когда он зашел в спальню, Розанов уже задергивал шторы на окнах.

— На кровать, — приказал он, не удостоив его взглядом.

Шейн изо всех сил постарался выглядеть непринужденным и расслабленным на огромной кровати, как будто не нервничал чертовски, гадая о том, что задумал Розанов. Он предположил, что тот присоединится к нему на кровати, но вместо этого Розанов вышел из комнаты.

Его не было очень долго. Вернувшись наконец, он сел в кресло у стены напротив кровати и сделал глоток из стакана с прозрачной жидкостью, который держал в руках.

— М-м... Я впечатлен этим отелем. Эту водку не так-то просто найти.

— Окей, — нетерпеливо отозвался Шейн.

— Потрогай себя.

— Что?

— Покажи мне. Хочу посмотреть на тебя.

— Ты... что?

— Это моя особенная ночь, Холландер. Я хочу посмотреть на тебя.

Шейну показалось, что у него покраснело не только лицо, но и все тело.

— Я... я никогда...

Розанов усмехнулся.

— Я и подумал, что, скорее всего, нет. Так что... — он взмахнул свободной рукой, — покажи мне. Как ты трогаешь себя, Шейн Холландер.

Блядь.

Шейн хотел было возмутиться, но, поскольку трусы совершенно не скрывали того, как увеличился его член за последнюю минуту, счел, что любые аргументы окажутся неубедительными.

— Тогда налей мне немного водки, — попросил он. — Я слишком трезв для этого.

Розанов покачал головой.

— Нет. Водки ты сможешь выпить после. В качестве вознаграждения.

— Блядь. Ты.

Розанов рассмеялся.

— Отличная водка! Да ладно тебе. Посмотри на свой несчастный член, Холландер. Удели ему немного внимания, да? — Шейн метнул в него испепеляющий взгляд, но Розанов лишь скрестил свои длинные ноги в лодыжках и откинулся в кресле, устроившись поудобнее. — Закрой глаза, — предложил он. — Представь, что ты один. Как ты начнешь?

Шейн выдохнул и закрыл глаза. Стараясь не обращать внимания на ухмыляющегося русского в углу, он положил дрожащую ладонь на живот и стал медленно поглаживать кожу.

Услышав, как Розанов пошевелился в своем кресле, он слегка скривил губы: возможно, он все-таки обладал какой-то властью.

Он медленно и целенаправленно помял выпуклость на своих боксерах. Издав протяжный, бесстыдный стон, он спустился ниже и погладил яйца.

Если Розанов хотел шоу, то он, блядь, его получит.

Несколько минут он ласкал себя через ткань трусов, стараясь подчеркнуть контуры эрегированного члена. Он уже чувствовал, что ему это начинало нравиться, неловкость отошла на второй план.

Он открыл глаза и посмотрел в лицо Розанову, взгляд которого был прикован к промежности Шейна, а губы приоткрыты.

— Ну же, Холландер, — произнес тот бархатным голосом. — Покажи мне.

Шейн приподнял бедра, поддел резинку трусов и стянул их до бедер. Его член вырвался на свободу, твердый и блестящий.

— Дрочи его, — приказал Розанов. — Постарайся кончить, я хочу на это посмотреть.

Шейн заключил член в ладонь, но вместо того, чтобы начать дрочить, несколько раз погладил подушечкой большого пальца отверстие на головке.

— В тумбочке есть смазка, — сообщил Розанов. — Рядом с кроватью.

— М-м. Принеси ее мне. Вот. Пошел ты, Розанов.

Он без возражений поднялся, достал флакон со смазкой и протянул его Шейну, но тот не успел его забрать. Розанов отдернул руку. Заметив полный негодования взгляд Шейна, он с улыбкой бросил флакон на кровать.

— Хочешь узнать, — спросил Розанов, усаживаясь обратно в кресло, — каково это?

— Ты про ощущения?

Он наклонился вперед, хищно усмехнувшись.

— Про кубок. Хочешь узнать, каково это — держать в руках Кубок Стэнли?

— Да пошел ты нахуй.

Розанов рассмеялся.

— Я все равно не смогу это описать. Невозможно.

— Скоро я сам это узнаю, — проворчал Шейн.

— Разумеется. А теперь покажи мне, как ты тащишься, Холландер.

Эта просьба была почти милой, подумал Шейн. Заботливой. Он снял и отбросил трусы, схватил флакон и, как в порно, пролил смазку сразу на член.

Если Розанов думал, что Шейн станет трепаться во время этого занятия, то он плохо знал Шейна. Едва ли тот произнес даже два слова.

Шейн совершал медленные, ленивые движения ладонью. Он снова закрыл глаза и позволил удовольствию проникнуть каждую клеточку тела. Левой рукой он потянулся к яйцам и стал перекатывать их в ладони, выгибаясь дугой, громко дыша и стоная.

Он приоткрыл один глаз, задумавшись, не принялся ли Розанов тоже трогать себя. Оказалось, что тот просто наблюдал, но с явным интересом — наклонившись вперед и с легким румянцем на лице.

Шейн открыл оба глаза. Ему хотелось слезть с кровати и на коленях подползти к его креслу. Хотелось потрогать его член через ткань брюк. Прижаться губами к хорошо заметной выпуклости.

От этих мыслей Шейн невольно стал дрочить быстрее. Он ахнул и опустился спиной на матрас, раздвинув ноги и согнув их в коленях.

— Растяни себя, — приказал Розанов. — Используй пальцы.

Ох, блядь. Шейн почувствовал стыд, но только больше завелся. Он снова потянулся за смазкой.

— Да. Посмотрим, как ты подготовишь себя для меня.

— Ты собираешься меня трахнуть? — вырвалось у Шейна.

— Посмотрим.

Он принялся за дело.

Это было крайне унизительно — лежать вот так на кровати, засунув пальцы на две фаланги в собственную задницу, пока Илья Розанов невозмутимо потягивал водку и наблюдал за происходящим, будто собирался выставить баллы по результатам работы Шейна.

Казалось, ничто не могло сделать ситуацию еще более неловкой, но...

— Пожалуйста, — выдохнул Шейн, правильнее сказать «взмолился».

— Что пожалуйста?

— Мне нужно...

Он заметил, что Розанов начал терять самообладание. Тот несколько раз сглотнул, прикусывая зубами нижнюю губу.

— Что тебе нужно, Холландер?

— Ты. Трахни меня. Пожалуйста.

Розанов шумно втянул воздух, поднялся и поставил стакан на стол. Он медленно расстегнул оставшиеся пуговицы, скинул рубашку на пол позади себя и подошел к краю кровати. Шейн подполз к нему, как и фантазировал недавно. Он приблизился лицом к выпуклости на брюках Розанова. Тот запустил пальцы ему в волосы и пробормотал что-то по-русски.

Шейн не знал, говорил ли Розанов что-то трепетное и ободряющее. А может, называл его шлюхой. Шейн почувствовал себя развратным. Диким. Он хотел член Розанова во всех отверстиях одновременно. Не мог определиться, хотел кончить сразу или не кончать несколько часов. Он хотел поцеловать Розанова и, возможно, ударить его за то, что был таким высокомерным, блядь, мудаком.

И ненавидел себя за то, что хотел всего этого. Но не настолько, чтобы остановиться. На это у Шейна никогда не хватит решимости.

Он расстегнул брюки Розанова, спустил их до щиколоток вместе с нижним бельем и обхватил губами его член, застонав от облегчения.

— Блядь, Холландер. Тебе это нравится.

Шейн не ответил, но понял, что покраснел. Он был уверен — до свекольного цвета. Но не мог отрицать очевидного.

Розанов позволил ему сосать несколько блаженных минут, после чего толкнул на кровать.

— Перевернись, — взмахнув ладонью, приказал он.

Шейн сделал то, что ему было велено, и чересчур охотно выставил задницу. Он услышал шорох фольги, затем увидел, как пустая обертка от презерватива упала на пол, когда Розанов отбросил ее в сторону. Тот тяжело дышал, нанося на член смазку. Черт возьми, как же Шейн любил, когда Розанов терял самоконтроль.

Он жестко трахал его, надавливая своей сильной рукой между лопаток и прижимая к матрасу. Они оба были слишком громкими. Не творись это все в до нелепого огромном номере-люкс отеля Лас-Вегаса, Шейн бы забеспокоился. Но там он чувствовал себя в безопасности, поэтому решил забить на это и не сдерживался. Он вскрикивал с каждым толчком, умоляя о большем, хотя большее, наверно, было невозможно. Похоже, Илья Розанов тоже находился на пределе.

Шейн очень надеялся, что их никто не услышит.

Он кончил так сильно, что завопил. Другого слова не подобрать. И снова испортил простыни в отеле.

В ушах по-прежнему бухало от собственного оргазма, когда он почувствовал, как Розанов замер позади него и громко вскрикнул. Через пару секунд он прижался лбом к спине Шейна. Оба они пытались отдышаться в таком положении.

— Господи, Холландер, — прохрипел Розанов, улегшись на спину рядом с ним.

Его волосы выбились из маленького пучка и прилипли ко лбу влажными прядями. Шейн тоже осторожно перевернулся на спину, оставив между ними на простыне мокрое пятно.

— Как насчет водки?

Розанов рассмеялся.

— Да. Дай мне минуту.

Шейн усмехнулся. Он знал, что позже, при воспоминаниях об этой ночи, ему будет как минимум стыдно и неприятно, но в тот момент он был вне себя от радости.

Наконец Розанов поднялся с кровати и, умывшись в ванной, принес Шейну влажную губку и стакан водки со льдом. Для себя он захватил сигареты и зажигалку.

Он сел на кровать, прислонившись спиной к изголовью, согнув одну ногу и вытянув другую. По-прежнему полностью обнаженный, не считая золотой цепочки с распятием. Он прикурил сигарету, у Шейна даже не было сил читать ему нотации по этому поводу. Тем более выглядел он чертовски сексуально.

Вместо этого Шейн потягивал водку, которая оказалась отвратительной. Он вообще редко пил что-то кроме пива. Но, по крайней мере, водка была холодной.

— Ты скоро возвращаешься? — поинтересовался он, просто чтобы поддержать разговор.

— Обратно?

— В Россию. На лето.

Розанов выдохнул длинную струю дыма.

— Да.

— М-м. — Они помолчали мгновение, потом Шейн не удержался и спросил: — Почему?

Розанов пожал плечами.

— Это дом.

— Но... тебе нравится туда ездить?

Розанов не ответил. Он еще раз затянулся и закрыл глаза.

— Мне нужно поспать, — сказал он наконец.

— А. Да. Я должен... Но мне все равно нужно идти.

— Да.

Ах. Шейна накрыл тот самый стыд, которого он ожидал позже. Он привел себя в порядок в ванной, затем отправился в гостиную за одеждой. Надел он только брюки и рубашку, решив остальное просто захватить с собой. Розанов так и не вышел из спальни.

— Увидимся, — крикнул Шейн.

— До свидания, Холландер, — ответил Розанов из спальни.

Шейн ушел. Вернувшись в свой номер, он вспомнил, что они даже не поцеловались. И с ужасом понял, что жалел об этом.

Часть третья

Глава двенадцатая

Октябрь 2016 года — Филадельфия

Илья прижал мужчину к борту хоккейной площадки.

Мужчина был крупным, ростом почти не уступал Илье, и агрессивно пытался оттолкнуть его. Илья просунул колено между бедрами мужчины, мертвой хваткой удерживая его на месте.

— Отвали нахуй, мудак, — проревел тот.

Илья лишь сильнее вдавил его в борт.

— Довольно, отпусти его, Розанов, — вмешался главный арбитр. — Если ты сейчас же не прекратишь, я засчитаю задержку соперника.

Илья отпустил мужчину, невинно подняв руки.

— Уебок, — он толкнул Илью, прежде чем тот успел отъехать от борта, где выловил его.

— Как некрасиво, — саркастически крикнул ему вслед Илья.

Он слышал освистывания и выкрики толпы, пока катился в направлении скамейки запасных.

Пошел нахуй, Розанов!

Ты ебаное ссыкло, Розанов!

Вали обратно в Россию, кусок дерьма!

И все в таком духе.

Илья мысленно улыбнулся. Ему это нравилось. Нравилось приезжать в разные города и разочаровывать толпы болельщиков команд противников на их домашних аренах по всей Северной Америке. Ему нравились оскорбления, освистывания, а больше всего — безмолвие толпы, настолько подавленной игрой его команды, что даже не удосуживалась освистать их. Обессиленная, униженная толпа. Илья любил это больше всего.

В Филадельфии толпа все еще шумела. Этот город нелегко было заставить замолчать. Илье предстояло потрудиться, чтобы добиться той великолепной, опустошенной тишины, которой он так жаждал.

Он сел на скамейку рядом с Брэдом Хаммерсмитом. В прошлом тот был форвардом. А еще ему оставалось не так долго до столетнего юбилея.

— Заводишь друзей? — поддел он Илью.

— Я играю в хоккей.

Хаммерсмит фыркнул.

Во время коммерческой паузы мимо скамейки запасных проехал один из защитников «Филадельфии».

— Продолжай в том же духе и увидишь, чем это закончится, Розанов, — пригрозил он.

— Я знаю, чем. Моя команда выиграет.

— Отсоси у меня, Розанов. — Это будет лучший минет в твоей жизни, сладкий. Илья игриво подмигнул ему. — Педик, — буркнул игрок.

Илья пожал плечами. То была полуправда.

Ну, или, может, процентов на тридцать.

В этот момент на экранах табло появился фрагмент матча «Монреаль» — «Оттава», который также проходил тем вечером. Холландер только что забил гол. Ну естественно.

Холландер принял быстрый пас и забил гол с нереальной точностью, которой славился. Илья видел, как он обнимал товарищей по команде, как его лицо озаряла широкая ликующая улыбка. Илья и сам улыбался, сидя на скамейке запасных в Филадельфии.

Что ж, теперь ему придется забить минимум два гола за оставшееся время.

Больше переводов в ТЕЛЕГРАМ-канале https://t.me/+Avo-Ls4fORkzZDMy

Октябрь 2016 года — Монреаль

— Джеки беременна.

Шейн резко остановился. Они гуляли в павильоне экосистемы залива Святого Лаврентия в Монреальском Биодоме (Монреальский Биодом — научный центр и экологический музей-зоопарк, совмещающий сразу пять миникопий экосистем: южноамериканский тропический лес, североамериканский лаврентийский смешанный лес, морская зона — из залива Святого Лаврентия, полярная зона Арктики и Антарктики — прим. пер.).

— Опять? — удивленно спросил он.

Хейден рассмеялся.

— Господи, ну спасибо.

— Прости! В смысле, поздравляю.

Хейден бросил на него полный иронии взгляд.

— Да, похоже, ты очень рад за меня.

Шейн жестом указал на коляску, в которой тот вез своего годовалого сына, а затем на трехлетних девочек-близнецов, с интересом заглядывающих в контактный аквариум.

— Ну, я имею в виду...

— Да, — вздохнул Хейден. — Я понимаю. Но Джеки счастлива. Вернее... она заебалась постоянно сидеть без мужа, так ей веселее.

Стоящий рядом отец с малышом лет трех укоризненно посмотрел на них.

— Прошу прощения, — скороговоркой извинился Хейден после чего вновь обратился к Шейну: — Мне нужно следить за языком. Джеки всегда так говорит.

— Издержки нашей профессии, — философски заметил Шейн.

— Я знаю, я... эй! Джейд, милая, не брызгай на сестру! Мне нужно завести дома штрафную коробку (или банка для ругательств — какая-то специальная емкость, куда человек, который позволил себе нецензурное слово, должен положить доллар в качестве штрафа при каждом подобном инциденте — прим. пер.) или что-то типа того.

— Не думаю, что ты можешь себе это позволить.

В плане брачных уз и отсутствия детей Шейн был в меньшинстве среди своих товарищей по команде. Большинство парней женились задолго до двадцати пяти лет. Хейден женился на Джеки в двадцать один, провстречавшись с ней всего год. Шейн был свидетелем их знакомства. Хейден затащил его и еще нескольких парней в ночной клуб, где и познакомился со своей будущей женой. Шейн тогда ушел с женщиной, с которой у него произошел один из самых неловких сексуальных контактов в жизни. Как звали эту очень терпеливую женщину... Оливия? Офелия?

Но Джеки была замечательной. Хейден сделал хороший выбор, женившись на ней. И их дети были очаровательны, хотя назвать близняшек Джейд и Руби казалось несколько странно (Джейд и Руби — второстепенные персонажи диснеевского мультсериала «София прекрасная» — прим. пер.).

— Спасибо, что поехал с нами, — поблагодарил Хейден, наклоняясь, чтобы подобрать пустышку, которую его сын Артур уронил на землю. Он быстро вытер ее о рубашку и сунул обратно в рот малышу. Шейн брезгливо поморщился, чего друг не заметил. — К нам в гости приехала сестра Джеки, они вместе хотели пройтись по магазинам и прочее дерьмо.

— Штрафная коробка, — напомнил Шейн.

— Точно. Шопинг и все такое. В любом случае, с этими тремя монстрами невозможно куда-то нормально сходить, так что я благодарен тебе за помощь.

— Без проблем, чувак.

Шейн искренне наслаждался. Биодом оказался отличным местом, куда можно прийти, не собрав вокруг себя толпу. Люди были настолько увлечены животными и заняты своими детьми, что не обращали внимания на других взрослых. Сам Шейн надел бейсболку и неприметную черную куртку, чтобы еще меньше выделяться. Пока что это удавалось.

— Вот черт, по-моему, Руби пытается вытащить морскую звезду. — Хейден подтолкнул коляску к Шейну. — Присмотри за Артуром секунду, ладно?

Он метнулся к контактному аквариуму и близняшкам. Шейн не успел даже открыть рот. Он опустился на колени перед коляской и ласково улыбнулся маленькому мальчику.

— Привет, дружок. Хорошо проводишь время?

Артур протянул ручку и ухватился за козырек его бейсболки.

— Пойдемте посмотрим на пингвинов! — предложил Хейден.

Он вернулся, неся в подмышках по близняшке.

— Пингвины! — завопили хором обе девочки.

— Пингвины! — повторил Шейн, хлопая в ладоши и пытаясь подражать их восторгу.

Хейден закатил глаза.

— Ладно, дети. Вперед за вашим старшим братом Шейном.

Он поставил на пол девочек, и каждая взяла Шейна за руку. У него сжалось сердце. Их ладошки были такими крошечными.

В павильоне Антарктики ему с Хейденом удалось присесть на скамейку, припарковав рядом коляску, пока близняшки наперегонки понеслись к стеклу, торопясь увидеть пингвинов.

— В общем, у Джеки есть подруга... — начал Хейден.

О, Иисусе. Опять началось.

— Нет, — отрезал Шейн.

— Я понимаю, но послушай. Она красотка, и сама по себе классная. И инструктор по йоге. Ты ведь любишь йогу, правильно?

— Уверен, она замечательная, но сейчас я не хочу ни с кем встречаться.

— С какого х… в смысле почему нет? Ты молод, богат, знаменит, ты выглядишь…

Шейн игриво посмотрел на друга.

— Хейден, ты находишь меня привлекательным?

— Послушай, приятель. Если бы я был женщиной, я бы в тебя втюрился.

Шейн рассмеялся. По правде говоря, бывало, он прокручивал в голове и куда худший сценарий, чем романтическая связь с Хейденом Пайком. Но не собирался распространяться об этом. Кроме того, Хейден был его лучшим другом. Шейн никогда не испытывал к нему ничего, кроме платонических чувств, хотя не мог не отметить притягательность светлых волос, зеленых глаз и подбородка с ямочкой.

— Короче, эта подруга Джеки, — не сдавался Хейден. — Ее зовут Саманта. Думаю, она бы тебе понравилась.

Шейн зарылся лицом в ладони, чуть не столкнув бейсболку с головы.

— Пожалуйста, прекрати пытаться с кем-то меня свести, Хейд.

— Я просто хочу видеть тебя счастливым! И хочу, чтобы у тебя была сотня детей, и ты познал мою боль!

Шейн потер лицо и поднял глаза — Джейд и Руби, толкая друг друга, бесились перед стеклом.

— Нахуй! Пора это прекращать, — проворчал Хейден, направляясь в их сторону.

Шейн вздохнул.

— Скажи отцу, чтобы не лез в мою личную жизнь, ладно, Артур?

Но Артур уже заснул.

Шейн представил, как рассказывает Хейдену о том, что ему нравятся мужчины. Он знал, что тот не станет его сторониться. Может, Хейден и не был самым продвинутым, но фанатиком тоже не был. В худшем случае это признание, вероятно, сделало бы их отношения неловкими. А может, и нет, но Шейн не горел желанием рисковать, выясняя это. Да и объективных причин для откровений не существовало. Возможно, когда-нибудь Шейн встретит хорошую девушку и остепенится, тогда его случайное влечение к мужчинам забудется как дурной сон.

Однако воображение разошлось не на шутку, услужливо подкинув сценарий, в котором он рассказывает Хейдену, что мутил с Ильей Розановым еще в дебютном сезоне. Гипотетическое выражение лица Хейдена заставило Шейна громко фыркнуть. Он быстро прикрыл рот и с притворным удивлением посмотрел на Артура, будто это не сам Шейн, а спящий малыш издал странный звук.

— Простите, Вы Шейн Холландер?

Шейн поднял голову и увидел двух девочек-подростков, таращившихся на него.

— Э-э-э... — растеряно промычал он.

— О Боже! Это Вы! Можно мне сделать с Вами селфи?

— Здесь довольно... темно, — неопределенно ответил Шейн, пытаясь отыскать глазами Хейдена.

Если начать фоткаться здесь с фанатами, это никогда не закончится.

— Пожалуйста! — обе девушки надулись.

Шейн сдержал разочарованный вздох. Деваться было некуда.

— Конечно. Как вас зовут?

Девочки воспряли духом.

— О Боже, спасибо! Я так Вас обожаю! Я Эмма.

— Я Джессика.

— Приятно познакомиться, Эмма и Джессика.

Они втроем встали так, чтобы всем поместиться в объективе камеры айфона Эммы. Пока та делала снимки, вернулся Хейден.

— О-о-о, — удивленно протянул он.

Шейну потребовалась всего секунда, чтобы понять, чем вызвана его реакция. В сторону их маленькой импровизированной фотосессии уже повернулись десятки голов.

Естественно, как только девушки поблагодарили Шейна и удалились, к нему подошел мужчина с сыном. В итоге он застрял в антарктическом павильоне на двадцать минут, фотографируясь с фанатами и подписывая все, что подвернулось тем под руку. Когда Шейн извинился и собрался уходить, у выхода он заметил Хейдена.

— Вот засранцы, — ворчал тот.

— Это фанаты, Хейден.

— Меня они даже не узнали!

Шейн рассмеялся и похлопал его по спине.

— Хочешь, я сделаю с тобой селфи.

— Не стоило мне с тобой дружить. — Шейн улыбнулся и придержал дверь, чтобы он мог протащить коляску. — Серьезно! — продолжал Хейден. — Мое эго не может этого вынести, чувак! Это как подружиться с огромным магнитом, блядь, или что-то типа того. Погоди, это что, все дети? Сколько здесь детей?

— Трое. Руби прячется за тобой.

— Окей. — выдохнул Хейден. — Не могу поверить, что у нас скоро появится еще один.

— Ты уверен, что только один?

В глазах Хейдена читался самый настоящий ужас.

— Не шути так, Холландер.

Октябрь 2016 года — Вашингтон

Илья растянулся на кровати в отеле и развлекался тем, что тыкал в конфигураторе на сайте на различные опции кабриолета Audi R8 Spyder модельного ряда 2017. У него уже был аналогичный 2015 года, так что в новом он не нуждался.

Но в цвете «желтый вегас» суперкар смотрелся бомбически...

Телевизор транслировал канал ESPN (американский международный базовый кабельный спортивный канал — прим. пер.), но Илья не обращал на него особого внимания. До тех пор, пока не услышал имя Шейна Холландера.

Это был всего лишь очередной из вереницы глупых сюжетов, которыми круглосуточные спортивные сети заполняют эфирное время, — так сказать взгляд на жизнь Холландера вне катка для особо преданных фанатов.

На экране телевизора тот стоял на каком-то пирсе, окруженном спокойными голубыми водами огромного озера. По берегам раскинулся густой зеленый лес.

— По завершении сезона Шейн Холландер приезжает сюда, чтобы отдохнуть и восстановить силы: в свой коттедж площадью пять тысяч квадратных футов на берегу озера.

Илья сел на кровати. Он никогда не видел места, которое Холландер называл своим домом.

— Это мое любимое место на земле, — поделился Холландер из телевизора. — Я закончил строительство этого дома пару лет назад. Наш семейный коттедж, в котором я проводил ребенком каждое лето, находится вон там. — Он указал направо. — И пока не достроили этот, все равно летом я отдыхал там.

— О-о-о, как, блядь, мило, Холландер, — прокомментировал вслух Илья, закатив глаза.