Жаркое соперничество

— Я вернусь через несколько дней. Мне нужно идти.

— Хорошо.

— Пока, Холландер.

— Подожди, — попросил Шейн, получилось слишком громко. Илья подождал. — Просто... позвони мне, ладно? Если тебе нужно будет поговорить. Или напиши. Неважно. Но... Я выслушаю. Я хочу чем-нибудь помочь, если получится.

Илья ответил не сразу.

— Ты уже помог. Спасибо.

Он нажал отбой.

Шейн прислонился спиной к стене и выдохнул.

Два дня спустя — Буффало

Шейн не ожидал, что Илья с ним свяжется до возвращения. И удивился, получив сообщение после матча в Буффало.

Лили: Ты один?

Шейн встал, торопливо пробормотал Хейдену причину своего ухода и вышел на лестничную площадку.

Шейн: Да.

Лили: Я могу тебе позвонить?

Шейн: Да.

Зазвонил телефон, Шейн тут же ответил на звонок. На лестничной площадке было тихо и пусто. Он прислонился к стене под своим этажом.

— Как дела? — спросил он, опустив приветствие.

— Я чувствую себя... не знаю. Плохо.

— Как к тебе относится семья?

Илья мрачно усмехнулся.

— Как будто меня здесь быть не должно.

— Это абсурдно. Он был твоим отцом.

— Ну да. — Повисла пауза, Шейн терпеливо ждал. — Я плачу за все, так что это делает меня... полезным.

— Как твоя... то есть как его жена?

— Расстроена. Но не из-за отца. Все так думают, но нет. Она переживает за себя.

— Потому что осталась без денег?

— Да. Из-за этого.

— А что насчет тебя? Ты... расстроен?

Илья вздохнул.

— Не знаю. Может, не из-за всего этого.

— Ты бы хотел, чтобы все было по-другому? — Догадался Шейн.

— Я бы хотел... Я хотел, чтобы он... Я не знаю. — Илья снова вздохнул. — Английский сегодня слишком трудный.

— Мне очень жаль. Я хотел бы говорить по-русски.

— Ты, наверное, сможешь выучить его за неделю, — проворчал Илья. — Идеально. Никакого акцента.

Шейн рассмеялся.

— Я так не думаю. — Он собирался спросить, было ли с кем Илье поговорить в Москве, но ответ представлялся очевидным. Нет. Иначе зачем бы он звонил Шейну? — Где ты сейчас находишься?

— Гуляю. В парке. Мне нужно было выйти.

— Холодно?

— Да, блядь, мороз.

Шейну вдруг пришла в голову нелепая идея. А может, напротив, гениальная. Он решил озвучить ее, пока не успел толком обдумать, что именно собирался предложить.

— Расскажи мне обо всем, что тебя тревожит, — сказал он. — По-русски. Я не пойму, но... возможно, это поможет?

Наступило молчание, достаточно долгое, чтобы Шейн нервно вздрогнул. Он уже собирался взять свои слова обратно, когда услышал, как Илья тихо согласился:

— Окей.

Следующие несколько минут были наполнены голосом Ильи, который звучал как никогда оживленно и взволнованно. Шейн привык, что говорил он больше своей дразнящей улыбкой или пронзительным взглядом, чем словами вслух. Но в тот момент словно прорвало плотину, Шейн сел на ступеньки и пропустил этот поток через себя.

Не понимая ни слова, он просто наслаждался голосом Ильи, который теперь едва узнавал. Тот говорил быстро и уверенно, поскольку не приходилось тщательно обдумывать предложения, как при разговоре на английском. Это казалось так интимно — будто их связывал некий больший секрет, чем то, что они иногда трахались.

И было что-то неоспоримо сексуальное в том, как он плавно говорил на родном языке.

Выговорившись, Илья смущенно усмехнулся:

— Я закончил.

Когда он внезапно перешел на английский, Шейн поморщился. В голове у него прояснилось, словно он очнулся ото сна.

— Тебе лучше?

— Да. Спасибо.

Шейн спросил как можно тише:

— Может, когда-нибудь ты научишь меня русскому?

— Только полезным фразам, — ответил Илья.

Шейн практически наяву увидел его кривую улыбку. Илья промурлыкал что-то по-русски.

— Как это переводится?

— Встань на колени.

— О.

Шейн еще раз наскоро осмотрел лестничную площадку с целью убедиться, что по-прежнему оставался один. Он уже слишком завелся, выслушав, как Илья изливал душу.

— А каким еще полезным фразам ты можешь меня научить?

Илья рассмеялся.

— Я могу придумать много, Холландер.

Шейн не смог усидеть на месте.

— Как бы я хотел, чтобы ты сейчас был здесь.

Он не мог поверить, что решился произнести это вслух. Они не хотели быть вместе. Они просто встречались, оказываясь в одном городе, чтобы снять напряжение.

Он забыл свои идиотские мантры, когда Илья прошептал:

— Я тоже.

Москва

Поговорив с Шейном, Илья задумался: вдруг тот записал разговор и собирался потом прогнать через какое-нибудь приложение-переводчик? (ваш переводчик по старинке прогоняет через голову — прим. пер.)

Но ведь Шейн не стал бы этого делать, верно?

Илья зашел в кофейню и заказал капучино. В ожидании заказа он старался не представлять себе сценарии, в которых Шейн каким-то образом переводит каждое слово, только что им сказанное.

В основном Илья просто разглагольствовал о своей семье, но при этом признался, что хотел бы, чтобы с его отцом все было иначе. И по глупости всегда надеялся услышать от отца, что тот гордился им.

Это признание и так вышло бы неловким, будь оно произнесено на английском, но Илья еще и добавил: «И в довершение всего, я уверен, что влюблен в тебя, и не знаю, что с этим делать».

Именно это откровение, произнесенное вслух, по-настоящему помогло Илье почувствовать облегчение. Помогло даже больше, чем выплескивание своего недовольства семьей. Это был секрет, который он скрывал слишком долго, который запер глубоко внутри. Не только от Шейна, но и от самого себя. Но как только решился признать это, а теперь и озвучить, сразу почувствовал, как с души свалился камень. Не потому, что мог что-то сделать с этими чувствами, а потому, что, по крайней мере, сумел принять их. И самым трусливым образом высказал их вслух Шейну.

Шейн не стал ничего переводить. Не для этого он просил Илью излить душу по-русски. Он был другом.

Другом?

Конечно, глупо было отрицать, что они с Шейном стали друзьями. Тот был единственным человеком, с которым Илья мог поговорить, когда понял, что нуждался в этом.

Он вышел из кофейни со стаканом капучино и неохотно направился в сторону квартиры отца. Похороны были назначены на следующее утро. После этого он сможет окончательно распрощаться со всем, что осталось от его проклятой семьи.

Следующий день — Монреаль

Шейн едва успел войти в дверь своих апартаментов, как пришло сообщение от Ильи. Он думал о нем весь день.

Шейн: Как дела?

Он не был уверен, что Илья ответит. Возможно, тот был занят. Похороны его отца состоялись утром. В Москве было уже поздно, больше десяти вечера.

Лили: Фантастика.

Шейн ждал.

Лили: Вообще-то, немного пьян.

Шейн: Я могу тебе позвонить?

Лили: Да.

Через полминуты Шейн услышал голос Ильи, который звучал скорее измученным, чем пьяным.

— Холландер.

— Как ты держишься, Илья?

— Отлично. Замечательно. — Шейн услышал, как он вздохнул. — Здесь тихо.

— Ты один? Где ты?

— В своей квартире. У меня есть одна здесь. В Москве. Ну знаешь, на лето.

— Ага.

Шейну не нравилось, что Илья был в одиночестве.

— Если тебе интересно, вернусь ли я к матчу в Монреале...

— Мне плевать на это, Илья. Ты же знаешь, я звоню не для этого. — Послышался еще один вздох. — Ты уверен, что стоит оставаться одному сейчас?

— Я не один, — ответил Илья. — Ты сейчас здесь, да?

Шейн поднес ладонь к груди с целью убедиться, что сердце продолжало биться; он готов был поклясться, что оно остановилось и расплавилось. Он пожалел, что не мог телепортироваться в Москву. Просто мгновенно появиться в квартире Ильи, обнять его и сказать, что это нормально — переживать из-за смерти отца. Что Илья ничем не обязан своей семье. Что должен оставить их всех в зеркале заднего вида, потому что они сделали его несчастным, и он в них все равно не нуждался.

Вместо этого Шейн подтвердил:

— Да. Я здесь.

— А где еще ты?

— Сейчас я дома. В Монреале.

Шейн услышал, как скрипнули пружины матраса, когда Илья, предположительно, устроился на кровати.

— Расскажи мне о своих апартаментах, Холландер, — сказал он усталым голосом. — Как они выглядят? Я пытаюсь представить...

— Пытаешься?

— Ты не позволяешь мне увидеть.

— Это не... — Шейн поморщился. — Это не потому, что я не хочу, чтобы ты был здесь. Ты же знаешь.

— Я ничего не знаю. На что это похоже?

— М-м... не знаю... здесь большие окна.

— И что ты в них видишь?

— Здания, в основном. Немного воды.

— Дизайнерская кухня?

Шейн рассмеялся.

— Да. Слишком шикарная, наверно. Я ей почти не пользуюсь. В принципе, я могу обойтись тостером и блендером.

— Что тебе больше всего нравится в твоем жилище?

— Не знаю. Близость к тренировочному катку?

Илья фыркнул.

— Ну конечно же.

— Закрытая территория. Хорошая охрана. Эй, я сделал пожертвование в канадское общество поддержки страдающих болезнью Альцгеймера. В память о твоем отце.

Илья на мгновение замолчал.

— Очень мило с твоей стороны. Возможно, это будет полезно для меня. Это может быть... как бы это сказать... передаваться по наследству?

— Да, правильно

— Ага.

Он помолчал еще минуту.

— Послушай, Илья...

— А как насчет твоей спальни? Какая она?

Шейну не хотелось говорить о своей дурацкой спальне, но он понимал, чего добивался Илья, поэтому вышел из гостиной и направился в спальню.

— Симпатичная. Довольно простая. Нет, она, конечно, огромная. С большими окнами. Но ничего особенного в ней нет.

— Какого цвета кровать? Одеяло?

— Синяя. Вернее, темно-синяя.

— Я так и знал. — Шейн улыбнулся и сел на кровать. — У тебя есть книги? В спальне?

— Есть несколько.

— Какую ты читаешь? Какая из них лежит рядом с твоей кроватью?

— Вообще-то, книгу о суперсерии 1972 года Канада — СССР.

Илья рассмеялся.

— А ты читаешь книги, которые не о хоккее?

— Иногда, — ответил Шейн. — То есть очень редко.

— Ты одержим.

— Конечно, одержим. А ты нет?

— Может быть. Но по-другому.

Шейн поднял книгу и провел пальцем по закладке. Та уже больше месяца лежала между страницами сорок один и сорок два.

— Хоккей всегда был для меня всем. Сколько себя помню.

— И для меня тоже. Но... больше как... побег. Правильно я говорю? Мой мозг сейчас не в порядке.

— Да, — тихо ответил Шейн. — Побег. Верно. Для меня это никогда не было способом сбежать от чего-то. Это было просто любимым занятием.

— Я тоже это люблю, — признался Илья. — Хоккей — это... круто. И я очень хорош в нем. — Шейн засмеялся. И Илья тоже. — Охренеть, сколько денег мне платят за это дело.

— Расскажи поподробнее.

— Я не хочу сюда возвращаться.

Шейн был озадачен внезапной сменой темы.

— В Россию, ты имеешь в виду?

— Да. Я хочу стать американцем. Или канадцем. Но я в Америке, так что...

В этот момент Шейн дико пожалел, что Илья играл не за канадскую команду.

— Отличная идея. А ты не рассматривал...

— Мы должны пожениться, — перебил его Илья.

— Что? — Шейну показалось, что он покраснел с головы до пят.

— Не друг на друге, — уточнил Илья, после чего разразился хохотом и никак не мог остановиться.

— Я понял, что ты не нас двоих имел в виду, — солгал Шейн.

Илья наконец перестал смеяться.

— Я могу жениться на американке. Тебе тоже стоит жениться, Холландер. Ты ведь хочешь детей, да?

— Я уже говорил тебе... Я не хочу жениться... ни на ком.

— В Бостоне есть хорошая русская девушка. Американка, я имею в виду. Но из России. Светлана. Она мне нравится. Я мог бы на ней жениться, я думаю.

— О.

— Она... как это называется...разумная. Брак будет похож на сделку, да? Только пока я не стану гражданином.

— Значит, ты ее не любишь?

— Нет, — прошептал Илья. Казалось, он засыпал. — Не ее. Нет.

Шейн знал, что ему следовало закончить разговор и позволить Илье немного поспать. Но вместо этого он выпалил:

— Ты должен приехать ко мне в коттедж этим летом.

— Коттедж? О чем ты говоришь, Холландер?

— Мой коттедж. В Онтарио. Ты не вернешься в Россию, так что... поехали со мной в коттедж. Там тихо, красиво и... уединенно.

Какое-то время Илья молчал, Шейн даже подумал, что тот все-таки заснул.

— Я подумаю об этом, — ответил Илья наконец.

— Хорошо.

— Я устал.

— Да, я чувствую. Поспи немного, ладно?

— Да. Доброй ночи, Холландер.

Завершив вызов, Шейн еще некоторое время неподвижно сидел на кровати. Ему пришло в голову, что у них с Ильей только что состоялся целый разговор, который совсем не касался секса и едва ли был связан с хоккеем.

А еще он осознал, что сердце колотилось как на пробежке, а во рту пересохло. Он реально пригласил Илью в свой коттедж! Абсурдно было в принципе это делать, но что, если Илья согласится?

Что, если он окажется с Ильей наедине в своем самом любимом месте? Если им никто не будет мешать, не от кого будет прятаться, ничто и никто не будет напоминать обо всех причинах, по которым им не следует хотеть друг друга...

Это было бы слишком. Шейн никак не сможет сдержать все свои тщательно скрываемые чувства. Он проболтается и никогда не сможет забрать слова назад.

Он никогда не будет твоим парнем, Шейн.

О боже. Шейн ведь именно этого и хотел, так? Он хотел быть не просто грязным секретом Ильи. Хотел, чтобы их отношения не сводились только к сексу. Хотел утешать Илью, когда тому было грустно, болтать с ним по телефону, прижиматься к нему на диване и смотреть фильмы. Любой из их встреч для секса, он предпочел бы короткий телефонный разговор, который между ними только что произошел.

Ну, почти любой из встреч.

Шейн застонал и повалился обратно на кровать, закрыв лицо ладонями. Он был в полной заднице.

Глава двадцатая

Следующий день — Москва

На следующий день Илья улетал обратно в Бостон.

Он отказался в пользу Андрея от своей скромной доли наследства и выполнил последние обязанности сына. Все было закончено.

За последние несколько дней он осознал, что у него не осталось никаких причин возвращаться в Россию. Возможно, когда-нибудь он прилетит ненадолго, но даже не помышлял провести там еще одно лето. Все, что связывало его с семьей и с этой страной, умерло вместе с отцом.

Он принял импульсивное решение подарить московскую квартиру брату. Андрей мог продать ее или встречаться там со своими любовницами. Илье было все равно, он просто не хотел возиться с ее продажей. Он не хотел ничего.

Он сел на кровать в этой квартире. Это была последняя ночь в Москве.

Он задумался, чем бы заняться по такому случаю.

Илья: Ты дома?

Ответ пришел незамедлительно.

Джейн: Да.

Илья улыбнулся.

Илья: Скайп?

Он ждал и гадал, понял ли Шейн намек.

Джейн: Хорошо. Секунду.

Илья решил немного прояснить ситуацию, на случай если Шейн все-таки не понял. Он стянул футболку и бросил на пол, сложил несколько подушек у изголовья кровати, устроился поудобнее и отправил Шейну запрос на видеозвонок.

Тот ответил и появился на экране айпада Ильи. На Шейне была толстовка и... очки?

— Ни хрена себе, Холландер! Ты носишь очки?

— О! — Шейн поднял руку и потрогал оправу очков, будто пытался убедиться, действительно ли их надел. — Только во время чтения. Я… м-м... недавно начал.

Он снял их.

— Нет! — запротестовал Илья, усмехаясь. — Мне они нравятся.

— Ну... — черт возьми, Шейн больше не краснел. — Я смогу видеть тебя гораздо лучше, если оставлю их. — Он надвинул толстую черную оправу на переносицу. — Что? — спросил он Илью, который не мог перестать улыбаться.

— Что ты читал? Свою скучную книгу о хоккее?

Шейн прищурился за стеклами очков.

— Ты решил поприкалываться надо мной?

— Нет. Не только.

Шейн прикусил нижнюю губу. Боже, какой же он красивый.

— Ты не думал, что мы могли бы... ну, знаешь... заняться чем-нибудь? — нервно спросил он.

— Да. Но сначала покажи мне свою спальню. Умираю от желания ее увидеть.

— Правда? Хорошо. — Он коснулся экрана и переключил камеру.

Внезапно перед Ильей предстала огромная кровать с темно-синим покрывалом.

— Это кровать, — раздался за кадром слова Шейна.

— Неужели?

— Пошел ты на хер! Сам попросил. Вот комод. А ванная вон там. И шкаф. А вот вид...

Илья решил, что ему уже нет дела ни до вида, ни до спальни. Все оказалось так же скучно, как он и представлял. С таким же успехом это мог быть номер в отеле.

— Почему бы тебе не лечь на кровать? — предложил он.

— Думаю, тебе нужно определиться с желаниями.

— И сними футболку.

— Раскомандовался.

Шейн положил свой планшет или смартфон, и экран Ильи потемнел. Послышался шорох, потом он увидел, что Шейн уже лежал на кровати.

— Так лучше?

— Нет. Переключи камеру.

— О, черт. Вот.

На экране появились лицо и голые плечи (и очки) Шейна Холландера.

— Теперь лучше.

— Как ты? Я... думал о тебе.

У Ильи сдавило сердце. Он надеялся, что это не отразилось у него на лице.

— Я в порядке. Возможно, я больше не вернусь сюда.

— Это тебя печалит?

Илья пожал плечами.

— Сейчас мне... хорошо. Как будто...

— С тебя свалился груз?

— Да. Может быть, так. Могу ли я как-нибудь увидеть больше тебя?

— О. Да... наверно, я могу... секунду.

Илья поставил айпад на тумбочку и вытянулся, заложив руки за голову. Шейн, вероятно, сделал нечто подобное. Когда он снова появился на экране, Илья увидел его от макушки до пояса спортивных штанов.

Больше всего на свете он хотел оказаться на нем сверху. Осыпать поцелуями его грудь и живот.

Шейн улыбнулся.

— Рад снова тебя видеть.

— Я бы хотел посмотреть на тебя только в очках.

— Не думаю, что в объектив камеры столько поместится.

— Тогда в следующий раз, когда мы будем вместе.

— Да. В следующий раз.

Илья опустил голову на подушки и повернулся лицом к камере.

— Помнишь, после вручения наград НХЛ в... каком это было году?

— В две тысячи четырнадцатом, — быстро ответил Шейн. — Да. По-моему. Я... я часто думаю о той ночи.

— Правда?

— Это было незабываемо.

— Да, — согласился Илья. — Ты устроил для меня шоу.

— Не могу поверить, что ты уговорил меня на это.

— Думаю, тебе нравится, когда тебе говорят, что делать, Холландер.

Шейн вздохнул.

— Может быть. Немного.

— И ты любишь немного повыебываться.

— Я не такой.

— Ты такой. Ты любишь похвалу. Ты хочешь, чтобы все видели, как ты хорош.

— Ну да. И ты тоже.

— Нет. Я знаю, что я хорош. Мне все равно, что говорят люди.

Шейн обвинительно направил палец в камеру.

— Херня! Ты любишь награды. Когда тебя возносит пресса. Восторг фанатов. Тебе нравится побеждать меня.

— Я люблю побеждать всех, но да. Тебя больше всего.

— Почему?

Илья пожал плечами.

— Потому что ты лучший.

— Нет. А как насчет Скотта Хантера? Тебе тоже нравится его мочить. Ты всегда говоришь кучу дерьма об этом парне.

Он пренебрежительно махнул рукой.

— Хантеру уже миллион лет, и он ужасен в этом сезоне.

— Он старше нас на три года, и в последнее время он в ударе.

— Неважно. Не хочу говорить о Скотте Хантере.

— Думаю, у тебя просто фетиш на хороших мальчиков.

Илья рассмеялся.

— А ты типа такой?

— Ты сам так говоришь. Так все говорят.

— М-м. Но я знаю правду о тебе. Тогда в номере отеля в Вегасе с тобой был только я, да? Больше никого.

— Да, — вздохнул Шейн. — Только ты.

— У тебя сейчас стоит, Холландер?

— А ты как думаешь?

Илья ухмыльнулся.

— Покажи мне. Встань на колени. Встань лицом к камере. Покажи мне.

Шейн немедленно повиновался, что показалось Илье невероятно сексуальным. Его лицо скрылось из кадра, но было видно пресс и выпуклость на спортивных штанах, когда он пошире расставил колени.

— Ты тоже, — произнес он за кадром. — Я хочу посмотреть. — Илья повторил его позу, демонстрируя насколько сам уже возбудился. Блядь, как же хотелось, чтобы они оказались где-нибудь вместе. — Я хотел бы, чтобы ты был здесь, — прошептал Шейн, прежде чем Илья успел озвучить то же самое.

— Я тоже. Что бы ты сделал?

— Я бы снял эти штаны.

Илья улыбнулся, хотя Шейн не мог этого видеть. Он просунул большие пальцы за пояс штанов и спустил их с бедер. Подняв глаза, он увидел, что Шейн поглаживал себя через ткань.

— На тебе нет трусов, — заметил Шейн. — Ты планировал это?

— Возможно. — Илья взялся за член и стал неторопливо дрочить. — Мои штаны сняты. Что бы ты дальше сделал?

Лицо Шейна вернулось в кадр. Он наклонил голову, а волосы разметались во все стороны. Выглядело это охуительно горячо. Он улыбнулся Илье.

— Думаю, ты и так знаешь, что бы я сделал, после стольких лет.

— Но я хочу это услышать.

Шейн сильнее сдавил свой член в штанах и застонал.

— Я бы взял у тебя в рот. Я бы высосал тебя до капли. Блядь, я... я бы хотел. Прямо сейчас.

— М-м. Я тоже. Обожаю твой рот, Холландер. — Ему многое в нем нравилось. — Хочешь, чтобы я трахнул тебя в рот? Или просто не шевелиться и позволить тебе все сделать?

— Не двигайся. Я бы сам все сделал. Тебе стало бы так хорошо.

Теперь застонал Илья.

Шейн стянул штаны вместе с трусами до половины бедер. Он плавно дрочил, проводя большим пальцем по отверстию на головке. Илья знал, что та наверняка стала влажной: из Шейна всегда текло как из фонтана.

Они оба дрочили, не разговаривая, минуту или две, потом Илья увидел, как Шейн остановился и положил ладонь на бок.

— Эй, м-м, Илья?

— Да.

Рука Шейна пропала из кадра, вероятно, он нервно погладил волосы. Илья тоже остановился.

— Что-то не так? — спросил он.

— Нет. Но... Думаю, я предпочел бы видеть твое лицо.

Илья благодарил всех богов за то, что Шейн пока еще не видел это самое лицо. Без всяких сомнений, оно имело самое печальное выражение в мире.

— Конечно, Холландер, — мягко ответил он. Шейн снова улегся на кровать, опустив голову на одну из подушек. Он поднес планшет к лицу и застенчиво улыбнулся. Илья растаял еще больше и точно так же расположился на кровати, придвинув к себе айпад. — Я забыл про очки. Уже.

— Они тебе очень нравятся, да?

— Да. — Шейн снова улыбнулся ему. Илья не смог удержаться от ответной улыбки. Казалось, будто они действительно лежали в постели лицом друг к другу. Разговаривали в конце тяжелого дня.

Шейн закрыл глаза, Илья понял, что он снова прикасался к себе. И Шейн оказался прав — так было лучше. Наблюдать за его лицом, когда он доставлял себе удовольствие, было гораздо интимнее, чем следить за его рукой на члене. Отсутствие возможности видеть, что он делал, заставляя себя вздыхать и стонать, нереально возбуждало.

— Ты очень красивый.

Шейн улыбнулся, не открывая глаз.

— Да ну.

— Это правда. Твои веснушки. — Илья провел кончиком пальца по своей скуле. — Я без ума от них.

— Понятия не имею, почему. Я их ненавижу.

— Нет... — простонал Илья. — Холландер. Они потрясающие.

— Потрясающие?

— Да. Я неправильно использую это слово? Очень красивые. М-м… у меня сбивается дыхание?

— Вау. Ну ладно.

Кожа под веснушками Шейна очень, очень порозовела.

— Когда я впервые тебя встретил. Эти веснушки...

— В первый раз? Ты имеешь в виду на юниорском чемпионате? В Саскачеване?

— Да.

Шейн издал удивленный смешок.

— Ты вел себя как придурок по отношению ко мне.

— М-м. Ты мне не нравился. Только твои веснушки.

Шейн слегка покачал головой на подушке.

— Ну что ж, и на том спасибо.

— Я же сказал... — Илья усмехнулся. — Ты любишь похвалу. Шейн ничего не ответил. — И любишь, чтобы вся она доставалась тебе. Засранец.

Шейн рассмеялся, сморщив нос. Веснушки тоже сдвинулись под стеклами очков. Илья забыл, как дышать.

— Ты очень привлекательный, Илья, — произнес Шейн преувеличенно умиротворяющим тоном.

— Этого недостаточно. Я хочу подробностей.

Шейн открыл глаза и тут же закатил их. Но потом все-таки продолжил:

— Эта твоя кривая улыбка. Даже не знаю, как сказать... эта улыбка преследует меня.

— Преследует тебя? Как призрак? Звучит не очень хорошо.

— Так и есть. И твои глаза. Они сводят меня с ума.

— Так романтично, Холландер.

— Пошел ты. Сам просил комплиментов. Ты там вообще что-нибудь делаешь или только я один?

Илья рассмеялся.

— Не только ты.

— Хорошо. — За кадром Илья стянул штаны. — Подожди, — попросил Шейн. — Мне нужно взять смазку.

Илья воспользовался возможностью и сделал то же самое.

— Удивительно, что она тебе вообще нужна. Ты и так течешь.

Шейн фыркнул. Они помолчали минуту, глядя друг на друга и лаская себя пальцами.

— Ты когда-нибудь думал обо мне? — спросил Шейн. — Когда занимался этим?

Он густо покраснел едва произнес это. Отчего стал еще привлекательнее.

— Да.

— Я тоже. Часто. Все время. Может быть... каждый раз, честно говоря.

Илья поднял бровь.

— Каждый раз?

Он увидел, как Шейн чуть заметно пожал плечами.

— У меня никогда... ничего не было. Такого. Ни с кем другим.

— Ты не был с другим мужчиной?

Илья затаил дыхание в ожидании ответа.

— Был.

Он выдохнул. Разумеется, был.

— С кем?

Он не хотел спрашивать об этом, но невозможно было взять свои слова обратно. Шейн поджал губы.

— Ни с кем. Хватит меня отвлекать.

Но Илье стало жутко любопытно. Шейн был так осторожен. С кем же он рискнул заняться сексом?

— Скажи мне. Это был другой игрок?

— Нет.

Илья решил, что единственным способом выудить из Шейна эту информацию было задавать самые провокационные вопросы сексуальным тоном.

— Ты ходил в бар? Увидел кого-то, перед кем не смог устоять?

— Я ездил... блядь... я ездил в Мексику с Хейденом и еще парой парней. Несколько... о, боже… лет назад. Мы пошли куда-то ночью, да. Я ужасно боялся... блядь, это было так давно.

— Ты не позволяешь себе расслабляться, Холландер. Не знаю, как тебе это удается.

Шейн рассмеялся, немного мрачновато.

— Знаешь, я не кончал с тех пор, как мы виделись в последний раз.

Илья резко вдохнул и ускорил движение ладони. Он вспомнил, что сам не испытывал оргазма уже несколько дней. Это было для него эпической засухой.

— Расскажи мне об этом парне в Мексике.

— Рассказывать особо нечего. Он был огромный. Выглядел так… вроде как был таким, как я искал.

— Большой, сильный топ? — Шейн выглядел таким смущенным, что Илья сжалился. — А он был? Тем, что тебе было нужно?

— Нет. То есть, вроде того. Но...

— Он причинил тебе боль?

— Нет. Он просто не был...

Илье нужно было это услышать.

— Не был кем?

Шейн крепко зажмурился и сказал:

— Тобой. Он не был тобой.

Илья чуть не потерял дар речи. Шейн явно собирался погубить его, говоря подобные вещи.

— Он был единственным?

Илья не мог остановить вопросы, помимо воли сыпавшиеся из его рта.

— Еще с одним парнем было в Лос-Анджелесе, в клубе. Я пошел туда один. От отчаяния.

— И?

— Мы отсосали друг другу. Я все время нервничал.

— Вау.

— На этом все. Два парня. И ты.

Боже.

— Мексиканский актив. Голливудский минетчик. И я.

Шейн рассмеялся.

— Да. И куча разочарованных женщин.

— Куча?

— Ладно, несколько. Вообще-то, я тут пытаюсь подрочить, так что...

Илья рассмеялся. Они оба вернулись к текущей задаче.

— Эй, — отозвался Илья. Он озорно вздернул брови. — Как думаешь, сможешь меня обогнать?

Шейну потребовалась секунда, чтобы сообразить. Затем он рассмеялся.

— Хочешь поучаствовать в гонке?

— Давай, Холландер. Посмотрим, на что ты способен.

Шейн покачал головой, но ухмыльнулся.

— Ты идиот, — ласково сказал он. — Ладно. Давай. — От азарта в Илье только сильнее разгорелось желание. Он должен был без проблем одержать верх в этой битве. — Я думаю... более напряженным голосом продолжил Шейн: — Думаю, что победителем должен стать тот, кто продержится дольше. Так будет более... впечатляюще.

— Ни за что. Ты сжульничаешь.

— Нет! Как я это сделаю?

— Я не вижу твоей руки. Ты можешь просто остановиться.

— Не остановлюсь.

Илья пожал плечами.

— Ну и ладно. Все равно ты всегда быстро отстреливаешься. Это будет легкая победа для меня.

Шейн нахмурился, но внезапно что-то заставило его плотно закрыть глаза. Он еле слышно вздохнул. Илья захихикал.

— Ты, блядь, безнадежен.

Шейн открыл глаза, в них промелькнуло что-то явно опасное.

— Помнишь вечер после драфта, в спортзале отеля?

Илья застонал. Блядь.

— Я хотел завалить тебя на пол, — признался он. — Я не мог перестать смотреть на твой рот. Я думал, ты заметишь.

— Не заметил. Я был слишком занят. Пытался себя остановить. Я хотел оседлать тебя и поцеловать.

— Блядь, Шейн.

— Даже не верилось, как сильно я этого хотел. Это пугало. Я никогда...

— Никогда не хотел мужчину? — хмыкнул Илья.

— Нет. По крайней мере, я так думал. Но ты... Боже, Илья. Я вернулся в номер и сразу же стал дрочить, думая о тебе.

Теперь зажмурился Илья. Он принялся дрочить сильнее, быстрее. Ему вдруг стало наплевать на победу в этом дурацком соревновании. Он задыхался:

— Я тоже.

Шейн застонал, они оба неистово работали кулаками. Номер наполнился звуками их прерывистого дыхания.

— Не могу дождаться, когда снова прикоснусь к тебе, — пробормотал Шейн. Он шумно втянул воздух и издал протяжный стон. Илья понял — если продержится еще минуту, то победит, поскольку Шейн явно собирался вот-вот кончить. — Ах, блядь. Черт возьми. Я уже почти, — задыхался тот. Илья даже не смог ответить. Он заставил себя открыть глаза и встретиться с ним взглядом. — О, блядь, — прошептал Шейн. — Я кончаю. — Обычно Илья хотел видеть это зрелище, но в тот момент не мог представить себе ничего более сексуального, чем лицо Шейна Холландера, когда тот кончал. Илья почувствовал, как собственное наслаждение захватывает каждую клетку тела, и тоже кончил, заливая кулак и живот спермой. — Твою мать, — задыхался Шейн. — Это было грандиозно. У меня тут полный срач.

Илья перевернулся на спину и уставился в потолок.

— Мне пиздец, — пробормотал он по-русски. — Я по уши влюблен, и это катастрофа.

Он снова посмотрел на экран и увидел пьяные от наслаждения глаза Шейна, с тоской глядящие на него из-за стекол очков.

— Знаешь, это так сексуально, когда ты говоришь по-русски.

— Потому что это не звучит смешно? Например, как по-английски с акцентом?

— Хочешь, скажу по секрету? Твой акцент не звучит смешно. Совсем.

— Нет? Тебе нравится?

— Нравится. И я хочу выучить русский. Я не шутил на счет этого.

— Я научу тебя.

Шейн улыбнулся так широко и так искреннее, что Илье пришлось отвести взгляд.

— Тебе наверно нужно поспать.

— Да. Да. Окей.

А потом...

Шейн поцеловал кончики двух пальцев, протянул руку и прикоснулся к экрану.

И сердце Ильи пропустило удар.

— Доброй ночи, Илья.

Илья ощутил огромный комок в горле. Утром он похоронил отца, но не проронил ни слезинки. Он не плакал уже более десяти лет. Но в тот момент окончательно понял, что обязан был оборвать эту историю с Шейном. Нельзя было доводить до такого. Нельзя было влюбляться в Шейна Холландера. Следовало прекратить все задолго до этого, потому что теперь будет пиздец, как больно.

Что еще им оставалось? Если они будут продолжать в том же духе, то рано или поздно все откроется, и это станет настоящей катастрофой. Илья полагал, что в НХЛ не было официальных правил относительно романтических отношений с игроками-соперниками, но лишь потому, что никому и в голову не пришло, что это необходимо. И насколько шокирующим оказалось бы откровение, если бы о них с Шейном узнали. Илья больше всего боялся, что его вышвырнут из НХЛ — или из команды, но не предложат место в какой-нибудь другой — тогда ему придется вернуться в Россию, а он не хотел даже думать о том, что с ним тогда будет.

Илья рисковал большим, но знал, что, если их с Шейном отношения перестанут быть тайной, это может негативно сказаться и на его карьере. И как бы не отреагировал хоккейный мир, Илья этого не хотел.

— Спокойной ночи, Шейн, — попрощался он, стараясь говорить как можно спокойнее.

Завершив видеозвонок, он уткнулся лицом в ладони и выпустил все свои страдания, разочарование и страх в тишину квартиры.

Глава двадцать первая

Апрель 2017 года — Монреаль

Илья стоял у центральной линии во время разминки обеих команд перед их заключительной встречей в сезоне. Он разговаривал с одним из товарищей по команде, сняв шлем, его кудри еще не успели стать влажными от пота и очаровательно спадали на лоб.

Шейн не видел его и не разговаривал с ним после его возвращения из Москвы, не считая того памятного разговора по скайпу. Но несколько раз они переписывались.

И вот Илья находился на льду, стоя у центральной линии, разделявшей команды на время разминки. Шейн наблюдал, как он развернул носок конька к широкой красной полосе на льду. Это выглядело как вызов. Или как приглашение.

Шейн прокатился по периметру половины арены, отведенной его команде, и плавно остановился перед Ильей.

— Привет.

Илья взглянул на него и кивнул.

— Холландер.

Шейн сделал вид, что осматривал свою клюшку.

— У нас все в силе на сегодня? После матча?

Илья снова кивнул, глядя куда-то в угол арены.

— Там же?

— Да.

Шейн заметил, как Илья плотно сжал челюсти.

— Хей, — позвал он как можно тише. — Ты в порядке? — Илья повернулся и встретился с ним взглядом, Шейн почувствовал тяжесть на сердце. Они стояли так близко друг к другу, но находились под прицелом всеобщего внимания. — Мы поговорим позже, — пообещал он.

— Да. Позже.

Илья отъехал. Шейн смотрел ему вслед, пока не почувствовал, как кто-то задел его локтем.

— Чего хотел Розанов?

— Ничего, — ответил Шейн, моргнув и повернувшись лицом к Хейдену. — Я просто... выразил свои соболезнования. Ну, ты понимаешь.

В прессе появились новости о том, что отец Розанова умер. Шейн надеялся, что репортеры не станут задавать Илье слишком много вопросов по этому поводу.

— А-а, точно. Очень любезно с твоей стороны, — сказал Хейден. — Мне тоже следовало бы. Но просто... это Розанов, понимаешь?

— Он не плохой парень, — заявил Шейн, немного осмелев. — В основном это игра на публику.

— Довольно убедительная.

— Да, но... — Шейн чуть было не брякнул, что у всех есть секреты, но вовремя остановил себя. Вместо этого он сказал: — Давай просто победим в этом матче, хорошо?

— Да, блядь.

***

Илья любил играть против Холландера почти так же сильно, как и трахаться с ним.

Они оказались в углу, сражаясь за шайбу — его любимые моменты в любом их совместном матче.

Холландер выиграл и умчался со своим трофеем. Илья улыбнулся себе под нос и рванул за ним. Шейн лучше владел клюшкой, но Илья оказался быстрее, он догнал его и выбил шайбу, подкатившись из-за спины. Но владел ей всего три секунды, прежде чем Шейн прижал его к борту и отобрал ее. Затем он снова метнулся к воротам, бросив на Илью вызывающий (и немного игривый) взгляд. Илья ухмыльнулся и поспешил за ним, но на этот раз Шейн летел как метеор. Илья с трудом сокращал разрыв, а потом...

О боже. Нет.

Все произошло настолько молниеносно, что он едва успел это осознать. В одну секунду Шейн мчался по льду, а в следующую — впечатался в борт после жесткого столкновения с Клиффом Марлоу.

А потом он оказался на льду, безмолвный и неподвижный, а Илья не знал, что делать.

***

— Шейн? — Размытые фигуры, яркий свет и нестерпимый шум. — Не двигайся, хорошо? Просто не двигайся. Мы собираемся забрать тебя со льда.

Льда?

— Холландер?

Другой голос.

— Илья?

Это я сказал? Шейн слышал собственный голос, но шевелил ли он губами? Он моргнул, пытаясь сфокусировать взгляд.

— С ним все в порядке?

Это точно был голос Ильи. Но звучал он как-то по-другому. Он был... срывающимся. Паническим.

— Я… я в-в порядке, — пробормотал Шейн.

Он понятия не имел, соответствовало ли это действительности, но не хотел больше слышать беспокойство в голосе Ильи.

— Мы собираемся переложить тебя на спинальную доску, Шейн. Не шевели головой, пожалуйста.

Спинальная доска? (или иммобилизационный щит, используется для безопасной транспортировки пострадавших с множественными травмами, предполагаемым повреждением позвоночника и спинного мозга, позволяет обеспечить полную иммобилизацию пациента, снизить болевые ощущения и избежать осложнений при перевозке. — прим. пер.)

— Илья, пожалуйста, отойдите, — раздался строгий голос.

И темное пятно, нависшее над Шейном, исчезло.

— Мы не одни, — пробормотал Шейн. — Илья. Нас видят.

Он почувствовал чужие руки на своих руках и ногах. Его пристегнули к доске ремнями.

— С ним все в порядке? — снова прозвучал голос Ильи.

Ему никто не ответил.

— Скажите ему, — прошептал Шейн. — Скажите ему, что я в порядке.

Он хотел повернуть голову, чтобы посмотреть на Илью, но не смог.

Внезапно он оказался в воздухе. Его уносили со льда. Перед глазами пронеслись яркие огни, балки перекрытий и баннеры, висевшие на них. Он услышал аплодисменты.

О боже. Что, если я не в порядке?

Что, если я больше никогда не смогу ходить?

— Что случилось? — прохрипел он.

— Ты получил травму головы. И врезался в ограждение.

Блядь.

— Скорая уже ждет.

Шейн сжал губы. Глаза защипало. Он был напуган.

— Мои родители, — сказал он. — Они на трибунах.

Парамедики переглянулись, затем один из них кивнул.

— Мы позаботимся о том, чтобы они знали, куда тебя отвезут.

Шейн закрыл глаза, потому что держать их открытыми стало слишком сложно.

— Тебе нельзя засыпать, Шейн. Ты понял?

— Да. Конечно, — подтвердил он.

По мере того, как пелена перед глазами рассеивалась, он ощутил боль, пронзившую все тело. Кто-то снял с него коньки, он почувствовал ступнями прохладный воздух.

— Можешь пошевелить пальцами?

Блядь. Он очень, очень надеялся, что сможет. Ощущение прохладного воздуха служило хорошим знаком, верно?

— Отлично, — прокомментировал парамедик, судя по всему, Шейн успешно пошевелил пальцами.

Слава богу. Слава богу. Слава богу.

Парамедики суетились вокруг него, переговариваясь друг с другом, и напоминали ему о необходимости бодрствовать каждый раз, когда он опускал веки.

Шейн подумал о родителях. Они, должно быть, жутко волновались.

Он подумал об Илье. И пожалел, что не мог написать ему сообщение. Сказать, что пошевелил пальцами ног.

Ему стало интересно, с кем он столкнулся. Он ничего не помнил об этом.

Скорей всего, по телевизору раз за разом показывали запись этого столкновения.

С Шейном никогда раньше такого не случалось. Почему-то за все годы карьеры он ни разу не лежал без сознания.

Достаточно и одного раза.

Зрение снова затуманилось, но на этот раз из-за подступивших слез.

Ведь матч уже почти закончился, верно? Шейн не мог точно вспомнить, но почему-то был уверен, что шел третий период. Монреаль выигрывал.

Что, если я не смогу играть в плей-офф?

До конца регулярного чемпионата оставалась неделя, он опережал Илью на два гола. Теперь он мог распрощаться с этим преимуществом.

— Шейн? Нам нужно, чтобы ты держал глаза открытыми, помнишь?

— Извините.

***

Илье пришлось ждать утра, чтобы отправиться в больницу. Его команда уезжала в аэропорт через два часа.

А он был капитаном команды. И решил убедиться, что все в порядке с игроком, которого отправил на больничную койку его товарищ по команде. В этом не было ничего необычного.

Долбаный Марлоу. Он знал, что Клиффу не по себе. Тот не хотел таранить Шейна так сильно и под таким неудачным углом. Но Илья все равно хотел его убить.

Номер палаты ему сообщила чрезвычайно отзывчивая женщина за стойкой регистратуры. Похоже, ее впечатлило проявление спортивного товарищества Ильи.

Дверь была приоткрыта, Илья осторожно толкнул ее. Холландер немного приподнялся на больничной койке и принял почти сидячее положение. К облегчению Ильи, в палате больше никто не присутствовал.

— Илья! — воскликнул Шейн.

Левая рука у него была на перевязи.

— Привет, — неловко поздоровался Илья. — Мне просто нужно было... Ты...

— Я в порядке, — перебил его Шейн. Он застенчиво улыбнулся, давая понять Илье, что рад был его видеть. — В смысле, у меня сотрясение мозга и перелом ключицы. И я пролетаю мимо плей-офф. Но...

— Могло быть и хуже.

— Да.

— Марлоу... ему плохо, — тупо сказал Илья. — Он был очень... зол на себя. И я тоже на него злюсь.

Шейн фыркнул.

— Это часть хоккея. Я знаю, что он не нарочно. Все мы рано или поздно получаем по башке, верно? — Шейну, должно быть, вкололи лишние обезболивающие. Он реально улыбался. — Хотя, наверно, он не захочет встретиться с моей мамой в темном переулке, — пошутил он. — Она жаждет крови.

— Я предупрежу его.

Илья хотел прикоснуться к нему и убедиться, что с ним действительно все было в порядке. Прошлой ночью он почти не спал. До самого утра он тревожился и бесконечно обновлял страницы спортивных сайтов в поисках новостей о травмах Шейна. Стоило сомкнуть глаза, как перед ним представало его неподвижное тело на льду.

Должно быть, это отразилось в глазах Ильи, потому что Шейн протянул руку и нежно позвал его:

— Хей.

Илья прикрыл дверь и пересек палату, оказавшись рядом с кроватью. Он нежно провел пальцами по щеке Шейна, и тот, подняв голову, улыбнулся.

— Ты меня напугал, — признался Илья.

— Я сам себя напугал.

— Но с тобой все будет в порядке?

— Да, все будет хорошо. Я хотел сказать тебе еще вчера вечером. Жаль, что не смог написать тебе. Я был...

— Ш-ш-ш.

Илья запустил пальцы в его волосы. Шейн закрыл глаза.

— Я так ждал прошлого вечера, — пробормотал он.

— Да.

— Я злюсь на Марлоу только за это. За то, что он все, блядь, нам обломал. — Илья рассмеялся. — Когда у нас снова появится шанс? — спросил Шейн.

В тот момент Илья хотел ответить, что останется с ним. Что переедет в его апартаменты и будет помогать ему с восстановлением, делать ему сэндвичи, смотреть с ним плей-офф и читать ему вслух его скучную книгу о хоккее.

Но, конечно, он не мог.

— Я буду занят. Выигрывая Кубок Стэнли, — Илья вымученно улыбнулся. Шейн поморщился. — Мне жаль, — честно сказал Илья.

Шейн снова закрыл глаза.

— Это отстой.

— Я знаю.

— До того, как это случилось, я хотел поговорить с тобой вечером после матча.

Илья тоже хотел поговорить. Но был уверен, что Шейну не понравилось бы то, что он собирался сказать. Он убедил себя, что единственное разумное решение — полностью прекратить эти отношения. Что ничего хорошего из этого не выйдет. Шейн завладел его сердцем, и это все изменило. Происходящее перестало быть захватывающим или прикольным и превратилось в пытку. Он собирался сказать об этом Шейну накануне вечером, но теперь...

— Шейн, — вздохнул он.

Шейн протянул руку и переплел их пальцы, крепко сжав.

— Ты приедешь в коттедж?

— Я... я не знаю.

Нет. Нет, Илья никак не мог этого сделать. Он не мог провести столько времени наедине с Шейном. Не мог, если действительно хотел когда-нибудь освободиться от этого.

— У нас будет неделя или две, Илья, — продолжил Шейн. — Разве ты никогда не хотел для нас больше времени?

У Ильи скрутило желудок. Ему следовало просто сказать «нет». Чтобы Шейн не подумал, что он нуждался в чем-то большем, чем час или два, которые они выкраивали несколько раз за сезон. Но вместо этого он провел большим пальцем по тыльной стороне ладони Шейна и сказал:

— Конечно.

— Тогда приезжай в коттедж. Пожалуйста. Мы будем только вдвоем, совершенно одни, и столько, сколько захочешь.

Боже, это звучало так идеально. А Шейн смотрел на него так, будто его сердце разорвется на части, если Илья скажет «нет».

Поэтому он повел себя, как трус.

— Может быть.

Шейн улыбнулся ему, как будто вовсе не лежал на больничной койке с серьезными травмами.

Скрипнула ручка двери, он быстро отпустил ладонь Ильи. Тот резко отодвинулся и повернулся лицом к вошедшей в палату медсестре.

— О-о-о, — улыбнулась женщина. — Вы же не пытаетесь задушить его подушкой, мистер Розанов?

— Нет, — ответил Илья с дрожащей улыбкой. — Я просто... уже ухожу, вообще-то.

— Спасибо, что пришел, — нарочито официально произнес Шейн. — Я ценю это.

Илья кивнул.

— Поправляйся скорее, Холландер.

Он спешно покинул больничную палату мужчины, которого любил, и заставил себя сосредоточиться на завоевании Кубка Стэнли.

Глава двадцать вторая

Май 2017 — Оттава

— Розанов травмирован.

Шейн, лежавший на диване, повернул голову и посмотрел на мать.

— С чего ты взяла? — спросил он.

— Он защищает ребра. Это видно по тому, как он наклоняется. Смотри, — она указала на замедленный повтор на экране телевизора. — Вот здесь. Он уворачивается от столкновения. Он мог отобрать шайбу у Хантера, но не решился.

Мама, конечно же, была права. Шейн уже знал, что Илья играл второй раунд плей-офф с ушибленными ребрами. И скрывал это.

Монреаль вылетел в первом раунде после матча с Детройтом. Шейн чувствовал себя ужасно из-за этого. Детройт с трудом прорвался в плей-офф, Монреалю эта игра не должна была доставить неприятностей. Но Шейн не мог играть, а их вратарь подхватил какой-то вирус. Команда боролась, как могла, но в итоге уступила.

Шейн должен был находиться там, со своей командой, но вместо этого он восстанавливался в доме родителей в Оттаве. Головные боли постепенно проходили, но он все еще очень быстро утомлялся. Ключица почти срослась.

Он не так часто получал весточки от Ильи, как хотелось, но знал, что тот был занят. И сосредоточен.

— Я думаю, Нью-Йорк выиграет Кубок, — сказала его мать.

— Нью-Йорк, да?

— Да. Скотт Хантер настроен решительно. Ты же видишь. Девять сезонов без кубка! Он обязательно его получит.

Юна Холландер редко ошибалась в своих прогнозах.

— Ну что ж, — весело произнес его отец, — по крайней мере, нам не придется смотреть, как Розанов поднимает кубок.

Шейн поморщился. По правде говоря, он с удовольствием посмотрел бы, как Розанов поднимает кубок.

— Но было очень любезно с его стороны навестить Шейна в больнице, — заметила мама. — За это ему полагаются очки к карме.

Отец выразил согласие.

Шейн пожалел, что не мог вспомнить подробности того визита в больницу. Он тогда плохо соображал. Из-за травмы, но главным образом — из-за лекарств. Он помнил нежные пальцы Ильи на своем лице и в волосах. Помнил, как счастлив был видеть его. Даже сейчас от одного осознания того, что Илья приехал в больницу, по всему телу разливалось тепло.

Шейн был так сильно влюблен. Он готов был еще не раз удариться головой, лишь бы остаться в тихой больничной палате наедине с этими осторожными пальцами и обеспокоенными глазами.

Он был влюблен в Илью и никогда, никогда не сможет признаться ему в этом.

Но, возможно... возможно, он мог рассказать родителям... хотя бы часть правды?

Господи, но как? Просто... упомянуть как бы невзначай? Как люди это делают?

Уж точно не во время совместного просмотра хоккея.

— Роуз Лэндри не забыла про тебя? — спросила его мама, совершенно ни с того ни с сего.

Ну разве это не гребаный знак, блядь?

— Нет, она написала мне, когда я лежал в больнице. Она видела, что я пострадал.

Мать выглядела довольной.

Что ж, сейчас самый подходящий момент.

— Мы не... мы просто друзья, мам.

— Я знаю. С вашими графиками сложно поддерживать отношения. Но других игроков это не смущает. Посмотри на Картера Вогана и эту Глорию, как ее там, с телевидения.

— Нет, это... — Шейн слегка приподнялся и поморщился от внезапной головной боли. — Это не из-за наших графиков. То есть, да, из-за этого было бы сложно, но причина не в этом.

Мать сочувственно посмотрела на него.

— Когда встретишь ту самую, ты сразу поймешь, — ответила она.

И Шейн струсил. Поскольку не мог признаться, что того самого человека уже давно встретил, и им был взбешенный русский, который как раз в этот момент направлялся на скамейку штрафников на экране телевизора.

— Да, — согласился он, — я знаю.

У него возникло нелепое желание отправить Илье сообщение. Простого и лаконичного содержания «Я тебя люблю». Эти три слова, будто в клетке, томились внутри него, заполняли каждую клеточку тела, и с каждым днем становилось все труднее не позволить им вырваться на волю.

Вместо сообщения Илье он написал Роуз.

Шейн: Мама интересуется, когда мы снова будем вместе.

Та ответила через несколько минут.

Роуз: Аха-ха!

И следом.

Роуз: Извини. Смешного мало. Как ты? Как твоя голова?

Шейн: Становится лучше. Я уже могу смотреть телевизор без солнцезащитных очков.

Роуз: Но смотреть телевизор в солнцезащитных очках КРУТО!

Шейн ответил эмодзи с изображением лица в темных очках.

Роуз: За тобой ухаживает сексуальный медбрат?

Шейн рассмеялся, что заставило обоих родителей посмотреть на него.

Шейн: Нет. Я дома у родителей.

Роуз: Очень жаль.

Шейн: Может, попросить их нанять для меня горячего медбрата? Это хороший способ совершить каминг-аут?

Роуз: Я чуть не умерла со смеху, Шейн.

Шейн тоже засмеялся.

— С кем ты переписываешься? — спросила мама.

— Ни с кем, — быстро ответил Шейн. — С Хейденом. Ложь за ложью.

— Как малышка?

Малышка? О, точно!

— Отлично! Ты же знаешь. Хейден с Джеки души в ней не чают. Наверно.

— Тебе не стоит так часто смотреть в телефон. Это вредно после сотрясения мозга.

— Я знаю, мам! — огрызнулся Шейн.

Она недовольно всплеснула руками.

— Прошу прощения, что забочусь о здоровье твоего мозга!

Он закатил глаза.

— Поверь. Множество людей беспокоятся о здоровье моего мозга.

После выписки из больницы он жил у родителей, и это начинало утомлять. Ему повезло с ними, он не мог даже представить, каково было бы восстанавливаться после травмы в одиночестве, но он жаждал независимости.

Правда, был один человек, от присутствия которого он не отказался бы. Но этот человек выглядел чертовски расстроенным на экране телевизора.

Впрочем, и сексуальным тоже. У Ильи была густая борода, которой Шейн всегда завидовал (Одно из хоккейных суеверий. По версии, сейчас считающейся основной, моду не бриться по ходу матчей плей-офф ввели в начале 80-х годов прошлого века игроки «Нью-Йорк Айлендерс». — прим. пер.). Даже дойдя до финала Кубка Стэнли, ему удавалось отрастить максимум несколько жалких клочков волос, островками разбросанных по лицу. У Ильи была шикарная темная борода, обрамлявшая его пухлые губы. О, боже. Теперь Шейн мог думать лишь о том, как эта борода трется о его бедра. Он нестерпимо захотел это почувствовать.

Конечно, он старался не думать об этом слишком много. Ситуация и без того была удручающей: он не испытывал твердой уверенности, что когда-нибудь снова почувствует прикосновения Ильи. Ну что за печальная ирония судьбы? Он наконец признался себе, что хочет быть с ним, но догадывался, что их странная связь стала как никогда хрупкой.

Нет, ни один из них не заикнулся вслух о прекращении отношений. Они вообще почти ничего не говорили друг другу с того дня, как Илья покинул его больничную палату. Шейн просто чувствовал, что, возможно, все это стало слишком. Стало труднее сдерживаться или притворяться, что это ничего не значило. Единственным безопасным вариантом было разойтись.

Шейн подозревал, что Илья скажет ему об этом, как только закончится плей-офф. И чем меньше минут оставалось до финальной сирены, тем вероятнее становилось, что плей-офф для Ильи закончится этим матчем.

Сердце Шейна призывало бороться за Илью. За них. Но разумом, который контролировал большинство поступков в его жизни, он понимал, что у них не могло быть будущего. И даже настоящего быть не могло. Им нужно было покончить со всем раз и навсегда, и никогда не оглядываться назад. В противном случае Шейна ждали лишь душевная боль, позор, страдания и... незнакомые русские слова, выдыхаемые на его кожу. А также сон в объятиях сильных рук и ленивая, кривая улыбка с последующими нежными поцелуями после пробуждения. Он вспомнил домашние сэндвичи с тунцом и остальные драгоценные моменты, когда Илья предлагал ему крошечные частички себя, которые обычно так тщательно оберегал.

Матч закончился. Как и сезон для Ильи. Между ними все тоже будет кончено. Это был лишь вопрос времени. И Шейн не знал, как предотвратить это.

Но знал, что всей душой желал сохранить то, что у них было.

Июнь 2017 года — Бостон

Джейн: Не могу поверить, что «Нью-Йорк» наконец-то выиграет кубок.

Илья тоже не мог в это поверить. Скотт Хантер, мать его, собирался стать чемпионом через сорок секунд.

Илья: Я ненавижу Хантера.

Джейн: Нет, не ненавидишь.

Илья: Ненавижу.

Джейн: Перестань. Я начну ревновать, если ты будешь продолжать в том же духе.

Илья рассмеялся. Один, в своем пентхаусе в Бостоне, он смеялся.

Пробегали последние секунды финального матча серии плей-офф, и вот он закончился. Лед заполнился ликующими парнями в синих свитерах, а Илья переключил все внимание на телефон, чтобы не чувствовать уколы зависти слишком остро.

Ему было скучно. Для него плей-офф закончился несколько недель назад. Не зная, чем заняться и куда податься, он засел в Бостоне. Теперь это был его единственный дом, хотя настоящих друзей в городе он так и не завел. Некоторые товарищи по команде оставались там на лето, но ни с кем из них он не сблизился.

Зато здесь находилась его коллекция автомобилей, а это кое-что, да значило.

Хотя, когда в последний раз заходил в гараж три дня назад, он даже не улыбнулся.

Он больше не приглашал Светлану, потому что... просто не приглашал.

В итоге он смотрел хоккей в одиночестве и переписывался с человеком, с которым нестерпимо хотел провести лето.

Илья: Как думаешь, Хантер будет пить из кубка чай? (Одна из старейших традиций, начатая в 1896 году «Виннипег Викториас», заключается в том, что команда-чемпион выпивает шампанское из верхней чаши кубка после победы. — прим. пер.)

Джейн: Кофеин? Ни за что. Хантер не такой хардкорщик.

Илья снова рассмеялся.

Илья: Тогда молоко.

Джейн: Теплое молоко. А потом сразу в постель!

Илья взглянул на экран телевизора и увидел, как сияющему Скотту Хантеру вручали Кубок Стэнли.

Джейн: Я рад за него.

Илья: Ну, конечно, ты рад.

Он на полном серьезе намеревался порвать с Шейном. Но так и не смог этого сделать. Пока что. Пока они могли переписываться, подкалывать друг друга, притворяться, что были просто друзьями, и все такое.

Приглашение Шейна приехать к нему в коттедж по-прежнему оставалось в силе. Шейн не настаивал, а Илья пытался не вспоминать об этом. Не будь это худшей идеей на свете, он уже мчался бы в хуй-знает-куда, провинция Онтарио.

Игроки на экране телевизора целовали жен и держали на руках детей. Илье некого было целовать в случае победы в борьбе за кубок. Отстой.

Может, это и станет его целью на следующий год: забыть о Шейне и найти женщину, которая понравится ему настолько, что они провстречаются хотя бы до завершения плей-офф.

Илья потянулся за пультом и уже собирался выключить телевизор, как вдруг...

Святое дерьмо.

Святое. Блядь. Дерьмо.

Скотт, мать его, Хантер целовал мужчину. Не одного из товарищей по команде и не в щеку из серии «мы сделали это, братан». Скотт Хантер целовал мужчину в повседневной одежде. Взасос блядь. Похоже, даже с языком.

Телефон Ильи зажужжал.

Джейн: Святое дерьмо!

Джейн: Ты это видишь?

Джейн: Что за хуйня?!!!? Это его парень???!!!!!

Илья тупо уставился в телевизор на Скотта Хантера и его вероятного бойфренда. Или на Скотта Хантера и случайного симпатичного мужчину, которого тот вытащил из толпы. Илья не мог понять, что видел. Как такое могло происходить в реальности?

Но Хантер улыбался этому загадочному мужчине, будто остального мира вокруг не существовало. И держал в ладонях его лицо, когда наклонялся, чтобы поцеловать снова. Илье вдруг показалось, что все худшее дерьмо в его жизни засасывает в торнадо.

Трансляция закончилась, и он снова посмотрел на телефон.

Джейн: Что происходит???!!! Он действительно только что сделал это????!!!

Он нажал на иконку вызова.

Спустя всего один гудок раздалось:

— Черт возьми, Илья! Не могу пове...

— Я приеду к тебе в коттедж.

Часть четвертая

Глава двадцать третья

Июль 2017 года — Оттава

Шейн нервно барабанил пальцами по рулю.

Он хотел встретить Илью в терминале аэропорта, как положено, но даже один из них мог вызвать переполох, а вдвоем они рисковали собрать вокруг себя толпу.

Он опустил пониже козырек бейсболки и посмотрел в зеркало заднего вида.

Илья принял его приглашение. Шейн по-прежнему пребывал в шоке от этого, хотя предполагал, что благодарить следовало Скотта Хантера. Который открыто заявил о себе в тот вечер, когда выиграл Кубок Стэнли. Хантер откровенно говорил об этом в интервью после матча и еще более откровенно в своей речи на церемонии вручения наград НХЛ на прошлой неделе. Шейн пересматривал эту речь... несколько раз. Он жалел, что не смог присутствовать на церемонии и не слышал речь вживую, но лететь в Лас-Вегас казалось не особо полезной нагрузкой для его только что восстановившегося организма.

Но все же он хотел бы пожать Хантеру руку.

Вместо этого он отправил ему письмо по электронной почте. Он написал несколько черновиков, прежде чем отправить вариант, в котором просто выразил уважение его храбрости. Он тщательно подбирал слова, потому что сам такой храбростью не обладал. Пока, во всяком случае.

Но, возможно, Хантер все равно понял, что он хотел сказать.

То, что игрок НХЛ впервые в истории лиги совершил каминг-аут, было волнительно, но даже если бы в каждой команде по игроку заявили подобное, это все равно не помогло бы Шейну. Окажись кто-то геем — или кем бы то ни было — это не вызвало бы скандал. Но трахаться с главным соперником на протяжении всей карьеры в НХЛ — вот чего никто не поймет. Ни один человек. Шейн подозревал, что даже Скотт Хантер, новый символ принятия и толерантности в лиге, насторожился бы, узнав, чем они занимались с Ильей.

Они стали бы посмешищем. Если бы мир узнал о них, они бы на всю жизнь получили клеймо развратных хоккеистов, которые тайно трахались друг с другом. А Шейн не хотел быть таким. Совершенно. Он хотел быть лучшим хоккеистом в мире и состоять в отношениях с человеком, в любви к которому мог бы наконец признаться без стыда и страха.

Но он не мог. Все, что у него было, — две недели наедине с Ильей, вдали от посторонних глаз, там, где их никто не найдет.

Он услышал стук колес катящегося чемодана еще до того, как увидел в боковом зеркале Илью, пересекавшего парковку.

Шейн подумал, не выйти ли ему из машины, но решил остаться на месте. Как только они доберутся до коттеджа — окажутся в безопасности, но до этого не стоило рисковать все испортить. Нужно было просто выбраться из Оттавы так, чтобы никто не заметил Шейна Холландера и Илью Розанова, тусующихся вместе в июле.

Когда Илья подошел ближе, Шейн увидел, что он тоже низко надвинул бейсболку, а кроме того, надел большие солнцезащитные очки-авиаторы. Шейн задался вопросом, не узнал ли его кто-нибудь в аэропорту.

Он открыл дверь багажника внедорожника, чтобы Илья мог положить свой чемодан. Они не сказали друг другу ни слова, пока Илья не забрался на пассажирское сиденье.

— Что это, блядь, за машина, Холландер?

— Джип Чероки. — Илья фыркнул. — Что? Это практично!

— Ты же миллионер.

— А что не так с Чероки? — спросил Шейн, заводя двигатель. — Он хорош на снегу. В него много всего помещается. Это хорошая машина.

— Хорошая для папаши семейства из пригорода.

— Лучше, чем дурацкий спорткар, где колени задираются выше, блядь, головы.

— М-м.

Они больше не разговаривали, пока Шейн не выехал с парковки.

— Хорошо долетел? — спросил он.

— Конечно.

— Дорога до коттеджа займет пару часов.

— Хорошо.

— Ты голоден? Мы можем остановиться, и один из нас... — Илья пожал плечами. — Думаю, тебе понравится коттедж, — продолжил Шейн. — Там реально можно расслабиться. Все к этому располагает.

— Это то, что мы собираемся делать? — спросил Илья. — Расслабляться?

Шейн сглотнул. И свернул на шоссе.

— Надеюсь, что да, — ответил он наконец. — Я хотел бы расслабиться вместе с тобой. Хоть раз. — Он на секунду повернул голову. Илья смотрел в окно со стороны пассажира. — Я вчера закупился продуктами. Нам не понадобится... ездить куда-нибудь. Часто.

Несколько минут они ехали в тишине. Шейн задавался вопросом, ощущал ли Илья такую же панику, как и он сам. Две недели. Наедине друг с другом. Возможно, круглые сутки бок о бок.

О чем, черт возьми, он думал, когда предлагал это?

— Спасибо, — неожиданно сказал Илья. — За то, что пригласил меня.

Шейн почувствовал, как его паника отступает.

— Я рад, что ты приехал.

— Я тоже рад. Но... в ужасе, правильно я говорю?

Шейн с облегчением рассмеялся.

— Да. Я тоже.

Они оба знали, что подошли к точке невозврата. Более значимой, чем первый поцелуй или секс. Это был новый рубеж, новый уровень близости.

— Кто-нибудь узнал тебя в аэропорту?

— Нет, не думаю.

Шейн кивнул.

— Коттедж находится далеко от шоссе, на частной дороге. Мы будем там совершенно одни.

— Родители не приедут в гости?

— Нет, я сказал им, что мне нужно пару недель уединения. Сказал, что это... ну, не знаю, психологический аспект. Что-то вроде медитации для ментального тренинга.

— Так убедительно.

— Нас не побеспокоят. — Он заметил, что Илья грыз ноготь большого пальца. — Я... я с нетерпением ждал этого.

— Да. Я тоже.

Шейн улыбнулся и убрал одну руку с руля. Он потянулся к Илье, тот быстро переплел их пальцы и слегка сжал.

Две недели. Две недели они могли притворяться, что их отношения не являлись невозможными.

***

Ебать, это реально происходит! Осознание действительности резко накрыло Илью, когда Шейн припарковал машину перед большим домом у озера.

Илья видел его только по телевизору и был уверен, что загородные коттеджи обычно намного меньше, чем этот огромный, с фасадом, декорированным натуральным камнем, домище. Но по крайней мере, как и обещал Шейн, вокруг не наблюдалось соседей. Илья поймал себя на мысли, что никогда раньше не оказывался в таком месте, где можно было по-настоящему расслабиться и не беспокоиться о том, что его узнают.

Неудивительно, что Холландеру здесь нравилось.

Холландер, похоже, сам достал чемодан из багажника и понес к дому, будто Илья был его тетушкой, приехавшей погостить у племянника, или еще кем-то в этом роде.

— Я сам могу донести.

Шейн продолжал шагать.

— Как твои ребра? — поинтересовался он.

— С ребрами все в порядке. Я могу донести чемодан.

— Не могу поверить, что ты играл с такими ушибами.

— Не можешь?

Шейн усмехнулся через плечо.

— Наверно, все-таки могу. — Он открыл дверь, и они вошли внутрь. Дом действительно впечатлял. Просторный, с высокими потолками и открытыми балками. Противоположная от входа стена представляла собой сплошные панорамные окна от пола до потолка, выходящие на озеро. Илья увидел огромный настил с бассейном и джакузи. За ним находился пирс с причалом и гаражом для лодок. — Чувствуй себя как дома, — сказал Шейн. Илья прошел в гостиную. Он снял солнцезащитные очки и зацепил их за вырез футболки. Здесь присутствовало все, что показывали в той телепередаче: модульный кожаный диван, потрясающий вид, нелепо выглядящие клетчатые подушки и покрывала в цветах канадского флага. Господи Иисусе. Он был в доме Шейна Холландера. — Хочешь, могу провести для тебя экскурсию, — предложил тот. — Или, если ты голоден... как я уже сказал, я запасся продуктами. Холодильник с пивом в бильярдной комнате... — Шейн стоял в добрых шести футах позади Ильи. Тот оторвался от созерцания озера, повернулся и посмотрел ему в лицо. — Вода из-под крана здесь просто отличная, — продолжал Шейн. Он явно нервничал. — Здесь неподалеку природный источник, и...

Илья нарочито медленно сокращал расстояние между ними. Шейн поднял голову и посмотрел ему в лицо. Илья увидел, как он сглотнул.

Какое-то время они стояли, молча глядя друг на друга, будто ожидая, кто первым проявит инициативу. Наконец Илья протянул руку и провел тыльной стороной ладони по его щеке. Шейн облизал губы, Илья придвинулся ближе и поцеловал его.

В тот момент, когда Шейн приоткрыл рот, все обрело смысл. Все нервное напряжение покинуло Илью, он схватил Шейна за футболку и притянул ближе. Тот со стоном запустил пальцы под его бейсболку, скинув ее на пол, и стал подталкивать его к кожаному дивану.

Они не были вместе уже несколько месяцев. Самое нелепое, что за все это время Илья ни с кем не был. Впервые в жизни ему не хотелось быть с кем-то еще.

Но в тот момент ему казалось, что его разорвет на части, если Шейн немедленно не прикоснется к его члену. Он неделями, не переставая, об этом мечтал.

Шейн толкнул его, и он охотно опустился на диван, крепко схватившись за его футболку. Шейн тут же навалился на него сверху. Солнцезащитные очки вдавились в грудь, Илья поморщился, снял их и швырнул на пол.

Он неистово целовал Шейна, приподнимая бедра, чтобы потереться своим членом о его член, и с удовольствием ощутил, что тот оказался таким же твердым, как и его собственный. Он стянул с Шейна футболку и принялся расстегивать его ширинку.

— Блядь, — задыхался тот. — Я... это было довольно давно... Я, наверно, долго не протяну.

— Да. У меня тоже. Но у нас есть две недели, верно?

Шейн рассмеялся.

— Верно. — И через секунду: — Подожди... у тебя тоже?

— Хм?

— Ты сказал «у меня тоже». У тебя ни с кем не было... ничего? В последнее время?

Илья поморщился. Наверное, ему не стоило признаваться в этом. Но...

— Нет.

— Случайно не с тех пор, как...

— Нет. Не с тех пор. Мы можем вернуться к...

— Правда?

Шейн немного отодвинулся, чтобы посмотреть Илье прямо в глаза. Он выглядел ошеломленным и очень, очень счастливым.

— В этом ничего особенного, Холландер. Забей.

— Это длится уже...

— Несколько месяцев. Да. Именно поэтому я бы очень хотел...

— У меня тоже, — перебил его Шейн. — С тех пор, как мы были вместе в последний раз. В Бостоне.

— Ну тогда... — Илья наконец расстегнул ширинку и проник в штаны Шейна. Но тот не стал толкаться бедрами или набрасываться на его рот с голодными отчаянными поцелуями. Вместо этого он поднял руку и аккуратно убрал со лба Ильи прядь волос. Илья мог только завороженно смотреть на его лицо. Взгляд Шейна лучился такой... нежностью.

— У меня есть идея, — сказал он, проведя большим пальцем по нижней губе Ильи.

— Какая? — спросил тот, смутно ощутив тревогу.

— Давай будем честны друг с другом. В течение этих двух недель давай просто... говорить, что думаем на самом деле. Может быть... что реально чувствуем.

Я не могу, хотел ответить Илья. Не могу, потому что если сделаю это, ты подумаешь, что я жалок, или, что еще хуже, скажешь в ответ то же самое, и что, блядь, тогда нам делать?

— Я постараюсь, — произнес он вместо этого.

— Правда? — Шейн скептически прищурился.

— Да! Я сделаю все, что угодно, если это заставит тебя прикоснуться к моему члену прямо сейчас!

Шейн рассмеялся и закатил глаза. Но потом, хвала богам, все-таки стянул с Ильи шорты.

Он взял член в рот, и все снова стало просто. Волна удовольствия столкнулась с волной облегчения, Илья, наконец, смог расслабиться и погрузиться в наслаждение. Шейн всегда обстоятельно подходил к минету.

Илья не сдержался и пробормотал по-русски: «Если бы мог, я бы остался здесь навсегда». Шейн вздохнул с членом во рту, но будто бы мечтательно, а не раздраженно. Возможно, он понял, что Илья имел в виду. Возможно, какие-то чувства не спрятать за иностранными словами.

Как Илья и предполагал, продержался он сам недолго. Шейн, естественно, тоже. Но на удивление минет оказался не самой лучшей частью этого дня. Сняв напряжение, они остались отдыхать на диване в помятой и расстегнутой одежде и с растрепанными волосами. Они тихо разговаривали — просто разговаривали — и обнимались больше часа. Шейн накручивал на пальцы локоны Ильи и осторожно отпускал их, Илья проводил кончиками пальцев по веснушкам Шейна. Время от времени он целовал Шейна в челюсть, в ямочку на шее, и один раз в кончик носа.

Илья не мог поверить, до чего докатился. Он был... безумно влюблен. И это было ужасно.

Но когда Шейн лежал на нем сверху, касаясь своей безволосой грудью и животом каждого дюйма тела Ильи, это не могло не волновать. Его челка свисала вниз и щекотала нос. Его темные глаза, его веснушки, его улыбка… Шейн выглядел таким счастливым. Каким-то образом Илья сделал его счастливым.

Илья хотел делать его счастливым всегда.

***

Илья ничуть не удивился, узнав, что у Шейна была полноценная крытая тренировочная хоккейная площадка.

Тот с воодушевлением подвел его к одноэтажному зданию рядом с коттеджем и открыл дверь. Перед взором Ильи предстали большой каток из синтетического льда, ворота с мишенями для бросков, мишени для пасов и множество тренажеров. Стена, выходящая к озеру, состояла из панорамных окон.

И вот теперь они стояли на этом «льду» в кроссовках, лениво перебрасываясь шайбой.

— Я не говорил тебе, — сказал Илья, — о том, что было после церемонии награждения НХЛ.

— После?

— Да. Я пошел тусить. Со Скоттом Хантером.

Шейн упустил следующий пас.

— Ты о чем?

— В одном клубе устраивали ночь Скотта Хантера, что бы это, блядь, ни значило.

— В клубе? Типа...

— Гей-клуб. Да. И я решил пойти.

— Погоди. Ты ходил в гей-клуб в Лас-Вегасе со Скоттом Хантером?

— И его парнем. Да. Кстати, у него симпатичный бойфренд.

Шейн нахмурил брови.

— Почему ты не сказал мне об этом раньше?

Илья пожал плечами.

— Я забыл.

Конечно же он солгал. Он просто хотел увидеть именно такое выражение на лице Шейна. Илья прозвал это выражение «полнейшая растерянность».

— Как это... как это было?

— Неплохо. Немного скучновато, ну, ты же знаешь Скотта Хантера. Чего можно было ожидать?

Илья поддел новую шайбу из кучи рядом с собой и отправил ее Шейну. На этот раз тот легко поймал ее своей клюшкой.

— Так Хантер знает, что ты…

— Я ничего не говорил. Возможно, он о чем-то догадался. — Илья усмехнулся. — Там было несколько очень горячих мужчин.

На лице Шейна мгновенно появилось выражение, которое Илья охарактеризовал как «яростное неодобрение».

— Рад, что ты хорошо провел время, — резко сказал Шейн.

— Даже не верится, что я ходил в гей-бар с игроками НХЛ, и это было... захватывающе, понимаешь?

Шейн кивнул и вернул ему шайбу.

— Не сомневаюсь.

— Я зауважал Хантера, то, что он сделал, было смело. Так поцеловать своего парня прилюдно… И речь на награждении.

— Да. Это действительно... вселило в меня надежду. Что все может измениться.

Илья вернул шайбу обратно.

— Я ему позавидовал, — признался он.

Шейн рассмеялся.

— Хочешь поцеловать меня во время телетрансляции?

— Да. После того как выиграю Кубок Стэнли.

Шейн развел руками.

— Значит, в этом романтическом сценарии ты только что победил меня?

— Да. Сожалею.

— У меня не будет настроения целоваться с тобой, если я только что проиграл в финале Кубка Стэнли, Розанов.

— Но ты бы так гордился мной!

Шейн закатил глаза.

— Ты самый несносный человек на свете. Ума не приложу, почему я... — Он вовремя прикусил язык. — Почему я тебя терплю.

Илья заскользил к Шейну. Подкатившись, он смачно поцеловал его в щеку.

— Я хочу есть, — проворчал Шейн. — Пойдем. Посмотрим, что есть в холодильнике.

***

— Ты проводишь меня в мою комнату или...

Илья прислонился к колонне посреди гостиной, со своей чертовой кривой улыбкой на лице, которая всегда сводила Шейна с ума.

— Ну, в доме четыре гостевых комнаты, — ответил Шейн, подыгрывая ему. — Предпочитаешь с видом на озеро?

— Мне нужна комната с двуспальной кроватью.

Шейн подошел к нему и усмехнулся.

— Во всех стоят двуспальные кровати.

— И с отдельной ванной.

— О, — Шейн притворился обеспокоенным. — Боюсь, здесь только одна комната с ванной.

— У меня очень специфические потребности.

— Я постараюсь учесть их.

Последние слова он выдохнул Илье в губы, а затем поцеловал его. Это было медленно и прекрасно.

— Я хочу спать в твоей постели, Шейн Холландер, — промурлыкал Илья.

— Я хочу много чего делать в своей постели.

— Покажи мне. Отведи меня в постель.

Шейн провел его в комнату, занимавшую почти половину второго этажа. Уже стемнело, но в светлое время суток через панорамные окна по двум стенам открывался потрясающий вид на озеро.

Шейн наблюдал, как Илья осматривал комнату, как разглядывал картины на стенах и вещи на комоде.

— Это твоя комната, — сказал он, будто констатируя факт.

— Да. Наверное, она мне роднее, чем моя комната в Монреале. Это место... мой настоящий дом.

— Это твои родители, — Илья указал на фотографию в рамке, стоящую на комоде.

— Да.

Озорно ухмыльнувшись, Илья положил фотографию лицевой стороной вниз.

— Не хочу их шокировать, — объяснил он.

Шейн рассмеялся. Илья подошел к кровати и сел на край. Шейн сел рядом с ним.

— Все еще не верится, что ты здесь.

— Да. Это плохо или хорошо?

— Хорошо, — моментально ответил Шейн. Он взял Илью за руку и сжал ее. — Правда хорошо.

— Хорошо.

Илья без предупреждения повернулся и набросился на него, повалив на спину. Шейн не успел удивиться, как Илья уже целовал его в губы. Шейн беспомощно застонал и выгнулся дугой, прижимаясь к его телу. Он обхватил ногами его бедра и притянул ближе к себе.

Поцелуй показался странным. Шейн быстро понял причину — оба они не могли перестать улыбаться.

— Ты здесь, — пробормотал он.

— Да. Теперь раздевайся.

Шейн рассмеялся и быстро снял одежду. Побросав вещи в корзину для белья, он улегся на спину и принялся наблюдать, как Илья стягивал с себя футболку. Тот, как стриптизер, погладил себя ладонью по обнаженной груди. Взявшись за пуговицу на шортах, он поднял бровь.

— Что это за дерьмо, типа «Супер Майк»? — спросил Шейн, ухмыляясь (здесь отсылка к фильму с Ченнингом Тейтумом — прим. пер.).

В ответ Илья запустил пальцы обеих рук в волосы и резко запрокинул голову. Он сделал характерное движение бедрами, Шейн не сдержал смеха.

— Давай я тебе помогу. — Шейн прополз на коленях по кровати и прижался губами к животу Ильи. Он лизнул мышцы и услышал судорожный вздох.

— Не дразни меня, — взмолился Илья. — Я слишком долго ждал этого.

— М-м. — Шейн расстегнул шорты Ильи и игриво погладил его по груди. — Месяцы.

— Годы, — вздохнул Илья. — Я годами мечтал оказаться в твоей настоящей постели.

Шейн замер.

— Годы?

Илья обхватил его челюсть своими длинными пальцами, заставив посмотреть на себя.

— Да.

Шейн сглотнул.

— Сними шорты, — сумел вымолвить он.

Едва Илья успел избавиться от последней одежды, как Шейн потянул его к себе. Ему нужно было ощутить на себе его вес. Нужно было поцеловать его, прикоснуться к нему везде, почувствовать его твердый член (хотя, похоже, именно это уже осуществилось).

Илья находился рядом, и Шейну наконец-то представилась возможность узнать, каково это — быть вместе, не думая о времени. Илья обещал ему две недели, Шейн был в восторге от того, как много возможностей перед ним открывалось.

Илья целовал его, медленно и жадно. Шейн извивался под ним, пытаясь потереться своим членом о его член. Илья схватил его за запястья и прижал их к матрасу.

— О-о, — выдохнул Шейн. Он бесстыдно запрокинул голову, предоставляя Илье лучший доступ к горлу. Илья воспользовался щедрым предложением и стал посасывать чувствительное место под челюстью. Он явно собирался оставить след, — засос — продолжив в том же духе, но Шейн вдруг осознал, что это его не волновало. Впервые в жизни им не нужно было беспокоиться об уликах. И вообще ни о чем. Никто никогда не узнает о происходящем в этом доме. — Сильнее, — попросил он. — Хочу увидеть это позже.

Илья зарычал и сильнее прижался губами к коже. Он засосал так сильно, что Шейн на секунду задумался, не был ли он вампиром.

Бывают ли вообще русские вампиры?

Нет, придурок. Вампиры не существуют.

Как раз в тот момент, когда боль стала ощутимой, Илья отстранился. Шейн почувствовал облегчение и восхитительное жжение, пульсирующее в том месте, где тот его пометил.

Илья нежно зализал это место, Шейн счастливо зажмурился.

— Мой, — произнося это единственное слово, Илья щекотал своим дыханием его кожу.

— Твой, — мечтательно подтвердил Шейн.

— Весь. На две недели. Мой.

Навсегда, хотел сказать Шейн. Навсегда, если захочешь.

Он знал, что желал невозможного, но готов был на все ради этого. Должно было существовать решение их проблемы.

Но пока он решился сказать лишь:

— Трахни меня. Пожалуйста.

Илья сел, перевернул его на живот и легонько поцеловал между лопаток.

О боже, Шейн хотел этого. Хотел задрать задницу и приказать Илье поторопиться, но тот медленно спускался губами по спине, нежно целуя каждый позвонок. И совсем не торопился.

— Ты потрясающий, — прошептал Илья между поцелуями.

Произнесенное с акцентом слово расползалось по коже и проникало в самую душу. В тот момент Шейн реально почувствовал себя потрясающим.

Илья дошел до основания позвоночника, но, вопреки ожиданиям Шейна, не отстранился, чтобы, например, взять смазку. Вместо этого он сделал то, чего не делал раньше никогда: он продолжил.

Он скользнул языком между половинок задницы Шейна, раздвинув их своими большими ладонями. Шейн затаил дыхание. Он не мог поверить, что Илья действительно собирался...

— О, Боже. Илья.

Он почувствовал влажный жар языка, ласкающего дырку. Он никогда не испытывал ничего подобного. Это было невероятно интимно. Так дерзко, бесстрашно и так... мог только Илья.

Тот на мгновение остановился и спросил

— Хорошо?

— Охуенно.

Илья хихикнул у него за спиной и продолжил лизать. Шейн со стоном закатил глаза. Как могло что-то быть таким расслабляющим и возбуждающим одновременно? Он едва не разозлился на Илью за то, что тот столько лет скрывал это от него. Но злиться было бы несправедливо: Шейн ценил этот волшебный подарок.

Его желание достигло критической точки. Он держался из последних сил, чтобы не начать толкаться ноющим членом в матрас. Он вообще не хотел двигаться, лишь бы Илья не останавливался. Вдруг, тому уже надоело это занятие? Шейн терялся в догадках, но...

Ох.

Язык Ильи оказался внутри него.

Теплый, скользкий и настойчивый. Он проник туда, где его точно не должно было находиться. Но это было так-так-так хорошо.

— Блядь. Блядь. Илья... Господи. Это потрясающе. Спасибо. Блядь.

Такая благодарность показалась до ужаса нелепой, но Шейн не стал на этом зацикливаться. Не смущали его и отчаянные звуки, которые Илья извлекал из него, трахая языком его задницу.

Еще мгновение — и Шейн кончил бы. Внезапно осознав это, он в панике оторвал бедра от кровати, чтобы не до чего не прикасаться своим перевозбужденным членом. К сожалению, тем самым он резко толкнулся задницей Илье в лицо.

— А-а-а! Какого хуя, Холландер?

— Прости! — Он обернулся и посмотрел через плечо — Илья потирал челюсть и хмурился. — Прости! — повторил Шейн. — Я просто... Я не хотел пока кончать.

Илья закатил глаза, но его губы растянулись в усмешке.

— Звучит как комплимент.

— Да, — быстро согласился Шейн. Он перевернулся на спину. — Это было невероятно.

— Хорошо.

— Тебе... м-м… тебе понравилось это делать?

Илья кивнул.

— Нравилось. Да. Пока ты не ударил меня по лицу.

Шейн прикусил губу, чтобы не засмеяться, но Илья заметил это. Фыркнув, но не рассердившись, он наклонился. Их лица оказались в паре дюймов друг от друга.

Шейн подставил губы для поцелуя, но сразу же вспомнил, где до этого хозяйничал рот Ильи. Смущало ли это Шейна?

Нет.

Он потянулся и сам поцеловал Илью, не почувствовав никакого непривычного вкуса. Просто знакомый жар его губ на своих губах. Зато почувствовал, как твердый член Ильи прижался к бедру, и потребность ощутить его внутри вспыхнула с новой силой.

— Пожалуйста. — Илья огляделся, и Шейн указал на тумбочку справа от кровати. Илья выдвинул ящик, достал флакон со смазкой и презерватив, но не стал задвигать обратно. — Что? — спросил Шейн.

— Я надеялся, что там будут игрушки.

— Я не держу их здесь.

— У тебя большой тайник в Монреале?

Шейн понял, что покраснел.

— Нет!

— Нет? До сих пор только один несчастный фаллоимитатор?

Да.

Шейн откинулся головой на подушку. В этот момент ему было не до обсуждений секс-игрушек.

— Пожалуйста, заткнись и трахни уже меня.

Илья, не церемонясь, расположился у него между ног и резко вошел. Он посоветовал Шейну быть осторожнее в своих желаниях, но того все устраивало. Шейн, не сдерживаясь, закричал на всю комнату. Он позволил себе быть таким громким, каким всегда хотел, просто потому что на этот раз мог.

— О, Шейн. Да. Я хочу это слышать.

Илья врезался в него снова и снова, отчего изголовье кровати стучало о стену. Шейн протянул руку, чтобы удержать его, но Илья просто накрыл его ладонь своей, уперся в стену и принялся трахать его еще сильнее.

Шейн поднял ноги и закинул лодыжки на плечи Ильи. Тот с рыком толкнулся вперед, складывая его пополам и погружаясь еще глубже.

Лицо Ильи блестело от пота, а глаза выглядели совершенно дикими.

— Шейн! Блядь… я… твою мать! Ты потрясающий, Шейн! Такой охуенный!

Шейн мог издавать только непонятные хныкающие звуки в ответ. Он находился на грани. К его члену ничто не прикасалось, но он готов был взорваться оргазмом. В любую секунду.

— Ты выглядишь так, будто... ты собираешься кончить, Холландер?

— Да, — едва выдохнул Шейн.

— Ох, блядь. Да. Давай. — Илья ускорил темп, не сводя глаз с его члена, и Шейн извергся. Он закричал, выгнулся дугой и вместе с Ильей наблюдал, как сперма заливает живот и грудь. — Шейн... — Это было единственное, что Илья успел выдавить из себя, прежде чем затих и кончил вслед за ним.

Они надолго замерли без движения. Оба пытались отдышаться и просто смотрели друг на друга. Шейн приблизился к опасной черте. Эти слова готовы были сорваться с языка… Он чувствовал, как они мечутся внутри, отчаянно пытаясь вырваться наружу, но пытался сдержаться.

А потом Илья положил ладонь ему на лицо и с безграничной нежностью посмотрел на него. На мгновение Шейну показалось, что именно Илья произнесет эти запретные слова. Но тот этого не сделал… лишь вытащил член и рухнул на матрас рядом. Шейн перевернулся на бок, Илья сделал то же самое, оказавшись с ним лицом к лицу. Шейн невольно улыбнулся — в последний раз они оказывались в подобном положении, когда Илья находился в Москве, а сам Шейн — в Монреале.

— Мы могли бы провести в этой постели все две недели, — предложил Шейн.

Илья покачал головой.

— Нет. Я хочу трахнуть тебя в каждой комнате этого дома.

У Шейна загорелись щеки.

— У меня есть джакузи, чтоб ты знал.

Илья скорчил гримасу.

— Горячие ванны ужасно подходят для секса. Ты пробовал?

— Нет.

— Это отвратительно. Слишком жарко. Некомфортно.

— Ну, у меня еще есть бассейн.

Илья погладил его по подбородку. Шейн запрокинул голову, подставляя поцелуям раскрасневшуюся кожу.

— И бильярдный стол, — промычал Илья.

О боже.

— Сукно очень тонкое, — пискнул Шейн.

Илья фыркнул.

— Ты когда-нибудь расслабляешься?

Шейн отстранился и взглянул на него.

— Ты реально задумал прикалываться надо мной? Пока гостишь в моем доме? В моей постели?

Он лениво улыбнулся.

— Нет, — ответил Илья. — Ты мне нравишься, Холландер.

Это не стало тем самым сокрушительным признанием, но его слова все равно очень тронули Шейна.

— Ты мне тоже нравишься, Розанов.

Глава двадцать четвертая

Следующим вечером Илья, облокотившись на перила деревянного настила, наблюдал, как Шейн жарил на гриле котлеты для бургеров. Он воодушевленно следовал рецепту из интернета.

Илья сделал глоток пива.

— Какого хрена ты делаешь восемь бургеров? — спросил он.

— Столько было в рецепте!

— Ты не мог посчитать? Разделить пополам?

— Отстань от меня!

Илья проигнорировал его возмущение, встал прямо за ним, обнял со спины и поцеловал за ухом.

— Нет, — пробормотал он.

Шейн запрокинул голову, Илья заметил, как порозовели его щеки.

Это было так волнующе — находиться вот так на открытом воздухе и иметь при этом возможность прикасаться друг к другу, как хотелось.

Господи. Он не пробыл там и двух дней, а уже не представлял, как сможет вернуться в реальный мир.

— Я бы съездил по-быстрому к родителям и угостил их лишними бургерами, но я же типа «медитирую, не мешайте мне».

Илья поцеловал его в шею.

— Ты когда-нибудь раньше врал родителям?

Шейн вздрогнул.

— Наверно. То есть... Да, врал. Но не часто, нет.

— Ты любишь родителей. Ты хороший сын.

— Я стараюсь им быть.

— Они не знают, каким плохим мальчиком ты можешь быть.

— Прекрати.

— Как зовут твою маму?

Шейн отстранился и повернулся к нему лицом.

— Что ты делаешь? К чему все эти вопросы? — Он нахмурился, будто подозревал, что Илья потешался над ним.

— Ничего! Я хочу знать о твоей семье! Все, что я знаю — что твоя мать — японка или что-то в этом роде. Наверное, отсюда и твоя внешность.

— Отчасти да.

— А твой отец... скучный? Вот отчего ты такой скучный?

Шейн покачал головой, но слегка улыбнулся.

— Папа не скучный.

— Он прикольный?

— Он... обычный. Он работает в Совете казначейства Канады.

— Очень захватывающе.

— Он играл в хоккей за МакГилл.

— Вау. МакГилл — это город? Что это за хрень — МакГилл?

— Это университет! В Монреале! Очень знаменитый. — Илья пожал плечами и сделал еще глоток пива. — Мои родители потрясающие, — продолжил Шейн, возвращаясь к грилю. — Серьезно, они самые лучшие.

— Может быть, я когда-нибудь с ними познакомлюсь. — Шейн замер. Илья не упустил из вида, как напряглись его спина и плечи. — Расслабься, — поспешил он сказать. — Это шутка. Я знаю, что не...

— Я бы хотел, чтобы это случилось, — тихо произнес Шейн. — В смысле... Я бы хотел, чтобы ты смог. Ну, знаешь… если бы все было... по-другому.

Илья протянул руку и тронул его за локоть. Шейн повернулся к нему лицом.

— А они знают?

— О тебе?

— Нет, о тебе.

Он опустил глаза и покачал головой.

— Нет.

— Они не будут... хорошими? Если ты им расскажешь?

— Я не знаю.

— Ты сказал, что они лучшие.

Он поднял голову.

— Так и есть. Я имею в виду... Думаю, они не осудят. Я знаю, что не осудят, правда. Они любят меня. Они всегда меня поддерживали. Они совсем не гомофобы… я так думаю. Просто мы никогда не говорили об этом.

— Может, стоило.

Шейн повернулся, взял тарелку и принялся выкладывать котлеты.

— Иногда мне кажется, что я бы уже рассказал им. Если бы не...

Илья поднял бровь, чего Шейн не мог видеть.

— Это из-за меня?

— Нет. Да. Типа того. Я просто думаю... если бы мог, как все, ходить на свидания или что-то в этом роде… В смысле встречаться с мужчинами, но не... делать того, что мы делаем с... ну, сам понимаешь, с тобой.

— Ты не хочешь рассказывать родителям, что трахаешься с Ильей Розановым?

Шейн прыснул со смеху.

— Нет. Это я точно не хочу им объяснять.

— Что так?

— Ты о чем?

— Думаю, ты можешь рассказать родителям, что ты гей, не называя имен мужчин, с которыми трахаешься.

— Я знаю! Знаю. Но... — Шейн вздохнул. — Забудь об этом. Это не имеет значения. Давай съедим бургеры, пока не остыли.

Илья хотел услышать от него больше, хотел как-то спровоцировать его на откровенность, но вместо этого просто последовал за ним к столу.

***

По правде говоря, Шейн часто представлял, как знакомит Илью с родителями.

Он был в некотором роде одержим этой идеей.

Он не мог даже четко сформулировать, почему это было так важно для него. Перспектива выглядела абсурдной, ужасной, кроме того, у него не было абсолютно никаких причин желать ее осуществления.

Мало того, он прокручивал в голове безобидные сценарии, где все они находятся на каком-нибудь мероприятии — например, на вручении наград НХЛ — а он непринужденно говорит: «Мама. Папа. Вы знакомы с Ильей Розановым?» И родители познакомились бы с Ильей. Пожали бы ему руку, а тот вежливо кивнул им со словами «рад познакомиться». Все быстро закончится, его родители обменяются рукопожатиями со следующим человеком, который подойдет к ним, не имея ни малейшего представления о том, какое облегчение испытал Шейн, став свидетелем этого краткого контакта. Два человека, которых он любил больше всего, коснулись кожи Ильи Розанова, заглянули ему в глаза, пусть даже на секунду, а у Шейна появилось реальное доказательство того, что все трое существуют в одном мире.

Именно эти мысли не давали ему заснуть по ночам. Полнейшее и абсолютное безумие. Его самым сокровенным желанием было познакомить родителей с мужчиной, с которым он тайно трахался семь лет. По какой-то причине он полагал — если это произойдет, что-то прояснится. Что-то наконец обретет смысл.

Но настоящая правда — которую он старательно отгонял каждый раз, когда та пыталась подать голос на задворках сознания, — заключалась в том, что он хотел познакомить Илью с родителями по той же причине, что и любой другой человек: он любил его и хотел, чтобы они тоже его полюбили.

Вот только Илья не был его парнем. И даже будь он им, и Шейн представил бы его соответствующим образом, мать с отцом оказались бы в замешательстве. Во-первых, он якобы ненавидел Илью Розанова. И они тоже ненавидели Илью Розанова. И во всем чертовом хоккейном мире считали, что Шейн Холландер ненавидел Илью Розанова. Поэтому весь этот сценарий о гипотетических событиях на церемонии вручения наград НХЛ являлся совершенно несбыточным.

Самым большим кошмаром представлялось Шейну то, что их с Ильей каким-то образом застукают вместе. Папарацци или еще кто-нибудь. И тогда об этом узнает весь мир, но что еще важнее — узнают его родители. Узнают, что их сын — гей, и предается своим гейским утехам не с кем-нибудь, а с самим Ильей Розановым.

Ильей Розановым, который в этот момент сидел напротив Шейна за столом и уплетал еду, которую тот для него приготовил. На уголке губ у него была горчица.

Отбрось Шейн все сложности их отношений — соперничество, амбиции обоих, тот факт, что Илья временами вел себя, как засранец, — он мог бы даже гордиться. Этот мужчина был реально горяч. Шейн, без сомнения, сорвал джекпот.

В то утро он проснулся рано, потому что не закрыл жалюзи накануне вечером. Солнечный свет струился в комнату, освещая белые простыни и красивого мужчину, завернувшегося в них. Пока тот еще спал, Шейн воспользовался моментом. Илья лежал на спине, закинув руку за голову. Шейн провел кончиком пальца по его ладони, поднялся к мощному бицепсу. Он просто не мог удержаться. Утренний свет делал все вокруг прекрасным, а Шейн был влюблен, поэтому невесомо поцеловал запястье Ильи и склонился над его лицом.

Илья открыл глаза, Шейн успел заметить его удивление, прежде чем то сменилось застенчивой улыбкой.

Это было идеальное утро.

Которое перетекло в столь же идеальный день. Они весьма активно потренировались в тренажерном зале Шейна, потом понежились у бассейна, после чего отправились в лодочный гараж. Шейн предложил покататься на каяках, но эта идея сразу же отпала, стоило Илье заметить гидроциклы. Остаток дня они провели, гоняя по озеру, смеясь и обливая друг друга водой. Илья выглядел по-настоящему счастливым, управляя скоростным девайсом.

Впрочем, Шейн осчастливил его и позже, прижав к стене гаража, когда они, сняв плавательные шорты, взялись за члены друг друга...

Действительно хороший день.

И вот они поглощали бургеры, которые Шейн приготовил просто великолепно, пили пиво на деревянном настиле у берега в лучах заходящего солнца. Это было воплощением всего, чего он когда-либо хотел. Он представлял себе, как будет проводить каждое лето вместе с Ильей в этом коттедже. После завершения карьеры он планировал полностью переехать сюда. Понравится ли Илье жить здесь, когда...

Какого черта, Холландер? Ты не слишком замечтался?

Но именно такие мысли занимали его голову в эти дни: Илья познакомится с его родителями, Илья проведет с ним лето, Илья разделит с ним дом.

Шейн отдал бы все на свете, чтобы вернуться к простоте первых месяцев их знакомства, когда все, что его терзало, сводилось к непонятному желанию ощутить во рту член Ильи.

Семь лет им это сходило с рук. Должна же была удача когда-нибудь изменить им, так?

***

Илья уставился на огонь, не представляя, чем именно еще заняться. Похоже, только и оставалось наслаждаться созерцанием костра: тот горел, а он на него смотрел.

Костер, разумеется, был идеей Шейна. Илья мог бы придумать, чем наполнить их вечер наедине кроме наблюдения, как поленья превращались в золу, но Шейн чертовски радовался и этому.

Тем не менее ночь выдалась прекрасной — легкая прохлада воздуха, тепло костра, и Шейн, прижимавшийся к Илье на маленькой деревянной скамейке.

Вполне себе приятно.

— Как твоя голова? — спросил Илья.

Днем Шейн жаловался на головную боль. Он сказал, что это обычное явление после травмы.

— О, уже лучше. Спасибо.

Это была хорошая новость, потому что Илья очень хотел заняться сексом позже.

Телефон Шейна внезапно засветился, экран казался поразительно ярким в окружающей темноте. И почти так же ярко вспыхнуло его лицо, когда он взглянул на экран.

— Что? — не удержавшись, спросил Илья.

— А, — рассеянно ответил Шейн, набирая что-то на клавиатуре. — Ничего. Просто сообщение от Роуз.

Илья фыркнул. Роуз.

— Что нужно Роуз?

— Она просто беспокоится. Она... Эй! Ты же не ревнуешь?

— Нет, — это была наименее убедительная ложь за всю историю человечества.

— Илья. Я гей.

— Недостаточно гей, раз трахал Роуз Лэндри.

Шейн отложил телефон и в упор посмотрел на него.

— Боже мой. Я переспал с ней всего пару раз, и оба раза были катастрофой. Поверь мне, она не стремится повторить.

Илья сдержал улыбку.

— Катастрофой?

— Я не собираюсь рассказывать тебе подробности, так что заткнись, — проворчал Шейн.

Он в сотый раз пошевелил кочергой поленья. Илья сомневался, что от этого была хоть какая-то польза, но Шейну, похоже, нравилось это делать.

Они сидели в крошечном ореоле света посреди полной темноты. Присутствовало в этом что-то жутковатое. Тишину нарушали лишь потрескивание костра, редкие всплески воды в озере и...

Блядь, волк. Раздался гребаный волчий вой.

— Что это, блядь, было? — Илья не мог скрыть ужаса в своем голосе.

Но кого, блядь, волновало, что их окружали голодные волки?!

Шейн рассмеялся.

— Это гагара.

— Что? (loon — гагара, на слэнге также означает псих, сумасшедший — прим. пер.)

— Гагара! — Шейн уже во всю хохотал. — Это птица. Типа утки. Боже мой, ты подумал, что это волк!

— Какая, нахуй, птица издает такие звуки?

— Гагара! — повторил Шейн.

Он почти бился в истерике. Илья хотел толкнуть его в костер.

— Да пошел ты со своей гагарой! — возмутился Илья. — Тупая канадская птица-волк.

Шейн поднял на него глаза, продолжая смеяться. Казалось, все его лицо излучало веселье: глаза, нос, веснушки. Илье захотелось достать пару углей из костра и вставить себе вместо глаз — он просто не мог смотреть на это очаровательное, счастливое лицо.

— Слушай, — сказал Шейн. Он сложил ладони рупором, поднес их ко рту и...

Издал волчье-птичий звук.

Ни один человек не должен был уметь издавать такие звуки.

— Так ты и по-птичьи тоже говоришь? — резко спросил Илья.

Шейн снова расхохотался и толкнул его. Илья изо всех сил старался сдержаться, но тоже разразился смехом.

— Я свободно говорю на птичьем. Без акцента! — выдохнул Шейн.

— Я тебя, блядь, ненавижу.

Шейн прислонился к нему.

— Нет, не ненавидишь.

Илья вздохнул. Нет. Конечно, не ненавидел.

Он взял банку колы с деревянного столика перед скамейкой и сделал глоток. Затем передал Шейну его имбирный эль.

Довольно долго они сидели в комфортном молчании.

— Ты общаешься со своей семьей в России?

Вопрос ничто не предвещало, следовательно, Шейн о чем-то задумался. И, скорее всего, на самом деле хотел задать вовсе не этот вопрос.

— Нет. Там остался только брат. И он мудак.

— А. Точно. — Снова повисла тишина. — Мне жаль, — сказал Шейн непонятно к чему.

— Что?

— Твоя семья… мои родители такие замечательные. Я просто... хотел бы, чтобы у тебя тоже так было.

Илья пожал плечами.

— Моя мама тоже была замечательной.

Он знал, что не должен был этого говорить, это могло привести только к...

— От чего она умерла?

Прошло почти четырнадцать лет, но у Ильи все равно образовался комок в горле.

— Несчастный случай, — сардонически ответил он.

Потому, что именно это всем отвечал его отец. И то же самое было строго-настрого приказано отвечать Илье, хотя даже в свои двенадцать лет он прекрасно понимал, что это неправда. С ней произошел несчастный случай, Илья. Ты понял?

— Несчастный случай? — Шейн коснулся его руки, несильно сжав ее через ткань толстовки.

— Да, — подтвердил Илья с натянутой, лишенной юмора улыбкой. — Она случайно проглотила целый флакон таблеток. Упс.

Он почувствовал, как напрягся Шейн. Без сомнения, тот не мог даже представить себе подобного. Шейн вырос в своей идеальной маленькой семье.

— Илья, — мягко сказал он. — Мне так жаль. — Илья поджал губы и покачал головой. Огонь вдруг стал выглядеть очень размытым. — Сколько тебе было лет?

— Двенадцать. — И тут с языка Ильи каким-то образом сорвалось откровение, которым он никогда ни с кем не делился. — Это я ее нашел... — Его голос оборвался на последнем слове, Шейн поднялся на ноги, увлекая его за собой. Он обнял его и крепко прижал к себе, позволив уткнуться лицом в плечо. — Я не хочу, чтобы ты подумал, что она была слабой, — сказал Илья. — Она не была. Она была... удивительной. Но она была такой грустной. И мой отец был так жесток с ней и...

Илья не плакал. Нет. Он быстро вытер глаза, убирая влагу, и просто вдохнул запах Шейна. От того пахло древесным дымом, потому что все вокруг пропахло древесным дымом. Илье захотелось курить.

Но по большей части он хотел просто прижимать Шейна к себе в этом месте, где их никто никогда не найдет. Хотел стоять в свете костра под тысячами звезд, ощущать его пальцы, гладящие по волосам, и не думать ни о своем ужасном отце, ни о своей замечательной, безысходно печальной матери. Он не хотел думать ни о хоккее, ни о соперничестве, ни о том, что будет, когда эти две недели закончатся.

— Ты такой сильный, — прошептал Шейн ему на ухо. И поцеловал в висок. — Ты невероятный. Я…

Илья затаил дыхание.

Внезапно над их головами раздался вопль еще одной ебучей гагары, отчего оба они буквально слетели с катушек. Они продолжали обниматься, сотрясаясь от смеха. Смеяться после всех этих откровений оказалось удивительным облегчением.

Они снова сели, на этот раз Шейн прижался к Илье, закинув ноги на скамейку. Тот обхватил его за плечи и поцеловал в макушку.

— Есть еще дрова для костра? — спросил Илья.

— Да. Много.

— Отлично.

Глава двадцать пятая

— Какого хуя? Ты не можешь выбрать Монреаль!

— Я уже выбрал, — заметил Илья, указывая джойстиком от PlayStation на телевизор.

— Ах так... Тогда я буду играть за Бостон.

— Хороший выбор.

— Я, блядь, тебя уничтожу.

— Вообще-то я — это ты.

— Ты — ноунейм, — проворчал Шейн.

Илья рассмеялся и сильно толкнул его.

— Я на обложке диска.

Шейн толкнул его в ответ.

— Подумаешь.

Они едва успели забросить по шайбе, как зазвонил телефон Шейна. Тот взглянул на экран и нахмурился.

— Это Хейден. Я должен ответить.

Илья закатил глаза и нажал на паузу.

Хейден.

На самом деле он совсем не знал Хейдена Пайка. Вернее, знал, что тот был левым форвардом, крайне непримечательным внешне и лучшим другом Шейна.

Шейн отошел на несколько шагов за диван, остановившись между гостиной и кухней.

— Привет, Хейден. Как... как ребенок? — Илья ухмыльнулся про себя. Шейн забыл, как звали ребенка Хейдена. — Эмбер. Точно. У нее... все хорошо?

Хейден, должно быть, очень подробно и обстоятельно отвечал на вопрос, поскольку Шейн на некоторое время замолчал. Илья выдержал около пяти минут, в течение которых тот не произносил ничего, кроме «О, да?», «Это круто» и «Точно», прежде чем встал и посмотрел на него.

Шейн пожал плечами типа «Ну что я сделаю?».

У Ильи возникла идея.

Он пересек комнату и оказался прямо перед Шейном. Он слегка улыбнулся ему, и тот нахмурил брови.

Ильи опустил взгляд на промежность Шейна, затем снова посмотрел ему в лицо. Тот молча покачал головой.

— А как поживает Джеки? Устала?

Илья расстегнул пуговицу на его шортах. Шейн снова покачал головой, на этот раз более решительно.

Но он не стал его останавливать.

Илья медленно потянул молнию вниз, отчего последовал резкий вдох.

Шорты сползли на пол, а Илья опустился на колени.

Он поднял голову и увидел, что Шейн одними губами произносил «Не надо», широко открыв глаза.

Илья изобразил крайнюю растерянность на лице: «Чего не надо?».

Он осторожно стянул с Шейна трусы и спустил их на пол к шортам.

Говоря по правде, член Шейна не показывал и намека на эрекцию, так что, возможно, он действительно не хотел, чтобы Илья продолжал. Илья сел на пятки и посмотрел Шейну в лицо, пытаясь понять, нравилась ли тому эта игра.

Шейн прикусил нижнюю губу, посылая ему встречный взгляд. Илья понял, что нравилась.

— Секунду, Хейден. Мама звонит по параллельному. Повиси чуток.

Шейн, похоже, нажал иконку отключения микрофона на своем телефоне, потому что рявкнул:

— Какого хуя? Прекрати!

— Думаю, ты хочешь этого.

— Я... я имею в виду...

— Нет?

— Это крипово, блядь!

— Но ведь горячо, да?

Шейн хмыкнул.

— Позже, ладно?

— Возможно, позже я не захочу.

— Илья...

— Я не буду к тебе прикасаться. Если у тебя не встанет, я ничего не буду делать. Договорились?

У Шейна отпала челюсть.

— У меня не встанет.

— Окей. Тогда нет проблем.

Шейн нахмурился и вернулся к разговору.

— Извини, Хейден. Мама иногда бывает очень назойливой.

Илья усмехнулся и демонстративно спрятал руки за спину. Шейн метнул в него испепеляющий взгляд, после чего закатил глаза к потолку.

— Голова намного лучше. Почти в норме, я думаю. Иногда побаливает, но... да, точно... Я тренируюсь, да.

Илья пристально наблюдал за членом Шейна. Честно говоря, он едва ли не впервые видел его бедный член расслабленным. Обычно тот был прямым и твердым как жезл, когда Илья оказывался рядом.

Член Шейна был точно таким же, как и весь Шейн: аккуратным и гладким. И желанным. На яйцах почти отсутствовали волосы, Илья был уверен, что это от природы, как и на его груди. Этот, казалось бы, незаинтересованный член покоился над яйцами, уютно устроившись под аккуратным ежиком темных волос.

Илье хотелось взять его в рот. Почувствовать, как он становится твердым на языке.

Но он дал обещание и мог подождать.

Он поднял глаза к лицу Шейна и увидел, что тот внимательно смотрел на него сверху вниз. Илья облизал губы.

— О... о, правда? Круто. Когда это случилось? — Шейн поджал губы и покраснел.

Илья улыбнулся — конечно же, член Шейна дернулся и стал набухать.

Илья с минуту наблюдал за ним, наслаждаясь редким интимным зрелищем. Шейн сжал ладонь в кулак и плотно зажмурился, словно пытался бороться с эрекцией с помощью концентрации.

Но у него ничего не получалось. Абсолютно.

Член стал полностью твердым меньше чем за минуту, головка возбуждающе покачивалась перед губами Ильи.

— Вау, — голос Шейна напрягся. — Как думаешь, она собирается... ох. Точно. Да.

Илья проигнорировал головку и склонился чуть ниже. Он нежно обхватил яйца и припал к ним губами. Шейн вздрогнул всем телом, но не отстранился.

— Извини, — обратился он к Хейдену, его голос зазвучал на удивление ровно, — Марк — это муж твоей сестры? А-а. Ладно. Понял.

Илья втянул в рот одно яйцо, наслаждаясь его тяжестью. Шейн издал сдавленный стон.

Это было круто. Илья любил такие игры. Он не определился, какую цель преследовал с помощью именно этой, но Шейн не завершил разговор, а значит предположительно принял вызов Ильи и старался не выдать себя подозрительными звуками. К его чести, он мужественно держался, когда Илья принялся поглаживать пальцем яйца.

Илья гордился им. Но все равно не собирался облегчать ему задачу.

Начав с основания, он прошелся языком по стволу и в заключении слизал блестящую каплю на вершине головки.

Шейн тихо застонал, а затем поморщился.

Илья пустил в ход свои немалые навыки минета, глубоко вобрав член и двигая головой. Одновременно он впился пальцами в задницу Шейна.

— О... о да? Это... это круто, — заикался тот в телефон.

Илья поднял на него глаза. Шейн встретил его взгляд, щеки раскраснелись, а в глазах читался вызов. Даже не верилось, что он до сих пор не нажал отбой. Неужели он хотел, чтобы Илья заставил его кончить прямо во время разговора по телефону?

Илья продолжал, голос Шейна становился все более напряженным, и как только Хейден этого не замечал?

Его бедра задрожали под ладонями Ильи, мышцы пресса напряглись. Илья с любопытством ждал, как он справится с этим, потому что он явно вот-вот собирался кончить.

Шейн отнял телефон от уха и судорожно ткнул в иконку отключения микрофона.

— А-а-а-а! Блядь!

Свободной рукой он схватил Илью за плечо, сжав пальцы почти до боли, и, задыхаясь, кончил ему в рот. Когда оргазм отпустил его, он глубоко вдохнул и выдохнул, после чего обратно включил микрофон.

— Ты здесь? Извини. Иногда плохо ловит.

Илья взгромоздился на диван, схватил подушку и прижал к лицу чтобы приглушить смех.

Шейн, должно быть, закончил разговор, поскольку вдруг оказался сверху на Илье и принялся колотить его другой подушкой.

— Ты совсем охуел, придурок! Это было отвратительно!

Илья отбросил свою подушку.

— Ничего подобного.

— Господи, блядь! Ну почему это было так горячо?

— Потому что тебе нравится быть плохим мальчиком, Шейн Холландер.

У Ильи вдруг неприятно похолодело в груди от собственных слов. Он просто подкалывал Шейна, но что, если в них присутствовала доля правды? Возможно, для Шейна все это было своего рода бунтарством? Неужели лишь в этом заключалась причина его интереса к Илье?

Должно быть, беспокойство отразилось на его лице, потому что Шейн перестал лупить его подушкой, взял за руку, поднес ее к губам и нежно поцеловал.

— Не поэтому… я с тобой не поэтому. Может, так было, когда все только начиналось, не знаю, но не сейчас. Уже очень давно.

Илья освободил руку и откинул волосы с его лба.

— Хорошо. — Тогда почему ты со мной сейчас? Он хотел спросить, но боялся ответа. Поэтому просто притянул Шейна к себе и поцеловал. — Итак, — весело произнес он, когда они оторвались друг от друга, — как поживает Хейден?

Шейн рухнул ему на грудь, Илья обнял его, и оба они затряслись от смеха.

***

Илья разрабатывал план.

Тот оформился в голове лишь в общих чертах, и, вероятно, был не из лучших, но он не мог перестать его обдумывать.

Как не мог представить себе и реальный сценарий, в котором они с Шейном стали бы друг для друга чем-то большим. И не мог ответить на вопрос, какими бы хотел их видеть. Но его безрассудное воображение раз за разом рисовало их вместе, как пару — просто живущих вместе, или в законном браке? — блядь, это было абсурдно.

— Ты в порядке?

Илья резко вздернул голову и увидел, что Шейн, в одних лишь купальных шортах, стоял перед деревянным креслом, в котором он сидел. В руках Шейн держал книгу и хмуро смотрел на Илью через стекла очков, словно обеспокоенный спасатель/библиотекарь.

— Да, — ответил Илья, махнув рукой. — Красивый вид. Озеро.

— Ты выглядел так, будто что-то тебя тревожит.

Илья пожал плечами. Шейн сел в кресло рядом с ним и стал ждать.

— Я бы хотел, чтобы меня задрафтовала канадская команда, — признался Илья.

— Что? Почему?

— Это облегчило бы кое-что.

— Кое-что? Что значит «кое-что»... что ты имеешь в виду?

Илья тяжело вздохнул. Что именно он хотел сказать?

— Я имею в виду... Америка сейчас не очень хороша для русских. А Россия не очень хороша для... таких русских, как я.

Шейн на мгновение замолчал.

— Тебе грозит опасность?

— Нет. Я так не думаю. Но я очень осторожен. Я бы хотел... чтобы мне не приходилось быть таким осторожным.

Шейн кивнул.

— Думаю, в Америке все наладится, верно? И, может быть, в России тоже?

— Может быть.

— Ты все еще хочешь стать американским гражданином?

— Не знаю. Я думаю... может, каким-нибудь еще.

— О.

— Я подумал... — продолжил Илья. Он никогда не говорил об этом вслух. Возможно, он даже не успел полностью сформулировать это в голове. — После следующего сезона я свободный агент (статус командного игрока, чей контракт с командой истёк, и который имеет право заключить контракт с другой командой — прим. пер.).

Теперь Шейн выглядел крайне заинтересованным.

— Ты уйдешь из Бостона?

— Я тут подумал. Может быть... в канадскую команду.

— Святое дерьмо, ты серьезно?

— Да.

— И в какую, например? — Илья будто наяву видел, как мысли Шейна проносились у него на лбу бегущей строкой. Что, если мы будем играть вместе за Монреаль? Нет. Монреаль не может позволить себе нас обоих.

— Только не в Монреаль, — мягко сказал Илья.

— Да. Я понимаю.

Но, Боже правый, в тот момент Илья представлял себе это. Играть вместе, жить вместе, быть вместе.

Этого никогда не случится.

Но сама мысль была очень приятной.

***

— Я мог бы жениться на Светлане, — ни с того ни с сего выдал Илья.

Это случилось на следующий вечер, когда они играли в бильярд. Шейн нахмурился, уставившись на три шара, которые не попали в боковую лузу. Он бы сделал результативный удар, если бы Илья не взял и не вывалил на него его худший кошмар.

— Что? — ровным голосом спросил Шейн.

— Она американка, так что это было бы только ради получения гражданства, но она пошла бы на это.

— Пошла бы?

— Думаю, да. Да. Она дочь Сергея Ветрова. Ты не знал?

— Что? Правда?

— Да. Она бы мне помогла.

Шейн смотрел, как Илья загоняет в лузу двенадцатый шар. Затем четырнадцатый. Ему захотелось сломать кий о колено.

— Ты... ты хотел бы на ней жениться?

Илья выпрямился и посмотрел на него.

— Светлана мне нравится, да. Но это было бы только для гражданства.

— Но, — неуверенно возразил Шейн. Он должен был это высказать. Слишком долго его это терзало. — Ты ведь вообще хочешь жениться, да? На женщине, я имею в виду. Ты не такой... как я. Тебе нравятся женщины. И я уверен... Светлана красивая, умная и... все такое. Верно?